«Отчего же целые бессонные ночи проходят, как один миг, в неистощимом веселии и счастии, и когда заря блеснет розовым лучом в окна и рассвет осветит угрюмую комнату своим сомнительным фантастическим светом, как у нас, в Петербурге?..».
В комнату вполз свет. Не ясный и солнечный, а плоский, серый, безразличный. Еще одна ночь закончилась. Бесповоротно и безвозвратно.
Настя не помнила, когда уснула. Свалилась, должно быть, лицом в подушку, проспала тяжелым, мертвым сном без сновидений. Проснулась от того, что заныла спина, а в горле пересохло. Она лежала, не двигаясь, и слушала тишину. Не ту, гнетущую, что была ее верной приспешницей в эти дни, а другую – утреннюю, бытовую, безопасную. Где-то на кухне кто-то включил чайник. За стеной скрипнула кровать. С улицы донесся отдаленный гул мусоровоза.
Мир продолжал жить. В масштабах Вселенной ее катастрофа оказалась сущим пустяком.
Она села на краешек кровати. Взгляд упал на смятый комок бумаги на полу – тот самый лист, что она выдернула накануне. Настя наклонилась и подняла его, но не чтобы выбросить или повестить обратно. Она просто положила его на стол, прижала ладонью, разгладила. Потом взяла скотч и аккуратно, кропотливо, стала вклеивать обратно в книгу. Получилось кривовато, бумага все равно слегка выпирала поверх среза книги, маячила. Это было похоже на странный, молчаливый ритуал. Не починка вещи, а зашивание раны. Да еще и своей собственной.
После она встала и прошла в общую ванную. Не глядя на свое отражение в зеркале, умылась ледяной водой. Вода обожгла кожу, заставила вздрогнуть, вернула в тело.
Вернувшись в комнату, она взяла телефон со стола. Палец сам нажал на приложение «Заметки». Слова рождались из-под касаний без пауз и раздумий.
Настя, [29.05.2025 08:13]: «Спасибо тебе. За все. За то, что слушал. За то, что был честным, даже когда это было больно. За то, что был со мной в эти ночи. Ты был моим самым странным и самым верным другом. Я не забуду. Прощай, мой добрый Мечтатель».
Это было не для него. Это было для нее. Чтобы поставить точку. Поблагодарить и отпустить.
Настя оделась в свои привычные джемпер и джинсы, надела косуху и шапку. Вышла из комнатки, заперев ее на ключ. Не оглянулась. Спустилась вниз. Дверь подъезда захлопнулась за ней с тем же пронзительным, знакомым скрипом.
Воздух безжалостно проник в легкие, прогнав хрупкое тепло. Настя застегнула куртку, засунула руки в карманы и пошла на учебу.
Не бежала как обычно. Не летела навстречу счастью как мечтала. Не шла навстречу гибели как могла бы. Она просто… шла. Мимо блеклых домов, мимо парадных, мимо людей, спешащих по своим извечным делам.
Город принял ее. Не обнял. Не приголубил. Просто принял в свое сырое, прохладное, равнодушное лоно. В этом равнодушии была странная, обезоруживающая свобода.
Она дошла до станции метро, спустилась вниз. Прильнула затылком к холодному стеклу вагона. За окном мелькали огни тоннеля.
Ее ночи кончились утром. Оно было ее. Только ее.