История Пажеского корпуса ч. 6.
Об обычаях и судьбах пажей.
(Продолжение. Предыдущая глава:http://proza.ru/2025/08/30/1287)
Продолжим рассказ о порядках в Пажеском корпусе, дисциплине в нем и судьбах некоторых его выпускников.
Как уже говорилось, выпускники Пажеского корпуса составляли основу гвардейского офицерства и генералитета, а также высшей государственной бюрократии империи.
По результатам выпускных экзаменов в корпусе, все воспитанники старшего специального класса разделялись на четыре разряда:
1. отнесённые к 1-му разряду выпускались подпоручиками или корнетами в гвардию, или теми же чинами в армию или в специальные войска, с одним годом старшинства, и получали на обмундирование по 500 рублей, трое отличнейших из них могут быть прикомандировываемы к гвардейской артиллерии;
2. отнесённые ко 2-му разряду — подпоручиками и корнетами в армию или в специальные войска, с одним годом старшинства, и получают на обмундирование по 225 рублей;
3. отнесённые к 3-му разряду — теми же чинами в армию, без старшинства; на обмундирование получают столько же;
4. отнесённые к 4-му разряду переводятся в части армейской пехоты или кавалерии унтер-офицерами на 6 месяцев, после чего могут быть производимы в офицеры, но исключительно на вакансии.
Все отнесённые к первым трём разрядам выпускались в части войск по собственному выбору, хотя бы в них не было вакансий, но в гвардейские части лишь в те, где сверхкомплект офицеров не превышает 10 %.
Неспособные к военной службе «награждались гражданскими чинами»: первые 2 разряда — X класса, 3-й разряд — XII класса и 4-й разряд — XIV класса.
За полученное образование окончившие курс корпуса обязаны пробыть на действительной службе по 1,5 года за год пребывания в специальных классах.
При корпусе учреждены капиталы для выдачи пособий оканчивающим курс: имени бывшего директора генерал-адъютанта гр. Игнатьева, имени «пажа Николая Веймарна» (пожертвованный его отцом) и имени бывшего директора генерала от инфантерии Дитрихса.
Перечислю лишь несколько фамилий самых известных и выдающихся выпускников Пажеского корпуса:
Иван Федорович ПАСКЕВИЧ (1782 - 1856 г.)
Выпускник пажеского корпуса 1802 года, светлейший князь Варшавский, граф Эриванский, генерал-фельдмаршал.
В знак признания заслуг фельдмаршала в честь 50-летия его военной службы 5 октября 1850 г. в Варшаве состоялся парад войск.
Присутствовавший на церемонии царь вручил фельдмаршалу новый образец фельдмаршальского жезла с надписью: «За двадцатичетырехлетнее предводительство победоносными русскими войсками в Персии, Турции, Польше и Венгрии».
Николай I повелел, чтобы И.Ф.Паскевичу войска отдавали такие же почести как и царю.
Николай Николаевич МУРАВЬЕВ-АМУРСКИЙ (1809 - 1881 г.)
Выпускник пажеского корпуса 1827 года, граф, генерал-майор, член Государственного совета.
В 1831 г. участвовал в подавлении восстания в Варшаве, служил на Кавказе, был ранен.
В 1846 г. был назначен тульским военным и гражданским губернатором. С 1847 по 1886 г. занимал пост губернатора Восточной Сибири.
В 1858-1860 г. благодаря его решительности и активной хозяйственной деятельности, предпринял занятие Уссурийского края военными силами, чем подготовил почву для подписания в 1858 г. Айгунского и в 1860 г. Пекинского договоров, по которым территории, находившиеся в совместном владении России и Китая вошли в состав российских владений.
Федор Логгинович ГЕЙДЕН (1821 - 1900 г.)
Выпускник пажеского корпуса 1840 года, граф, генерал от инфантерии, генерал-адъютант, член Государственного совета.
Службу начал прапорщиком в Лейб-гвардии Преображенском полку. С 1865 г. - начальник Главного штаба и председатель Военно-ученого комитета.
Провел мобилизацию войск перед началом русско-турецкой войны (1877 - 1878).
С 1881 г. - Финляндский генерал-губернатор, командующий войсками Финляндского военного округа.
Петр Алексеевич КРОПОТКИН (1842 - 1921 г.)
Выпускник пажеского корпуса 1862 года, князь, знаменитый анархист.
Служил в Сибири при генерал-губернаторе М.С.Корсакове.
В этот период совершил несколько путешествий по Восточной Сибири и Маньчжурии. Принимал активное участие в работе Имперского географического общества.
В 1872 г. выехал за границу и примкнул к бакунинской группе. После возвращения в Россию участвовал, как анархист, в движении народовольцев. В 1874 г. был арестован и заключен в Петропавловскую крепость, откуда совершил побег.
Иосиф Владимирович ГУРКО (РОМЕЙКО-ГУРКО) (1828 - 1901 г.)
Выпускник пажеского корпуса 1846 года, генерал от кавалерии, генерал-адъютант, герой русско-турецкой войны 1877-1878 годов.
Петр Дмитриевич СВЯТОПОЛК-МИРСКИЙ (1857 - 1914 г.)
Выпускник пажеского корпуса 1875 года, князь, генерал от кавалерии, генерал-адъютант.
Службу начал в лейб-гвардии Гусарском полку. Участвовал в русско-турецкой войне 1877-1878 г. Окончил Николаевскую Академию Генерального Штаба в 1881 г. Командовал дивизией. Был назначен флигель-адъютантом Александра II. Был губернатором в Пензе и Екатеринославле.
С 1900 г. назначен товарищем министра внутренних дел, командиром Отдельного корпуса жандармов. С 1902 г. был виленским, ковенским и гродненским генерал-губернатором, министром внутренних дел.
Оставив военную службу, в 1890 г. стал предводителем дворянства Харьковской губернии.
Дмитрий Федорович ТРЕПОВ (1855 - 1906 г.)
Выпускник пажеского корпуса 1874 года
Товарищ министра внутренних дел, заведующий полицией
и командующий отдельным корпусом жандармов с совмещением
должности Санкт-Петербургского генерал-губернатора
Временный генерал-губернатор Санкт-Петербурга с 11 янв. по 26 окт.1905 г.
Алексей Алексеевич БРУСИЛОВ (1853 - 1926 г.)
Выпускник пажеского корпуса 1872 года, генерал от кавалерии, генерал-адъютант, военный советник при Временном правительстве.
С 1912 г. А.А.Брусилов - командующий войсками Варшавского военного округа, а затем командир армейского корпуса. С марта 1916 г. - главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта.
22 мая 1916 года началось наступление войск ЮЗ фронта русской армии. Организатором и инициатором операции был генерал от кавалерии генерал-адъютант А.А.Брусилов. Опыт генерала был востребован уже после прихода к власти большевиков.
После того, как польская армия весной 1920 г. перешла в наступление на Украине, А.А.Брусилов возглавил созданное им Особое совещание при главнокомандующем вооруженными силами РСФСР, которое обратилось к бывшим генералам и офицерам русской армии: «Забыть все обиды... и добровольно идти с полным самосознанием в Красную Армию...».
На этот призыв откликнулось почти 11 тысяч бывших генералов и офицеров, которые внесли свой достойный вклад в ходе боевых действий на Польском фронте.
Михаил Владимирович РОДЗЯНКО (1859-1924 г.)
Окончил Пажеский корпус в 1877 году, был камергером императорского двора, служил в Кавалергардском полку, в чине поручика вышел в отставку.
Один из основателей партии «Союз 17 октября», входил в ее ЦК, Депутат III и IV Государственных дум, с 22 марта 1911 года председатель III Государственной думы, а с 15 ноября 1912 года - IV Государственной думы.
Именно Родзянко был среди «дирижеров» отречения Николая Второго.
М.В.Родзянко был одним из инициаторов Прогрессивного блока, ставившего своей задачей создания правительства, ответственного не перед царем, а перед Думой.
С 14 февраля 1917 года руководил работой сессии Государственной думы.
Во время Февральской революции он пытался контролировать ситуацию: постоянно держал связь с Николаем II, Ставкой, штабами фронтов и великим князем Михаилом Александровичем.
27 февраля был создан Временный комитет Государственный думы во главе с М.В.Родзянко, взявший на себя функции правительства.
Участвовал в переговорах Комитета с лидерами исполкома Петросовета о создании Временного правительства.
Временный комитет решил, что Николай II должен отречься от престола в пользу сына Алексея при регентстве великого князя Михаила Александровича. Вести переговоры
с царем, находившимся в то время в Пскове в штабе Северного фронта, уехали депутаты IV Государственной думы А.И.Гучков и В.В.Шульгин.
2 марта 1917 года около 12 часов вечера император Николай II подписал Акт отречения от престола в пользу брата великого князя Михаила Александровича.
3 марта М.В.Родзянко участвовал в переговорах с великим князем Михаилом Александровичем, которого к этому времени вызвал
по телефону из Гатчины в Петроград, и настаивал на его отказе от престола.
Очень интересной и незаурядной фигурой был Александр Федорович РЕДИГЕР (1853 - 1918 г.)
Он - выпускник Пажеского корпуса 1872 года, генерал от инфантерии, военный писатель, член Государственного совета, военный министр России.
С золотой медалью он окончил и корпус, и Академию Генерального штаба.
Был участником русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Занимал штабные должности и одновременно преподавал в Академии Генерального штаба.
С 1882 по 1883 г. в болгарской армии был товарищем военного министра и управляющим Военным министерством Болгарии. Затем служил в канцелярии Военного министерства.
С 1905 г. член Государственного совета и военный министр России. Составил план проведения военных реформ с 1905 по 1912 годы.
Он написал очень интересные, подробные и откровенные мемуары: «История моей жизни. Воспоминания военного министра» (в 2-х томах).
Согласитесь, интересно узнать о повседневной жизни и порядках в Пажеском корпусе именно от его воспитанника, тем более, что Александр Федорович пишет о них открыто, без их «лакировки» и приукрашивания.
Первоначальное образование Редигер получал в Финляндском кадетском корпусе, а затем поступил в Пажеский корпус:
«В августе месяце я поехал в Петербург и явился в Пажеский корпус.
Кандидатом в пажи я был уже записан за заслуги отца, но из Финляндского корпуса перевод туда был доступен и не кандидатам, так как там было десять вакансий для финляндцев вообще».
Как видим, для «финляндцев» в Пажеском корпусе существовали большие (и ничем, по существу, не обоснованные) преференции.
О порядках и обычаях в Финляндском кадетском корпусе (где ранее учился Редигер), мы подробнее поговорим в следующих главах, разбирая «особенности национальной политики» царской России.
Пока лишь отметим, что преподавание в нем (для кадетов и подданных Российской империи!) велось на…ШВЕДСКОМ языке.
Русский язык тамошние кадеты изучали, как дополнительный, наряду с финским наречием.
А ведь с момента присоединения Финляндии к России тогда уже прошло более 50 лет.
Давно пора было перевести преподавание в этом учебном заведении на РУССКИЙ язык, хотя бы потому, что именно на нём разговаривало 99% солдат Российской империи (которыми затем и приходилось командовать выпускникам этого кадетского корпуса), верно?!
Ведь кто-то из царской администрации рассматривал и утверждал его учебные планы и программы, отвечал за подбор руководящих кадров и преподавателей и т.д. и т.п.
Но нет, ничего не было сделано.
Одним из результатов этого безразличия и безобразия было то, что, как отмечал А.Ф. Редигер, выпускники Финляндского кадетского корпуса, в массе своей, ненавидели Россию, презирали русский народ и все русское.
Продолжим его рассказ:
«В Пажеском корпусе я опять попал в совершенно новую для меня обстановку, притом не особенно привлекательную.
Если Финляндский корпус давил своим холодным формализмом и безысходной скукой, то он зато отличался большим внутренним порядком и порядочностью, а равно усердием в занятиях.
В Пажеском корпусе начальство и преподаватели были более доступны; особенно добродушным был мой ближайший начальник, капитан Генрих Львович Гирш-Брам, говоривший на «ты» тем, к кому он благоволил; преподаватели были почти все отличные.
Но с товарищами у меня отношения опять не ладились; они смеялись над моим произношением русской речи, которое первое время оказалось неважным, так как я в Финляндском корпусе не слыхал правильной речи.
Я замкнулся в себя и только огрызался.
По наукам я шел первым и только по языкам и всем видам черчения имел слабые баллы, поэтому я в списке оказывался вторым (после Зуева); это тоже портило отношения с товарищами, сплотившимися между собою еще в общих классах».
Тем не менее, благодаря своим незаурядным способностям, А.Ф. Редигер стал одним из лучших учеников Пажеского корпуса, больше того, он был произведен в камер-пажи и назначен старшим камер-пажем 1-го отделения (из пажей старшего класса):
«Из выпуска 1871 года от производства был отставлен по молодости один камер-паж, Сергей Гершельман.
Он занимался хорошо еще в предыдущем году, а оставаясь на второй год в классе, где ему учиться уже не приходилось (его почти не спрашивали), он все же получал отличные баллы и стал первым учеником.
О втором месте спорили Зуев и я.
По русскому языку я добрался до одиннадцати, по французскому имел (свыше знания) десять, но по истории я все два года получал восемь, так как меня невзлюбил преподаватель Рудольф Игнатьевич Менжинский».
Да, да, преподавателем истории в Пажеском корпусе был коллежский асессор Р.И. Менжинский, родной отец «самого» Вацлава (Вячеслава) Рудольфовича Менжинского, будущего второго, после Ф.Э. Дзержинского, председателя ВЧК (ОГПУ).
В феврале 1872 года А.Ф. Редигер оказался участником «небольшой историей, раздутой в событие».
Вот как он об этом рассказывает:
«Не помню в чем провинился перед старшим классом паж-экстерн младшего класса Безобразов, и его решено было поколотить.
Приволокли его в спальню старшего класса и отшлепали на моей кровати; она стояла в углу, так что в этом деле активно участвовали только несколько человек, а мы, остальные, даже не могли подступиться к кровати.
Никакого изъяна Безобразову нанесено не было, и мы не придавали происшедшему никакого значения, и начальство Корпуса, кажется, ничего о нем не знало.
Но на следующий день оно получило нагоняй свыше; у нас говорили, что обер-полицмейстер генерал-адъютант Трепов при утреннем докладе доложил государю, что в Корпусе избили пажа, вследствие чего было приказано строжайше расследовать дело.
В результате получились очень серьезные последствия: два камер-пажа, Ватаци и Дестрем, были уволены из корпуса (оба произведены впоследствии в офицеры), весь старший класс был лишен отпуска на весь Великий пост, а я, как начальник (старший камер-паж), за то, что «присутствовал и сочувствовал», был разжалован в младшие камер-пажи.
Нашивки на погонах носились только на домашних куртках: я сам спорол со своей куртки третьи нашивки, которые храню до сих пор как воспоминание о первом своем понижении по службе.
Вернули ли мне перед производством звание старшего камер-пажа или нет, я уже не помню; кажется, что вернули в лагере».
Тут потребуется небольшой комментарий.
А.Ф. Редигер явно лукавит и не хочет «ворошить грязное белье» некоторых пажеских обычаев.
Раз уж пажа младшего класса Безобразова решили «поколотить» и даже «приволокли» его в их помещение для этой экзекуции, достаточно веская причина была, просто Редигер не хочет ее называть, как не называет и имени этого «отшлёпанного» пажа Безобразова.
После, не слишком долгих поисков в сети, выяснилось, что Пажеский корпус тогда заканчивали два родных брата Безобразова, Александр и Владимир.
Именно старший брат, Александр Михайлович Безобразов, окончивший корпус в 1873 году, и был тогда «отшлёпан» на кровати А.Ф. Редигера.
Надо, хотя бы вкратце, рассказать о нем, ибо для судеб России он сыграл очень плохую роль.
А.М. Безобразов был сыном санкт-петербургского уездного предводителя дворянства, камергера Михаила Александровича Безобразова и его жены Ольги Григорьевны, рожденной графини Ностиц.
(Его младший брат Владимир, впоследствии, генерал от кавалерии, командующий войсками гвардии. О нем, чуть позже, тоже скажем несколько слов).
А.М. Безобразов сделал блестящую придворную карьеру: действительный статский советник (1898), статс-секретарь (1903—1905), активный участник царской политики на Дальнем Востоке.
Его именем названа придворная группировка, так называемая «безобразовская клика», оказывавшая огромное влияние на внешнюю политику Российской империи, а деятельность которой, по мнению ряда исследователей, способствовала ухудшению отношений с Японией и привела к русско-японской войне.
По окончании Пажеского корпуса в 1873 году, А. М. Безобразов был выпущен был корнетом в Кавалергардский полк.
В 1876 году произведен поручиком.
С ноября 1877 года по апрель 1881 года находился в командировке в городе Николаеве для наблюдения за изготовлением предложенной им самодвижущейся мины.
(Похоже, что он здорово умел пустить пыль в глаза начальству. Кто-нибудь слышал о «самодвижущейся мине» Безобразова?!
А ведь он её 4 года создавал…)
В 1879 году был произведен штабс-ротмистром.
В 1882 году вышел в запас гвардейской кавалерии, а в следующем году был причислен к Главному управлению Государственного коннозаводства.
С мая 1884 по июнь 1885 года заведывал хозяйственной частью Императорской охоты.
Видимо, там он и обзавелся нужными связями и наладил знакомства с влиятельными лицами в «высших сферах».
(И не такие чудеса бывают…
Помнится, в конце 80-х годов прошлого века, один знаменитый нынешний миллиардер вовсе приехал в Москву в старых тренировочных штанах, и спал в них на полу кухни у другого будущего вершителя судеб российской политики.
Зато потом он так хорошо стал жарить шашлыки, что «всенародно избранный» приблизил его к себе, и дал «путевку» в волшебный мир свободного рынка, инвестиций и прочих прелестей жизни!)
Итак, в 1896 году А.М. Безобразов составил обширную записку, в которой предсказывал неизбежность войны Японии с Россией.
В ней Безобразов предлагал создать в Маньчжурии, по границе с Кореей вдоль реки Ялу особые заслоны под видом акционерных обществ, аналогичных британской Ост-Индской Компании, и таким образом произвести постепенное мирное завоевание Кореи.
Проект в царском окружении был встречен сочувственно, так как сулил не только достижение политических целей на Дальнем Востоке, но и материальные выгоды.
Соответственно, деньги на реализацию этого проекта были предоставлены из личных средств царской семьи, на которые была приобретена концессия, полученная от Корейского правительства на эксплуатацию леса в бассейне реки Ялу, и организовано «Русское лесопромышленное товарищество», устав которого был утверждён в июле 1901 года.
Товариществу было предоставлено право создать особую лесную охрану, фактически представлявшую собой частную армию.
К этому времени С.Ю. Витте был уволен с поста министра финансов, и А.М. Безобразов получил доступ к государственным финансам.
С ноября 1902 года по апрель 1903 года Безобразов находился в командировке с Высочайшим поручением в Порт-Артур.
Вернувшись в Петербург, Безобразов сумел представить положение дела в столь блестящем виде, что возбудил к нему особый интерес.
6 мая 1903 года был пожалован в статс-секретари, а в июне того же года был вновь командирован в Порт-Артур.
Возвратившись в Петербург, Безобразов снова представил проекты осуществления своих планов. Хотя они и встретили по-прежнему серьёзную и вескую критику со стороны министров военного, финансов и иностранных дел, Безобразов добился решения вопроса в желательном для себя смысле.
Япония возбудила в июле 1903 года вопрос о разграничении между ней и Россией сферы влияния на Дальнем Востоке.
30 июля того же года последовал Высочайший указ об учреждении на Дальнем Востоке наместничества, а в Санкт-Петербурге — Особого комитета по делам Дальнего Востока.
10 октября Безобразов был назначен членом этого комитета. Переговоры с Японией, как известно, завершились войной, исход которой стал концом и политической карьеры Безобразова.
Таким образом, на рубеже 19-го и 20-го веков вокруг Николая II образовался круг авантюристов, который именовали «безобразовской кликой» во главе с А. М. Безобразовым.
В нее, в разное время входили генеральный консул в Корее и Маньчжурии Н. Г. Матюнин, крупный промышленник В. М. Вонлярлярский, граф И. И. Воронцов-Дашков, великий князь Александр Михайлович, адмирал Е. И. Алексеев, адмирал А. М. Абаза, князь Ф.Ф. Юсупов и другие.
Этот круг авантюристов смог проводить на Дальнем Востоке свою политику, даже минуя царское правительство, и именно он является ответственных за ухудшение отношений с Японией и, в конечном счете, начало русско-японской войны.
После Октябрьской революции А. М. Безобразов эмигрировал во Францию.
Скончался в 1931 году.
Нечего и говорить, что этот бывший «отшлёпанный паж», сумевший втереться в доверие к Николаю Второму, нанес огромный вред России.
Его младший брат, Владимир Михайлович Безобразов, окончивший Пажеский корпус в 1877 году, тоже сделал блестящую карьеру:
Он был выпущен корнетом в 8-й уланский Вознесенский полк, с прикомандированием к лейб-гвардии Гусарскому полку.
Участвовал в русско-турецкой войне 1877—1878 годов.
30 мая 1900 — Командир Кавалергардского полка в чине полковника.
22 июля 1900 — генерал-майор.
6 апреля 1904 — Командир 1-й бригады 1-й гвардейской кавалерийской дивизии.
6 ноября 1906 — Начальник Офицерской кавалерийской школы.
5 января 1909 — Начальник 2-й гвардейской кавалерийской дивизии.
29 января 1912 — Командир Гвардейского корпуса (в составе 1-й и 2-й гвардейских пехотных дивизий, гвардейской стрелковой бригады).
14 апреля 1913 — генерал от кавалерии.
Во время Первой мировой войны у В.М. Безобразова (как впрочем у абсолютного большинства царских полководцев) особых успехов на фронте не было.
Во время «Великого отступления» царской армии 1915 года его корпус понес тяжелые потери
25 августа 1915 — В.М. Безобразов был переведён в распоряжение Верховного главнокомандующего.
26 ноября 1915 — Он командующий Гвардейским отрядом в составе двух гвардейских пехотных корпусов и гвардейского кавалерийского корпуса (по личному выбору Николая II).
26 июня 1916 — Отряд передан в состав Юго-Западного фронта генерала А. А. Брусилова.
6 июля 1916 — Отряд выдвинут между 3-й и 8-й армиями с задачей форсировать р. Стоход и атаковать Ковель с юга.
Для выполнения задачи Безобразову были подчинены I и XXX армейские корпуса и V кавалерийский корпус.
Несмотря на все неудачи и тяжелые потери в 1915 году, в гвардейских войсках Безобразова уважали, и он имел там прозвище «Воевода».
(Надо сказать, что это прозвище показывает как хорошо к нему относились подчиненные.
Для сравнения, знаменитый генерал А.М. Брусилов, имевший куда более «крутой» нрав и суровый характер, еще со времен его службы в Офицерской кавалерийской школе (с 1883 по 1906 г.г.), имел прозвище «Берейтор».
(Берейтор обучал правильной верховой езде и выезжал молодых лошадей. В русской армии полагалось по одному берейтору в каждом кавалерийском полку, пешей артиллерийской бригаде и конной батарее. Берейторами назначались лучшие ученики берейторской школы.
В 1882 г. штатные берейторы в русской армии были упразднены. (Военная энциклопедия. Т. 4. СПб., 1911. С. 498) — 213.)
Но кличка эта за Брусиловым сохранилась)).
Подробную оценку личности В.М. Безобразова дал его бывший подчиненный, тоже выпускник Пажеского корпуса, генерал Б.В. Геруа:
«Из особенностей, напоминающих старину, помню необычайное число образков и крестов, которые Безобразов носил на груди, под рубашкой, на золотой цепочке.
Это было собрание величиною с кулак.
Оно было видно, когда Владимир Михайлович расстегивал китель и ворот рубашки, сидя в своем блиндаже в жару.
И именно в жару этот металлический клубок на голой груди должен был давать себя чувствовать.
Безобразов был хорошего здоровья и вынослив в свои тогдашние 59 лет, но начал сдавать на ноги и предпочитал сидеть, если это было можно.
Поэтому, в случаях, когда генерал посещал полки, он никогда не спешивался без особой нужды и оставался верхом, разговаривая с людьми или с офицерами…»
В конце концов, провал первого наступления Гвардии на Ковель, в июле 1916 года, осознали и в царской Ставке.
Генерал Б.В.Геруа вспоминал:
«21 июля Безобразов, взяв меня, выехал в Луцк на совещание с Брусиловым. В этом совете, носившем вначале характер разноса, принимал участие и командующий 8-ой армией Каледин.
Из трех стратегических «тузов» блистал быстротою суждений и схватки моложавый, сухой Брусилов.
Остальные два были тяжеловаты, но в Каледине все же чувствовались и уверенность и опыт.
Увы, Безобразову не хватало и этих качеств.
Бедняга путался в цифрах и даже фактах и, начиная свои соображения фразой «ну вот это», не умел выпукло выразить свою мысль и убедить начальство.
Быть может вследствие этого, нам и было отказано в дополнительном корпусе для повторения удара — на этот раз на сухом, правом участке нашего фронта.
Повторить разрешили, но приказали рассчитывать только на свои собственные силы и средства.
Нам, таким образом, ничего не оставалось как сделать крупную перегруппировку и собрать на правом фланге не менее трех корпусов…»
Новая попытка наступления царских войск на Ковель закончилась провалом и громадными потерями.
Потери Гвардии в тяжелейших и безрезультатных боях на Стоходе, по официальным данным, составили около пятидесяти тысяч солдат и офицеров (то есть – почти половина личного состава).
В своем письме к царю, генерал В. М. Безобразов показал следующие цифры:
– 30-й армейский корпус – 10 048 чел.,
– 1-й армейский корпус – 8111 чел.,
– 1-й Гвардейский корпус – 12 755 чел.,
– 2-й Гвардейский корпус – 17 721 чел.,
– Гвардейский кавалерийский корпус – 168 чел.,
– итого – 48 813 чел. (Военная быль. – 1964. № 66. С. 45.)
Главным виновником неудачи и этих тяжелых потерь был признан сам генерал Безобразов.
В личном письме императору от 13 августа великий князь Николай Михайлович упомянул:
«От души скорблю о потерях Гвардии и об отрицательных результатах ее геройских подвигов вследствие нераспорядительности и отсутствия руководства начальствующих лиц.
Почти все офицеры в один голос обвиняют генерала Безобразова, который, вследствие невероятного упрямства и воображения, что он даровитый полководец, вот уже третий раз напрасно губит без результата тысячи дорогих тебе жизней».
(Николай II и великие князья (родственные письма к последнему царю). – М.-Л., 1925. С. 79.)
В последние дни августа мы узнали, что Безобразов отзывается в Ставку, что его армия расформировывается и что вместо нее образуется новая, которой присвоили необычное название «Особой». (Геруа Б.В. «Воспоминания о моей жизни».)
На этом военная карьера В.М. Безобразова завершилась, он оставался «не у дел», а после Октября 1917 года – эмигрировал.
После этого обширного рассказа о некоторых знаменитых воспитанниках Пажеского корпуса, вернемся к воспоминаниям А.Ф. Редигера о порядках в нём:
«От Корпуса у меня не осталось каких-либо ярких воспоминаний.
Начальство и преподаватели были хороши, но никто из них не произвел на меня особого впечатления и не пытался стать к пажам в более близкие отношения, за исключением разве капитана Брама.
Среди пажей тоже мало было дружбы, так как в Петрограде у всех были родные и знакомые, куда воспитанники уходили из Корпуса, вне стен которого они уже редко встречались и не имели ничего общего между собою.
Различия в связях, знакомствах и состоянии открывало перед пажами самые разнообразные перспективы в будущем и раньше всего влияли на выбор рода оружия и полка.
Богатые выходили в полки гвардейской кавалерии, где им было обеспечено быстрое движение по службе; более бедные выходили в пехоту, опять-таки соображаясь с большей или с меньшей дороговизной жизни в том или в другом полку.
Все это, конечно, не могло способствовать сплочению лиц, которым после производства предстояло разойтись в столь разные стороны».
Если обратиться к воспоминаниям других выпускников Пажеского корпуса, то можно обнаружить очень неприглядные обычаи в нём, о которых, по вполне понятным причинам, вспоминать и рассказывать не любили.
Особенно это касалось так называемого «цука», т.е. различных форм издевательств старшекурсниками над их младшими товарищами.
Порой эти «обычаи»приобретали просто отвратительные формы».
Так, в воспоминаниях знаменитого князя П. А. Кропоткина (окончившего корпус в 1862 году) сообщается следующее:
«Камер-пажи делали всё, что хотели. Всего лишь за год до моего поступления в корпус любимая игра их заключалась в том, что они собирали ночью новичков в одну комнату и гоняли их в ночных сорочках по кругу, как лошадей в цирке.
«Цирк» обыкновенно заканчивался отвратительной оргией на восточный лад.
Нравственные понятия, господствовавшие в то время, и разговоры, которые велись в корпусе по поводу «цирка», таковы, что, чем меньше о них говорить, тем лучше
(Кропоткин П. А. Записки революционера. — М.: Московский рабочий, 1988.)
Думаю, что подразумевалось под «отвратительными оргиями на восточный лад» объяснять не нужно.
Не очень-то приятно рассказывать о таких «обычаях», согласитесь.
Нечто похожее, только в более «мягких» тонах вспоминал и генерал Ф. К. Гершельман (он поступил в корпус в 1863 г.)
В своих мемуарах он пишет, что были случаи пренебрежительного отношения старшего курса к младшему:
«Приходила ватага молодцев с шумом к нам наверх и производила у нас полный переполох: подымали возню, подвергали нас всяческим испытаниям вроде сажания на пирамиду из табуретов, поставленных один на другой; подвязывание в простынях к крючкам гимнастики под потолком и т. п., затем уходили восвояси».
Были случаи срыва занятий и розыгрышей преподавателей, которые назывались «балаганы». Однако, пишет далее генерал: " «Во всех этих забавах, при всей иногда дикости их, ничего, в сущности, дурного, злого, безнравственного не было».
Гершельман Ф. К. Воспоминания прожитого // Гершельман Ф. К., Гурко Д. И. Генералами рождаются: воспоминания русских военачальников XIX – начала XX вв.. — М., 2002. — С. 84.
В воспоминания князя Н.Л. Барклай-де-Toли Веймарн, старшего камер-пажа и знаменщика выпуска 1913 года, «Мой последний год в стенах родного корпуса», целая глава была посвящена «цуканью» и откровенной апологетике этого обычая.
Приведем некоторые отрывки из нее:
«…Тот, который не прошел сам школы цукания, вряд ли сможет понять весь комплекс взаимоотношений существовавший между старшими (корнетскими) и младшими (звериными) классами пажей.
Основанное на принципе сохранения старых традиций и на братской дружбе, связывающей пажей в единую семью, цукание было прекрасной школой воспитания, приучавшей нас к строгой дисциплине, порядку, беспрекословному послушанию и лояльности к старшим...
Здесь следует отметить, что цукание в том виде, в каком оно проявлялось среди пажей, никогда и ни в чем не затрагивало ни самолюбия, ни личного достоинства «зверя».
Если и случались единичные случаи такого вида цукания, или цукания с оттенком хамства, то цукалыцик своим же классом быстро приводился к разуму.
Как в общих классах, так и специальных «звери» были ограничены во всех своих действиях, передвижениях и даже в способе их мышления возможными традиционными правилами, перечень которых потребовал бы объемистую книгу.
(Для иллюстрации приведу несколько примеров).
Каждое помещение имело ряд невидимых непосвященному глазу «корнетских черт», через которые «звери» не смели переступать.
Время для вставания, утреннего и вечернего туалета, завтрака и обеда, ужина, прогулки и пр. и пр. были вычислены для «зверей» с минутной пунктуальностью.
Складывание одежды и белья и постановка сапог на ночь подвергалась особой рационализации.
Отдание чести, маршировка и, вообще строй, и строевой вид младшего класса являлся постоянным пунктом для строгого надзора со стороны старших и источником многих наказаний.
Знание наизусть имен, номеров и мест стоянок полков армейской кавалерии являлось одним из многочисленных побочных требований для младшего класса.
В общих классах наказания сводились, главным образом, постановкой в «башню». Вначале было трудно.
Со временем все как-то приспособились и постановка в «башню» не производила на них никакого физического впечатления, являясь лишь неприятным и скучным препровождением свободного времени.
Для того чтобы не быть пойманным начальством врасплох, существовала система «махальных», которые издалека установленными знаками предупреждали о приближении опасности.
В лагере в Красном Селе для той же цели имелась скрытая сеть электрических звонков…
В 1912г., т. е. тогда, когда мы переходили из младшего в старший специальный класс, система перехода из класса в класс к нашему большому огорчению и неудовольствию была изменена.
Решением высшего начальства 7-й класс не выступал в лагерь и потому, по откомандировании нашего старшего класса по полкам, мы остались в одиночестве, не имея под собой «зверей», над которыми мы могли бы изъявить силу нашей только что приобретенной корнетской власти.
Это решение было, конечно, связано с вопросом борьбы против цукания, предпринятого по инициативе Главного управления военно-учебных заведений, которое во что бы то ни стало, хотело разбить и искоренить старые традиции.
Должен сознаться, 2-месячный (июнь-июль 1911 г.) лагерный сбор для нас, только что перешедших в специальные классы пажей, был одним из самых тяжелых периодов.
Наш старший класс, всей мощью своей корнетской власти, взял нас в обработку и днем и ночью заставлял нас не только помнить, но и чувствовать свое низкое «звериное» положение.
Так как дежурный офицер не жил в нашем бараке, то мы были предоставлены сами себе, или, вернее мы «звери», были предоставлены в полное распоряжение старшего класса.
Кроме уже указанных выше требований и правил, замыкающих «зверей» в строго ограниченные рамы, существовал ряд других традиций, которые не давали покоя «зверям».
В старые времена пажи младшего специального класса прикомандировывались к нашим лагерным соседям Лейб-гвардии Финляндскому полку и в его рядах проходили ротные, батальонные, полковые и прочие учения. По этой, уже отжившей в мое время причине «подразумевалось», что весь младший класс выходил «офицерами» в этот полк.
Поэтому, если кто-нибудь из корнетов напевал или насвистывал марш Финляндского полка, то весь младший класс должен был вскакивать навытяжку, даже из постели среди глубокой ночи.»
Как видим, подобная пажеская «дедовщина» вполне устраивала этого «князя, камер-пажа и знаменщика» и единственное, что его расстроило, было то, что в год, когда они стали «старшим классом», их начальство наконец-то решило побороться с этим обычаем, и не привезло им в лагерь для традиционных «забав» младший класс, т.е. «зверей», в результате чего:
« …мы остались в одиночестве, не имея под собой «зверей», над которыми мы могли бы изъявить силу нашей только что приобретенной корнетской власти».
Я не буду комментировать это паскудство…
В следующей главе продолжим рассказ о дисциплине воспитанников Пажеского корпуса.
На фото: Паж, одетый в парадную форму, докладывает о чем-то господам офицерам.
Обратите внимание на его головной убор.
Обычно у нам такие каски ассоциируются с касками германской армии времен ПМВ, которые именовались «Пикельхельм».
Так назывался шлем с пикой (нем. Helm mit Spitze) — кожаный, либо металлический шлем с декоративным навершием (шишаком) в форме конуса, носившийся в XIX и XX веке военнослужащими российских, германских и британских вооружённых сил.
Он часто ассоциируется с прусской и германской имперскими армиями, несмотря на своё российское происхождение.
Небольшая историческая справка:
Русский вариант был разработан лично императором Николаем I, вместе с придворным живописцем, генерал-майором Свиты Его Императорского Величества Л. И. Килем на базе русской кирасирской каски и древнерусского шлема, впоследствии получивший обозначение «каска образца 1844 г.».
В качестве основы для нового головного убора была выбрана кирасирская каска обр.1835 года, с которой был полностью удалён традиционный для русской тяжёлой кавалерии гребень с плюмажем из конского волоса, заменённый на новый декоративный элемент - вертикальный шишак, своей формой повторяющий эмблему пехотных полков русской армии - горящую гренаду (гранату).
У офицеров и генералов металлический прибор каски соответственно золотился или серебрился, а под розеткой правой «чешуи» подкладывалась рельефная металлическая круглая бело-чёрно-оранжевая кокарда (цвета государственного флага Российской империи).
Сначала каску опробовали в начале 1844 г. в двух батальонах Лб.-гв. Преображенского и Егерского полков, после чего в мае 1844 г. указом Николая I ввели во всех пеших (кроме Лб.-гв. Павловского полка, продолжавшего носить свои «гренадерки», но и здесь офицеры с 1846 г. получили каску для ношения вне строя) и некоторых кавалерийских гвардейских частях в качестве замены киверов, затем постепенно (до конца 1844 года) она поступила во все армейские части русской армии.
Каска эта оказалась крайне непрактичной в боевой обстановке. Согласно многочисленным свидетельствам современников, кожа после неоднократного намокания под дождём и последующего высыхания на солнце сжималась, коробилась, из-за чего каска уменьшалась в диаметре и еле налезала на голову солдат.
А чехлов на каску русское военное министерство не предусмотрело.
Во время Крымской войны в армейских полках каски старались оставить на складах, заменив их на более практичные и удобные фуражные шапки (бескозырки).
В 1872 г. каски вновь введены в гвардии, где продержались до 1881 г., пока, наконец, указом Александра III снова отменены, за несколькими исключениями: до 1914 г. каски сохранились в Роте Дворцовых гренадер (у офицеров роты вне строя), как парадный головной убор в Пажеском Его Императорского Величества корпусе, в кирасирских полках Императорской гвардии и жандармерии.
После начала в 1914 году Первой мировой войны каски, как элемент парадной униформы гвардейских кирасир, жандармов и пажей, уже окончательно вышли из употребления и в большинстве своём были сданы в полковые цейхгаузы.
В прусской армии «Пикельхельм» был введён в 1842 году по приказу короля Фридриха Вильгельма IV.
Долгое время считалось, что пикельхельм — чисто прусское изобретение.
Но мало кто знает, что в 1837 г. во время дружественного визита принца Карла Прусского (младшего брата Фридриха Вильгельма IV) в Россию Николай I подарил гостю первый вариант будущей «каски обр. 1844 года» (она ещё была в стадии «инженерного образца», почти овальной формы, с низкими прямоугольными козырьками) и та настолько понравилась Карлу, что по возвращении на родину он начал просить у своего отца Фридриха Вильгельма III провести реформу и одеть в «русские каски» прусскую армию.
Однако скупердяистый король Пруссии наотрез отказался проводить не нужную и дорогостоящую, по его мнению, реформу, да и «каски русского образца» не произвели на монарха никакого впечатления. Но через три года старый Вильгельм III умирает и к власти в 1840 году приходит его старший сын Фридрих Вильгельм IV, который послушался своего младшего брата и в 1842 году всё-таки вводит после некоторых конструктивных доработок (пылающая гренада была заменена на остроконечный конус «пику») в прусской армии «каску русского образца», раньше, чем в русской армии.
Отсюда берёт своё происхождение известное заблуждение о прусских корнях данного вида каски.
Фридрих Вильгельм IV своим указом ввёл пикельхельм для большей части прусской армии 23 октября 1842 года.
Пикельхельм быстро распространился среди других немецких государств. Например, Великое герцогство Ольденбургское ввело его в 1849 году, Великое герцогство Баден — в 1870 году, а в 1887 году Баварское королевство стало последним из немецких государств, которое ввело пикельхельм.