Желтый конверт. Глава 27. Часть 2

   Вой протяжный и однообразный вязнет в темноте. Он становится невыносимым. Анна закрывает уши ладонями и открывает глаза.
   Она находит себя сидящей на полу в своей комнате. Мокрое пальто, мокрые рваные на коленях чулки. Под ними саднящие раны. Ладони тоже побаливают с тыльной стороны. Она осторожно прикасается ко лбу и вздрагивает. Больно.
   Анна поднимается и включает свет. Перевернуты стулья, разбросаны вещи. На столе устояла только старая тяжелая швейная машинка.
   Она подходит к зеркалу. Взлохмаченные волосы, распухшие глаза и нос. На лбу большая ссадина.
   Анна садится стул и осматривается. В комнате кроме неё никого нет. Кто мог так выть? Её сознание проясняется. Теперь она всё помнит и все понимает. Ждать больше нечего.
   Анна сидит, размышляя, некоторое время, затем, горько улыбнувшись, идет к комоду. На комоде она отыскивает небольшую шкатулку. Потянувшаяся к шкатулке рука замирает в нерешительности, но всё же открывает крышку и берет «Мепробамат».
   Стакан воды, блюдце. Таблетки одна за другой щелкают о фарфор. Пустые блистеры тускло отражают свет лампы.
   Анна осматривает платье. Это единственное нарядное платье в её гардеробе. И оно не пострадало. Анна довольна. Она снимает рваные чулки и надевает новые. Затем причесывает перед зеркалом спутавшиеся волосы. Долго водит гребнем по уже гладким волосам и вдруг давно забытым движением закручивает их в «метелку».
   Руки вспоминают, что теперь нужна заколка.
   И тьма отдает самое сокровенное.
   Анна ставит стремянку к высокому старому шкафу с антресолями. Дверца антресоли скрипит и не желает открываться. Её много лет никто не тревожил. Анна с трудом извлекает запылившуюся сумку.
   По щекам текут слезы. На столе в большой открытой коробке лежат две куклы, старинная коробочка с видами Санкт-Петербурга перевязанная жемчужно-розовой ленточкой, перламутровая заколка и бриллиантовое колечко в бархатном футляре.

   Более двадцати лет назад Анна, убегая от жизни туда, где Крис впервые осознал себя маленьким ребенком, и куда он возил её перед отъездом из Мюнхена, прихватила с собой только эту коробку. Больной разум держался за неё, как за спасательный круг, уберегающий его от окончательного разрушения. Но в дальнейшем Анна так и не решилась заглянуть вовнутрь. Даже сам вид коробки причинял мучительную боль. Она была помещена в наиболее удаленное и труднодоступное место и забыта. Сейчас Анне трудно понять: зачем она вообще взяла её на гастроли в Мюнхен. Пришлось покупать отдельную сумку, нести лишнюю тяжесть. Она ехала всего-то на неделю.
   Все прошедшие годы Анна покидала дом лишь для того, чтобы дойти до Храма и вернуться назад. Ей казалось: стоит куда-то отлучиться, тотчас же появится Крис. Она стала молиться и читать Святое Писание.
   Жизнь неторопливо текла вне стен дома, и Анну не интересовала. Происходящее вокруг виделось довольно смутным, будто между ней и миром была натянута прозрачная ширма. Она быстро проходила по улице, не поднимая головы. Жители со временем привыкли к её странному поведению. В Храме здоровались и отходили. Еду и прочие необходимые предметы ей ставили под дверь в корзинах, которые часто оставались не тронутыми.  Исключение составляли ткани, фурнитура и швейные принадлежности, но в дом допускалась хозяйка одной только лавки, такая же замкнутая и молчаливая.
   Заказ на изготовление очередной куклы прерывал на время унылую череду однообразных дней, и Анна перемещалась в другую реальность. Создавая, она сама становилась своим творением, проникаясь его образом, мыслями, чувствами, придумывая и проживая историю его жизни. Куклы выходили просто великолепными. В желающих не было отбоя.
   Возврат куклы заказчику ассоциировался с её смертью. И каждый раз Анна надеялась уйти вместе с ней. Но тьма забирала лишь куклу, снова и снова оставляя Анне тягостное ожидание. Она двигалась по бесконечному кругу рождений и смертей, не желая остановиться и не понимая, что неизменно возвращается в одну и ту же точку.

   Анна собирает волосы в «метелку» и закрепляет заколкой. Затем с трудом надевает на палец колечко.
   Немного подумав, приносит из чулана невесть для чего предназначенную чугунную подставку, устанавливает на ней небольшой металлический бак, рядом ставит бутылку с остатками керосина, коробку, кладет спички и сама усаживается тут же на полу. Кажется все готово.
   Она бережно берет в руки кукольную Аню и кукольного Криса, соединяет их в объятиях и укладывает в бак. Следом отправляется жемчужно-розовая ленточка.
   Верхний конверт стопки писем довольно толстый и истрепанный. Анна достает из него листки бумаги, разворачивает и сминает. Но взгляд отчаянно цепляется за строчки, написанные таким знакомым почерком. И Анна читает - один листок, второй - последнее письмо, отправленное из Бразилии. Она не в силах остановиться.
   Прочитанное письмо исчезает в баке, его сменяет следующее, потом ещё одно…

   Она сидела на полу
   И груду писем разбирала,
   И, как остывшую золу,
   Брала их в руки и бросала.
   Брала знакомые листы
   И чудно так на них глядела,
   Как души смотрят с высоты
   На ими брошенное тело...
   О, сколько жизни было тут,
   Невозвратимо пережитой!
   О, сколько горестных минут,
   Любви и радости убитой!..(1)

   - Бабушка?
   Анна осматривается. Кажется, шевелится занавеска. Анна встает и бесшумно обходит комнату.
   - Бабушка, ты здесь?
   Анна прислушивается. Тишина.
   Снова садится на пол и продолжает читать.
   Вот ещё конверт. Он из желтой бумаги, совсем новый и не вскрыт. Без марок и штампов.
   Она забыла тогда о нем, забыла…
   Забыла!
   Пальцы нервно разрывают конверт.
   Анна выхватывает листки, пробегает по ним глазами и невольно вскрикивает.
   Руки дрожат. Она перечитывает письмо несколько раз, затем что-то лихорадочно ищет на столе. Останавливается в замешательстве и тут же вытряхивает на пол содержимое корзины для бумаг.
   Вот он, клочок бумаги с номером телефона!
   - Алло, фрау! Извините, ради Бога… это Анна… да, да, та самая…да, случилось. У Вас снимает комнату мужчина по имени Олег. Вы не могли бы его пригласить… да, конечно, поздно… нет, он не рассердится. Я думаю, он будет очень рад…спасибо. Олег, ты можешь прийти ко мне?… да, прямо сейчас… я очень тебя прошу!
   Минут через двадцать Анна протягивает Олегу письмо:
   - Читай.
   
   «Аня, дорогая.
В своих рассказах и письмах я умолчал о главном. Намеренно. Способность воспринимать информацию зависит от степени подготовленности сознания. Надеюсь, что теперь ты сможешь меня понять…
   …
   …Не жди меня. Даже если я не вернусь, я всегда буду рядом. В конце письма – номер телефона. Когда приедешь в Мюнхен, набери его и просто представься».

   - Ноты…
   Олег перечитывает слова песни:
   - Он все знал заранее.
   - Думаю, да.
   - Аня, мне кажется, что Крис где-то здесь, рядом.
   - Мне тоже.
   - Ты будешь звонить?
   - Олег, проснись, прошло более двадцати лет. Кому и куда теперь звонить?
   - Да, время ушло. Понимаешь, он хотел, чтобы именно ты спела эту песню.
   - Я тоже так думаю. Но, и ты сам только что сказал, время ушло.
   - Почему же? Ты можешь исполнять её и сейчас.
   - Олег, о чем ты говоришь? Посмотри на меня. Всё кончено.
   - Аня! Крис передал тебе песню, уже зная о том, что он больше никогда не вернется. Значит, ты просто обязана воплотить в жизнь его замысел. Она не может уйти в небытие. Песни пишут для того, чтобы их пели.
   Олег возбужденно ходит по комнате и вдруг останавливается:
   - Аня, а что здесь произошло?!
   Он берет коробочку из-под лекарства:
   - Ты… ты что тут делала?
   Теперь Олег внимательно осматривает комнату:
   - Бог мой!
   Он достает из бака письма и кукол:
   - Девочка моя, что же ты натворила.
   Олег кладет кукол на стол и прижимает Анну к себе:
   -  Крис хотел, чтобы ты жила и была счастлива. Если он ушел, значит, так тому и быть. Ты-то, зачем пошла за ним? Тебя туда никто не звал. Вот ты и застряла в безумном кошмаре. Посмотри вокруг. Мир полон сюрпризов и возможностей. Садись, и я расскажу тебе, что мы будем делать дальше.
   Они садятся за стол.
   - Я ведь давно живу в Германии. В России многое изменилось. Мои ребята разъехались кто куда. А я переехал в Мюнхен в надежде найти тебя и стал заниматься продюсерской деятельностью.
   - В России?
   - Советского Союза больше нет.
   - Как это?
   - Более обстоятельно расскажу позже, а теперь в двух словах. Ленинград стал Санкт-Петербургом, и Кировский называется теперь Мариинским театром.
   -  И это за двадцать лет?
   - Да, Анечка, всего за двадцать лет. Родители твои живы, они твердо верят в то, что ты найдешься. А вот Ксению Андреевну похоронили.
   Анна молчит, не в силах вымолвить ни единого слова.
   - Квартира Криса по завещанию перешла к Мартину. Все годы он сдавал её в аренду, а деньги перечислял на расчетный счет, который открыл на твое имя. Мартин никогда не терял надежды. Именно его усилиями мы вышли на верный след. Как только ты вернешься, он передаст квартиру в твою собственность. Аня, у тебя впереди - целая вечность. Пора возвращаться к жизни.
   - Олег, я не представляю, как мне возможно снова выйти на сцену.
   - Поверь мне, в наше время это совсем не сложно. У меня довольно большой продюсерский опыт. Как не печально признавать, но популярного певца сейчас можно сделать из абсолютно безголосой и бесталанной личности.  А уж с твоим голосом и данными…
   - Мне кажется, что я проспала тысячу лет. Я попробую спеть, - Анна обводит глазами комнату, - для Криса.
   Олег радостно потирает руки:
   - Ну-с, приступим.
   Он распахивает шторы и впускает в комнату свежий рождественский ветерок.
   Давно за полночь.
   И только одно открытое окно желтым фонарем освещает улицу.
   А на столе от легкого движения воздуха оживают воздушные крылья.
______________
(1) Тютчев Ф.И. Она сидела на полу…

Глава 28: http://www.proza.ru/2016/12/16/885