....................И в некотором смысле совершенно
....................неважно, что утром, войдя в лавку,
....................Элеонора увидела чемодан, а затем
....................мужа, сидящего на полу, среди
....................рассыпанных монет, спиной к прилавку,
....................с посиневшим, кривым лицом, давно
....................мертвого.
...................................В.Набоков «Пильграм»
I
Дальше не будет ничего, потому что сейчас, сию минуту, мне надо – необходимо – подняться – идти мыть шкафчики и выхлопывать дорожки, и разогревать к приходу мужа пересоленную – как он любит – до горечи свинину. Так каждое утро. Просыпаешься – и точно знаешь, что если сейчас же, сию секунду, не отбросишь одеяло, то ничего и не успеешь. А вечером придет муж… Муж – педантичный чистюля – он способен собирать пальцем невытертую пыль и смазывать ее мне на лоб.
- Ну-ка! Ну-ка! Посмотри мне в глаза! Один глаз врет! Лялечка! У тебя один глаз врет!!!
2.
Он был настольно уродлив, что встречные не улице оглядывались на нас, и локоть мой непроизвольно дергался в его руке, но он… Он наклонялся к моему уху и шептал: «Не сердись». Я – добрая. Я не сердилась.
Я, если честно, очень хорошо к нему относилась. Почти все время относилась к нему лучше, чем он того заслуживал. Я никогда не сердилась, если он просил.
Часто он превращался в ужа. Я поила его молоком из блюдечка. Но ночью он заползал под одеяло и обнимал меня за талию. Я с криком просыпалась от его склизких прикосновений, а он хихикал ехиднее всякого пресмыкающегося, но после говорил: «Не сердись». Я не сердилась.
Самым любимым развлечением у него была игра в Карлсона. Я просыпалась под гнусавые звуки магнитофона, вещающего, что он самый-самый в мире мужчина.
Все было обалденно – лучшие годы моей жизни.
3.
Он был итальянцем. Вернее, мы его так звали. Мы – это я и Саша, и соседка баба Роза.
Саша меня спрашивает:
- Зачем к нам этот итальянец ходит?
- Почему «итальянец»? – спрашиваю я.
- А его баба Роза так называет.
- А ты не повторяй за бабой Розой. Она сплетница.
- Я ей так сказал, а она меня палкой захотела ударить. Я убежал, конечно, и смеялся издалека.
Был бы итальянец, а Италия сама найдется, как говорила моя мама. У бабы Розы все итальянцы – кто не татары, потому что она – не Роза, а Ромуза самая настоящая. Если бы не ее бессонница – можно было бы ночью включать свет, разговаривать и даже петь вполголоса, потому что Саша спал сладко и крепко. Что делал итальянец в нашем захолустье – никто не знал. Что делал он в нашей квартире, знала только соседка баба Роза (плюс те, кому она рассказывала), а я не знала – я, как во сне, знала только, что он все делает сказочно, невероятно, обалденно.
Саша итальянца ненавидел. Не из ревности, нет. Просто итальянец Сашу не замечал, и Саше это не нравилось. Саша нас и поссорил. Пришел с улицы, разделся до майки и трусов, вышел на кухню спокойно и сказал по складам взрослое матершинное слово. Я Сашу ударила, а итальянец пропал навсегда.
4.
Все было невероятно, сказочно, обалденно. Я курила и разговаривала по телефону. Мальчик играл машиной, извергающей невероятный рык. Орал телевизор. С кухни доносился голос Вертинского:
«Ваш любовник скрипач. Он хромой и горбатый. Он вас дико ревнует, тиранит и бьет…»
- Саша! Выключи телевизор! Или радио! Или машину!
Что ты сказал? Извини, я не расслышала, - снова обращалась я к телефону.
Телефонная трубка басила, извергая шутки, комплименты, ругательства. Я хохотала, приглядывая за мальчиком, телевизором, пауком, опускающимся с потолка на ковер – не персидский, но вполне приличный.
Под утро мне снились Алые Паруса: словно я с новорожденной девочкой на руках вернулась в Каперну, не боясь пересудов соседей, а попала под перестрелку гражданской войны.
5.
Он был женат, конечно. Жена была в другом городе, что утешало, потому что она все время была в другом городе – родилась в другом городе и переезжать не собиралась.
- Сюзи! – говорил он мне. – Сознайся, где труп твоего мужа. Сознайся, Сюзи, где собака зарыта. Сделай одолжение, дорогая. Осчастливь своего самого преданного друга.
- Самово-самово?!
- Самово-самово!
- Мне осточертела Игра в Карлсона, - хохотала я и молчала как рыба.
После мы шли на пляж, и я учила его лежать на воде и плавать кролем, брассом, по-собачьи, по-лягушачьи, саженками, дельфином и тонуть там, где мелко.
6.
- Актрысочка! Почти гениальная. По крайней мере учишься на ходу. Ну-ка! Привстань и походи на мизинчиках. Походи-походи. Вытяни ножку. Выше тяни. Выше! Ладно. Вольно. Почти балерина. Обруч крутить умеешь?
- Умею.
- Долго?
- Почти бесконечно.
- Значит, выживешь. Иди с богом, девочка моя! Ищи свое счастье. Только далеко не уезжай, Лялечка. Не предавай своего Папочку. Папочка без тебя может загнуться и умереть от дистрофии. У Папочки аппетит плохой, а по ночам язва желудка. Будь человеком, Лялечка! Не дай помереть раньше времени.
- Раньше времени? А что бывает вовремя, кроме смерти?
- Не шути со мной, Лялечка, а то колокольчик на шею привяжу – козленочком станешь.
- Я не Лялечка – ты меня с кем-то путаешь. Может быть, с Люлечкой. Может быть, с Лилечкой. Может быть, с Милочкой. Не шути со мной, старый стрекозел – в осла превратишься.
- Постой! Не уходи! Не открывай дверь!!! Там – за дверью – тигр. Он саблезубый. От тебя останется только мясной фарш мне на ужин.
- Сгнили давным-давно зубы у твоего тигра. А пластмассовой саблей даже младенца не напугаешь.
- У младенцев зубы режутся, а у тебя уже второй ряд закончился. Жалко мне тебя, Лялечка. Лезешь на рожон. А какого рожна? Какого ты роду-племени, скалолазочка моя?
- Да не твоя я. Я чужая. Я по-марсиански говорить умею.
- Продемонстрируешь? Пожалуйста… Очень тебя прошу.
- Тябатябадя.
- Что это?!!
- Это ничего.
- Ясно. Чертовщина какая-то.
Ночью мне приснился червовый туз, но почему-то в черно-белом изображении.
- Прощай, Элвис! – почему-то сказала я вслух и проснулась. В окно смотрела луна. Я задернула шторы и отправилась размораживать холодильник.
7.
- Нет! Так дальше жить нельзя. Макс! Милый мой мальчик! Неужели ты не видишь, что я старая ведьма?!
- Ты замечательно красивая Баба Яга!
- Макс! Я меня нет груди!
- Ты Сабрина.
- А он зовет меня Мисс Оргазм. Он издевается надо мной!!! Он хочет моей смерти.
- Он просто убивает тебя. Элементарно давит как таракана. Плюнь на него. Плюнь ему в рожу, Сюзи. Закрой глаза, и я поцелую тебя в лоб.
- Нет! Макс! Я боюсь! Я должна открыть тебе страшную тайну. Я не Сюзи. Ты не знаешь моего имени. И не знаешь моего клейма. Я Куколка. Так меня зовут друзья. Ты должен был встречать эту кличку в газетах. Они отомстят за меня. Они не отдадут меня ни тебе, ни ему. Они спасут меня. Они должны меня спасти.
- Освободись от иллюзии, Куколка. Распахни крылья. Ты боишься смерти – вот и вся твоя тайна. Ты чувствуешь, что не бессмертна и страдаешь от предрассудков. Освободись от своих страхов и взлети.
- Но, Макс! Ты не знаешь самого главного. Я не помню родства. Я – возможно – заурядная капустница и меня будут травить словно вредное насекомое. Мне нельзя раскрывать свои карты.
- Успокойся! За тобой будут охотиться как за редким экземпляром.
- Но это тоже не по мне.
- Жаль. Значит, утро снова будет туманным. А я соскучился по солнцу. Боже мой! Как я соскучился по солнцу!!!
-1993-