Скажи, а?

"В дверь аккуратно, но настойчиво стучат ногой. Побыстрее, что бы не успели выбить дверь, выскакиваю из ванной, на ходу хватая полотенце, чтобы хоть немного прикрыть срамоту и не испугать гостя страшным синяком в районе правой ягодицы (неудачное падение в нетрезвом состоянии). Дверь начинает отчетливо трещать, на ходу замечаю, что схваченное впопыхах полотенце оказалось полотенцем для ног, да к тому же только половина полотенца. Просто, когда у соседа украли в бассейне его ножное полотенце, я по доброте душевной достал ножницы и, мля! У меня только половина, размером с носовой платок, которой не то что ягодицу, переднюю часть прикрываешь с трудом, держа двумя руками. Ладно, дверь дороже, чем общественные приличия, открываю. На пороге оно, то бишь Костя из соседнего номера. - Ты что, - говорю, - зараза, дверь ломаешь?! Подождать не можешь, вон, в каком виде открывать приходится. Он только ядовито усмехается на мои яростные вопли, и отрывисто бросает, - Меня твоя волосатость на ногах не интересует. Скажу лучше, друг любезный, - тут он грузно садится на мою только что застеленную кровать, - ты Новый год у кого празднуешь? Я судорожно вспоминаю прошедшую неделю, и к ужасу своему обнаруживаю, что ни в одну веселую компанию по поводу встречи нового года не допущен. Приглашений ни от кого не поступало. - Да вроде ни у кого, - промямлил я , пытаясь натянуть на мокрые ноги джинсы, - а что, есть предложения? - Есть, - отвечает он, с интересом наблюдая на мои потуги, - есть предложение завалится к кому-нибудь и в наглую потребовать себе щедрот с новогоднего стола. - Ага, знаю я этих "щедрот", они потом за тобой будут месяц ходить, денег требовать, не пойдет. - Не умеешь ты мыслить масштабно, - произнес он, беря со стола прошлогодний номер журнала "Техника молодежи", - и гадость всякую читаешь, - добавил он, отбрасывая журнал на кровать. Я уже натянул свитер, и принялся искать в шкафу расческу. Наконец, найдя ее среди старых рубашек, поинтересовался, - Масштабно это как, бутылку ноль пять на шестерых? - Балда ты, дятел, думай, голова, новую корону куплю. - Чего думать, давай, выкладывай, я пока чайник поставлю. - Слушай, чтобы урвать со стола щедрот, и не подвергнуться репараций со стороны зажравшихся жмотов необходимо использовать маскировку. - Ага, - радостно воскликнул я, - одолжить у девчонок чулки, натянуть их на голову и в таком виде припереться к столу. Только жрать как? Через чулки? - Балда, - повторил он, - увидев твою физиономию в черном чулке, они отреагируют мгновенно и однозначно - табуреткой по кумполу. Нужно выбрать образ порамантичнее - доброе приведение и его закадычный друг - подвыпивший трубочист. Распевая песни непристойного содержания, они с шутками и прибаутками присоединятся к новогоднему столу, для развлечения подвыпившей публики. - Гениально, - произнес я, и ошпарил себе пальцы кипятком, - ты конечно будешь приведением, а я твоим закадычным собутыльником, подвыпившим трубочистом. - Нет, - вяло отмахнулся он, - роль приведения я уже отвел тебе, даже костюм придумал. Возьмем простынь, накинем сверху, обмотаем вокруг талии бельевой веревкой и все. Правда, - тут он замялся, - без штанов надо идти. И босиком. Где это видано - привидение в синих тапочках и коричневых джинсах, короче - босиком. - Ага, - я саркастично усмехнулся, - босиком, без штанов и простынь сверху. А жрать как, - не выдержав, закричал я,  - просовывать куски курицы под простынь и там чавкать? А смотреть? Тоже через простынь? - Да, - озадаченно, почесал он ухо, - тут я не подумал. Придется резать дырки. - Свою простынь не дам, - категорично заявил я, - у меня завтра белье меняют, мне что, деньги за нее платить. - Ну, - заметил Костя, - ради новогоднего стола можно было и простынкой пожертвовать, ну да ладно. Дам тебе свою старую, мне на днях из дома пять штук прислали. Костя встает, уходит и возвращается через пять минут с подозрительной мятой простыней. - Слушай, - говорю я, - она же у тебя в пятнах каких-то. - Это чай, - быстро говорит он. - Какой же чай, - изумленно говорю я, - где ты белый чай видел. А! - понимающе киваю я, - то-то я смотрю Егорова вчера возле твоего номера крутилась. - Но-но, мы с ней общую тему для курсовой взяли, вот и обсуждали. - Не, я так не могу, босиком, без штанов, белые пятна на простыни, а если узнают, мне что, потом жизнь самоубийством кончать? - Ладно, давай для смелости беленькой выпьем, у меня там завалялась маленькая. - Вот это дело, - соглашаюсь я, - тащи свою маленькую. Ну, приносит он литровую бутылку «смирновки», ставит на стол, и виновато так говорит, - Маленькую мы вчера с Егоровой, а это, вот, у соседа стояла, а он все равно, через неделю только будет. Доставай закуску. Убито тащусь к холодильнику, открываю, смотрю, закрываю, оборачиваюсь на водку, опять открываю холодильник, опять оборачиваюсь на водку и начинаю дико хохотать. Костя смотри на меня с удивлением, потом подходит, смотрит в холодильник и от смеха медленно сползает по стене. В холодильнике из еды пол килограмма масла на блюдце. Все. - Ладно, - сквозь слезы говорит он, - сейчас хлеба принесу. Принес хлеба. Три куска. Все что нашел, говорит. Ну, одно хорошо, хлеб резать не надо. Если его порезать, его не увидишь, он просвечиваться будет. Ладно, намазываю толстый слой масла на хлеб, сверху сыплю соль, чтоб не так приторно было и наливаю водку. - Мало наливаешь, - категорично замечает Костя, - мы что, до утра ее пить будем. - А мы что, всю выпьем? - Нет, на завтра оставим, - саркастично усмехнулся он, - лей до верху. Ну, хозяин барин. Наливаю. Пьем. А водка-то, в морозильнике хранилась, зубы сводит сил нет. Ладно выпил, хватаю бутерброд, падает. Хватаю Костин, он всегда пьет медленно. Давлюсь, но запихиваю его в себя. Он допил и смотрит ошалевшими глазами на пустой стол. Потом вскакивает и несется в ванную. Слышу шум воды. Приходит через минуту.  - Ты что, зараза, мой бутерброд слопал?  - А что, - отвечаю, - такую холодную водку воздухом заедать? Ладно, выпили по второй. Потом по третьей. Потом ничего не осталось. - Ну что, - заплетающимся языком произнес подвыпивший трубочист, - в костюмы и по гостям? Прорезал я кое-как дырки, нацепил простынь, штаны снял. Костя в это время мазал черной ваксой лицо и волосы, между делом вымазал синие джинсы. Во всей красе мы стучим в дверь хлебосольного номера. Дверь открывается, слышится легкое: "Ах!", и звук падающего тела. Ну, нас лежащим телом не испугаешь, и мы заходим. Наше появление было встречено оглушительной тишиной за столом. Я толкаю Костю в бок и произношу: - Здравствуйте, хозяева, я доброе приведение, а это мой подвыпивший собутыльник трубочист. Костя зычно икает. - Мы пришли к вам скрасить ваше мероприятие шутками и прибаутками. Все молчат. Я подхожу к столу, молча беру блюдо с жареной курицей, хватаю шатающегося Костю и молча удаляюсь. Все молчат. Придя к себе, и аккуратно положив подвыпившего трубочиста-собутыльника на кровать, понял, что главное в жизни - думать масштабно. Тогда и зажравшиеся жмоты не найдут чего сказать. Потому что сказать им, на самом деле, нечего"...