Посвящать обеденный перерыв обеду Человеков считал кощунством. Перекусив на скорую руку, он, по своему обыкновению, спешил употребить этот часовой подарок судьбы максимально эффективно: неспешно послоняться по улицам, впитывая в себя краски, формы и звуки внеофисного урбанистического пейзажа, несколько оживляемого то там, то сям пыльной городской зеленью. Чаще всего он бродил по соседнему дворику, наворачивая круги вокруг детской площадки и углубляясь в свои мысли по самую макушку. Но иногда Человеков вдруг испытывал непреодолимое желание идти куда глаза глядят, оставляя позади и родной офис, и пыльный дворик, и недодуманный ворох мыслей. Останавливало его в этом стремительном движении только сознание того, что обед рано или поздно закончится и на работу нужно успеть вернуться до истечения часа, отведенного под обеденный перерыв.
Бредовая идея идти за зеленым сигналом светофора пришла ему в голову еще вчера, но пришла она слишком поздно - перерыв уже подходил к концу - и Человеков с трудом дождался сегодняшнего обеда, чтобы поскорее воплотить свой замысел в жизнь. Он вышел из офиса, решительно повернул налево, дошел до перекрестка и посмотрел на светофор: впереди был красный, зато направо светил зеленый, и Человеков, повернув направо, перешел улицу и зашагал в этом направлении. На следующем перекрестке все повторилось - неискушенному наблюдателю могло бы показаться, что Человеков возвращаться на работу не собирается, но у того были свои собственные предположения о том, куда приведет его зеленый свет. Он полагал, что если идти с постоянной скоростью, то слаженность работы светофоров должна заставить его описать замкнутый "круг" и через некоторое время вернуться туда, откуда он начал свое шествие - к офисной двери. И самое интересное в этом было - определить скорость, с которой нужно передвигаться, чтобы "кольцо" успело замкнуться в течение обеденного перерыва.
Погода стояла почти летняя, цвела сирень, и прогулка исподволь начинала доставлять удовольствие, особенно учитывая, что путь потихоньку стал искривляться, подтверждая тем самым правильность выдвинутой гипотезы. Через полчаса ходьбы по этой многообещающей траектории Человеков уткнулся носом в высокий зеленый забор и решил, что пора повернуть назад, чтобы прогулка не перевалила за часовой рубеж. Первый блин оказался комом, но теста еще оставалось достаточно.
На следующий день, выйдя из офиса, он опять повернул налево, но пошел значительно медленнее, чтобы дать светофорам фору. Траектория получилась совершенно другой, но через полчаса он снова стоял перед высоким зеленым забором, казалось, тем же самым, что и вчера. Забор сильно выдавался на проезжую часть, заставляя пешеходов прижиматься к нему, спасаясь от не желающего делиться пространством транспорта.
Решив, что изначально выбранное направление из-за каких-то, скорее всего сугубо личных проблем светофоров, неверно, в четверг, закрыв за собой входную дверь, Человеков повернул направо и бодро пошел вперед. Через полчаса дорогу ему бесцеремонно перегородил высокий зеленый забор - без сомнений, позавчерашне-вчерашний, только наблюдаемый с третьей стороны. Оглядев забор, Человеков отметил для себя, что тот оказался совершенно непримечательным - таких, окрашенных темно-зеленой краской, на любой стройке хватает, но сговор путей, приведших Человекова к забору три раза подряд, несколько настораживал.
Пошарив взглядом по сторонам, Человеков увидел спешащих по своим делам людей, стайку купающихся в луже воробьев, шуршащую на ветру зеленую листву и украшенное рваными облаками голубое небо - спросить о заборе было абсолютно не у кого. Да и какой вопрос ему следовало задать?
Еще несколько дней поэкспериментировав со скоростями передвижения и на опыте убедившись в том, что все дороги ведут не в Рим, а к высокому зеленому забору - и это несмотря на все разнообразие протоптанных тропинок - ошарашенный естествоиспытатель был вынужден пересмотреть рабочую гипотезу о слаженности работы светофоров и внести в нее поправку о заборах.
Потом Человеков решил, что стоит попробовать пойти сначала не по тротуару, а наискосок через знакомый дворик, а там уже, выйдя на улицу, можно продолжить эпопею со светофорами. Идея была хороша, но через полчаса высокий зеленый забор снова всплыл на горизонте и поверг путешественника в очередное изумление. Он был готов отдать голову на отсечение, что ему все время попадается один и тот же забор, только каждый раз в ином ракурсе - возможно, забор охватывал по периметру целый квартал, и Человеков просто-напросто подходил к нему с разных сторон. Можно было также предположить, что на достаточно небольшой площади понатыканы десятки отдельных заборов, непонятно только - зачем.
В который раз остановившись перед стеной из крашенных досок, Человеков ощутил уже знакомый прилив крови к лицу, причем скорее от волнения, нежели от страха, хотя некоторое опасение все же успело за эти две недели впиться в его нервы парой острых колючек. Забор был довольно качественным и добросовестно скрывал свое содержимое от посторонних глаз, хотя, как уже успел показать полученный Человековым опыт, в этом не было никакой необходимости. С большим трудом найденная щелочка разочаровала своей бесполезностью: по ту сторону забора виднелась часть общей панорамы - ни ожидаемой стройки, ни вырытой ямы, ни даже крохотного люка без крышки.
День за днем, не взирая на взятый Человековым на вооружение полный спектр направлений и скоростей, зеленый сигнал светофора неизменно приводил упорного пешехода к высокому зеленому забору. На двадцатый день экспериментов Человеков решил по памяти очертить на карте города приблизительное расположение стен забора, после чего еще неделю он дорисовывал очертания ограждений на карте непосредственно во время прогулок. В результате складывалось ощущение, что высокий зеленый забор извивался змеёй и появлялся в таких местах, где не мог быть по определению. Например, получалось, что он трижды перегораживал трамвайные пути, да и вообще, появлялся в тех местах, в которых еще с утра его и в помине не было.
Регулярно ошарашиваемый ходок решил, что обеденный перерыв неоправданно сковывает его в сроках эксперимента и, переделав в субботу все домашние дела, утром в воскресенье подъехал к работе, повернулся спиной к запертой двери и, как обычно, пошел за зеленым сигналом светофора. Уткнувшись через полчаса в высокий крашенный забор, Человеков впервые решил обойти по его периметру.
Минут пять Человеков шел вперед, потом забор под прямым углом вильнул направо, через пять минут - еще раз направо, потом еще, и еще, и еще, и тут экспериментатор понял, что четыре поворота - это максимум, на что должен быть способен прямоугольный контур, после чего путешественник должен был выйти к точке отсчета, но пространство вело себя по абсолютно непонятным законам, и Человеков не на шутку испугался. Страх нахлынул на него с такой силой, что захотелось истошно закричать, позвать на помощь маму и школьного учителя геометрии, схватить за рукав прохожего и просить его вывести из этих дощатых джунглей, но тут несчастному все-таки удалось взять в себя в руки. Он немного посидел на скамейке, потом встал и решительно пошел прочь от забора, не особо надеясь сориентироваться на местности, но на удивление быстро - буквально через квартал - он вышел на знакомый проспект, сел в трамвай и уже через пятнадцать минут открывал подрагивающей рукой входную дверь своей квартиры.
На следующее утро в надежде, что у него найдут психическое расстройство, Человеков пошел на прием к врачу, но тот заверил пациента в его добром здравии и посоветовал смотреть поменьше фильмов ужасов, читать поменьше фантастики и побольше отдыхать.
Почти всю следующую неделю Человеков держался подальше от игр со светофорами и гулял в соседнем дворике, а в пятницу, боязливо озираясь, он все-таки решил прогуляться немного дальше и вдруг обнаружил, что если не трогать светофоры, то зеленый забор прекращает преследование и ведет себя так, как будто вообще отсутствует. В незримом присутствии же оного Человеков имел возможность убедиться, как только решил снова пойти за зеленым сигналом светофора - через полчаса забор радостно забрезжил вдали, вызвав у Человекова непроизвольное подергивание левого века.
Кроме того, по мере приближения к забору экспериментатор на этот раз стал различать прямо перед собой белую металлическую табличку, надпись на которой гласила следующее: "Работы ведет ГИПРОГРАЖДАНПРОМСТРОЙ". Табличка была привинчена к двери в заборе. Человеков потной ладонью уперся в дверь, но та оказалась заперта изнутри. Отыскав неплотно подогнанные друг к другу доски, он получил возможность убедиться в том, что в действительности никакие работы нигде никем не ведутся - забором была огорожена большая прямоугольная клумба с фонарем по центру.
Несколько дней после этого Человеков размышлял над тем, что же все-таки происходит. Каким образом светофоры были связаны с забором, оставалось совершенно непонятным, но связь явно прослеживалась. Это была какая-то непостижимая логика, противоречащая здравому смыслу и всему предыдущему жизненному опыту Человекова. Робкие расспросы людей в местах "материализации" забора ни к чему не привели: никто не знал, когда именно его построили и что за ним скрывается, да и не интересовало это никого - для всех это был обычный забор, и лишь для Человекова это был забор, препятствующий гонке за зеленым сигналом светофора. В своих исканиях он иногда заходил в подъезды близстоящих зданий, поднимался на второй или третий этаж и выглядывал в окно на лестничной площадке, чтобы получше рассмотреть содержимое зазаборья. Оттуда он обычно мог наблюдать часть общего пейзажа, почему-то огороженного с четырех сторон сбитыми крашеными досками, что полностью совпадало с наблюдениями, полученными через редкие щели в заборе.
Через некоторое время он наткнулся еще на одну надпись, которая, в отличие от предыдущей, была небрежно выведена под трафарет прямо на поверхности забора. Прорисованные белой краской слова были восприняты Человековым как глубоко личное предупреждение: "Без каски не входить!". Двери поблизости видно не было, отчего надпись приобретала прямо таки издевательский смысл.
В стремлении постичь логику светофоро-заборов Человеков однажды решил отыскать забор, начав свой путь не от стен офиса, а прямо из подъезда собственного дома, и уже через полчаса высокий зеленый забор неприветливо вырос перед лицом неутомимого экспериментатора, подтвердив своим существованием самые худшие ожидания. Подозревая о повсеместном получении именно такого результата, Человеков попробовал начать движение еще из нескольких произвольных точек отсчета и даже не поленился съездить на противоположный конец города. Итог подтвердил общую закономерность.
Близких друзей у Человекова не было - поделиться своим несчастьем было не с кем, и горе-пешеходу не оставалось ничего другого, как прибегнуть к заманиванию на обеденную прогулку одного из немногочисленных сотрудников, сделав ему предложение поучаствовать в увлекательном эксперименте. По дороге Человеков кратко поведал ему о своих злоключениях, втайне надеясь на то, что спутник проникнется сложностью проблемы, но тот, подойдя к высокому зеленому забору, вдруг разразился хохотом и стал рьяно хвалить Человекова за удачную шутку и интересный фокус, не обращая на сбивчивые возражения фокусника ни малейшего внимания. Втянуть приятеля в исследования не удалось, тем не менее, Человеков был очень рад хотя бы тому, что у него появился свидетель того факта, что весь этот кошмар происходит на самом деле.
Сложившаяся к этому времени картина была нелогичной в самом своем существовании, но зато логичной и последовательной в своих проявлениях - последний факт Человекова несколько успокаивал. И тут вдруг произошел случай, разбивший с трудом собранное по кусочкам подобие былого спокойствия на мелкие осколки.
Подойдя однажды к высокому зеленому забору, Человеков оторопел: прямо перед ним облезлая дворняжка неторопливо выходила из зазаборья прямо сквозь деревянные крашенные доски. Собака зевнула, стоя прямо в заборе - голова ее и передние лапы были уже здесь, в то время как хвост и задние - еще там. Присмотревшись, Человеков увидел, что забор в местах контакта с собачьим торсом как бы расплывается и подрагивает. Пес еще раз зевнул, окончательно вышел из-за ограждения и побрел восвояси; забор же за ним оказался целым и невредимым, как будто никакие собаки только что через него и не думали проходить.
Человеков подошел к забору и потрогал его в месте "разлома" - на ощупь доски оказались твердыми и прочными. Голова пошла кругом, снова возник панический страх, холодный пот потек по виску и капнул на плечо. Пошарив руками по забору еще пару раз, очевидец невероятного отыскал в заборе щель и прильнул к ней лицом. За оградой располагалась обыкновенная детская площадка, странности напрочь отсутствовали.
Решив проверить, всем ли собакам дано беспрепятственно проникать сквозь мистические заборы, Человеков вечером вызвался выгулять соседского спаниеля, аргументировав свой поступок заботой о ее заболевшей хозяйке, которой в таком состоянии с постели лучше не вставать. Обычным уже для него способом отыскав зеленый забор, новоиспеченный собачник подвел к нему всегда жизнерадостную псинку, показал на сколоченные доски и зачем-то крикнул "Фас!". Спаниель ринулся к забору, как по маслу прошел сквозь него и исчез из виду. Повинуясь натянутому поводку, Человеков хотел было последовать за собакой, но наткнулся на деревянную преграду и больно ушибся, выпустив поводок из рук. После этого минут пятнадцать ему пришлось бегать вокруг забора в поисках ускакавшего животного - спаниель нашелся перед противоположной стороной забора, весело гоняющий голубей. Складывалось впечатление, что зверь не то что умеет проходить сквозь преграду, а вообще не видит ее. Тем временем игривая собака оттеснила одну из птиц к забору, и та, взмахнув крыльями, влетела прямо в дощатую стену и исчезла.
Человеков еще раз потрогал забор руками и даже попросил первого встречного пешехода сделать то же самое и подтвердить, что забор - твердый, ответом на что стал недвусмысленный жест кручения указательным пальцем у виска. С трудом поймав ошалевшего от свободы спаниеля, свидетель невозможного побрел в сторону дома, пытаясь привести путающиеся мысли в порядок.
Ответ на вопрос о том, что отличает животных от людей, сомнений не вызывал: отличительным признаком homo sapiens считалось сознание, способность мыслить, анализировать. Получалось, что склонный к логическому способу мышления Человеков почему-то видел забор и мог даже попытаться поцарапать его гвоздиком, в то время как не вооруженное логикой существо забор не видело и, следовательно, не считало его преградой, не знало о его существовании вообще. Оно воспринимало мир только органами чувств, не пытаясь полученную информацию упорядочивать и анализировать, а значит на уровне чувств забора не было! Тут вдруг Человеков вспомнил, с чего все началось, и догадка мелькнула в его разбудораженном мозгу. Началось-то все с игры со светофорами - с искусственного насаждения логики на воспринимаемый органами чувств окружающий мир! Получалось, что в тот момент, когда Человеков привнес в пространство свою выдуманную логику, т.е. ограничил мир рамками этой логики, мир ответил ему тем же и ограничил пространство Человекова рамками высокого зеленого забора!
Придя домой, мелко дрожащий от нервного возбуждения Человеков вернул спаниеля благодарной хозяйке, и снова вышел на улицу - нужно было додумать пришедшую ему в голову мысль до конца и заодно сходить в аптеку за успокоительным.
С одной стороны спасительная логика, которую Человеков отыскал в происходивших событиях, несколько умиротворяла, но зато выводы об ответных действиях пространства пугали и порождали новые вопросы. Почему, например, другие люди, не гонявшиеся за зеленым сигналом светофора, тоже видели забор и обходили его стороной? Неужели есть связь между Человековым и человечеством?!
Нервная дрожь все усиливалась, адреналин носился по крови с бешеной скоростью.
Почему именно полчаса? И что за дурацкие таблички? И почему именно высокий зеленый дощатый забор? Почему не низкий белый бетонный или не кованная черная ограда с завитушками? Почему именно высокий? Почему дощатый? Почему зеленый? Может, есть связь между зеленым цветом забора и зеленым цветом сигнала светофора?!
Подойдя к перекрестку, пребывающий уже в состоянии аффекта Человеков вдруг повернул в сторону, где горел красный свет, и выскочил на дорогу, по которой на большой скорости проносились машины. Он почувствовал сильный удар, боль пронзила все тело, кровь залила глаза и Человеков потерял сознание.
Когда Человеков очнулся, всем своим существом он почувствовал, что находится в Зазаборье. Оглядеться возможности не было - глаза он открыть не мог, но ощущение было таким сильным, что переходило в знание. Истинное знание, не требующее обоснований.
Пытаясь начать соображать, он представил, как вокруг него сгустились зеленые сколоченные доски, но тут же почувствовал, что реальность коренным образом отличается от его фантазий: Зазаборье изнутри оказалось на удивление мягким и теплым, не имеющим никакого отношения к доскам и заборам - и, тем не менее, это было именно оно - Зазаборье.
Как будто из-за толстой стены до Человекова стали доноситься сдавленные голоса, перемежаемые время от времени чьими-то такими же сдавленными криками.
Вдруг окружающее пространство начало конвульсивно сжиматься, причиняя сильную боль. Человеков попытался двинуть рукой или ногой, но тело его не слушалось - оно, видимо, подчинялось законом внешней среды и жило как бы отдельно от сознания. Конвульсии все усиливались и Человекову вдруг стало безумно страшно. Он почувствовал, как что-то теплое, липкое и мягкое как будто гладит все его обнаженное тело - от самой макушки до пяток, но гладит не ласково, а с большой силой, сдавливая все сильнее и сильнее. Когда боль стала невыносимой, пространство вдруг резко отступило непонятно куда и из легких Человекова вырвался давно сдерживаемый крик - крик, больше похожий на визг. Руки и ноги получили свободу, но Человеков по-прежнему ими не управлял. Глаза вдруг открылись, в лицо больно ударил ослепительной силы свет. Не переставая кричать, Человеков ощутил во рту привкус крови. Он понял, что куда-то падает, но тут же почувствовал, как что-то его поймало и бережно держит.
И тут Человекова начала покидать память. Сначала он за считанные мгновения забыл всю свою жизнь, потом имя и фамилию, последними ушли из сознания мысли о Зазаборье. Страх ушел, а в кристально чистое сознание уже не Человекова, а непонятно кого, влились слова, произнесенные мягким женским голосом, смысл которых он понять уже не мог:
- Ну что, мамаша - мальчик у тебя!
©2004 entropy