Шум дождя

В небольшом провинциальном городке, где я родился, было немало цинковых крыш. И когда шёл дождь, чистый и по-весеннему торопливый, крыши оживали. Они покрывались кружками с едва заметной по центру иглой, зеркально блестели по всему скату и кутались в серебряный пар.
Каждая крыша, когда шёл дождь, обретала голос. Она шипела по-кошачьи, гудела своим пустым чердачным нутром и била в китайский барабан, смягчая звуки блестевшими повсюду подтёками.
В водосток, тянувшийся вдоль крыши, вода попадала струйками, закрученными в спираль. Текла по его слабому наклону и с шумом проваливалась в вертикальную трубу, расплёскиваясь у самой земли и пуская пену.
Каждый участок крыши издавал свой, неповторимый звук, похожий на звук симфонического оркестра. Это была музыка лета, мирные переговоры неба и земли, кончавшиеся иногда лиловыми вспышками молний. Музыка лета звала в сады, полные антоновских, ещё кислых яблок, и говорила о проблемах роста пшеницы на колхозных полях и судьбе будущего урожая.
Много воды утекло с той поры, много радуг, возникнув на небе, освещало провинциальный городок своим таинственным светом. Изменился и сам городок, занесённый микросхемами Билла Гейтса, как саранчой, до самых основ существования. Изменился и я, пройдя через разрушенную до основания страну, рыночные войны и социальные сети, похожие на блошиный рынок, где пошлость и искренность, искусная живопись и мазня соседствуют друг с другом.
Но и в наступившие времена, когда идёт дождь, барабаня теперь уже по импортной черепице, душа моя волнуется. Она летит туда, где когда-то в бревенчатом старом доме вошла в тело новорождённого малыша, и слушает тёплый летний дождь, как седьмую симфонию Бетховена.