Письмо другу.
Непрерывная последовательность из 24 кадров вдруг неожиданно стала всЈ больше и больше разрываться. Теперь уже каждый кадр по отдельности, не неся в себе без других никакого смысла, почему-то стал отдельно представлять из себя микромир, лишЈнный назначения, равно как и причины. Температура в 35 градусов стала нормальной, и я, признаться, забыл об этом думать. Я, конечно, мечтательный, но не настолько же, чтобы всЈ ещЈ чего-то ждать. 35 - моя нормальная температура. Хочу девушку, с которой можно было бы жить, как Бонни и Клайд. И чтобы нас убили. Странно… струны обычно рвутся, когда их перетягивают. Многие торгуют философией, не представляющей из себя никакой ценности. Знаешь… Если есть предложение, значит должен быть и спрос. И он есть, спрос на то, что пусто само по себе. И они идут с иконами, которые никто никогда не видел. И Бог знает, кто на них изображЈн. Но почему-то людям неважно, зачем эти иконы. Недавно попал в ситуацию, кстати до сих пор из неЈ не вышел… Вот представь песок, он тЈплый, мягкий, рассыпается в руках, но попробуй с разбегу прыгнуть в него, вытянув в перЈд пальцы. Ты запросто выбьешь себе суставы и никогда не забудешь эту боль, которая будет напоминать о себе всю жизнь, особенно когда опять опрометчиво, забыв об осторожности, открыто вытянешь их вперЈд. Но, согласись, всЈ было зарыто в землю ещЈ задолго до нашего рождения. Нам остаЈтся только отрыть всЈ это и немного позабавиться. Вини меня. Я виноват во всЈм. Я виноват в том, что у тебя умрут родители, а вслед за ними и ты. Я хочу умереть вместе со всем миром. Я хочу убить весь мир. Да умрЈт всЈ. Да будет вечная тишина, такая, какая бывает у нас в лесу 31 августа ранним утром, когда всЈ небо затянуто плотными облаками и идЈт мелкий моросящий, но до ужаса приятный осенний дождь. Солнце медленно, но верно, чернеет, и, судя по всему, скоро превратится в одну из бесконечности чЈрных дыр, затягивающих в себя всЈ. Оно чернеет, мать его, вместе со мной. Но если для тебя чЈрный - это своего рода покой, то для меня это разложение. Представь себе стакан воды, в который капнули чЈрной тушью. Вот так же чернеют мои глаза, и постепенно на коже начинают появляться чЈрные разводы. Где они, там и разложение. Я знаю, многим я противен. Ну и чЈ. Они мне противны ещЈ больше. И не только они. И не только противны. Моя голова впитывает в себя всЈ больше и больше ртути. Становится с каждым днЈм всЈ тяжелее. Кстати, тут одна миловидная дама сделала мне своего рода комплимент, сказав, что я всегда буду молодым. Точнее, я не доживу большого пуза и первых седин. ПричЈм это она мне сказала совершенно спокойно, хорошо об этом подумав. Любой человек, умирая, попытается сделать всЈ возможное для того, чтобы продлить свою жизнь хотя бы на один удар сердца. Но это лишь физическое. "Человек - это цивилизованное животное". Это я кого-то цитировал, кого - не помню. Нет ничего приятней, чем сидеть в своей кожуре, как апельсин, и наслаждаться своим собственным соком. Но апельсин этот увядает. И он не даст новую жизнь, потому что уже просто не хочет. Не хочет ничего. И хер им всем. Никто не попробует моего сока, он наливался сам для себя. Да я и уверен, никому этот сок и не нужен, не такой уж он по общепринятым меркам и ценный. В нЈм нет ни хлеба ни зрелищ, которые так всем необходимы, мать их. А сок других фруктов на углеродной основе и не имеет ничего общего с моим, кремниевым. Но он иногда чертовски интересен. Ну и пусть. Я буду тереться о них своей симпатичной оранжевой шкуркой. Конечно, в мире ещЈ очень много апельсинов, но только стоит ли их искать. Лучше довисеть ещЈ немного, подождать пока засохнет веточка, пока перестанет поступать влага извне, окончательно задраить люки и смело падать вниз на мягкую подстилку из прошлогодних листьев. Там уже можно в полной мере наслаждаться разложением, тем как медленно оранжевая шкурка покрывается плесенью и чернеет, чернеет. Чернеет вместе с до сих пор девственным плодом. Так что я не просто так говорил, что я девственник. И напоследок представь себе медленно падающий вниз апельсин, уже порядочно подсушенный. Фон цвета осени, а сзади где-то чуть вправо, чуть позже, падает ещЈ один. И ещЈ один. Пару раз подскакивает на земле, немножко катится и навсегда замирает.