Булуус. воскресная поездка

                     
 
                            НЕМНОГО ПРЕДЫСТОРИИ
     Лето этого две тысячи четырнадцатого года крайне неустойчиво. Нет постоянства, сплошная неопределённость. Весы природы, кажется, потеряли равновесие и чаши с надписями «дождь, пасмурно, холодно» и «солнечно, ясно, жарко» без определённого алгоритма и логической последовательности, опровергая каноны природы, колеблются то вверх, то вниз. Нестабильность погоды кардинальным образом нарушает планы воскресного отдыха. Например, задумали в ближайшее воскресенье выехать на природу, на берег реки, насладиться летним покоем, подышать свежим воздухом, позагорать, как в ваши планы вносятся коррективы: оказывается, именно в этот день, выбранный загодя вами для загородной прогулки, по прогнозам синоптиков, пасмурно, ветрено, возможны осадки.
      Утром вы с надеждой распахиваете шторы, открываете окно… небо хмурое укрыто облаками, ветер острыми зубами рвёт листья деревьев, гнёт к земле послушную траву, косые струи дождя, как подтверждение пословицы «человек предполагает, бог – располагает», льёт с небес.
      Суббота. Звонок брата отвлёк от работы. Мой мозг кипел от наплыва информации и судорожно искал способ найти отдушину и отвлечься. Так что, брат позвонил как нельзя кстати. Вместо приветствия последовал вопрос, чем занимаюсь завтра. Грешным делом подумал, о, поедем на шашлыки; хотя  предполагал заняться рассказом, набросать общие черты, скелет, говоря образно, вчерне нарисовать общую картину, но подумал, что именно этот день для литературных экзерсисов будет бесповоротно потерян. Поэтому спросил, есть предложения; на что брат ответил, собираемся на Булуус; ты, надеюсь, с нами. Между шашлыками и поездкой на Булуус нельзя поставить знак равенства, без душевных колебаний, и думаю, что не такая уж и большая потеря для экзерсисов один из множества впереди ожидающих дней.

                                                    ПОЕЗДКА
      Ночью спал тревожно; впрочем, как и все предыдущие дни прошедшей недели, засыпал мгновенно, едва касаясь головой подушки.
      Из всего пригрезившегося ночью можно сделать один вывод: куда ночь, туда и сон. Так советовала говорить бабушка, когда ночью вдруг приснится плохой сон.
     Ещё вчера, думая, что взять с собой перекусить в дорогу, решил испечь пирожков.
     Вечером приготовил требующие времени начинки. Утром рано встал, замесил дрожжевое тесто. Когда оно созрело, налепил пирожки. Половину испёк в духовке, другую – изжарил на масле. Получилось два блюда одного вида на любой вкус. Хочешь печёные, пожалуйста; душе угодно жареные – кушай на здоровье!

                                           ПЕРЕПРАВА
     По утренней свежести до Мохсоголоха, где находится переправа, добрались быстро. Дорога заняла стандартное время при крейсерской скорости автомобиля.
     Чем объяснить, не берусь, и пытаться, однако движение по асфальтовому покрытию, ещё дивящему взор чёрной смоляной свежестью, вызывало приятное ощущение. По воспоминаниям, совсем уж недалёком прошлом, дорога была сплошь в ямах и впадинах; а теперь безграничное удовольствие от езды и слышен тихий шелест шин, словно радостная песня сытого удава.
     Приятно удивили изменения и перед зоопарком «Орто Дойду». Убрали нелепый гофрированный забор, расчистили от мусора прилегающую территорию, сделали приличную цивильную заасфальтированную стоянку для автотранспорта; через дорогу напротив, где некогда стояли беседки-кафе, стихийные точки неподконтрольного органам контроля гигиены народного общепита, возвели стационарные брусовые домики для тех же целей на обустроенных бетонных площадках.
      Ветер в щелях между стёкол поёт.
      Урчат от удовольствия шины.
      Время летит незаметно.
      Проплывают находящиеся в стороне от дороги посёлки.
      Вот пошёл на посадку АН-2, зуб даю, новое развлечение – парашютисты прыгают; и автобусы с людьми невдалеке виднеются.
     Пролетел, блестя зеркально в лучах утреннего солнца самолёт сельскохозяйственной авиации. Подтверждение – указатель: «Аэропорт».
     Показался и остался позади город Покровск.
     Не доезжая Мохсоголоха, свернули на гравийную дорогу и, поднимая облака белёсой пыли, устремились к средней точке маршрута выходного дня – паромной переправе.
     Машин, ожидающих парома, оказалось немного. Когда набралось необходимое количество, поочерёдно заехали по аппарели на паром. Рассчитались с кассиром и утлое судёнышко, тарахтя забавно дизельком, поднимая за кормой буруны, развернувшись, направилось в направлении противоположного берега.
     Время в пути заняло тридцать минут с гаком.
     Почти всех, находившихся на пароме, встретили затем на Булуусе.
     Занимательное и увлекательное дело следить за происходящими вокруг переменами. Уменьшается в размерах оставленный нами берег, становятся игрушечными дома, лес и остальные предметы экстерьера.
     Проплываем остров. Высокие, почти отвесные песчаные берега не осыпаются, держатся каким-то немыслимым образом. Думаю, остров намыло весной во время половодья, но, тем не менее, часть его украшали яркой зеленью дикие побеги тальника.   
      Солнечно. Ярко. Светлые паруса облаков виднеются где-то далеко на горизонте. Жарко. От реки веет приятная свежесть и прохлада. Некоторые женщины вмиг надели кофточки. Не смотря на солнце и жару. Река диктует свои правила поведения.
      За кормой парома остался остров; практически слился очертаниями с берегом.
      В отличие от чувствительных к прохладе особ, мне свежесть по душе. Облокотился о перила и наблюдаю за водой. Смотрю на струи, пенные и наполненные пузырьками. Под паромом вода грязно-зелёная, но прозрачная; стоит отвести взгляд дальше, как она становится голубой. Река, как зеркало отражает синь неба, солнечные лучи, «зайчики» слепят глаза; редкие облака, застывшие неподвижно, как часовые, над рекой; далёкую смазанную в один сплошной мазок зелень размытого расстоянием берега.
     Племянница Лиза спросила, указывая на воду, почему из неё идет воздух и почему на ней пузырьки. Указываю рукой на нос парома, видишь, говорю ей, килем разрезается вода, поднимаются волны, под некоторые струи попадает воздух, а так как он легче воды, то в виде мелких и крупных пузырей, вспенивая воду, прорывается вверх.
     Мне показалось, мой ответ её удовлетворил. Затем она задала вопрос, почему такие – ручкой показала направление – острова. По-детски наивно сформулированный вопрос понял и объяснил, не стараясь усложнять ответ.
     Сказал, что есть острова постоянные, видишь, указываю на остров, который проплываем, на нём видны крупные деревья, они за один сезон не вырастут, могут только меняться очертания его, основа таких островов прочная, как камень. А есть наносные из песка, они намываются течением реки; эти, не имея прочной основы, могут за лето появиться и исчезнуть благодаря тем же движениям воды. И такие, временные острова не остаются безжизненными, жизнь проявляет себя на них в любой форме вживания: вырастает трава и невысокие кустарники, где находят приют птицы.
     Также упомянул про материковую платформу, на которой расположены реки, горы и леса; хотел развить мысль дальше, но взгляду Лизиных глаз понял, что для неё достаточно и услышанного, и что она вряд ли поняла половину из рассказанного мной. Тем не менее, сказанное закрепил вопросом, всё ли ей понятно, прекрасно давая себе отчёт, что Лиза ответит «да» в любом случае.

                                              МАГАЗИН
     На пароме выяснилось, что взяли продукты, но оставили самое главное – нож.
     Чего отчаиваться, говорю, заедем в магазин в ближайшем посёлке и там купим нож.
     Качикатцы – так называется посёлок первый на другом берегу реки расположенный недалеко от места переправы.
      Удивил магазин. Старой, ещё советской постройки крупное основательное здание на сваях, как и все строения на крайнем севере; обширное фойе, - столько свободной, не занятой под торговые места площади! – покрытый мрамором пол и ступеньки, встретило приятной неожиданной прохладой. Войдя в здание с улицы, немного ослепли от контраста сумрака внутри с солнечным светом.
      В просторном торговом зале находились сразу три разных отдела, расположенных за одной неразрывной линией прилавков в виде слегка незавершённой буквы «П»: винно-водочный (стратегически важный в плане доходов для государства), продуктовый (не менее значимый в свете пополнения казны федерального и местного бюджета) и хозяйственный (сопутствующий первым двум, но не вступающий с ними в серьёзную конкуренцию).
     Продавец, молодая женщина с усталым лицом и печальными глазами, показала ножи, обмолвившись, что остались только такие, маленькие, пригодные разве что для резки овощей. Не беда, утешаю её, на безрыбье и рак рыба. И увидел, как осветилось улыбкой её лицо и оживились глаза. Рядом на прилавке заметил картонную коробку с книгами, ранее пропущенную ввиду целенаправленности посещения магазина. С жадностью набросился их перебирать. Быстро вынимая и стараясь объективно судить по названию книги, решал, купить её или нет. Выбрал сборник повестей Андрея Гуляшки «Приключения Аввакума Захова», болгарского писателя, выпуска 1988 года. Если бы была возможность без спешки покопаться в книгах, напомню, едем на Булуус, посещение магазина непредусмотренное отвлечение от цели в виду обозначенной выше причины, приобрёл бы ещё парочку. Спросил у повеселевшей продавщицы, сколько я должен за нож и книгу; она ответила сто двадцать рублей. Протянул три пятидесятки и как бы забываю о сдаче. Отвлекает племянница, она заворожено остановилась у витрины с шоколадом, по её взгляду видно, что она хочет всё, расположенное на витрине и прилавке и сразу. Меня возвращает в мир взрослых игр продавец, интересуется, возьму ли я на сдачу шоколадку. Соглашаюсь, почему бы и нет, так как именно на нём сконцентрировала Лиза своё детское внимание. Но Оля, жена брата говорит, нам нужно две, детей двое. Продавец протягивает две шоколадки, племянники Лиза и Богдан сразу же с ними расправились. 

                                     ДОРОГА НА БУЛУУС
      Природа Якутии не однообразна. На этом, левом берегу, природа несколько контрастирует флоре пригородов Якутска.
      Ели более похожи на своих сестёр сырых и мрачных лесов средней полосы России, длинные мохнатые лапы пригибаются к самой земле, отчего по деревьями даже днём царит лёгкий полумрак; сосны выше и стройнее, упираются куполами крон в облака; гуще и зеленее трава; даже небо – чисто непредвзятое личное мнение – выше и голубее.
     Трассу ведущую отчасти на Булуус и федеральный отрезок пути ремонтируют. Из-за этого в воздухе висит устойчивая рыжая пыль от снующих туда-сюда самосвалов с известняком и скальником в кузовах по грунтовке. По причине запылённости окна в машине брат закрыл и включил кондиционер. Всё лучше, нежели пыль глотать.
     Немного поплутав, указатели убраны, едва не заехали в карьер, где под погрузку щебнем стоят грузовики и, поднимая облака известняковой пыли, усердно, громыхая безбожно, работают дробилки.
     Брат вовремя сориентировался, вернулись на трассу и по объездному пути поехали к конечной точке нашего маршрута. 

                                            БУЛУУС
     Моё предположение оправдалось: большая часть машин, переправлявшаяся с нами на пароме, опередив нас, стояли сиротливо в жидкой тени соснового лесочка, пассажиры, издавая радостные звуки, растворились на территории; водители поехали напрямик через посёлок Красный ручей.
      Криво прибитая на отдельно стоящей сосне красная стрелка-указатель с надписью «Парковка» показывала место стоянки машин среди разрозненно растущих деревьев. Просто и со вкусом. Между какими сосенками смог стать посерёдке, там и стой. 
      Брат припарковал машину в тени. Через час, именно столько потратили времени на то, чтобы набрать родниковой воды и сфотографироваться на фоне ледового поля, когда солнце взошло в зенит, внутри машины можно было смело организовать парилку на колёсах.
      На лесной территории природно-охраняемой зоны «Булуус» (именно такие серьёзные термины нынче носят все лесные массивы, входящие в реестр федерального и местного администрирования, где организован досуг посетителей) с моего последнего посещения мало что радикально изменилось.
     Заметил следующие изменения: въезд на территорию Булууса загородили деревянными воротами (забор из тонких столбов и прожилин был, и раньше), оставили широкую калитку для входа, на верхней перекладине пришпандорили табличку «Автотранспорту въезд запрещён»; рядом с воротами гармонично вписался кукольный дощатый домик с островерхней крышей с синей табличкой «Касса» на стене рядом с окном, для взрослых вход платный (оплата только за вход, развлечений и прочих культурно-увеселительных радостей нет, не слышна даже музыка) с деревянным настилом из толстых досок под окном; появились фигурки журавлей из пластика вокруг небольших клумб из старых автомобильных шин (хорошая экономия средств и смелый эстетический ход) и фигурки птиц, узнавались по очертаниям лебеди из тех же автомобильных покрышек, выкрашенных белой краской. Невысокие альпийские горки из булыжника с рассаженными вокруг цветами; утопленные в землю пластиковые корыта с водой, незатейливый замысел ландшафтного дизайнера читался легко, небольшой прудик с искусственными лилиями. Много, очень много деревянных лавочек, крашенных и оставленных чистыми, не тронутыми кистью маляра, для отдыха и созерцания прекрасного вида ледника и вечно зелёной тайги, лавочки, впрочем, пустовали, так как находились в зоне прямого обстрела солнечными лучами.
      Что не изменилось, так это крытые тёсом деревянные беседки со столиками и лавками, предназначенные для отдыха и пиршеств на природе.
     Отметил для себя актуальные повсеместно таблички с сообщениями (уверен, вы их тоже встречали на своём нелёгком пути эти несущие скрытый угрожающий намёк надписи «За распитие спиртных напитков…» или «Курение строго запрещено»), что данная территория – зона трезвости; также, что курение на территории заповедника запрещено. «Ну, слава тебе Господи!» - подумал радостно я и сразу же наткнулся взглядом на работницу заповедника, закончившую полив растений; она вольготно разлеглась на скамеечке и сладостно курила, прищурив в блаженстве глазки, при этом задумчивым взглядом провожая сизые табачные струйки. Желая узнать, что ответит работница, спрашиваю, не будет ли огоньку прикурить, из интереса, сам давно бросил. Работница медленно оторвала медитативный взгляд от  таявших в воздухе табачных струй, не менее медленно перевела на меня свой взор, дабы желая узнать, кто это такой смелый, решившийся отвлечь её от отдыха, состроив недовольную мину, разглядев виновника беспокойства, искривив дугою левую бровь, правая подчёркнуто сохранила перпендикулярное положение, вальяжно, несколько допускаю развязно, с лёгкой ноткой неприязни ткнула пальцем в табличку, что читать разучился, не курить. Поднесла осторожно пальцы с окурком к губам, сосредоточенно посмотрела на тлеющий огонёк – я для неё перестал существовать семантически – глубоко затянулась, втянув щёки и закрыв глаза. Дым работница выпускала малыми порциями через нос, внимательно следя за тающими облачками и не отвлекаясь больше на назойливых типов, вроде меня.
     Семантика семантикой, замечаю ей, тогда почему она нарушает правила и курит, закон един для всех, надо понимать, что малейшее отклонение от правил может нарушить тонкий экологический баланс энергетических констант заповедника. Отведя руку с «бычком» в сторону, она с интересом посмотрела на меня. И ответила. Предсказуемо. Да потому, что я здесь работаю и всё вокруг – обвела рукой с дымящимся окурком между пальцев – моё.
     Поблагодарил работницу за любезно потраченное на меня время и удалился. Присоединился к брату с семейством и услышал в спину реплику, как острый кинжал между лопаток, мол, со своим уставом не ходят в чужой монастырь.
     Впрочем, это был скорее вопль отчаяния, нежели взвешенного ответа.
     Что в принципе категорически не изменилось на Булуусе и не подлежит изменению никогда, это воздух. Свежий, чистый, пропахший высохшей хвоей и солнечным теплом. Целебный воздух.
     Я стал между двух близко растущих сосен, закрыл глаза и начал медленно дышать, втягивая носом эту чудесную смесь естественных ароматов из тонких запахов, витающих в воздухе древесных пахучих смол, цветущих цветов, шелеста листьев растущих в отдалении берёз и осин, снежной прохлады и свежести, поднимающейся из ложбины. Про этот удивительный коктейль из ароматов в воздухе нельзя сказать, он густ, что ешь его ложкой. Нет! Он в меру вязок и в тоже время лёгок; им хочется дышать и дышать… не прерываясь! Это не спёртый запах городских улиц, наполненный густым и концентрированным зловонием помоек и выхлопных газов автомобилей; этот запах настолько плотен, что его не в силах развеять ветер, часто прогуливающийся по пыльным улицам и проспектам.
     Солнечный луч скользнул по векам. Открываю глаза и замираю.
     Тайга, удаляясь в перспективе, тонет в голубой загадочной дымке; белые облака собрались на горизонте и растянулись в тонкую белую нитку, немного подкрашенную в серый тон снизу.
     И – даль, магнитом притягивающая взгляд, не отпускает тебя от себя…
     Глядя на это непостижимое величие природы, чувствуешь своё человеческое тщедушие и мизерность. Понимаешь, насколько малы и порой корыстны наши ежедневные желания казаться быть лучше и выше перед этим бесконечным великолепием и совершенством Природы мы, люди; мы приходим и уходим, изменяя и искажая в угоду своим внутренним вкусам окружающий мир, а природа остаётся, исправляя дела рук наших. Она существовала  до нас и будет после нас. Непревзойдённая, великолепная и прекрасная!
       К леднику ведёт довольно крутая деревянная лестница.
      Первый ручей бьёт из-под горы и, журча водой по камешкам, покрытым зелёными водорослями, исчезает под ледяным панцирем.
      Пока Ольга с детьми занималась покорением ледового плато, я и Поль, брат, набрали в канистры ключевой воды и отнесли в машину.
     Ох, и труден же оказался подъём! Впереди шли мамаша с девочкой, оказалось, она считала ступени, об этом поинтересовалась мама, спросив, их, доченька, в самом деле, сто восемнадцать. Не знаю сколько, но по мне их было на порядок больше.
     Подъём вызвал отдышку и затруднил дыхание. Сказывалась стойкая привычка не делать утреннюю гимнастику.
     Вернулись вниз.
     Второй ручей протекает по непосредственно самому леднику, начиная свой путь на другой стороне ложбины. Вода ручья прозрачно-голубая. Поток вымыл во льду неширокое, с локоть шириной русло и, также весело журча, как и его брат, вытекающий из склона горы, стремительно бежит, замедляя ход на изгибах, встречаясь с ним где-то подо льдом, исчезая в толще льда.
     Фотографировались и индивидуально и группами. Запечатлели своё присутствие на фоне ледового языка, не тающего даже в самые знойные дни северного лета, которые изредка всё же бывают, не смотря на суровый климат. Очень странный феномен. Будь это вершина Эвереста, вопросы отпали бы сами; но в данном случае, лёд не тает, находясь на уровне океана. В чём загадка ледника? Не знаю. Да и узнать, откровенно говоря не хочу: должен быть предел любопытства, за которым сокрыта сложная составляющая простых понятий. Пусть будет так и с тайной ледового поля Буллуса. Пусть приезжают сюда люди, отдыхают и радуются жизни. Потому что ощущение радости даёт само существование этого замечательного природного места. И ещё, может быть, потому, что здесь имеем возможность прикоснуться к реликтовому льду, видевшим живыми динозавров, которые утоляли жажду его чистыми водами…         

                                      ПРЕДЛАГАЮ ДОМОЙ
вернуться через Нижний Бестях, сказал брат; жена его поддержала, мол, никогда ещё не ездила этим путём. Я подтвердил то же желание, потому, как пассажиру, мне всё равно, какая дорога приведёт к дому. Новые впечатления никогда никому не вредили, и указал на племянника, который широко раскрытыми глазами впитывал в себя красоты окружающего мира.
      Не знаю, как мои родные, я с сожалением покидал это замечательно заповедное место.
      Усевшись в машину, с пожеланием «Ну, что, в путь!», поехали домой; пропетляв таежной дорогой, выехали на трассу и поехали в направлении Нижнего Бетстяха на переправу.

                                  ОТДЫХ НА БЕРЕГУ РЕКИ
     Местом для пикника на обочине выбрали левый берег реки Тарынг, первое водное препятствие, берега которой соединял каменный мост. Указатель с наименованием водной преграды красовался перед въездом на мост.
     Как успели заметить, там уже расположились на бивуак природные туристы: стояли палатки, дымился костерок, наблюдались люди.
     Ну что ж, от добра, говорю, добра не ищут, вот оно прекрасное место – и вода и полянка, заросшая травой-лебедой, и песчаный берег, и речушка, несущая плавно свои не вспененные воды – превосходное расположение, всё в досягаемости протянутой руки.
     Остановились в тени раскидистой старой ели; расстелили покрывало, выложили нехитрый провиант, нарезали овощи, колбаску и пирожки, над приготовлением которых трудился утром; до речки от поляны вёл песчаный берег, с невысоким обрывом, он продолжался длинной пологой равниной, продолжающейся на другом берегу реки.
     О соседях-туристах расскажу чуть-чуть дальше. Сейчас остановлюсь на реке. Тарынг – река шириной четыре-пять метров, во время половодья ширина в месте нашего отдыха достигает до двадцати, об этом ярко свидетельствовала песчаная отмель плоского берега, посреди которого в луже, оставшейся после весеннего безумства, лежало окутанное сухими водорослями и тонкими веточками густое корневище тальника.
     Назвать Тарынг глубокой рекой нельзя. Перед мостом глубина по грудь, визуально; дальше, где она скрывалась за изгибом берега, различались белые барашки на волнах, появляющиеся при наличии камней на дне.
     Правый отвесный берег, высотой с рост среднего человека, зарос густым сумрачным ельником и редкими вкраплениями красавиц берёз. Лес вглубь просматривался с трудом, даже в летний полдень там висела загадочная сине-сиреневая прозрачная дымка.
     Левый берег больше приспособлен для отдыха, о чёт говорили проездные пути, проложенные по поляне между растущих тех же самых елей и берёз.
     Для купания племянников в реке нашёл подходящее место, песчаное  ровное дно, площадка размером четыре на четыре метра, где свободно просматривалось дно, и глубина доходила мне до колена.
     Вода Тарынг прозрачная, но ржаво-коричневатого цвета, чему виной были донные отложения и, вероятно, выходящие на поверхность залежи железа; что удивительно, рыбы в быстрых струях Тарынг так и не увидел.
     Племянники просто визжали, просили, дядя, мы хотим купаться. Зайдя в воду, взял их за руки и они начали своё знакомство с рекой. Визгу было, не передать. Контраст горячего тела с холодной водой. Затем привыкли и под моим присмотром плескались самостоятельно, без страха окунались в неё; приходилось и прикрикивать, когда, заигравшись, приближались к глубокому участку реки.      
     Восторг детей легко объясним, где можно в пределах города выехать отдохнуть, чтобы не встретить таких же любителей отдыха; большинство полян и лужаек замусорены, почему-то отдыхающие не считают нужным прибрать за собой, уезжая домой. Да и такая вот горная речушка намного лучше, чем река Лена, в пределах города.
     Вот поэтому радостный визг и счастливый крик практически не переставал звучать над рекой, растворяясь звонким эхом в лесу.
     Вскоре к Лизе и Богдану присоединились дети туристов. Младшие мальчики также плескались на мелких участках реки, две девочки лет двенадцати, рассекали поверхность вод на надувном матрасе.

                              ГУМИЛЁВ И ВЕРТИНСКИЙ
     Соседи, кроме их детей, о себе никак не заявляли.
     Идти к ним за спичками, которые так благополучно оставили дома, как и нож, не хотели. Обошлись и без костра.
     Десять метров, почти по пояс заросшей травой поляны не расстояние, затруднявшее хорошо рассмотреть, что творилось у костра и возле палаток. А уж тем более, что говорят. Послеобеденный отдых закончился, и соседи группой расселись вокруг костра. Послышались струнные переборы, на удивление свежо и мягко звучавшие в жарком солнечном воздухе. Сразу вспомнились пионерские ночи с песнями у костра и откуда-то издалека, из прекрасного прошлого, повеяло непонятной грустью, и воспоминания волной накатили из потревоженных волнением бухт и заливов памяти. Слегка увлажнились предательски глаза; их быстро, чтобы никто не заметил вдруг накатившего чувства, вытер. Приятно, чёрт возьми, приятно!
      От костра послышался неразборчивый разговор, который вскоре прервал или перекричал женский голос:
     - Лиечка, - обращался владелец голоса к кому-то, - давай, расскажи нам что-нибудь из Гумилёва.
    - Да, Лия, действительно, - поддержал женщину мужчина, - внеси в этот радостный летний день нашего отдыха на природе праздничную нотку.
    - Ну, что ж, - послышался голос Лии, немного низкий, но приятный, обладательница его представилась мне особой среднего телосложения, фигуристая и аппетитная на вид. – Раз публика просит, - продолжала она с нескрываемым кокетством, - надо её уважить.
     Признаюсь, я приблизился к сидящим у костра людям, но они не обратили на меня внимания или не заметили, увлечённые собой.
     Девушка, которая поднялась, чтобы продекламировать стихи Гумилёва, совсем не соответствовала моим фантазиям. Мальчишеского, почти подросткового телосложения, невысокая, короткая ёжиком стрижка светлых волос, отчего она казалась на лысо выбритой, тонкие полоски купальника плотно облегали плоскую грудь с отчётливо проступающими пиками сосков. Сложив на груди тонкие, изящные руки с длинными ломкими пальцами Лия, это оказалась именно она, вытянувшись как струна, запрокинув голову, подставив лицо солнечному свету, подняв высоко острый подбородок, она нервно, с надрывом и трагедией в голосе начала:

                                    Созидающий башню сорвётся,
                                    Будет страшен стремительный лёт,
                                    И на дне мирового колодца
                                    Он безумье своё проклянёт.

                                    Разрушающий будет раздавлен,
                                    Опрокинут обломками плит,
                                    И, Всевидящим Богом оставлен,
                                    Он о муке своё возопит.

                                    А ушедший в ночные пещеры,
                                    Или к заводям тихой реки
                                    Повстречает свирепой пантеры
                                    Наводящие ужас зрачки.

                                    Не спасёшься от доли кровавой,
                                    Что земным предназначила твердь.
                                    Но молчи: несравненное право –
                                    Самому выбирать свою смерть.

     Установилась тишина. Умолк ветер, перестала перешёптываться листва и угомонилась трава.
     Раздались после некоей паузы аплодисменты. Поначалу робкие и единичные, затем аплодировали все, сидящие у костра.
    Мне тоже понравилось чтение, но я решил благоразумно остаться в тени благодарностей, щедро льющих из уст подруг и друзей Лии.
    И ждал продолжения.
    И оно не заставило ждать.
    Но перед тем, как оно последовало, Лия медленно повернула в мою сторону голову, прищурив вспыхнувшие ярким огнём глаза, прозрачный ореол коротких светлых волос полыхнул в лучах солнца; она улыбнулась и кивнула мне головой. Я приложил к виску два сложенных вместе пальца и указал ими в её направлении, улыбаясь в ответ и беззвучно соединив ладони, имитируя хлопок.
     - Я думаю, - услышал я неуспокоенный, звенящий голос Лии, - будет уместно послушать Мишу. – Они продолжала стоять, повернувшись ко мне боком. – Давайте его попросим, - и захлопала в ладоши.
     Поднялся Миша. Крупный увалень почти двухметрового роста. Гитара в его крупных руках смотрелась игрушечным атрибутом. Он виновато огляделся, протёр руками лицо, пожал плечами, выражая всем видом неуверенность.
     - Что вы желаете, чтобы я исполнил? – высокий, резкий, срывающийся голос, не соответствовал его фигуре, и мне было не понятно, как он вообще может петь с такими голосовыми данными.
     Миша оглядел друзей, но они упорно продолжали молчать.
     - Миша, - пришла на помощь Лия. – Что-нибудь, пожалуйста, из Вертинского…   
     Лёгкий вздох всей компании ветерком пронёсся над поляной.
     Миша положил крупные пальцы на гриф и секунд тридцать терзал струны беспорядочным глиссандо.
     И вдруг без перерыва запел.

                      Вас уже отравила осенняя слякоть бульварная
                      И я знаю, что крикнув, Вы можете спрыгнуть с ума.
                      И когда Вы умрёте на этой скамейке, кошмарная,
                      Ваш сиреневый трупик окутает саваном тьма…

                      Так не плачьте ж, не стоит, моя одинокая деточка.
                      Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы.
                      Лучше шейку свою затяните потуже горжеточкой
                      И ступайте туда, где никто Вас не спросит, кто Вы.

      Выгнать детей из воды оказалось решительно невозможно. Глядя на племянников, вспомнил своё детство и отрочество: барахтаешься до посинения в воде и всё равно выходить на берег не торопишься. Так и с ребятнёй, когда долгие уговоры  и мотивации, что нужно очень долго добираться домой, на них не подействовали, поступили просто – взяли на руки кричащих и болтающих руками-ногами детей, растёрли полотенцами. Одели – и это всё под громкий плач, что они ну просто умоляют нас разрешить ещё чуточку покупаться – усадили в машину и отправились в путь.

                                         ДАЛЬШЕ
      Следующим водным препятствием с перекинутым через берега мостом была река Лотенга.
      По внешнему виду она была родной сестрой реки Тарынг. Подмытый  течением, обрывистый берег, с торчащими из него, словно застывшие змеи, корневищами деревьев, чудом сохраняющих вертикальное положение одиноких сосен и обрушившегося в воду сломанного пополам ствола ели, создающего естественное препятствие току воды. Другой берег – заросший полностью камышом и редкими стрелами синих цветов иван-чая.
      Шириной Лотенга уступала Тарынг, но несла того же ржаво-коричневого цвета воды.
      Пейзаж вокруг решительно меняется благодаря строительству дороги. Часто попадаются указатели с ограничением скорости то семьдесят, то пятьдесят километров в час, то с надписями «ведутся дорожные работы».
      Навстречу бесконечной вереницей несутся самосвалы со скальной породой в кузове, встречались рабочие-дорожники в ярко-оранжевых жилетах, крупные дизельные трактора и экскаваторы. Встречались огромные горы щебня, наваленные на обочине, приготовленные для укладки дорожного полотна.
      Когда миновали следующий мост через реку Менда, стали чаще встречаться указатели, что там, в направлении стрелки расположены вахтовые посёлки строителей. Сквозь редкую поросль тонких ёлочек отчётливо просматривались жилые вагончики, бочки с водой, вышки с антеннами и проволочный забор, окружающий территорию поселения.
      Реку Менду, двоюродную или троюродную сестрицу реки Тарынг, можно с очень большим преувеличением назвать рекой. Как называют средние жилые массивы посёлками городского типа, так и Менду без условностей я окрестил крупным видом ручья мелкого подвида реки.
      Вот и она, прорезающая местами заболоченную долину с густыми зарослями камыша, осталась позади.
      По обе стороны трассы вековая тайга с проложенными дорогами и прорубленными просеками, где установлены металлические конструкции вышек с протянутыми между ними тросами алюминиевых проводов.
      Смотря на это, в голову закралась презреннейшая мыслишка, что в самой внутренней составляющей природы тайги ничего принципиально не изменилось. Как была она дикой и не тронутой человеком, за редким варварским вмешательством, так и осталась. Как существовали испокон времени дикие и глухие места, где не ступала нога человека, где он не осквернил своим высокоинтеллектуальным цивилизованным присутствием священные места, так они и остались таковыми. И с большой долей вероятности возьмусь утверждать, что природа, читай, тайга, не особо по этому поводу скорбят и печалятся.
     Что до четвёртой реки Тамма, сводной сестрицы Таранг, Лотенги и Менды, встреченной нами, то её присутствие в ландшафте долины едва уловимо. Крутые, почти круглые изгибы русла с обильно разросшимся камышом, надёжно упрятавшим реку от посторонних глаз; высокая сочная трава, растущая на полянах, изобилует тёмно-рыжими и болотными оттенками.
     Так что, если бы не мост с указателем, проехали бы мимо и ничегошеньки не заметили.
      Чем ближе приближались к заветной цели, тем чаще встречались дорожные знаки и грузовики. Выросло количество работающей дорожной техники. Ну, хоть бы одна легковушечка встретилась за всё время.
      После указателя «Россолада 3 км. Якутск 49 км» нас обогнали две старые тёмно-синие «Жигули»-семёрки, выгоревшие под беспощадным солнцем короткого северного лета; забрызганная каплями известковой жгуче-белой пыли «Escudo» и УАЗ-буханка, яростно дребезжащая рессорами.
      Миновали ещё один указатель «Хапсагай 1,5 км. Якутск 46 км».
      Посыпанная щебнем дорога изобилует скрытыми ямами, в солнечных лучах они невидимы, в них непременно умудряется попасть наша «Toyota». Безбожно стучат камешки по дну барабанной дробью.
      Несмотря на неудобства, племянники успели вздремнуть и продолжить бодрствование после кратковременной дрёмы.
      На одной хитро замаскированной яме, не замеченной глазом, и случился казус.

                                               КАЗУС
      Брат вильнул влево, объезжая крупные куски скальника, будто нарочно кем-то выложенные гуськом на дороге, как машина резко просела сначала на переднее колесо, затем задним в яму. Раздался хлопок. Резкий стук. Проехали пару десятков метров. Остановились. Вышли и увидели – заднюю камеру разорвало в лохмотья. Хорошо, хоть одну, усмехнулся брат, запаска-то в единственном экземпляре.
      И как на зло, дорога чиста. Ни грузовика, ни легковушки.
      Брат снял истерзанное колесо, сбросил его в кювет, где находился не один десяток его собратьев от разных машин. Ольга сказала, иди, присоединяйся к своим, они тебя заждались.
      Пока брат менял колесо, мимо проехали три грузовика. Только в третьем самосвале оказался порядочный водитель, за десять метров до нашей машины сбавил скорость и осторожно, стараясь не поднимать клубы пыли, медленно проехал, крикнув, не нужна ли помощь. Нет, спасибо, прокричали ему в ответ.
      Через несколько километров встретился указатель «Нижний Бестях 5 км.  Якутск 16 км».
      Вот мы, практически, и дома, сказал улыбаясь брат. Не надо преувеличивать, поправила его жена; я решил выступить арбитром и произнёс, что в данном случае будет уместно сказать – преуменьшаешь. Лиза сразу же спросила, а как это; это когда желаемое выдаешь за действительное. Лиза снова – а как. Вот так, пытаюсь простыми словами без сложностей донести до неё мысль, когда большое выдаёшь за маленькое и наоборот. Поняла, заулыбалась племянница, это когда сразу не могу выпить большую бутылку сока. Покивал головой, пожал плечами и добавил, да, примерно, так.
      Последним водным препятствием была река Мыла. Но тут, миль пардон, она не то что ландшафтно не обозначена на рельефе местности, но и бесшабашного буйства местности, сопутствующему наличию воды абсолютно не наблюдалось.
      По предыдущей классификации, встречавшимся нам рек, реку Мыла можно смело отнести к очень дальней родственнице Тарынг и Лоренга, если не к приемной, то уж наверняка к бедной сводной сестрице.
      Возможно, Мыла когда-то была молодой, озорной, полноводной и широкой; но вот пролетели годы, легли морщины на лицо, она состарилась, стала степенной и малоприметной. Нет ни былого озорства, ни удали былой. Остался мост и указатель перед ним…

                           КОНФЛИКТ НА ПЕРЕПРАВЕ
      Чуть ли не с овациями встретили стелу с надписью «Нижний Бестях». Въехали… Напротив, ворвались в стремительно шурша колесами по полотну асфальта центральной улицы, наполненной людьми и солнечным светом, постройками двухэтажных домов, перепрофилированных под торговые центры – карликовые, на пять-шесть магазинов – автозапчастей, строительной индустрии и торговых. Быстро проехали мимо строящегося здания культового назначения.
     Вот и посёлок позади. Пара минут, спуск по дороге к реке и мы на мете стихийной переправы. Почему стихийной? Как сказал бы Шерлок Холмс, это элементарно… Причал для парома не обустроен стационарно, с площадкой подъезда и расположения автомобилей. Все сделано не по-хозяйски надолго, на сезон, как работают кустари, на коленке: срыт берег, обозначено место для аппарели парома.
     Длинный хвост из легковых машин и грузовиков оптимизма не внушал. Стали в очередь и сразу же за нами пристроились пять легковушек и два контейнеровоза.
      Прождать придётся час-полтора, выдал я предположение и вместе с братом пошли на берег, там в это время заканчивал погрузку паром, последние автомобили, теснясь, заезжали на него. «Счастливчики!» - подумал я, когда издав прощальный вой сирены, обозначающие отплытие, паром, винтами вспенивая воду, оставляя позади белые буруны, отправился в направлении Якутска.
      Окинув критическим взглядом, количество машин, сказал брату, что на паром, виднеющийся вдали, мы имеем шансы попасть.
      Вероятно, так и оно и было бы, если бы не нашлись хитрожопые умники, в наглую они полезли без очереди на причаливший и опустевший паром. В итоге, нам места не хватило.
       Через матюгальник капитан парома сообщил, что следующий паром пристанет к первому причалу (земляному спуску к берегу реки, покрытому гравием). Очередь разрушилась. Машины, урча недовольно моторами, поехали по направлению к указанному месту.
        Мы переехали тоже и стали впереди вновь образовавшейся колонны, так как были первыми (или последними в предыдущей очереди) на паром. И тут опять-таки, выискались три умника на УАЗиках, таксисты, перевозящие из районов пассажиров в Якутск, и красивенько пристроились с левого бока съезда на берег.
        Народ терпеть не стал. Вышли мужики из машин и направились к таксистам. Присоединились и мы с братом. Обратились к таксистам, чтобы стали в очередь. Но они, конечно же, нас сразу и послушались! С лицами, лишёнными каких-либо эмоциональных красок, попросту говоря, тупо смотря сквозь нас, будто обращаются не к ним, скучковались втроём и закурили. Шёпотом, перебрасываясь между собой короткими фразами.
       Что ж, хамы понимают язык, на котором говорят сами.
       Когда вдали снова показался силуэт парома, я, двое мужчин и одна женщина стали перед машинами, практически упёршись в бампер, не давая водителям пространства для маневрирования.
       Обошлось без кровопролития. Появился представитель власти, но вёл он себя как-то по-женски застенчиво, уклоняя взор от негодующей публики, прикрывая глаза от слепящего солнца козырьком ладони. До окончания погрузки на паром скромный паренёк от власти маячил на горизонте, то скрываясь из глаз, то снова выступая на поверхности людских голов, ожидая развязки сложившейся ситуации.
      А хитрожопые мудрецы-таксисты простояли до прибытия парома, бросая злобные взгляды-стрелы через пыльные лобовые стёкла.
      Оборону держал почти до полной погрузки всех автомобилей из очереди и только тогда отправился к своим на паром. 
     Во время плавания нам автомобиль оказался рядом с авто женщины, державшей оборону перед хамами-таксистами; она справедливо возмущалась, почему так мало мужчин пришло к нам на помощь; очевидно, потому, сказал я, что большинство мужчин ими являются по признаку пола, ну, захотелось природе пошутить, и запихала в тело мужчины женскую душу, и даже при таком раскладе, смелости на действительно мужской поступок не хватило, сделал женщине комплимент, что у неё отличные качества лидера. А насчёт тех, кто остался дожидаться исхода в стороне, высказался следующим образом: имея внешность льва, внутри – трусливые зайцы.
      Женщина со мной согласилась и поблагодарила за то, что там, на передовой был рядом с ней.

                                               ДОМА
      Паром пришвартовался в районе техучастка.
      Необыкновенное чувство, что вот он, дом родной, охватило волнением всего. Приятная тёплая волна в груди вызвала увлажнение глаз, слегка затуманив взор.
      Съехали с парома и направились домой. Мне показалось, что машина вместе со мной разделила радостное ощущение и поехала быстрее. И ветер через приоткрытое окно свистел и пел веселее и наступающий вечер старался порадовать нас мягкими тонами красок летнего неба, окрашенного лучами уходящего за горизонт солнца.
      Настроение улучшилось. Хотя ничем не омрачалось.
      Несомненно, в итоге, сказывалась и усталость, и море пережитых впечатлений.
      Были, к сожалению, и отрицательные; но положительных всё-таки оказалось на порядок больше. 

                                      ПОСЛЕСЛОВИЕ
       Оказавшись дома перед включённым телевизором, я пытался разобраться в себе, понять, откуда во мне появилось неосознанное чувство внутреннего волнения, мучившее меня с момента посещения магазина в Качикатцах, что события этого дня были когда-то давным-давно мною пережиты, и я вновь их проживал заново. Послужило ли тому событие, что нож случайно оставили дома, что в магазине ко мне подошла женщина-продавец с усталым лицом и печальными глазами или волнение вызвала книга с приключенческими повестями, купленная заодно с ножом. Или обеденный пикник на берегу реки Тарынг.
      Как правильно назвать это ощущение? Дежа вю или конфабуляция? 
                                                                                                           6 июля 2014 г.