Прогулочка

Когда Софочка переспросила рассеянно "какая станция?" я поняла что мы заблудились. Был прекрасный летний день, солнечный и теплый. Вокруг были восхитительные поля и очаровательный лес. Ну просто картина, достойная кисти великого художника.
Убить бы того гада, что все это изобразил!
Жара была невыносимая, комары просто сжирали заживо, по ногами была мерзкая крапива, а на деревьях гусеницы устроили не то ярмарку, не то публичный дом. К тому же из еды у нас остался от силы один бутерброд, а воды не наблюдалось вовсе. Когда вся эта прелесть обнаружилась, Софочка очень своевременно решила меня успокоить.
- Знаешь, это такое приключение! Ты же хотела поучаствовать в "последнем герое"!
Я воспроизвела фразу, бережно скрытую от вас цензурой, общий смысл которой был примерно таков: "Да, но при этом со съемочной группой, красавцем-ведущим и обязательным призом в конце! И уж точно без полоумной подружки!".
Софочка толи обиделась, толи разозлилась, но бросив мне что-то более литературное, зашагала в сторону леса. Чуть почувствовав свою вину, я догнала ее и уговорила пойти в другом направлении, так как из леса мы вышли совсем недавно. Подружка со мной согласились и мы гордо зашагали черт знает куда.
Через несколько минут бодрое настроение все же прошло. Станция так и не возникала на горизонте, а мы возможно уходили все дальше и дальше.
Шли молча. Вскоре я начала чувствовать, что если сейчас чего-нибудь не съем, то кого-нибудь убью, а если кого-нибудь не убью, то повешусь сама на лямке своего рюкзака во-он на том суку. Бутерброд был один.
Съесть его предложила Софочка. Поломавшись для приличия секунд пять, я с плохо скрываемой радостью согласилась, махнув рукой на то, что неизвестно еще сколько нам в этой местности торчать. О последнем факте мы вспомнили только после того, как злосчастный кусок хлеба был съеден. Желудок требовал продолжения банкета.
Теперь не было ни только воды, но и еды.
Где-то около получаса мы пытались радоваться просторам нашей необъятной Руси, но уже на тридцать первой минуте мне надоело перемывать косточки молчаливой природе и я принялась за менее безответную подругу.
Раз пять переругавшись и раз десять перемирившись мы дружно впали в панику, поплакали с минуту и пошли дальше.
Крыша начинала протекать. Кроме собственно самой ходьбы, делать было совершенно нечего. Я предложила сесть и немного отдохнуть, все равно ничего от нас никуда не денется.
Как на зло все анекдоты и истории остались за соседним кустиком вместе с нашим завтраком. В голове было пусто как в желудке, который, кстати, начинал подавать сигналы морзянкой о том, что горючее кончилось.
Через неопределенное время Софочка радостно сообщила что на самом дне ее рюкзака еще со вчерашнего дня должна лежать шоколадка. Я так обрадовалась этому известию, что насчет того, что она не вспомнила об этом раньше сматерилась мысленно. Потом сматерилась вслух и в два раза больше, когда обнаружилось, что шоколадки нет. Потом материлась громко и полчаса, когда Софочка попыталась сожрать припрятанный "сникерс" без меня. В результате мы подрались, но эту сладкую дрянь съели вместе. После шоколада бешено захотелось пить...
Я не знаю сколько прошло времени, но когда где-то вдалеке раздался гул электрички, уже стемнело. До этого времени мы успели наткнуться на какой-то хилый лесок, откопать там болото и вдоволь напиться.                Дуры!
После такой милой водицы шоколадка неумолимо вернулась на свое законное место. То есть на свет божий, на зеленую травку. Кроме голода и жажды la vie пытала нас теперь еще и дикой болью в животах.
Никогда так не радовалась грязным, потертым советским рельсам. Софочка прыгала от радости, с удивительным постоянством случайно наступая мне на ноги, а я просто громко признавалась в любви нашей поганой жизни. Мы бодро пошли вперед, вот-вот ожидая увидеть впереди станцию. С обеих сторон от рельс шли заросли крапивы, но мы гордо взирали на них "не-е, черный ворон, я не твой!" и далее по тексту.
Где-то впереди раздался стук колес. Софочка радостно заголосила. Потом заголосила я, только тише и матом. Радоваться было особенно нечего - станции все не было, а электричка неслась на нас.
Кто никогда не купался в крапиве, имея на себе из одежды лишь шорты и топ, не поймет наших бурных эмоций, когда электричка наконец проехала.
Зато когда на горизонте появилась долгожданная станция, мы радовались так, как может радоваться только истинно русский человек: обнимаясь, целуясь, плача и матерясь.
Уже сидя в электричке и пожирая купленные у станции пирожки производства какой-то местной бабы Дуси, мы вспоминали наши блуждания с диким хохотом. И уже на подъезде к нашей родной даче, твердо решили что подобную прогулочку стоит повторить, только во всеоружии.
Где-то дня через два мы встали пораньше, собрали вещи и сели на электричку. Доехали до какой-то дикой станции. Вышли, огляделись, пошли в сторону бескрайних полей...
Повернувшись к подруге, я бодро спросила что у нас там насчет еды, ведь всю жратву, она, бедная, тащит на своем горбу, в рюкзаке.
"В каком рюкзаке?" рассеянно переспросила Софочка...