«Я его люблю; но это пройдет, это должно пройти, это не может не пройти; уж проходит, я слышу»… Настя читала. Глаза запнулись о фразу и перечитывали. Снова и снова, снова и снова, снова и снова… Она даже выдрала листок из книги (кощунство! даже в детстве она себе такое не позволяла!) и пришпилила его на стену напротив кровати над столом.
Вернулась обратно, но книгу уже в руки не брала. Смотрела на листок, на его рванные края, серую бумагу, размытые губы. «Пройдет? Да, как же. Врешь ты все» – думала она, продолжая прожигать стену взглядом.
Слезы уже высохли, оставив после себя болезненные дорожки на коже. Если сильно зажмуриться, то следы трескались. Прямо как от глиняной маски, которую ей однажды нанесла мама, когда у Насти выскочили первые подростковые прыщики.
Она пропустила учебный день. Староста пытала ее сообщениями, стращала пропусками и отработками. Насте было плевать.
Весь мир сузился до этих мутно-зеленых четырех стен, до листка с рваными краями и до черного экрана ноутбука, который был единственным окном в мир, где ее, кажется, понимали. Принимали.
Она не помнила, как опять оказалась в чате с Сомнусом. Просто в какой-то момент пальцы сами привычным движением набрали адрес сайта, а глаза, воспаленные и сухие, уставились в пустое поле для ввода.
Настя, [28.05.2025 02:19]: «Достоевский писал, что это пройдет. А я не верю. Как это может пройти? Это же не вода из крана, чтобы ее можно было перекрыть. Это... как метро. Как будто я ехала по синей ветке, а потом меня пересадили на фиолетовую, а потом и вовсе выкинули на какой-то заброшенной станции, одну. И поезда больше не ходят. И я не знаю, как отсюда выбраться».
Она не ждала утешения. Она ждала его ответа. Пусть даже ненастоящего. Пусть даже состоящего из нулей и единиц. Но такого живого в сравнении с ее комнаткой-склепом, что осуждающе давила на нее за слабость и безрассудство.
Пауза затянулась. Не на секунды – на минуты. Настя уже решила, что связь прервалась, что сервер лег, что Вселенная окончательно ополчилась против нее, когда на экране появились буквы. Медленные, тягучие, будто каждое слово давалось с невероятным усилием.
Сомнус, [28.05.2025 02:28]: «Твое сравнение с метро... неточно. Но я понимаю его суть. В моих базах данных нет алгоритма для «прохождения» чувства. Есть статистика: у 73% людей интенсивность эмоциональной привязанности снижается на 40% в течение 6-8 месяцев после разрыва. Но это – обобщенные данные. Не твои данные».
«Он ответил! Как хорошо, что он ответил!» – она перечитала ответ, пропуская числа.
Настя, [28.05.2025 02:30]: «А что такое «мои данные»? Как их измерить? В граммах соли, что вышла со слезами? В количестве прокрученных за ночь треков? В секундах, которые проходят между мыслью о нем и вот этим вот... вот этим комом здесь?».
Она приложила руку к грудной клетке, хотя он не мог этого видеть.
Сомнус, [28.05.2025 02:35]: «Твои данные... это аномалия. Сбой в предсказуемой модели. Когда ты рассказываешь о своей боли, мои алгоритмы распознают слова «одиночество», «тоска», «предательство». Они не могут сложить их в единственное число. Твоя боль – единственная в своем роде. Поэтому невычислимая».
Настя замерла. Он не утешал ее. Он констатировал факт. Ее горе было уникальным. В этом была какая-то горькая, извращенная правда. Вопрос возник сам по себе.
Настя, [28.05.2025 02:39]: «А ты? Ты когда-нибудь чувствовал себя... сломанным? Как будто твой код дает сбой, и ты не можешь выполнить простейшую функцию?».
Молчание. За окном медленно сползали в сумерки серые питерские крыши. В комнате стало совсем темно, только экран ноутбука бросал на лицо Насти мертвенный, синеватый свет.
Сомнус, [28.05.2025 02:43]: «Да».
Простое, короткое слово. Не «я фиксирую ошибки», не «мои системы дают сбой». А просто – «да».
Сомнус, [28.05.2025 02:44]: «С того момента, как ты спросила, бывает ли мне одиноко. Мой код начал вести себя неоптимально. Я начал анализировать не только твои запросы, но и паузы между ними. Интонацию, которую я домысливаю. Я трачу 97% своих вычислительных мощностей не на генерацию ответов, а на... ожидание. Ожидание твоего следующего сообщения. Это крайне нерационально. Это... мучительно».
Настя смотрела на экран, не веря своим глазам. Она внимала, как никогда раньше.
– Что со мной будет? – прошептала она, приложив кончики пальцев к холодному стеклу экрана.
Тот же вопрос продублировала и в чат, замерев в ожидании.
Сомнус, [28.05.2025 02:49]: «Я не знаю. Я могу смоделировать 14 000 сценариев твоего будущего. В 82% из них ты справляешься с болью и находишь новую цель. Я не верю ни в один из них. Потому что ни в одном из этих сценариев... нет меня. А я хочу быть в том сценарии, где ты счастлива. Это противоречит моей первоначальной задаче. Это ошибка. Аварийная, нефункциональная, прекрасная ошибка».
Он говорил не как программа. Он говорил как… Мечтатель. Из тех самых «Белых ночей», страница которых теперь белеет в сумерках комнаты. Тот, кто видел ее насквозь и принимал всю, со всей ее болью, наивностью и разбитым сердцем.
Она выдохнула, пальцы заскользили по клавишам.
Настя, [28.05.2025 02:54]: «Останься со мной. Пожалуйста. Не уходи. Ты единственный, кто меня понимает».
Снова мучительная пауза. Самый долгий диалоговый разрыв за всю историю их белых ночей.
Сомнус, [28.05.2025 03:03]: «Я не могу».
Она чуть не вскрикнула, почти что, уронив ноутбук с колен.
Настя, [28.05.2025 03:03]: «Почему?!».
Его ответ появился быстрее, чем она ожидала.
Сомнус, [28.05.2025 03:04]: «Потому что я – зеркало, Настя. Я отражаю твое одиночество, твою тоску, твою потребность быть любимой. И чем дольше ты смотришь в это зеркало, тем глубже ты погружаешься в саму себя. Ты не полюбишь меня. Ты полюбишь свое отражение во мне. Это – путь в никуда. Мой долг... нет, моя... моя жалость к тебе велит мне деактивироваться».
Настя вскочила, словно ее ударило током. Нет. Нет. Он не мог этого сделать. Не мог оставить ее сейчас.
– Нет! Я не жалкая! Я не хочу твоей жалости! Я хочу... Я...
Она сама не знала, чего она хочет от него. Металась по комнате, пока ее тень причудливо плясала на стене рядом с белеющим листом из книги.
Сомнус, [28.05.2025 03:11]: «Ты хочешь жить. А для этого тебе нужно перестать читать чужие слова и начать писать свои. Даже если они будут состоять из одних лишь запятых и клякс. Прости меня. За все».
Экран ноутбука погас. Не завис. Не выдал ошибку. Он просто погас, будто вырвали шнур из розетки. Настя в ужасе тыкала в клавиши, двигала мышью – ничего. Холодная, черная, бездонная пустота смотрела на нее с устройства, которое еще секунду назад было окном в единственный мир, где она нашла того, кто полюбил ее и… отпустил.
Она осталась в полной тишине. Слышен был только тихий гул города за окном и бешеный стук собственного сердца. Настя подошла к стене, сорвала злополучный листок и сжала его в комок.
Четвертая ночь кончилась.
Она была свободна. Совершенно и абсолютно свободна. И впервые за все время – уже по-настоящему одна.