Рябчики

       Зимы  на моей малой родине во времена моего раннего детства  были холодные, снежные и долгие. Солнышко на небо редко выглядывало, всё больше по небу плыли серо-свинцовые тучи. Светало поздно, темнело рано. Уже в четыре часа пополудни стояла практически ночь.
       Дом, в котором жила наша семья, был большой и старый. Когда-то очень давно в нем жил священник местного церковного прихода. Фамилия его была Добролюбов, и он приходился родным отцом известному литературному критику. В доме было несколько комнат, имелось две печки. Одна называлась русской, другую именовали голландкой. В русской печи мать варила еду, ее разрешалось топить один раз в сутки очень ранним утром, когда еще весь народ был в домах, и не ушел на работу. Так диктовали тогдашние противопожарные правила. Голландку топили вечером, чтобы в комнатах было теплее ночью. На кухне рядом с русской печкой  отец поставил еще одну небольшую железную печку, которую называли буржуйкой. На ней мать готовила иногда жареную картошку к ужину. Эта же печка  давала дополнительный подогрев дому.
       Зимой всегда было холодно, и всегда хотелось есть. Конечно, есть хотелось всегда, и летом, и весной, но зимой есть хотелось почему-то сильнее всего. Особенно чувство голода давало о себе знать долгими зимними вечерами. Электричества не было, свет давали керосиновые лампы, все собирались там, где была лампа.
       Когда мама вечером разжигала буржуйку, мы собирались на кухне. Старшие братья и сестры чистили картошку, которую потом мама жарила в огромной  черной сковороде.  Очистки от картофеля тщательно мыли, и они тут же шли в дело.
       Рядом с буржуйкой было очень тепло и уютно. Если садиться совсем близко - становилось даже жарко. Мы, пацаны, брали очистки, и клали их на раскаленную поверхность печки. Очистки шкворчали, румянились, и моментально подгорали. Требовалось  не зевать и уловить момент, когда они становились уже поджаренными, но еще не обуглились. В этот момент нужно было их сбросить  в мисочку, и тут же съесть, пока они были горячие, и пока их не съел кто-нибудь из более проворных братиков.
       Очень была это вкусная штуковина, доложу я вам, и называли мы эти жаренные очистки почему-то рябчиками. Пока мама жарила картошку, мы успевали мал-мала заморить червячка этими самыми рябчиками.
       Наконец, картошка в сковороде делалась готовой, все садились ужинать. После еды становилось особенно тепло и хорошо...глаза слипались сами собой, я забирался на лежанку русской печки, укрывался, и мирно засыпал под пение ветра во вьюшке.