Мы с тобой прожили чужие жизни... глава 3

После праздников Кира не вышла на работу. Она позвонила МУ, в отдел кадров и предупредила, что заболела и взяла больничный.
Людмила звонила ей домой, но подходил муж и говорил, что Кира лежит с температурой, так как простудилась на даче, и сама ей перезвонит, как только сможет.
Илья приходил по вечерам к дому Киры. Смотрел на ее окна, но только один раз ему удалось увидеть, как она подошла к окну, чтобы задернуть шторы в комнате сына.

Наступил июнь.
Людмила и Илья после работы шли к метро.

- Люд, позвони Кире. Нельзя же с простудой сидеть на больничном почти три недели. Там что-то не так, - попросил он.

Людмила отвернулась и промолчала.

- Что ты молчишь? Ты ей звонила? Ты разговаривала с ней? Ты что-то знаешь?
 
- Ничего я не знаю. Вернее, знаю со слов мужа – «простудилась на даче, температура, больничный…» К телефону подходят или свекровь, или муж, или Алешка. Алешка говорит, что мама не может разговаривать. Вот и весь разговор.

- Она до праздников уже заболевала. Помнишь, какая она была бледная? Ну, что ты молчишь? А потом на даче, наверное, совсем разболелась…

Людмила молчала и смотрела под ноги: «Мы с ним идем в ногу… Раз-два! Левой-правой! Вот так бы идти и идти!..»

Илья остановился и взял Люду за руку:

- Почему ты молчишь? Мил, ты не хочешь разговаривать со мной?

Она подняла на него глаза и улыбнулась:

- Даже уже и не вспомню, когда ты меня так называл. Илюшенька, дорогой мой, я очень хочу с тобой разговаривать, но нельзя же говорить об одном и том же! Ты же говоришь только о Кире. Ну, сколько же можно? Вот посмотришь, она скоро придет на работу.

Он внимательно смотрел ей в глаза.

«Ну что ты смотришь на меня глазами больной собаки? Не веришь, что придет? Да я и сама не верю! И очень не хочу, чтобы она приходила. Вот так летит к черту крепкая женская дружба! И не смотри на меня так жалобно!» – думала Люда, стараясь не отвести своих «честных» глаз в сторону. «Вру ему и не краснею! В любви, как на войне, у каждого своя правда и каждый сам за себя и за свою правду бьется насмерть.»

Она взяла его под руку:

- Ну, что мы с тобой стоим? Пошли. Левой-правой, левой-правой. Смотри, мы с тобой опять в ногу идем! Давай в кафешку зайдем. Помнишь, мы там часто сидели когда-то? Там уютно! Ты хочешь есть? Нет? А я очень хочу! Пойдем, пойдем…

- Да, мы часто заходили в это кафе когда-то. Очень хорошо помню, как первый раз попал сюда. Я тогда только пришел на работу, и мы всем отделом пошли в эту кафешку, как ты говорила – «крепить дружбу и взаимовыручку».

- Ага! И наукреплялись так, что МУ заснул в туалете, - засмеялась Люда.

- И я его на себе тащил и с него все время сползали брюки! – усмехнулся Илья.

- А Кирка бежала рядом и подтягивала их повыше. И на следующий же день, МУ полюбил тебя как родного и сказал, что ты самый классный парень! Смотри, даже столик наш свободен! Идем, – она поспешила занять свободный стол. – Эй, ну что же ты стоишь? – Людмила улыбалась и махала ему рукой.

«На фиг я пришел сюда? Что мы здесь забыли?» - думал Илья нехотя пробираясь между столиков к счастливо улыбающейся Людмиле.

- Ты что будешь есть?

- Не знаю. Я не очень хочу есть…

- А я очень хочу! Не возражай только! Ты же знаешь, что аппетит приходит во время еды. Давай просто посидим и постараемся получить удовольствие от вкусной еды и хорошего вечера.

Через десять минут на столе уже стояли два салата и бокалы с вином. И Илья действительно почувствовал, что хочет есть.

- Давай выпьем! – Людмила подняла свой бокал.

- Давай! За что?
 
- А за нас с тобой! Знаешь, любовь - такая штука болезненная. Она иногда может и кончиться. А вот дружба!.. Дружба, она ведь не кончается, правда?

- Мил, знаешь, кончиться может все – и любовь, и дружба. Даже жизнь кончается. Но за нас с тобой, давай выпьем. Я благодарен тебе, что ты самый лучший и верный мой друг! – он дотронулся своим бокалом до бокала Люды и выпил вино.

Людмила опустила глаза и тоже выпила. Вино было холодным и терпким.
«Сказать или не сказать ему? А что я должна сказать? Что Кира беременна? От кого? От мужа? От него? Что она решила – остаться с мужем, уйти от мужа к нему? Оставлять ребенка? Не оставлять? И вообще, «а был ли мальчик»? А если она вообще не беременна?» - Люда вяло ковыряла вилкой салат.

- Ты почему не ешь? Сама же сказала, что ужасно голодная, - он внимательно смотрел на нее.

- Почему не ем? Ем…
«Я для него просто верный друг!.. А ей я кто, подруга? Смешно… Кругом одни друзья!»

- Мил, ну что ты совсем загрустила? Эй! Выше нос! – Илья протянул руку и взял ее за подбородок.

Людмила взяла его руку и прижала к своей щеке. Потерлась о его руку как кошка и улыбнулась:

- Все хорошо! Давай еще выпьем! Наливай! 
«Я идиотка! Он сидит рядом, мы вместе, нам хорошо, что еще мне надо?» - подумала она.

- Не вопрос… Скажешь, когда хватит, - Илья наливал вино, - Хватит?

- Не хватит… Лей!

- Милка, я тебя, конечно, ни за что не брошу и дотащу до дома, но завтра на работу, так что рассчитывай силы.

- Да ладно тебе! Не в первый раз замужем! – засмеялась Мила.

- За что пьем? – он поднял бокал.

- За нас! За то, что ты меня ни за что не бросишь!  И что мне с тобой не надо рассчитывать свои силы! – она лихо чокнулась с ним своим бокалом и выпила до дна.

- Милка, такими темпами мы с тобой нарежемся очень быстро! А ведь кому-то придется кого-то тащить!

- Надеюсь, что это буду не я… Мне тебя не дотащить, - пьяненько хихикнула Мила.
«Блин! Что-то меня повело!» - мелькнула у нее последняя трезвая мысль.

- Илюша, а ты знаешь, что значит твоя родинка? – Людмила коснулась пальцем родинки под его правым глазом.

- Господи, да что вы привязались к моей родинке? Милка, ты окосела и мне сейчас глаз выколешь, – улыбнулся Илья, отодвигая ее руку от своего лица.

- Нет! Не выколю! Я членовредительством не занимаюсь. Я только хочу тебе рассказать. Вот родинку имеешь, а что она значит, не знаешь, - она погрозила ему пальцем и улыбнулась.

- Мил, поешь салатик. Тебя развезло в хлам, подруга! Все я знаю! Эта родинка у меня от мамы. А значит, я - мамин сын. Давай открывай рот, – он зачерпнул на вилку салат и поднес к ее губам.

Людмила сжала губы и отвернулась.
- И не предлагай!.. Пока не расскажу, есть не буду. Наливай! Сейчас я тебе все объясню, - пробормотала она и икнула. - Значит так…Вот эта твоя родинка под правым глазом говорит о том, мой дорогой, что ты умеешь глубоко любить, быть верным и преданным. Людям с такими родинками свойственна чувственность, доброта и щедрость чувств и поступков. Эта твоя родинка – знак шарма и обаяния, дорогой Илюшенька, и является семейным наследием и признаком благородства. Она будет передаваться по наследству, вот как от твой мамы тебе, так и от тебя, твоим деткам. Вот так-то, дорогой мой! А еще она говорит о том, что ты пронесешь свою любовь сквозь годы. А вот теперь можно и по салатику. А почему ты мне так и не налил, я не поняла? – Людмила протянула ему пустой бокал.

Илья машинально налил вино, и они опять выпили.

- Ты меня огорошила свой инфой. Кто тебе это сказал?

- А что? Я не права? Ты же говоришь, что у твоей мамы такая же родинка. Ну, вот и подумай, права я или нет, - Людмила честно и старательно доедала салат.

- Фантазерка ты! И болтушка… Ешь салат!

- А я и ем. И ничего я не фантазерка! Сам ни фига не знаешь! Ой, что-то мне нехорошо! Илюш, попроси, чтобы принесли кофе. Что-то я… Мне нужно умыться и срочно попудрить носик, - она попыталась встать и покачнулась.

- Эй, Мил, спокойно! Стой! – он подхватил ее.

- Я и так спокойно! Это все вокруг меня как-то стало неспокойно… - бормотала Мила, дергая сумочку, зацепившуюся ремешком за спинку стула. Илья отцепил сумочку и подал ей.

- Так, подруга, сейчас мы потихоньку, потихоньку… Не торопись, - он осторожно вел ее между столиками, поддерживая за талию.

- Вы не принесете нам кофе? – попросил он пробегавшую мимо официантку.

Через десять минут они вернулись за столик. Илья расплатился с официанткой, которая принесла кофе и счет.

- Фу! Илюш, как же мне плохо, - жалобно проговорила Мила.

- Пей кофе!

- Не хочу кофе. Мне от него еще хуже будет...

- Что б я, хоть когда-нибудь с тобой еще пил!.. Что это за кафе такое прОклятое?! Обязательно кого-то приходится отсюда на себе тащить! – Илья поднял Людмилу на ноги. – Милка, ты сама идти-то можешь? Держи свою сумку! – он надел ей на шею длинный ремешок от сумки и подхватил ее за талию. Людмила вцепилась в его пиджак и попыталась что-то ответить.

- Что?! Что ты еще там лепечешь, пьянь несчастная? – ругался он, ведя ее к выходу.

- Я не могу так идти… Никак…

- Почему? Милка, я сейчас просто убью тебя!

- Потому что я так похожа на кондуктора трамвая. Были такие тётьки во времена моего далекого детства. У них так же висели сумки впереди, как у кенгуру. И они отрывали билетики, - бормотала Людмила и все норовила вырвать у него руку, чтобы просунуть ее в ремешок сумки.

- Да не дергай ты руку! Если я тебя сейчас отпущу, ты свалишься. Стой, кому говорю! Кондуктор–кенгуру! – злился Илья.

- Кто? Я? Кто я? Это я – кондуктор-кенгуру? – сосредоточилась Людмила и начала хохотать как ненормальная.  Она не могла идти. Она икала от хохота и вытирала слезы.

- Вот так и убил бы тебя сейчас! Стой, кому говорю! Куда ты садишься? Куда?! Это же урна! Блин!

- Эй, дорогой, машина нужна? Куда едем? – вдруг услышал он и увидел, как открылась дверца остановившейся рядом с ними машины.

- Динамо… Мужик, помоги - дверцу придержи…

Водитель выскочил и, обежав машину, придержал дверцу. Илья подхватил хохочущую Милу и попытался запихнуть ее в машину.

- Нет! Мне так щекотно! Не хватай меня так! – отбивалась она, хохоча и выворачиваясь.

- Так садись сама! И я не буду тебя хватать, - злился взмокший Илья.
Наконец-то Мила оказалась в заднем сидении машины. На переднее сидение без сил рухнул Илья.

Пока ехали, пока стояли в пробках, Мила заснула.

- Мил, эй! Просыпайся! Давай просыпайся, приехали, - тормошил он ее, когда машина остановилась около дома.

Она что-то пробормотала и, приоткрыв глаза, улыбнулась.

- Сможешь выйти?

- Я? Конечно, - сказала она, безуспешно пытаясь встать.

Кое-как выбравшись из машины, поддерживаемая Ильей, Мила направилась к подъезду.

- Господи! Как же это я так? Илюшечка, а что ж так кружится и качается все? – пьяно бормотала она, входя в подъезд.

- Молчи, пьяное чудовище! Кто у тебя дома-то? Хоть кто-то есть? – Илья вызвал лифт.

- Да, слава богу, что никого! Представляю, что бы сейчас было, если бы они увидели меня в таком виде, – хихикнула она.

- Блин, Мил, а ключи от квартиры твои где? – ему реально стало нехорошо от мысли, что он отпустил такси, а ее придется опять куда-то тащить.

- Где, где?.. Я думаю, что в сумочке… Где же еще могут быть ключи? - Людмила пыталась открыть сумочку, которая болталась у нее на шее. Долго копалась, испытывая его терпение, ругаясь и вытаскивая, все, что угодно, кроме ключей.
Наконец, когда он был готов уже взорваться, ключи были найдены и Илья с облегчением выдохнул.

Они открыли дверь и вошли в квартиру.
Людмила присела на пуфик и попыталась снять туфли.

- Мил, где телефон, мне надо позвонить маме?

Она махнула куда-то рукой.

Илья прошел в комнату и увидел на журнальном столике телефон.

- Мам, я помню, что должен был заехать. Да, все нормально. Нет… Я задержался на работе. Нет… не с ней! Она еще болеет. Нет. Я завтра к тебе заеду. Да, хорошо, позвоню завтра утром с работы. Не переживай за меня. Все хорошо. Спокойной ночи, - он положил трубку и вышел в коридор. Людмила сползла на пол, ее голова лежала на пуфике. Она спала.

«Ну, что? Так и оставить ее спать на полу? Надо бы!..»

Но ему тут же стало ее жалко.

«Эх, Мила, горе ты мое, луковое! Нет, не правильно это, так друзья не поступают» - решил он. Прошел по квартире, включая свет во всех комнатах. Так, а вот это, наверняка, ее комната – цветы, игрушки, платья на стуле. Косметика на низком столике с зеркалом.

Илья поднял Людмилу на руки, отнес и уложил на кровать. Накрыл одеялом.
«Вот так-то лучше!» - подумал он, прикрывая дверь.

Прошел на кухню, поставил чайник и поискал кофе. Где у нее может быть кофе?  Ничего не найдешь. Но ту ему на глаза попался чайник с заваркой. Нашел чашку, налил себе горячего чая и выпил.
Посмотрев на часы, понял, что пока поймает такси, пока доедет домой, спать уже будет некогда. Проще остаться здесь и хоть чуть-чуть постараться поспать.
Где бы тут прилечь?
Походил по квартире. В одной комнате Людмила, в другой, по всей видимости, родительская спальня. Прошел в комнату, где стоял телефон и попытался устроиться на жутко неудобном диване.

«Черт побери, как, же я устал за этот день, - мелькнула у него мысль. И он заснул раньше, чем его голова коснулась диванной подушки.
продолжение   http://www.proza.ru/2017/02/20/890


На это произведение написано 5 рецензий      Написать рецензию