Сладкая отрава

 Глава 4

Улица встретила меня серым небом, резким ветром,  и накрапывающим дождем. Ну вот, я как всегда не удосужилась посмотреть в окно, и не спросила Шуру о погоде. Я зябко повела плечами, и остановилась. Возвращаться домой не хотелось. Ладно, авось не замерзну. Тут и бежать-то всего метров сто до магазина. Я быстрым шагом направилась у универсаму. Люди, проходившие мимо, смотрели на меня, в моем легком, воздушном сарафанчике, как на ненормальную. Один из мальчишек стоявших у универсама съехидничал:
- Тетенька, тебе не жарко?
Я сделала вид, что не слышу его, и с гордо поднятой головой вошла в магазин. Набрав полную корзину снеди, я подошла к кассе. Молодая девчонка, лет двадцати,  сидевшая за ней с удивлением посмотрела на меня, и спросила: - А, что, на улице потеплело? Я утром шла, так  замерзла. Ну, и погода. Просто не знаешь, как одеваться.
Я промолчала. И тут послышались раскаты грома, и по стеклам застучал дождь. Кассирша возмутилась.
- Для полного счастья только дождя не хватало. А ведь не обещали. Я и зонт не захватила.  Скоро смена заканчивается. Как теперь домой идти?  Вот так и верь нашим прогнозам.
Я рассчиталась за покупки, и разложив их по сумкам, пошла к выходу. На улице было темно, как вечером. Дождь лил, словно из ведра. Вода шла по дороге и мостовым сплошным потоком. Молнии резали небо на части, а гром заставлял непроизвольно втягивать голову в плечи. Я беспомощно смотрела на разгулявшуюся стихию. Люди жались к домам под навесы, забегали в подворотни, магазины, подъезды. Лишь немногие, махнув рукой на ливень, брели по щиколотку в воде, пытаясь удержать в руках вырывающийся под порывами ветра зонтики.
Вдруг, рядом со мной затормозила машина. Молодой мужчина сверкнул белозубой улыбкой.
- Девушка, вас подвезти? Садитесь. – Он распахнул переднюю дверцу машины.
Я замотала головой.
- Нет, спасибо. Мне тут близко. Я подожду.
- Ну, чего же ждать? А вдруг, это надолго? Садитесь, не бойтесь, я вас не съем.
Я непроизвольно шагнула вперед, и замерла. В голове зазвучали предостерегающие слова Шуры: «рот не разевай, смотри по сторонам». Я выскочила под дождь, и побежала к дому.
В квартиру я влетела мокрая, промокшая до нитки, и испуганная донельзя. Шура, увидев меня, покачал головой.
- Ну, подруга, тебе везет, как всегда. Ты чего, в окно не смотрела? Мокрая курица, и то лучше выглядит. Иди, переодевайся, а то еще заболеешь. Сейчас дожди холодные стали, не то, что раньше. Я вот помню, мы в детстве летом, после дождя, босиком по лужам бегали. Большего удовольствия в жизни не было. А теперь понакидали железяк на орбиту, испортили атмосферу, и вот результат.
- Смотри, какие мы грамотные, какие слова знаем, - съехидничала я. – Меня все еще сотрясала дрожь, но не от холода, а от страха.
- А ты думала, ты одна книжки читать умеешь? – усмехнулся Шура, - ты бумажку хорошо прикрепила?
С моего лица сразу сбежало ехидное выражение. Я совершенно забыла про нее. Испортившаяся погода совершенно сбила меня с толку, а потом уже было не до состряпанного Шурой объявления о травле крыс. Шура покачал головой.
- Я так и знал. У тебя в голове тараканы, вместо мозгов. Ты зачем на улицу пошла, а?
- И за продуктами тоже, - попыталась оправдаться я.
- Без колбасы и пива, мы бы с тобой не умерли. Магазин был больше для прикрытия, - начал нудеть Шура, - главное было выпроводить из дома шпиона в лице тети Сони. И такие учителя учат наших детей. А потом, мы удивляемся, откуда у нас столько в стране дебилов? А ну, дуй вниз!
Я поплелась снова к выходу, бубня себе под нос, но так, чтобы Шуре было слышно:
- Сам зануда. Раскомандовался. Тоже мне учитель выискался.
- Ты мне еще поговори! – крикнул мен вслед Шура, - растяпа!
На лестничной площадке стояла полная тишина. Не слышно было ни хлопков дверей, ни шарканья ног, ни покашливания, ни капризных голосов детей. Мне вдруг стало страшно. Казалось во всем доме я одна. Я понимала, что это не так, но ничего не могла  с собой поделать. Так я стояла минут пять, пока не открылась дверь, и высунувшийся Шура шепотом не спросил: - Ты чего стоишь?
- Я боюсь, - прошелестела губами я.
- Во, блин малиновый! – Выругался Шура, и втащил меня в квартиру, захлопнув за собой дверь. – Чего испугалась? В подъезде есть кто-то чужой? Ты когда ходила в магазин видела здесь кого-то чужого?
- Нет, - промямлила я.
Так чего тогда? – удивился Шура.
- Тишина такая стоит. Никогда такой не было. А вдруг, кто внизу прячется? – прошептала я.
- А чего дома-то шепчешь? – обозлился Шура. – Вот е мое,  оказывается, ты еще и паранойей страдаешь? Ну, и что мне с тобой теперь делать? Ладно, пошли вместе. Я на втором этаже постою. Если чего, крикнешь. Давай, вперед! Пошли.
- Пошли, - обрадовалась я.
Мы спустились вниз. Шура замер на ступеньках между первым и вторым этажами, а я быстро выскочила за дверь. Быстро прикрепив лист бумаги к двери, я открыла ее, и нос к носу столкнулась с тетей Соней.
- Куда ты летишь! Чуть с ног не сбила! – сердито проговорила тетя Соня. – Допрыгалась девка? Уже из «органов» твоим поведением интересуются. Благо я всегда обо всем все знаю. У меня всё под присмотром. Мимо меня даже муха не пролетит, чтоб я ее не заметила. Рассказала им о твоем поведении. Рассказала.  Хорошо, бабушка твоя до такого позорного дня не дожила. Внучка мужиков посторонних в дом водит, как прости господи какая-то! – она сплюнула себе под ноги. – А ведь какая интеллигентная семья вроде. Хотя, - она прищурилась, - бабка твоя  с приветом была. Корчила из себя невесть что. Как же, важная дама, ученая. Я уж про родителей твоих молчу. Те вообще чокнутые.
Я начала закипать. И тут тетя Соня увидела белеющую на двери бумажку.
- А это, что такое? Никак опять чего-нибудь отключат? Горячую воду и так уже отключили. Чего ж теперь, свет что ли? – Она приблизила свое лицо к бумаге и начала читать, шевеля губами. С минуту она стояла, как столб, потом вдруг побелела, и схватилась за сердце.
- Опять крысы! Ужас! Вот до чего демократы довели нашу страну!
Я, было, хотела возразить ей, что крысы были, и будут при любой власти, но во время сообразила, что сейчас мне не следует вступать с ней в спор. Надо попытаться наоборот, запугать ее, чтобы она уехала на свою дачу сегодня же.
- Да, я сама жутко боюсь крыс, - затараторила я, они такие мерзкие. А эти еще, пишут заразные.- Я передернула плечами, и брезгливо поморщилась, - мне, правда, проще, я живу не на первом, и даже не на втором этаже, ко мне они не доберутся. Хотя все же уеду на это время к Лере.
- Такая же вертихвостка, как и ты! – засопела тетя Соня, - при бабке-то твоей не больно шастала сюда, а теперь не вылезает от тебя. Вместе бордель из дома сделали. Раньше таких, как вы,  на сто первый километр высылали, чтоб столицу нашей Родины не позорили. А теперь эти самые демократы сами с продажными девками в постелях кувыркаются, да в бане парятся. Сам главный прокурор в одних трусах с голым пузом перед всей страной позорится. Чего же остальным остается? При коммунистах такого безобразия никогда не было.
Я поняла, что тетю Соню снова унесло далеко. Надо было действовать.
- Ладно, я пошла, не хочу дышать отравой, и видеть, как крысы мечутся по дому перед смертью. Еще нарвешься на бешенную ненароком, - Я попыталась изобразить на лице страх.
Тетя Соня резко развернулась, и потопала со мной назад в подъезд.
- И я тут ни минуты лишней не останусь. И так дом полупустой, все на курортах отдыхают. Наворовали денег, не знают куда деть, вот и мотаются туда сюда. Полдома посадить надо. Торгуют, валютой спекулируют. Раньше бы они все за колючей проволокой сидели, на нарах, за спекуляцию. А теперь свобода, гуляй, не хочу. Греют свои задницы под буржуазным солнцем. Нет, чтобы старой бабке помочь. Я всю жизнь работала, горбатилась, а они мои денежки присвоили, и шикуют. – Она вошла в свою квартиру, и с силой хлопнула дверью.
Я поднялась на второй этаж, и наткнулась на вопросительный взгляд Шуры.
- Сработало, – прошептала я, - сейчас уедет.
- Надо убедиться, - прошептал мне в ответ Шура. – Дождь все идет?
- Нет, перестал, - ответила я.
- Хорошо, иди домой, а я на улицу. Посмотрю, как эта старая карга уезжать будет, и приду. – Шура быстрым шагом спустился вниз, и выскочил за дверь.
Тетя Соня уехала. Шура потирал руки от удовольствия, и то и дело повторял мне, какой он умный и сообразительный. Я молчала. А, что я могла сказать? Что если бы он прошел в тот день мимо меня, не остановившись, то я бы не помчалась ночью к Вадиму, и не оказалась теперь в такой двусмысленной ситуации? Что мне теперь не пришлось бы выпроваживать тетю Соню из собственной квартиры? И не пришлось бы дрожать при каждом звонке, ожидая ареста?
Вечер прошел спокойно.  Шура пил пиво, и смотрел по телевизору футбол, а я пыталась читать книгу. Через полчаса я поймала себя на том, что смотрю на одну страницу все это время, и не прочла еще ни одной строчки. Мои мысли крутятся только в одном направлении. Естественно все они о Вадиме. Я не заметила, как заснула. 
Проснулась я от громкого не умолкающего телефонного звонка. Посмотрев на часы,  я увидела, что стрелки показывают начало двенадцатого. Интересно, кто это трезвонит так поздно? Опустив ноги на пол, я взглянула в окно, и остолбенела. На улице ярко светило солнце. Солнце, ночью?! И только тут до меня дошло, что видимо, на самом деле, наступил полдень другого дня. Неужели я проспала так долго? Интересно, а где Шура? Почему он не снимает трубку? Хотя, да, как он может отвечать на звонки? А, вдруг это из милиции? Но, тогда, почему он не разбудит меня?
Телефон все надрывался. Придется идти. Нехотя я вышла в прихожую, и подойдя к аппарату,  сняла трубку.
- Да. Говорите.   
И услышала далекий голос подруги.
- Зайка, ты, где гуляешь? – кричала Лера, - я до тебя никак не могу дозвониться. Позавчера поздно вечером звонила, вчера, сегодня звоню. Ты, что, дома не ночуешь? Никак по моему пути решила пойти? Молодец подруга!
Мне как всегда не удалось вставить даже словечка. Лера любит задавать вопросы, и сама отвечать на них.
- Только со свадьбой подожди до моего возвращения. – Продолжала кричать Лера, - я ни за что не хочу пропустить такое событие. Мы отдыхаем замечательно. Я растолстела, как корова, поправилась на целых два килограмма. Но тут так вкусно кормят! Ничего, приеду, сяду на диету. Море классное!
- Как муж? – вклинилась я в паузу между Леркиными восклицаниями.
- А чего муж? – рассмеялась Лера, - муж объелся груш! Носит меня на руках, пылинки сдувает. У него сейчас время такое – медовый месяц. Пусть старается. Какой медовый месяц мне устроит, так и проведет всю оставшуюся жизнь. Ты меня знаешь.
Я невольно улыбнулась. Да уж за Лерой не заржавеет.
- Зайка, ты чего молчишь? – услышала я голос подруги.
Я открыла, было, рот, но Лера снова понеслась частить:
-  Я тебе чего звоню. Мы тут познакомились с шикарным мужиком. Он из Питера. Но у него путевка скоро заканчивается, и он улетает в Москву. У него есть еще пара – тройка дней, и он хотел бы побродить по столице. Наших дома никого, ты же знаешь. Приюти его, а? Не в службу, а в дружбу. Зайчик, я тебя очень прошу. Он мужик свободный, ты тоже. А вдруг, да получиться чего? Ну, а если ты уже занята, то на нет и суда нет. Хотя, Зайчик, я ему уже пообещала, - заныла Лерка. – Ну, чего тебе стоит? У тебя столько комнат, что ты его и не заметишь. Ты же меня не подведешь? Ведь, правда?
Я вздохнула.
- Ладно, пусть приезжает.- Я никогда не могла отказать Лере ни в чем. Она единственная моя подруга. – Как его зовут и, когда он будет?
- Умничка ты моя, - обрадовалась Лера, - я знала, что ты мне не откажешь. Записывай: Кочкин Владимир Афанасьевич. Ему где-то лет тридцать пять. Он бизнесмен. Не женат. Голубоглазый блондин спортивного вида. При виде его я просто таю, как мороженое под лучами солнца.
- И это говорит женщина, которая проводит свой медовый месяц? – поддела ее я.
- Не напоминай мне об этом прискорбном случае, - хихикнула в трубку Лера, - если бы я сейчас была свободна, то так просто он бы  от меня не ушел. Но раз я уже другому отдана, то буду век ему верна, - деланно тяжело вздохнула подруга, - и по сему дарю этот великолепный экземпляр мужского рода тебе! Пользуйся, пока я добрая. Ладно, пока, я побежала. Через недельку перезвоню. Целую.
В трубке раздались короткие гудки. Вот в этом и вся Лера. Она все время куда-то спешит, торопиться, опаздывает. Энергия бьет из нее фонтаном. Поэтому, наверное, я и люблю ее. Я-то совсем другая. А, как известно, противоположности имеют свойство притягиваться.
- С кем разговаривала? – услышала я над ухом голос Шуры.
- Мы с тобой договаривались, что ты не будешь меня пугать! – рассердилась я. – Опять сердце зашлось от страха. Как это у тебя, получается, подкрадываться так не слышно?
- Да сейчас если бы стадо носорогов по твоей квартире пронеслось, ты бы и их не услышала, – хмыкнул Шура, - сидишь, улыбаешься, как идиотка. Сама с собой разговариваешь. Кто звонил, спрашиваю?
- Подруга, - отозвалась я. – И вовсе у меня улыбка не идиотская. Я, что не могу порадоваться звонку подруги?
- Можешь, - спокойно ответил Шура. – И где же твоя подруга?
- В свадебном путешествии. – Я торжествующе посмотрела на Шуру.
- Значит, у нее есть мозги, в отличие от тебя, - парировал Шура. – Тебе, тоже в твоем возрасте, надо уже детей нянчить, да с мужа пылинки сдувать. А ты чем занимаешься? Авантюристка!
- Это я авантюристка? – возмутилась я. – Я не совершила ничего такого, за что бы мне было стыдно!
- Конечно, - кивнул головой Шура, - только пыталась покончить с собой. Скрыла от органов правосудия правду. Совершила взлом чужой квартиры, и проникла в нее. Наклюкалась  до отключки в ресторане,  а перед этим бузила там так, что мне стало стыдно. Напугала, и отправила старую бабку в такую погоду за город, заставив бросить теплую, уютную квартиру. И, наконец, связалась с уголовником, то есть со мной. Тебе мало? Еще продолжить? 
- Не надо, - буркнула я в ответ.
- Так чего было надо твоей подруге от тебя? Или она просто позвонила похвастаться? – Шура вопросительно посмотрел на меня.
- Она просила приютить своего знакомого на несколько дней. Он хочет посмотреть Москву.
- И ты согласилась?! – опешил Шура.
- А почему я должна была отказать? – вскинулась я. Каков нахал, он еще будет мне указывать кого принимать, а кого не принимать в моей собственной квартире. 
- Нет, тебе точно, к врачу надо, - покачал головой Шура. -  Ты, случайно не забыла, что тебя подозревают в убийстве? Ты практически под следствием. Я нахожусь у тебя на нелегальном положении. Ты во что мужика втягиваешь? Или у тебя хобби такое: доставлять людям неприятности?
- Я как-то об этом не подумала, - растерялась я.
- И куда теперь мне прикажешь деваться? – сердито продолжил Шура. – У меня шапки-невидимки нет. Ладно, раз так, то я делаю ноги.
- Как это? – не поняла я.
- Обыкновенно, - отрубил Шура, - уезжаю. Разбирайся со всем этим дерьмом  сама. У тебя теперь другой защитник будет.
- Но почему? – Я испугалась, что он действительно сейчас хлопнет дверью, и исчезнет. 
- А кем ты ему меня представишь? – начал наседать на меня Шура.
- Ну, братом, - неуверенно отозвалась я, - или другом. Я, кстати, сказала Лере, что у меня появился друг, - Я обрадовалась, что у меня нашлось оправдание.
- А Пронину ты сказала, что живешь одна, и друга у тебя нет, – отрезал Шура. – А если этот самый Пронин спросит приятеля твоей подруги: кто еще живет в доме?
- А почему он должен его об этом спрашивать? – начала я защищаться.
- Да потому, - покачал головой Шура, - что они взяли тебя на заметку, и теперь будут отрабатывать этот вариант практически, как основной. Похожую на тебя женщину дважды видели в доме убитого, это раз. Секретарша твоего несостоявшегося любовника, практически на прямую указала именно на тебя. Это два. Заместитель сказал, что тебя приняли на работу непонятно зачем, без особых на то причин, по прихоти шефа. Это три. Чего тебе еще надо? Если им еще удастся выйти на парня, который подвозил нас к ресторану, и сможет опознать тебя, то это уже будет нокаут. И, естественно, что, появившийся у тебя новый жилец, сразу вызовет интерес. Еще вопросы есть?
- Нет, - обреченно отозвалась я.
- Значит, звони своей подруге, срочно, и говори ей, чтобы этот фраер здесь не появлялся. Ясно? – Шура снял трубку, и протянул ее мне.
Я испуганно посмотрела на него.
- Я не могу.
- Как это не могу? Ты ничего не поняла? – изумился Шура.
- Я все поняла, - шмыгнула я носом, - но я не знаю, куда звонить.
- Как это не знаешь? А она тебе, откуда звонила? – не поверил мне Шура.
- Понятия не имею, - покачала головой я, - они в круизе.
- Так, приплыли кореша, сушите весла, - тяжело вздохнул Шура. – Ни на минуту тебя нельзя одну оставить. Нет, я все поражаюсь, как тебе могли разрешить учить детей? У тебя же мозгов, меньше чем у них. Вот навязалась на мою голову! Бросить тебя к едрени фени, и забыть, а?
Я заревела. Шура молчал. Потом, вдруг начал напевать:
« Бесшабашный мальчишка, я птицей летал.
Вдруг, с подбитым крылом я на землю упал.
Посмеялась судьба, и Господь не сберег.
И отныне мой дом – магаданский острог.
Лагеря, лагеря – зарешеченный мир.
Холода, да снега. Лай собак, да чифирь.
Помню номер, статью. Остальное забыл.
Ветер северный память мою остудил».
- Ладно! – Шура резко оборвал песню, - чему быть, того не миновать. Раз обещал быть с тобой, значит, буду. Сделаем так: скажешь ему, что из-за безденежья, сдаешь комнату. Поэтому, кто я такой, ни сном, ни духом. Поняла? Можешь рассказать ему о своих неприятностях в общих чертах. Скажешь, было страшно одной, вот и пустила меня на постой. Если он сдрефит, и смотается сразу, хорошо. Если нет, то раз приехал посмотреть Москву, то дома сидеть не будет. Короче, «будем того – посмотреть», как любил говорить начальник нашего лагеря. Может, оно и к лучшему. Вдруг, нормальный мужик попадется? Будет на кого тебя оставить. 
Я встала, обняла Шуру за шею, и прижалась к его груди.
- Спасибо.
Нет, я все больше не понимала, как могла раньше обходиться без Шуры? И что бы я сейчас делала, не будь его рядом?  А ведь это опасно. Шура буквально ворвался в мою жизнь, и сумел за то недолгое время, что мы знакомы, стать для меня спасательным кругом, жилеткой в которую я могу поплакаться, строгим наставником, и другом одновременно. Раньше мне никогда не приходилось сталкиваться с людьми, имеющими уголовное прошлое. Я всегда считала, что это грубые, недалекие, жестокие нелюди. Можно даже сказать примитивные. Я была уверена, что им не свойственно чувство жалости и любви к ближнему. Это монстры в человеческом обличие.  Но Шура совсем не походил на монстра. Он единственный, кто протянул мне руку помощи в трудную для меня минуту, и единственный, кто до сих пор поддерживает меня сейчас. Да, он порой необъективен, и кричит на меня, даже ворчит, как старый дед. Но это лишний раз показывает его обеспокоенность за мою судьбу. Я ему не безразлична. Как это прекрасно, когда ты еще кому-то нужна на этой земле! Даже если ты нужна одному единственному человеку на всем белом свете, это дает стимул жить!
Я вдруг подумала, что это бабушка послала мне Шуру, продолжая заботиться обо мне даже с того света. Иначе, я просто н6е могла объяснить его появление в моей жизни.
- Ну, все, все, хватит, - услышала я голос Шуры, - поревела, и давай успокаивайся. Значит так, наш «зоркий глаз и острое ухо» отправилась на природу, и теперь я могу заняться нашими делами дальше.
- И что ты собираешься делать? – я вытерла глаза, и отошла к окну.- И кстати, где ты был?
- Где был, где был? Пиво пил. – Ответил мне Шура цитатой из рекламы. – Где я был, там меня уже нет. А вот сейчас я хочу поехать посмотреть, что это за фирма такая, на которой ты трудилась целых три с лишним недели. – Шура  потер пальцами лоб. – Может, познакомлюсь с этой, как ее? – он вопросительно посмотрел на меня.
- Ляной? – уточнила я.
- Да, с ней, - кивнул Шура. – Надо же выяснить, почему она на тебя бочку катит?
- Может, мне самой с ней поговорить? – спросила я. – Я вообще-то об этом думала. Женщине с женщиной проще отношения выяснить.
- Нет, - покачал головой Шура, - не надо. Ты ошибаешься детка.  Женщине с женщиной как раз  трудно найти общий язык.  А в твоем случае это еще и опасно.
- Почему? – изумилась я.
- Если она обвинила тебя в убийстве вашего красавчика, значит, у нее есть на то веские причины. – Начал объяснять мне Шура. –  Какие это причины, мы с тобой не знаем. Я надеюсь, ты ничего от меня не скрыла?
Я мотнула головой.
- Хорошо. – Шура поднял вверх указательный палец, - Она может устроить скандал, или придумать еще какую-нибудь пакость, а потом вызвать милицию и заявить, что ты покушалась на ее жизнь. Попробуй потом доказать обратное. Подозревают-то тебя, а не ее. И поверят скорее ей, чем тебе. Уж мне ли этого не знать?  Так, что тебе к ней соваться нельзя.
- Что же мне прикажешь дома сидеть, и ждать с моря погоды? – снова взвилась я. – Меня это не устраивает!
- Быстро оклемалась. – усмехнулся Шура. – Вот это мне в тебе и нравиться. Зачем сидеть дома? Ты говорила, что тебе звонил заместитель нашего покойничка? Даже предупредил тебя о приходе милиции. Вот с ним и встреться. Попытайся выяснить у него все что можно. Уж кому, как не ему быть в курсе всех дел? Да, когда твой питерский друг приедет?
- Не знаю. Лера точно не сказала. Завтра, вроде, - пожала плечами я.- А может, послезавтра. 
- Вроде Володи, наподобие Кузьмы, - вздохнул Шура. – Даже это выяснить не могла, а еще хочешь сама убийцу найти. Давай, звони этому мужику, и договорись о встрече. Не надо, чтобы он меня видел у них на фирме.
Я набрала номер Юры. Он был на месте. Вначале, он заюлил, начал отговариваться свалившимися на него делами, большой занятостью, и плохим самочувствием, но в конце разговора все же согласился на встречу со мной после работы в ресторане «Сбарро» на Тверской. Правда, успев выяснить, что оперативники у меня были, и обвинения мне пока не предъявлено.
После разговора с ним на душе стало как-то гадко, словно меня вымазали в грязи. В принципе в каждом из нас живет трус. Мы все время чего-то боимся. Боимся за близких, боимся начальника, боимся сказать лишнее, и поплатиться за это, боимся старости, боимся смерти. Но когда трусом оказывается представитель так называемого сильного пола, то это в двойне неприятно.   
Через час небольшим я сидела за угловым столиком у окна, и ждала Юру. Он опаздывал. Я уже успела выпить стакан сока и съесть пиццу, а его все не было. Конечно, его могли задержать дела, какие-то обстоятельства, но мне почему-то казалось, что он просто не захотел прийти на встречу со мной. Прошло почти полчаса после назначенного срока, а Юры все не было. Я встала, собираясь уходить, когда увидела, как он заходит в зал, и махнула ему рукой.
- Юра, я здесь.
Он подошел, и тяжело опустился на стул, вытирая взмокший лоб носовым платком.
- Извини за опоздание. Сама понимаешь, сколько теперь дел на меня свалилось. Пока не назначат нового директора, я буду исполнять его обязанности. Из Дрездена целый день названивали. Милиция столько времени отняла. Да еще пришлось о похоронах распоряжения давать.
- А почему тебе? – удивилась я. – У него разве нет родственников?
- Можно так сказать, что и нет, - пожал плечами Юра. – Отец умер. А мать вышла замуж, и уехала с новым мужем в Америку на постоянное место жительства. Детей у него нет. Бывшей жене это не надо. А настоящей, как тебе известно, он обзавестись не успел.
- А друзья? Ведь у него были друзья. Ляна говорила, что ее отец был другом Вадима. – Напомнила я ему.
Юрий усмехнулся.
- Деловые партнеры, это друзья, пока ты на плаву, и жив.
- Понятно, - погрустнела я.
- О чем ты хотела со мной поговорить? – спросил Юра. – А то у меня еще масса дел.
- Майор из милиции, который приходил ко мне, сказал, что в разговоре с ним вы с Ляной упомянули, о том, что Вадим приказал вам  без особых на то оснований взять меня на работу. И никакая Галя не попадала под машину. Это так? – я выжидающе уставилась на Юру.
Юра покраснел, и заерзал на стуле.
- Так. – Он посмотрел мне в глаза, - ты хочешь сказать, что действительно не знала этого?
- Что значит, действительно? – нахмурилась я. - Я понятия об этом не имела! Если бы я знала, зачем бы он вас просил врать мне на счет Гали и безвыходной ситуации?
Юра пожал плечами.
- Ну, я думаю, теперь мы об этом никогда не узнаем. Скорее всего, он действительно запал на тебя, и не хотел упустить. Вот и придумал эту несуществующую аварию с сотрудницей. Ведь таким образом он мог общаться с тобой каждый день, не вызывая особых подозрений.
- У кого? – прищурилась я. – Ты сам мне сейчас сказал, что у него не было  ни жены, перед которой он должен был бы отчитываться. Ни подруги.  К чему такие сложности? Он мог бы звонить мне домой ежедневно, и не городить огород. Или у него все же кто-то был? Юра ты должен мне об этом сказать, - я взяла его за руку. – У Вадима была любовница? Я имею в виду постоянную привязанность.
Юрий вздохнул.
- Как тебе сказать. Женщин у него всегда было много. Бог его внешностью не обидел. Все при нем было. И деньги водились, что тоже не мало важно. Одно время я думал, что он остановиться на Ляне. Тут играло не мало важную роль то, что отец Ляны был его партнером, и имеет солидный бизнес. Слияние капиталов и семейный бизнес сейчас в моде. Но потом я заметил, что он постепенно отдалил ее от себя. Даже приводил на работу других женщин, чтобы она видела это. Месяца два назад он увлекся, серьезно увлекся одной женщиной, но она оказалась замужней. Да к тому же у нее был ребенок. А Вадим на дух не переносил детей. Его раздражал их визг, писк, шум.- Юрий как-то странно посмотрел на меня. 
- Да? – удивилась я. – А мне показалось, что он великолепно ладит с ними.
- Не понял? – прищурился Юра, - Что ты имеешь в виду?
- Ну, мы познакомились с ним на выставке. Я была там с классом. Так он так здорово с моими ребятами общался. Я даже удивилась. Не каждый может сразу найти подход к ораве детей, у которых к тому же еще переходный возраст, и они задирают всех подряд, показывая свой характер. – Пояснила я.
- Действительно странно, - хмыкнул Юра. – Вадим и с первой женой разошелся потому, что она хотела иметь ребенка, а он не хотел.
- А Ляна мне сказала, что она нашла себе лучший вариант, и, поэтому они разбежались. 
- Не знаю, что тебе говорила Ляна, и, откуда она это взяла. Я за что взял, за то и продаю.  – Юра встал, - пойду, воды себе возьму. Страшно пить хочется. – Он отошел к стойке.   
Я задумалась. Ничего нового для себя я не узнала. Разве что, про женщину с ребенком. Может, ее муж узнал о романе жены с Вадимом, и решил отомстить? Чушь. Спустя два месяца? Да еще, если роман уже закончен? Вот если бы это было по горячим следам? А если это сделала сама женщина? Не смогла простить ему своей отставки. Все это время копила на него обиду и злость, и, в конце концов, убила. Вполне может быть. Надо спросить у Юры, как выглядела эта мадам?
Вернулся Юрий. Он не ограничился водой. Взял картофельный салат, мясную пиццу, лазанью, яблочный пирог и пиво. Я удивилась. Сладкий пирог и пиво, это оригинально. Поэтому в свои тридцать лет, он такой кругленький и розовенький, как  поросенок. Юра снова удивил меня. Он пододвинул мне яблочный пирог, и пробормотал:
- Это тебе. Обычно девушки предпочитают именно его. Заботятся о своей фигуре.  Здесь меньше всего калорий.  А мне плевать на фигуру. Меня жена и так любит.
- Ты женат? – удивилась я. – Ты никогда об этом не говорил.
- А ты и не спрашивала, - дернул плечом Юра, и вонзил зубы в пиццу.
- И дети есть? – спросила я.
- А как же, - вздохнул Юра. – Двое. Девочки. Вот и приходиться крутиться, как белке в колесе, и подстраиваться подо всех и каждого. У меня нет таких связей,  денег и смазливой внешности, какой обладал  Вадим. Хорошо, хоть такая работа была.
- Почему была? – удивилась я.
Юра глотнул  пива, и произнес:
- Назначат нового директора, а ему бывший заместитель без надобности. Такие люди приходят со своей командой приближенных. Так, что можно сказать со смертью Вадима я пополнил ряды безработных.
- Не расстраивайся раньше времени, - попробовала я успокоить его, - может, именно тебя и назначат директором.
Юра невесело рассмеялся.
- Ты что! Кто меня назначит? У меня нет акций. Я обычный наемный служащий.
- Погоди! – остановила его я. – А кому теперь перейдут акции Вадима?
Юра нахмурился, потом махнул рукой.
- А Бог его знает! Кому-нибудь да достанутся. Как будто мне больше делать нечего, как только этим голову забивать. Мне сейчас надо фирму на плаву до назначения нового директора удержать, чтобы хорошие рекомендации получить, похороны провести, и заняться поисками нового места работы. А тебе-то это зачем? – он вопросительно посмотрел на меня.
- Ну, как ты не понимаешь? – удивилась я, - его ведь могли именно из-за этих акций убить. Ведь он был совладельцем крупной фирмы, а не простым клерком.
- Милиция выяснит, - похлопал меня по руке Юра, - это их работа, вот пусть они ей и занимаются. А наше дело, сторона. Знаешь, что странно? – он вдруг внимательно посмотрел на меня, - почему Ляна имеет на тебя такой зуб? Вы, вроде ладили? Она твердит, как попугай, что это ты убила Вадима. Она даже сказала, что у нее какие-то улики против тебя есть.
- Улики? Какие улики? – возмутилась я.
- Понятия не имею, - Юра дожевал пиццу, и принялся за салат. – Ты не удивляйся, я всегда вначале пиццу ем, пока она теплая, а потом уже все остальное. Нет ничего противней, чем холодная пицца. Знаешь, я больше всего люблю ее с сыром и брокколи, но весь прикол в том, что ее надо употреблять только с пылу с жару. Тогда она просто во рту тает. Но здесь ее подают чуть теплую, да пока расплатишься, донесешь до стола, начнешь есть…
Он начал рассказывать мне о разновидностях пиццы, об итальянской кухне, пастах, приправах, а я сидела и думала о том, какие у Ляны могут быть против меня улики? Что она знает обо мне такого, чего не знаю я сама? Нет, мне все-таки надо самой встретиться с ней, и поговорить.
- Эй, Жанна, ты где? – Юра помахал перед моими глазами рукой, и обиженно занудил, – я оторвал для тебя кусок своего драгоценного времени от семьи. Рискую перед милицией, встречаясь с тобой, и рассказывая тебе обо всем. А это, между прочим, закрытая информация. Раскрываю ей всю свою душу, а она и не слушает даже.
Я мысленно застонала. С каждым годом я все больше и больше разочаровываюсь в сильной половине рода человеческого. Пока я общалась с Юрой по принципу: «привет, как дела и пока», все было более или менее нормально. Но стоило соприкоснуться ближе, и вот результат. Ну, если его кулинарные пристрастия и есть его душа, то мне очень жаль его жену.
Странные создания эти мужчины. Если женщина начинает говорить  о нарядах, фигуре, диетах, детях, своих мечтах, то мужчина сразу начинает махать руками, и восклицать, что его вся эта ерунда не интересует. Мужчина снисходительно похлопает женщину чуть ниже спины, и включит телевизор с новостями, или спортивный канал. Ведь это намного важнее, и интереснее, чем женские «бредни». Но если, вдруг  «Спартак» проиграл, то в доме будет траур не меньше недели. Суп будет пересоленным, даже если ты забыла посалить его. Котлета будет пережарена, или не дожарена. Дети плохо воспитаны, в чем опять же будет ее вина, а не его. 
Я не говорю уже о политике. Выборы депутатов, или президента, теледебаты способны надолго увести мужчину, вернее его мысли от семейных проблем. Нет, физическая оболочка его присутствует, как всегда и за обеденным столом, и на диване, но духовная где-то далеко. Многие из них даже женятся не для того, чтобы рядом с собой иметь близкую себе душу, любимого человека, а лишь за тем, чтобы утром у него был горячий завтрак, чистая рубашка и носки. А вечером сытный обед, и теплая постель, согретая тобой. Мужчины, практически всех женщин  причисляют к недалеким, пустоголовым особям, не способным ни на что, кроме как услаждать их взор, и согревать пастель его:  умного, сильного, и снисходительного к женским слабостям, мужчины. 
Если же он начинает нести откровенную чушь, а ты при этом не смотришь на него восхищенным взглядом, и не повторяешь через каждые два слова, какой он умный, то этим самым ты наносишь ему страшное оскорбление.
Глядя на этого жующего толстячка, я вдруг подумала: а ведь он считался другом Вадима. Пусть не близким, не лучшим, но все же другом. Но его беспокоит не  гибель, и ни  то, кто убил Вадима, а то, что с его смертью  он может потерять обеспеченную сытую жизнь. Те три недели, что я работала на фирме, Юра расхваливал мне Вадима на все лады. И, какой он умный, и щедрый, и хороший начальник и человек и друг. А теперь, когда Вадима не стало, он  говорит о нем как о никчемном человеке: напыщенном, самонадеянном, и чуть ли не Альфонсе.
Я  боюсь таких людей. Они восхищаются тобой, осыпают похвалами, пока ты рядом. Но стоит тебе отвернуться, обольют грязью с ног до головы. На них нельзя положиться в трудную минуту. Пока ты на коне, они будут лебезить перед тобой. А когда ты покатишься в пропасть, они не подадут тебе руки, а лишь подтолкнут в спину. По мне уголовник Шура честнее, и благороднее, чем этот псевдо интеллигент с двумя высшими образованиями.
Я поднялась.
- Спасибо, что уделил мне несколько минут твоего драгоценного времени, и поделился секретной информацией.
Я сказала это с сарказмом в голосе, но Юра принял мою благодарность за чистую монету. Напыщенный болван. Он допил свое пиво, довольно вздохнул, и похлопал себя по животу.
- Ну, вот, теперь можно жить дальше. А то весь день в нервотрепке по вине Вадика. Да, подкинул он мне подлянку. Ладно, мне пора. Я, думаю, нам больше встречаться не надо, да и не за чем. Так ведь? Чем мог, я тебе помог, на большее не рассчитывай. Выкручивайся сама. Если следователь будет спрашивать, то я с тобой не встречался, и ничего такого не говорил.
- А если они за мной следили, и видели нас сейчас вместе? – прошептала я, сделав испуганное лицо.
Юра начал озираться по сторонам.
- Типун тебе на язык! Хотя, чего мне бояться? Скажу, что зашел перекусить, а ты подсела ко мне за столик. За еду заплачено, не могу же я уйти. А говорили   об итальянской кухне. Что кстати недалеко от истины. Мы именно об этом с тобой и говорили. Я жалею, что  позвонил тебе, и потом позволил уговорить себя на встречу с тобой. Моя жалость когда-нибудь меня погубит. – Он встал, и направился к выходу.
Я пошла за ним.  На улице я остановила его.
-  Последний вопрос.
- Никаких вопросов, - отмахнулся Юра, - я и так тебе много лишнего сказал.
- Ответь только: как выглядела женщина, с которой Вадим встречался до меня? – Я крепко держала Юрия за рукав рубашки, не давая ему вырваться.       
- Вот бабы! – воскликнул Юра, - мужик в морге, а она  ревностью исходит. Какая тебе теперь-то разница?
- Значит, есть разница, - упрямо настаивала я. – Или ты ее ни разу не видел?
- Я не видел? – ухмыльнулся Юрий, - я всех баб Вадика наперечет знаю. Он любил своими победами над вашей сестрой хвастаться. У него одна куколка была, все мужики в фирме при виде нее на слюну исходили. До того аппетитная. Все при ней и спереди и сзади. А талию ладонями можно было обхватить. Веселая, игривая, чисто котенок. Один недостаток, тупая, как пробка. При ней ничего нельзя было говорить. Тут же полгорода в курсе становились. Я умных баб не люблю, но считаю, что хоть одна извилина у всех вас все же должна быть. У меня по молодости тоже случай был…
Я перебила его:
- Об этом позже расскажешь. Если, конечно наберешься храбрости еще раз со мной встретиться.
- Ехидничаешь? – усмехнулся Юра. - Конечно, я трус, а ты у нас храбрая, умная, интеллигентная. Думаешь, ты сильно отличаешься от его куколок? Если честно, то ты им в подметки не годишься. Они все были красотки, высший класс.  И они, по крайней мере, не пытались показать, что они лучше, чем есть на самом деле. А ты из кожи вон лезла. Я видел, как ты пахала, все эти дни. Показывала Вадику, какая ты умная и незаменимая. Мы с Ляной животы над тобой надорвали. Все твои договора нужны были Вадику, как зайцу колокольчик. Там все давно уже было отработано. – Он покачал головой, - вот хоть убей, не пойму, зачем он тебя к нам приволок? На мой вкус ты, довольно посредственна, и внутренне и внешне. Ладно, на вкус и цвет, товарищей нет. Да, кстати, последняя его пассия, была практически твоей копией. Только в ней был шарм и уйма обаяния. Точно! 
Я, собиралась наговорить ему кучу гадостей, за его хамские слова обо мне, но, услышав о женщине, похожей на меня, прикусила язык. Собрав всю свою волю в кулак, и заставив замолчать  разбушевавшуюся гордость, я сделала удивленно-недоверчивое лицо, и спросила:
- Уж прямо так и похожа? Это ты специально, чтобы обидеть меня говоришь такое. 
- Вот еще! Больше мне делать нечего! – воскликнул Юра. – Слушай, а действительно прикольно получается. Как же я до этого сразу не додумался? Но, ты настолько ее бледная копия. Теперь-то мне ясно, что он, таким образом, решил Ангелину забыть. Вроде, ее и нет, а вроде она и рядом. Особенно, если свет выключить, и заставить тебя молчать, то…
- Оставь при себе свои грязные фантазии, - оборвала я его.
Мне, вдруг стало обидно до слез. Неужели Вадим действительно выбрал меня именно потому, что я была похожа на его подругу? Как это гадко, и непорядочно! Нет, Юра говорит мне это назло. Я задела его мужское самолюбие, обозвала трусом, вот он и пытается отомстить мне, уколоть.
- Если хочешь убедиться сама, то, пожалуйста! – хмыкнул Юра, - поезжай на улицу Вернадского. Дом у магазина «Журналист», второй подъезд, квартира 12. Семина Ангелина. Лучше поезжай сейчас. У нее, как раз муж должен быть дома. – Он хохотнул, - откроешь глаза мужику на примерное поведение его супруги. Глядишь, и отправиться она на незапланированную встречу с бывшим любовником.
- А откуда ты знаешь ее адрес? Ты, что там бывал?
Я не поверила Юрию.
- Нет уж, увольте, - хмыкнул он, - мне еще жить хочется. У нее муж неандерталец.  Беспредельщик. Просто я однажды довозил ее до дома. Вадим попросил. Он на переговоры опаздывал. А мне, конечно больше делать нечего, как его подружек по домам развозить. – Юра обиженно засопел, - но мы люди подневольные, что хозяин прикажет, то и делаем. Пока ехали, она мне все про себя  и выложила. Где живет, с кем живет, как живет. Такая же, как все бабы, любит языком трепать. Все зло в этом мире от вас, от баб.   
Я молча развернулась, и пошла к остановке троллейбуса. Ждать пришлось недолго. Втиснувшись в переполненный троллейбус, я передала деньги на билет, и задумалась. Получается, я совсем не умею разбираться в людях. Ведь Юрий, до сегодняшнего дня вызывал у меня чувство уважения, доверия и даже симпатии. Он казался мне веселым, добродушным парнем. Но это была маска. На самом деле это завистливый, жадный, хамоватый мужик. Я-то ведь считала его, чуть ли не другом. А он, оказывается, смеялся надо мной. Как обидно!
Бабушка была права, я совершенно не умею разбираться в людях. Пока меня не повозят физиономией по столу, я буду видеть в человеке только его достоинства, и не замечать недостатки. Я не понимаю, почему один человек старается унизить другого, растоптать его, да еще и получает от этого удовлетворение? Почему радость ближнего вызывает лишь зависть, и желание уничтожить эту радость? Даже в нашем маленьком коллективе учителей всегда все сплетничают друг о друге. Малейший промах обязательно замечается, фиксируется, и смакуется. Наушничество директрисе – норма. Правда, она не приветствует это, но и не возражает. Вначале я, пытаясь быстрее влиться в коллектив, бегала «пошептаться» то с одной, то с другой «подругой», но потом поняла, что уже ничего не понимаю, увязаю в сплетнях по самую макушку, и отдалилась ото всех. После этого я стала для них парией, и основным объектом обсуждения и насмешек. Но, лучше быть одной, чем иметь таких подруг, которые в глаза тебе льстят, а за глаза  выливают на тебя ушат грязи. Которые радуются твоим промахам, и бесятся от твоих успехов.   
Я чуть было не проехала свою остановку. Дом встретил меня тишиной. На весь подъезд горела только одна тусклая лампочка. Я бегом вбежала на свой этаж, и дрожащими руками начала вставлять ключ в дверной замок.
- Вам помочь? – услышала я над ухом мужской голос.
Ключ выпал у меня из рук, и громко стукнул об цементный пол. Я резко обернулась. Рядом со мной стоял голубоглазый, светловолосый викинг. Именно такими их изображают на картинах, или показывают в кино. Спортивного телосложения, чуть выше среднего роста, крепкий, состоящий из одних мышц. В его теле не было даже намека на жир. На первый взгляд я дала бы ему лет тридцать,  тридцать пять. Жесткое, волевое лицо, с упрямым подбородком, говорило о том, что этому человеку не свойственно чувство  жалости и нерешительности. Мужчина улыбнулся мне одними губами. Его взгляд был тяжелым, и настороженным одновременно. При виде него, меня охватил безотчетный страх. По спине поползли мурашки. Я зябко передернула плечами.
- Простите, я видимо напугал вас? – мужчина наклонился, и подобрав с пола ключи, протянул их мне, - я не хотел этого. Вы ведь Жанна? Я не ошибаюсь?
- Жанна, - пролепетала я.
- А я Владимир, - он протянул мне руку, - Владимир Афанасьевич Кочкин. Ваша подруга, Лера, должна была предупредить вас о моем приезде. Или она не звонила?
Я облегченно вздохнула.
- Ой, извините! Конечно, звонила. Просто я  отчего-то решила, что вы приедете завтра. – Я открыла замок, и пригласила гостя в квартиру, - проходите, пожалуйста. Пойдемте, я покажу вам вашу комнату. Я провела его в бывшую бабушкину спальню. На данный момент пустовала только она.
В кабинете жил Шура. Моя комната, это мое убежище, и туда я не пускаю никого, и никогда. Я считаю, что у каждого человека должен быть свой закуток, место, где он чувствует себя раскованно, комфортно, и уютно. Где он может позволить себе быть самим собой. Мою комнату, бабушка называла барахолкой. Отчасти она была права. Есть вещи, с которыми я не могу расстаться,  даже став взрослой. Это большая плюшевая собака, с оторванным ухом, которую мне подарили родители на седьмой день моего рождения. Долгое время я спала с моим верным псом, поверяя ему все свои незамысловатые детские секреты. Он был моим любимцем еще и потому, что больше таких подарков от родителей я не получала. Во все последующие дни рождения, их уже со мной рядом не было. А когда они приезжали, то если и привозили что-то, то только полезные с их точки зрения вещи. В основном книги. Еще у меня была большая деревянная шкатулка, которая досталась мне от прабабушки. Вернее, это была шкатулка прабабушки. В очередной раз,  когда моя бабуля  наводила ревизию в своем хозяйстве, и решила выбросить эту замечательную вещь на помойку, я отвоевала ее, и теперь храню в ней все  немногочисленные знаки внимания от бывших поклонников: записочки, высохшие цветы, медное колечко, и даже одно прощальное письмо. Еще у меня есть альбом, в который, я вклеивала все  фотографии понравившихся мне артистов, и вырезки о них. Со временем мои вкусы менялись, но я  не «предавала» своих прежних любимчиков, и не выдирала их из альбома. Любимые, зачитанные до дыр книги, журналы теснятся в моем шкафу все вместе. Простенькие репродукции любимых живописцев, веселые акварельки украшают стены моей комнаты. Вместо люстры под потолком висит зеленый абажур, который я купила в комиссионке за бесценок. У бабушки чуть было не случился обморок при виде этого «чудовища». Но я сумела отстоять свое приобретение. Вместо кровати у меня стоит старый, массивный диван, который я просто обожаю. Мне нравится его скрип, и постанывание. Я разговариваю с ним, жалею его. Я люблю свою комнату, как живое существо, и, по-моему, она отвечает мне тем же.
В гостиной у нас всегда  идеальный порядок. Это  комната для «парадных» гостей, как называла бабушка официальных приглашенных.
Кабинет был излюбленным местом бабушки, и местом приема ее друзей. В нем я тоже чувствую себя уютно. Запах книг, кожаных кресел и диванов, бра, развешанные по стенам, вместо люстры, тяжелые портьеры, круглый стол, создают неповторимую атмосферу доверия,  стабильности и  незыблемости устоев. Бабушка в нем и дневала, и ночевала.
   Ее собственная комната, пустовавшая практически триста пятьдесят дней в году,  была «табу» для всех, включая и ее саму. Она предназначалась для моих родителей. Это был своего рода музей, место поклонения. Как же, люди, добровольно отказавшиеся от мирских радостей, жизни в столице, в комфортабельных условиях,  и посвятившие свою жизнь науке, и служению государству, были для нее чуть ли не святыми. Даже мне разрешалось входить туда только для того, чтобы смахнуть пыль, и сделать влажную уборку раз в месяц.
Она напоминала больше монашескую келью. Там не было ничего лишнего, ничего отвлекающего, мещанского, в виде легкомысленных занавесок с рюшками, или салфеточек вышитых крестиком. Ничего такого, что могло отвлекать  от высоких материй. Простая деревянная кровать. Торшер на высокой ножке. Массивный письменный стол, с разбросанными на нем рукописями и книгами, два стула, кожаное кресло, и дубовый одежный шкаф.
Я смущенно посмотрела на гостя.
- Извините, ничего другого я вам предложить не могу. Тут не слишком уютно, но чисто, и просторно.
Владимир окинул комнату внимательным взглядом, и снова улыбнулся мне одними губами.
- Вполне приемлемо. Не беспокойтесь. Я ведь не надолго, да и буду в основном ночевать. Обстановка чисто мужская, спартанская. Это комната вашего отца? Он не будет против моего присутствия на его территории?
Меня начала уже раздражать эта его показная улыбка. Так улыбаются американцы. Я, конечно, в Америке не была, но много слышала о них, и видела их фильмы. Там улыбаются все: и мужчины и женщины и дети, но это ничего не значит. Это маска. Они с улыбкой могут сообщить тебе об увольнении с работы. Улыбаясь выгнать на улицу из дома, и распродать за долги все твое имущество. Улыбаясь сообщить об уходе к другой женщине, или мужчине. Это зависит от ориентации. Там с этим делом просто. С улыбкой сообщить тебе о смертельной болезни, и твоем скором уходе на тот свет. Не забыв напомнить, чтобы ты позаботился во время написать завещание, и заплатить долги.  Наконец – убить.
Они задают друг другу при встрече вопрос: как ты поживаешь? И не ждут на него ответа. Само собой подразумевается, что у них всегда все о-кей! Даже если ты стоишь на краю пропасти. Они не станут, как мы жаловаться на свое здоровье, погоду, начальника, сноху, или тещу, и ждать сочувствия. Не знаю, может, это и хорошо, но мне не нравится. Мне кажется, что равнодушие приводит к жестокости. Человек, не способный сопереживать, это уже не человек, а робот. А робот сделает все, что ему прикажут, не задумываясь.
Вот мой новый знакомый напоминал этого американского робота со своей приклеенной на лицо улыбкой и холодными глазами. Ай да Лерка! И  от такого мужика она пришла в щенячий восторг? Бр-р! Нет, уж, спасибо, не надо, увольте от такого жениха.
- Нет, он не будет против, - его же словами ответила я, на вопрос Владимира,  не вдаваясь в подробности.
- Прекрасно, - Владимир поставил сумку на пол, - тогда я с вашего разрешения, разберу вещи. Еще мне бы хотелось принять душ. – Его лицо снова «исказилось»  улыбкой.
- А вот с этим проблемы, - радостно сообщила я, - воду горячую отключили. Профилактика отопительной системы.
Лицо Владимира вытянулось. Он прищурил глаза, и  внимательно посмотрел на меня.
- Мне почему-то кажется, что вы не очень рады моему приезду. Я прав? Если я тут не к месту,  вы скажите, и я уйду. Мне бы не хотелось стеснять вас, или вызывать неудобство.
Мне стало стыдно. Веду себя, как малолетка, которой не понравился взрослый дяденька.
- Нет, что вы! – преувеличенно бодрым голосом ответила я, - вам показалось. Просто я не знала о вашем приезде, и временно взяла на постой мужчину. Видите ли, мне нужны деньги, чтобы содержать такой дом, а зарплата учителя сами, знаете какая. Вот теперь и не знаю, что делать? Вам, очевидно, будет неудобно жить, как в общежитии, да еще неизвестно с кем? И к тому же еще воду горячую отключили. Поэтому я и нервничаю. Да еще проблемы личного характера. Убили моего знакомого, а в милиции отчего-то решили, что я могу быть к этому причастна.- Я решила его припугнуть, и посмотреть на его реакцию, - поэтому все новые лица, поселившиеся у меня, вызовут их непосредственный интерес. То, что у меня убили бабушку, и обокрали квартиру, их не интересует, а кто у меня живет – так даже очень. Вместо того, чтобы делом заниматься, занимаются бог знает чем! Подозревать в убийстве меня?! Бред какой-то!  То, что я была знакома с Вадимом, и похожа на женщину, выходившую из его квартиры, предположительно сразу после убийства, еще ни о чем не говорит! - Я прикусила язык, поняв, что снова меня занесло не туда, куда надо. Жаль, что рядом не было Шуры, чтобы во время дать мне пинка под зад.
Владимир выслушал мой гневный монолог, и вдруг, рассмеялся. Рассмеялся по-настоящему, от души. Даже глаза его заискрились от смеха, и сразу стали похожи на ласковое море.
- Так. «А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо»? Ну, что ж, значит, я появился здесь во время. На время стану вашим рыцарем – защитником. Это все же лучше, чем, то, что я предполагал.
- А что вы предполагали? – удивилась я.
Владимир снова рассмеялся.
- Да ваша подруга, все то время, что мы были с ней знакомы, только и говорила о вас. Расхваливала на все лады. И умница вы, и красавица, и хозяйственная, вот только неприспособленная к жизни, и с мужчинами вам никак не везет. Я понял, к чему она клонит, но молчал. Если честно, я не собирался к вам заезжать. В последний момент обуял интерес. Захотелось вдруг увидеть это «само совершенство».
- Вы решили, что Лера хочет вас сосватать ко мне? – изумилась я.
- А, что? Я завидный жених, - усмехнулся Владимир, - холост, алиментов не плачу, имею постоянный бизнес, финансово независим, и к тому же недурен собой. – Он принял картинную позу. 
- По-моему, это не она, а вы себя сватаете мне, - хмыкнула я. – Только хочу вас разочаровать, и успокоить одновременно. Во-первых: я замуж не стремлюсь. По крайней мере, в ближайшее время. Во-вторых, вы не в моемее вкусе. И в третьих, я никогда не поменяю Москву, на Питер. Я люблю свой город, свою квартиру, свою работу. Меня все здесь устраивает. Так, что можете не волноваться, и догуливать свой отпуск спокойно.
- Вот и замечательно! – снова обрадовался Владимир, - значит, будем друзьями? – он протянул мне руку.
- Будем, - вяло отозвалась я, - вкладывая свою ладонь в его ладошку.
Мое самолюбие было задето.  Последнее время вокруг меня вдруг появилось много мужчин, но все они претендуют только на дружбу со мной, и не более того. Правда, Шура предложил мне брак, но и то фиктивный, чтобы спасти меня от тюрьмы. Неужели я действительно настолько неинтересна, скучна, и некрасива?
Сначала Вадим  заморочил мне голову, как оказалось не испытывая ко мне никаких чувств.  Юра, недвусмысленно дал мне понять, что даже он в недоумении, почему его бывший шеф обратил на меня внимание.
Шура видит во мне только сестру. Мне, правда, он тоже, даже отдаленно не напоминает суженого-ряженого.
И теперь появился еще этот защитник, так обрадовавшийся, что я не претендую ни на его руку, ни на его сердце, ни на его кошелек.
А ведь я не дурнушка, и никаких явных изъянов у меня нет. Иногда  я сама себе очень даже нравлюсь. У меня красивые волосы, глаза, да и фигура вполне приемлема. Я еще молода. Да и не дурочка. Почему же мужчины не видят во мне женщину?
На нашем курсе училась девчонка, тощая, как палка. Нос, больше чем у Буратино, лошадиные зубы, глаза на выкате. Но именно она пользовалась бешенным успехом у наших парней. Они вились возле нее роем. В конце концов, она вышла замуж за самого красивого парня на нашем курсе. Как говорит Лерка: «она  умеет себя преподнести. Даже  свои изъяны, она может обратить в свою пользу. У нее есть шарм, изюминка, которые так ценят мужчины. А главное, она, не боится быть такой, какая она есть. А мы боимся. Хотим казаться лучше, значительнее, красивее и, поэтому проигрываем. Мы зациклены на себе, и своих комплексах, а она нет». Наверное, Лерка права.
Я направилась к двери, кинув  напоследок моему гостю:
- Все, не буду вам мешать. Располагайтесь. А я пойду, приготовлю вам кофе.
Владимир  кивнул:
- Хорошо. Только давай перейдем на ты. – Он выжидающе посмотрел на меня.
Я улыбнулась.
- Давай.
Владимир удовлетворенно выдохнул:
- Ну, вот теперь мы с тобой друзья, не так ли?  Терпеть не могу выканий.
Я равнодушно пожала плечами.
- Ладно.
- Только не надо кофе, - попросил меня Владимир, - я пью исключительно зеленый чай, минеральную воду, и натуральные соки. Если этого в доме нет, не беда. Я сейчас немного обживусь, и схожу в супермаркет. Да, к сведению: я не ем: жареного, острого, и жирного. Я питаюсь исключительно здоровой пищей.
Я фыркнула про себя, и подумала, нет, я все-таки не ошиблась, он зануда. Если он думает, что я буду  обслуживать его по полной программе: готовить здоровую пищу, часами стоять у соковыжималки, ежечасно проводить влажную уборку в его комнате, то он глубоко ошибается! Нет, ну почему все мужчины считают себя эдаким большим подарком для любой женщины? И, рассчитывают, что она почтет за счастье нянчиться с ним единственным и неповторимым, как с малым ребенком? А главное,  что этот процесс доставляет ей  удовольствие не сравнимое ни с чем?!
Владимир усмехнулся, и покачал головой.
- Жанна, вы совершенно не умеете скрывать свои мысли. Я читаю вас, словно раскрытую книгу. Я сказал вам о еде не для того, чтобы вы весь день торчали на кухне, пытаясь угодить моему желудку. Я сказал это потому, что питаться я буду вне дома. В ресторане я смогу подобрать себе пищу, к которой привык. А чай, воду и соки я куплю сам в универсаме. Договорились?
Я смутилась, кивнула, и вышла. Последнее время, я что-то часто стала ошибаться. Это не есть хорошо. Горожу огород, которого нет.
На кухне, я поставила чайник, села к столу, и задумалась.
Нет, он абсолютно прав, я совершенно не умею скрывать свои мысли. И самое смешное, что даже, когда я не виновата в проступке, в котором меня подозревают, я испытываю вину, и людям кажется, что я их обманываю. Лерка называет меня святой простотой. Может, это действительно так? Но, если меня обвиняют в чем-то, то, значит, я дала повод думать так, а не иначе. Значит, какая-то доля вины есть и на мне? В общем, Шура прав, некультяпистая я личность.
- О чем задумалась красотка? – услышала я голос Шуры.
Ну, вот, как всегда, я не услышала, как он вошел. Легок на помине.
- Как прошла встреча на высшем уровне? – Шура щедро сыпнул в свою кружку растворимого кофе, кинул туда же четыре куска сахара, залил кипятком, и открыв холодильник, достал круг «одесской» колбасы. Отломив кусок хлеба, он сел к столу, и с жадностью накинулся на еду.
И тут в кухню вошел Владимир. Шура, увидев его, поперхнулся, и закашлялся. Я бросилась стучать ему по спине. Откашлявшись, Шура ткнул во Владимира пальцем, и спросил:
- Это кто такой? Чего он здесь делает?
- Это я так понимаю, твой жилец? – не дал мне ответить Владимир.- Вот, что, гражданин, - он сурово посмотрел на Шуру, - я думаю, вам придется подыскать другое место проживания. Сегодня вы еще переночуете, так, как уже поздно, а завтра, прощайте. Если вы заплатили за весь срок проживания, деньги мы вам вернем, и даже компенсируем моральный ущерб, можете не сомневаться.
- Не понял, - прищурился Шура, и привстал со стула. – Ты чего это здесь командуешь? Жанна, это что за козел?
- Кочкин Владимир Афанасьевич, - я растерянно переводила взгляд с одного разъяренного мужчины на другого.
- Это, которого твоя подруга тебе подкинула что ли? – уточнил Шура.
- Ага, - кивнула я.
- Жанна, ты, что, обсуждаешь со своими временными жильцами свою жизнь? – удивился Владимир. – Это очень опрометчиво. Я был о тебе другого мнения. И потом, посмотри, у него же на лбу написано, что он уголовник! В той ситуации, в которой ты оказалась сейчас, такое знакомство тебе совершенно ни к чему! 
Шура кинул на меня презрительный взгляд, вздохнул, и покачал головой.
- Ну, ты и ботало. Все уже успела доложиться новому жильцу? Вот бабье! Язык метет, что помело. 
- Как ты с ней разговариваешь, дубина! – взъярился Владимир.
- Зато ты, как я посмотрю,   качок крутой! – съязвил Шура, и снова сел,  на стул, закинув ногу на ногу, - все бицепсы, трицепсы-то резиновые, на тренажерах накачанные. А пальцем ткни, и сдуются, как шарик.   
- А ты попробуй!- Владимир встал в боевую позу. – Посмотрим, кто кого. Жанна, ты только не волнуйся, я с тобой, - кинул он на меня быстрый взгляд, - сейчас я его сделаю, этого урку! 
Шура окинул его преувеличенно внимательным взглядом с ног до головы, и покачал головой.
- С ушибленными на голову не дерусь из принципа.
Я вконец запуталась. Ситуация складывалась не предсказуемая, и  щекотливая. Решив с Шурой, представить его, как обычного квартиросъемщика, мы не учли, что Владимир захочет избавиться от него. Если бы Шура действительно был простым жильцом, то какие могли быть проблемы? Мужчине предлагали съехать, заплатив предварительно за моральный ущерб. То есть человек, оказывался в конечном итоге в выигрыше. А кто в нашей стране  отказывается от халявы?  Никто. Но Шура-то не был обычным временным съемщиком!  А то, что мужчины сразу не понравились, друг другу было видно невооруженным глазом.
Шура демонстративно продолжал, есть колбасу, откусывая ее прямо от куска, и запивать кофе. Владимир, так же демонстративно кривился, показывая, как ему неприятна эта неэстетичная картина. 
- Обезьяны и то умеют держать в руках вилку и нож. Жанна, где ты откопала этого пещерного жителя? И вот по таким судят обо всех россиянах! Так, давай дожевывай свою колбасу, и топай отсюда по добру по здорову. Я десять раз повторять не привык.
Шура допил кофе, сполоснул кружку, поставил ее в шкаф, и довольно похлопал себя по животу.
- Вот теперь и жить можно. – Он повернулся к Владимиру, - слушай сюда Рембо недоделанный. Ты кем Жанне приходишься? Мужем, братом, сватом? Это твоя жилплощадь? Ты чего здесь волну гонишь? Ты здесь такой же временный квартиросъемщик, как и я. Понял? И если тебя здесь что-то не устраивает, то тебе отсюда и валить. А денег я тебе сам могу подкинуть, на бедность. Ты, видать, жмот еще тот. Корчишь из себя крутого, а сам не в гостиницу притопал, а к Жанне, то есть на халяву.  В круизах заморских-то все денежки на баб растранжирил, наверное, а? А Жанна добрая душа. Примет, накормит, и денег не спросит. Так тебе ее Лера описала?
Лицо Владимира пошло красными пятнами. Щура хмыкнул.
- Вот то-то и оно! Поэтому сопи в тряпочку, если хочешь здесь остаться. Хотя, это Жанне решать. Я-то здесь на законных основаниях, а ты так, с боку припеку.
Я еле сдерживала слезы. Еще один герой рассыпался прямо на моих глазах в прах. А ведь как все красиво начиналось. Леркины намеки, его эффектное появление, и обещание дружбы. Мне ведь даже в голову не могло прийти, что этот «викинг» решил остановиться у меня, чтобы сэкономить деньги на гостинице. А Шура его сразу «раскусил».  Я-то думала, что он приехал увидеть именно меня! А осмотр столицы нашей Родины это только предлог. Да он мне об этом и сам говорил, что хотел посмотреть на «совершенство», расписанное Лерой.   Если уж быть до конца честной перед самой собой, то я в тайне  размечталась, что после рассказов Лерки о своей лучшей подруге, то есть обо мне, он воспылал ко мне тайной страстью заочно. А все разговоры о дружбе, это так, для отвода глаз.
Да, видно не зря говорят о старых девах, у которых на почве сексуальной неудовлетворенности «едет крыша». Я готова в каждом мужике, приблизившемся ко мне на расстояние вытянутой руки, видеть потенциального жениха. Ну, Лера, погоди! Окончание твоего медового месяца будет не таким безоблачным и счастливым, как начало. Это я тебе обещаю!
- Живите оба, - процедила я сквозь зубы, и вышла из кухни, хлопнув дверью.
В кабинете, я забралась с ногами в свое любимое кресло, и затихла, пытаясь успокоиться. Хлопнула входная дверь. Кто-то из мужчин ушел. Пусть уходят оба! Обойдусь! Никого не хочу видеть. Никого!
- Чего скукожилась вся? – услышала я над собой голос Шуры. – Переживаешь из-за этого питерского хлыща? Брось! Он твоего мизинца не стоит. Обычный сноб. Сверху лоск, а внутри труха. Почему баб именно на таких проходимцев тянет, не пойму. Я видел, как ты на него запала. Поверь мне, такой никогда не женится. Уж очень он сам себя любит. А если и женится, то только для того, чтобы бесплатную прислугу в дом привести. Для нашего дела, он нам не помеха. Завтра в ночь отбудет в родные края. Так, что выкинь его из головы, и расскажи, что тебе удалось узнать у Юрия.
Я подняла голову, и посмотрела на Шуру.
- А куда он пошел?
- За диетическими продуктами, - хмыкнул Шура. – Я же тебе сразу сказал: мыльный пузырь. Жрет всякие биодобавки, на тренажерах качается, вот и выглядит, как на картинке. А внутри гниль, поверь мне.  Так, что давай, не будем терять время на ерунду.  Рассказывай.
Я вздохнула.
- Да мне, в общем-то, и рассказывать нечего. Ничего нового мне узнать не удалось. Разве только то, что у Вадима была любовница, похожая на меня, которой не задолго до знакомства со мной он дал отставку.
Шура с силой хлопнул себя руками по бокам.
- Ну, ты даешь! И она говорит мне, что ей нечего рассказывать! Я надеюсь, ты хоть спросила ее фамилию, и адрес?
- Ну, уж не совсем же я тупая! – попробовала  возмутиться я. – Конечно, спросила.
- Молодец! – похвалил меня Шура, и погладил по голове, как ребенка. – Не злись. Брошенная любовница, это серьезно. С ней надо обязательно встретиться.
- Только она замужем, и у нее есть ребенок. – Я понемногу начала приходить в себя.
- А вот это уже хуже, - поскучнел Шура, - замужняя баба, да еще с ребенком вряд ли способна на убийство любовника. Если только он не собирался «сдать» ее мужу. Или  не обещал забрать ее от нелюбимого мужа, и не сделал этого. Да, в любом случае надо с этой дамочкой потолковать. Она на сегодняшний день твое единственное алиби.
- Почему, единственное? – насторожилась я.
- А потому, - вздохнул Шура. – Разговаривал я с нашей красоткой – секретаршей.
- С Ляной? – уточнила я.
- С ней, голубой, - подтвердил Шура. – Она просто рвет, и мечет. Зуб на тебя имеет  агромадный. Ты не знаешь, за что?
Я покачала головой. Шура продолжил:
- Знаешь, все так удачно получилось. Вначале, я не знал, как к ней подступиться? И вдруг вспомнил наши детские забавы.  Натянул ниточку между деревьев, в самом низу, и все пошло, как по маслу.
- Какую ниточку? – не поняла я.
Шура вдруг рассмеялся как-то по мальчишески весело, и громко.
- Ну, где тебе столичной штучке о таких  проделках знать? Мы с пацанами по молодости чего только не придумывали. У нас учительница русского языка на первом этаже жила. Вредная была страшно. Красной ручкой все замечания в дневнике писала, чтоб родители сразу увидели. Колы ставила за поведение, но в графе по русскому языку. Если плохое поведение, так и ставь за поведение, так же? При чем здесь русский язык? Нет, вредность такая была. Она и сына своего запилила, заучила до смерти. Он вечно пришибленный ходил. Вот мы и решили ее проучить. Взяли большую картофелину, протянули через нее нитку с иголкой, и зацепили эту нитку за гвоздик, торчавший в раме. Сами спрятались в кустах. А ночью, когда все уснули, стали эту нитку потягивать. Картошка об окно бьется, и бьется. Русичка в окно выглянет, нет никого. Мы ниточку опустим, и картошка на земле лежит. Она и на улицу выбегала, и у форточки стояла. А нитка черная, ее не видно ночью-то.  Только ляжет, мы снова. Так ночей пять ей спать не давали.
- А муж ее что же? – удивилась я.
- А он от нее сбежал, говорят, чуть ли не сразу после свадьбы, – пожал плечами Шура. 
- Может, она, поэтому и была такая злая, что ей не сладко одной жилось, да еще с ребенком? – посочувствовала я незнакомой коллеге.
- Может. – Согласился Шура, - дети вообще очень жестокие по натуре. Это взрослые привыкли сюсюкать: ах детки, ах конфетки! А эти конфетки на такое, порой способны, на что взрослый мужик не способен.
- Так и что с Ляной? – вернула я его к животрепещущей для меня теме.
- Так вот, - закивал головой Шура, - еще мы в детстве, если надо кого-то проучить, или просто так шутили, если это можно назвать шуткой, натягивали поперек дороги или сквера толстую нитку, а порой и проволоку, чтобы посмотреть, как наш недруг со всего размаху растянется на пыльной дороге. Часами сидели в засаде, ждали.
- А если кто другой упадет, и расшибется? – спросила я.
- Так поэтому и сидели, - пояснил Шура. – Один с одной стороны дороги, другой с другой. Нитка или проволока на полу лежит, и никому до поры до времени не мешает. А как появиться тот, кого мы ждем, мы нитку резко и поднимаем. В основном это вечером проделывали, когда уже темно было, или начинало темнеть. Участковый за нами гонялся. И по домам ходил. Один раз Ваську Рудина решили проучить, да чуть на тот свет не отправили. Он на велосипеде ехал, свалился с него, и упал неудачно, чуть шею не свернул. Мы, правда, после этого на время с этим делом завязали, а потом снова начали. – Он махнул рукой, - то ли, правда, мы, темные, сибирские валенки, и шутки у нас такие же дремучие. То ли  задатки дурные от родителей достались, не знаю. Но сегодня мне это хорошую службу сослужило. Твоя Ляна растянулась на земле, любо дорого было посмотреть. Попка у нее ничего, крепенькая, да и ножки что надо. Ругалась, правда, как грузчик. Ну, тут любой бы не выдержал. Я, естественно, рядом оказался в нужный момент.
- Как всегда, - поддела его я.
Шура ухмыльнулся.
- На себя намекаешь? Ну, у тебя видок еще тот был, когда я тебя впервые увидел. Куда Ляне до тебя! В такой позе…
Я перебила его:
- Ладно, разговор не обо мне. Не отвлекайся от темы.
- А я и не отвлекаюсь, - ухмыльнулся Шура, - это ты меня все пытаешься подковырнуть все время. Ревнуешь, что ли?
- Еще чего! – возмутилась я, - было бы кого ревновать! Старый, пузатый дядька с уголовным прошлым.
- Чего бы ты понимала! – усмехнулся Шура, - я к твоему сведению мужчина в самом расцвете сил и лет. И всего на десять лет тебя старше. А вот ты для меня перестарок уже.
- Это я - то перестарок?! - возмутилась я. – Ну, ты и нахал! Мне всего двадцать пять лет! Сейчас, между прочим, не девятнадцатый век, когда девушка после двадцати лет считалась старой девой. В наше время женщины вначале делают карьеру, а потом уже занимаются устройством личной жизни.
- Ну, ты просто головокружительную карьеру сделала, - поддел меня Шура, - не каждая к двадцати пяти годам умудряется вляпаться в такое дерьмо, в которое вляпалась ты со своим Вадимом. И если я тебе не помогу, то ты загремишь далеко и надолго.
Я зашмыгала носом. Шура осекся.
- Слушай, мы с тобой как старые ворчливые супруги друг друга кусаем то и дело. Ладно, забыли. Не обижайся. Ты действительно молодая, симпатичная, и классная девка. Я бы с тобой на любое дело пошел. На тебя можно положиться.
Я внезапно вспомнила, как проболталась Владимиру, о чем не следовало. Шура тут же уловил мое настроение и смятение.
- Так, в чем дело?
- У меня случайно вырвалось, - начала оправдываться я.
- И что же у тебя вырвалось? – брови Шуры сердито сошлось на переносице.
- Да я с этим Владимиром разговаривала, и проговорилась о женщине похожей на меня, выходившей из квартиры Вадима, - убитым голосом проговорила я.
- Вот так и хвали ее! – взорвался Шура. – Тебе, что, рот лейкопластырем заклеить? Зачем ты ему-то обо всем начала рассказывать?
- Ну, чтобы он в курсе был, если милиция придет, - начала оправдываться я. – Ты же сам мне говорил об этом.
- Но я не говорил тебе, чтобы ты его посвящала во все наши дела! – рявкнул Шура. – Я, надеюсь, у тебя хватило ума не рассказывать ему о нашем посещении квартиры убиенного Вадима, а?
- Хватило, - буркнула я, не поднимая головы.
- И на том спасибо, - съязвил Шура. – Ладно, будем надеяться, что он не понял ни чего. А если понял, то не полезет в это дело. Я бы на его месте, смотался домой тут же, от греха подальше.
- И чего же не сматываешься? – я кинула на Шуру сердитый взгляд.
- А потому, что дурак, - отозвался Шура. – Жалко тебя тетёху. Да и потом, мне терять нечего. Рано или поздно, все равно опять на нары загремлю. А так, за тебя, глядишь мне хоть один грех, да спишется. Юродивым, да увечным сам Бог помогать велел.
Я промолчала. Крыть было нечем. Сама виновата, что он так обо мне говорит. Действительно, меня словно прорвало, после смерти бабушки. Я стала болтлива, как тетя Соня.
Шура, не дождавшись от меня обычного несогласия с его точкой зрения, облегченно вздохнул.
- Ну, вот можешь же, когда захочешь. Обсуждаем, черт знает что, всякой ерундой занимаемся, а дело стоит. Скоро уже твой ненормальный гость вернется, а при нем не поговоришь. Короче, слушай сюда. Помог я Ляне подняться, отряхнул ее юбочку, кофточку, пригладил волосики, вытер слезки, и она тут же прониклась ко мне чувством великой благодарности.
- И ты отвез ее домой, - подсказала я.
- И как это ты догадалась? – изобразил удивление Шура.
- Это было не сложно, - буркнула я, - по собственному опыту.
- Да, нет, - рассмеялся Шура, - на этот раз ты ошиблась. До дому я провожаю только особенно понравившихся мне девушек. А ее я проводил ее до скамеечки, так удачно пустовавшей в это время. Мы немного посидели, а потом, я предложил ей выпить по чашечке кофе, чтобы она смогла прийти в себя. Надо сказать, она практически не сопротивлялась, в отличие от тебя.  Мы зашли с ней в кафе. Ну, сама понимаешь, одно кофе пить скучно. Заказали по рюмке коньяку. Потом по второй. А после третьей, она меня уже к своим лучшим друзьям причислила.
- А ты ее? – съехидничала я.
- Ну, мне эти три рюмки, что слону дробинка. Меня чтобы с ног свалить бутылки три надо, не  меньше. Короче, сидим, за жизнь разговариваем. Я ее мало помалу, к разговору о работе подвожу. Кто, да что. Вот тут-то она мне и выложила про тебя всю подноготную. 
- И что она могла тебе такого особенного про меня рассказать? – хмыкнула я. – В каких старых юбках я на работу ходила?
- Э-э, девонька, ты не права, - покачал головой Шура, - она девка хоть и молодая, но видать не дура. У нее глаз – ватерпас.
- И откуда ты такие слова знаешь? – прищурилась я. – Уж больно словарный запас для уголовника многоват. Тебе не кажется?
- Не кажется, - отрезал Шура. – Ты, что же, считаешь, все уголовники кроме букваря ничего в жизни не читали, что ли? Я к твоему сведению, как на отсидку попадаю, так сразу в библиотеку записываюсь. И все, что там есть, по нескольку раз перечитываю. У нас некоторые мужики, правда, в основном из интеллигенции, кто за махинации крупные сел,  по нескольку иностранных языков выучили, пока срок мотали. Особенно те, у кого срока большие. Как-то ведь надо по вечерам время убивать. Есть, конечно, отморозки, которым ничего в этой жизни, кроме чифиря, карт, да еще всякой другой непотребной лабуды не надо. Но я к ним не отношусь. Заруби себе на носу, и больше меня не задевай. Рассержусь.
Я промолчала. Этот образованный уголовник иногда так действовал мне на нервы своими поучениями, что мне хотелось завыть. В присутствии его, я порой чувствовала себя каким-то недоумком. Хотя это у меня за плечами настоящий университет, а не тюремный. И именно я учу детей  честности и порядочности, а не воровству и разбою. Но в то же время, я не могу не согласиться с тем, что в Шуре  пропал просто великий педагог. Он умеет поставить  на место, заставить делать по-своему, убедить, и все это без особых усилий.
Шура тяжело вздохнул.
- Мужика тебе крепкого надо, чтобы в руках держал. Разбаловалась ты без меры. Ну да ладно, разберемся со всеми делами, я сам тебе мужа подыщу.
- Еще чего не хватало! – взвилась я.
Нет, это уже начинает переходить всякие границы. Он кем себя возомнил?  Сваха доморощенная. Прицепился ко мне как репей, живет в моем доме, да еще командует! Послал Бог «братца». Нет, это все не может происходить со мной. Я сплю, и вижу кошмарный сон. Сейчас я проснусь, и не будет, ни Шуры, ни Вадима, ни залетного гостя. Ни-ко-го!
Я крепко зажмурилась, и ущипнула себя за руку.
- Жанна, ты чего делаешь? – услышала я встревоженный голос Шуры. – Ты случаем не из этих будешь? Ну, которые любят сами себе больно делать?
- Шура, ты меня достал! – простонала я. – Или рассказывай про Ляну, или катись к чертовой бабушке.
- Так ты сама меня все время перебиваешь, - огрызнулся Шура, - подкалываешь все время, язвишь. Конечно, я не Ален Делон и не Пушкин, но и не какой-нибудь Шура Балаганов, чтобы все время надо мной издеваться.
Ну вот, оказывается, я обижаюсь на него, а он на меня. Хороша парочка!
- Ладно, - я погладила сопящего Шуру по руке, и заискивающе заглянула ему в глаза, - забыли. Так же ты говоришь? Рассказывай, больше не буду перебивать.
Шура подобрел.
- Вот так-то оно лучше. Короче, она считает, что ты была знакома с Вадимом задолго до своего появления в их фирме. Она раза два видела вас вместе в Камергерском переулке, у МХАТа. Вадим любил ходить туда обедать в японский ресторанчик. А Ляна бегала в кофейню. Ей нравится там кофе и мороженое. Однажды, она видела, как вы целовались у выхода из ресторана.
- Она ошиблась! Это была не я, а Ангелина! – воскликнула я.
- Ты же обещала не перебивать, - укорил меня Шура. – Я же не говорю тебе, что я верю ей. Я пересказываю ее слова. Конечно, она видела любовницу Вадима, которая похожа на тебя. Но она-то этого не знает! Когда Вадим просил подыграть ему, и сказать тебе, что у них заболела служащая, которую некем заменить, Ляна решила, что ты уже практически прибрала его к своим рукам, и на время отъезда Вадима в Германию, хочешь сама следить за работой фирмы. Короче, войти в курс дела, на будущее, и познакомиться с коллективом. А дальше уже решить, кого оставить, а кого уволить. Да, она, после того, как увидела Вадима с той женщиной, спросила его о ней. А он ответил, что его нынешняя пассия замужем, у нее есть ребенок, и вообще это не серьезно и не Ляниного ума дело. И вдруг он приводит тебя на фирму. Что еще ей оставалось думать в этой ситуации?   
- Нестыковочка получается, - покачала я головой. – Если бы это было действительно так, то к чему бы были все эти сложности? Он мог бы просто привести меня в офис, и оставить вместо себя. Или вообще принять на временную работу, не объясняя ничего ни Юре, ни Ляне. Он имел на это полное право. А он велел им изолировать меня от коллектива, (это мне Юра сказал) и относиться ко мне с особым вниманием. То есть сразу дал им понять, что я не с улицы. Но я-то этого не знала!  Иначе, зачем бы я тогда сидела там три недели безвылазно, не поднимая головы от компьютера?  Ведь они же видели, что я работала на полную катушку, на самом деле.   
- Я тоже пока не могу во все это врубиться, - лицо Шуры приняло озадаченное выражение. – Странно, почему Юрий не рассказал ей про твоего двойника, если сам знал об этом? Или не знал? Может, он тоже, как и Ляна считал, что ты, это и есть она? И только теперь разобрался, что к чему, но скрыл это от тебя? Видимо там, никто друг другу не доверяет.
- Ну, и, почему же я убила Вадима? Как это объясняет Ляна? – спросила я.
- Она считает, что он дал тебе отставку. Короче, бросил тебя. – Шура потер переносицу, и чихнул, - простыл все же! Все никак к вашему московскому климату не привыкну. То жар, то холод. Никакой стабильности. Вот во времена моей молодости все было по-другому. Если по календарю лето, то и на улице лето. А сейчас черт знает что! – ворчал он, засовывая носовой платок в карман.
Я хихикнула. Шура напоминал сейчас старого деда, а не мужчину в расцвете лет. Словно ему не тридцать пять, а все семьдесят.
- Веселишься? – Шура укоризненно покачала головой, - Несерьезное ты существо. Мы с тобой говорим о таких серьезных вещах, а ты хихикаешь. Дите одним словом.  Ладно, вернемся к нашей красотке. Она говорит, что ты ради Вадима ушла от мужа,  переехала на квартиру родителей, и собралась за него замуж. Откуда она это взяла, я не знаю. Скорее всего, нафантазировала. У вас, у баб, все не как у людей. Ни трезвого расчета, ни фактов не признаете, одни фантазии в голове. Она предполагает, что ты ждешь от Вадима ребенка. А когда он дал тебе отставку, ты от злости, что потеряла и первого богатенького мужа, и не обрела второго, да еще и осталась с пузом, взяла и грохнула его.
- Но это же опровергнуть проще простого! – обрадовалась я. – У меня никогда не было мужа, и я не беременна.
- Ты-то нет! – подтвердил Шура, - а вот она действительно беременна от него.
- Я же тебе говорила! – воскликнула я. – Вот она-то его и убила!
- Нет, она его тоже не убивала, - покачал головой Шура, - там все чисто. Они раза два трахнулись по пьяни. На корпоративной вечеринке, как она выразилась. Результат - она залетела. Был семейный совет. Решили ребенка рожать, но брак не оформлять. Вадим был категорически против свадебного переполоха. Папа  Ляны сильно не возражал. Он к тому времени,  подобрал для любимой доченьки  более выгодного жениха. Поэтому скандала не получилось. Нашли для всех приемлемое решение. 
- А зачем же тогда рожать? – удивилась я.
- А еще учителем работаешь! – усмехнулся Шура, - первый аборт опасный. Потом детей может не быть, это каждая второклассница в наше время знает. А так, ребеночек родиться, ему найдут няньку, и будет он, расти в богатстве да радости. А мамочка выйдет замуж, и укатит  с молодым супругом в Англию.
- Бросит ребенка, и уедет? – ужаснулась я.
- Почему бросит? – удивился Шура. – А дед с бабкой на что? А отец? Никто же не предполагал, что он так быстро в ящик сыграет. От ребенка Вадим не отказывался. Так, что у Ляны не было мотива для убийства Вадима. А теперь она рвет, и мечет, потому, что для ребеночка надо срочно искать нового папу.
- Зачем? – снова не поняла я.
- В свидетельстве о рождении, в графе отец, иметь прочерк не прилично для ребенка такой девочки, как Ляна, – пояснил Шура. – А потенциальный муж о беременности невесты даже и не предполагает. Живет себе, поживает в Англии, и готовится к свадьбе через полгода.  Поняла теперь, почему она тебя готова растерзать на куски?
- Ну, в наше время найти временного папу за деньги, не проблема, - пожала я плечами.
- Не скажи, - не согласился со мной Шура. – Это  все равно, что повесить себе на шею добровольно шантажиста, и при том на всю оставшуюся жизнь.
- И Ляна так тебе все сразу и выложила? – засомневалась я. – Незнакомому мужчине.
- Ну, положим, не сразу, - ухмыльнулся Шура, - и не совсем уж не знакомому. Мы же с ней на брудершафт выпили. А потом, незнакомому всегда легче рассказать то, что никогда не расскажешь даже близкому человеку. Фамилий мы друг другу не называли. Названия фирмы, она мне тоже не говорила. Откуда же ей было знать, что я твой шпион? Она считает, что выплеснула все, что у нее накопилось на душе какому-то дядьке, и теперь уже больше никогда его не встретит. А если и встретит, то сделает вид, что не узнала. Какие проблемы?
- Так, - подытожила я наш разговор, - получается: Ляна не убивала, ее отец тоже. Для них смерть Вадима – удар, и последующие проблемы. Юра ничего из смерти Вадима не выигрывает. Я его не убивала. Остается эта мой двойник – Ангелина Семина. Надо ехать к ней.
- Надо, - согласился Шура. – Только я думаю, что это тоже дохлый номер.
- Почему? – я посмотрела на Шуру, который, прищурив глаза, о чем-то сосредоточенно думал.
- Семья, ребенок, тайные свидания, это не повод для убийства. Хотя, это мы с тобой обязательно проработаем. Понимаешь, я все никак не могу понять, каким боком ты вписываешься во все это дело? Какая роль была отведена тебе во всем этом спектакле?  Зачем он тебя нашел, и привел к себе на фирму?   Для чего ты ему была нужна? И за что его убили? У тебя есть какие-нибудь предположения?
- А еще лучше узнать бы, кто? – съехидничала я. – От чего ушли, к тому и вернулись.  Нет у меня никаких предположений! Я, ничем не примечательная, серая мышь, случайно попавшая в чужую мышеловку.
- Почему же в чужую? – прищурился Шура. – Эту мышеловку приготовили именно для тебя. Но вот, зачем? Думай подруга, думай. На каждый вопрос всегда есть ответ. 
Раздался звонок в дверь. Шура бросил на меня настороженный взгляд, и прошептал:
- Иди, посмотри кто. Если наш питерский друг, то громко спросишь его о погоде. А если менты, то закашляешься. Чтобы я знал, что делать. Поняла?
Я кивнула, и потопала к выходу. Открыв дверь, я увидела насупленного Владимира, переминавшегося с ноги на ногу.
- Чего так долго не открываешь? Я уже думал, ушла куда.  У меня подошло время пить зеленый чай. А его еще заваривать надо, настаивать. Нельзя же так!
Я начала извиняться.
- Простите, задремала немного.
- А этот, жилец твой, тоже задремал? Или на промысел отправился? – лицо Владимира при воспоминании о Шуре, скривилось.
Боже, я снова забыла о Шуре! Он же ждет моего сигнала, а я тут рассыпаюсь в извинениях непонятно за что, и непонятно перед кем.
- Как погода на улице? – громко спросила я.
Владимир с удивлением посмотрел на меня.
- А ты чего так кричишь? Нормальная погода. Дождик накрапывает, прохладно. Просто, как дома. У нас в Питере такая погода летом – норма. Это вы москвичи, все ноете, солнца вам мало. А солнце, это ультрафиолет. А ультрафиолет  это медленный убийца всего живого. Это провокатор раковых клеток. Прямой виновник заболевания кожи.
У меня начало сводить скулы. Нет, это же надо иметь такую внешность, такое тело и быть таким занудой.  Лучше я навсегда останусь старой девой, чем выйду замуж за такого вот защитника.
Аккуратно сняв обувь, и поставив ее у стеночки, Владимир надел тапочки, предварительно вытащенные из своей сумки, и пошел на кухню.
Шура стоял у окна и курил, выпуская дым в открытую форточку. Владимир недовольно поморщился.
- Жанна, ты разрешаешь курить в своей квартире?  Ты же интеллигентная женщина! Ты должна знать…
- Что капля никотина убивает лошадь, - продолжил за него гнусавым голосом Шура.
Я поскучнела. Мне совсем не улыбалось провести весь вечер, выслушивая пикировку этих двух «жильцов». Как жаль, что Владимир, в какой-то момент показавшийся мне даже милым, на самом деле все же оказался таким противным. И Шура хорош, теперь будет задирать его весь вечер, и наслаждаться этим. Я им совсем не нужна. Я,  для них, бесплатное приложение к квартире. Исчезни я внезапно, они даже и не заметят. 
Пикировка продолжалась.
- Я отчего-то думал, что вы уже отправились по всем злачным местам, чтобы наверстать упущенное время, проведенное за решеткой. – Владимир изобразил на лице недоумение.
- Вы имеете в виду подворотни, арки, подъезды? – в свою очередь изобразил удивление Шура. – Ведь вы же считаете, что только таким образом я могу заработать себе на хлеб с маслом? Освобождая людей от кошельков,  драгоценных камней и металлов. Не так ли?
- Вы удивительно догадливы. – Владимир наклеил на лицо голливудскую улыбку. – Ведь ничего другого, я так понимаю, вы делать не умеете? Сейчас самое время. Учтите, летом рано светает.
- Спасибо за заботу, - ощерился Шура, - не знаю, как я раньше жил без ваших подсказок? А вам, случайно никуда не надо? Богатенькие дамочки очень любят накачанных гормонами  силиконовых красавчиков. Стриптиз бары уже открылись. Ловите момент.
- Жанна, - обратился ко мне Владимир, - даже если ты очень нуждаешься в средствах, все же нельзя пускать к себе на квартиру кого попало. Если он тебя чем-то запугал, скажи мне. Мы вызовем милицию, и его выставят отсюда в два счета!
- Это я тебя сейчас выставлю отсюда в два счета, резиновая кукла! – набычился Шура, и сжал свои кулаки-молотки.
- Попробуй, и вернешься туда, откуда прибыл, я так полагаю совсем недавно, - ухмыльнулся Владимир.   
Я повернулась, и ушла в гостиную. Лучше сидеть в одиночестве, чем в присутствии этих двух петухов. Мужчины, в каком бы возрасте они не были, все равно остаются мальчишками, и пытаются узаконить свое право сильнейшего, подавив противника любым способом. Среди них, в отличие от женщин, редко побеждает тот, кто умнее или хитрее. Чаще, тот, кто сильнее. Сильнее физически. Я не удивлюсь, если дело дойдет до драки.  Мне  только не хватало милиции в моей квартире еще и  по этому поводу.
Я уже было, собралась идти обратно, и на правах хозяйки, попытаться уладить конфликт мирным путем, как мои гости появились сами.
Владимир  быстрым шагом подошел ко мне, склонил голову, и взяв мою руку, приложился к ней губами.
- Жанночка, прости нас ради бога! Мы просто невоспитанные поросята. Расстроили тебя своими разговорами.
- Так уж и скажи, свиньи, - вклинился в разговор Шура.
Владимир согласно закивал.
- Да, да, я согласен. Давайте проведем сегодняшний вечер тихо, мирно, в семейной так сказать обстановке, если нас временно свела всех троих судьба в этом небольшом, замкнутом пространстве. Посмотрим телевизор, или поиграем в лото.
- У меня нет лото, - я демонстративно спрятала руки за спину.
Губы Владимира были мокрыми и липкими. Меня просто передернуло от его прикосновения. Странно, внешне Владимир настолько красив, просто до неприличия. Но мне отчего-то он неприятен. Мое отношение к нему меняется с пугающей быстротой. То я вижу в нем лишь одни достоинства, то одни недостатки. Но это на уровне разума. А если брать в расчет интуицию, то она подсказывает мне, что мне этого человека надо остерегаться. Но почему? Вот тут она молчит. 
- Тогда в очко, - загорелся Шура.
- Я не играю в очко, - окинула я его уничтожающим взглядом.
С чего это они вдруг решили ублажить меня? Подозрительное единодушие.
- Владимир, вы же приехали посмотреть Москву? – я сделала удивленное лицо. – Вечерняя и ночная Москва самая красивая. Зачем же вам сидеть перед телевизором?
- Шура, - я повернулась, и посмотрела на друга, - вы же тоже в Москве всего  несколько дней. У вас еще осталось столько неохваченных казино и баров? Идите, развлекайтесь, гуляйте. Не надо меня развлекать. 
- Нет! – хором отозвались мужчины.
- Я, честно говоря, очень устал с дороги, - пожаловался Владимир. -  Лучше тогда пойду спать. А завтра, утречком, сделаю зарядку, и отправлюсь гулять по Москве.
- Мне тоже, что-то не хочется никуда идти, - поддакнул ему Шура. – Я немного посмотрю телевизор, и тоже на боковую.
Я терялась в догадках. Что случилось с «моими» мужчинами? Владимир, демонстративно зевая, удалился в свою комнату.  Шура включил телевизор, и уставился на экран тупым взглядом. Шел мультик про ежика в тумане.
Я пожала плечами, и решила идти к себе, но Шура схватил меня за руку, и насильно посадил рядом. Приблизив свои губы к моему уху, он прошептал: - Твоему гостю, почему-то очень хотелось остаться с тобой один на один. Может, он просто думал залезть к тебе в постель, но я все же решил перестраховаться. Он буквально провоцировал меня на драку. Думал, я взбрыкну, и уйду. Или начну все крушить, и он вызовет милицию.
- Но зачем ему это надо? – удивилась я.
- Вот и я не понимаю, зачем? – покачал головой Шура. – Поэтому я не стал с ним связываться. И никуда сегодня вечером не пойду. Не нравится он мне что-то. Ты иди, ложись спать, а я подежурю до утра. Благо телевизор теперь работает круглосуточно, буду щелкать кнопками. И лягу сегодня здесь, в гостиной, чтобы быть ближе к твоей комнате. Если, что, кричи.
- Ты, что, думаешь, он, кинется посягать на мою честь? – съязвила я.
- А черт его знает, какие у него в голове тараканы? – пожал плечами Шура. – А, может, он маньяк? Что ты о нем знаешь? Ты хоть паспорт его видела?
- Нет, - покачала я головой.
- Растяпа! – в сердцах бросил Шура. – Не мне же  у него документы проверять?
- А зачем я должна была их проверять? – рассердилась я. – Мне Лера описала его внешность, назвала фамилию, имя. Он представился, и про Леру говорил. Это у тебя в голове тараканы, а не у него. Давай ложись спать, и не дури.   Между прочим, твой паспорт я тоже не проверяла!
Шура с жалостью посмотрел на меня.
- Ох, и трудно тебе жить будет. Неприспособленная ты к российской действительности. Добрая, порядочная, да доверчивая. А за жизнь теперь зубами цепляться надо, вырывать из рук лучший кусок не важно у кого, хоть у ближнего своего. А иначе сожрут тебя, и не подавятся. Сам таким, как ты раньше был.
- Ты и у меня надеешься, кусок оттяпать? – я заглянула ему в глаза. – И, какой же, если не секрет? У меня, кроме квартиры ничего нет. Или именно на нее глаз положил?
- Дура ты! – рассердился Шура. 
- Сам такой! – огрызнулась я, и пошла к двери.
- Принеси чаю. Пить страшно хочется. – Крикнул мне вдогонку он.
- Еще чего, - буркнула я. Но пошла на кухню, налила чай себе и ему, занесла, молча поставила на столик, и пошла к себе. 
Расстелив постель, я надела футболку и забралась на диван. Включив ночник, я раскрыла наугад свою любимую книгу турецкого писателя Гюнтекина «Чалыкушу», и погрузилась в чтение. Когда мне плохо, или наоборот хорошо, я все время читаю эту книгу. Маленькая Феридэ, всегда вселяет в меня уверенность. Она смогла противостоять целому миру, и миру мужчин в том числе, рассчитывая только на свои силы. Да еще и приютила сиротку.  Никто и никогда не видел ее слез, как бы больно ей не было. А уж боли и горя на ее долю выпало не мало. Потеря родителей, измена жениха, травля невежественных людей. Ее красота стала ее проклятием. Ей не могли простить ни ее красоту, ни свободомыслие, ни желание самой строить свою жизнь. И это все происходило в  мусульманском мире! Она выстояла, не сломалась. Неужели у меня не хватит на это сил и смелости? Ведь я в отличие от нее живу в цивилизованной стране, а не в мусульманском мире, где женщина не имеет права голоса, и во всем зависит от  мужчины. У меня есть специальность, работа, жилье, подруга, наконец, молодость и здоровье! А все трудности и неприятности, это явление временное и проходящее!  Надо жить, и верить в лучшее!
Повеселев, я захлопнула книгу, и выключила свет.   
Проснулась я от грохота, шума, и мата. Выскочив в прихожую, я увидела свет в библиотеке, и побежала туда. Картина, которую, я увидела там, заставила меня застыть на месте. Владимир стоял на лестнице у полок с книгами, а Шура целился в него из пистолета. Раздался бой часов. Я вздрогнула, и посмотрела на стрелки. Шел пятый час утра.
- Что здесь происходит? – наконец выпалила я.
Шура помотал перед моим носом пистолетом.
- Этот гад обыкновенный ворюга. Он хотел обокрасть тебя. Смотри, старинные книги твоей бабки решил стырить, и толкнуть барыгам. Бизнесмен хренов, - Шура сплюнул себе под ноги. – Я сразу понял, что ему надо меня сплавить было из квартиры, чтобы спокойно тут грабежом заниматься. Ты-то, - он повернулся ко мне, - дрыхнешь без задних ног. Хоть всю квартиру вынеси, не проснешься.
- Жанна, - утихомирь  этого уголовника. Он сейчас меня убьет! – взмолился Владимир. – Я просто не мог уснуть, и решил поискать какую-нибудь книгу для чтения.
- А кто-то говорил, что очень устал, просто с ног валится, - прищурился Шура.
- Да, я устал. Но устал физически, а не умственно, - отозвался Владимир. – Я всегда засыпаю с книгой, когда перенапряжен. Книга меня успокаивает, отвлекает, расслабляет. 
- Вообще-то в твоем возрасте, эти функции должна выполнять баба, а не книга, - ухмыльнулся Шура.
- А вот это уже не тебе судить! – вспылил Владимир. – Тебе, кроме толстой здоровенной бабы, как я понимаю, больше никто не нужен. Но не все же такие примитивные, как ты!
- Так ты гомик, что ли? – удивился Шура. – То-то я смотрю, на Жанну не запал. А она как раз и по возрасту тебе подходит, и по образованию. Вот мать твою! – выругался он, - никогда вашу братию не понимал. Давить вас надо, как щенков мокрохвостых. Позорите мужичью породу!
Владимир задергался, и чуть не свалился с лестницы. Кое-как пристроившись на верхней ступеньке, он проговорил:
- Во-первых, я не отношусь к так называемым сексуальным меньшинствам. Но даже, если бы это было и так, то кто  дал тебе право судить этих людей? Физиология придумана не нами, а Богом. И если где-то произошел сбой, то это не вина человека. А во-вторых, я хочу в туалет. Ты напугал меня до полусмерти. И к тому же я сижу на этой лестнице уже более получаса. Позвольте мне спуститься.
Шура мотнул пистолетом.
- Слазь, Тарзан доморощенный. Жанна, - он посмотрел на меня, - проверь, не пропало ли чего, пока я этого придурка в туалет вожу.
- Ты, что, пойдешь со мной? – удивился Владимир.
- А ты как думал? – усмехнулся Шура, - я  с тебя теперь глаз не спущу. Это ты ей можешь заливать про чтение перед сном, в четыре часа утра. Она поверит, а я нет. Меня на мякине не проведешь. Все знают: сон с трех до шести утра самый крепкий. Вот ты и думал, что мы ничего не услышим. Но у меня и слух и чутье звериное. Я на зоне от каждого шороха просыпался. А то, так можно и жизнь проспать. Пошли!
Владимир боязливо спустился на пол, и пошел подгоняемый Шурой к туалету. Я не знала плакать мне, или смеяться. Скорее всего, Владимир действительно хотел найти интересную книгу. Кому как не мне знать, что книга порой самое лучшее снотворное. Шуре, этого, скорее всего не понять. Но, странно, почему он не стал смотреть книги на первой и второй полке? Почему полез на самый верх? Там лежит специальная литература. Там нет беллетристики.
Я поднялась вверх по лесенке, и посмотрела, какие книги отложил для ночного прочтения Владимир. Однако, странный выбор. Книги по кибернетике, микробиологии, генетике. Я даже, честно говоря, и не знала, что они у нас есть. Вряд ли их можно дорого продать. Я, конечно не специалист в этой области, но мне почему-то кажется, что большой ценности эти книги не представляют. Но и читать их перед сном тоже как-то смешно. Если только Владимир не занимается какими-то исследованиями в этой области. Но он сказал, что он бизнесмен. И тут я увидела в глубине, как раз в том месте, где до этого стояли книги, какую-то металлическую пластинку. В комнате царил полумрак, поэтому трудно было рассмотреть, что же это такое. Я спустилась вниз, и пошла в кухню за фонариком.
Шура окликнул меня:
- Ты куда?    
- Фонарик хочу взять, - отозвалась я.
- Зачем тебе фонарик? – удивился Шура. – Там же лампочки горят.
- Хочу кое-что посмотреть, - крикнула я ему из кухни, - а света не хватает.
- Погоди меня! – крикнул Шура, - сейчас этот фрукт выползет, и мы придем. Не лезь никуда сама, а то еще сверзнешься с верхотуры. Возись потом с тобой.
- Щас! Раскомандовался, командир, - буркнула я себе под нос. Шагу уже без него не ступи. - Перебьешься.
Я снова влезла на лесенку, включила фонарик, и засунула голову глубже в шкаф, чтобы разглядеть то, что меня так заинтересовало. Лестница зашаталась, и упала. Я повисла на руках над полом. Тут же примчался Шура, ругаясь, на чем свет стоит.
- Говорил, не лезь? Говорил? Нет, все по-своему сделать надо!  Вот переломаешь ноги, будешь знать! Сверкаешь тут голыми булками. Нет, чтобы пижаму, или нормальную рубашку ночную надеть. Я все-таки мужик, а не бревно.
Я разозлилась. Вместо того, чтобы снимать меня с этой верхотуры, он стоит, и отчитывает меня.
- Может, после воспитывать будешь, а? Я сейчас ведь точно упаду. У меня руки уже не держат. Давай, быстрее!
- Чего быстрее-то? – не понял Шура.
- Лестницу ставь, и снимай меня, - я уже чуть не плакала. Нет, мужики все же тупые как пробки. Особенно когда пугаются.
Шура начал поднимать лестницу, и выругался.
- Вот, черт побери!
-  Ну, чего еще? – уже со слезами произнесла я.
- Чего, чего! Сломалась. Этой рухляди уже, наверное, сто лет в обед! До 1913 года куплена, что ли? Другая есть?
- Нет! – я чувствовала, что начинаю падать. С визгом я обрушилась вниз, и попала прямо в руки Шуры. От тяжести он сел вместе со мной на пол.
- Все руки оборвала! – буркнул он, - ничего не сломала?
Я начала ощупывать его. Он чертыхнулся.
- Да я не про себя говорю, а про тебя. Ты-то цела?
Я прислушалась к своему организму. Болели только руки и плечи. Я потрясла руками, пошевелила пальцами, и помотала головой.
- Нет, вроде все цело.
Шура поднялся вместе со мной с пола.
- Отодрать бы тебя ремнем. Да большая уже девочка. Неудобно как-то. Чего ты туда полезла?
- Да там какая-то металлическая пластинка на стене. Хотела посмотреть. – Ответила я, отряхивая футболку от пыли.
- Какая пластинка? – насторожился Шура. – Сейф, что ли?
- Откуда я знаю? – недовольно фыркнула я.
- Ты хочешь сказать, что не знаешь, где у вас в доме документы хранятся, и деньги с драгоценностями? – не поверил мне Шура.
- Почему же не знаю? – передразнила его я, - знаю. Вон, на той стене, за бабушкиным столом,  висит акварель, за ней спрятан сейф.
- А тогда там что? – кивнул Шура в сторону книжного шкафа.
- Понятия не имею!  Ты думаешь, зачем я туда полезла? - вздохнула я, -  хотела посмотреть.
Ладно, сейчас я этого придурка приведу, и придумаем что-нибудь, выясним, чего он там искал. - Успокоил меня Шура.
Он вышел из кабинета. Через минуту раздался трехэтажный мат. Я выбежала в коридор.
- Ты чего орешь? – прошипела я. – Ночь на дворе. Весь дом перебудишь.
- Да мы и так уже всех перебудили, - махнул рукой Шура. – Сбежал твой кавалер.
- Как сбежал? – растерялась я, - куда?
- Ты у меня спрашиваешь? – возмутился Шура. – А все твоя дурость! Полезла, куда не следует. Вот я его и упустил!
- Ты упустил, а я виновата! – обозлилась я. – Чисто мужская логика. Во всем всегда виновата женщина. Не надо было его одного  оставлять.
- Ну, да! Ты так орала, я думал, тебя  на куски режут. – Начал оправдываться Шура. – А вообще, действительно надо было позволить тебе рухнуть на паркет, и переломать ноги. В следующий раз именно так и сделаю.
Я почувствовала себя виноватой. Шура не спал ночь, караулил меня, и квартиру, спас мою жизнь, а я накинулась на него, обвиняю, ехидничаю.
Я заглянула ему в глаза, и погладила  по рукаву рубашки.
- Извини, я не права.
- Да, ладно, чего уж тут, - смутился Шура.
- А ты везде посмотрел? – робко поинтересовалась я. – Может, он в своей комнате?
- Нет, дверь входная открыта. Пока мы с тобой тут друг на друга орали, он смылся. – Покачал головой Шура.
- Может, он и не виноват, просто тебя испугался, - попробовала я оправдать Владимира. – Ты же на него с пистолетом накинулся.
- Да не пистолет это, а зажигалка, - пояснил Шура. – Это делают сейчас так, очень похоже на настоящий пистолет. Я ее у вас тут в Измайлово купил. Ладно, давай ложиться спать. Утро вечера мудренее. А то башка раскалывается. Завтра все посмотрим.
- А как же Владимир? – уставилась я на Шуру. – Ночь же на дворе. Выгнали мужчину ни за что ни про что. Нехорошо как получилось. Я Лерке пообещала принять гостя. Приняла, называется. Неудобно-то как! Что он обо мне подумает?
- А тебе не все равно? – удивился Шура. – Или ты о таком муже всю жизнь мечтала?
- При чем тут это?- возмутилась я. – Ты великолепно понимаешь, о чем я говорю. А если бы я тебя так же вышвырнула на улицу?
Шура хмыкнул:
- Ну, меня, пожалуй, не так просто вышвырнуть, это раз. А если даже такое бы и случилось, то я бы плакать не стал, и обратно проситься тоже. Да и потом уже утро, а не ночь. И он не ребенок. Все, проехали, и забыли. Ты можешь сидеть страдать, даже сбегать поискать его под чьим-нибудь порогом, а меня уволь. Но я думаю, его уже и след простыл. Если он конечно не полный дурак, в чем я, честно говоря, сомневаюсь.
Шура ушел спать, а я села у окна и начала переживать. Нет, конечно, Владимир оказался не очень приятным человеком. За то недолгое время, что он находился в моем доме, он успел несколько раз, пусть может и неосознанно обидеть, и унизить меня, как женщину. И, в конце концов, сбежал, оставив меня один на один, как он выразился с уголовником, к тому же вооруженным. Тоже мне, джентльмен. Сбежал, и даже милицию не вызвал. Прошло уже около получаса, а в подъезде тишина, и покой. А еще говорят, что интуиция, это блажь и ерунда. 
Я пошла в комнату, в которую определила Владимира. Все его вещи исчезли вместе с ним. Значит, он уже не вернется. Хотя, будь я на его месте, я бы тоже сбежала с этого сумасшедшего дома, где тебя ведут в туалет под прицелом пистолета.
Интересно, что же там за пластина такая, о которой я ничего не знала? Почему бабушка мне ничего о ней не говорила? И, почему Владимир искал книгу для чтения именно там? Обычное совпадение, или он знал об этом тайнике? Если знал, то откуда?
Я не заметила, как задремала на кровати родителей.
                                                                                                                              
                                                                                       Глава 5

Разбудил меня громовой голос Шуры.
- Жанна, ты где?
Я продрала глаза, и огляделась. Надо же! Я никогда не спала в этой комнате, и на этой кровати. Даже, когда родители бывали дома. В нашей семье нежности не приняты. У меня и мысли не мелькало, забраться к ним в кровать утром, и посекретничать с мамой или отцом. А вот Лера говорила, что проделывала это, чуть ли не до окончания школы.
-Жанна! – сердитый голос Шуры вернул меня к реальности. 
- Я здесь! Сейчас, иду. – Крикнула я, села, и опустила ноги на пол. 
Шура вошел в комнату, и недовольным голосом произнес:
- Ты сколько еще дрыхнуть будешь? Так все на свете проспишь.
- А сколько сейчас времени? – поинтересовалась я.
- Уже обедать пора, а ты еще не завтракала, - хмыкнул Шура.
- Кто про что, а вшивый про баню, - съехидничала я, - тебе бы только живот набить.
- А ты, знаешь, другой способ, чтобы не откинуть тапки от голода и потери сил? Поделись секретом. Еда для того и придумана, чтобы ее есть, - не растерялся Шура. – Или, - он ухмыльнулся, - ты до сих пор валяешься в кровати, оплакивая очередную несостоявшуюся любовь? Да, не фартовая ты девчонка. Смотри: один потенциальный жених отправился на тот свет, другой сбежал практически сразу после знакомства.
- Не без твоей помощи, - сердито проговорила я. – Захотелось в игру «наоборот» поиграть?
- Как это? – удивился Шура.
- А так, - передразнила его я, - то тебя все время под дулом автомата в клозет водили, а тут ты решил в охранника сыграть. Подумаешь, преступление человек совершил, книгу искал в библиотеке.
- И, что интересно, рядом  с каким-то тайником, на самой верхотуре, - ухмыльнулся Шура. У него с утра было отчего-то очень хорошее настроение. Он насвистывал веселый мотивчик, улыбался, и вообще напоминал мне сытого, довольного жизнью кота.
- А вот это мы сейчас и посмотрим, - буркнула я, - скорее всего обычная заплатка, или крепеж какой-нибудь для полок. Если это окажется так, то ты сам побежишь искать Владимира, и будешь перед ним извиняться. Ясно?
- Ага, - ответил улыбающийся Шура, - уже спешу, и падаю. Пошли, хватит лить слезы о бедной женской доле. Посмотрим, что там такое. Интересно же! А вдруг, там клад? С дореволюционных времен остался, и лежит себе полеживает. Представляешь, открываем, а там несметные сокровища! Я себе сразу паспорт заграничный куплю, и полечу в Майами. Куплю там виллу, заведу гарем, и буду наслаждаться жизнью. А ты, что со своей долей делать будешь?
А еще говорят, что мужчины серьезные люди! Как в десять лет пытаются отыскать клад, так и в пятьдесят все верят, что можно разбогатеть на халяву, не поднимаясь с дивана. Я попробовала охладить его пыл.
- Во-первых, если там что-то и есть, то с чего ты взял, что во всем этом есть твоя доля? Во-вторых, в нашем доме тридцать лет назад делали капитальный ремонт. Кроме стен, не оставляли ничего. И ты думаешь, строители не увидели бы эту металлическую пластину? А если увидели, то не вскрыли бы?
Шура поскучнел.
- Да, облом выходит. Скучная ты девица, Жанна. Нет в тебе куража. Не дала мне, пусть даже и на минуту, почувствовать себя богатым человеком. Сразу надо было об землю задницей грохнуть. Родился в грязи, так и сиди там. Ладно, я человек не гордый, место свое знаю.
Я сконфузилась. Шура постоянно ставил меня в тупик. То я видела в нем строгого отца. То заботливого брата. То маленького, ранимого мальчишку. Видимо, как в любой женщине до старости живет мечта девочки о принце на белом коне, так и в каждом мужчине живет мальчик, мечтающий о приключениях и кладах. 
- Шура, не обижайся, ладно? Пошли, смотреть наш клад.
Мы отправились в библиотеку. И тут раздался звонок в дверь. Шура вопросительно посмотрел на меня. Я пожала плечами.
- Может, это Владимир вернулся?
Шура пальцами показал мне, что будет в библиотеке, на том же месте, где и раньше, и на цыпочках отправился туда. Я прыснула. Шура напоминал огромного слона, пытающего передвигаться бесшумно. Подойдя  к двери, я посмотрела в глазок. На площадке маячил какой-то мужчина.
- Вам кого? – крикнула я через дверь.
- Здесь проживает Жанна Заяц? – услышала я глухой, хрипловатый голос.
- Да, это я, - отозвалась я. – Что вы хотели?
- Я Кочкин, Володя, вам подруга должна была звонить по поводу меня.
Я онемела. Это еще что за фокусы? Один Кочкин у меня уже был.
- У вас есть брат?
- Нет, - мужчина за дверью видимо тоже оторопел от моего вопроса, - а, что, должен быть?
Я молчала. Мужчина устало произнес:
- Может, вы откроете дверь, и мы поговорим?
Я кинулась в библиотеку.
- Шура, там еще один Кочкин приехал.
Шура выбрался из своего убежища.
- Как это еще один? Ты в своем уме? Недоспала, или переспала?
Я растерянно пожала плечами.
- Не знаю, мужик за дверью говорит, что он Кочкин и приехал от Леры.
Шура решительно направился к двери.
- Пошли, посмотрим на двойника нашего беглеца.
Я открыла дверь, и мы увидели мужчину, вроде бы и похожего на первого Кочкина и в то же время  отличающегося от него. Он тоже был чуть выше среднего роста. Его волосы тоже были русые, но уже изрядно поредевшие, с намечающейся на затылке лысиной. Глаза его были голубые, но не яркие, а какие-то полинявшие. Телосложение его было спортивным, но без показных бицепсов и трицепсов. Так, наверное, будет выглядеть «первый Кочкин» лет через десять.
Мужчина посмотрел на нас с Шурой, и достал из нагрудного кармана паспорт.
- Вот, можете убедиться. Или Лера не звонила на счет меня?
Мы с Шурой переглянулись. Шура пролистал паспорт, сверил его с фотографией, и крякнул.
Мужчина растерянно улыбнулся.
- Если произошла ошибка, то извините. Я пойду.
- Куда? – вырвалось у меня.
- Поищу гостиницу, - Мужчина забрал из рук Шуры свой документ, и аккуратно засунул его в карман пиджака, - а если не получиться, то уеду ночным поездом домой.
- Входите, - распорядился Шура. – Будем разбираться, что к чему.
Мужчина неуверенно потолокся у двери.
- Да, нет, если вам это неудобно, то не надо.
- Входите, входите, - подтолкнул его в квартиру Шура. Он сам провел его в комнату бывшего лже Кочкина, и оставил располагаться. Меня он вытолкал в прихожую, и потащил на кухню. На кухне, усадив меня на табурет, он прошипел:
- Ну, и кого ты вчера впустила в дом, а? Документ не посмотрела, ничего не уточнила. Растяпа!
- Так он же сказал, что от Леры, - начала оправдываться я.
- Я твоей Лере, когда она вернется, башку оторву – рявкнул Шура, - не знает, к кому посылает? Тебя же вокруг пальца обвести, раз плюнуть! Ты, что не  могла сообразить, что он не мог примчаться сразу после звонка твоей подруги? Или у него собственный  реактивный самолет имеется?
- Ну, ты то-то тоже этого не сообразил, - огрызнулась я. – И документы у него тоже не проверил.
- Ага, - язвительно произнес Шура, - я–то с какого боку, у него бы стал документы проверять, если ты меня временным жильцом представила?
- Ты сам мне так велел сказать! – запальчиво отозвалась я.
Шура вздохнул.
- Короче, оба хороши. Лопухи. Кого же мы с тобой в дом пустили, а? А главное, как он узнал о звонке твоей подруги, и о том, как должен выглядеть твой нынешний гость? 
- Не знаю, - вздохнула я.
- Вот и я не понимаю. – Шура, почесав затылок,  открыл холодильник, вытащил оттуда бутылку «Клинского», и выбив пробку кулаком,  припал к горлышку. Утолив жажду,  он вытер губы рукавом,  и продолжил, - ну, ничего, сейчас разберемся.
В кухню заглянул Кочкин номер два.
- Можно?
- Нужно, - коротко отозвался Шура, - проходи, садись, рассказывай.
Кочкин осторожно присел на стул, и поинтересовался:
-  О чем?
- Как о чем? – изобразил удивление на лице Шура, - об отдыхе. О Лере. Как познакомились, где? Почему она отправила вас к Жанне? Кем работаете, есть ли жена и дети?
Кочкин с недоумением посмотрел на меня.
- Это больше похоже на допрос. Я, в общем-то, заехал на пару дней, посмотреть Москву. Время до окончания отдыха осталось. Почему не воспользоваться представленной возможностью? А в чем, собственно говоря, проблема? – Он посмотрел на Шуру, - вы, как я понимаю друг Жанны?  Мне Лера что-то говорила об этом. Если вы думаете, что я приехал для того, чтобы попытаться отбить ее у вас, то вы глубоко заблуждаетесь. У меня дома есть женщина, с которой я встречаюсь уже более двух лет, и имею в отношении ее серьезные намерения.
Я про себя усмехнулась. Ну вот, и этот не стал исключением,  отказался от меня сразу же и бесповоротно. Я пользуюсь просто анти бешенным успехом у мужчин. Нет, со мной явно что-то не так. Может зеркало показывает мне не меня,  а какую-то другую женщину? А на самом деле я  с очевидными изъянами и уродливым, отталкивающим лицом?
Шура с сожалением посмотрел на опустошенную бутылку, и поставил ее на пол. Взяв стул, он пододвинул его к стулу Кочкина, и сел рядом.
- Понимаешь, друг, тут очень нехорошая история получается. Я тебе потом все объясню. А сейчас ты ответь нам на вопросы, которые я тебе задал. Хорошо?
- Ладно, - пожал плечами Кочкин, - у меня секретов нет. Мне тридцать пять лет. Живу в Питере. Пять лет назад начал свой бизнес, и так закрутился, что ни разу за это время не был в отпуске. Сегодня один контракт, завтра другой. Каждый кажется важным и нужным. На день уедешь, и может рухнуть все. Таков закон бизнеса. А возвращаться в старые безденежные времена, как-то не очень хочется. Вот и крутился, вертелся. Даже болеть себе не позволял. С температурой под сорок на работе торчал.  Фирма стала работать, как хорошо отлаженный механизм. Взял двух опытных замов, да юриста толкового. И вот позволил себе немного передохнуть. Смешно, мне уже тридцать пять,  а я ни разу за границей не был, и Москвы не видел. Нет, я, конечно, ездил в командировки, но это же все на бегу, все в определенные места, и уже ни на что другое время не остается. По молодости денег и возможностей не было. А сейчас времени нет. В одну какую-то страну ехать, зная, что следующий отпуск может наступить снова лет через пять, не хотелось, вот и решил поехать в круиз. Сразу столько стран, впечатлений, знакомств. И в Москве  хотел сходить: в Пушкинский музей, в Третьяковку. На Манежную, Красную площади.
- А чего же подругу свою с собой не взял? – поинтересовался Шура.
Кочкин смутился.
- Да, честно  говоря, хотелось полностью сменить обстановку, окружение, отдохнуть.
- Понятно, - усмехнулся Шура, - в Тулу со своим самоваром только дураки ездят.
- Да, нет, вы меня не так поняли, - попытался оправдаться Кочкин, - я не искал связей на стороне. Меня вполне устраивает моя Света. Я просто решил отдохнуть.
- А как с Лерой познакомился? – не унимался Шура.
- О, Лера, просто очаровательная женщина! – с восторгом отозвался Кочкин, - такая веселая, жизнерадостная. Она была душой нашей компании.
Я почувствовала зависть, и даже легкую злость, к своей подруге. У нее есть муж, она проводит медовый месяц, и другой мужчина от нее без ума. Я же свободная, умная, симпатичная и никому не нужна.
- Лера и ее муж Олег просто очаровательные люди. У них столько идей, они просто фонтанируют ими. Жаль только, что моя путевка была десятидневная, а их двухнедельная. И когда возник разговор о том, что у меня остается несколько свободных дней, Лера рассказала мне о вас Жанна, и предложила остановиться в вашей квартире. Она сказала мне, что вы не будите возражать, и, что у вас не стесненные жилищные условия, поэтому обузой я не буду. Правда, предупредила, что у вас появился друг. Но, друг, это еще не муж, не так ли? Поэтому, осложнений, как мне сказала Лера, не предвидится. Я ответил на все ваши вопросы?
Шура покачал головой:
- Пока нет. Видите ли, в чем дело? Вчера вечером к Жанне явился мужчина, кстати, очень похожий на вас Я бы сказал, вы его бледная копия.
Кочкин встрепенулся.
- Что значит, копия?
Шура ухмыльнулся,
- Ну, знаете, это как вещь. Разница лишь в том, что вначале эта вещь из магазина. Она новая, яркая, красивая. А потом, спустя какое-то время, эта же вещь, но уже поблекшая, застиранная, но еще узнаваемая.
Кочкин пошел пятнами.
- Вы хотите сказать, что я…
Я перебила его.
- Он не хотел вас обидеть. Просто у него такая манера выражаться, - я сердито посмотрела на Шуру. – Этот человек действительно очень похож на вас, только выглядит моложе, и более спортивный с виду.
- И, что, он представился Кочкиным? – удивился мой гость.
- Представьте себе, - я развела руками. – И тоже сказал, что от Леры, И он тоже отдыхал с ней  и ее мужем в круизе.
- И как вы это все объясните? – Шура в упор посмотрел на побледневшего Владимира.
- А какого ответа вы от меня ждете? – насупился Кочкин, - я понятия не имею, кому понадобилось разыгрывать вас таким образом! Может, это очередные проделки Леры? Она решила так пошутить? Это в ее духе. Точно! – повеселел вдруг мой гость, - это ее очередная хохма. И где этот мой двойник? Можно с ним познакомиться?
- К сожалению, нет, - я пожала плечами.
- Почему? – удивился Кочкин.
- Он сбежал, - хмыкнул Шура. – Правда, предварительно попытался ограбить Жанну. Я застукал его на месте.
- Как ограбить?! – изумился Кочкин. – А вы милицию вызвали?
- Ну, если мы вызовем милицию, то боюсь, арестуют именно вас, - буркнул Шура. Он  понял, что этот новый Кочкин действительно ничего не знает, и сразу потерял к нему интерес.
- Почему меня? – растерялся Владимир.
- Не обращайте внимания, - попробовала успокоить его я, - Шура просто шутит.
- Ничего я не шучу, - насупился Шура, - откуда я знаю, какой из вас настоящий Кочкин, а какой поддельный? Кто из вас вор, а кто бизнесмен. Может, вы на пару работаете? Близнецы-братья. У одного не вышло, так теперь другой нарисовался.
- Нет, ну, если вы сомневаетесь во мне, то я могу сейчас же покинуть ваш дом, - проговорил расстроенный Кочкин. – А, если это шутка, то очень неудачная.
- Да, нам тут не до шуток, - вздохнул Шура, - тут в пору, зареветь в голос. Жанна, начинай. Слезы, это чисто женская прерогатива.
Да, подумала я, Шура видно не обманывал, когда говорил,  что большую часть свободного времени на зоне проводил в библиотеке. Такие словечки, вворачивает иногда. А главное, к месту. Ему бы учиться, а не по карманам лазать. И сердце у него доброе. Другой бы, на его месте,  давно сбежал от меня, за тридевять земель, а то и дальше. Чужие проблемы,  сейчас никому не нужны.
Я вдруг представила, а что бы со мной было, если бы рядом  не было Шуры, и ужаснулась. Смерть Вадима. Приход следователей. Обвинения Ляны. Лже Кочкин, Настоящий Кочкин.  Как бы я сама во всем этом могла разобраться? Как же страшно жить на свете одной. Бабушки нет. И Лерка теперь отрезанный ломоть. Отныне у нее  своя семья. Муж, потом дети пойдут. Пеленки, распашонки. Суета сует. Хорошо, если раз в месяц видеться будем. А потом,  и того меньше.   
- Ну, хватит, хватит, - услышала я голос Шуры, - хорошего понемножку. А то своими слезами всю квартиру затопишь.
Я, вдруг поняла, что действительно реву в голос. Совсем распустилась. Я начала лихорадочно приводить себя в порядок. Шура кинул мне пачку бумажных салфеток, и повернулся к Кочкину.
- Слушай, друг, тебе, наверное, лучше действительно ехать домой. Или, можешь в гостиницу любую поселиться. Если у тебя туго с финансами, я могу спонсировать на ночку другую.
- С финансами у меня полный порядок, - обиделся Кочкин. – Тут дело в принципе, если хотите. Меня не меньше вашего волнует вопрос, кто этот человек, который выдает себя за меня, да еще и занимается воровством, используя мое имя? Ведь я бизнесмен. А если он, пользуясь нашим с ним феноменальным сходством, как вы говорите, не только опорочит мое честное имя, но еще и разрушит мой бизнес?  Нет, я так просто не могу это оставить. Я, думаю, нам все-таки надо вызвать милицию.
- Да, и, что мы им,  скажем? – хмыкнул Шура, - ищите того, не знаю, кого? Ищите за то, не знаю, за что? У нас ни каких доказательств, против него нет.
- Как это нет!- возмутился Кочкин. – Он  пробрался в дом Жанны под моей фамилией, и как вы говорите, пытался что-то украсть!
- Это голословные обвинения, - отрезал Шура. – Паспорта мы его не видели. А, может, у него действительно такая фамилия? Бывают в жизни чудеса. И украсть он ничего не успел.
- Как это паспорт вы его не видели? – изумился Кочкин.
Я пожала плечами.
- Ну, он сказал, что от Леры. Описание внешности совпадает. Что же я документы спрашивать буду. Не удобно как-то.
- Зато теперь всем очень удобно! – рыкнул Шура. – Вот за это «неудобно» вас, интеллигентов гнилых и не любят. С вами только одни проблемы. Все вам неудобно, все вам неприлично. 
Кочкин с удивлением посмотрел на Шуру, потом на меня. Я кинула на Шуру предостерегающий взгляд, но он уже завелся.
- Знакомишься, черт знает с кем, и черт знает где. Работаешь на мужика почти месяц,  ничего не пытаясь о нем выяснить. Тебе, не удобно, видите ли, сплетни собирать. Ты выше этого. Вот и получила, по полной программе. Теперь этот хмырь является к тебе чуть ли не сразу после звонка подруги, и тебе опять неудобно поинтересоваться, а как это он так быстро домчался сюда? Он оставляет свои вещички, и бежит в магазин, за натуральными соками. Он, видите ли, не пьет чай, и кофе.  Как же! К сообщникам он бегал. Посмотрел, что ты клуша, и тебя обвести вокруг пальца ничего не стоит, вот и успокоился. Он ошибся только в том, что меня в расчет не взял. Если бы не я, он бы все, что ему надо вынес, и тебя заодно шлепнул. А когда этот, - он кивнул в сторону Кочкина, - двойник заявился бы,  тот моментально  милицию бы вызвал. И взяли бы его на твоем уже остывшем трупе, в пустой квартире. И загремел бы он далеко и надолго. Видимо, ты друг кому-то дорогу перешел своим бизнесом, - Шура ткнул пальцем в Кочкина, - решили тебя таким образом устранить на время. А она, - он кивнул на меня, - как всегда, оказалась «везучей». Ее веселая подружка, совмещает приятное с полезным: свой медовый месяц, и работу свахи.  Раздает  всем желающим  адрес умной, молодой, красивой и не замужней девушки - москвички, без жилищных проблем, и приглашает в гости, в надежде «пристроить» подругу к хорошему мужику.
Кочкин, вдруг сорвался с места, и побежал в свою комнату. Шура бросился за ним. Я осталась сидеть на месте. Из меня будто выкачали весь воздух. Мне уже было как-то все равно, что со мной будет, и как будет. Мне все надоело, все стало безразличным.  Вся эта суета вокруг меня. Все стало таким далеким, и ненужным. Мне, вдруг вспомнилась  песенка, которую я часто сама себе напевала в детстве:
« Сегодня светит солнце, а завтра дождь стеной,
    Но это все неважно, поверь любимый мой.
    Наступит снова утро, и солнышко взойдет,
    А вместе с ним и счастье  тебя поверь, найдет. 
    Все будет хорошо, я точно это знаю.
    Все будет хорошо, поверь мне,  говорю.
    Все будет хорошо, тебе я обещаю.
    Все будет хорошо, ведь я тебя люблю!»   
- Эй, подруга, с тобой все нормально? – услышала я встревоженный голос Шуры, -  сидишь, одна на кухне, глупо улыбаешься, да еще и песню  во весь голос орешь.
- Может, врача вызвать? – Кочкин наклонился, и заглянул мне в глаза, - такой стресс не каждая женщина выдержать сможет.
Я встала, и с удовольствием потянулась.
- Это вам в психушку надо. Бегаете друг за другом, как сумасшедшие. А со мной все в порядке. И вообще, вы мне все надоели до смерти. С вами, мужиками, одна морока, да проблемы. Жила без вас раньше, и теперь проживу. Катитесь-ка оба отсюда куда подальше.
Шура рухнул на стул.
- Так, это еще что за новости? Ты хочешь сказать, что я тебе больше не нужен?
- Нет, - улыбнулась я,  - не нужен. Сама справлюсь.
Кочкин, вдруг начал трясти перед моими глазами пачкой фотографий.
- Вот, смотрите, тут мы с Лерой и Олегом. А вот мы всей компанией. А вот мы с Олегом. Я не вру, я действительно с ними отдыхал. Я действительно, Кочкин!
- Вот и прекрасно, - кивнула я, - я вам верю. И даже знаю, что Лера действительно сватала вам меня в жены. И вы приехали глянуть на мою жилплощадь, а заодно и на невесту. Но мне вы не нужны: ни с вашим хорошо налаженным бизнесом, ни без него. И тебе Шура большое спасибо за помощь. Я снимаю с тебя твои обязательства по отношению ко мне. Можешь ехать туда, куда ты хотел. Я сама во всем разберусь.
Мужчины разом замотали головами.
- Нет, мы остаемся. Бросать женщину одну в таком состоянии? Это не по джентельменски.
Они проговорили эту фразу хором, по частям, и разом замолчали, выжидающе глядя на меня.
Я пожала плечами.
- Выгнать вас у меня не хватит сил. Живите, если хотите. Чувствуйте себя как дома, не стесняйтесь. Играйте в джентльменов. Только в мои дела не вмешивайтесь, пожалуйста. – Оставив опешивших мужчин переваривать полученную информацию, я пошла к себе в комнату.    
Шура остановил, пытающегося, что-то мне сказать Кочкина.
- Оставь ее. Пусть идет. Ей действительно надо прийти в себя, отдохнуть.
Я зашла в свою комнату, закрыла дверь на ключ, и легла на диван, закрывшись с головой. Диван жалобно заскрипел подо мной, и притих. Я пыталась снова проанализировать всю ситуацию, что случилась со мной за последнее время. Мне хотелось  понять, почему она случилась именно со мной?
Смерть Вадима, это какое-то недоразумение. Я не имею к ней ни какого отношения. Не пойди я той ночью к нему на квартиру, сейчас бы у меня не было ни каких проблем. И мне не пришлось бы ничего скрывать от милиции. Мало ли на фирме сотрудниц? И мало ли кто из женщин  был влюблен в Вадима? Я пошла туда, потому, что мне эту мысль подкинул Шура. Он все время рвался поехать к Вадиму и набить ему морду. Постоять, так сказать, за мою честь. Мы поехали с ним туда, и получилось то, что получилось. Теперь есть свидетели, которые видели нас выходившими из его квартиры. Есть женщина, похожая на меня, которая входила в эту квартиру утром, до моего прихода. И ее тоже видели. Почему Шура остался рядом со мной, когда все разошлись по своим делам? Так ли уж он бескорыстен, как говорит? И, что я вообще знаю о Шуре? Что он сидел. Что живет в Новосибирске. Про его детство. Но это все с его слов! Его документов-то я тоже не видела! Может, он оказался возле памятника в тот день не случайно? Может, ему нужна была именно я? И он специально повез меня на квартиру к Вадиму, чтобы меня там увидели? И машину взял, и в ресторан завез. Ну, без машины мы бы до дома не добрались, здесь я согласна. Но зачем надо было тащить меня в этот «Бункер»? Можно было выйти у Белорусского вокзала, и дойти пешком. Может это именно он, и убил Вадима?  Ведь он уголовник. Но,  тогда зачем ему нужна я? А зачем я нужна была Вадиму? Зачем ко мне забрался этот лже Кочкин? Что у меня есть такого? Что им всем от меня надо? А ведь, что-то надо! Шура прицепился ко мне, как репей, и не хочет уходить. Это было бы понятно, если бы он влюбился в меня без памяти. Но ведь он не влюбился! Но сумел внушить мне мысль, что я без него пропаду. И поверила ему. Я благодарила Бога,  что он послал мне Шуру. Получается, я действительно никчемная дура. А этот настоящий Кочкин, сразу же заявил, что у него есть постоянная подруга, чтобы я не строила на его счет несбыточных планов, но уходить из моего дома все же не намерен. Очевидно, все дело в том сейфе, или что там есть, не знаю. Надо вскрыть его, и посмотреть, что там. Если эти два «джентльмена» уже не вскрыли его без меня, пока я здесь лежу. Других вариантов всей этой карусели, которая крутиться сейчас в моей жизни, у меня нет.
Я поднялась с постели, надела тапочки, и направилась в кабинет. Я старалась не думать о том, что буду делать, если увижу этих двух «защитников» там. Мне было даже как-то все равно, убьют они меня или нет. Мне просто хотелось ясности. Я устала жить ожиданием. По большому счету обо мне и плакать-то будет некому. Родители, скорее всего, даже этого не заметят. А если когда-нибудь прочтут телеграмму о моей кончине, то быстро об этом забудут. У них есть более важные дела, чем я.  У Лерки теперь есть муж. Ученики после лета даже и не вспомнят, что у них была такая учительница. Разве что директриса пожалеет, и то, потому, что некому будет вести немецкий язык. Никто не хочет идти работать за такую мизерную зарплату в этот дурдом,  именуемый школой. Два моих несостоявшихся мужа давно женаты на других женщинах, и думать забыли о какой-то Жанне Заяц. Как же я дошла до такой жизни, что вокруг меня вакуум? 
Странно, но в библиотеке не было ни кого. И вообще, в доме стояла тишина. Неужели мои добровольные защитники ушли? Я прошлась по всем комнатам, Шуры и Кочкина нигде не было. Правда, вещи Кочкина были на месте. Значит, ушли не надолго. Ну, что ж, у меня есть время, чтобы осмотреть кабинет и полки с книгами.
Я довольно хмыкнула, сообразив, что могу закрыться изнутри, и никто не сможет войти в мою квартиру, если я того не захочу.  Закрыв дверь на внутренний замок, я вернулась назад, в кабинет. Сломанная лестница стояла у стены. Да, это дилемма. При наших высоких потолках без стремянки мне наверх не забраться. Я посмотрела на массивный стол, подошла, и попробовала его сдвинуть с места. Безрезультатно. Даже если я притащу стол из кухни, и поставлю на него стул, а на стул еще что-нибудь, то все равно дотянусь только до предпоследней полки, если не сверзнусь со всего этого вниз.
И тут я вспомнила, что в моей комнате в углу, за шторой стоит, оставшаяся еще со школьных времен шведская стенка. Бабушка купила ее мне, чтобы я не была рахитиком. Так она говорила. Мы прикрепили ее к стене. Я полезла, оступилась, и рухнула вниз, вывихнув при этом себе левую руку. Стенку тут же сняли, но не выбросили, а оставили до лучших времен, когда у меня все будет нормально с координацией. Потом, бабушка про нее благополучно забыла, а я не напоминала. И вот теперь она мне пригодилась!
Я тащила стенку в библиотеку, когда услышала звонок в дверь. Скорее всего, вернулись мои «жильцы», и не могут попасть в квартиру.
Я хихикнула. Такого поворота событий они не ожидали. Они думали, глупенькая девочка пошла в свою комнату, зализывать раны, и рыдать, а она вон, что выкинула. Звоните, звоните, пока не надоест.
Я поставила стенку к книжному шкафу, и поняла, что у меня ничего не получится, если внизу эту стенку ни чем не подпереть. Под тяжестью моего тела, она просто съедет по паркету вниз. Надо искать что-то тяжелое.
Звонок все надрывался. Он уже начал действовать мне на нервы. Нет, какие нахалы! Рвутся, как к себе домой. Сейчас я пойду, скажу им пару ласковых слов. Надо было вещи этого Кочкина выставить на площадку. Не сообразила, растяпа! Если бы украли, так бы ему и надо было!
Я подошла к двери, и заглянула в глазок, ожидая увидеть две рассерженные физиономии «джентльменов», но увидела старшего лейтенанта Зуева.
Я растерялась,  и открыла дверь.
Зуев, увидев меня, недовольно произнес:
- Спите, что ли? Звоню, звоню. Уже хотел уходить.
Я разозлилась на себя. Зачем открыла? Позвонил бы, и ушел. А так, что теперь говорить? Я совершенно не готова к разговору с ним. Но, деваться некуда. За глупость надо платить. Я поправила волосы, и потерла глаза.
- Я, действительно спала. А, что, не имею права? У меня отпуск. Хочу, сплю. Хочу, гуляю. Послеобеденный сон благотворно влияет на организм. Или вы придерживаетесь другого мнения?
- К вам можно войти? – Зуев, проигнорировав  вопрос, заглянул  через мое плечо, - или вы не одна?
- Совершенно одна, - процедила я, и изобразила на лице улыбку, - проходите. А где ваш майор?
- У него другие дела, - пояснил Зуев. – Вы не волнуйтесь, я к вам буквально на минутку. Есть несколько вопросов, и потом вы сможете снова продолжить ваш сон.
- Вряд ли удастся, - не вежливо отозвалась я. 
Мне не нравился Зуев. Он раздражал меня. Мне казалось, он видит меня насквозь, и знает, что я лгу. И потом, в присутствии его, я чувствовала себя, как-то неуверенно. Его улыбка и насмешливые глаза, заставляли мое сердце на мгновенье замирать, а потом пускаться вскачь. Вот еще не было печали! Как сказала бы Лерка: «ты на него запала с первого взгляда». Хотя, все это чушь собачья! Никуда я не запала! Я просто боюсь его, вот и все. 
Ну, вот почему так бывает? Тебе совсем не нравиться ни  лицо мужчины, ни его фигура, и он сам вызывает у тебя непонятное чувство тревоги, и ты всю жизнь мечтала совершенно о другом, а  тянет тебя именно к этому? Он,  скорее всего мой одногодок, корчит из себя крутого сыщика, подозревает меня в убийстве Вадима, а я стою и думаю, черт знает о чем! Он и в первое посещение, когда приходил с майором, вызвал во мне какой-то протест, неприятие. Но, тогда я не поняла, с чем они связаны. А теперь начинаю догадываться, но не знаю, что с этим делать.
Нет, Шура прав, мне определенно надо к психологу. Я мечтала о Вадиме, строила воздушные замки, замирала от его голоса. Вадим убит, и еще не предан земле, а я стою и млею перед этим старлеем. Хотя, если подумать, что такое для меня был Вадим?  Сказка. Мечта. Я сама ее себе придумала, как обычно. Закончилась сказка, и закончилась моя так называемая любовь. Ведь у нас не было встреч, свиданий, поцелуев, и жарких объятий. Это была платоническая, односторонняя любовь, да к тому же безответная. Такая любовь бывает к кумиру – артисту, к яркому политику, к лечащему врачу, даже к сослуживцу, не обращающему на тебя внимания. То есть к любому, кто недоступен. Эта любовь существует только в твоем  воспаленном мозгу.
И вот теперь  происходит, похоже, та же ситуация, что и со всеми остальными моими объектами влюбленности. Зуев  мечтает запрятать меня за решетку, а я мечтаю о Зуеве. Или в моей бедной головушке  уже так все перемешалось, что мне действительно, как говорит Шура,  пора  к доктору? 
- Отчего же? – сделал удивленное лицо Зуев, - плохо спите? Совесть не чиста, или по какой другой причине?
Я фыркнула:
- С совестью у меня все в порядке. А у вас?
- Что у меня? – удивился Зуев.
- Как у вас с совестью? Я практически каждый день наблюдаю, как наши стражи порядка собирают дань у побирушек в метро, у старушек торгующих зеленью, у авто владельцев. Да, всех и не перечислишь.
Мне отчего-то захотелось побольнее уколоть его. Заставить рассердиться, покраснеть. Стереть с его лица все понимающую улыбку.
- Я, конечно, в курсе, - продолжила я, - у вас маленькая зарплата, а кушать-то хочется. И не просто кушать, а кушать хлеб с маслом, и икрой. Желательно черной. А вот мы, учителя - учим детей.  Стараемся  привить им прекрасное, возвышенное, чистое.  Получаем за это свои гроши, и не ропщем. Не забираем у детей их завтраки и карманные деньги.  Ничего, как видите, живем. И спали бы, кстати,  спокойно, если бы опять же стражи порядка охраняли наш сон, как положено, и занимались бы своей непосредственной работой. То есть ловили преступников, и предупреждали преступления.
- Вот этим мы и занимаемся, - сердито отозвался Зуев.
Мне все - таки удалось разозлить его!
- А ко мне вы пришли, чтобы заняться профилактикой преступлений, или считаете меня преступницей? – невинно поинтересовалась я. 
Зуев вошел в квартиру, и закрыл за собой дверь.
- Разговаривать здесь будем?
- Отчего же! – я изобразила на лице слащавую улыбку, - проходите в гостиную. Разве можно таких людей в прихожей держать?
- Ну, вы и язва, - рассмеялся вдруг Зуев.
- Взаимно, - буквально пропела я в ответ.
В гостиной, я села на диван, сложила руки на коленях, и выжидающе посмотрела на Зуева. Сегодня я смогла более внимательно рассмотреть его. Когда он приходил сюда с майором Прониным, я была слишком напугана, взволнована, и думала лишь о том, как бы не ляпнуть чего-нибудь такого, что могло бы уличить меня в обмане. А сейчас, когда мы вошли в комнату,  мне стало отчего-то  весело, и совсем не страшно. Я почувствовала себя свободной, дерзкой, бесшабашной, готовой на все.  Может оттого, что я впервые, за последние дни, думала своим умом, и рассчитывала только на себя, а не на Шуру? А может, присутствие Зуева так подействовало на меня.
Зуев не был красавцем в общепринятом смысле слова. У него были синие глаза, черные, чуть вьющиеся волосы, угловатое, но живое лицо, тонкие губы и чуть скошенный подбородок. До Вадима ему, конечно, было далеко. Но я только сейчас поняла, что у Вадима была какая-то холодная, стандартная красота. Красота, которая завораживала, но и отпугивала одновременно. Такая же красота была у лже Кочкина. А Зуев был другим. Он не заставлял сердце замирать. Он заставлял его замирать, и биться. В его глазах, постоянно сверкали смешинки. Озорная мальчишеская улыбка, то и дело озаряла его подвижное лицо. Даже то, как он хмурил свои брови, стараясь казаться старше, и значительнее прибавляло, а не убавляло ему  очарования.   
Сегодня день был солнечным. Вся комната была залита ярким светом, создавая атмосферу праздника. Солнечные лучики бегали по стенам, мебели, паркету, отражались в стеклах окна. Они словно бы играли друг с другом в прятки.  Скрывались на мгновение за набежавшей тучкой, и снова выглядывали из-за нее. Солнечный зайчик попал к Зуеву в глаз, и он зажмурился. Я рассмеялась.
- Что, боитесь  зайчиков?
- Да, некоторые из них могут оказаться смертельно опасными, - с явным подтекстом отозвался Зуев. – Хотя,  на первый взгляд могут показаться вполне безобидными, яркими, красивыми. Но, стоит зазеваться, расслабиться, и можно ослепнуть.
- А вы не зевайте. – Я, конечно, поняла, что он говорил обо мне, подразумевая мою неповторимую фамилию, но не подала виду.
-  Стараюсь, - улыбнулся Зуев. 
- И так, чем я обязана вашему приходу? – попыталась я уйти от скользкой темы.
Зуев вздохнул.
- Видите ли, Жанна. Можно мне вас так называть?
Я молча кивнула. Зуев продолжил:
- Мы опросили жильцов дома, в котором жил Каневский, и нам удалось составить что-то на вроде фото робота женщины, которая была в этот день в его квартире дважды. Хотите посмотреть? – он вопросительно посмотрел на меня.
- Зачем? – изобразила я удивление.
- А вам не любопытно? – в свою очередь удивился Зуев. – Ведь, насколько я понимаю, Каневский не был вам чужим человеком? И потом, женщина и не любопытная? Это вызывает подозрение.
Я пожала плечами.
- Так же, как не пьющий и не гуляющий мужчина. Но они бывают, согласитесь? Хотя и редко. Так, вот, я не любопытная женщина. Но раз вы пришли показать мне этот ваш фото робот, то показывайте.
Зуев протянул мне лист бумаги.
- Смотрите. Он вам никого не напоминает?
Да, женщина явно напоминала меня, но в то же время в ней было что-то чужое. Но, что? 
- Вы и теперь хотите сказать, что не были в доме Каневского? – услышала я голос Зуева.
Но я продолжала вглядываться в черты лица женщины, так похожей на меня. Да вот же оно! Вот, что меня в ней насторожило! У женщины на рисунке была родинка над губой, справа. А у меня, ее не было! Значит, женщина, похожая на меня действительно существует. И, она была у Вадима утром, когда ее при свете дня кто-то смог рассмотреть внимательно, и запомнил эту родинку. А ночью, когда мы были там с Шурой, рассмотреть в дверной глазок лицо, и запомнить такие подробности просто не реально. Нет, теперь мне определенно надо увидеть Семину, чтобы убедиться, есть ли у нее такая родинка, или ее нет. Тогда я смогу понять, имеет она какое-то отношение к убийству Вадима, или нет. Если нет, то… , тогда и буду думать, как быть дальше.
Я  вернула Зуеву фото робот, и ткнула пальцем в эту спасительную для меня родинку.
- Это, что?
Зуев посмотрел на рисунок, потом на меня, и неуверенно протянул:
- Родинка.
- И где она у меня? – усмехнулась я. – Или вы считаете, что я успела за это время сбегать к врачу, и удалить ее? Да, в этой женщине есть что-то напоминающее меня, но похожих людей на земле тысячи. Я только сегодня могла…  – Я замолчала. Я снова чуть было не проговорилась. Если бы я сказала о двух Кочкиных, пришлось бы рассказывать и о Шуре и, обо всем остальном.
- Что вы сегодня? – прищурился Зуев, - продолжайте, я слушаю очень внимательно.
- Это не важно, - буркнула я, лихорадочно прокручивая в голове, как выкрутиться из щекотливой ситуации. – Сегодня по телевизору показывали парад двойников, - наконец нашлась я, - людей практически невозможно отличить одного от другого. Хотя, у каждого есть или вот такая вот родинка, или разрез глаз, или цвет волос, что делает их все же различимыми. Или вы не согласны со мной?
- От чего же, - покачала головой Зуев, - согласен. Но вам не кажется странным тот факт, что женщина, так похожая на вас, тоже была знакома с Каневским, как и вы? Но вы ее не знаете. Две одинаковые женщины для одного мужчины? Как… 
Я не дала ему закончить фразу, и  кинулась в атаку.
- Так вы, поэтому и пришли ко мне? Вы считаете, что это я убила Вадима? Может, у вас есть и ордер на мой арест? А за дверью стоят ребята с автоматами, во главе с майором Прониным? Так давайте, начинайте! Чего вы же вы ждете? 
Зуев покраснел, чем очень удивил меня. Краснеющий милиционер, это круто!
- Да, нет, - начал оправдываться он, - я зашел к вам, в общем-то, по собственной инициативе. 
-  Хотели уличить меня, и выслужиться перед начальством? – съехидничала я.
Зуев посерьезнел.
- Вы знаете, Жанна, у меня после первого разговора с вами, и после того, как я изучил ваши данные, сложилось впечатление, что вас пытаются «подставить». Домашняя девочка, из интеллигентной семьи, учительница, и вдруг, - убийца? Я захотел еще раз увидеть вас, поговорить, и убедиться, что я прав.
- Ну, и как, убедились? – мое настроение менялось с каждой секундой. Теперь мне хотелось плакать, а не язвить, и  подкалывать этого симпатичного старлея. Он, оказывается, тоже увидел во мне  «синий чулок», который не способен ни на что, и которого с легкостью можно облапошить. Он пришел убедиться, что я действительно тютя, и ни для чего больше.
- Убедился, - вздохнул Зуев, - только не плачьте, пожалуйста.
Я плачу? Чего он такое несет? Я шмыгнула носом, и поняла, что действительно плачу. Докатилась! Похоже, это уже входит в привычку.  В последнее время я побила рекорд по слезам. Наплакалась за все прожитые двадцать пять лет сразу, оптом. 
Зуев встал, подошел ко мне, и присел передо мной на корточки.
- Таким симпатичным девушкам не идет плакать, - пошутил он, - нос распухнет, глаза станут красными. – Он сел со мной рядом, - странная история получается. Запутанная какая-то. Ну, ничего, я ее распутаю. Даю вам слово. Да, кстати, мы узнавали про ваш вызов «скорой помощи». Они все подтвердили. Вы действительно настолько не разбираетесь в лекарствах, или…
Я перебила его.
- Действительно. 
- Ладно, ладно, верю, - похлопал меня по руке Зуев. – Меня, кстати, Александром зовут. Ладно, если вам больше нечего мне сказать, то я пошел. Я думаю, Пронин на днях вызовет вас к себе, на беседу. Подумайте, кто может подтвердить ваше алиби на первую половину дня воскресенья. Потому, что я-то вам верю, сам не знаю, почему. А вот майор в интуицию не верит. Он верит фактам. А факты, вещь упрямая, с ними не поспоришь. И пока, они против вас. У нас, конечно, есть еще кое-какие соображения, но…, - он развел руками, - если бы не ваша безупречная репутация, то сидеть бы вам сейчас в предвариловке. Пронин у начальства, пока отстоял вашу свободу.
Он забрал с собой листок с рисунком женщины, и пошел к выходу. На пороге он остановился, посмотрел на меня, и вздохнул.
- Будем надеяться, что ваших отпечатков пальцев в квартире Каневского нет.
Я закрыла за ним дверь, и села на пол.  А я этому Зуеву все-таки хоть чуть - чуть, но понравилась. Иначе, он бы не пришел ко мне сегодня. Он не верит в мою виновность. А это уже хороший признак. Да, а что он скал мне напоследок? Что-то про отпечатки пальцев. Я, вдруг похолодела.
Так вот зачем он приходил! Нет, я все же непроходимая тупица! Он приходил ко мне только за тем, чтобы незаметно для меня снять мои отпечатки пальцев. Я вертела этот  листок в руках минут пять. Теперь все мои пальчики у них, как на ладони.
Я внезапно вспомнила, как увидела мертвого Вадима, и вцепилась пальцами в дверной косяк. Шура что-то вытирал, но все ли? И, если я думаю о нем, то, что я думала до прихода Зуева, то он наоборот оставил там мои пальчики, убрав только свои.
Правильно говорила бабушка, что за глупость и обман всегда приходится платить вдвойне. Почему я сейчас не рассказала Зуеву о том, что было на самом деле? Может, он и помог бы мне. А теперь, он мне не поверит ни за что! И будет прав. Человеку, солгавшему единожды, больше веры нет. Это  истина, не требующая доказательств.  Жалей, не жалей, а сделанного  назад не воротишь. Поэтому, у меня остается только один выход, самой найти убийцу Вадима, не полагаясь ни на кого. И первое, что мне надо сделать на этом пути, это ехать к Ангелине Семиной, и пытаться с ней поговорить, или хотя бы увидеть.
Я натянула слаксы, футболку, взяла на всякий случай зонтик, так, как капризы нашей погоды непредсказуемы, накинула на плечо сумочку, и выскочила из квартиры.
День стоял просто чудесный. Было тепло, но не жарко. Деревья радовали своей умытой, после дождя ярко-зеленой листвой. Клумбы пестрели цветами. Люди спешили каждый по своим делам, но на их лицах чаще всего мелькала улыбка. Гости столицы глазели по сторонам. Даже поток машин был не таким плотным, как обычно. Хороший день всегда располагает к отдыху. Москвичи стремятся за город, на природу, к воде. Стараются успеть захватить хоть немного выпавшего на их долю ультрафиолета. А приезжие передвигаются, в основном, при помощи общественного городского транспорта, и большую часть своего времени проводят в музеях.
Я давно заметила, что настроение людей очень зависит от погоды.  В серый, пасмурный день, люди раздражены, и редко улыбаются. В летний, жаркий день, или в зимний холодный, тоже. А вот в такой, как сегодня, хочется просто идти, никуда не спеша,  или сидеть в летнем кафе, держа в руках стакан прохладного сока, и не думать ни о чем, а просто мечтать.
И я сегодня, не случись со мной всего того, что случилось, гуляла бы где-нибудь в парке Горького, или в Коломенском, наслаждаясь своим законным отпуском. Но судьба распорядилась по-своему, поэтому я поеду не в парк, а на улицу Вернадского.
В метро было прохладно, и людно. Кто-то читал, кто-то дремал, пищали дети, смеялась молодежь, поджимали губы старушки, окидывая последних неодобрительными взглядами. В общем, кипела своя подземная жизнь.
На Парке Культуры я перешла на радиальную линию, и поехала в сторону Университета. Выйдя на улицу,  села на 34 троллейбус, и доехала до нужной остановки. Найдя дом, в котором жила Ангелина, я зашла на детскую площадку, и села на скамейку. Надо было обдумать, что и как говорить. А если дома окажется муж? А если, Ангелина не захочет со мной говорить? А если у нее над губой есть родинка?
Вопросов было много, а вот ответов пока не было вовсе.
К детской площадке подошла молодая женщина с коляской. Она села рядом со мной на скамеечку, и открыла книжку. Ребенок месяцев пяти сладко спал. Женщина кинула на меня быстрый взгляд, и улыбнулась.
- Отдыхаете?
- Да, вот, - неопределенно ответила я.
- День сегодня хороший, - заметила женщина.
- Да, уж, - снова согласилась я.
На вид она была чуть младше меня. Лет двадцати трех, двадцати четырех. Уже не девочка, но еще и не замученная домашними проблемами  женщина. Я видела, что ей очень хочется поговорить. Чтение книг, ей очевидно уже изрядно надоело. В таком возрасте, ребенок на воздухе чаще всего спит, да и дома, наверное, тоже. Я, конечно, не знаю, но предполагаю. Пеленки теперь не стирают, и не кипятят. Для этого существуют подгузники и памперсы. Детских смесей, и пюре тоже в избытке. Даже можно сказать в переизбытке. Поэтому, если муж трудиться в поте лица, зарабатывая на жену и ребенка деньги, ей бедной и заняться особо нечем, и пообщаться порой не с кем. Осенью, весной и зимой, таких мамочек с колясками во дворе много, но сейчас лето, и основная масса детворы дышит свежим деревенским, или морским воздухом. А у этих, видимо, или нет возможности куда-то уехать, или существуют какие-то другие причины, и они торчат в душном городе.
- Вы в гости  приехали? – поинтересовалась женщина, - я вас тут раньше не видела.
- А вы всех  в доме знаете? – удивилась я.
Женщина рассмеялась.
- А у меня сейчас время такое. Гулять надо больше на свежем воздухе, вот и торчу тут почти весь день.  Раньше соседей по площадке не знала. А сейчас пока не стемнеет, сижу здесь, так всех уже наизусть выучила. Кто, в каком подъезде живет. Кто когда приходит. Кто когда уходит. К кому гости приехали. Все приятельницы с такими же, как и я, - она кивнула на коляску, - разъехались на лето. И только мы застряли. Ждем, когда нашему папе отпуск дадут. Тогда поедем к его родителям на Урал.
- А чего же одни не поехали? – поинтересовалась я.
Женщина улыбнулась.
- А я еще ни разу у них не была. Мы с Толиком меньше года женаты. А его родители на регистрацию не приезжали. Поэтому, одна, без мужа ехать, пока побаиваюсь. У них другая невестка на примете была. Еще не известно, как нас с Андрюшкой там примут. Они хотели, чтобы Толик после учебы назад, домой вернулся. А он со мной остался. Я-то москвичка.
- А ваши родители с вами живут? – поддержала я разговор.
- Нет. Папа умер. А мама снова замуж вышла, и к новому мужу в Химки переехала. Ей сейчас не до нас с Андрюшкой. А вас как зовут? – она выжидающе посмотрела на меня.
- Жанна, - представилась я.
- А меня Катя. Катя Гончарик. А то разговариваем, а имен друг друга не знаем. – Катя, заглянула в коляску, - спит. Еще час точно проспит. Потом, пойдем, покушаем, и снова сюда. Можно, я к тебе на ты буду обращаться? Мы с  тобой где-то одного возраста, да? Тебе сколько лет?
- Двадцать пять, - ответила я.
- Замужем? – полюбопытствовала моя ново обретенная  приятельница.
- Нет, - покачала головой я.
- Разведенная? – почти утвердительно произнесла Катя.
- Нет, - снова ответила я.
- И детей нет? – удивилась она.
- Нет, - вздохнула я.
- А по тебе не скажешь, - покачала головой Катя.
- Почему? – удивилась я.
- Ну, ты не уродина, симпатичная, молодая. Даже какая-то утонченная. У тебя лицо интеллигентное. Ты мне кого-то напоминаешь, но не соображу, кого. Ты кем работаешь? Случайно не актриса?
- Нет, я учитель иностранного языка, - ответила я.- В школе работаю.
- Ну, вот, - обрадовалась Катя, - я же сразу это поняла. У тебя высшее образование на лбу написано. Не мне чета.  Я вот десятилетку кончила, потом курсы парикмахеров, и все. На большее, у меня мозгов не хватает. Зато профессия у меня хлебная. Без копейки, если что, не останусь. Толик у меня тоже ученый, как и ты. Второе высшее образование заочно получает. Работает в фирме менеджером. Не плохо зарабатывает, только очень устает. Я ему говорю: зачем тебе второе высшее образование? А он отвечает: что же мне всю жизнь на дядю чужого работать, что ли? А с экономическим и юридическим, меня любой с руками и ногами оторвет. А там денег поднакопим, и свою фирму откроем. Он у меня такой, упертый. Своего добьется. А тебе, конечно, с твоей работой мужика найти сложно. В школу же только женатые за детьми ходят. Да и учителя одни бабы. А с женатым связываться одна морока. По себе знаю. Год с одним таким гуляла, пока Толика не встретила. Тот мне только обещал, что жену бросит ради меня. Гадости мне про нее говорил. И неумеха она, и грязнуля, и уродина. А потом я их вместе увидела. Он перед ней на полусогнутых выпрыгивает, лебезит. А она, как королева вышагивает, не глядя на него. Красивая. Козел!
Я молчала. Меня всегда поражали женщины, рассказывающие о себе и своих близких всю подноготную первому встречному человеку. Может, это именно я такая ненормальная, и держу все в себе? Если бы я рассказала Зуеву всю правду, может, мне и не пришлось бы сейчас сидеть здесь, и гадать, как быть дальше?
И тут во двор въехал шикарный «Джип» синего цвета, и из него вылез хорошо одетый мужчина, высокого роста, но с каким-то отталкивающим лицом. Вначале я не поняла, что в нем было отталкивающее, но потом сообразила.  Его лицо  просто поражало своим  высокомерием и брезгливостью.
- Во, гляди, наш олигарх прикатил, - хихикнула Катя.
- Какой олигарх? – поинтересовалась я.
- Да Семин! – пояснила Катя, - у них в доме самая шикарная квартира. Он все квартиры на площадке скупил,  и сделал себе семи комнатные хоромы, с тремя туалетами. А Гелька ему все равно рога наставляет!
- А кто такая Гелька? – я затаила дыхание. Я уже поняла, что это муж Ангелины, к которой я и ехала. Проболтала, называется. Теперь уже точно не пойдешь разговаривать по душам с бывшей любовницей Вадима. Одна надежда, что он приехал не надолго.
- Да жена его, - отозвалась Катя. – Она, кстати, чем-то на тебя смахивает. Точно, вы с ней похожи, как сестры. А я-то сижу, гадаю, где я тебя видела? – Она нахмурилась. - Ты, случайно не к ним приехала?
- Нет, - успокоила ее я. – Просто совпадение.
- А то я болтаю тут, - шепотом вдруг начла говорить Катя, -  он ведь урод такой, пристрелит, и не перекрестится. Гелька-то,  девка хорошая. Не выпендривается. Я, правда, с ней не очень хорошо знакома. Больше по рассказам подруги. Несколько раз всего видела, поэтому и не сообразила вначале, что ты на нее похожа. Этот урод, ее муженек, Гельку взаперти держит. А  нас всех, соседей,  за людей не считает. Без охраны чего-то прикатил. У него знаешь, какие мордовороты?
- Он, что, бандит? – поинтересовалась я.
- А кто сейчас при деньгах, и не бандиты? – искренне удивилась Катя. – Сейчас деньги честным путем не заработаешь. Я имею в виду, большие деньги, - пояснила она, - время такое. А у него бензиновый бизнес. Представляешь, какие там «бабки» крутятся?
- И чего же тогда его жене надо? – сделала я удивленное лицо. – Богатство, муж такой, а она гуляет.
Катя вздохнула.
- Так он гад, ее в эту золотую клетку посадил, и дверцу захлопнул. Шагу не дает свободно шагнуть.  Сам с братвой отрывается по полной программе, а ей сиди и жди его сутками.
- А детей у них нет? – я продолжала следить за подъездом, надеясь, что Семин уедет по делам, раз он такой занятой и крутой. Не будет же он дома сидеть в разгар рабочего дня?
- Есть, девчонка, - снова вздохнула Катя, - Настей зовут. Из-за нее Гелька и терпит этого гада. Хотя уже и не терпит.
- Как это? – я уставилась на Катю.
- Да она пыталась на днях покончить с собой, - Катя нагнулась к моему уху, - у них домработницей моя подружка работает, Ленка.  Поэтому я все и знаю. Мы  с Ленкой с детства дружим. В школе в одной учились. Она в университете на вечернем учится, а днем у Семиных прислугой работает. Я над ней балдею. Нет, ну представь: она сейчас зарабатывает больше, чем будет зарабатывать, когда получит свой диплом, и начнет работать по специальности. Зачем тогда горбатиться зря?
- Ну, может, она не хочет оставаться домработницей всю жизнь? – я решила, что мне обязательно надо будет поговорить с этой Леной. Богатые люди часто  считают прислугу чем-то неодушевленным, вроде мебели, и говорят при ней, как в пустой комнате. 
Катя рассмеялась.
- Ой, смешная ты какая! Женщина, имей она хоть десять дипломов, все равно выше мужика не поднимется. Они же паразиты  удавятся, но бабу над собой начальником не потерпят. И, какая тогда скажи мне разница, где прислугой работать: в офисе, или на дому?
- Ну, почему, - попробовала я возразить ей, - есть женщины  и директора фирм, и крупных предприятий.  Есть даже в правительстве. И  менеджерами многие работают.
Катя замахала руками.
- Ой, да брось ты! Директора фирм,  это или дочери  богатых папаш, которые своей дочурке  решили приятное сделать, и деньги заодно в семье удержать. Или жены, «толстых кошельков», которые от безделья не знают чем заняться, и мужья покупают им эти фирмы, чтоб они могли два раза в месяц, сходив на работу почувствовать свою значимость, и изобразить сильное переутомление от работы «на износ». А после, с чувством выполненного долга поехать на месяц – другой отдохнуть на Канарские острова. И в правительстве и во власти нашего брата раз два и обчелся. А менеджер, это та же прислуга, только иногда  за меньшие деньги. И кофе подают, и босса ублажают, и сутками на работе сидят.
Я вдруг поняла, что в словах Кати есть логика. На первый взгляд, она показалась мне недалекой женщиной. Но, если вдуматься в ее слова, то она права! Кто у нас занимает руководящие посты? Мужчины. А женщины всегда выполняют самую неперспективную, скучную, рутинную работу, и действительно за гроши.
Мы – вечные исполнители. К этому нас готовят с детства. Девочка должна уметь готовить, шить, убирать квартиру, быть аккуратной, потому, что ей предстоит стать женой и матерью. Растить детей, вести хозяйство, и еще трудиться вне дома, зарабатывая на пропитание себе,  детям, а порой  и мужу.
Мальчиков же воспитывают так, что они должны стать лидерами, и карьера для них главное в этой жизни. Семья, дети, жена, это второстепенное, и их может быть много. Поэтому они с легкостью покидают своих жен и детей, меняют их, как перчатки, заботясь только о перспективе роста карьеры. Их цель подняться все выше, неважно каким путем. А, поднявшись, на высоту, обзавестись соответствующим окружением. То есть: молоденькой женой, шикарной любовницей, и влиятельными, нужными людьми.
   Цель женщины же: обуть, одеть, накормить детей, и дать им хоть какое-то образование. Ей некогда думать о высоких материях, и рассуждать о глобальных катаклизмах в мире.
Конечно, это не относится ко всем мужчинам, как и не ко всем женщинам. И там, и там есть исключения. Но исключения, а не правило. Моя бабушка была таким исключением. Мои родители такое исключение. А вот я – правило. Стоит мужчине появиться рядом со мной, и я сразу же попадаю под его влияние, и делаю то, что он мне скажет. Будь то Вадим, или Шура, или любой другой мужчина. И таких, как я, большинство. Это и Катя, сидящая сейчас рядом со мной, и Ляна, готовая ради Вадима стать секретарем, и подавать ему кофе, лишь бы быть рядом. И Ангелина Семина, продавшая себя в «золотую клетку». Да, кстати, Ангелина! Мои рассуждения увели меня далеко от моего расследования. Пора вернуться к нашим баранам.
- А где сейчас твоя подруга? – спросила я Катю.
- Ленка-то? – уточнила она.
Я кивнула головой.
– Ленка сейчас и за домработницу, и за няню. С Настей сидит дома. Вот этот изверг и приехал, скорее всего, узнать, как они там.
- А с чего вдруг, эта Геля вздумала лишать себя жизни? – полюбопытствовала я.
Катя пожала плечами.
- А черт их разберет. Ленка говорила, что Семин последнее время чернее тучи ходил. Все орал на Гельку. Видимо ему кто-то «стукнул» о Гелькиных походах налево. Потом, Ленка говорит, повеселел, и все у них, вроде на лад пошло. Да и Гелька перестала из дома шастать. А потом, раз и вены себе вскрыла.
Малыш в коляске проснулся, и заплакал. Катя соскочила с места, и глянув на часы, быстро проговорила:
- Ой, заболталась я совсем с тобой. Нам кушать пора. Сейчас моя крошечка. Сейчас мое золотко, - наклонившись к сыну, начала приговаривать Катя, - через час мы вернемся. Если не уйдешь, то еще увидимся, - крикнула она мне на прощание.
Я помахала ей рукой, и задумалась.
Так, мне надо каким-то образом увидеться с Леной, поговорить с ней, и узнать в какой больнице лежит Ангелина. И тут, я увидела, как дверь подъезда распахнулась, и из нее вышел Семин. Он быстро сел в машину, и уехал.
Я решительно встала, и пошла в дом. Возле двенадцатой квартиры, я остановилась, потом решительно нажала на кнопку звонка.
Дверь мне открыла молодая, лет двадцати на вид девушка с миловидным лицом, и усталыми глазами. Увидев меня, она вздрогнула, и испуганно спросила:
- Ой, вы кто?
- Вы Лена? – спросила я.
- Да, это я. А вы кто? –  девушка продолжала пристально всматриваться в мое лицо.
- Мне очень надо с вами поговорить. Можно войти? – спросила я.
- Вообще-то не положено чужих в дом пускать, - неуверенно отозвалась Лена. – Я здесь работаю. Это не моя квартира.
- Я знаю, - коротко ответила я.
- Лена, ты где? – услышала я детский голосок, - иди сюда, я боюсь одна.
Лена обернулась назад, в квартиру, и быстро проговорила:
- Я сейчас, Настенька. Я скоро. Сейчас вот с тетей поговорю, и приду. Посмотри пока мультик. – Она повернулась ко мне, - извините, но меня выгонят с работы, если узнают, что я пустила незнакомого человека в дом.
- А я не незнакомый человек, - я решилась на авантюру. Ничего другого мне не оставалось. -  Я родственница Гели.
- Родственница? – переспросила Лена.
- Да. – Твердо ответила я.
- Может быть, но я вас ни разу здесь не видела, - покачала головой Лена.
- А я здесь ни разу и не была, - парировала я. – Мы перезванивались с ней по телефону, и встречались, когда она приходила к Вадиму.
- Вы знали Вадима? – оживилась Лена.
- Да, знала, - Меня удивила реакция Лены. Она говорит о нем в прошедшем времени. Получается, она знает о смерти Вадима? Откуда? – Я троюродная сестра Гели.  Вадим и Геля часто встречались в моем доме. Я знаю, что произошло. За эти несколько  дней она мне не позвонила ни разу. Я беспокоюсь. Где она? Что с ней?
- Да,  я сразу поняла, что вы родственницы. Вы так похожи с хозяйкой. Хотя, если приглядеться…, то не так уж и похожи, как может показаться вначале. Вы более плотная, и прическа у вас другая. Даже и не знаю, как поступить?  Знаете, всякое бывает. Береженого, говорят, Бог бережет. А я дома с девочкой одна.  Ну, ладно, проходите, - решилась Лена. – А хозяин вас знает?
- Мы виделись один раз, на их свадьбе, - ответила я. – Не думаю, чтобы он меня запомнил.
- Да, он не хочет, чтобы хозяйка поддерживала отношения со своей родней, - кивнула Лена, - считает всех вас снобами, голубой кровью. Если вернется, скажу, что вы пришли к сестре. Не могла же я вас выгнать?  Вас как зовут?
- Жанна, - ответила я, закрывая за собой дверь.
Мы прошли в комнату. В кресле сидела очаровательная маленькая девочка, лет трех - четырех. Увидев меня, она соскочила с кресла.
- Мама!
Я растерялась. Девочка подбежала ко мне, и застыла.
- Ты не моя мама!
Я присела перед ней на корточки.
- Нет, я не твоя мама. Я твоя тетя. Меня зовут Жанной. А ты – Настя. Так ведь?
- Да, Настя, - улыбнулась девочка. – А почему ты раньше к нам не приходила? А мама скоро вернется?
Я посмотрела вопросительно на Лену. Она взяла девочку на руки.
- Мама скоро вернется. Она немного приболела.  Ее полечат, и отпустят домой. Хочешь мороженое?
Настя закивала головой.
- Хочу, хочу!
- Пойдем, - она повернулась ко мне, - присаживайтесь, я сейчас.
Я осмотрелась. Это была детская комната. Она вся была выдержана в розовых тонах. Очень светлая, праздничная и богато обставленная. Здесь было все, начиная от детского городка, с домами для кукол, улицами, колясками, куклами разных размеров и пола. Мягких игрушек от крохотного собачонка, до обезьяны в человеческий рост. Качелей, детского автомобиля, телевизора с огромным экраном, музыкального центра. Заканчивая роскошной кроватью под балдахином, и мягкими бархатными креслами и диваном. На полу лежал большой, пушистый ковер.
Да, настоящая комната принцессы! Как в кино. Да, каким бы отцом Семин не был, но денег для оформления комнаты дочери он не пожалел. Единственное, чего я не увидела в этой комнате, так это ни одной книжки. Но сейчас, говорят, читать не модно. Все сказки можно посмотреть по видео. А жаль. Ни один фильм не сможет передать то, что имел в виду автор, когда писал книгу. А главное, фильмы не развивают фантазию. Я помню, когда я читала сказку о спящей царевне, то мысленно рисовала ее лицо, фигуру, наряды. Видела ее мраморно-белое лицо, длинные ресницы, соболиные брови. А кощей бессмертный у меня был маленький, горбатый, и хромой. Конек – горбунок добрый и ласковый. Иван – царевич, сильный и смелый. Я видела их, я разговаривала с ними, спорила, успокаивала, подбадривала, ругала. В зависимости от персонажа и его поведения, я  наделяла их кого красотой, а кого уродством. Любой, даже самый красочный фильм, это только фильм и не более того. Тебя ставят перед фактом. А с фактами, как известно не поспоришь. Когда я посмотрела сказку «Руслан и Людмила»,  я не смогла читать то, что написал Пушкин. Перед моими глазами все время вставали актеры, которых я видела в этом кино. А потом, я начинала вспоминать, в каких еще ролях я их видела, и все в моей голове начинало перемешиваться. Хотя может я и не права. Это спорный вопрос.
Лена быстро вошла в комнату.
- Я не хочу говорить при девочке, - проговорила она, - она еще слишком мала, и может рассказать наш разговор хозяину. Поэтому, у нас есть несколько минут. Что вы хотели узнать?
- Геля в больнице? – спросила я. Хотя уже знала ответ на этот вопрос.
- Да, - кивнула Лена. – Когда она узнала о смерти Вадима, она пыталась покончить с собой. Хорошо, что я вовремя спохватилась, что она долго не выходит из ванной комнаты.
- А откуда она узнала о смерти Вадима? – я сделала удивленное лицо, - я ей не говорила. 
Лена вздохнула.
- Так хозяин ей сам сказал.
- А он разве знал о Вадиме? – изумилась я. – Геля мне говорила только о его подозрениях.
Лена зашептала, наклоняясь ко мне: - Да он вообще, чокнутый! Ну, вы ведь об этом знаете, что я вам рассказывать буду. Он же ее, как наложницу из гарема держал. Выйти никуда не смей. Ни с кем не встречайся. Она его боялась, и мечтала сбежать от него. Но, куда? Да еще Настя. Он угрожал, если  узнает о ее недостойном поведении, (так он говорил) забрать у нее ребенка. Несколько раз я даже слышала, как он грозил убить хозяйку, если она вздумает уйти от него.
- Неужели так любит? – я была заинтригована.
- Какое там! - махнула рукой Лена,  - просто собственник. Феодал недобитый. Сам-то гуляет на полную катушку. Сколько раз слышала, то одной звонит, то другой. Всех кошечками называет. Но, считает, что жена, это личная собственность, и никто не смеет посягать на нее, кроме него самого. А как он разговаривает с ней? Только приказным тоном, грубо. А уж унизить, оскорбить, так просто хлебом не корми. Никаких денег и богатства не захочешь. Уж лучше я буду жить в маленькой комнатушке, да чувствовать себя человеком, чем в хоромах, как рабыня.
- А  с вами он как себя ведет? – спросила я.
- А никак, - пожала плечами Лена. – Когда хозяйка была дома, он меня вообще не замечал. В упор не видел. Да я и сама старалась не попадаться ему на глаза без особой надобности. Мое дело приготовить, убрать, сходить за покупками. А Семенов выше этого.
- А вы разве на стол не подаете? И как же Настя? - спросила я.
- Нет, я дальше кухни, когда хозяин дома, ни ногой, - покачала головой Лена, - он любит, чтобы ему жена прислуживала. И Настей я до этого тоже не занималась. А няню, хозяйка сама не хотела.  Если была бы няня, ей бы вообще оставалось только в окошко  глядеть. А так, она хоть с Настей на улицу гулять выходила, правда, с охранником. Но Сережа тактичный парень, никогда ей глаза не мозолил.
- А как же она к Вадиму вырывалась? – удивилась я.
- А вы разве не знаете? – Лена нахмурилась.
Я махнула рукой:
- Что вы! Она когда приходила, вообще старалась не вспоминать ни о муже, ни о том, что с ним связано. Только про Настю рассказывала – попыталась я исправить положение.
Нет, сыщика из меня не получиться. То и дело забываю, что надо думать о каждом слове, которое произношу. Хорошо еще, что Лена, видимо, поверила в мою историю о сестрах, и не замечает мои огрехи, и довольно странные для сестры вопросы. Хотя, один прокол уже произошел. Впредь надо быть осторожнее.
- Это естественно, - согласилась со мной Лена. -  А выбиралась, когда хозяин в командировку уезжал. Он раза два – три в месяц обязательно на несколько дней уезжает. Оставляет охрану: Сережу, и Колю. Они возле дома, в машине обычно сидят. Вон, можете посмотреть, - она подвела меня к окну, - видите машину? Сегодня Коля дежурит. Если что, мне стоит только вот эту кнопочку нажать, - она достала из кармана не большой брелок, - и он здесь будет. А мужиков провести, это раз плюнуть, - засмеялась вдруг Лена. – Хозяйка дочку уложит, парик мой светлый на голову оденет, очки, и через чердак, в другой подъезд.
- Настю одну дома оставляла? – ужаснулась я.
- Почему, одну? – удивилась Лена, - со мной. Я в этом же доме живу, только в другом подъезде. Это я ей про чердак и рассказала. Мы с ребятами в детстве там всегда играли, и так друг от друга убегали, прятались. А ключи подобрать, раз плюнуть. Вот я выйду из этого подъезда, чтобы охранник видел, войду в свой, а потом по чердаку, обратно. И хозяйка тоже, нагуляется, и таким же макаром обратно.
- И как же тогда Семин узнал о Вадиме? – Спрашивать о том, каким образом Ангелина познакомилась с Вадимом, было нельзя. Хотя признаюсь честно, очень хотелось. Если она вела такой замкнутый образ жизни, то где же она могла пересечься с ним? Скорее всего, на какой-то презентации. Ведь даже такие, как Семин, хоть изредка, на каких-то официальных мероприятиях, должны  появляться с женами, а не с любовницами.
- Точно не знаю, - покачала головой Лена, - хозяйка говорила, что кто-то из друзей ее мужа, увидел,  как Вадим усаживал ее в машину, чтобы отвезти домой. Проследил за ними, и все доложил приятелю. Был грандиозный скандал. Хозяйка все отрицала. А потом, через какое-то время, хозяин пришел домой довольный, с цветами, и сказал, что во всем разобрался. Даже извинился, что был не прав. Он нанял какого-то детектива, и тот навел о Вадиме справки. Сфотографировал его любовницу, узнал все о ней. И хозяин показал хозяйке фотографии этой любовницы. Оказалось, что она очень похожа на Ангелину. Работает в его фирме. А до этого была учительницей.
Я сидела, как громом пораженная. Так вот почему Вадим вцепился в меня мертвой хваткой! Вот почему он устроил меня к себе на работу! Скорее всего, узнав от Ангелины о том, что муж в курсе их отношений, и что, Ангелина мечтает выйти за него замуж, Вадим запаниковал. Он навел справки о Семине, и понял, чем эта связь ему грозит. Он порвал с Ангелиной. И тут подвернулась я. Он подсунул Семину меня, а сам сбежал за границу. Ждал, пока улягутся страсти.
Скорее всего, он предполагал, как будет действовать Семин, и, что он обязательно кинется наводить о Вадиме все справки. Я оказалась пешкой в этой опасной игре. А если бы Семин решил устроить мне допрос с пристрастием? Но Вадима это не волновало. Хотя, нет, я не права. Волновало. Поэтому, он и звонил мне каждый день. Таким образом, он был в курсе всего, что со мной происходит. И, когда понял, что все спокойно, решил вернуться.
- Хозяйка была в шоке. - Я попыталась снова сосредоточиться на рассказе Лены. – Для нее узнать, что Вадим ее бросил, да еще нашел женщину, похожую на нее, и к тому же так быстро, было просто смертельным ударом. Она плакала почти каждый день. Звонила ему на работу. Там ей сказали, что он уехал в командировку. Номер мобильного телефона, он видимо сменил,  и она никак не могла с ним связаться. Вам он тоже ничего не сказал?
- Что? – я со своими размышлениями совершенно забыла о  роли «сестры».
- Ну, что телефон сменил, - пояснила Лена.
- Нет, - покачал я головой, - мне он тоже ничего не сказал. Я ничем не могла Геле помочь. Я очень за нее переживала.
- Я тоже, - вздохнула Лена, - мне ее жалко. Она хорошая хозяйка, добрая, не высокомерная. И платила мне хорошо.
Еще бы, подумала я,  ты же покрывала ее. Вот она и платила тебе за молчание и содействие. А, может, она и действительно не плохая, а просто отчаявшаяся женщина, и ей не с кем было поделиться своими секретами, кроме тебя. Да и в Вадима влюбиться  легко, в этом я сама убедилась. Вот только с мужчинами ей, как и мне видимо не везет. Один попался изверг, а другой трус и подлец.
- А Геля виделась с Вадимом после его возвращения? – я затаила дыхание.
- Нет, - покачала головой Лена, - она  не знала, когда он возвращается. Она мне постоянно твердила, что когда он приедет, она обязательно найдет возможность с ним встретиться, и  поговорить.  Ей  хотелось  окончательно разобраться в  их отношениях, и узнать на счет той женщины, но она не успела.
- Что, значит, не успела? – насторожилась я.
- Так в воскресенье хозяин целый день дома торчал, а в понедельник пришел, и сказал ей, что мужика, которого он подозревал в связи с ней, грохнули. Я была на кухне, когда хозяйка вошла ко мне.  На ней лица не было.
- А когда это было? – спросила я.
- В обед, - Лена задумалась, - часа в три где-то. Точно, Настя в это время спит, как раз. Ой, я о Насте-то забыла. Заговорилась тут с вами. Что-то она притихла. Побегу, посмотрю, что там с ней. – Она выскочила из комнаты.
Так, получается, Ангелина ни как не могла убить Вадима. Она была целый день дома. Так и Семин тоже был дома! По словам Лены так и выходит. Тогда, он тоже не мог убить Вадима. Да, но он мог послать кого-то сделать это. Но, со слов Шуры получается, что видели женщину, похожую на меня. Короче ясно, что ничего не ясно.
И тут мое внимание привлекла фотография в золоченой рамке, которая стояла на прикроватной тумбочке, и которую я раньше не заметила. Я подошла, и взяла ее в руки. На фотографии была изображена женщина, которая держала на руках маленькую девочку в нарядном воздушном платье. Девочкой была Настя. Я впилась взглядом в изображение женщины. Безусловно, на фотографии была запечатлена  Ангелина. Несколько минут я разглядывала ее. Да, Ангелина действительно оказалась  похожей на меня, но только на первый взгляд. Издалека, нас действительно можно спутать, если не приглядываться внимательно. У нас один и тот же разрез и цвет глаз. Овал лица, губы, и даже брови.  По фотографии сложно судить, о  росте и фигуре, но они, по-видимому, тоже не слишком отличаются. И все же мы абсолютно разные.
Я всегда не могла понять, почему глядя на одно лицо можно испытывать чувство восторга, поклоняться его неповторимой  красоте. До слез, до дрожи. И глядя на другое, может, более совершенное, безукоризненное по своим пропорциям и стандартам лицо, не чувствовать ничего. В таких случаях, мне сразу же вспоминается актриса Ирина Алферова. Сколько раз я пыталась разгадать тайну ее красоты, и не могла. Если рассматривать ее глаза, губы, брови, по отдельности, вроде ничего особенного. Обычная женщина, каких тысячи. Но, если смотреть на ее лицо, что называется, целиком, то невозможно оторвать глаз от ее какой-то даже неземной красоты.
Вот такая же картина получалась и у нас с Ангелиной. Вроде, лицо одно, но разное. От лица Ангелины, просто нельзя было оторвать взгляд. Она была  красавицей! В прямом смысле этого слова. Я же была всего лишь ее жалким подобием. Негативом. Отражением. Тенью. Непостижимо, но факт. Я не считаю себя дурнушкой, но и красавицей тоже. А в выражении лица, глаз Ангелины было что-то такое, неуловимое, что делало его прекрасным!
Внезапно меня как будто  ударило током! На лице Ангелины не было никакой родинки! 
Вошла Лена, неся на руках Настю. Она осторожно уложила ее на кровать, и шепотом произнесла:
- Уснула прямо за столом. Она всегда в это время спит. Ой, не дай Бог, хозяин узнает. Он меня  прибьет.
- Не волнуйтесь, - постаралась успокоить я ее, - откуда он сможет узнать?
Лена вздохнула.
- Он такой.  Сквозь стены видит. Разболталась я не к добру.
- Я уже ухожу, - я встала, - только скажите мне, где лежит Геля?
- А я не знаю, - растерялась Лена, - в больнице. А, в какой? Хозяин не говорил. Я ведь, пока эти дни здесь круглосуточно нахожусь. Я, правда, сказала ему, что учусь, и мне на занятия надо, но пока он няньку не найдет, мне придется здесь безвылазно сидеть. Работу-то терять не хочется. Он к ней ездит, я спрашивала.  Хозяйке вроде лучше уже.
Уже у двери я спросила:
- А Семин не говорил вам, почему она это сделала? Он догадался, что из-за Вадима?
Лена задумалась, потом пожала плечами.
- Нет, ничего не могу сказать, не знаю. Он со мной почти не разговаривает. Так, буркнет, если спрошу что, и все. А я лишний раз с вопросами и не лезу. Может, вы его подождете? Вы все же родственница. Он должен вам сказать, где ваша сестра.
Я покачала головой.
- Нет, не скажет. Ладно, я попробую через справку узнать. Спасибо вам Лена. До свидания.
Я вышла на улицу, и посмотрела в сторону машины, в которой сидел Коля. Дверца машины начала открываться, и я внезапно сообразив, что его, скорее всего, заинтересовало мое сходство с Ангелиной, развернулась, и быстрым шагом пошла в другую сторону. Когда я заходила в подъезд, я шла со стороны детской площадки, да к тому же задумавшись, и низко опустив голову. А сейчас мое лицо было ярко освещено солнцем. Коля, наверное, в недоумении. Он ведь знает, что хозяйка лежит в больнице.
- Эй, подруга, уже уходишь? – окликнул меня женский голос. – Я резко повернула голову. Это моя недавняя собеседница, Катя, махала мне рукой, - иди сюда.
-  Извини, не могу, тороплюсь очень, - прокричала я, и побежала к остановке. К ней, как раз подъезжал троллейбус. Запрыгнув в него, я перевела дыхание.
Не хватало мне еще попасть в лапы этого Семина, и его ребят. У меня и без них хлопот хватает. Этот Коля, я думаю, обязательно расскажет хозяину о моем появлении. Жаль Лену, если она пострадает из-за меня.
У метро я смешалась с толпой, и юркнула вниз, на эскалатор. Несколько раз  выскакивала из вагона, когда двери уже начинали закрываться. Слежки за собой я не заметила. Облегченно вздохнув, вышла из метро и внезапно поняла, что ее и не могло быть. Сам Коля бросить свой пост не может. А пока он сообщит хозяину,  тот даст свои распоряжения, будет поздно меня ловить.  Так, что, получается, я зря паниковала.
Домой я не пошла. Мне надо было обдумать, осмыслить услышанное, решить, что делать дальше, а дома я боялась, встреть Шуру, или Кочкина. Не исключена возможность, что и того и другого вместе. Кто этих мужиков разберет? Сегодня, они враги, а завтра друзья не разлей водой.   
Я зашла в кафе на углу у метро «Белорусская», взяла пиццу, сок, и села за угловой столик.
После разговора с Леной, в принципе искать Ангелину и ехать к ней, скорее всего, бесполезно. То, что я хотела узнать, я узнала. Она не могла убить Вадима. Был ли повод сделать это, у ее мужа? Если он убедился, что жена ему не изменяла, то, вряд ли. Получается, Семины отпадают.
Хотя, если Семин копнул глубже, то понял, что я, это обычная подстава. И, тогда,  он мог отправить своего соперника на тот свет. По крайней мере, если раньше он сомневался в неверности жены, то я думаю, теперь он в этом уверен. Женщина, пытающаяся свести счеты с жизнью, после известия о смерти незнакомого ей человека? Тут и доказательства ни к чему.
Да, но если бы Семин узнал об обмане, и фальшивой подружке Вадима, то он попытался бы встретиться со мной, чтобы расставить все точки над и. А он этого не сделал. Для человека, каким мне его описала Лена, это не реально. Получается, он все же поверил в эту дезинформацию, которую ему подсунули. А сейчас ему просто не до этого. Да и к тому же, Вадим мертв.
Остается женщина похожая на меня. Только у нее есть родинка, которой нет у меня. Кто она? Еще один мой двойник? Это уже перебор. Неужели Вадим поставил всю Москву на уши, выискивая двойников своей бывшей любовницы? Кем я была?  Запасным вариантом? Или им была та, другая? Ведь именно меня он устроил к себе на работу. Да, ему повезло, что я знала немецкий язык. Скорее всего, ее он нашел раньше меня, но она по каким-то причинам не подошла. Причин может быть множество, и мне их не узнать. Предполагать можно всякое, но это будет всего лишь, предположение.
Почему она убила его? За что? На эти вопросы у меня тоже нет ответа. Скорее всего, он так же, как и мне «навешал ей лапши на уши», очаровал, дал надежду, а потом, найдя ей замену, то есть меня, вычеркнул из своего донжуанского списка. Брошенная женщина очень опасна.
Как известно, женщины живут эмоциями, а не разумом. Сегодня она любит до смерти, а завтра ненавидит с не меньшим пылом. Она вначале сделает, а потом уже будет думать, что из этого вышло. Мне ли не знать об этом? Я и сама такая же. Я три недели мечтала о Вадиме, считала дни до нашей встречи, пыталась покончить с собой, когда он не пришел на свидание. А сейчас, узнав всю неприглядную правду, и то, как он использовал меня, я испытываю к нему чувство гадливости, злости, и в какой-то степени ненависти.
В какой-то степени, потому, что он уже мертв. Как бы я поступила, если бы он был жив, я не знаю. Убила бы?  Навряд ли. А вот истерику закатила бы точно. Хотя, может, и промолчала бы вовсе. Воспитание бабушки все же сказывается. Я привыкла держать все в себе. И потом, у меня все же не было с Вадимом романа в обычном понимании этого слова. А у той, другой женщины, с родинкой, может, и был. Ее эмоциональное состояние мне не известно. И у психиатра вместе с ней я не была.
Так, получается, у меня осталась одна зацепка эта женщина – двойник. И где мне ее искать?  В фирме о ней не знали. Ангелина, я думаю тоже. Семин? Частный детектив сообщил ему именно обо мне. Но ведь кто-то же занимался поиском двойника Ангелины по просьбе Вадима? Не сам же он рыскал по всей Москве? Это  на меня он наткнулся случайно, практически в последний день своего пребывания в Москве. Кто-то еще, кроме него должен был обо всем этом знать! Я не поверю, что у него не было ни одного друга. У каждого человека, есть хоть один друг, или близкий приятель. Надо искать его.  Но, как? Моя беда в том, что я практически ничего не знаю о жизни Вадима, и ни с кем из его приятелей, и друзей не знакома.
Юра отпадает однозначно. Он был подчиненным, хотя у них и были дружеские отношения с шефом.  Но, если Вадим ничего ему не объяснил по поводу меня, значит, не так уж и доверял. 
Конечно, я думаю, о друзьях и знакомых Вадима все знает Зуев, по долгу службы.  Но ведь не пойдешь же к нему с этим вопросом? Скорее всего, именно он первым придет ко мне, но уже не с вопросами,  а с наручниками, если в квартире Вадима найдут отпечатки моих пальцев.
Остается, Ляна. Они вращались в одном кругу. Ее отец был приятелем Вадима. Она питала к нему нежные чувства, была его любовницей, хоть и недолго. Наконец, она ждет от него ребенка! Поэтому, она должна знать его друзей.  Вернее самого близкого друга. Значит, надо встречаться с Ляной. Кстати, заодно и выясним с ней отношения. Иметь в ее лице врага, мне ни к чему. 
Я посмотрела на часы. Ого! Я просидела в кафе больше часа. Сейчас почти семь,  как раз конец рабочего дня. Приблизительный маршрут, каким она ходит, я знаю, благодаря Шуре. Надо бежать, если я хочу успеть перехватить ее по дороге к дому.

                                                                                         Глава 6

Я увидела Ляну издалека. Она медленно шла по аллее, не глядя по сторонам. Ее лицо было хмурым, и сосредоточенным. Она думала о чем-то мало приятном, так как ее брови были сдвинуты, а губы сжаты в узкую полоску. Я посмотрела на ее живот. Да, определить, что она беременна, не зная об этом, было бы трудно. На Ляне были легкие широкие брюки и крупной вязки кофта, размера на два больше, чем положено. Мода есть мода, и от нее никуда не денешься. А сейчас в моде  у молодежи были именно такие свитера и кофточки, которые носили и с юбками, и с брюками. Такая одежда шла именно молодым и стройным девчонкам. Она дела их хрупкими, беззащитными, и женственными, как не странно.
Она практически уже прошла мимо меня, когда я окликнула ее.
- Ляна!
Она вздрогнула от моего голоса, и огляделась по сторонам. Увидев меня, она изумилась.
- Вы!?   
Я встала.
- Я. Присядем? Надо поговорить.
- А вас разве не арестовали? – удивилась она,  отступая от меня.
- Не бойтесь, я не сбежала, - усмехнулась я, - и меня не за что арестовывать. Я не убивала Вадима.
Ляна стояла в нерешительности, не зная, как поступить. Я вздохнула.
- Ляна, не будьте ребенком. Ведь сейчас светло. Мы с вами в центре Москвы. Вокруг полно народу. Вам ничего не угрожает.
- А о чем нам с вами разговаривать? – не сдавалась Ляна. – Я не хочу с вами разговаривать. И вообще, мне пора домой.
- Я не задержу вас надолго, - попыталась успокоить ее я. – У меня к вам только один вопрос.
- Какой? – Ляна продолжала стоять. Люди обходили нас стороной, выказывая свое недовольство.
-  Мы мешаем. Давайте присядем, - я указала ей на скамейку.
Ляна, немного поколебавшись, присела. Ее лицо выражало глубочайшее неудовольствие. Она достала сигарету, и закурила.
- А вот курить вам, противопоказано, если хотите родить здорового ребенка. - Покачала головой я. И тут же поняла, что из меня  просто  поперла учительница.
Учитель, это не профессия, это диагноз. В этом я убедилась на собственном опыте.  Привыкая учить, и поучать детей, мы со временем начинаем переносить это на всех и каждого. Порой, даже не замечая этого. Учителя всегда можно узнать,  если он и на пенсии. Четко поставленный голос, командные нотки, категоричность в суждениях, выдают моих коллег с головой. Мне, казалось, что я не страдаю этим «недугом». По крайней мере, пока. Но, выходит, ошибалась.
- А вы откуда знаете, что я жду ребенка? – удивилась Ляна. – Я вам этого не говорила. – Она с подозрением посмотрела на меня. – Кто вам сказал?
Я готова была откусить себе язык. Ну, как я могла забыть, что о беременности Ляны мне сказал Шура. И как теперь выкручиваться из этой ситуации? Я в очередной раз выругала себя за болтливость,  и глупость. Но пословица права: «Слово не воробей, вылетит, не поймаешь».
- Юрка проболтался? – недовольным голосом спросила Ляна.
Я облегченно вздохнула. Ляна, сама того не ведая, подкинула мне спасательный круг.
- Да, Юра. А, разве это секрет?
Ляна дернула плечиком.
- Почему же? Нет. Но, и болтать об этом первому встречному, совершенно ни к чему. Трепло.
Я сделала вид, что обиделась.
- Я, не  первый встречный. Если вы еще помните, я несколько дней назад работала в вашей фирме. И тогда вы относились ко мне очень даже доброжелательно. Или делали вид?
- Тогда я не знала, что вы убийца! – запальчиво воскликнула Ляна.
Проходившие мимо две женщины, посмотрели на нас испуганным взглядом, и ускорили шаг.
- Во-первых, я не убивала Вадима, - тихо произнесла я, - а во-вторых, не надо так кричать, и пугать людей.
- Никто другой не мог этого сделать! – прошипела Ляна, - пока вы не появились, у него все было хорошо. Он был коммуникабельным человеком, и умел ладить практически со всеми. У него не было врагов. Но, появились вы со своей любовью. Хотели навязать ему своего ребенка, и себя. А когда у вас не вышло, вы его убили! 
- Ляна, послушайте меня, - я вдруг почувствовала такую усталость. Мне хотелось только одного: закрыть глаза и никого не видеть. Но я не могла себе этого позволить. – Вы принимаете меня за другую женщину.
- Да бросьте, - кинула мне Ляна. – И за кого же интересно я вас принимаю?
- Я никогда не была замужем, - ответила я, - и у меня никогда не было детей. – Я достала паспорт, и протянула его ей, - можете сами убедиться.
Ляна взяла мой паспорт, и внимательно пролистала его. Потом с недоумением посмотрела на меня.
- Ничего не понимаю. Я знала, что у Вадима роман с замужней женщиной. Да я видела вас с ним вместе! Своими собственными глазами.  Когда я спросила его о ваших отношениях, он рассмеялся, и сказал, что это все не серьезно. И, чтобы я не брала эту ерунду в голову.  Потом, Юра мне сказал, что  у вас, вернее у той женщины,  есть ребенок, и Вадим решил разорвать связь, пока не поздно.
Я успокоилась. Я любила его. Я ношу под сердцем его ребенка. Пусть для него я была случайным эпизодом, и рождение нашего ребенка не предполагало замужества, (так решили мои родители, и Вадим), но я все равно продолжала любить его.  Если честно, то я просто соблазнила его в первый раз. Он был пьян, и я воспользовалась этим. Второй раз был тоже не на трезвую голову. А когда попробовали еще раз, на трезвую голову, как выразился Вадим: «пробный шар на совместимость», то ничего не получилось. Этот «шар» оказался неудачным для меня. Вадим  сказал мне, что я его не волную, и не возбуждаю. Но этих двух раз хватило для того, чтобы я забеременела. Я скрыла от Вадима, что не принимаю противозачаточных таблеток. Это был мой последний шанс. Я хотела этого ребенка.  И я не ошиблась в Вадиме. После того, как он узнал о моей беременности, он пришел к моему отцу, и предложил оформить фиктивный  брак, чтобы наш ребенок был законнорожденным.
Но отец отказался, он видел, что Вадим не любит меня. И потом, у него были на счет меня другие планы, как я узнала в последствии. Вадиму в этих планах, места не было.  Мой папа отчего-то считает, что для женщины счастье в замужестве будет только тогда, когда муж будет любить жену, а не наоборот.
У папы есть партнер, англичанин. Он влюблен в меня до безумия. Уже несколько раз предлагал мне руку и сердце, и все его состояние. К слову, не маленькое. Он хорош собой, галантен, богат. Но я его не люблю! Однако, папа решил, что вдали от Москвы, я забуду Вадима. Он считает, что моя любовь к нему, это просто детское увлечение, и каприз.
Я сопротивлялась папиному решению, как могла. Но, Вадим привел вас к нам на фирму. Приказал создать для вас особые условия, и ни о чем не спрашивать. Я решила, что вы ушли от мужа, и собираетесь прибрать Вадима к рукам.  Что он переменил свое решение расстаться с вами, и по приезде домой, жениться на вас.
А, что еще можно было подумать, если  он названивал вам каждый день!? Да еще к тому же, приказал мне заказать для вас столик на двоих в ресторане на воскресенье. Я ненавидела вас! Но приходилось улыбаться, пить с вами кофе, разговаривать. Таким образом, я рассчитывала расположить вас к себе. А если повезет, то заполучить вас в свои подруги, чтобы иметь возможность звонить вам, и узнавать о Вадиме. Приходить к вам, хоть изредка в гости.
  В тот день, когда его убили, вы должны были с ним идти в этот проклятый ресторан! Никто, кроме вас, меня и Юры не знал о возвращении Вадима. Это был воскресный день! Деловых встреч, Вадим не назначал. И вот он убит! Что прикажете думать? Кто, кроме вас мог убить его? Я дала согласие выйти за Пита. Но, вначале мне надо родить, и узаконить ребенка. Я от смерти Вадима ничего не приобретаю. Только теряю. Сейчас, я просто в безвыходном положении. Папа в трансе. Питу чужой ребенок, тем более, новорожденный, не нужен. И потом, англичане такие щепетильные. Чистота рода, нравственность, целомудрие невесты для них не пустой звук. Лицемеры!  Юре же, это убийство вообще ничего не дало, кроме неприятностей и потери работы.   
- Вот это  и я пытаюсь выяснить, - невесело улыбнулась я. – Вадим сыграл со мной злую шутку. Вполне вероятно я разочарую вас, но Вадим был трусливым, и не порядочным человеком.
- Какое право вы имеете так говорить о нем! – возмутилась Ляна. Лицо ее пошло красными пятнами, губы задрожали, глаза наполнились слезами.
- Полно право, - спокойно отозвалась я. – Он подставил меня под удар, а сам скрылся за границей. Он сыграл на моей неопытности, и своей неотразимости. Он заставил поверить меня, что заинтересовался мной. Предложил мне, бедной учительнице, пусть и временную, но хорошо оплачиваемую работу у себя на фирме, и постоянно общаясь со мной по телефону, делая комплементы, намеки, подогревал во мне мою влюбленность, и вселял надежду на дальнейшее. А на самом деле, он мной прикрывал свою шкуру, совершенно не заботясь о моей жизни. Кстати, Юра знал, что я не имею никакого отношения к той женщине с ребенком, с которой у Вадима был настоящий роман.
- Врете! – воскликнула Ляна, - он бы сказал мне об этом.
Я покачала головой.
- Именно от Юры я узнала о существовании этой женщины. И именно он назвал мне ее фамилию и адрес.
Я как могла кратко обрисовала ей всю картину нашего «романа» с Вадимом. Сказать, что Ляна была поражена, это не сказать ничего. Она была убита. Убита морально. Ее руки мелко дрожали, голос прерывался.
- Не может такого быть! Я не верю! Он не мог так поступить! Я знала его, чуть ли не с пеленок. Мне было лет семь – восемь, когда он впервые появился в нашем доме.  Он был эгоистом, ветреным, самолюбивым, но не подлецом!
Боже мой, что с нами делает любовь! Эта девочка даже не понимала, что и ее он использовал, как и других, не глядя на то, что она была намного младше его, да к тому же дочерью его приятеля. Он не счел нужным позаботиться о том, чтобы она не забеременела. А после, узнав о беременности, просто предложил оформить временные отношения, чтобы узаконить ребенка, и не более того. И при всем этом, держал ее у себя в секретарях, зная, о ее любви  к нему. Наверное, это льстило его мужскому самолюбию. И после всего этого, она говорит о его порядочности, и защищает его с пылом, достойным восхищения.
Да, что она! Я и сама еще несколько дней назад думала о Вадиме тоже, самое, и защищала его перед Шурой, с тем же пылом, что и Ляна.
Отчего так происходит? Когда человек влюбляется, он становится, глухим, слепым, глупым, и наивным одновременно. На каждую обиду, найдет оправдание. В конце концов, обвинит себя, и посыплет голову пеплом, а объект своей любви оставит на недосягаемой высоте. В эту ловушку попадаются все без исключения, вне зависимости от возраста, и положения в обществе.
И, почему глаза открываются лишь тогда, когда любовь уходит? И куда она уходит?  Извечный вопрос, на который нет ответа.
Я дала Ляне время  выговориться, выплакаться, и лишь потом спросила:
- Скажи мне, у Вадима был близкий друг, или друзья?
- А зачем это вам? – шмыгнула носом Ляна.
- Попробую объяснить, - кивнула я, - у тебя есть близкая подруга?
- Есть. Зойка. В школе вместе учились. – Ляна достала носовой платок, и высморкалась. Открыв сумочку, она достала косметичку, вынула оттуда пудреницу, и посмотрелась в зеркало. – Кошмар! Михаил Евдокимов отдыхает. Морда, краснее, чем у него, после бани.
Я невольно улыбнулась. Вот в этом вся Ляна. Горе горем, а красота красотой. Пока она припудривала свой носик, и подкрашивала глаза, я начала свое объяснение:
- Если у тебя появился секрет, с кем ты поделишься им в первую очередь? Наверное, не с папой же, а с Зоей, да? – Ляна кивнула головой, сосредоточенно сопя, рисуя левый глаз. – И совета спросишь  у нее же. Так? И помочь если надо в чем-то. Я права?
- Абсолютно. – Подтвердила Ляна, отправляя косметичку обратно в сумочку. – И, что?
- А, то, - продолжила я свою мысль, - Если Вадиму грозила опасность со стороны Семина, значит, он должен был посоветоваться с кем-то из друзей. Они должны были знать обо мне, и об Ангелине, а значит, и о той третьей женщине, с родинкой.
Ляна снова достала сигарету, но, посмотрев на меня, засунула ее назад, в пачку.
- У него есть друг – Леня Тучин. Они вместе в университете учились. Терпеть его не могу! – Ляна скривилась, как от зубной боли, - он считает меня капризной, глупой куклой, у которой вместо мозгов, опилки в голове. Он меня иначе, как «Барби» и не называет.
Ляна, продолжала говорить о Вадиме, как о живом, не замечая этого. Я не стала акцентировать на этом внимание.
- Ты знаешь, где он живет?
- Где-то на Ленинградском проспекте, - пожала плечами Ляна, - я не интересовалась.
- А что он из себя представляет?
Ляна вскинула на меня глаза.
- В смысле?
- Ну, кто он? Кем работает? Женат или нет?
Ляна хмыкнула.
- А кем он еще может работать? Не дворником же! Бизнес у него свой. Что-то с компьютерными разработками связано. Пока денег было мало, был женат. А сейчас, когда стал «крутым», жену по боку, и на вольные пастбища пустился. Каждый месяц новая любовница. Одна моложе другой. А у самого сыну пятнадцать лет. Козел старый!
Я промолчала, а про себя подумала, что друзья, очевидно друг друга стоили. Ляне-то, тоже пошел только двадцать первый год. Да и Ангелине, как и мне было не больше двадцати пяти. Молодое тело, да еще не рожавшей девчонки, естественно не сравнишь с телом женщины, после тридцати и старше. А женская душа, таких мужчин, как Вадим,  его друг,  и им подобных, мало интересует. Для них главное, получить от женщины удовольствие. И в физическом, и в наглядном плане, так сказать.  Чтобы радовала глаз, и была всегда готова ублажить в постели. 
И еще я поняла, почему те, кто сумел разбогатеть на волне перестройки, и построения капитализма, бросают своих бывших жен. Потому, что те знали своих мужей еще тогда, когда они были как все, а порой и хуже. Жили от зарплаты до зарплаты, и могли себе позволить лишь то немногое, что предлагал социалистический строй среднему интеллигенту. А сейчас, для молоденьких и глупеньких девочек, они были преуспевающими, богатыми людьми, для которых не существует ни финансовых, ни каких либо других проблем. Мало того, что это льстит самолюбию, но еще и поднимает себя любимого в своих же собственных глазах на недосягаемую высоту.
- Ты можешь мне его описать? – попросила я.
- Ворона! – коротко отозвалась Ляна.
- Какая ворона? – растерялась я.
- Черная, - фыркнула Ляна. – Не хочу о нем говорить. Если надо, давай я тебе его телефон дам. Только вряд ли он захочет с тобой встречаться, и разговаривать. Он сейчас рвет, и мечет. Ищет убийцу Вадима. В грудь себя кулаком бьет, кричит, что из-под земли достанет гадину, убившую Вадима. Он уверен, что это дел рук женщины.  Вчера у моего отца был, так наклюкался до потери пульса. Меня же еще и обвинил, что не смогла Вадима удержать. Орал, что баб всех уничтожить надо, что во всем они виноваты. Все, как одна стервы и проститутки.
- А тебе не кажется странным, что он не встретился со мной? – перебила  я Ляну. – Раз ты знала о нашем «романе» с Вадимом, почему ты думаешь, что о нем не было известно Леониду? И если ты именно меня считала убийцей Вадима, почему он должен был думать по-другому? Ты ведь говорила ему обо мне?
Ляна кивнула, и задумалась.
- Ну, вот, - продолжила я, - тебе не кажется это странным?  Он, скорее всего, был в курсе всех дел друга, но встретиться со мной не попытался. Значит, он знает, что я не имею к этому, ни какого отношения. А  вот милиция мной заинтересовалась, именно с твоей подачи, и я у них теперь первый, и главный  подозреваемый.
Ляна смутилась.
- Извини. Я же не знала. Хочешь, я позвоню следователю, и скажу, что оговорила тебя? Расскажу о нашем разговоре.
- Нет, - покачала я головой, - так будет только хуже. Пусть все идет, как идет. Я сама во всем разберусь. Диктуй мне телефон Тучина, и иди домой. А то тебя потеряли уже, наверное.
Ляна махнула рукой.
- Да кому я нужна? Знаешь, у меня ведь не такая уж сладкая и беззаботная жизнь, как может показаться. Нет, финансово я обеспечена, и даже слишком. Мне ни в чем нет отказа. Стоит только попросить. Папе для своей дочурки ничего не жалко. Но именно в этом и заключается его забота обо мне и любовь ко мне. Он никогда не спросит: как у меня на душе, чем я живу, о чем мечтаю? Если я вхожу к нему в кабинет, он сразу же задает вопрос: «сколько надо»? И тут же вытаскивает бумажник. Я поэтому и пошла, работать к Вадиму, чтобы не просить у отца денег. Наивная. Я рассчитывала, что он станет относиться ко мне серьезнее. Увидит, что я выросла, и со мной можно поговорить о чем-то. Но он посчитал это блажью. Я сама слышала, как он говорил Вадиму: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало, и не приставало. Месяц, другой поработает, и скиснет. Потерпи немного, ради нашей дружбы». Я знаю, что и на фирме все так считают. Богатенькой девочки захотелось повыпендриваться. И ты так считала. Скажешь не так?
Я покраснела, и замямлила что-то в ответ. Я ведь действительно именно так о ней и думала.
Ляна невесело улыбнулась.
- Ладно, не оправдывайся.  Будь я на твоем месте, я бы тоже так подумала. Но я же не виновата, что родилась в богатой семье, и в том, что мне не интересно целые дни проводить в пустых разговорах, сплетнях, и в косметических салонах, как это делает моя мать? Вот ее такая жизнь очень даже устраивает. Она просто наслаждается ей. Знаешь, из чего состоит ее день? Она просыпается после полудня. Принимает ванну с травами. Убивает этим сразу двух зайцев. Так она считает. Одновременно лечит, и омолаживает организм. Потом, едет в косметический салон, приводит себя в порядок. Массаж лица, макияж, прическа. После встречается с кем-нибудь из своих многочисленных приятельниц, и они отправляются рыскать по элитным бутикам. Шопинг, это самое увлекательное время провождения для таких, как моя мать. После чего, уставшие от примерок и покупок, они отправляются в ресторанчик, или клуб, и там за чашкой кофе с коньяком, начинают сплетничать о тех, кого сегодня нет с ними.  «Ах, дорогая, согласись, у Анжелы абсолютно нет вкуса».  «Любовник Милы, просто не выдерживает ни какой критики» «Зося раздалась, стала похожа на деревенскую тетку с фермы. Это просто не прилично». – Лицо Ляны приняло брезгливое выражение. – А когда рядом Зося, или Мила, то сплетничают об отсутствующих Кэти, Вике, и прочих дамах высшего света, к коим они относят себя. После чего, маман возвращается домой, и укладывается на два часа в постель. Необходимо отдохнуть к вечернему выходу в свет, чтобы выглядеть не на свои сорок два, а на двадцать с небольшим хвостиком. Проснувшись, она собирает прислугу, и устраивает им разнос по полной программе. Так она сбрасывает с себя негативную энергию. Доведя всех до слез, она приходит в прекрасное расположение духа, и напевая, начинает одеваться. При полном параде, отбывает на очередную презентацию, день рождения,  выставку, просто в гости. Не важно, лишь бы куда-нибудь. Возвращается она далеко за полночь. А утром начинается все то же самое. И так каждый день!
- А как твой отец относиться к этому? – поинтересовалась я.
- Нормально, - хмыкнула Ляна, - у него своя жизнь, у нее своя. Никто никому не мешает, жить в свое удовольствие.
- А какие отношения у тебя с мамой? – Я задала этот вопрос уже так, по инерции. В принципе, я уже знала ответ на него. И не ошиблась.
- Никаких, - глаза Ляны наполнились слезами. – Бывает, мы не видимся по неделе. Когда я была маленькой, она хотя бы заходила ко мне раз в день, поздороваться, или пожелать спокойной ночи. Это зависело от ее настроения. На большее, у нее не было времени. У меня были няня, гувернантка. Чего еще надо?  Ребенок присмотрен, накормлен. Когда я подросла, она попыталась сделать из меня свое подобие, но я взбунтовалась. И теперь, она махнула на меня рукой, и мы практически не общаемся. Она даже не знает, что я жду ребенка.
- Как это? – изумилась я.
- А вот так, - развела руками Ляна, - когда отец сказал ей, что нам всем вместе надо обсудить важную тему, которая касается дочери, то есть, меня, маман сжала виски пальчиками, и заявила, что у нее мигрень. И вообще, я взрослая, и должна сама решать свои проблемы. После чего,  упорхнула на очередное мероприятие. Отец, по крайней мере, проявляет хоть какое-то участие к моей судьбе. Он встретился с Вадимом, говорил с ним. Потом, узнав, что это я обманула Вадима, сказав, что предохранялась, и в моей беременности нет его вины, попытался устроить мой брак с Питом. Понимаешь, я ведь и к Вадиму кинулась в постель потому, что мне хотелось любви, ласки. Хотелось, чтоб хоть кто-то любил меня. Но, он не любил. – Ляна замолчала.
Я вдруг поняла, что мы с ней похожи. Пусть она росла в достатке, а я нет, но у нас было нечто общее: нашим родителям было наплевать на нас, и нашу жизнь. Пусть ее мать прожигала жизнь, а моя работала сутками на благо государства, но им не нужны были дети. Тогда, зачем было рожать их!? Как матери Ляны наплевать, что случилось с ее дочерью, так и моей не важно жива я, или меня уже нет на этом свете. Хотя, я не совсем справедлива. Моя, пусть два – три раза в год по нескольку дней, но изображает свою любовь, и заинтересованность к моей жизни. Правда, в основном читая нотации. Воспитание в сжатом объеме.
- Может, я действительно с жиру бешусь? – услышала я голос Ляны. – Многие мечтают о такой жизни, а я все чего-то мечусь, ищу. Взять, да махнуть на все рукой! Дать окончательное согласие Питу, выйти за него замуж, и  уехать в Лондон, чтобы стать украшением его гостиной?
- Ну, почему обязательно украшением? – возразила я, - а если он действительно любит тебя?
- Конечно, любит, - усмехнулась Ляна, - а почему бы, ему не любить меня? Богатая наследница. У них с отцом совместный бизнес. За счет этого, у него есть выход на российский рынок. Я хороша собой. Прекрасно воспитана. Знаю несколько языков. Могу вести дом, устраивать приемы. Знаешь, какие у них женщины уродки? Бесцветные, тощие мыши. Только гонору много. Как же, аристократы  в сотом поколении. У них там до сих пор титулы передаются из поколения в поколение. Вот и выродились все, устраивая нужные браки. А теперь им хочется свежей крови. Русские женщины красивы, образованы, смелы, и могут приспособиться к любой ситуации. Он сам мне говорил, что сейчас многие мечтают жениться именно на русских. Итальянки очень вспыльчивы, агрессивны. Американки самостоятельны, и хотят заниматься только карьерой, а не домом. Француженки капризны, и любят тратить деньги. А англичане ведь очень прижимисты. Они свои фунты берегут, как зеницу ока, и преумножают для будущих поколений. А русским женщинам духи купишь, или колечко, она и рада. Это он мне так объяснял. – Пояснила Ляна.
Я задохнулась от возмущения.
- И ты собираешься выходить замуж за этого напыщенного придурка?
Ляна пожала плечами.
- А, что мне остается делать? Наши-то мужики еще хуже. Эти лорды, если женятся, то уже практически никогда не разводятся. Если особенно есть наследник. А, если и разводятся, то потом всю жизнь обеспечивают и бывшую жену и детей. А наши? Сегодня мой отец на вершине, и мой муж будет заглядывать ему в рот, и угождать мне. А случись чего, исчезнет, испариться, так его и видели. Ему будет неважно, как живут его дети, не говоря уже о жене, и живы ли. Там у меня есть будущее, стабильность. А, что здесь?
- Но ты ведь можешь полюбить обычного парня, - растерянно проговорила я, - пусть не богатого, но порядочного, и прожить с ним всю жизнь, не рассчитывая на деньги отца. Ты можешь работать. Не пропадешь.
- Нет, - покачала головой Ляна, - не смогу. Я уже отравлена, этой обеспеченной жизнью. Я привыкла к хорошим вещам, дорогим украшениям, прислуге. Я привыкла не считать деньги. Ведь моя работа у Вадима, это своеобразный протест родителям, за их невнимание мне, и только. Видно, действительно, яблоко от яблони не далеко падает. Ладно, мне действительно пора, - она встала, - записывай телефон, и я пошла. Только это его рабочий телефон. Домашнего я не знаю. Да и рабочий знаю, только потому, что Вадим часто просил меня связать его с этим придурком в рабочее время. Его секретаря зовут Маша, вернее Мэри, так он ее называет. 
Я записала телефон Тучина, попрощалась с Ляной, и еще долго смотрела ей вслед. Мне было жаль ее. Скорее всего, лет через пять, она превратится в подобие своей матери, будет жить такой же праздной жизнью, и забудет о своих метаниях, и протестах. И ее так же, как и ее мать, не будет волновать ребенок Вадима, оставленный здесь, в России. Со временем, она совсем забудет о нем. У нее появятся наследники, которых так ждет от нее английский титулованный потомок древнего рода. А ее внуки уже не будут знать ни одного русского слова.
Я огляделась по сторонам. На город опустились сумерки, но на улице стало оживленнее, и светлее, от ярко светивших фонарей, и рекламы. Слышался смех, разговор, шепот, проходивших мимо парочек. Если где-то в маленьких городках, и поселках к ночи жизнь замирает, то в Москве она только начинается. Многие увеселительные  заведения теперь работают до самого утра.  И не только увеселительные, но и супермаркеты, аптеки, и даже некоторые бутики привлекают покупателей тем, что в ночное время снижают цены на свои товары.
Раньше моим самым поздним возвращением домой, было, время  возвращения из театра, то есть до полуночи. Я, конечно, знала, читала, видела по телевизору о ночной жизни мегаполиса, но сама не сталкивалась с ней. Пока жива была бабушка, я даже не смела, подумать о том, чтобы заявиться домой под утро с какой-нибудь дискотеки, или свидания. Это было не прилично. «Ночной образ жизни ведут только люди определенных профессий, о которых добропорядочные граждане даже не должны знать». Так говорила бабушка. В принципе, я была с ней согласна.
Видела бы она меня теперь, и знала бы о том, чем занимается ее девочка. Вламывается в чужой дом, вместе с бывшим уголовником. Потом едет с ним в ночной ресторан,  напивается там и устраивает дебош. И вот теперь, сидит одна на скамье в полутемной аллее, и ей совсем не хочется идти домой.
- Девушка, вам одной не скучно?
Я вздрогнула от неожиданности. Рядом со мной сидел мужчина лет сорока, с прической под Ленина, с пивным пузиком, плотного телосложения, и улыбался.
- Я могу составить вам компанию, - продолжил мужчина, окидывая меня сальным взглядом. – Какой расчет предпочитаете? Деньгами или натурой?
- Какой натурой? – растерялась я.
Мужчина заколыхался животом, и погрозил мне пальцем.   
- А то ты не знаешь какой. Ладно, кончай прикидываться. Ну, что выбираешь: вечер в кабаке, с выпивкой и жратвой естественно, или деньги? Ты одна работаешь, или как? 
Я отшатнулась от него, и хотела вскочить, но он удержал меня за руку.
- За кого вы меня принимаете? – я испугалась не на шутку. Люди шли мимо, и никто не обращал на нас никакого внимания. Я начала вырываться, но он крепко держал меня. Я начала беспомощно оглядываться по сторонам, ища стражей порядка, но их нигде не было видно.
«Не хотела идти домой, захотела приключений, вот и получи»!- злилась я на себя.
- Хватит девочку из себя корчить! – рассердился мужчина, - если не за этим сюда пришла, то чего сидишь тут одна? Давай, соглашайся. У меня вечер пропадает. Завтра командировка заканчивается.  Надо гульнуть напоследок. Сделать душе праздник.  Пошли, кончай ломаться.
- Никуда я с вами не пойду! – я лихорадочно искала выход из положения. – Я присела просто отдохнуть, и сейчас иду домой. Дома меня ждет муж.
- Да  брось ты! – мужчина засопел, и силой притянул меня к себе. От него отвратительно пахло потом, перегаром и табаком. Меня затошнило. Я готова была разреветься от беспомощности. Мужчина был сильным и цепким. – Я за тобой наблюдал. Ты уже давно здесь сидишь. Сначала с тобой молоденькая куколка сидела. Я вначале на нее глаз положил, но она ушла. А ты, после ее ухода здесь уже больше часа сидишь одна. И ты мне еще про какого-то мужа лопочешь? Не понравился я тебе? Зря ты так. Я в постели орел! – Он схватил меня за затылок, и потянулся к моим губам. Я закричала. И тут произошло что-то невероятное. Кто-то оторвал от меня эту вонючку, и я ощутила свободу. Я начала глотать ртом воздух, пытаясь прийти в себя. Рядом слышался отборный мат моего недавнего ухажера.
- С вами все в порядке? – услышала я сочный баритон. Я подняла глаза, и наткнулась на внимательный взгляд серых глаз. Молодой мужчина, лет тридцати, спортивного телосложения, наклонился ко мне.
- Спасибо, нормально, - торопливо ответила я. – Я просто присела отдохнуть, а он начал приставать. – Кинулась я в объяснения. – Я пойду? Мне надо домой.
Мужчина улыбнулся.
- Конечно. Вас проводить?
- Нет, нет, спасибо, - залепетала я, - мне тут не далеко. Еще раз спасибо.
Мужчина покачал головой.
- Давайте, я все же вас немного провожу. Одинокая женщина, вечером, это небезопасно. Таких, как этот, - он кивнул на моего обидчика, который отряхивал свои брюки, - искателей приключений, много.
Я с подозрением посмотрела на него. А, вдруг, этот тоже искатель приключений, и только прикидывается добреньким? Не попасть бы из огня да в полымя. Он, видимо прочел мои мысли, потому, что сказал:
- Меня можете не опасаться. Я ничего плохого вам не сделаю. Я живу здесь рядом, - он махнул рукой в сторону дома, стоящего через дорогу, - вышел вот в магазин за хлебом. Хватился, даже бутерброд сделать не с чем. Меня зовут Константином. А вас?
- Жанна, - обреченно вздохнула я, поняв, что убежать одной, не получится.
- Красивое имя, - кивнул Константин, - редкое. Я знал до вас только одну Жанну, не считая, конечно Жанны Д-Арк, о которой я прочел еще в детстве. У нас в университете была преподаватель Жанна Игоревна Митяева. Железная леди, так мы ее называли за глаза. Суровая была дама.
- Как вы сказали? – потрясенно произнесла я.
- Что-то не так? – нахмурился мой защитник.
- Нет, нет, все нормально, - пролепетала я.
Жанна Игоревна Митяева, так звали мою бабушку. Меня и назвали в ее честь. А еще говорят, что Москва, это большой город! Получается, бабушка опять спасла меня, послав своего бывшего студента за хлебом. А то, мне пришлось бы туго.
– Это  моя бабушка, - в слух сказала я.
- Да что вы говорите? – рассмеялся Костя. – Как тесен мир. Как она поживает? Неужели еще преподает?
- Нет, - я тяжело вздохнула, - она умерла.
- Извините, - опечалился Костя, - жаль, своеобразная была женщина. Мы, студенты ее уважали. У нее не было любимчиков, блатных она не жаловала. Кто на сколько знал предмет, ту оценку и имел в зачетке.
Я повеселела. Студент моей бабушки, это почти родственник. Ну, я немного загнула, конечно, но все же не чужой, не незнакомый человек. Теперь я была даже рада, что он идет рядом со мной. Костя рассказывал мне о своих студенческих годах, вспоминал смешные истории, связанные с зачетами, экзаменами. Я и не заметила, как мы подошли к моему дому. 
- Вот мы и пришли. – Я глянула на окна. В кухне горел свет. Значит, дома кто-то есть. Скорее всего, это Шура.
Костя поймал мой взгляд, и тоже посмотрел на окна.
- Родители не спят? Или муж?
- Ни то, и не другое, - отозвалась я. – Дальний родственник, проездом в Москве. – Рассказывать правду, а уж тем более врать о сдаче жилья не хотелось.
Костя с сожалением в голосе произнес:
- Жаль, что так быстро дошли. Мне было приятно с вами познакомиться. Можно, я вам позвоню? Хотелось бы еще с вами увидеться.
Я подумала про себя, а почему бы и нет? Мне даже не с кем посоветоваться. Еще один друг мне не помешает. Хотя, в Шуре я разочаровалась, и уже не уверена, что он мне друг. Лерка еще не скоро вернется. А больше друзей у меня, к сожалению нет. Это, конечно, факт очень прискорбный, но, увы.  Костя, вроде, парень порядочный. Вступился за меня, не зная, кто я такая. Проводил до дому. Но вот, что странно: хотя он парень очень видный, но глядя на него я не испытываю ничего, кроме благодарности. А, глядя утром на Зуева, я краснела, бледнела, и млела. Хотя, он уступает Косте и в красоте, и в мужественности. Недаром говорят: «Любовь зла…».  Единственный факт, который радует меня, это то, что я все же не влюбляюсь в каждого мужчину, случайно появившегося на моем небосклоне. Значит, дело не в возрасте,  не в психологическом состоянии, и не в комплексе «старой девы».
Вдруг, меня осенило! Моя утренняя заинтересованность Зуевым, это скорее протест Вадиму, чем влюбленность. Вадим использовал меня, растоптал мои чувства, поэтому сейчас я и пытаюсь доказать сама себе, что он был мне не настолько и нужен, как я думала. Доказать, что я могу легко заменить его и в своем сердце, и в жизни.
Я тяжело вздохнула.
- Какие-то проблемы? – услышала я над своим ухом голос Кости.
Надо же, я совсем забыла про него, размышляя о своих чувствах.
- Нет, нет, все в порядке, - успокоила я его.
- Может, еще погуляем? – спросил он, - погода просто изумительная. Время близится к полуночи, а на улице тепло, как днем. Тем более, что дома вас никто не ждет. Меня, кстати, тоже. Живу один. Все как-то не до того было. Учеба, работа, борьба за место под солнцем. Скоро тридцать, а не семьи, не детей. Вот, даже хлеба купить не кому.
- Ну, если вам жена нужна для того, чтобы на столе всегда был свежий хлеб, - насмешливо протянула я.
- Да, нет, что вы, - смутился мой провожатый. – Это так, к слову пришлось. Просто ужасно не хочется возвращаться сейчас в пустой дом. А давайте посидим где-нибудь в баре?
- Спасибо, - покачала головой я, - не могу. Мне пора. Дела. Еще раз спасибо вам за помощь.
Костя попытался настаивать, но я была непреклонна. В конце – концов, он вздохнул, и развел руками:
- Ну, что ж не смею  задерживать. Но я все же надеюсь еще на одну встречу.
Не скрою, мне была приятна его настойчивость.
- Если человек перестает надеяться, ему не зачем жить на этом свете. Я не помню, кто это сказал, да это и  не важно, главное, что верно. – Я заглянула Косте в глаза, - Я не имею в виду конкретно себя, это было бы слишком самонадеянно. Я говорю о жизни в целом. Все мы живем надеждами на лучшее будущее. Надеждами на исполнение своей мечты. Если бы надежды не было, то не было бы и стимула жить. Не так ли?
Я не знаю, с чего меня вдруг потянуло на философию. И место и время были совершенно не подходящими. Другая, на моем месте, сейчас начала бы кокетничать, строить глазки, и хихикать,  а я пустилась в заумные рассуждения о смысле жизни, и ее перспективах. А мужчины, за редким исключением, не любят рассуждающих женщин. Им комфортнее с пустоголовыми красотками, говорящими только о нарядах, и  украшениях. Вот поэтому я и одна до сегодняшнего времени. 
- Жанна, вы удивительный человек, - услышала я в ответ на свои рассуждения, - почему мы не встретились раньше? Я ведь однажды был у вас дома. Пересдавал зачет вашей бабушке. Как жаль, что я вас тогда не встретил.
Я усмехнулась про себя. Если бы он увидел меня тогда, то я не думаю, что обратил бы внимание. Студенты часто приходили к бабушке и с пересдачей зачетов, и с курсовыми. Но я была для них всего лишь внучкой суровой преподавательницы. Они и не замечали меня никогда. Их в тот момент волновал только один вопрос: получат ли они долгожданную запись в зачетку, или нет?  Да и потом, в тот год, когда Костя поступил в университет, ему было семнадцать, а мне соответственно тринадцать лет, а когда закончил,  мне еще не исполнилось восемнадцати. В то время я была для него малолеткой, пигалицей. А если еще вспомнить, как я тогда выглядела, в переходный возраст, то без сомнений, шансов понравиться такому видному парню у меня практически не было. Но я не стала разочаровывать и ничего объяснять своему новому другу, лишь кивнула головой, как бы соглашаясь с его сожалением. 
- Спасибо за комплимент. Ладно, записывайте номер телефона, и будем прощаться. Я очень устала, да и вам завтра на работу.
Я продиктовала Косте  свой номер телефона, мы распрощались. Войдя в подъезд,  я долго стояла внизу. Мне не хотелось подниматься в квартиру, видеть там Шуру, или Кочкина, и уж тем более разговаривать с ними.
Да, подруга, дожилась, подумала я,  боишься войти в свой собственный дом. А во всем виновата моя мягкотелость. Если бы я была деловой, жесткой женщиной, а не студнем, то со мной и не случилось бы всей этой несуразицы. И в своем доме я бы не чувствовала себя незваной гостьей.
Наконец, собравшись с духом, я вставила ключ в замок, и повернула его. Дом встретил меня тишиной. Не слышно было ни громкого голоса Шуры, ни звука телевизора, ни мягкого баритона Кочкина.
Я осторожно заглянула на кухню. В ней горел свет, но кухня была пуста. В мойке не было грязной посуды, на плите не стоял пыхтящий чайник, и даже на полу не было пустых бутылок из-под пива. Если Шура не возвращался, то тогда кто же включил свет?
Вдруг, я услышала громкий стук. Что-то упало, и стукнулось об пол. Шум шел из кабинета. Я побежала туда. Открыв дверь, я замерла на месте. На высокой стремянке, почти под потолком, стоял мужчина в руках он держал что-то вроде дрели. Услышав шум открывающейся двери, он повернул ко мне голову, и я обомлела. Там, наверху стоял негр! Весь пол библиотеки был усыпан книгами, сброшенными с полок. Это напомнило мне день убийства бабушки.  Мужчина, выругавшись, начал быстро спускаться вниз. Умом я понимала, что надо бежать, но ноги приросли к полу, и не хотели двигаться. Как в замедленном фильме, я наблюдала, как мужчина идет ко мне. Вдруг, я поняла, что он не негр. Просто на голову он натянул черный капроновый чулок. Мужчина взмахнул рукой, и из моих глаз посыпались искры, а потом наступила темнота.
- Жанна, Жанна, открой глаза! Ты слышишь меня? Сейчас же открой глаза! Эту девчонку ни на минуту нельзя оставить одну! Сама она разберется! Как бы не так! Открывай глаза, я кому сказал!
Голос слышался, как сквозь вату. Он раздражал меня, вызывал протест. Голова раскалывается от боли, а он орет во всю глотку. Я поморщилась.
- Нечего мне гримасы корчить! Открывай глаза, сей час же! – снова услышала я тот же сердитый голос. Нет, он от меня не отвяжется.
Я вздохнула, и медленно открыла глаза.  Надо мной склонился Шура. Брови его были насуплены, он тяжело дышал. Увидев, что я открыла глаза, он облегченно вздохнул.
- Ну, слава Богу, пришла в себя. Ты чего на полу валяешься? И, почему в кабинете такой бардак? Ты с лестницы упала, что ли? Какой черт тебя туда понес? Да еще одну!  Вот безмозглая курица! А если бы на смерть расшиблась?
Я медленно села, и простонала:
- А где негр?
- Какой негр? – Шура покрутил пальцем у виска, - ты чего, умом тронулась? Прихожу, дверь на замок не закрыта. Ты, на полу валяешься, в полной отключке. Книги разбросаны.
-  А когда ты пришел? – я потрогала голову, и обнаружила большую шишку, которая пульсировала, и страшно болела.
- Да только что, - сердито отозвался Шура.
- А где ты был?
- Пиво пил, - хмыкнул Шура. – Кочкина провожал на поезд. Где я мог еще быть?
- На какой поезд? – удивилась я.
- На обыкновенный, с колесами, - Шура потрогал мою шишку, и присвистнул, - ни фига себе! Нет, тебе точно жить надоело. Давай, вставай, надо лед приложить. А где ты стремянку взяла?
- Я ее нигде не брала, - буркнула я, - она уже была здесь, когда я пришла. Вместе с мужиком.
- Каким еще мужиком? – изумился Шура.
- С головой, руками, и ногами, - не удержавшись, съязвила я, - и с чулком на голове.
- Да, девонька, хорошо же ты  приложилась к полу головой, - протянул Шура, - может, врача вызвать?
- Себе вызови! – обозлилась я. – Я не лазила ни на какую стремянку, это он меня по голове ударил.
- Да кто он-то? – уставился на меня Шура.
- Откуда я знаю? – я попробовала встать, но со стоном опустилась снова на пол. В висках стучало, в горле пересохло, перед глазами мелькали черные мушки. – Он был уже здесь, когда я вернулась домой.
- А как он попал в твою квартиру? – продолжал допытываться Шура.
- Ты меня об этом спрашиваешь? – возмутилась я.
- А кого мне еще спрашивать? – парировал Шура. – Кому ты еще  ключи от квартиры, кроме меня давала?
- Никому, - я подозрительно посмотрела на Шуру. До меня вдруг дошло, что действительно, ключи от квартиры были только у Шуры и у меня. Дверь не была взломана, значит, человек, проникший в мой дом, имел  ключи.
Я начала медленно отползать от Шуры к двери. Он схватил меня за руку, и пригвоздил ладонь к полу.
- Ты чего? Ты о чем подумала? - он ругнулся себе под нос, - вот ешкин кот! Ты решила, что это я тебя так шандарахнул?  Ты в своем уме?!
Я молчала, опустив глаза к полу. А в голове билась одна мысль: «ключи! У нападавшего на меня, были ключи! Правда, еще один запасной комплект имеется у Леры, но Леры сейчас нет в городе. Да и никто кроме нас с ней не знает об этом. В каждом доме всегда найдется масса разных ключей от гаража,  с работы, от дачи, подвала, в конце концов. И если человек не сведущ, от чего болтаются ключи на данной связке, то он никогда не найдет и замка к нему. Выходит, как не крути, а кроме, Шуры никто не мог впустить незнакомого  мужчину в мою квартиру. Или это был его сообщник, или он сам.
Я попыталась вспомнить, как выглядел незнакомец, и не смогла. Во-первых, я не ожидала увидеть, кого бы то ни было под самым потолком. А во-вторых, любой на моем месте растерялся бы, обнаружив вместо лица черный чулок. И потом, все произошло так быстро. Я даже не могу сказать, какого роста был незнакомец, и какого телосложения. Если смотреть на человека снизу вверх, да еще на расстоянии, да еще при искусственном освещении, сложно определить его габариты. А когда он спустился, и пошел ко мне, то я не могла отвести взгляд от того места, где должно находится лицо, и ничего другого уже не видела.
Значит, этим незнакомцем вполне мог быть и Шура. Но зачем ему было натягивать на свою голову чулок? Да, чтобы я не узнала его! Нет, тут что-то не вяжется. Если ему надо было забраться по этой стремянке к тайнику, который мы обнаружили, он мог это сделать в любое время. Меня целый день не было дома. Да, но с ним был Кочкин. Он же сам мне сказал, что только что проводил его на поезд. При нем он не мог заняться грабежом. А как это можно еще назвать, если не грабеж? Все, что находится в моей квартире, принадлежит только мне, и больше никому. Он вор, и не скрывает этого. Решил, наверное, что там находится что-то ценное, дорогое. Вот и решил ограбить меня, и смыться. А тут я не вовремя заявилась, и нарушила его планы. Но, тогда было бы логичнее всего, на его месте, или связать меня, и отнести в свою комнату, или просто убить. Но он говорил мне, что никогда не занимался делами, связанными с насилием над людьми. Но, мало ли чего он мне мог говорить?  Проверить-то я не могу. А если он врал? Нет, логичнее предположить, что он говорил правду, иначе я бы не рассуждала сейчас, а лежала бы бездыханная на пыльном полу.
Так я разговаривала, спорила сама с собой, пока снова не услышала возмущенный голос Шуры:
- Ты долго в молчанку играть будешь? Онемела, что ли?
- Шура, а не поехать ли тебе домой? – ляпнула я не впопад.
- Так, приехали, - вздохнул Шура, - только не начинай снова, как утром твердить о своей самостоятельности. Я вижу, как ты без меня справляешься со всем. Я, конечно виноват. Психанул немного. Не надо было тебя одну оставлять. Но разозлила ты меня основательно. Да эти Кочкины еще. – Шура махнул рукой, - любого готова в дом пустить. Кто тебя только воспитывал? Даже дети знают, что чужих в дом пускать нельзя, опасно. А тебя здесь просто проходной двор какой-то. Ну, со мной дело ясное, я свой. А остальные?
- Какой ты свой? – фыркнула я. – Чем ты отличаешься от других? Что я о тебе знаю? Хотя, - хмыкнула я, - как раз о тебе я и знаю, что ты вор. А вот Кочкин, к твоему сведению – бизнесмен. Об этом мне моя подруга сообщила. А ей, я верю. Может, именно ты и стукнул меня по голове, потому, что помешала тебе меня грабить!
- Было бы чего грабить, - усмехнулся Шура. – Дура ты. – Шура похлопал меня по плечу, - при чем полная дура. Если бы мне надо было «обчистить» тебя, то я бы это уже давно сделал. И никто бы мне не помешал. А потом, ищи ветра в поле. Учти, я ведь знаю, что к тебе никто не приходит. И даже если с тобой, что-то случиться, никто не встревожиться, и не прибежит.
- Ошибаешься! – торжествующе воскликнула я. – Ты забыл о милиции. Между прочим, один из следователей был сегодня у меня. И еще зайдет завтра, - соврала я. Я испугалась. Шура ведь прав. Даже если я сегодня умру, то никто не хватится меня, пока не вернется Лерка. А Зуев может и не зайти больше. Но Шуре об этом знать совсем не обязательно.
-  Мент был у тебя? – всполошился Шура. – Когда? И, зачем он приходил? Они что-то раскопали? 
Да, - я решила проверить Шуру. Если это именно то, о чем я думаю, то он сейчас обязательно среагирует на мои слова так, как я ожидаю. – Он взял отпечатки моих пальцев. Они нашли в квартире Вадима отпечатки, и хотят сравнить их  с моими. – Я впилась в лицо Шуры глазами.
- И ты позволила это сделать? – рявкнул Шура. – Идиотка! Пусть сначала предъявят официальное обвинение, а потом берут отпечатки! 
- А чего ты так волнуешься, - невинным голосом поинтересовалась я, - ты же сказал мне, что протер все дверные ручки, когда мы уходили. Или ты обманул меня?
- Во-первых, к твоему сведению, и для твоего общего развития, отпечатки твоих пальцев могут снять, только предъявив тебе обвинение, или с твоего разрешения.- Шура уставился на меня грозным взглядом, - ты дала ему разрешение сделать это? Если так, то ты еще глупее, чем я думал. Во-вторых, я действительно протер, все чего касался я. Но я не знаю, за что ты хваталась в той квартире, пока я шел впереди. Если ты цеплялась за обои, или косяки, то, извини. Протирать всю квартиру, у меня не было времени. Ты так начала орать, что перебудила весь дом. Еще немного, и нас могли взять прямо на трупе твоего несостоявшегося любовника.
А ведь он прав, подумала я. Подловить Шуру у меня не получилось. Я рассчитывала выяснить: хотел ли он меня подставить специально, или нет? И в результате, ничего не выяснила, а только запуталась еще больше.
И тут я похолодела.  Я, вдруг вспомнила, как, ожидая, пока Шура оглядывал лестничную площадку, прежде чем выйти из квартиры Вадима,  я прислонилась к одежному шкафу, который находился в прихожей. Шкаф был зеркальный, потому, что я отпрянула от него, почувствовав холод. А руки, по привычке, я держала сцепленными в замок сзади. Значит, на зеркале должна была четко отпечататься одна ладошка. Шура этого не видел. Свет в прихожей был выключен, а сам он смотрел вначале в дверной глазок, а потом в приоткрытую дверь. Он еще прикрикнул на меня, чтобы я ни к чему не прикасалась. А я всего лишь на одно мгновенье прижалась к этому проклятому зеркальному шкафу. Мне было так плохо. Меня бил колотун, и была такая слабость, что ноги не хотели меня держать.
- Так, - обреченно вздохнул Шура, - вижу, все-таки наследила там? Давай, колись, во что вляпалась?
- В зеркало. – Выдохнула я.
- Собой любовалась что ли? – взорвался Шура. – Ну, бабы! Ни секунды не могут без зеркала обойтись. Чего ты его хватала? Губы красила, или прическу поправляла?
- Оперлась, - буркнула я.
- Обо что? – не понял Шура.
- О зеркало, - вздохнула я. – У него шкаф зеркальный. А мне плохо стало. Вот я и оперлась, чтобы не упасть.
- Лучше бы ты упала, - в сердцах проговорил Шура. – Ну, тогда девонька я тебе ничем помочь не смогу. Влипла ты основательно, и впаяют тебе срок на полную катушку. В квартире была, соседи тебя опознают, повод для убийства был, еще и пальчики свои оставила. Просто образцово-показательная преступница. Поздравляю тебя. Ехать с собой больше не предлагаю, ведь ты же меня подозреваешь, и приписываешь все смертные грехи. Ладно, пошел я.
Шура пошел к двери. Я всхлипнула:
- Не уходи. Я тебе соврала. Никто не брал у меня отпечатки пальцев. – Свои подозрения на это  счет  я решила временно оставить при себе. Да, это нечестно, и не порядочно. Но, что делать? Я все лишь слабая женщина. И я действительно боюсь оставаться одна. Костя Минин, конечно хороший парень, но вряд ли он захочет помогать мне, узнав, в какую историю я попала. У нас не настолько близкие и хорошие отношения, чтобы он стал рисковать своей репутацией, и жизнью. Одно дело, спасти меня от рук хулигана, и вместе посмеяться над студенческими проделками. И совсем другое, помогать женщине, которую подозревают в убийстве. Кочкин уехал в свой Питер. Зуев, по долгу своей службы, обязан не выгораживать меня, и помогать мне, а совсем наоборот. Ляна молодая девочка, да к тому же беременная. У нее своих проблем выше крыши. Юра мне не помощник. Да и вообще он скользкий тип, себе на уме. Так, что, как не крути, а кроме Шуры, мне рассчитывать не на кого. Если я в нем ошиблась, то это будет моя самая большая ошибка, но другого выбора у меня, увы, к сожалению, на сегодняшний день нет.   
И так, я вернулась туда, откуда пришла. Наверное, правильно говорят, что у женщин семь пятниц на неделе и те в субботу. Не далее, как сегодня утром, я на полном серьезе была уверена, что Шура мне не нужен, я смогу все узнать, и решить сама, а вечером умоляю его остаться.
- Как это, соврала? Зачем? – услышала я громовой голос Шуры. Он резко развернулся, и теперь смотрел на меня изумленным взглядом.
Я пожала плечами, и скорчила физиономию, которая должна была объяснить Шуре, что я сама не понимаю, зачем это сделала.
- Так, может, и мент к тебе не приходил? – тихо поинтересовался Шура.
- Нет, это как раз чистая правда, - швыркнула я носом, - приходил.
- Чего ему надо было от тебя? – Шура подошел, и сел рядом со мной на пол.
- Фото робот показывал. – Я успокоилась. Шура вернулся. Я не одна!
- Чей? – прищурился Шура.
- Женщины, которая была у Вадима утром. Я хочу спать. У меня страшно болит голова, - заныла я. Теперь, когда я была уверена, что я в доме не одна, рядом со мной сильный и здоровый мужчина, который не даст меня в обиду, ко мне снова вернулись и головная боль от удара, и усталость, и плохое настроение. – Давай завтра обо всем поговорим. А сейчас я выпью таблетку, и завалюсь в кровать.
- Успеешь, - коротко отозвался Шура. – Давай, рассказывай, что за женщина, которая засветилась у твоего друга в хате?
- На меня похожа, - вздохнула я, поняв, что сон откладывается на неопределенное время. – Только у нее большая родинка над верхней губой. И черты лица грубее. Как не прискорбно сознавать, но она красивее меня. Более яркая, колоритная. Издалека нас, наверное, можно спутать, но если приглядеться, то видно невооруженным глазом, что мы разные. 
- Ты указала на эти различия менту? – спросил меня Шура.
- А как же, - кивнула я, - обязательно.
- А он, что? – нахмурился Шура.
- Ничего, - я пожала плечами, - сказал, что скоро вызовут к себе на беседу, и чтобы я подготовила алиби на первую половину дня воскресенья.
- Он так тебе прямо и сказал? – удивился Шура.
- Да, а что тут такого? – дернулась я.
- Чтобы мент предупредил об алиби? – не поверил мне Шура. – Небывалое бывает. Врешь, поди? – он внимательно посмотрел на меня. Я мотнула головой. Шура продолжил, -  Обычно они стараются поймать, застать врасплох, чтобы не было времени сообразить, или с кем-то договориться. Знаешь,  скольких лохов, таким образом, раскололи?  Странно, - Шура задумался, - тут должен быть какой-то подвох. Но, вот какой?
Я молчала. Мне почему-то не хотелось говорить ему о том, что сказал мне Зуев.  Что он считает меня тихой, не заметной училкой, не способной на такой поступок, как убийство. И уж тем более, говорить о своих подозрениях по поводу отпечатков пальцев. Шура снова начнет орать, обзывать меня, грозиться уйти. Нет уж, лучше я промолчу.
Ладно, - Шура поднялся, - действительно, иди-ка ты спать. Утром, на свежую голову будем думать и про алиби, и про все остальное. Хотя, погоди, - остановился он, - давай все же посмотрим, что там искал, тот, кто долбанул тебя по черепушке? Если, конечно он был.
Я взвилась снова.
- Ты намекаешь, что я чокнутая? Сама себе здоровенную шишку поставила, а сваливаю все на мифического злодея – разбойника? Так вот, я сказки сочинять не умею, и шизофренией не страдаю. Понятно? 
- Вполне, - миролюбиво кивнул Шура. – Чего ты взбеленилась? Я просто так сказал. Слушай, зайка моя, а ведь ты еще та штучка. С виду сама невинность и наивность. Ну, чисто ангел, только без крыльев. А стоит задеть, моментально в фурию превращаешься.
Но, я его уже не слушала. Нет, какая наглость! Теперь и этот будет называть меня зайкой? До каких пор я буду терпеть эти издевательства? Почему у меня не хватило смелости пойти наперекор  бабушке, когда я получала паспорт? Если бы я взяла фамилию матери, а не отца, то может, и жизнь бы у меня сложилась по-другому? Вот Сталин, например, почему сменил свою фамилию? Потому, что Сталин, это производное от слова сталь. А сталь не гнется, не ломается. Вот он и был таким: жестким, не сгибаемым. Или Молотов. Стоит услышать эту фамилию, сразу же перед глазами встает огромный молот, который бьет по наковальне, и расплющивает все, что на ней лежит. Под такой попадешь, не спасешься.  А услышишь фамилию Заяц, и сразу представляешь трясущегося, как в лихорадке длинноухого пушистика, способного только трусливо прятаться от опасности, или нестись со всех ног незнамо куда. Нет, надо срочно менять фамилию, или вся моя оставшаяся жизнь так и пройдет под лозунгом: «Спасайся, кто может».
Я сжала руки в кулаки, и процедила:
- Еще раз назовешь меня зайкой, и я тебя поколочу. Мало не покажется. Уяснил?
Шура с недоумением посмотрел на меня.
- А чего я такого сказал? Обычно бабам нравится, когда их киской, зайкой, рыбкой называешь. Чего ты обозлилась-то? Не пойму.
- Куда тебе, - продолжала ерепениться я, - для этого извилины в мозгу нужны. А у тебя одна и та прямая. Все вы мужики твердолобые, и прямые, как линейка. Ни каких нюансов, ни каких оттенков, эмоций. Люминий, значит, люминий, и все. Примитив.
Шура сердито засопел.
- Ты чего развоевалась? Чего оскорбляешь? Думаешь, получила высшее образование, живешь в Москве, так нос можно задирать? Да, у меня тюремные университеты, и жилья своего нет, и что? Я хуже тебя? Чего ж ты тогда меня слезно умоляла остаться? Нашла бы себе защитника из своих, интеллигентов. Так нет их у тебя. Интеллигенты, они бояться ручки замарать, репутацию подмочить. А я ничего не боюсь. Хотя ты мне никто. Соседнему тыну двоюродный плетень.
Мне стало стыдно. Нет, все-таки я действительно неблагодарная тварь. Ну, назвал он меня зайкой, скорее всего даже не задумываясь, и вовсе не имея в виду мою дурацкую фамилию. А я набросилась на него, как цепной пес, оскорбила, унизила. Надо срочно мириться.
Я сделала виноватое лицо, и умиленно заглянула Шуре в глаза.
- Ну, извини. Ладно? Я думала ты дразнишься. Знаешь, где  моя фамилия у меня сидит? В печенках! С детства слышу: заяц, да заяц. Пошли наш клад смотреть. Если, конечно, он там еще лежит.
Шура поднял голову, и посмотрел вверх.
- Да. Если твой соловей-разбойник успел сделать свое грязное дело, то мы найдем в этом тайнике только дырку от бублика. Ладно, садись в кресло, и жди. Я полез к потолку. – Он обошел стремянку со всех сторон, осмотрел ее, потряс, проверяя на прочность, и начал взбираться по ступенькам.
Я села в кожаное кресло, откинула пульсирующую от боли голову на спинку, и прикрыла глаза. Силы совсем покинули меня. Пока я ругалась с Шурой, спорила, выясняла отношения, я еще худо-бедно, но держалась.  А стоило сесть, и расслабиться,  все, растеклась по мягкому креслу манной кашей. Мне уже было все равно, что там в этом тайнике, и существует ли он вообще. Может, это просто заплатка в стене. Мне хотелось покоя и больше ничего. Я не заметила, как уснула.      
Мне снилась большая поляна, вся в цветах. Ярко светит солнце, стрекочут кузнечики в мягкой шелковистой траве, жужжат пчелы, перелетая с цветка на цветок. Легкий, теплый ветерок треплет мои волосы. Небо синее, синее, без единого облачка.  Я сижу на траве, и плету венок, но почему-то не из цветов, а из тонких березовых побегов. Я напеваю песенку. Мне так хорошо, спокойно. Я счастлива. 
Рядом со мной сидит… Вадим, и улыбается мне. Он подает мне веточки, и время от времени примеривает березовый венок себе на голову. Я любуюсь им. Он настолько красив в белой тоге, расшитой золотом, с его золотыми волосами и черными, как агат глазами. Мы одни в этом раю. Вокруг нет ни души. Мое сердце заходится от любви и нежности. Вадим смотрит на меня ласковым взглядом, и говорит:
- Как здесь прекрасно! Не так ли любимая? Ты счастлива?
Я гляжу в его прекрасные глаза, и восторженно шепчу:
- Да, да! Я безмерно счастлива, дорогой. Спасибо тебе, что ты подарил мне эту сказку.
И вдруг рядом возникает старший лейтенант Зуев, и с презрением глядя на меня, кричит:
- Почему ты обманула меня? Ведь ты же была в квартире Каневского. Это ты убила его! Ты! А я поверил тебе.
Вадим смотрит на меня, и в его глазах я вижу укор и брезгливость. Он вскакивает, кидает мне не доплетенный венок на колени, и цедит сквозь зубы:
- Вот ты оказывается какая. Я тебе верил, а ты убила меня! За что?
- Это я верила тебе, - начинаю захлебываясь слезами кричать я, - я почти, что любила тебя, а ты любил другую! Это ты использовал меня, чтобы защитить ее, а главное – себя! Ты трус, предатель, обманщик! Но я не убивала тебя!
Но мужчины презрительно смеются мне в лицо. Зуев надевает на меня наручники, которые защелкиваются на моих запястьях с громким треском. Я рыдаю уже взахлеб. Небо стремительно затягивается черными тучами, гремит гром, и сквозь его раскаты я слышу чей-то далекий голос:
- Эй, ты чего? Проснись, сей час же! Кому говорю!
Налетает ураганный ветер, отрывает меня от земли, начинает меня крутить, вертеть. Меня трясут, как грушу, с которой сбивают спелые плоды. Одна, самая большая падает мне на щеку,  я ору от боли, и просыпаюсь.
Рядом со мной стоит испуганный Шура, и трясет меня за плечи. Правая щека горит, как обожженная. Я ощупываю ее, и бормочу:
- Что это было? Где груша?
- Ну, слава Богу, пришла в себя! – восклицает Шура, - орешь, плачешь, ногами топаешь, а глаз не открываешь. Я уж перепугался не на шутку. Со стремянки спускался, чуть было не упал. Об стол, правда, немного шандарахнулся коленкой. Вазу свалил, видишь осколки по всему полу?  Сон плохой приснился что ли?
- Ага, - кивнула я, облегченно вздохнув. – Долго я спала?
- Да минуты три не больше, - Шура почесал затылок, - точно. Я не успел еще закрепиться на верху, как ты начала верещать: «Не убивала я тебя»! А потом рыдать принялась. Вот мне и пришлось обратно кубарем скатываться, а то тебя бы точно инфаркт хватанул. Лицо вначале белое, как мел было, а потом, как свекла стало. Давай, я тебя в твою комнату провожу, уложу, таблетку от головы дам, а потом уже делом займусь.
Но я замотала головой.
- Нет, не пойду! Я лучше тут с тобой посижу.
- Снова не доверяешь? – обиделся Шура. – Не бойся, ничего я не украду.
- Я и не боюсь, - шмыгнула носом я, - просто я уже выспалась.
Не буду же я ему говорить, что меня при одной мысли о том, что я снова усну, и увижу во сне мертвого Вадима, охватывает паника. Во мне до сих пор дрожит каждая жилочка и каждый нерв. А руки холодные и липкие. Сердце трепыхается, как у зайчишки. Ну, вот, я и признала, что моя фамилия дана мне не случайно, а по праву. Я действительно серый, трусливый заяц.
Шура посмотрел на мое испуганно – упрямое выражение лица, и махнул рукой.
- Ладно, сиди. Только не пугай меня больше, и не ори. А то я свалюсь с верхотуры, и кости не соберу. Щас, погоди, я скоро. – Он вышел из кабинета, и через несколько минут вернулся с кружкой воды, таблеткой, и грелкой.
Я с удивлением посмотрела на грелку, и спросила:
- А это зачем? Мне не холодно.
Шура усмехнулся.
- Ой, святая простота. Ничего-то ты не знаешь. И как ты живешь на этом свете, такая некультяпистая? На, выпей анальгин, и приложи холодную грелку к своей шишке. Лед бы надо, но где ж его взять летом?
Я выпила таблетку, и съязвила:
- Зато ты у нас сильно умный, и все-то ты знаешь, и все-то ты умеешь. А вот сообразить, что для того, чтобы найти летом лед, надо просто открыть холодильник, и в морозилке  взять этот самый лед, не можешь.
Шура сконфузился.
- Действительно, смотри ты, не сообразил. Бывает и на старуху проруха. Сиди, я быстро.
Спустя пять минут, я сидела в кресле, держа в руках целлофановый пакет с кубиками льда, и периодически прикладывала его к голове. Шура полулежал на полке, и ворчал:
- Не понятная какая-то конструкция. Ни разу такой не видел. Как ее открыть, ума не приложу.
- А еще говорил, что любой сейф с закрытыми глазами откроешь, - подначила его я.
- Так то сейф. – Протянул Шура, - а тут не пойми что. Ни замка, ни шифра.
- Может, это просто заплатка? – ввернула я свою догадку.
- Не юмори, - буркнул Шура, - кто на кирпичную стену делает металлическую заплатку? Замазали бы, заштукатурили, и все. Нет, это похоже на тайник, но вот как он открывается? Ни кнопки, ни ручки. У тебя дрель есть? – Шура повернул голову ко мне, изогнулся, стремянка зашаталась, и начала заваливаться на бок. Я вскочила на ноги, и ринулась ему на помощь. В последний момент мне удалось удержать ее. Шура, повисший на руках,  выругался.
- Вот ешкин кот! На хрена, скажи мне, делать стеллажи до самого потолка? У вас, что больше места не было для книг? Вон, какая квартира огромная!
- Это бабушка так распорядилась, - робко проговорила я.
- Попадись мне сейчас твоя бабушка, не знаю, чтобы я с ней сделал! – Шура, нащупал ногами стремянку, потом сел на нее, вытер вспотевший лоб дрожащей рукой, и  погрозил кулаком в темноту окна.
Я возмутилась.
- Не смей говорить о моей бабушке в таком тоне! Это ее библиотека и ее кабинет! Хотя, эти стеллажи были, по-моему, здесь и до бабушки.
- Ты, что, не помнишь? – удивился Шура.
- Неужели я похожа на столетнюю бабку? – ответила я вопросом на вопрос.
- А при чем тут ты? – не понял Шура, - я тебя о квартире спрашиваю. Вот женщины! О чем бы ни говорил, всегда разговор сведут к одному. Но, если тебе это так необходимо услышать именно сейчас, то ладно, успокою твою душу: пока ты не выглядишь на сто лет. Максимум лет на семьдесят.  Довольна? – Он ухмыльнулся, и уставился на меня.
Я покачала головой.
- Ой, беда с вами, мужиками. Ни логического, ни пространственного, ни какого-либо другого мышления. Да и мысли в одном направлении работают. Мне до лампочки, насколько я, по-твоему, выгляжу. Ясно? Дому этому уже больше ста лет. И до нас здесь тоже жили люди. Ты видишь, эти стеллажи в стену вделаны? А капитального ремонта, по крайней мере, при мне, здесь не было. Вон те стеллажи, - я махнула рукой в сторону окна, - бабушка отдельно докупала. Они отличаются от этих. Из другого дерева сделаны, и тоньше, не такие массивные, как эти.
   У Шуры загорелись глаза.
- Так, может, это еще до революционный клад?
Я хмыкнула. Шура не обратил на мое хмыканье никакого внимания.
- Точно! Граф какой-нибудь замуровал в стену, а сам слинял во Францию, или еще куда. А теперь его наследники и пытаются этот клад достать. И бабку твою грохнули, скорее всего, поэтому. Она им просто помешала. Ты же сама говорила, что они всю библиотеку перевернули. И тебя сегодня по черепушке стукнули. Скажи спасибо, что я во время подоспел, а то сейчас бы уже с бабушкой на небесах разговаривала. Эх, вы! Всю жизнь рядом с горой золота жили, и даже не поинтересовались, что там, за этой пластиной лежит. Твоя бабка, видно такая же, как и ты была, не от мира сего. Ну, ничего, сейчас мы эту тайну столетий разгадаем. – Он довольно потер руки.
- Не обольщайся, - охладила я его пыл, - забыл, я тебе говорила, что тридцать лет назад был капитальный ремонт?
- Забыл, - вздохнул Шура. – Слушай, а у вас еще тайники есть?
- Есть. А тебе, зачем об этом знать? – прищурилась я.
- Ну, просто так, интересно, - пожал плечами Шура. – И ты знаешь, что в них лежит? 
- Конечно, - хмыкнула я. – Но, если ты надеешься, что там лежат золото и бриллианты, то вынуждена тебя разочаровать. У нас, их никогда не было. Документы на квартиру, метрики, другие бумаги, вот и все мое богатство.
-  А посмотреть можно?
- Нельзя! – отрезала я. – А зачем тебе?
- Просто интересно, - пожал плечами Шура. – Люблю сейфы разглядывать. Всегда интересно, сумею я  вскрыть или нет?
- Ты лучше тот, верхний попробуй, вскрой, - съехидничала я. – Если, конечно сможешь. Но, я уверена, что это обычная заплатка.
- Только все почему-то пытаются содрать эту заплатку, - усмехнулся Шура, и вдруг  нахмурился, - слушай, а у тебя родители есть?
- Есть, - коротко отозвалась я.
- И отец есть? – уточнил Шура.
- Я же сказала, - дернулась я, - есть. А тебе-то что?
- Ну, просто, интересно, - Шура задумался, - странно…
- Чего же тут странного? – разозлилась я, - родители есть у всех.
- Да я не про это, - протянул Шура. - А где они сейчас?  Умерли?
- Типун тебе на язык! – в сердцах рявкнула я, - живы, и здоровы, слава Богу. А где, это не твоего ума дело. Ясно?
- Вполне, - кивнул Шура. – Может, это он тайник сделал?
- Не думаю, - помотала головой я, - бабушка в свой кабинет никого не впускала, даже его. Если только поработать ненадолго. Хотя, может до их отъезда, и было иначе? Я не помню, маленькая была. Да и зачем это отцу?   
А деда у тебя не было?   
- И чего это тебя так мои родственники заинтересовали? – прищурилась я. – Дед у меня, к твоему сведению был, и очень даже меня любил.
Я не знаю, почему я соврала. Я деда практически не помню, поэтому и не знаю, любил он меня, или нет. Но мне хотелось бы этого. Каждый ребенок хочет быть любимым своими близкими. Бывает, любовь, не дополученная в детстве, остается обидой на всю оставшуюся жизнь. Это у меня еще нет ни брата, ни сестры. А вот у моей подруги, Леры, со старшей сестрой до сих пор обиды, кого из них родители любят больше, а кого меньше? Стоит родителям сделать одной из них пусть мелочный, но подарок, а другую оставить без оного, все, скандал на всю вселенную. Сразу вспоминаются все обиды, чуть ли не с пеленок. Кого лишний раз поцеловали, кому купили лучшую куклу, или модную вещь, кого не заслуженно наказали. После таких очередных родственных разборок, Лерка прибегает ко мне, как раскаленная сковородка, падает в кресло, и начинает мне завидовать.  «Везет тебе! Тебя никто не достает по любому поводу. Все вокруг тебя прыгают на задних лапках». Я молчу. Лера великолепно знает, что вокруг меня вообще никто никогда не прыгал. Но ей надо выпустить пар,  успокоиться. И я позволяю ей это делать. Порой, я ей завидую. Лучше бы я с кем-нибудь ругалась, чем чувствовала себя одинокой, и всеми покинутой. А порой, когда сестра ее уж больно сильно достанет, радуюсь, что никто мне не треплет нервы, не учит жить, кроме бабушки. Родительские нотации раз в году, не в счет. Им я даже рада.
Шура недоверчиво посмотрел на меня.
- Врешь ты все! Сама рассказывала мне, что все детство с бабкой провела. А про деда даже и не заикалась.
- Вот и не вру! – уперлась я, - он меня любил! Я для него была всем на этом свете! Ясно?
- Ладно, - сдался Шура, - любил, значит, любил. Дело не в этом. Ты мне вот, что скажи: он тоже в кабинет хода не имел?
- Почему это? – меня уже стал раздражать этот допрос о моих родственниках. – К твоему сведению…, - я замолчала. Я хотела сказать, что это был кабинет деда, но поняла, что не знаю этого, наверное. Дед умер, когда мне было два года. Поэтому, где он работал, и,  что он любил, мне неизвестно. Бабушка редко говорила о нем.
Странно, я только сейчас поняла, что практически ничего не знаю о своем деде. Бабушка часто рассказывала о его предках, и практически ничего о нем самом. Она гордилась его родословной, но отчего он умер так рано, я не знаю. Хотя, наверное, и нет так уж рано. Он был намного старше бабушки. По-моему лет на двадцать. Мы так не любопытны, пока молоды, в отношении былого. Нас больше интересует будущее. В юности абсолютно не хочется капаться в пыльных, старых воспоминаниях бабушек и дедушек. А вот, когда этот интерес приходит, чаще всего уже спросить о том, что тебя интересует, некого.  К своему стыду, я даже не знаю, жили ли дедушка с бабушкой здесь со дня своей свадьбы, или получили эту квартиру потом. Я всегда считала, что это дом преподавателей МГУ и больше не задумывалась об этом. Надо будет, когда вся эта неразбериха закончится, сходить в паспортный стол, и поинтересоваться, когда наша семья въехала в эту квартиру?
Я наткнулась на выжидательный взгляд Шуры. Я уже успела забыть, что он ждет от меня ответа.
- Я не помню, - буркнула я, - это было очень давно. Дед умер, когда я была маленькая. Отстань от меня со своими вопросами. Давай, делом заниматься.
- Я тебе об этом уже битый час твержу! – сердито ответил Шура.
Нет, вы только посмотрите на него! Он сам засыпал меня  вопросами, и еще обвиняет в том, что я отвлекаю его от работы. Вот в этом все мужчины. Лишь бы найти крайнего! А вернее, крайнюю.
- Вот и работай! – окрысилась я.
- Я у тебя спрашивал: есть ли в этом доме дрель?  Но ты так и не ответила мне на мой вопрос. О чем попало, говоришь, только не о деле. – Опять принялся обвинять меня Шура.
Я всплеснула руками.
- Я говорю! Это ты пытаешься всю мою подноготную выпытать, до седьмого колена. И потом, когда ты меня спросил о дрели, ты висел над полом, болтая ногами, и матерился. Если бы я тебя не спасла, ты бы сейчас в гипсе на больничной койке лежал. Нет, чтобы поблагодарить меня за спасение, еще и претензии мне предъявляешь!
- Так, мыло, мочало, начинай сначала, - устало пробормотал Шура, - я ответа сегодня на поставленный вопрос о дрели дождусь, или мы так до утра перепираться будем?
- Откуда у нас дрель? – дернулась я, - мы с бабушкой жили. И никто из нас на стройке никогда не работал.  У нас в доме, кроме молотка ничего нет. И тот купили, орехи грецкие колоть.
- Молотком? – удивился Шура.
- А что тут особенного? – непонятливость Шуры меня уже просто бесила, - а чем их еще колоть? Они твердые же.
Шура растерялся.
- Ну, не знаю. Щипцы есть специальные, или ножом.
Я хмыкнула.
- Ножом? Это как? У наших ножей ручки пластмассовые. Много не настучишь.
Шура посмотрел на меня как на дебильную, и покачал головой.
- Ладно, эту тему временно закрыли. Потом, я тебе покажу, как это делается. А сейчас займемся более важными вопросами. Так, значит, дрели у нас нет. Я уже не спрашиваю об отвертках, долоте, и плоскогубцах. Значит, до того времени, как откроются магазины, нам не остается ничего другого, как пойти, и лечь спать. Давай, вставай, и топай в кровать. – Он поднял меня с кресла, и  подтолкнул к двери.
Если честно, я была этому рада. У меня снова начала болеть голова, и слипаться глаза. И мне было абсолютно все равно, что там лежит, в этом тайнике. И есть ли он вообще. Хотя, над этим вопросом стоило задуматься. Может, Шура и не так уж не прав, говоря, что бабушку убили именно из-за него. Да и меня сегодня, чуть было, не отправили туда же. Ведь человек, которого я застала на стремянке, стоял именно там, где находится эта металлическая заплатка в стене. И бабушку нашли тоже здесь, в кабинете. Хотя, до верхних полок воры тогда не добрались. Они поживились тем, что было на виду. Нет, те, кто убил бабушку, вряд ли знали об этом тайнике. Иначе, они бы попытались вскрыть его. Бабушку убили обыкновенные грабители. А вот лже Кочкин, попал сюда не случайно.
Так! Вот оно! Мы с Шурой совершенно забыли о лже Кочкине. Ведь ему зачем-то надо было попасть в мой дом. Зачем? А затем, что он-то как раз и знал об этом тайнике! И Шура застал его именно здесь, когда он шарил по полкам! Мы решили, что он обычный вор, и выгнали его. А он не был обычным вором. Он знал, зачем пришел сюда.
Я застыла на мете, пораженная своей догадкой.
- Ты чего столбом стоишь, и шепчешь себе под нос? Молишься что ли? – Вернул меня к реальности Шура.
- Это лже Кочкин меня по голове стукнул! – заорала я, - это он был!
Шура внимательно посмотрел на меня, и нахмурился.
- Как я сам до этого не додумался? Тогда все становится понятным. Ему каким-то образом надо было попасть в твою квартиру, и он попал при помощи твоей приятельницы.
- Лера не его посылала! – заступилась я за подругу.
- Нет, теперь я понимаю, что нам надо первым добраться до этого тайника, - покачал головой Шура. – Если они проделали такую большую работу, чтобы проникнуть в твой дом, это говорит само за себя. Хотя, они явно перестарались. Попасть к тебе в дом проще простого. Это видно на моем примере. Облапошить тебя, что два пальца о…, - он вдруг запнулся, кинул на меня быстрый взгляд, и махнул рукой, - ладно, не суть важно.
У меня снова зашевелились утренние подозрения в отношении Шуры. А  зачем он – то со мной возиться столько дней, подвергая себя риску стать соучастником убийства? Ведь именно меня подозревают в убийстве Вадима. Ему, столько раз сидевшему, зачем чужие заморочки? Значит, у него есть в этом деле свой интерес. Какой, спрашивается? Уж не те ли, что и у лже Кочкина? Только Шура оказался умнее. Он не торопиться, делает вид, что помогает мне, и имеет возможность открыть этот тайник и в моем присутствии, и без него. 
- Ты чего так подозрительно смотришь на меня? – спросил Шура. – Уж не думаешь ли ты, что я… . Точно! Ты именно об этом и думаешь! Все, я не хочу больше с тобой разговаривать! Дура ты, и больше ничего! Я стараюсь для нее, стараюсь. Сколько раз тебе надо говорить, что если бы мне надо было, я бы уже дано тебя обчистил. Ты бы даже и не узнала об этом.   
- Это как же? – изобразила я удивление на лице.
- Да так же! – передразнил меня Шура, - ты об этом тайнике знала? Не знала. Если бы я пришел сюда из-за него, то я бы не стал долго валандаться, в первую же ночь тебя обчистил и все. И пришел бы не налегке, а с инструментом. Не спрашивал бы тебя о дрели. Ясно? Так, что дуй спать, и выкинь дурь из головы. Мне, конечно интересно, что там спрятано, но я никогда мокрыми делами не занимался, и сейчас не собираюсь. Пусть там хоть миллион золотом лежит. Мне много не надо. И потом, я надеюсь, ты со мной поделишься по братски, если чего найдем. Не так ли?
- Так, - повеселела я. Действительно, Шура прав. Если бы он хотел ограбить меня, он мог бы это сделать уже сто раз. А я его обидела опять своими подозрениями. – Извини меня, ладно? – я заглянула Шуре в глаза.
- Ладно, - вдруг смутился Шура.
Я зажгла свет в своей комнате, и начала раздеваться. День выдался таким длинным, и тяжелым.  Еще несколько дней назад, я жила спокойной, размеренной жизнью, и надеждами на будущее. Время тянулось медленно. Главным событием дня был звонок от Вадима. А в последние дни, и особенно за сегодняшний день со мной произошло столько всего, сколько раньше не происходило и за год. Мысли перескакивали одна на другую, не задерживаясь. Голова гудела от избытка информации, и физической травмы. А завтра мне предстоит сделать еще больше, чем сегодня. Во-первых, надо все-таки вскрыть этот тайник, и поглядеть, что там. Из-за чего весь сыр бор? Во-вторых, мне надо встретиться с Леонидом Тучиным. И попытаться выяснить у него на счет моего двойника с родинкой над правой губой. Ведь кто-то же должен был о ней знать, кроме Вадима, разумеется. Хотя, не факт. В их кругу «нового высшего общества»  принято делиться хорошими новостями, и не особенно распространяться о плохих. Все они хотят показать, как они преуспели во всех ипостасях, и насколько благополучны. А жаловаться на судьбу, и неурядицы, это плохой тон. И опасно для бизнеса и будущего процветания. Сейчас не любят неудачников. Если раньше их жалели, помогали, подсмеивались над ними, то теперь безжалостно топчут, топят, и отбрасывают за ненадобностью. Неудачники сейчас, как прокаженные. От них шарахаются, боясь заразиться. Новые хозяева жизни теперь не доверяют порой даже себе, не говоря уже о друзьях. Поэтому Вадим, предчувствуя опасность со стороны Семина, мог и не поделиться своими опасениями с Тучиным. Представить это все в комическом свете, да. Посмеяться, рассказав, что нашел несколько похожих женщин, и дурачит их всех. Любовница в трех лицах, это прикольно. Вот этим фактом он мог похвастаться перед другом.  Но мне и не надо большего. Мне бы получить от Тучина, хоть какую-нибудь зацепку.
Кстати, о друзьях. На счет этого у меня есть своя теория. Я считаю, что настоящими могут быть только те друзья, которым от тебя ничего не нужно, кроме дружбы. Если дружба замешана на рабочих отношениях, на бизнесе, или на нужных связях, это уже не дружба. В любой момент такой друг может превратиться во врага, или конкурента. У моей бабушки была подруга Софья Сигизмундовна. Они вместе учились в аспирантуре, потом вместе остались преподавать на кафедре. Она была у нас чуть ли не самым частым гостем в доме. Бабушка доверяла ей свои личные и профессиональные секреты, и считала ее лучшей подругой. Но вот, когда встал вопрос, кто возглавит кафедру: моя бабушка или Софья Сигизмундовна, тут и выяснилось: кто есть кто.  Моя бабушка была прямой, бескомпромиссной женщиной. Она сказала, что Софья хороший преподаватель, талантливая ученая, и замечательный человек. И она сама, тоже достойна этого поста.  Поэтому любое решение о назначении примет с радостью. А потом узнала, что ее закадычная подруга, этот замечательный человек, чтобы получить это назначение, вылила на нее ушат грязи, рассказав все, что она доверяла ей по секрету. Бабушка была в шоке. Она никак не могла поверить в это предательство со стороны ближайшей подруги. Кафедру возглавила бабушка. И Софья Сигизмундовна пришла первой поздравить ее с этим назначением. Она вела себя, как ни в чем, ни бывало. И когда бабушка задала ей вопрос о ее недостойном поведении, что называется в лоб, не смутилась, а просто ответила, что в борьбе за лучшее место под солнцем все средства хороши.  Временное поражение, это еще не конец.  Его  надо  принимать спокойно, и делать выводы на будущее.  А умный человек попытается  даже извлечь из поражения выгоду, получить  свои дивиденды. Сегодня фортуна на одной стороне, а завтра на другой. Вся жизнь состоит из черно-белых полос.
Бабушка была в шоке. Такого неприкрытого цинизма от своей подруги она не ожидала. Софье Сигизмундовне было навсегда  отказано от дома. И она искренне не могла понять, почему?  «Дружба дружбой, а работа работой. Это разные вещи и их нельзя путать». А бабушка считала, как в прочем и я считаю именно так, что друг, он друг во всем, без оглядки на ранги, чины, и регалии. Если человек хоть в чем-то зависит от тебя: неважно финансово ли, по работе ли, или по какой-либо другой причине, то и  разговор о настоящей дружбе не может даже вестись.  Настоящая дружба бескорыстна.
Может, поэтому у меня всего одна подруга – Лера. Ни ей, ни мне не надо друг от друга ничего, кроме дружбы. Мы не стараемся подавить друг друга. В нашей дружбе нет неравенства. Я не жду от дружбы с ней полезных знакомств, и финансовой выгоды, и она не рассчитывает от меня на это же. Мы просто знаем, что если будет надо, то придем на помощь друг другу, чтобы не случилось, не ожидая за это награды. Если бы не ее медовый месяц, Лерка сейчас бы была рядом со мной, не задавая лишних вопросов. Но первый медовый месяц бывает раз в жизни, и я не вправе ее лишить его. У Лерки есть только один недостаток, и тот появился только после ее замужества. Надев обручальное кольцо на свой пальчик, она, видимо,  задалась целью надеть его  и на мой. Поэтому  послала ко мне этого Кочкина. У нее идиотская мечта, о которой она не перестает мне твердить, дружить в последствии семьями. Чтобы у нее родился мальчик, а у меня девочка, и в будущем они поженились, а мы стали родственниками, и имели общих внуков. Каково? Когда я начинаю выходить из себя, и крутить у виска пальцем, она заявляет мне, что это просто мечты, и главное, от них никому не  плохо. А мечтать не только не вредно, а даже полезно.  Мечты развивают воображение, и дают надежду на будущее. Может, она и права.
У меня тоже в свое время, когда я училась в девятом классе, был печальный опыт ненастоящей дружбы. Я ходила на дополнительные занятия по химии. Это был «кружок любознательных», так нас называли. Мы там проводили химические опыты. Соединяли кислоты и щелочи, выращивали кристаллы, прожигали синие халаты, и обжигали руки. Это было еще в ту пору, когда бабушка рассчитывала на продолжение династии ученых в моем лице.
Так вот, у нас в кружке занималась девочка, звали ее Оля. Оля была миниатюрной, кареглазой блондиночкой, с ямочками на щеках, и очаровательной улыбкой. Она первой предложила мне дружбу. Я с радостью согласилась. До нее мне никто не предлагал дружить. Я не пользовалась популярностью ни у мальчиков, ни у девочек. Я кинулась в эту дружбу с головой, и готова была ради своей новой подружки на все. Я восторгалась ее красотой, утонченностью, умом.
Она произвела хорошее впечатление и на мою бабушку.  Бабушка даже разрешила ей приходить к нам  домой  в любое время. Это был прогресс! Я была на седьмом небе.
Пока, однажды, совершенно случайно не услышала, как она разговаривает с моими «врагинями», и они вместе смеются надо мной. Она говорила им, что начла дружить со мной по двум причинам. Одна, самая главная заключается в том, что через год она собирается поступать в МГУ, именно на факультет, где преподает моя бабушка. Она хочет понравиться ей, примелькаться перед глазами, и заручиться поддержкой с ее стороны.
А я-то расстраивалась, и не могла понять: почему, каждый раз, когда Оля приходит в мой дом,  она не  идет ко мне в комнату, как бы я, ее не просила. Она сразу же заглядывает в кабинет к бабушке, просит разрешения войти,  садится в кресло и замирает, как мышка, внимая ее речам, поддакивая, и во всем соглашаясь с ней. И уже перед уходом, она заглядывает ко мне на минуту другую, перекинуться словом, и убегает. Если я начинала высказывать Оле свои обиды, она говорила мне, что  у меня такая интересная бабушка. Что она просто от нее в восторге,  и завидует мне. Я сразу оттаивала. Кому же неприятно слышать, что у тебя такая интересная и умная бабушка?
Бабушка в свою очередь, тоже ставила мне ее в пример, и говорила, что из Оли получится хорошая студентка, а в последствии, может аспирантка и  ученая. Потому, что она упертая, целенаправленная, серьезная девочка, знающая чего она хочет  от  этой жизни.  А вот я, в отличие от Оли, рассеянная, трусливая и неприспособленная рохля.
Меня, конечно, обижали слова бабушки, но я, по крайней мере,  гордилась тем, что у меня есть такая неординарная подруга. И если она дружит со мной, значит, я не так уж и плоха? Значит, во мне есть что-то такое, что привлекает ее?
Но вот второе, почему она решила «дружить» со мной, и,  о чем она  поведала моим одноклассницам, было еще хуже, чем первое. Она сказала им, что на моем фоне, она выглядела просто неотразимой. Все мальчики, когда мы шли с ней вместе, сразу же видели, насколько она хороша в сравнении с этим «толстым, серым, трусливым зайцем».
Это был удар ножом в спину! Я впала в сильнейшую депрессию. Я отказывалась ходить в школу. Мне казалось, все: начиная от школьников и кончая учителями, знают, какой я оказалась дурочкой, и смеются надо мной. Дело кончилось высокой температурой, вызовом врача, открытым разговором с бабушкой, и переводом в другую школу. Олю я больше не видела никогда, но точно знаю, что в списках поступивших в МГУ ее  фамилии не было. Или она сама не рискнула после всего случившегося поступать туда, или в это дело вмешалась бабушка, не знаю. После моего выздоровления, мы с бабушкой больше никогда не говорили об этом.
После этого случая, какое-то время, я в каждом человеке, претендующим на мою дружбу, пыталась найти причину, по которой он пошел на это. Мне всюду чудились подвох, не искренность, и обман. И только Лера смогла заставить меня раскрыться, расслабиться, и поверить в ее искреннюю ко мне симпатию. До нее, я напоминала ежика, отгородившегося от всего мира своими иголками, и не подпускающего к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки.
Поэтому я и не верю в дружбу между партнерами по бизнесу. В дружбу между начальником и подчиненным. В дружбу, связанную, с расчетом. Не важно в чем бы ни заключался этот расчет.
Так вспоминая, и размышляя, я не заметила, как уснула.