Фото - А.Коллонтай и К.Цеткин на 111 конгрессе коммунистического интернационала.
Предыдущая ч.8 "Пропагандистка" - http://proza.ru/2025/11/24/1419
ЗВЁЗДНЫЙ ПУТЬ ВАЛЬКИРИИ РЕВОЛЮЦИИ Ч.9 НОВЫЕ ЦЕПИ.
Русские эмигранты-революционеры не могли усидеть на одном месте. Неприкаянные и бездомные, они метались из страны в страну в поисках заработка и подходящих условий для жизни.
Именно это, отсутствие дома, во многом и привлекало Александру, по натуре не домоседку, а попрыгунью. Домом была она себе сама, да ещё и крышей над головой, и ложем, и столом для работы.
И потому любой уголок в Европе, где она хоть на несколько дней бросала якорь, был домом. Точнее, иллюзией дома. Всё остальное в её представлении было мещанским болотом, засасывающим в тину обывательщины и отвлекающим от революционной борьбы.
Её бегство из России в связи с уголовными делами, заведёнными на неё за агитацию против существующего строя, растянулось на долгие годы.
Великолепное знание языков устраняло барьеры, которые многим её соотечественникам мешали адаптироваться к новой среде. А обилие друзей и соратников во всех европейских странах устраняло главную беду любого эмигранта - одиночество и тоску.
Кроме того, затянувшаяся связь с экономистом Масловым стала надоедать ей своей рутинностью отношений. Зажить "как все" и превратиться в "мадам Маслофф" у неё не было никакого желания. Повлиять на её у Маслова, как у мужчины на женщину, аргументов не хватало. Да и было невозможно в случае с Шурочкой: слишком своенравной она родилась!
Экономические статьи Петра Маслова публиковались в лучших заграничных журналах. Он был признанным теоретиком русской социал-демократии. Возможно, только это, его известность в определённых кругах, ещё удерживало Шурочку возле него.
В это же время зачастили приглашения его на чтение лекций по аграрному вопросу из разных европейских городов, возвышая его в собственных глазах. И потому быть в качестве "чемодана без ручки" при Коллонтайше в его планы не входило.
У каждого из них была своя жизнь, и Шурочка тоже не хотела быть как в подчинении у Петеньки, так и самой властвовать над ним.
Коллонтай уезжает в Болонью, где большевики, занимавшие более радикальные позиции, чем Ленин, создали партийную школу, объединившись вокруг газеты "Вперёд". Более радикальные и схоластические, призывающие к созданию новой "революционной религии" в строго законспирированной партии. А не к революционному свержению власти. Что дало повод Ленину назвать их "богостроителями".
Эти взгляды были более близки меньшевичке Коллонтай, и потому она была желанным лектором этой школы. Лекции по финляндскому вопросу о земельной реформе, о роли крестьянства в неизбежно предстоящей революции, дебаты с молодыми социал-демократами о будущем России имели огромный успех.
И Коллонтай была приглашена в лекционное турне по Бельгии.
Это было как нельзя кстати. Уже в который раз, избавление от наскучившей и подавляющей любви имело выход в бегстве. Чтобы разрубить оковы и обрести свободу.
Но жить без любви к мужчине, без этого постоянного допинга, возвращавшего ей энергию и работоспособность, она попросту не могла!
Париж, Берлин, Люксембург... Везде у неё были друзья. Но комфортнее всего она чувствовала себя у французов Лафаргов, дочери и зятя К.Маркса.
Не менее 10 лет связь с ними поддерживалась перепиской. Александра писала им из Швейцарии, Англии, Дании, Германии, они так же охотно отвечали ей...
Теперь, во время долгого пребывания в Париже, где она писала свои рукописи для новой книги "По рабочей Европе", представилась возможность общаться с ними лично. Витавший в их доме дух Карла Маркса, казалось, одобрял выбранный ею жизненный путь и благословлял на новые свершения.
В это же время в Париже находились и Ульяновы-Ленины, которые никак не стремились к общению с ней. К домашним посиделкам Ленин вообще был не очень расположен.
Как никто другой, Ленин умело и жёстко селекционировал своих визитёров. И сколь бы почтительно она ни относилась лично к Владимиру Ильичу, её меньшевизм никак не располагал к сближению. Любой монархист был ему куда милее, чем меньшевик.
Истреблять её Ленин вовсе не собирался, был он человеком проницательным и знал, что очень скоро она пойдёт за ним, влекомая общностью характеров и темперамента. Но держал её на расстоянии, чтобы знала своё место.
Кроме это, соратница и жена Ленина, Крупская, болезненно-бледная и почти бесполая, безусловно, не могла допустить приближения обольстительной, энергичной и неукротимой Коллонтай к своему вождю.
Правда, и Владимир Ильич ни с какой стороны не был мужчиной мечты Александры Михайловны. Даже в воображении она ни на миг не могла представить себя его подругой. У него начисто отсутствовало то, что составляло для неё мужскую красоту и привлекательность. Несмотря на то, что разница в возрасте у них была всего два года.
Именно потому предложения Коллонтай стать лектором открывающейся летней партийной школы в городке Лонжюмо не было. О чём она очень сожалела, и не только как революционерка и прирождённый оратор, а и как женщина, которой нужны были деньги на своё содержание в Париже.
Опыт Капри и Болоньи подсказал Ленину, что надо готовить молодые кадры самому, воспитывая их в своём, ленинском духе. Денег было достаточно, желающих приехать в Париж и поучиться у Ленина тоже в России хватало.
О происхождении денег на безбедное существование в центре Парижа, издание газет, открытие партшколы и оплаты лекторам, парттоварищи не знали и знать не могли. Одни только банковские проценты за проданное имение обеспечивали нигде и практически никогда не работавшему Ленину и членам его семьи вполне буржуазную жизнь.
Деньгами , шедшими к нему бурным потоком из партийной кассы, от таких дарителей, как Максим Горький и Савва Морозов, Ленин вообще ни с кем не делился. Афишировать свою безбедную жизнь Ленин избегал.
Но лишь для одной женщины-партийца было сделано исключение. Эта женщина, революционерка, бывшая ссыльная Архангельской губернии, "совсем случайно" снимала квартиру в соседнем доме с Лениным. И имя её было Инесса Арманд. Судьбоносная встреча Ленина с которой состоялась в Париже осенью 1910 года.
Знакомство Александры с Инессой состоялось как раз в городке Лонжюмо во время открытия партийной школы. Их познакомила Крупская:
- Товарищ Инесса, - представила почти официально Крупская. - Партийка с 1904 года, - добавила многозначительно. - Друг нашей семьи. И вы подружитесь.
Тридцатишестилетнюю Инессу Арманд, оставившую своих пятерых детей на попечение мужей, с Александрой связывали не только темперамент и общность личной судьбы. Их обеих интересовали проблемы семьи и брака, свободы любви, освобождение от пут буржуазной морали.
Конечно, дружба исключалась изначально. Хотя бы потому, что двум медведицам в одной берлоге не ужиться. Обе они претендовали на роль первой леди русской социал-демократии, тем более в эмиграции. Тем более, в Париже.
Из-за схожести судьбы, были озабочены одной и той же моральной проблемой, возведённой в ранг "высокой теории": что положено пролетарке - семейный хомут или крылья вольной любви?
Их концепции сходились, но автор у концепции мог быть только один. За это право приходилось бороться, создавая видимость взаимной симпатии.
Но место Арманд при Ленине уже явственно обозначилось. Даже на что-либо отдалённо похожее Коллонтай рассчитывать не могла...
Не получив места в профессорском корпусе партийной школы, Александра лишилась и тех немалых денег, которые платили удостоившимся этой чести. Ленин и сам охотно пополнял свой личный бюджет такими гонорарами, не гнушаясь услугами ненавистных ему меньшевиков.
Лето прошло тоскливо и нудно, Париж опустел. Коллонтай почти не выходила из дома, вдыхая запахи через распахнутое окно и работая над очередными статьями. Заказов было множество, только успевай писать!
Для "Новой жизни" она писала о половой морали в условиях социальной борьбы, для "Нашей зари" - о восстании французских домохозяек за свои права, для "Русского богатыря" - о том, с чем встречается за границей русский социал-агитатор.
27 ноября 1911 года утром горничная принесла завтрак и свежий номер "Юманите", где в траурной рамке сообщалось о самоубийстве супругов Лафаргов, с которыми она была близка. Через неделю большая толпа провожала супругов, зятя и дочь К.Маркса, в последний путь.
Ленин предоставил слово и Александре. В толпе мелькали уже хорошо знакомые лица социал-демократов из русской колонии Ильича. Было много представителей социал-демократов из разных стран.
Ещё в самом начале митинга она почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд. С бьющимся сердцем она заставляла себя не смотреть в ту сторону, но неведомая сила то и дело побуждала обернуться. Прямой и открытый, властный взгляд преследовал её.
Лицо молодого человека было ей знакомо, она уже встречала его на каком-то митинге в Париже. В том, что это соотечественник, не могло быть сомнения. Лицо интеллигентного русского рабочего Александра могла отличить от тысяч других лиц.
У выхода с кладбища он подошёл к Коллонтай.
- Вы нашли очень точные слова в своей прощальной речи, - сказал он так, будто они были знакомы целую вечность.- Теперь я понимаю, что такое легендарная Коллонтай. - Не отрывая взгляда, он поднёс её руку к своим губам.
- Среди товарищей не принято целовать руки, - улыбнулась Александра. - Вы, вероятно, не социал-демократ...
- Я большевик. А целовать руку прелестной женщине принято всюду и у всех.
Продолжение следует.