Сердце Ангела

Озорной, ночной ветер, ворвавшийся в душную комнату сквозь открытое окно, разметал все на столе – листы со строфами недописанных стихов взвились в воздух и с шелестом устлали блестящий деревянный пол. Устало подняв голову со скрещенных рук, она отрешенно осмотрелась вокруг: часы мерно отщелкивали секунды, чуть колыхались листы на полу, за окном клубилась ночь… Бросив мимолетный взгляд на позолоченный циферблат, она удивленно вскинула брови – стрелки показывали без десяти час. Долгий сон давал о себе знать - слабость струилась по всему телу, свет настольной лампы больно резал глаза, веки, будто свинцовые, предательски слипались, а мягкое кресло со спинкой не отпускало, погружая все глубже и глубже в недавний сон. Еле переборов себя, она медленно встала из-за стола и подошла к кровати. Футболка полетела на кресло, плед был просто скинут на пол. Она небрежно откинула одеяло и тяжело уронила голову на подушку. Последние мысли покидали сознание, а через открытое окно в комнату струился липкий мрак. Из него беззвучно ступил на глянцевую поверхность призрачный силуэт. Силуэт обретал более четкие черты. Простояв недвижимо некоторое время, он двинулся к спящей девушке и, достигнув кровати, присел на край, не помяв легкой шелковой простыни. Прозрачная рука прикоснулась к мягким волосам и провела пальцами по гладкой щеке. На коже остались искрящиеся следы, которые вскоре поблекли и черными слезами скатились на белоснежную подушку.
- А ведь она красива… - сказал призрак, не оборачиваясь, тому, кто вот уже несколько минут молча наблюдал за ним. – Теперь я понимаю, почему ты отказался служить мне. Одно мне непонятно – зачем тебе это надо, что ты получил из этого?
Немного помолчав, стоящий сзади произнес:
- Я получил право быть с ней рядом.
Призрак иронично и в то же время устало улыбнулся:
- Ты так ничего и не понял… Ты не нужен ей. Она не может видеть тебя, слышать тебя, в конце концов, что самое главное, чувствовать тебя.
- Это не главное, - отвечал наблюдатель, - главное то, что она под моей защитой, что ей не сделают больно…
- Глупый! Ты же не вечен! Вечны только ангелы, а ты – хранитель самоучка – очень скоро будешь рассеян как туман, за ослушание. Ты исчезнешь, а она, не привыкшая к боли, умрет от первой же обиды, как ты не можешь этого понять?
- Я умру только вместе с ней, а тебе я боле не слуга и ты ничего не сделаешь мне.
- Я?! О, нет! Я не причиню тебе зла, ты прав, но Он… - с усмешкой произнес призрак, подняв тонкие прозрачные пальцы к небу. – Он будет в гневе! Ах, ты же знаешь, как он страшен в гневе! – в шутливом ужасе призрак спрятал туманный лик в ладонях и зашелся в истерическом хохоте. – Он страшен… Ха-ха-ха… - хохот становился все неприятнее и громче, а призрак, раскинув руки, обернулся. В его пустых серых глазницах разгорался безумный синий огонь, тонкие губы скривились в тупой усмешке. С непоколебимым спокойствием на него взирало легкое как сон существо. От него исходил мягкий бело-золотой свет, который становился все ярче с нарастающим гневом, и только он выдавал его чувства. Но какие чувства могут быть у ангела? Умиление, но никогда гнев! А изгнанного ангела? Он может чувствовать все, что чувствуют люди, но при этом он становится слишком уязвимым. Он был изгнанным…
- Изгнанный, не страдай ерундой. Я предлагал тебе службу, но слишком мала, видимо, была моя плата. Я дам тебе то, что ты хочешь. Ты обретешь плоть и кровь, ты всегда будешь рядом с ней до самой ее смерти, ты умрешь тогда, когда ее душа покинет тело. Он мог дать тебе это? Не мог, а я дам и ты будешь счастлив… - призрак хитро прищурился – он понимал, что его слова сбили с толку существо с мраморным лицом, прямым носом, тонкими, но ласковыми губами и белыми глазами, чьи золотые волосы мягкими волнами спадали на миниатюрные плечи в белых одеждах. Как легко сбить с пути ангела, впервые познавшего любовь. Изгнанный опустил голову в раздумьях и спустя несколько секунд распрямился и с уверенностью сказал:
- Я согласен.
Демонический смех взорвал пласты воздуха. В комнату влетел черный ветер. Обволакивая ангела, он разъедал на нем белые одежды и легкий бело-золотой свет, вливал черный цвет в белые глаза, обращал золото длинных волос в платину с черным отливом…
 
Утро обещало быть пасмурным. Она сделала безумное усилие, чтобы заставить себя встать, и направилась в ванную. Зажурчала прохладная вода. Не имея никакого желания смотреть на себя в зеркало, она все же через силу взглянула на свое отражение. Каково же было ее удивление, когда там она увидела не заспанное, некрасивое, отекшее лицо, а то лицо, которое обычно видели люди на улицах, прекрасное, но надменное. Она попробовала улыбнуться, и улыбка, заискрившись на светлом, но не бледном лице, смыла надменность, сделав выражение естественным и добрым.
- Что-то будет… Что-то сегодня будет… - тихо, почти про себя произнесла она.
Наскоро перекусив, она оделась, наложила на лицо легкий макияж, схватила зонтик и выбежала на улицу – часы показывали без двадцати восемь. «Нет, я решительно ничего не понимаю», - подумала она, взглянув на чистое, голубое небо, освещенное сиянием утреннего солнца. Положив зонтик в сумку, она прибавила ходу, чтобы успеть на автобус. Поглощенная своими мыслями о погоде и вообще, о странном начале дня, она и не заметила как белого цвета машина, не сбавляя скорости, ехала прямо на нее. Очнулась она только тогда, когда чьи-то руки рванули ее в сторону: машина пронеслась мимо, проехав прямо по черному зонтику, выпавшему из оброненной от неожиданного рывка сумочки.
 Насмешливый, проницательный взгляд его черных глаз смутил ее. Она освободилась от его объятий и, отряхнув полу длинного черного пальто, опустила глаза.
- Что же вы так, девушка, не бережете себя? – миллионами дождевых капель заискрился звонкий голос ее спасителя. Смущенность быстро таяла, освобождая место интересу и чувству расположения к этому милому юноше.
- Процесс мышления, знаете ли… Занимательное и очень редкое явление, так что надо было ловить его за хвост, – улыбнувшись сказала она и вдруг поняла, что в ее голосе ни разу не прозвучало ни одной жеманной ноты. Она просто не могла с ним кокетничать, потому что он был каким-то особенным, не таким как все… люди…
 
Они шли и разговаривали, смеялись, болтали про то, о чем она никогда бы ни с кем не согласилась говорить. Время будто остановилось. Ей и не хотелось смотреть на часы, что она обычно очень часто делала, гуляя и разговаривая с другими молодыми людьми. Редко попадались ей люди, которые на самом деле могли заинтересовать ее надолго. Обычно самые «интересные» держались не более двух дней… После этих двух дней, они уже на пятой минуте разговора начинали повторяться и спотыкаться на словах, не знали о чем еще сказать. Комплименты щедро лились из их уст, но они не понимали, что самое приятное, что можно для нее сделать - это послушать ее, поговорить с ней… Она знала, что спустя уже пятнадцать минут после начала разговора они начнут кидать многозначительные, пожирающие взгляды и их интерес обратится в физическое влечение… Как ни странно, с ним она не чувствовала этого, она старалась повнимательнее заглянуть ему в глаза, чтобы увидеть в них огонек страсти, но в них были интерес и уважение. Ее удивляло это, но не огорчало, даже наоборот - восторгало. Она все больше тянулась к нему из-за этого.
Весь день они были вместе. Они пешком обошли полгорода, ни на минуту не замолкая. И вот когда уже сумерки опустились на асфальтированные дорожки, она поняла, что первый раз в жизни обо всем забыла … Она рассмеялась.
- Ты что-то забыла сделать? – он понимал ее с полвзгляда.
- Да, - отвечала она, продолжая безудержно и звонко смеяться.
Сумерки сгущались. Впервые за весь день она взглянула на часы. Он посмотрел на нее и, поняв ее смятение, спросил:
- Быть может мне проводить тебя?
- Было бы очень мило с твоей стороны, - уставшим голосом произнесла она и подумала: «Наверное, я бы все отдала, чтобы всю жизнь быть с ним рядом», мельком взглянув ему в глаза – в них блеснул синий озорной огонек. Пожалуй, такой огонек порой страшнее в тысячу раз самого страстного и безумного пожара…
- Ты знаешь, у меня немного болит и кружится голова…
- В чем проблема – хватайся, - с улыбкой произнес он, подставляя локоть, и, взяв ее под руку, незаметно притянул ее ближе к себе. Несознательно повинуясь ему, она положила голову ему на плечо и поняла, что уплывает. Последние мысли покидали сознание, а место их заполнял безразличный, липкий мрак. Сквозь серую пелену она едва различала черты его лица, приобретшие какую-то едкую, ироничную насмешку.
- Отпусти ее… - внезапный крик заставил юношу обернуться. Его тонкие губы расплылись в довольной, саркастической улыбке.
- Ты хотел сказать ее… душу? - ухмыльнулся юноша. Становясь все прозрачнее, он обретал свой истинный лик. Черты лица смазывались, вваливались черные глаза, оставляя пустые серые глазницы. – Ты опоздал. Ее душа принадлежит теперь мне.
- Но… ты обещал! – с детским гневным возмущением прошептал стоящий позади.
- Она добровольно согласилась быть со мной, даже скорее пожелала этого, - расхохотался призрак. – Ее душа принадлежит мне, - отрывисто повторил он.
- Ее душа свободна, - в безысходности закричал юноша, сделав странный пасс, и слабо послав его в сторону призрака, в бессилии опустился на асфальт.
- Ты пытаешься изгнать меня, – с гневом призрак смотрел на него, - Изгнанный? Твои силы теперь ничего не стоят… человек, - раскаленный призрачный взгляд блуждал по содрогающемуся от тяжелых ожогов телу. Резко он перевел взгляд на девушку, лежащую у него на руках в бесчувствии, на ее сердце. Его взгляд проникал глубже в ее сердце. Наткнувшись на внезапную и жесткую преграду, призрак удивленно вскинул брови и рассмеялся – с силой он рванул оболочку, но та не поддавалась. Посмотрев сквозь нее, он увидел то, что никому, кроме него не дано было понять – в ее груди билось два раскаленных, как его взгляд, сердца. «Ты, душа, стойка… Защищаешь ее сердце… и его… Зачем? Ты же не знаешь его, не видишь его… Я не трону ее сердце, мне нужно лишь его…» Но оболочка лишь утолщалась и гневно сияла бело-золотым светом. «Восставшая да будет уничтожена!» - волна синего пламени накатила на матовую дымку, укрывающую сердца, и та со стоном, не слышным никому, кроме призрака и лежащего на земле юноши, вспыхнула и растворилась в огне. Сердца были в его власти. Взглядом он извлек два сердца в хрупкой хрустальной оболочке, а лежащие без чувств тела потонули в синем призрачном огне.
  Два сердца мерно бились в такт друг другу. Призрак тонкими прозрачными пальцами осторожно разломил оболочку и разделил их. На него дохнуло жизнью, и он с отвращением поморщился. К ним не мог прикоснуться даже он – горячие они продолжали биться, но уже замедляли свой ход… «Забавно, - подумал призрак, - они не могут жить друг без друга. Ну! Кто сильнее?» - расхохотался он и подкинул его сердце высоко к чернеющему небу. В тумане оно взорвалось лучами и искрами, из них выпорхнул ангел в белых одеждах и с белыми же глазами… С печалью он глядел на умирающее ее сердце, умолкающее, истекающее кровью. Призрак с интересом наблюдал за ее сердцем тоже. Злорадно ухмыльнувшись, он положил осколок оболочки со слабо бьющимся ее сердцем на мокрый асфальт. Оно добило последние удары и… замерло. Призрак вошел в темноту и исчез, оставив зачарованного ангела в небесах.
Мраморное лицо было влажным от капель дождя, но с лица его струилась и другая влага. Из белых глаз безудержно катились сияющие, искрящиеся слезы, падающие прямо на ее небьющееся сердце.
Гроза становилась все страшнее. Небо рвали молнии, и в нем можно было различить только слепящее бело-золотое пятно. Небо разверзлось и медленно пятно вплыло в черный разрыв. После этого гроза успокоилась, небо расчистилось, из-за горизонта начинало всходить красное как кровь солнце. Начинался новый день…