Мария лежала на ковре в Луизиной комнате и размышляла о том, что бы придумать. Что бы такое придумать, чтобы сделать. Или заняться чем. Луиза с Агнессой делают уроки, папы с мамой нет, а Маша давно уже пришла из садика, а что делать, никак не придумает. От этого даже спать хочется. Тем более, что в садике она днём не спала, впрочем, почти как всегда. Не спится ей днём, она же не Сёмочка.
А рыжий Антон Заботкин сегодня так разоспался, что храпел на всю спальню, его Полина Сергеевна еле разбудила. Маша фыркнула, вспоминая, как храпел Заботкин. Как медведь, только лапу не сосал. Интересно, почему медведь? Разве он храпит? И кто это слышал?
Но Полина Сергеевна сказала именно про медведя, а уж она-то знает.
Сёмочка открыл лапой дверь, неслышно подошёл к Маше и рухнул возле неё набок, подперев Машу бархатной спиной. Она почесала Сёмочку за ушами, и он тут же засопел.
- Соня ты, соня, - пробурчала Маша. Ей действительно тоже хотелось спать. Как хорошо валяться здесь, на мягком ковре! Даже без подушки.
Агнесса и Мария обожали комнату Луизы и большую часть времени проводили в ней. Мама тоже после работы любила посидеть в Луизином кресле.
Самая большая комната была у мамы и папы. Там была и спальня и кабинет – всё вместе. У Агнессы и Марии комнатка маленькая. У Луизы – средняя. Её комната больше походила на красивую шкатулку: мебель старая, резная, диван и большое кресло плюшевые, стол круглый, под скатертью, а в углу кресло-качалка. На стенах картины и изделия из макраме. Их иначе, чем искусством назвать никак нельзя, до того они красивые и сложные. Их сплела сама Луиза, когда была молодой и ей временами «нечем было заняться». Так она говорила.
Недавно Луиза Леопольдовна сказала, что через пять лет она поменяется с внучками комнатами. Но Агнесса и Мария были с этим не согласны. Во-первых, эта комната всегда была Луизиной, а во-вторых, всё комнатное содержимое не поместится в их маленькой конуре. И потом, шкатулки уже не будет, а будет неизвестно что. Склад будет.
Маша лежит и, сонно хлопая ресницами, изучает стену над маленькой тумбочкой с зеркалом. Хотя что там изучать, всё уже давно наизусть выучено. Стена увешана фотографиями в рамках. Луиза, дедушка, мама, папа, даже Сёмочка, но больше всего Агнесс и Марий. Фотографии самые разные, весёлые и грустные, недавние и давнишние. Есть даже, где Агнеска грудная и в трусах с оборочкой. И в таком виде она сидит у деда на руках, а дед в шубе и вязаной шапке.
Но справа, возле маминого фото, висит ещё одна фотография, размером с книгу. Коричневый снимок в рамке.
- Это ваша родственница? – спрашивают у Луизы Леопольдовны её гости.
- Да, - говорит Луиза Леопольдовна, и говорит неправду.
Фотографии больше ста лет, это видно. Погрудный портрет молодой женщины. На плечах у неё кружева, на голове узорчатый гребень. Очень нежное лицо чуть печально, взгляд больших тёмных глаз немного необычен: будто они смотрят не на фотографа, а перед собой. Светлые волосы зачёсаны вверх, и только один локон падает на плечо.
Девочки давно привыкли к этому портрету, его повесили на стену до их рождения. Красивую незнакомку они считают своей и даже гордятся: вот какая у них красавица-кузина! Им очень нравится слово «кузина». Ничего удивительного в этом нет, ведь если бы на Луизиной стене висел портрет прапрабабушки, они относились бы к нему точно так же.
Никогда не видели, не говорили, не обнимали, но всё равно своя!
Луиза Леопольдовна нашла эту фотографию в старой-старой книге, давно, ещё когда работала в библиотеке. Она принесла фотографию домой, вставила в рамку, повесила на стену и «удочерила».
- Луиза, а зачем тебе этот чужой портрет? – спросила как-то Маша.
Бабушка Луиза ответила просто:
- Я не смогла её оставить в той старой книге. Как увидела, так жалко стало… Эта прелестная мадам жила во времена, когда фотографии были редки, ими не разбрасывались. Почему фото не сохранили? Как оно попало в книгу и в библиотеку? Кто она, эта незнакомка? Мне почему-то кажется, что она не была счастлива. Сколько она прожила? Может, умерла молодой или сгинула бесследно, кто знает… Где похоронена, были ли у неё дети?
Женщина-загадка. Первое время я не могла на неё налюбоваться.
Вообще, от старинных фотографий, особенно коричневых, исходит особый дух. Они живые, из них струится внутренний свет. Сейчас такие фотографии не встретишь. В основном, цветные картинки.
Я решила принять девушку в семью. Окружила нашими снимками, и она прижилась. Мне кажется, ей с нами хорошо.
И всё-таки часто думаю: кто она? Родилась прекрасная девочка, дышала, смеялась, плакала, болела, читала, росла, любила, одевалась по погоде, в дождик ходила под клетчатым зонтом, а потом попала в казённую забытую книгу в старой библиотеке…
Вы хотели бы, чтобы я когда-нибудь и где-нибудь оказалась в толстой старой книжке, которую никто не читает? А?
- Луиза, а почему под клетчатым? – задумчиво спросила Агнесса.
- А под каким?
Агнесса и Мария долго смотрели на портрет, думали…
- Нет, всё-таки под клетчатым, - решила Мария.
Глава 14. http://proza.ru/2025/11/14/318