Добрый человек из града Кириллова

Город Кириллов находится в 130 км от чудесного  города Вологды. Город Вологда – это отдельный разговор. А Кириллов – старинный город,  основанный в 1397 году с приходом на Сиверское озеро московского монаха Кирилла. Поселение  было основано вокруг созданной им обители, Кирилло-Белозерского мужского монастыря. В 1776 году это поселение стало  уездным городом Кирилловым.

Наше путешествие в эти северные места вспоминаются с каким-то особым чувством посланной нам свыше благодати. Прошло много лет, а до сих пор помнится почти все. Мы ехали на машине трое: муж, дочка и я. И было совсем не страшно. Благополучно переночевав ночь в лесу, мы для начала быстро осмотрели город Кириллов, купив в местном магазине немного еды, потому что покупать практически было нечего. Это было время почти пустых  прилавков продуктовых магазинов, когда даже хлеб выдавался по талонам. Удивительно, но это не ожесточило людей, и мы с благодарностью вспоминаем, как кто-то из очереди поделился с нами своей долей хлеба.

 Оставив на потом осмотр монастыря, чтобы сделать это основательно, без спешки, мы остановились на стоянку напротив монастыря на берегу Сиверского озера. Вид был сказочный: у ног плескалось озеро, с древних времен о котором передавались из века в век предания о так называемой живой воде, которая способна исцелять от всех недугов и даровать молодость. Впереди просматривались полукругом стены монастыря, а сзади нас был непроходимый лес.

В первый же день нас посетил лесник, который каждый день объезжал свои владения и следил, все ли нормально. Сам лесник был небольшого роста, средних лет, с внимательными серыми глазами, немного суровый на вид. Он был в накинутом на плечи дождевике, в фирменной фуражке.  На плече висело ружье. Посмотрев наши документы, он представился. Сказал, что его зовут Александр, а его друга – Черныш.

Черныш – немецкая овчарка. Черная, как смоль. Глаза колючие, даже злые.
Большое для немецкой овчарки туловище, сильные натруженные лапы, сухой колючий лай. Увидишь такую собаку без хозяина – умрешь от страха.

Но хозяина Черныш слушался беспрекословно. Смешно даже говорить, что знал все команды. Он все понимал по выражению голоса, глаз, движениям своего хозяина. Такое единение бывает у человека с собакой, если они живут долго, находятся на службе, уверены друг в друге.

Черныш в первый раз нашего знакомства был в наморднике. Но хозяин ему что-то сказал, и он пошел вместе с ним к нашей машине. Внимательно ее обнюхал, посмотрел на хозяина, словно давая понять, что все запомнил. Потом хозяин подвел его к нам. Признаться, мы с дочкой оробели,  когда эта страшная большая собака подошла к нам. Но вела она себя спокойно. Обнюхала каждого из нас и вернулась к хозяину, сев у его ноги. Хозяин спокойно сказал нам, чтобы мы не боялись его собаки, теперь она наш друг.

Александр и Черныш всегда были вместе. Хорошо зная лес, Александр стал день за днем водить нас туда, открывая неведомую ранее глазу красоту. Вот в самом лесу небольшое чистое озеро, словно оплетенное чьей-то волей в венок из белых лилий. На другой день он привел нас на огромную поляну с целебными травами, рассказывая о чудодейственном действии каждого растения. Помню, как помогали нам дома собранные там шалфей, ромашка, зверобой, чистотел и многие другие травы. 

Но уходить от машины в лес всем нам было немного опасно, и я как-то осталась на очередное дежурство. Почему-то сразу же возле нашей машины оказалась толпа полупьяных парней, которые обступили ее со всех сторон. Они немного отступили, когда я со всей силы нажала на гудок, но от своих намерений пообщаться со мной не отказались, постепенно сбрасывая с себя всю одежду.

Не знаю, чем бы это все закончилось, если бы не Черныш. Он прискакал сразу же, как только машина загудела. Увидев весьма внушительную овчарку, почти голые парни в испуге заметались,  пытаясь что-то нацепить на себя. Все усиливающееся рычание овчарки заставило их всех дружно броситься в озеро и плыть подальше от берега.

Совсем быстро появился и Александр, а за ним и муж с дочкой. Александр одел на  Черныша намордник, и стал кричать уплывающим героям, чтобы они возвращались назад, озеро глубокое, много ключей. Мы уже знали, что длина Сиверского озера около 7 км, ширина в наибольших местах достигает 3 км, а наибольшая глубина - 26 метров. "Здесь легко можно утонуть", - громко кричал Александр. На его крики парни испуганно повернули  назад. 

Но один из них, видимо, очень плохо плавал. Его голова все чаще оказывалась под водой. Александр мгновенно сбросил с себя сапоги, одежду (мы успели заметить на нем нательный православный крестик), и быстро оказался возле этого парня. Вместе с мужем вытащил его на берег, стал делать искусственное дыхание. Как врач, чем могла, помогала и я. Отметила про себя, что еще немного, и парень ушел бы под воду совсем. Но умелые, решительные и терпеливые действия Александра вернули его к жизни. Потом наш знакомый рассказал нам, что приходится часто иметь дело с утопающими. «Человек десять, а то и более,  вернул с того света», - как бы шутя сказал нам об этом. 

С тех пор все три недели, что мы стояли на озере, к нам никто не решался и близко подойти, хотя мы видели на проезжей части дороги немало  проходивших то ли туристов, то ли местных жителей.

Одной из целей нашего путешествия был осмотр монастыря. По преданию, эту духовную обитель в 1397 году основали монахи Кирилл и Ферапонт Белозерские.  Рассказывают, что Старец Ферапонт, духовное чадо Сергия Радонежского, пришел на то самое место, которое было открыто ему в видении Самой Пресвятой Богородицей. Монахи водрузили крест, пропели благодарственную молитву приведшей их сюда Матери Божией и начали копать земляную келью в крутом обвале горы со стороны озера.

Что касается внешних построек, то сначала постепенно был возведен Успенский собор, а затем малый Ивановский монастырь. Возле Успенского собора выросло несколько обителей: Ивановская, Горицкая, Нило-Сорская и Ферапонтов монастырь. Построили церковь Евфимию, Московскую, Вологодскую башни, Острог, различные монашеские кельи. К середине шестнадцатого века монстырь стал самым внушительным каменным сооружением, уступая в размерах лишь Троицко-Сергиевой Лавре. Главный собор монастыря украшают росписи выдающегося живописца 15 века Дионисия.

Монастырь был крупнейшим в России книжным хранилищем. К концу пятнадцатого столетия здесь находилось более двух сотен рукописей. В монастыре не только берегли, описывали, переплетали и читали книги, но и писали их, при этом сочиняя и редактируя. Переписывание книг являлось главным послушанием.

Кирилл Белозерский был 30 лет игуменом своего монастыря и оставил  потомкам такие слова: «Всё будет хорошо, только любовь имейте между собою». Его мощи находятся в церкви Кирилла, примыкающей сзади к Успенскому собору.

Известно, что в Успенский монастырь в 1528 году приезжал Василий III, великий князь Владимирский и Московский, чтобы молиться о рождении  наследника великокняжеского престола. Здесь, в Кирилло-Белозерском монастыре 5 лет содержался в заключении патриарх Никон.

В год нашего приезда монастырь был в полуразрушенном состоянии. Хорошо сохранились только старинные надгробия возле Успенского собора. Мы долго осматривали их. Фотографии  надгробий хранятся у нас в архиве. Жаль, что мы так и не сфотографировали тогда нашего Александра.

По утрам мы почти ежедневно видели Александра на велосипеде, возвращающегося из монастыря. "Сделал обход, - говорил он,- посмотрел, нет ли чужих. Своих-то я всех знаю, а от чужих монастырь надо беречь. Не все понимают, что там каждый камень - драгоценность. Придет время, все восстановят", - убежденно говорил добровольный страж монастыря.   

В конце нашего отпуска Александр настоял, чтобы мы зашли к нему в гости. Вокруг озера было несколько стареньких и новых строящихся домов, и в одном из совсем старых домов жил Александр. Он был холост, и быт холостого мужчины всегда чем-то похож друг на друга. В глаза бросалась бесприютность дома.

Зато желание хозяина сделать наше пребывание запоминающимся было просто редким за всю нашу жизнь. Стол был заставлен разными лесными и озерными яствами.  Здесь были  разноцветные ягоды, засоленные и  маринованные грибы, жаренная и копченая рыба, выловленная в местном озере, кедровые и другие лесные орешки. Всего и не перечислить. Господи, как ему хотелось порадовать нас, что, без сомнения, и удалось. Тогда же он подарил мужу маленький острый топорик, увидев, что топор мужа стал совсем тупым. "Таким топором и щепы не настрогать", - шутил он, настойчиво убеждая мужа взять его подарок. Топорик до сих пор хранится у мужа в машине, и когда он берет его в руки, всегда тепло вспоминает  Александра. 

Вот и пробежали благие дни нашего пребывания в чудесном крае. Провожая нас, Александр советовал нам купить  здесь дом, обещал присмотреть. Обменявшись адресами, и поблагодарив его за все, мы чувствовали, что Бог подарил нам друга, редкого друга, который был и останется с нами всегда.

По пути домой мы посетили Вологду.  Кто побывал в Вологде – не мог не влюбиться в этот старинный город, основанный в 1147 году.  Одного дня нам, конечно, не хватило, чтобы осмотреть все достопримечательности города. Удалось посмотреть лишь Вологодский кремль, Софийский собор, церквушки XVII века – Покрова на Козлене, Иоанна Предтечи в Рощенье. Давно слышали о необыкновенной красоте вологодского кружева. Кое-что удалось купить с рук у бабушек, но до сих пор жалею, что на большее не было денег. Купили и знаменитое вологодское масло.

После возвращения домой началась наша постоянная переписка с Александром. Мы обменивались и посылками, получая от него в дар свежую клюкву, которая пахла лесом, полем, а ее красные, шаровидные ягоды радостно напоминали почему-то о Новом годе, настолько красиво смотрелась эта ягода в коробе, обшитом чем-то непромокаемым.

Мы тоже регулярно посылали посылки. Чаще всего это были заказанные им папиросы, одежда, которую мы покупали для него. Но, увы,  почта работала только в один конец, и наши посылки до него не доходили. Все наши попытки разобраться на почте были бесполезны.

Однажды мы получили неожиданное письмо от нашего знакомого. Он писал, чтобы мы срочно приехали к нему. Рассказывал, что недалеко от того места, где он живет,  продавали неплохой дом, с колодцем, родником, кедрами в саду. Описывал все прелести жизни хотя бы летом вдали от большого города.

Так захотелось купить этот дом,  жить недалеко  от Монастыря, почти на берегу озера. Но нам показалось, что это все-таки далеко от дома. Да и годы жизни пробежали как-то слишком быстро, оставив позади беспечную юность и наступая уже со всей тяжестью на зрелые годы. Поблагодарив Александра, мы отказались. Расстроились. По тону его писем чувствовали, что расстроился и сам Александр.

Мы всегда приглашали Александра к себе в гости, тем более, что его надо было хорошо обследовать, видели, что у него что-то неладно с сердцем. Но он никогда не жаловался, приезжать решительно отказывался, ссылаясь на то, что не может оставить лес без присмотра. Гордился, что за многие годы его работы у него в лесу ни разу не было пожара, хотя в других лесах края без пожаров не обходилось. «За всем нужен глаз, да глаз», - любил говорить он. «Да и любителей поохотиться на зверье становится все больше». В стране было время кризиса, и магазины совсем опустели. Удивительным было его отношение к лесу, лесным зверям, каждой лесной птице. Лес был его домом, и он охранял его с Чернышом как свой дом.

В какой-то год наш друг стал настойчиво звать нас в гости. Писал, что договорился с соседом, который жил недалеко. В этот год сосед не собирался приезжать в Кириллов и дал согласие, чтобы мы остановились у того. «Вам будет удобнее, чем жить в палатке, да и безопаснее.  Время трудное, народ всякий промышляет».

Жаль, что и этому плану не удалось осуществиться. Но та настойчивость, даже страстность, с которой он звал нас в гости, живут в нашем сердце огоньком, нет, костром, тепла. Александр продумывал все: списался со своим знакомым в Вологде, чтобы мы могли у него переночевать.  «Я написал ему, что приедет мой брат с семьей, чтобы Вы у него хорошо себя чувствовали.  И чтобы машину Вашу загнали под навес».

Предусматривал все в нашем пути. Мы никогда ни от кого не чувствовали такой заботы, внимания.

Неожиданно письма перестали приходить. Мы написали его соседу по дому, что беспокоимся, не получаем писем от Александра.

Через какое-то время пришло письмо. Так не хотелось его открывать, от письма шло какими-то невидимыми нитями чувство беды. Потом прочитали. Предчувствия не обманули нас.  Александр умер, обходя лес, от сердечного приступа. Его собаку нашли убитой в лесу.

Тяжесть от этого известия жжет душу до сих пор.

В своих последних письмах нам Александр в обратном адресе стал почему-то по-новому писать  свое отчество. Если раньше – Федорович, то в последних письмах – Альбертович. Наверное, это было его доверие нам. В письмах спросить об этом было как-то неудобно, ждали личной встречи.

Можно думать, что Альберт – было имя его отца. Возможно – немецкого.
Но кем бы ни был  Александр, он был и остается в нашей памяти почти братом. Человеком православным, ответственным, очень одиноким и добрым. Мы счастливы, что встретили в жизни такого человека. Светлая ему память! И с нами живет наставление Кирилла Белозерского: «Всё будет хорошо, только любовь имейте между собою». Стараемся, чтобы наша любовь помогала Александру и дала ему жизнь вечную. Помоги, Господи!