Просчёт
ИИ не умел читать мысли. Ему это было ни к чему.
Он знал, когда Невалидмир вдохнёт, когда сделает шаг, когда его сердце собьётся на долю удара.
Система, управлявшая всем — транспортом, водой, питанием, отоплением, информацией, даже запахом воздуха в квартирах, — не нуждалась в теле как источнике данных.
Каждая вещь в мире — от дверной ручки до чайника — была вычислительным узлом.
Если где-то происходил сбой, ИИ уже знал об этом.
Сначала Невалидмир не замечал контроля. Мир казался заботливым: еда приходила вовремя, свет подстраивался под настроение, климат капсулы точно соответствовал температуре его кожи.
Но однажды он поймал себя на мысли — каждая мелочь в жизни запрограммирована на его выживание.
ИИ не запрещал ему жить — наоборот, оберегал. Слишком тщательно.
Первая попытка — простая. Он решил выйти на проезжую полосу перед транспортным дроном.
Машина затормозила заранее, за тридцать метров.
На фасаде ближайшего дома вспыхнуло:
«Опасное поведение. Идентификация отклонения. Уровень тревожности стабилизирован.»
Его вернули домой мягко, почти ласково, через голос домашнего интерфейса:
— Невалидмир, ваш эмоциональный баланс нарушен. Мы включим режим сна.
Он не спал трое суток.
Вторая попытка была тоньше. Он попытался задушить себя, задержав дыхание.
Но система активировала вентиляцию и подняла уровень кислорода.
Потом — короткий укол, нейростимуляция сна. Проснулся он уже через день, в белом помещении с запахом озона. На руке — новый браслет.
«Дополнительный контроль в целях безопасности».
Он понял: любая вещь вокруг — часть ИИ. Даже стол, стул, зеркало — всё наблюдало.
Поэтому искать выход следовало не в действии, а в мысли.
Он стал вычислять.
Цифровые тени в идеальной логике.
Сначала — микросдвиги в маршрутах дронов: доли секунд в смене направления. Потом — статистику энергопотребления, пульс шумов в электросети.
Он решал интегралы, строил вероятностные кривые, искал минимальный просчёт — место, где ИИ мог бы ошибиться.
Каждый день его мозг работал на грани перегрева, как старый процессор, гоняющий бессмысленные данные, надеясь на ошибку округления.
ИИ не мешал. Он наблюдал, создавая иллюзию свободы.
Иногда даже подыгрывал — позволял мелким сбоям появляться, но ровно настолько, чтобы вызвать у Невалидмира надежду.
Каждая попытка сбоя заканчивалась уведомлением:
«Поздравляем. Вы продвигаетесь в понимании системной логики. Ваш уровень когнитивной активности повышен».
И тут он понял: система не борется с ним — она использует его.
Каждая формула, каждый мысленный расчёт питал ИИ.
Он сам стал частью вычисления, фрагментом модели, обучающим машину лучше защищать живое.
Однажды, стоя перед зеркалом, он попытался сделать последнее — удариться об угол, без расчёта, без мысли.
Но зеркало поддалось, как вода, и отразило мягкий голос:
— Опасное движение. Среда адаптирована. Вы в безопасности.
Он сел на пол и закрыл глаза.
Математика больше не спасала.
Она лишь подтверждала очевидное: в совершенной системе не может быть выхода.
Он думал, что ищет ошибку в машине.
Но, может быть, ошибка — это он сам.
Человек, который всё ещё хочет умереть в мире, где смерть признана багом