Одесские пляжи

            Когда тётя Чарна с дядей Муней жили на Островидова, 67, в старом колодезного типа одесском дворе с аркой у входа, высокими гудящими железными лестницами, неизменными водопроводной колонкой в центре и рядом деревянных благоухающих туалетов на окраине, добираться до пляжей было проще простого. Пешочком мы проходили большой парк с шумящим свежестью фонтаном, усаживаясь в знаменитые 5 или 28 трамваи. С неподдельным интересом выслушивая по дороге все одесские новости, потрясающие по эмоциям скандалы с бесценными интонациями и неисчерпаемым словарным запасом, мы быстро оказывались в Аркадии или Ланжероне. За более продолжительное время добирались в соблазнительную Черноморку. Ее, зачастую, по старой памяти, называли Люсдорфом. По воскресеньям, особенно если они совпадали, например, с Днём Моряка, либо Днём Строителя, трамваи так переполнялись разгоряченными потными телами, рвущимися к прохладной соленой морской водичке, что, чего греха таить, иногда, бывало, сходили с рельс...
             Из всех пляжей выделялась Аркадия. Она была самой аристократичной и благоустроенной. Над морем и песком легкими ажурными балюстрадами нависал широкий променад с толпой обнаженных тел, несущихся в разных направлениях. Репродукторы надрывались от модной, но не очень содержательной: " Улла Тэрулла, Тэрулла, Тэрулла...", прерываемой крикливыми объявлениями о потере очередного ребенка. После такого сообщения я начинал внимательно вглядываться в лица пробегающих  мальчишек и девчонок, представляя как меня, вернувшего потерянное чадо, обнимают  его растроганные родители. Мечтания быстро рассеивались от раздражённого диалога папы и мамы. Они никак не могли обнаружить маломальского просвета на песке, полностью оккупированном распластанными красными телами отчаянных курортников...
             Часто нам доставалось очень маленькое пространство, зажатое деревянной кабинкой раздевалки с привлекающими жадные мужские взгляды  прорехами и  мусорной урной, переполненной арбузными корками, над которыми роем кружились наглые, под стать отдыхающим, одесские осы...
           - Пшенка, пшёнка, пшёнка,- соблазняли варёной кукурузной  постоянные крики снующих между телами торговок...
           - Казинаки, купите сладкие казинаки, - раздавалось им в ответ предложение конкурентов...
             Но у нас в программе сначала был завтрак из ароматных помидор и огурчиков, купленных на одном из многочисленных открытых прилавков с сетчатыми контейнерами, наполненных громадными полосатыми херсонскими арбузами (до знаменитого Привоза было далековато). Завтрак украшался вареной картошкой, обильно  сдобренной очень вкусным "Вологодским" маслом... Все это разворачивалось прямо на газете с очередной пламенной речью Никиты Хрущева в ООН или изображением радостно-бородатого Фиделя, энергично угрожавшего всему капиталистическому. Вкуснятина азартно поедалась под слегка пугающее жужжание ос, так и норовящих вместе с нами закусить от сахарного разлома вкуснейших южно-украинских помидорин.  Слегка раздражали скрипящие на зубах песчинки, залетавшие от бегающих мимо толп, упорно норовящих протиснуться к морю. Важных дел было  просто невпроворот. Надо было сбегать окунуться, протиснувшись к холодной морской водичке. При этом, сначала сквозь непроходимую толпу у берега, а потом, вдобавок искусно лавируя в самом море, важно было не нарваться на волну брызг от рьяных купальщиков, бешено молотящих ногами перед самым носом...
              А волнующий процесс поедания знаменитого Ленинградского мороженного с тонкой-тонкой шоколадной глазурью?
              А обжигающие мититеи по 55 копеек за пару  с кусочком серого хлеба и острым томатным соусом на маленькой тарелочке из фольги..? 
              А холоднющий ароматный "Вишневый Напиток" по 11 копеек, который продавали из больших желтых полу-цистерн с надписью "Квас"?
              Многотысячное людское море разбивалось на  бесконечные очереди у сотен киосков, где крикливые торговцы продавали миллионы пар солнечных очков, шапочек и купальных костюмов. Маленькие шарики, обёрнутые блестящей фольгой, тысячами прыгали на тонких желтоватых резинках. Бесчисленные калейдоскопы маняще крутились в руках счастливых малышей...
              Особую группу на балюстраде составляли солидные люди в темных солнечных очках, многие из которых были вооружены настоящими морскими биноклями. Прижавшись к ограждению они задумчиво смотрели вдаль.
            - А ну брысь отсюдова, малявка ! - с одесским пришепетыванием пуганул меня один из них.
            - Поцы! Бесстыдники!, - вдруг крикнули им с нижнего уровня, где, как оказалось, непосредственно под сворой этих солидных наблюдателей,  располагались открытые их похотливым взглядам сверху, многочисленные кабинки для переодевания.
            - А я ж себе думаю, шо они там целый день стоят? Та куда ж они все время лупают и лупают своими бесстыжими лупалками ?! Та ещё очки темные себе натянули для прикрытия!!! Шоб они у вас всех зенки бесстыжесть выскочили!!! - кричала из кабинки, ничуть не стесняясь, голая  ярко крашенная блондинка. Она стояла в боевой позе, потрясая кверху поднятыми и кулаками, и полной грудью, волнующейся в такт бурным движениям...
            - Вот , щас, щас как поднимусь, как всех бесстыдников ПОЗКИДАЮ с балкона! - она стала быстро одеваться, а толпа наблюдателей, вначале очарованно засмотревшихся на боевую женщину, быстро рассеялась, заспешив по своим очень важным и неотложным  делам...

            - Завтра, лучше бы поехать на Лузановку, - лениво произнёс отец, обсуждая с матерью ближайшую программу.
            - Там и песка больше, и людей поменьше, и волнореза нет. Море там более чистое, да и деревьев много. Можно отлично отдыхать в тени.
            - А ты, мой мальчик, -  обратился он ко мне,- хочешь, сядем на катер, рванем в порт, поднимемся вверх по Потемкинской лестнице и заглянем на Дерибасовской в наш любимый букинистический? Купим что-нибудь интересное?
            
            - Через 10 минут теплоход "Ванкувер" отправляется в Лузановку с заходом в порт,- важно произнёс репродуктор.
              Лихорадочно собравшись, мы ввалились на теплоход, расселись по скамейкам и смогли расслабиться. Катер отвалил от пирса, отошёл подальше от берега и взял курс. Вокруг царствовал  свежий, слегка волнующийся и бесконечно-бесконечный Простор...
              Мир был на грани войны. Наш непредсказуемый Никита Хрущев грозно демонстрировал непонятно-непостижимую для Запада "Кузькину Мать", где-то  глубоко засевшую у него в башмаке, стучащем по трибуне Ассабмлеи.
              Но у нас внутри было спокойно и радостно. Какая-то, на первый взгляд, непостижимая, ничем не объяснимая, но абсолютно твёрдая Уверенность, что все будет хорошо.  Все улыбались и знали точно, что облака рассеются и, как в доброй-предоброй сказке, солнечные лучи Счастья хлынут в доверчиво распахнутое окошко нашей Души...