...Человек тридцать мужиков с арматурой, разбившись по трое-четверо, прочесывали микрорайон...
Какая непривычная жара! Июль 1961 года, мне тринадцать лет и я стою на улице Кашаубаева. Вышел из ворот и ищу глазами, с кем бы познакомиться – только позавчера приехали из Сибири, родители вещи еще не разобрали. На мне тюбетейка, коричневая с вышитыми зигзагами и волнами, в ней не так жарко. Привычного козырька, как у фуражки нет и натянуть на глаза от солнца нечего, а в фуражке жарко – в ней, зато, по сибирскому лесу гонять на велосипеде хорошо. Легких, продуваемых бейсболок, с козырьком от солнца тогда не было.
Тюбетейку подарила бабушка, соседка за стенкой половины дома, который мы купили в Алма-Ате, переехав из сибирского города Ачинск, сказав:
- Сынок, лучше тюбетейки от солнца ничего нет, не снимай ее, а то головку напечет.
И правда, в ней так удобно! И в карман коротких, выше колен, штанов можно положить. Все пацаны нашей улицы были русскими и бегали в тюбетейках или с непокрытыми головами.
Русские мы или казахи, нас не волновало. Потом в школе у меня появилось много друзей казахов. Лучший друг Бахыт из соседнего класса научил меня боксу, позвал в студенческий лагерь на Иссык-Куль, где познакомил с одной невероятной девушкой. Но это уже было на третьем курсе Томского института. И тогда, в 1968 году, никакой разницы русский-казах не ощущалось.
В школе русские и казахи учились вместе. Мы и понятия не имели, какая между нами разница - все говорили великолепно по русски. Казахи иногда разговаривали между собой на родном языке, но многие его плохо знали или не знали вообще. Тогда русский был в приоритете - дети ехали учиться в Москву, Ленинград, Томск, Омск, другие крупные города. Возвращались специалистами, поднимались по карьерной лестнице в усладу дальновидным родителям.
Была у нас в отделе программистка Айгуль, но уволилась. У нас в КБ работали, в основном, русские, окончившие радиоэлектронные ВУЗы РСФСР. В Казахстане электронику почти не преподавали. Но в цехах было много монтажников-казахов, и казашки прекрасно паяли своими тонкими пальчиками печатные платы.
То, что произошло в декабре 1986 года, было для многих полной неожиданностью. По телевизору никаких намеков, в газетах то же, интернета не было. С внешней политикой было все ясно - в Европе размещали американские Першинги. Газеты посуровели, телевизор пугал.
Появились мрачного вида виниловые пластинки, на лакированных круглых картинках которых были изображены сцены апокалипсиса: кричащие рты, стоящие дыбом женские волосы в огне, и музыка была соответствующая. Приходилось все это слушать на моих замечательных самодельных колонках. http://proza.ru/2024/06/05/1544
Напряженность росла, а внутри страны тишь да благодать.
Работали мы, работали, голова была занята так, что ничего другого, кроме литературы по специальности я лично не читал и разными слухами не интересовался. После трудового дня пару часов задерживался на работе, дома кое-что конспектировал, компьютеров-то не было.
Нежданно-негаданно, как гром среди ясного неба, в морозный день 16 декабря 1986 года, в городе с неубранными сугробами снега, гололедом, центральные улицы и площади заполнились тысячами протестующих. У нас, на первой Алма-Ате, где стоял наш завод и КБ, на улицах было тихо, но работа почти прекратилась – все обсуждали происходящее. Телевизор в кабинете Льва Яковлевича, куда мы набились посмотреть, показывал жуткие сцены – тысячи черных кричащих голов на площади и шеренги щитов, укрывающих милицию и внутренние войска от летящих горящих головешек.
Газеты описывали леденящие душу события, слухи гуляли самые разные. Говорили, что бунтуют студенты, им подвезли ящики со спиртным, кто-то массово разносит горячие пирожки и что все это хорошо организовано с участием профессуры и еще кого-то, даже из-за рубежа, что активистов самосвалами вывозят далеко за город и вываливают прямо в снег, и так далее и тому подобное.
И вот, поутру нас, русских мужиков завода и КБ, выстроили в заводском дворе в две или три шеренги. Перед строем расхаживал пожилой казах в голубой форме. Он представился прокурором района и рассказал об обстановке в городе, что протестующих несколько тысяч, в основном студенты, что ситуация грозит выйти из-под контроля, задействована милиция и внутренние войска, они не справляются и могут понадобиться наши силы, есть погибшие и пострадавшие.
Дальше он сказал, что нам выдадут оружие для самозащиты и защиты государственной собственности, что возможные увечья, которые мы можем нанести, не будут считаться уголовными деяниями и он сейчас, в данный момент, снимает с нас ответственность за них. Затем он пожелал нам успехов и мужества, а сам отошел в сторонку и наблюдал, как нам начали раздавать каждому по метровому куску арматуры сантиметрового диаметра.
Нас разбили на отряды. Я участвовал в патруле по микрорайону Айнабулак. Человек тридцать мужиков с арматурой, разбившись по трое-четверо, прочесывали микрорайон.
Вечерние улицы были пустынны. Помню испуганную молодую казашку, держащую за ручку девочку. Девчушка быстро перебирала ножками, едва поспевая за мамой, которая со страхом поглядывала на нас. Вот они скрылись в дверях многоэтажки. Мы спокойно на них смотрели. Дааа, видимо страху мы нагнали и со стороны выглядели действительно жутко.
Мой брат, офицер внутренних войск, с воодушевлением рассказывал, как они в длинных шеренгах ночью спускались к площади со стороны гор по улице Фурманова и одновременно, в такт шагам, стучали дубинками по щитам и как бунтари бежали вниз, сквозь давку и в их глазах был ужас.
Через несколько дней от событий не осталось и следа. Ни в газетах, ни по телевизору о них не упоминали, улицы очистили, мы спокойно работали.
Официально поводом стало несогласие с решением пленума ЦК Компартии Казахстана от 16 декабря 1986 г. о снятии Д. А. Кунаева с поста первого секретаря ЦК и избрании на этот пост Г. В. Колбина, русского по национальности и никогда прежде в Казахстане не работавшего.
Демонстранты шли под экстремистскими лозунгами: «Казахстан для казахов!», «Русские, вон из Казахстана!»
Это было в начале перестройки. Как выяснилось гораздо позже, к подобным «Веснам» и «Зимам» приложило руку МИ-6 со своими НКО.
Вовка Филиппов посмотрел-посмотрел на все это безобразие и уволился. Он переехал в Краснодар, а мы все задумались, и кое-кто навострил лыжи в крупные города РСФСР. Мне нравился Ленинград, но я продолжал интересную работу, захватившую меня целиком.
***
«Желтоксан» (каз. Желтоксан котерілісі — «Декабрьское восстание») — выступления казахской молодёжи, произошедшие 16 - 18 декабря 1986 года в Алма-Ате, бывшей в то время столицей Казахской ССР.
Продолжение следует.
Содержание: http://proza.ru/2025/07/12/1560