Огни на реке

                                    
      Жизнь северных поселков, так или иначе, связана с рекой и морем.

      Приливы, отливы, повторяющиеся с регулярной цикличностью. И выражение, которое может показаться странным жителям центральных регионов:
 – Полная вода сегодня будет во столько то – на Севере никому чем-то необычным не покажется. Наоборот. Всем все ясно и понятно. И вокруг этого вертится большинство дел насущных – таких как: поехать на рыбалку, привезти дров, да мало ли еще что! И наличие лодки обязательно.

     Это сейчас, в большинстве своем,  все обзаводятся «Прогрессами», «Казанками» и прочими «железками» с японскими подвесными моторами, а в дни нашего детства в ходу были лодки деревянные – карбасы. Килевые. Которые приходилось стаскивать в воду, подкладывая под киль круглые, деревянные катки. И были мастера, которые эти лодки шили.

     - Да-да. Именно так: Шили. 

     Лодки шьют.  Корабли ходят.

     Почему на Юге, на том же Черном море, лодки называются баркасами, а на Севере – карбасами?! Где, в каком месте, на пути с Юга на Север, слово трансформировалось? С детства меня занимает этот вопрос!

      Ну-у, а двигатели были типа «топ-нога», Л-6 или им подобные. С водяным охлаждением. Чей это мотор – узнавали по звуку, еще не видя лодки. Рулевой сидит сзади на банке, временами поправляя металлическую или деревянную рейку руля, как в известном фильме «Холодное лето 53-го».

      Сбоку борта - из металлической трубки непрерывно выливается вода. Да и сам рулевой время от времени вычерпывает ковшиком воду, которая попадает в лодку через вал гребного винта.
     Таинственные и незнакомые слова: Магнето, свечи,  зажигание, искра, компрессия. Острый запах бензина. И любая веревка на судне называется конец.
      Летом, в июне, когда начинает идти селедка, на реке проводишь практически все свободное время.

       Сначала все уходят в устье реки, поочередно выбрасывают сети и начинают сплавляться по течению. При хорошем подходе рыбы на раз можно взять центнер-другой. Затем весь улов выбрать из сетей, что-то оставить себе, остальное сдать на рыбзавод.

      Селедка в домашних условиях солится три недели! Двадцать один день! И никак не меньше! Про сельдь беломорскую пряного посола, которую готовят на рыбзаводе, разговор отдельный. Речь не о ней, а именно о домашнем солении. Тот, кто пренебрежет этим сроком - жестоко поплатится. Пищевым отравлением. Проверено.

      Как-то раз с Витькой Вороновым ловили камбалу на песчаном носке в устье реки. И попробовали. Уж больно поесть было охота. А не взяли ничего с собой. Только селедка подсоленная для наживок. Думали по быстрому вернемся. Ведь и поджарили же! На всякий случай – на костре!

      Чуть все кишки не вырвало и пронесло во все дырки! Научило на всю жизнь.
       Витька будет после армии жить в Ленинграде и пропадет без вести в начале девяностых. Просто выйдет вечером в киоск за сигаретами и не вернется.

       Вода уходит и снова приходит. Два раза в день. И все повторяется сначала. Со смещением примерно в час. Лето – ночи  светлые и Солнце не заходит! Если погода хорошая, то и вовсе – благодать! У берега движение воды не ощущается совсем, а вот на фарватере она несется с огромной скоростью. И глубина там больше 40 метров! Это гидрографы сказали, которые вели промеры глубин. Их судно каждый год заходит в устье реки.

       К концу первой декады июля ход сельди сходит на нет. Заканчивается и эта гонка.  Хотя, в августе еще бывает, так называемая «загребная» селедка. Ее не так много, как в июне, но она жирнее. И мельче.

       Наступает пора сенокоса, грибов и ягод.

       Летний день год кормит.

        Хотя, рыбу ловить не перестают. На плавучем причале у рыбзавода ребята постоянно ловят навагу и камбалу самодельными сетями-обручами. Семью прокормить труда не составляет.
       
      А зимой все ловят навагу. Дед частенько берет меня с собой. Маленькому  все в диковинку, начиная с лунки с темной, кажущейся бездонной, водой. Шуга, которую приходится постоянно вычерпывать, чтобы лунка не замерзла, а леску не прихватило льдом.  Дед в совике и валенках с калошами, дает подержать уду, отполированную  до блеска – на толстую леску насажено оловянное грузило и металлический из проволоки тройник с петлями, в которые заправляется наживка – обычно это корюх, разрезанный пополам, а затем надрезанный вчетверо.
      Рывок рыбы чувствуется сразу – дед показывает, как правильно и плавно вытащить наживку, в которую уже вцепилась наважина! Чтобы не сорвалась! И радости твоей нет предела!

- Сам поймал! И такую здоровую! Вот бабушке расскажу!

      Рыбу зимой удят. От слова уда. Удочка, значит.

      А вот сетями ее ловят. Или неводят, но это уже в море. Летом.   Занимается этим бригада гослова, которая выставляет так называемые «порядки» далеко в море. Добираются они туда на больших моторных лодках, называемые «доры». И уловы у них отменные. Все сдается на рыбзавод, где есть холодильник, банки для закатки и прочая оснастка. «Сельдь беломорская пряного посола». Белушской базы Печорского рыбокомбината. Вот итог их работы.

      Рядом с лункой стоит керосиновый фонарь, освещая разбросанную вокруг навагу и холмики намерзшей шуги.  И если посмотреть со стороны поселка на реку, то увидишь целую россыпь таких огней. Все ловят рыбу.

      Огни на реке, звезды на небе. Названия созвездий и отдельных звезд, про которые тебе рассказывает дед. Большая и Малая Медведица. Как найти Полярную звезду и определить по ней направление на Север. Это же так просто!

     То, что корюх пахнет свежим огурцом – это ты поймешь позже, когда первый раз пойдешь на теплоходе «Мудьюг» в Архангельск. Вот на нем и увидишь неизвестный тебе овощ, который пахнет корюхом! А не наоборот! Только огурцы не светятся в темноте, как корюшка. В ней фосфора много, как говорит  мама. Как и в ее бусах, которые она иногда надевает. Они тоже светятся.
      
      А вот это вообще забыть и объяснить невозможно. Как-то раз, проснувшись ночью, увидел просто фантастическое зрелище! Сквозь неплотно прикрытую занавеску пробивался яркий лунный свет, образовавший на стыке порога из кухни в комнату яркую и узкую полосу света, в которой непрерывной чередой сновали тараканы, поднимаясь по этой полосе вверх – друг за другом и слетая вниз с того места, где эта полоса заканчивалась. Непрерывная лунная тараканья карусель! Ни до, ни после я больше никогда не видел подобного зрелища! Они - тараканы, оказывается, и летать умеют!
      Чего-чего, а тараканов в поселке хватало у всех в избытке. Тот же Сашка Малыгин запросто усаживал таракана себе на язык и посмеивался, глядя на наши перекошенные лица.

      Помните, у Алексея Толстого в «Петре первом»:

- … Тут было тепло, сухо, пахло горячим хлебом,  горела сальная свеча в железном витом подсвечнике. На прокопченных бревенчатых стенах шевелились тараканы. Век бы отсюда не ушел.

       Дед решил проблему радикальным способом.

       Зимой, в морозы, поменял в доме нижние венцы, заодно и выморозил всю эту заразу. Раз и навсегда!

      И первый же раз на теплоходе ты увидишь и попробуешь помидор, перепутав его с яблоком.
      Напротив мыса Канин Нос рядом с теплоходом всплывет подводная лодка и все будут с интересом наблюдать, как на ее палубу выйдут несколько моряков и помашут нам рукой!

      Недалеко от Канин Носа находится Северная Камбальница, где в середине октября 1943 года произошла самая страшная трагедия в жизни поселка.  В одночасье погибло 50 промысловиков Канино-Тиманья.
      Путина успешно закончена. Настроение было у всех отменное. Ждали только прихода судна, чтобы вернуться на базу. 
      Вместо судна к берегу прибило бочку. С метиловым спиртом. Немцы в годы войны практиковали такой прием. И случаев таких на Севере было несколько.
      Но этот стоит особняком. Все погибшие похоронены в братской могиле.
      В живых остались только двое, причем один – Пунанцев Михаил – полностью ослеп. Бывший ветеринар – Гунин Александр Иванович, пригубив спирта, почувствовав не ладное, зажевал отраву хозяйственным мылом. Благодаря этому и спасся.
      Каюта наша расположена в носу, поэтому любая, даже самая маленькая качка, заметна сразу. И от этой качки постоянно тошнит и выворачивает наизнанку все внутренности:
- Придем домой, все бабушке расскажу про плохого капитана!

      Начинаешь понимать, что на корабле лучше всего находиться во время качки на корме. А на «АН-2» лучше поближе к кабине. Хотя, если вестибулярный аппарат слабоват, то где не садись, результат будет один. А у кого он в детстве силен? Это с годами приходит.

      Мне будет пять лет и с матерью на «Мудьюге» мы отправимся сначала в Архангельск, затем поездом до Москвы и далее - до Казани и в Буинск – это уже Чувашия, откуда родом жена дяди Саши – Татьяна. Они поженились в Индиге, где она работала вольнонаемной, затем перебрались сюда. Детей у них двое: Валерка и Галька – моя ровесница. А фамилия у тети Тани Голубина. Они уедут насовсем - к ней – на родину, а дядя Саша останется на Севере. В Чувашии нет моря. Будет жить и работать в Нижней Пеше, где сойдется с Риммой Алексеевной Гульковой.

     Чем хорошо детство? Тем, что все в первый раз! И пишется на чистый белый лист! И что на этом листе запишут изначально, какой посыл дадут - так и жить будешь!

     Друзья детства: Пашка Чупов, Сашка Малыгин и братья-близнецы Генка и Витька Стрекаловские. Мать  их умерла при родах и их воспитанием занимается полноватая, со строгим взглядом добрых глаз тетя Клава Чуклина, которая работала в той больнице, где мать их и рожала. С ними и приехала сюда – в поселок. Не смогла оторвать от сердца – так прониклась их судьбой. Так всю жизнь и прожила тут, работая санитаркой, под началом Валентины Евгеньевны Туфановой – бессменного фельдшера поселковой больницы.
      Отличительная черта русских женщин – сострадание и потребность помочь тем, кто действительно в этом нуждается.
      Отец Витьки с Генкой – Афанасий Константинович – работает радистом в конторе рыбокомбината.

- Партейный! Как говорит бабушка.

      Что такое «партейный» и чем они отличаются от «непартейных» – черт его не разберет. Надо у Витьки с Генкой спросить. Они старше на 5 лет и много чего знают!
      Отец у них курящий и они постоянно таскают у него папиросы, то «Казбек», то «Север», то «Беломорканал» и учат меня курить. Заодно и читать по слогам название папирос на пачке. Азбука в своем роде. Так что читать я научился еще до школы.
      Нужно втянуть дым в себя и произнести на вдохе слово «ап-те-ка». От первой же затяжки голова идет кругом, земля ускользает из-под ног,  кашель распирает легкие,  размазываешь по лицу сопли, вперемешку со слезами и  сразу осознаешь, что понемногу становишься взрослым!
      В нашей семье не курит никто, поэтому Генка с Витькой советуют, чем и как заедать, чтобы не пахло табаком. А то попадет по первое число! Смоляным концом!

      Курить не интересно. Голова кружится. Тошнит. Да и Генка говорит, что у тех, кто с детства начнет курить, годам к тридцати слюна закончится и все – кранты!

      Впрочем, у них я научился не только курить, но и в шахматы играть.

   Афанасий Константинович всех нас к этому делу приучил:

- Учитесь думать головой! На несколько ходов вперед! Пригодится в жизни!

      Рассказывая про годы войны, бабушка как-то обронила, что они даже пунушков ели. Какие в поселке разносолы? Рыба одна. Да куропатки, которых еще поймать надо. А пунушки – вот они. Всегда под боком. Не пуночки, а именно – пунушки! Правда, они только весной. Ну, я маленький, впечатлительный был. Почему бы не попробовать?! Войны нет, так хоть пунушков наловить! Приобщиться. Делов-то! Силышки из конского волоса сделать – дело не хитрое! Наловил десятка два. Бабушка отеребить помогла. Наваристый такой суп получился! Возни только много! Мелкие они – пунушки то! А выжить помогли!

      На берегу хорошо! Старые суда типа «Кавасаки», вытянутые на берег. Понтоны.  Лодки. Одни на берегу, другие у воды – на якоре, а с кормы привязаны концами к чему-нибудь на берегу. Вода придет, лодка просто поднимется и никуда не уплывет.
       А в том году на берегу поставили и перевернули вверх килем большую морскую, белую шлюпку с судна. Непонятно для чего, но нам то в радость! Места под ней много. Мы там постоянно и пропадаем.

      Рядом – на берегу – за домом Геннадия Томилова - стоит большой склад, в котором хранятся сети, буи и прочие рыболовные и промысловые причиндалы. Он - Томилов, а жена у него Патракеева.
      Витька там был – где-то лаз проделал под полом. Притащил горсть патронов к винтовке:
- Рассыпаны - в углу были! Такими вот нерпу и морского зверя стреляют! В костер покидаем – подальше от поселка уйдем только!
    Мужики все фронтовики – на раз просекут, что за пальба началась! Такого наваляют! По заднему месту!
- Скажем, что шифер в костер кидали! Он также трещит!

- Витя – Витя! Святая простота!

      А еще Витька притащил нечто, похожее на гранату! Тяжелая! Только без кольца:
- Там же, где и патроны валялись – говорит.

   Покидали - не взрывается. Где-то там – под лодкой и осталась.

    - Пойдем лучше рыбу ловить! Только, вот – наживки нет. Может чайку поймать, да ее и пустить на наживку? Надо Пашку Чупова попросить, он постарше и у него есть большая рогатка с хорошей резиной, а пульки к ней он льет сам из свинцовых пластин от старых аккумуляторов.  Не раз уже сшибал чаек-то! А можно и на крючок ее поймать.  Чайки – они глупые. Все хватают! Ловили и не раз!

     Где он услышал или прочитал, но только как-то  предложил «наколотить» комаров, сказав, что за них хорошие деньги платят, если сдать в медпункт. Типа, лекарства из них делают! То, что из змеиного яда лекарства делают – это мы слыхали. Но на Севере змеи не водятся. А тут – из комаров! Они то всегда под рукой! Здорово! И те и другие кусаются! Все логично!
      Идея была принята с восторгом, работа по обогащению началась незамедлительно - путем расстилания на крыльце белой простыни и усаживания нас – дураков – на это самое крыльцо, закатавших штаны до колен, чтобы комарам было удобнее садиться на наши голые икры и бить их ладонями. Только осторожно! Чтобы товарный вид сохранить!
      Били мы их долго, пока вся простынь не стала темной от этих кровососов и красной от капель крови.
       Мероприятие закончилось только тогда, когда пришла тетя Клава и не разогнала нас всех, попутно выругав за утяпанную простынь!

     Они хоть и близнецы, но совершенно разные! И чего их все путают?!

     Я вот до сих пор не знаю:
- А комаров, ясное дело - сушеных, действительно где-то принимают? И лекарства из них делают?!

     Начитавшись книг Василия Яна про татаро-монгольское нашествие, рубимся кривыми еловыми ветками, представляя их саблями, а щиты делаем из днища бочек. Мы вместе с героическими жителями Козельска. Роем ходы в снежных сугробах, а домой приволакиваемся все в снегу и ледышках, долго обмахиваясь голиком на крыльце от налипшего снега.
     Опытным путем приходим к заключению, что лизать топор и металлические ручки дверей на морозе нельзя!

    Витька трагически погибнет в Нарьян-Маре в середине семидесятых, после окончания Печорского речного училища.

    Генка, закончивший летно-техническое училище в Даугавпилсе, будет работать сначала в Нарьян-Маре, затем в Архангельске, где в одиночестве тихо скончается 27 мая 2004 года. На его похоронах не будет никого, кроме моего школьного друга Виктора Мельника, который их и организует.

      Они и лежат все вместе: Афанасий Константинович, тетя Клава и Генка.

     Поселок, образованный в 39-м году свою роль в истории страны сыграл.  Роль эта заключалась в снабжении фронта рыбой. И рыбы этой было много. Спустя годы группой инициативных сельчан во главе с Татьяной Мельник будет собран и переработан огромный материал, результатом которого станет выход в свет в 2013 году книги «Рыбацкий поселок Белушье». Она будет представлена на встрече Белушского землячества в Архангельске в марте 2013 года.
      А что до картинки, размещенной на ее обложке, то кое-кто говорит, что там и не Белушье вовсе, а Волоковая! И даже признают людей и лошадь на ней! Спорить не буду. Это фото вообще взято из одного из английских журналов.
      Да и какая разница, где это снято! Любят у нас делать из мухи слона и переливать из пустого в порожнее! Одна из характерных национальных черт.

     Вроде бы и небольшой поселок и народу живет всего ничего, а события из разряда вон, или как сейчас говорят – чрезвычайные, случаются постоянно.

      Так в один из ненастных осенних дней октября 72–го погиб лоцман Осинин А.К. – дед Сашки Осинина, с которым учились вместе в Нижне-Пешском интернате в 73-74 годах. Утонул вместе с двумя пароходскими. Возвращались на легкой «Казанке» без булей  от судна, стоявшего у становища Егорово к другому, стоявшему на рейде напротив поселка. То ли мотор подвел, то ли еще что, да, и, выпивши были, конечно - только с управлением не справились и лодку затянуло на самом фарватере прямо под понтон. Тех мужиков так и не нашли, а деда Осинина на следующий год – осенью – нашел мой одноклассник Лешка Шишкин. У моря – на другом берегу, полузамытого в песок.  За Большим Взглавьем. Только по обручальному кольцу и опознали.
      Да и сам Лешка закончит нелепо и глупо. По пьянке - не дойдет до дома и замерзнет зимой в сугробе. Это все я узнаю в декабре 93-го, когда приеду на похороны бабушки.

      С Генкой и Витькой ходим в тундру за морошкой. Все с трехлитровыми бидонами из-под молока. Это – норма. Три литра. Правильно брать морошку меня еще бабушка научила: Ягода – рот – ведро. Ртом откусываешь чашелистник. Если морошка рохлая. Спелую кидаешь сразу. Чего там откусывать? А братья в этом плане хитрят. Они собирают морошку вместе с чашелистниками. Хотя тут тоже – как сказать. Их же потом специально сушат и используют при простуде. Пертусин в чистом виде, как бабушка говорит.    Бабушка все знает. Она и чернику сушит на противне на печке. При расстройстве живота помогает. И листья морошки сушит. И брусничный лист. И еще какие-то травы под потолком подвешены.

      Если послали ягоды собирать, то собирай. Хочешь поесть – садись на кочку и ешь! Так нет! Что Витька, что Генка, насобирают, а на обратном пути то и дело запускают руку в ведро и потихоньку подъедают то, что набрали! Так что к приходу домой – у них на двоих получается только ведерко. Как у меня одного! Собиральщики!

     Если морошку собирать у моря (идти, правда, далеко), то по пути можно в воинской части и гильз насобирать. Как от автоматов, так и калибром покрупнее – от спаренной зенитной установки у большого локатора, рядом с кладбищем.

      Осенние шторма – это незабываемое зрелище! Большая вода, огромные с барашками волны, накатывающиеся на берег! Соленые брызги летят далеко!  Стоишь на берегу и просто впитываешь в себя эту силу и мощь, как губка и чувствуешь, как сам становишься взрослее и сильнее. Как порой хочется перенестись на тот берег и просто постоять на нем, как в детстве.

      Ходим с дедом в баню. Общая поселковая. От нашего дома нужно идти метров двести пятьдесят мимо детского садика, старого клуба и дальше - в сторону Хамбуя – это несколько домов за ручьем – ближе к морю и  воинской части. Мимо черной, закопченной кузницы и направо – по широким мосткам – прямо туда и придешь.
       Вода в бане не всегда чистая, потому что торфяная. Бывает и с коричневым оттенком. Ну, тут уж как повезет. Мужики стараются прийти на первый пар – парилка с каменкой. Большой медный ковшик с длинной ручкой. Пар клубами вырывается из каменки! Наяривают себя вениками, красные, как раки! Так наподдают – не войти! Уши в  трубочку сворачиваются! Только внизу – на нижней полке. И то жарко!

      У деда на левой ноге концы двух пальцев отсутствуют. Большого и следующего за ним. Ногтей нет. Как он мне рассказал – их срезало металлическим тросом на судне. Вместе с сапогом!

- Пальцы заживут! А вот сапог жалко было! И хромоты я за ним не замечал совсем!

       Когда в баню приходит Сашка Хабаров - все внимание на него! Он служил на флоте и весь в наколках. Ходячая картинная галерея!
       На  груди слева  - профиль Сталина, справа – орел, что-то несущий в когтях! На плечах якоря, русалки и прочая морская живность.
       Во всю спину – крест и на нем распятая голая женщина с распущенными волосами! А на заднем месте два черта, подкидывающие лопатами в топку уголь! Глаз не отвести!

- Рот закрой! Ворона залетит! Смеется дед.

      Распаренный и натертый дедом мочалкой до скрипа, выходишь из душной бани на свежий воздух и хочется взлететь! От чистоты и легкости во всем теле! Баня – это для души!

      На крыльце сидят уже намывшиеся мужики и, покуривая, травят анекдоты и всякие истории.
      Сегодня, вот, Сашка Костин – балагур еще тот! - рассказывал, как на войне он первый раз в тыл к немцам на парашюте прыгал. Ночью. Зимой. Когда служил  в  корпусе генерала Доватора:

      (Сашка Костин - в поселке так принято говорить – не по имени, отчеству, а просто – по имени и фамилии).

- Ну, выбросили нас. В потемках летим, куда глаза глядят. Точнее, куда парашют ветром сносит. Немцы ракеты пускают, из пулеметов постреливают - трассирующими. И, кажется – все в тебя летит! Я и обосрался - с перепугу!

- Щас, убьют же – на хрен! Или отстрелят чего ненароком!  Сашка скашивает глаза вниз и закрывает пах ладонью:

- Ой! Как жить то буду?!

     Закуривает  протянутую кем-то очередную папиросу:

- Не до войны! Приземлиться бы скорее, да жопу помыть! Смеется сам и мужики тоже:
- В штаны навалять – не самое страшное на войне! Страшно товарищей подвести и не выполнить Приказ!

- Сам погибай, а товарища выручай!  И никак иначе!

-Так-так! – утвердительно поддакивают те:
- Воевали, знаем! Всякое бывало!

      Сашкина  фотография висит в клубе – на стенде «Они сражались за Родину». Красивый и молодой. В кубанке и башлыке. Орден «Боевого Красного Знамени» на груди!

      И нам хочется так же вот прыгнуть в тыл к немцам на парашюте и победить! А если ранят, то так – понемногу и не смертельно! И чтобы санитарки тебя спасали и жалели!

     У него три дочери – Вера, Люся и Татьяна. И младший сын – Андрюшка. С Татьяной будем вместе учиться с первого по десятый классы. Она будет жить и работать в Нарьян-Маре, где и умрет в сентябре 2008-го, так и не найдя себя после лихолетья 90-х и развода с мужем.

      Ее сын, названный в честь деда, командир вертолета МИ-8. Александр Король.
      Вера, которая сейчас Волик, работает в Нарьян-Маре - в зональной Гидрометобсерватории Северного Управления Гидрометеослужбы.

      В 2015 году ей присвоено звание Почетного работника отрасли.

      А потом пьешь чай из самовара. Вода колодезная, ключевая, сладкая. Не напиться! Сахар – кусковой, заботливо наколотый дедом или бабушкой. Она колет его специальными щипчиками, а дед берет кусок в левую ладонь и, прицелившись,  колет ножом, после чего складывает в сахарницу. Она когда-то была случайно разбита, но ее склеили каким-то белым клеем – это заметно – и ничего. Стоит.
      Сахарный песок – в диковинку. И появился он после установления наших хороших взаимоотношений с Кубой и Фиделем Кастро.

      Бабушка достает из сундука на праздник цветастый платок, плюшевую черную жакетку – красота! На задней крышке сундука приклеена фотография матерей Юрия Гагарина и Германа Титова. Старая газета с портретом Сталина. Церковные календари. Тронутые временем фотографии родственников еще царских времен. А это кто с окладистой бородой  в унтер-офицерской форме, крестом на груди и на бабушку похожий? 

      Нас к сундуку не допускают! Табу!

      Когда Гагарин в космос полетел, то мы все захотели вдруг стать летчиками или космонавтами.
      Только летчиком мне еще рановато, потому что букву «Р» я не выговариваю. А какой же ты самолет, если твой мотор выдает только «Ллллл»?! Вот незадача!

      Интереснейшее занятие наблюдать, как дед бреется! Это же священнодействие какое-то! С двоюродной сестрой Галькой Малыгиной сидим на маленьком диванчике и внимательно наблюдаем за ним. Вначале он распаривает лицо горячей салфеткой. Неспешно берет картонную продолговатую банку с порошком для бритья, поворачивает крышку, совмещая маленькое, круглое отверстие в банке с отверстием на крышке и осторожно насыпает его в металлическую чашку. Добавляет туда горячей воды и взбивает помазком обильную пену. Мурлыча что-то себе под нос, намыливает щеки, шею и начинает неспешно бриться. Слышно, как бритва с хрустом идет по седой щетине:

- Хррр, хррр!

       Споласкивает бритву в отдельном металлическом же стакане, аккуратно обтряхивая капли воды о его край.
      Крякнув, споласкивается сначала холодной водой из умывальника, затем - «Тройным» одеколоном и идет к бабушке со словами:

-Ну, кто против этого устоит, а?! Та, зардевшись, машет на него рукой:
- Охолонь, кавалер старый! И прямо молодеет на глазах!

- А вы тут чего мнетесь? Гонит нас бабушка:
- Быстро писать и руки мыть! Сейчас собирать обедать будем! Тарелки понесете!

     Обедают все за большим, покрытым скатертью, столом в комнате. За столом нужно вести себя прилично – не лезть поперед всех, иначе от деда и ложкой по лбу можно схлопотать! Что б не повадно было!

       Бежим писать в ведро, стоящее у входной низкой двери. Галька, глядя, как я ловко управляюсь с этим «делом», направляя струю прямо в ведро, пытается поступить также, но у нее ничего не получается – все течет по ногам и на пол! Она ревет, а ты понимаешь - в чем отличие мальчиков от девочек!
- Вот я вас, охальники! Бабушка, видя это безобразие, машет на нас тряпкой!

- Перемены большеглазые! Управы на вас нету! Кто затирать будет?! Вот «каши березовой» выпишу!
      А нас уже и действительно нету! Мы уже унеслись со смехом – через темный коридор, заднее крыльцо и дальше – на улицу! 

      Поймай, попробуй! Ищи ветра в поле!

- Почему перемены? Почему большеглазые?!

      Дедушка за бабушку горой! Одно время в гости к нам все приходили с верхнего конца поселка баба Лена и Миша Котцов по прозвищу «Миша-нужда». У него на синем коверкотовом пиджаке рубиновый орден Красной Звезды. Еще за Финскую компанию. Красивый!
      Один глаз у Миши смотрит прямо, второй косит и кажется, что он все время за тобой подсматривает! И взгляд какой-то стеклянный!
    
    Выпив по паре граненых стопок, поют:

- Выпьем за тех, кто командовал ротами, кто умирал на снегу, кто в Ленинград пробирался болотами, горло ломая врагу!

- Выпьем за Родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальем!

     И нам хочется также – по болотам! Горло ломать врагу!

       Уж чего они там не поделили на крыльце магазина, говорят, что «Нужда» что-то в адрес бабушки отвесил. С говнецом мужик был. Вот дед его и «погладил» по спине пустым деревянным ящиком! Так, что к нам больше Миша ни ногой.
       Баба Лена еще сколько-то времени захаживала к бабушке, шмыгая вечно сырым носом и промокая платочком постоянно мокрые глаза.

      На стене в комнате – в красном углу – Похвальная Грамота от Наркома Микояна: «За образцовое руководство судном». 1944 год.

      Под ней в простых, темных, деревянных рамках под стеклом три фотографии сыновей: дядя Саша, дядя Виталий и дядя Гена. Первые двое в морской форме, дядя Гена – в армейской.

      Дядя Виталий, отслужив три года на флоте – на торпедных катерах – нелепо погибнет 14 января 58-го года, утонув в Волонге – в колодце. После него останется морская форма с бескозыркой и патефон с кучей пластинок, которые он привез из Анапы.

      В доме много разной живности. Овцы, две козы: Розка и Милка. Собаки и кошки не в счет. Это само собой разумеется.

      На всю эту блеющую и мекающую ораву и травы нужно немало. Сенокос свой у деда имеется. В Гусинце – это приток Пеши, километрах в пяти от поселка. Накосить, просушить, заскирдовать, а потом все это доставить в поселок – задача не из легких.

      В поселке живность держали многие. В основном овцы. Пристроенные к домам сарайки, где скот и содержится, в порядке вещей.
 
      Корову постоянно держала только Бараусова Мария Тимофеевна, которая жила с Егором «Ху-ху». Почему «ху-ху»? Потому что он к любому выражению «пристегивал» присказку «хули». 

      Так и прожили, не расписавшись, всю жизнь. Дети – Бараусовы: Валентина, Саша, Славка, Витька и Верка – по матери, а он - Никитин. Егор Фокеевич.  Закрою глаза и вижу его – в старой «капитанке» с выцветшим шитым «крабом», залатанном пиджаке с карманами и холщовых штанах, заправленных  в шерстяные носки. И - галоши. Как без них!

      Как-то на крыльце у нового клуба он увидел невиданное доселе чудо техники – сверкающий хромировкой и мигающий лампочками иностранный магнитофон, который привез кто-то в отпуск.
      Долго стоял и смотрел на него в немом восхищении, силясь что-то сказать, тыча в него палкой, пока не изрек фразу, которую впоследствии  повторяли многие:

- Чья «музыка» то?! Бат не пять рублев стоит! Сопрут же! – кратко и емко сформулировав одну из основных национальных черт определенной части общества.

     Классе в пятом привез мне дядя Гена из Северодвинска, где он работал в то время на «Звездочке», железный пистолет. С кремнем. Искры так и летели! Это тебе не какой-нибудь самодельный, деревянный! Играли «по войнам». Кто его своровал из тайника? До сих пор остается загадкой. Воспользоваться им впоследствии было невозможно. А за воровство – разговор был бы короткий! Кто сейчас скажет?

     Славка потеряет глаз в сентябре 65-го во время свадьбы Валентина Шишкина. Выбьет ракетницей. Так и будет потом ходить с искусственным.
     А Витька – известный шутник и балагур, заводила всех мероприятий и бессменный участник поселковой художественной самодеятельности!

      Благодаря корове, которую они держали, не одно поколение выросло. Сам таскал молоко от них сводным сестрам – Ленке и Ларке. Не бесплатно, конечно.
      Полкан – пес – был у них еще тот! Весь в шрамах, забияка! Меня то он признавал.

      Все имеет свою цену.

      И молоко и память. Причины и следствия. Слова и поступки. И эти огни на реке. И это время, в котором мы выросли и учились понимать себя и свое тело.
      Осознать, где добро, а где зло. Верить людям и ненавидеть ложь, лицемерие и предательство.

      И  цена эта – не в деньгах. Ее невозможно измерить ни в рублях, ни в долларах. Как не возможно взвесить и измерить веру, душу, совесть и любовь.

      В наше время не было телевизоров и Интернета. Мы читали книги. Из школьной или из поселковой библиотеки при клубе, где заведующей была вначале Голубина Лия Николаевна, а затем Мошкова Анна Петровна, дочь которой – Лариса – была в школе первой красавицей с золотыми волосами.

      Из всех искусств - для нас важнейшим было кино.      Нам не довелось увидеть Голливудских фильмов. И эту белиберду типа «Дом-2» и ей подобных с лошадиными рожами «светских львиц».

       Дядя Саша – старший брат матери, капитан-механик, ходивший на самоходных баржах «Армеец», а затем и «ГТ-24» – коротко и емко охарактеризовал этих персонажей:

- Шмары!

      Чего-чего, а дать меткую и краткую характеристику он умел! И почерк у него – заглядишься! Мелкий бисер!
      Хотя, глядя на него, такого и не подумаешь. Ну, пират пиратом! Особенно, когда отпустит черную с проседью, клочковатую бороду.

     Характерный крючковатый мясистый нос. Не хватало только серьги в ухе и абордажной сабли на боку!

      Мажоры на «Гелентвагенах» и Мара Багдасарян никогда бы не стали героями нашего времени.

      Таких просто вымораживают как тараканов. Раз и навсегда.

      Первые учителя – Роза Андреевна Котцова, Зара Григорьевна Широкая,  Тамара Ивановна Клепикова, Нина Петровна Сахарова, а позднее Галина Ефимовна Хатанзейская, Валентина Алексеевна Нестерова и наш директор школы – Геннадий Николаевич Туфанов, которые и сформируют основы нашего мировоззрения, вложив в нас часть своей души.

      Слова Высоцкого из «Баллады о борьбе»: «…Значит, нужные книги ты в детстве читал!» -  это про нас.

      Сказки Александра Роу – вот на чем мы воспитывались. Фильмы и рассказы отцов и дедов о войне. О погибших на ней близких и друзьях. Об отмене карточек и снижении цен. О том, как ели даже пунухов – они хоть и маленькие, но жирные. Как не хватало самого необходимого, но они выстояли, работая, не думая о наградах и привилегиях.
      Мы видели и помним слезы вдов. И  многое другое, так или иначе связанное с войной.
      
      Мы мечтали и шли к своей цели – стать в этой жизни достойными людьми. Стремились помогать людям и сами получали от них поддержку.  Потому что иначе и быть не могло! 

      У нас были хорошие учителя. Само время было нашим учителем. Мы знали, что сила – в правде и что любую работу нужно делать хорошо.

       Этот берег нашего детства и эти люди, окружавшие нас, навсегда  в наших сердцах. Они – как те огни на реке - своим светом проходят сквозь нас, освещая нам путь. Их души всегда рядом с нами. И невозможно представить себя без всего этого.

      Того, что и называется Родиной.