Дима, муза и общежитие Мосгорлита

Дима дописал предложение, поставил точку и закрыл тетрадь.
- Иди ж к московским берегам, новорождённое творенье! И заслужи мне славы дань: кривые толки, шум и…
В дверь постучали. Дима жил в общежитии работников Мосгорлита. Однокойковый нумер, который ему временно выписала комендантша (честно говоря, по блату выписала, по просьбе одного симпатичного критика с бакенбардами), располагался на самом оживлённом пятачке узкого и длинного коридора. Насельники и посетители общежития часто путали двери, особенно в выходные и праздничные дни.
Один раз вот так же постучали. Только Дима снял щеколду с предохранителя, дверь распахнулась под тяжестью совершенно пьяного работника Мосгорлита корректора Сюзина (Сюзин Ипатий Ибрагимович, 1956 г.р., трижды разведён, в настоящее время холост, член ВЦСПС и общества "Спартак", вредных привычек не имеет). Корректор ввалился в комнату, обнял и крепко в губы поцеловал сонного Диму. Затем Сюзин сделал шаг, намереваясь выйти вон, но потерял равновесие и рухнул на единственную в нумере кровать. Пока Дима вытирал губы, корректор уснул богатырским храпом.
Как ни пытался Дмитрий его разбудить, всё напрасно. Пришлось идти ночевать к товарищу.

И теперь он прислушивался к шорохам за дверью, размышляя: открывать ему дверь, или же сказаться спящим. В дверь постучали ещё раз. Стучали деликатно, пьяный человек, пожалуй, стучит иначе.
- Кто там? – сухим, металлическим голосом спросил Дима.
- Откройте, откройте же скорей, - раздался за дверью нетерпеливый женский голос.
У Димы не было ни любовных, ни деловых знакомств с противоположным полом, поэтому никакая женщина не могла прийти к нему в этот поздний час. И тем не менее…
- Простите, я сейчас! – Дима бросился искать ключ (дверь к ночи он предусмотрительно запер), но услышал в спину:
- Спасибо, не ищите. Я уже вошла.
Дима вздрогнул и обернулся на голос. Действительно, в комнате стояла молодая женщина и перебирала в ладонях старенькую мятую тетрадь.
- Вы закончили повесть. Я пришла слушать, - сказала она и присела на край кровати, - у вас есть чай? Дайте мне чаю!
- Да-да, конечно, - Дима схватил электрический чайник и уже собрался бежать на кухню за водой, как вновь услышал:
- Ах, не надо, я уже пила.
Наш герой распрямил спину и присел на другой край кровати.
- Я вас слушаю.
- Нет, это я вас слушаю, гражданин писатель! Вы что, не догоняете, кто к вам пришёл?
- Что вы мне голову моро... Стоп, - Дима вжался спиной в спинку кровати, - догнал, кажется… В-вы Муза?
Женщина посмотрела на Диму с холодным безразличием. Так смотрит перед собой титулованная леди, пресыщенная светскими раутами и любовными признаниями мужчин.
- Ну что же вы молчите? Читайте, наконец!
Дима приготовился читать...
- Кого-то вы мне напоминаете, юноша, – Муза кулачком поджала подбородок и призадумалась.
- Так мне читать? – спросил Дима, смущённый задумчивостью гостьи.
- Не надо. Всё, что вы там написали, я уже читала, - отмахнулась гостья, - кого вы мне напоминаете?.. Не понимаю, у меня же идеальная память!..
Она открыла мятую тетрадку и глазами стала бегать от строки к строке:
- Так, Рэмбо - нет, не то. Северянин, хм, Северянин?.. Нет, ну какой вы Северянин! И здесь нет. А что у нас в Переделкино? Нет, тоже нет, и это не то,.. Так! Кто мне вписал сюда этого Окуджаву?! Нет, по таким записям работать совершенно невозможно! - вспыхнула Муза, - Ладно, смотрим дальше: Ново-Переделкино. Ага, улица Приречная, дом не разберу, кажется, семь…
- Это адрес нашего общежития, – подтвердил Дима.
- Ничего не знаю, у меня свои данные, - ответила Муза, не отрывая глаз от какого-то списка, - Буха… стёрто, не разберу, Бухален… ков! Да-да, Дмитрий Бухаленков. Это то, что я искала! Вот, что я вам скажу, юный сочинитель, прочитайте-ка вы для начала пару рассказов Димы Бухаленкова. То-то вам будет польза! Слог, ритмика, образы какие! А ваши, простите, сочинительства - это же тотальный плагиат! Короче, читайте Диму, а я как-нибудь ещё загляну. Не провожайте.
Она встала и направилась к запертой двери.
- Постойте! – одними губами, как рыба, прошелестел Дима вслед уходящей Музе, - Бухаленков Дмитрий – это я…
Муза остановилась.
- Что вы сказали, мой юный врунишка? – нахмурилась муза, - Вы хоть тексты-то потрудитесь сравнить!
Дима повторил:
- Дмитрий Бухаленков – это я!

P.S.

Разговор, невольными свидетелями которого мы с вами только что стали, случился на улице Приречной весьма давно. В те годы бульдозеры не ещё равняли под застройку живописные подмосковные слободки. И общежитие, ютившееся в помещении маленькой дореволюционной фабрики, лет пять после описанной встречи ещё укрывало от непогоды ответственных работников Мосгорлита.
Дмитрий Бухаленков стал известным писателем. А Муза (ну бывает же такое!) нашла ошибку в своих записях.
Как только ни оправдывалась бедная женщина перед Дмитрием за свою приреченскую неловкость. Дима только улыбался в ответ и успокаивал бедняжку:
- Ну стоит ли, Вера Павловна (он звал её Верой Павловной), так убиваться по пустякам!
- Ничего себе, пустяки! Гения проглядела! Пора на покой. Стара я стала, не та уже...
- Э-э, Вера Павловна, полно вам наговаривать! Вас время не берёт. Любой из нас побежит за вами вслед, лишь пальчик покажите!
- Правда?.. - Муза жеманно смахнула слёзку, - Дима, вы меня не обманываете?
- Вера Павловна, в самом деле, ну зачем Вы так!
Муза поправила в плечах кофточку и улыбнулась.
- А давайте писать роман!
- А давайте!..