– Эй, парень! Никак, ты живой? Точно, живой, ага! – так приветствовал Дед Пихто Тестера, увидев его в числе спасшихся от «змеегусениц».
– Деда-а-а! А я-то, грешным делом, тогда подумал, что тебе того… крантец! – обрадовался Тестер своему спасителю. – Помнишь, как ты меня из Обители вытащил?
– Да, где уж мене не помнить? Помню, как жа! Мене за тебя Пахан трошки в расход не пустил, ага! Самою малюсечку проглядел, а то бы я – того…, ядреный корень тудыть его, ужо душою бы в аде маялси! Эх-хе! – дед вздохнул и покачал головой. – Тута стольки всяго случилася…, не поверишь, ага!
– Да я уж не меньше твоего навидался! – успокоил Пихту Тестер. – А вот за помощь твою спасибо тебе не сказал тогда. Так вот сейчас и говорю: спасибо, дед, большое тебе спасибо!
– Да ладно, паря! Заспасибкался! Ты вон лучше иди, товарищев своих встречай! Хороши у тебе товарищи, ага! – и Пихто указал Тестеру на брод, через который тяжело перебирался Док.
– До-о-ок! – не помня себя от радости, заорал Тестер и побежал навстречу другу. Док тоже его увидел, и они сшиблись в объятиях, колотя друг друга по спинам.
– Живой, собака! – гудел Док. – Как же ты…? Где же ты…? А мы, дураки, думали…!
– Да я и сам думал, что вы того…! – отвечал Тестер. – Мстить пошёл…! До-о-к, чертяга! Живо-о-ой! А где остальные? Гласс, Хась?
– Хася надо из речки выловить, а Гласс где-то здесь должен быть! – Док, посмотрев поверх голов, громко позвал: – Гласс! Глазик! Тестер здесь! Живой! Гласс, где ты?
Ответа не последовало, и Тестер продолжал:
– А я, когда собаку с котом на экране увидел, думал – Филгудыч людей из Обители выводит, а это, оказывается, вы зажигаете…
– Да! – печально вздохнул Док. – Филгудыч… Хорошо бы…. А на каком это экране ты нас увидел?
Тестер не успел ответить. Он услышал за спиной топот копыт, и через секунду на нем повисло что-то мокрое и орущее в самое его ухо:
– Тестер! Сволочь! Где же ты пропадал, засранец? Тестер, блин, Квестер – мы его тут оплакиваем, а он, гадёныш, – шляется неизвестно где!
Это был Хась, выловленный из реки и привезённый Эриком Мак-Нейми. Тестер обнял его, затем – и Дока и, не пряча счастливых слез, сказал:
– Друзья! Как хорошо, что мы снова вместе, что вы живы…, что мы все живы! Док, так где же Гласс? Где этот философический грузин? Остекленел?
И тут они увидели Кейт. Девушка стояла перед бродом с застывшим ужасом в глазах. Она что-то говорила, но с шевелящихся губ не слетало ни звука.
– Док, что это с ней? – спросил Хась
– Перепугалась девочка! Сказать, наверное, что-то хочет, – предположил Тестер. Он приобнял девушку и тихо спросил: – Кейт! Эй, Кейт, что с тобой?
Она ещё немного молчала, затем Тестер расслышал:
– Она…, она убить его! Он… сгореть! Пах-пах! И сразу сгореть!
– Да кто же, кто? – спросил Док, и вдруг понял: – ГЛАСС?
– Неть, не Гласс. – тихо ответила девушка – Костья. Констьянтин.
Хась вдруг взревел, как раненый зверь, схватил делейтор и стал полосить огнём по обрыву, где ещё недавно находились «змеегусеницы». Док подбежал к нему сзади, обхватил руками и, глотая собственные слезы, быстро зашептал на ухо:
– Хась, Хасик, не надо, не надо…, Хась, зацепишь кого-нибудь…, не надо, Хась!
***
А Тестер так и остался стоять, обнимая Кейт, плачущую у него на плече. Он отчётливо вспомнил ту замечательную ночь, ночь знакомства, когда они вчетвером, сидя в «Рае» на пушистых еловых ветках, спорили о вечном. Гласс тоже тогда ему представился сначала как Константин, а потом добавил: «А лучше – Гласс!»
Чистый, как стекло и полный, как стакан.
Гласс…
Гласс тогда доказывал им, в какой замечательный мир попали они…, в Великую Человеческую Мечту о Счастье и Свободе!
– Замечательный мир…, Великая Мечта … – прошептал Тестер. – Она убила тебя Гласс, твоя Великая Мечта! Остекленеть…
– Что? – спросила заплаканная Кейт. – Что ты сказаль?
– Ничего… – ответил Тестер. – Уже ничего! – и добавил: – Был Гласс, был друг, а стало – ничего!
***
Чуть позже Эрик (через Кейт) сообщил, что, когда вытаскивал Хася из Реки (а ему пришлось проскакать немало километров, пока он нагнал парня, которого уносил стремительный поток), то снова увидел «то самое Голубое Облако», и что, по его мнению, надо уходить в Дорстаун, так как Облако «вроде как движется». Док, Хась и Тестер, в последний раз помянув погибшего друга, быстро собрали и построили отряд, распределили обязанности и повели людей к пустыне, постепенно наращивая темп. Как обычно, вскоре они уже бежали.
Облако не нагоняло их, но и не отставало. Обернувшись, бежавшие в хвосте колонны Хась или Док уже видели вдалеке его голубой край, неизменно находившийся от них на одном и том же расстоянии. Создавалось такое впечатление, что Облако то ли боится их делейторов, то ли специально сохраняет дистанцию, исполняя какой-то, одному ему известный план. Они ещё не знали тогда, что на востоке, на другом краю Облака голубой туман скрывает под собой уже не Бестерляндию, а чёрное Ничто… Они уже не могли видеть, что Река перестала течь и её вода стоит неподвижно, словно в пруду, что моря уже нет, нет и Обители, и филгудычева «скрытого файла», а чернота уже подбирается к броду, на котором погиб Гласс.
Они не видели, как Пахан, заполучив-таки вожделенный «луч» убитого «змеегусеницей» Гласса, попытался спастись вплавь по Реке, но та, неожиданно став очень короткой, обманула его надежды, и Пахан бесславно сгинул в чёрной бездонной пустоте. Они ничего этого не знали. Перемешивая ногами бесконечный песок, люди силились увидеть впереди зелёную полосу леса и крыши домов Дорстауна. Но впереди пока были только бесконечные барханы.
Оставшиеся же в городе видели всё, что происходило, видели, как началось исчезновение Бестерленда в страшном Облаке и тихо готовились к смерти. Одни неподвижно сидели, тупо глядя на экран, наблюдая, как быстро уменьшается с таким трудом построенный Новый Мир, другие ходили из угла в угол, бросая на монитор косые взгляды, третьи вспоминали молитвы. Час проходил за часом, но никто не замечал течения времени – для приговорённых к смерти оно уже не имело никакого значения. Только небольшая группка людей в составе Брауна, супругов Вульф, Литтл Чака и ещё двух-трех жителей, как обычно, тихо разговаривали, обсуждая положение.
Неожиданно замигал индикатор связи с Землёй и все, кто был рядом, бросились к пульту коммуникации.
Однако, то, что они узнали, убило даже те слабые лучики надежды, которые ещё оставались в самых стойких из них. Какой-то незнакомый им человек сообщал, что Проект закрыт, Чарли Грубер бежал и вот-вот сработает система самоуничтожения. До окончательной гибели Нового Мира остаются минуты, ну, может быть несколько десятков минут. Прощайте, простите…, сделать уже ничего нельзя. Им очень жаль, ещё раз прощайте, никто не знал, что всё так получится…. Держитесь…, храни вас господь... и всё такое…
На Земле что-то выключилось, и связь прервалась. Все! Они остались одни и до погружения в чёрное ничто, до окончательной смерти оставалось совсем немного. Уныние и тоска овладела всеми без исключения дорстаунцами, и даже несгибаемая Эмма Вульф остановившимся взглядом смотрела на пульт коммуникации, не веря, что это – конец.
Кто-то зарыдал, кто-то тихо и страшно ругался, костеря и Проект и «безумца Грубера», и себя самого, и Бестерленд, и эту чёртову голубую тучу, пожирающую Новый Мир, как саранча кукурузу. Несколько человек вышли из ратуши и направились к городским воротам – очевидно, чтобы уйти на самый восточный край страны-планеты, и там прожить на мгновенье дольше, чем те, кто остался в городе. Но к ним присоединились немногие…. Остальная масса населения Дорстауна вновь уселась на пол ратуши и безропотно ожидала конца. Внезапно в гробовой тишине раздался голос Брауна:
– Давайте помолимся!
Нехотя, словно их заставляли, люди подтянулись к ступеням, на которых стоял учёный-афроамериканец. Но через несколько минут уже все без исключения смотрели на Брауна и слушали читаемую им молитву. В глазах у многих стояли слезы. Люди иных вер тоже слушали голос Брауна, хотя молились по-своему. И мало-помалу все они придвигались друг к другу, как будто им всем сразу стало очень холодно. В конце концов, через некоторое время люди сидели настолько близко, что оставалось только протянуть руки…. И, заканчивая свою молитву, Вёрджинал Браун уже видел перед собой не отдельных горожан, а человеческую массу, сплетённую воедино десятками объятий…
Голос Брауна затих под сводами ратуши и наступила тишина. Люди ещё крепче сжали руки, теснее прижались друг к другу и стали прощаться: взглядами, жестами, объятиями, поцелуями…стали прощаться безмолвно, словно боясь каким-нибудь неверным словом оскорбить тишину, словно тишина эта была для них чем-то священным, самым ценным, что может быть на свете. Люди прикасались друг к другу, гладили друг друга по волосам, смотрели друг другу в глаза, то и дело, роняя скупые беззвучные слезы на каменный пол ратуши…
***
И в это время на улице раздался топот копыт, а через несколько секунд в дверь шумно ввалились Тестер и Эрик Мак-Нейми.
– Встать! – заорал Эрик. – Вон из города! Все – на поляну! Здесь мы не сможем его остановить!
Находящиеся в трансе люди даже не шелохнулись – только удивлённо и даже как-то укоризненно посмотрели на Мак-Нейми. Это страшно разозлило Эрика, и он стал дёргать людей за руки, пытаясь вытянуть их из общей кучи. При этом он не прекращал орать:
– Идиоты! Оно скоро будет здесь! В городе мы не сможем сдержать Облако – нам нужно открытое место. Все на поляну, я сказал! Вы что, оглохли? На-по-ля-ну!
Несмотря на то, что и Тестер, и подоспевшая Кейт Вульф отчаянно старались помочь Эрику, толку от их попыток было мало. Люди нехотя отделялись от общей массы, вставали, делали несколько неуверенных шагов и тут же вновь опускались на пол. То ли это их так угнетало предчувствие близкой смерти, то ли это были странные, неизученные последствия цифрового клонирования, но Тестер отметил, что люди вели себя так же, как те два «чистильщика», которых он пожалел и отпустил после гибели «Рая»: их воля была подавлена, разум замутнён, а тело – лишено силы.
Даже чета Вульфов, Вёрджинал Браун и Литтл Чак не реагировали на просьбы и угрозы Эрика и Кейт: видимо и их разум тоже находился в весьма нерабочем состоянии…
И тогда Тестер выстрелил. Луч делейтора прошил стену здания и уничтожил значительную её часть вместе с красивым витражным окном. Вспыхнуло пламя, его отблески отразились в пустых взорах сидящих на полу людей и наполнили их единственным действенным в такой момент чувством – страхом. Страх – пожалуй, лучшее средство от состояния «тупого ступора», так же как пощёчина – лучший способ прекратить истерику. Люди стали отползать от горящей стены, а затем – начали вставать на ноги и, наконец, потянулись к выходу. Тестер поймал взгляд Эрика, в котором читалось огромное облегчение.
На улице дела пошли ещё лучше. Горожане словно просыпались и уже вполне адекватно реагировали на команды Эрика и Кейт. Нестройными рядами они двинулись к выходу из города, над которым уже нависала огромная голубая тень таинственного и страшного Облака.
Уже вышел из ратуши последний горожанин, уже Кейт, замыкающая колонну, почти приблизилась к воротам, а Тестер всё стоял перед экраном и смотрел, как по крупицам исчезает Бестерленд в безграничной пустоте. Изображение теперь часто «полосило» и прерывалось, но даже так зрелище было потрясающее. На глазах Тестера исчезала не просто страна-планета, размером с половину Тамбовской или Курской области, исчезала блестящая идея, исчезала новая цивилизация, исчезала неслучившаяся эпоха. «Наверное, вот так, – подумал Тестер, – погибла Атлантида! И Бог, взирая на мир с небес, видел очень похожую картину».
– Рюсски! Рюсски! Идить! Move! – это Кейт, не увидев Тестера среди горожан, вернулась за ним. – Надо спешьить!
Тестер повернулся и вышел за ней. Они вдвоём вскочили на его лошадь – Тестер спереди, Кейт сзади – и поспешили присоединиться к остальным на поляне. Над озером уже слался голубой туман, а вместо привычной линии песчаных барханов на горизонте колыхалась плотная субстанция небесного цвета. Видимо, и пустыни уже не существовало.
Тестер и Кейт выехали за городские ворота.
Продолжение: http://proza.ru/2025/10/26/1081