Учение об идеях является центральным пунктом философии Платона, выдвинутом прежде всего в его знаменитом диалоге "Пир".
Есть мир реальных вещей, в котором все мы существуем: леса, реки, пустые консервные банки etc. И каждому виду реальных вещей соответствует идеальный образ этой вещи, как раз та самая идея: идеальный лес, идеальная река... Что касается консервных банок, то, надо полагать, идеальная консервная банка не может быть пустой. По крайней мере, идеальная табуретка есть, и любой столяр, прежде чем начать мастерить свою табуретку, уже имеет в голове её образ.
Фишка платоновского учения состоит в том, что идеальные вещи существуют не только в наших головах, но и реально. Только их реальность эта не та реальность, которую мы видим, слышим и можем потрогать и понюхать, а особая, существующая за миром воспринимаемых вещей. И так получается, что реальные вещи это мнимости и лишь явлются бледными отблесками тех самых идеальных вещей.
При всей своей экстравагантности учение Платона об идеях получило широкое хождение в западноевропейской философии. В средние века вся она разделилась на два лагеря. Одни философы, по недоразумении названные реалистами, утверждали, что эти прообразы вещей -- идеи -- существуют реально. В раю, надо полагать. Их противники, номиналисты, напротив считали, существуют только те вещи, которые люди, далёкие от философии как раз и называют реальными, то есть те, которые мы и ощущаем нашими органами чувств. Идеи же обитают в наших головах, как отпечатки этих вещей (см. например, определение материи, данное В. И. Лениным в его "Материализме и эмпириокритицизме").
В диалоге "Парменид" Платон детализирует своё учение об идеях и трактует о проблемах, возникающих в теории познания при его принятии.
Вот одна из таких острых проблем. Идеи в мире идей -- учит Платон -- это не только образы осязаемых вещей, но и, как мы их теперь называем, обобщённые понятия: любовь, малое и большое, добро и зло... Особенно много места в "Пармениде" уделено единому и многому. Вот как эту проблему обозначил "Сократ" (один из персонажей диалога):
Нет ничего удивительного, "что всё есть единое вследствие причастности единому и оно же, с другой стороны, есть многое вследствие причастности ко многому". Так, "я -- единый и многий, скажем, что во мне различны правая и левая, передняя и задняя, а также верхняя и нижняя части, -- ко множественному я, значит, причастен. Но я и един, скажем, я как человек -- один среди нас семерых участников разговора: таким образом раскрывается истинность того и другого".
Но если с соотношением идей осязаемых вещей и обобщенных понятий всё понятно, то проблема соотношения между собой последних ставит в тупик: "Пусть-ка кто докажет, что единое, взятое само по себе, есть многое и, с другой стороны, что многое [само по себе] есть единое".
Платон озадачил поставкой проблемы философствующее человечество на 2 тысячи лет, пока Кант не распутал её. В мире нет никаких осязаемых вещей, а, может, и есть, да только не про нашу честь (Ding an sich). Все осязаемые вещи человек формирует из внешних представлений. А вот обобщённые понятия как раз и дают форму всем вещам. Называются эти понятия категориями, которых после тщательного анализа Кант отобрал 12 (среди них, кстати "единое" и "множественное"). Находятся эти категории в нашей голове. А как они там оказались, почему 12, а не больше и не меньше, почему они те, а не иные, на это Кант не даёт ответа. Это так, а не иначе, а кто в этом сомневается, идите все в задницу
А вот ещё одна проблема, вытекающая из признания идей такими же реальным предметами, как и осязаемые вещи.
"Ты считаешь, -- объясняет философ своему ученику на примере идеи "великого", -- считаешь каждую идею единою по следующей причине: когда много каких-нибудь вещей кажутся тебе большими, то, окидывая взглядом их все, ты видишь некую единую и тождественную идею и на этом основании само великое считаешь единым.
А что, если ты таким же образом окинешь духовным взором как само великое, так и другие великие вещи, не обнаружится ли ещё одно более единое великое, которое бы обнимало как идеи многих великих вещей + и идею самого великикого?
Итак, откроется еще одна идея великости, возникающая рядом с самим великим и тем, что причастно ему. И таким образом, каждая идея уже не будет у тебя единою, но окажется бесчисленным множеством".
Задав такой вопрос, Платон и сам не смог на него ответить и понёс пургу, типа идеи, которые он имеет в виду и которые так же реальны как и осязаемые вещи, находятся не в мире, в котором мы живём, а в неком особом или, царстве богов, куда простому смертному путь заказан.
Однако позднее Гегель сумел на раз плюнуть без обращения к божественному разжевать эту проблему.
Никаких идей как особых сущностей не существует. Идея вещи присутствует в самой единичной вещи и связана с ней по закону единства и противоположности и их взаимоперехода.
Есть, например, идея картошки вообще, а есть отдельная картошка, и обе они находятся в каждой отдельной картошке. Когда ты берёшь в руку эту отдельную картошку, она тут же переходит в картошку вообще. Ты знаешь, что это картошка, а не граната, её можно есть. Если бы не было понятия о картошке вообще, человек каждую картошку рассматривал бы как новый неизвестный предмет и должен был бы по новой её исследовать на предмет съедобности. Но приготовившись есть картошку, она тут же из картошки вообще переходит в картошку конкретную. Есть-то её можно, но нужно посмотреть, не подгнила ли она, не заражена ли пестицидами, какого сорта и соответственно этому как её лучше приготовить и всё такое, то есть исследовать именно эту данную картошку. Так единое и многое присутствуют в одном предмете, картошке значит.
МИНИАТЮРЫ О ФИЛОСОФИИ
http://proza.ru/2024/01/16/250