Лучше бы зима не кончалась

"Национальный испанский романс, бывший весьма популярным в XVI - XVII в.в. (перевод дословный, насколько возможно): "По реке плывет топор, с острова Неверова, и куда же ты плывешь, железяка... (дальше идет непереводимая игра слов, с использованием местного диалекта и вымерших выражений)". В фиговом бумбоксе корейского магната "Сымсунг" надрывно стонал Эрик КлаптОн, из всей белиберды было понятно только "вондерфул тунайт и ля-ля-ля-ля", ну там еще чего-то было, но неразборчиво. Местный дворовый авторитет Толяныч, известный душегуб всякого рода домашних хомяков, делал ежевечерний моцион, состоящий из вечернего бодибилдинга и вечернего же стучания по трубам, под исполняемую им же песню "Ничего на свете лучше нету". Соседи принимали заготовленный валокордин и целыми семьям тащились в ванную. Там они включали воду и пережидали толянов моцион. Спустя полчаса, изрядно подкачав трапециевидную мышцу, укрепив нижнюю брюшину и всласть пройдясь по спинным мышцам, Толян отбросил гаечный ключ, и, обмотав могучую шею вафельным полотенцем, выпорхнул на балкон. Там он согнал зазевавшегося голубя, старуху-пенсионерку с соседнего балкона и принялся за вечернюю сигару. "Хорошо, мля, жить", громко произнес он, и начал делать приседания. "Раз-два три прихлопа, три-четыре два притопа, бабка, уйди с балкона, пять-шесть нефиг есть, семь-восемь... КАКАЯ СВОЛОЧЬ ВОДУ СВЕРХУ ЛЬЕТ???!!!". Сволочь, которая была сверху, представляла из себя помесь лысой собаки из глубин Амазонии и швейцарского коккер-спаниэля, переболевшего чумкой. Его забыли вывести, и в безвыходной ситуации он отправился выгуливаться на балкон. Едва только состроив на милой пушистой мордочке гримаску довольствия, животное занялось гигиеной, под дикий вопль Толяна резко прыгнуло вверх, и, перевернувшись два раза, заработало лапами в воздухе еще задолго до приземления. Собаку, прятавшуюся в бачке унитаза, нашли только через три дня. При попытке ее оттуда достать была жестоко покусана вся семья, включая пятимесячного Владика и два ветеринара, в просвинцованных костюмах. Но это было после, а пока, на Толяна капало что-то теплое, мокрое и пахучее. Со звериным рыком, напоминающим брачный вопль носорога, Толян полез по пожарной лестнице. Сорвав с петель стальную крышку, и сбросив ее вниз, Толян, вращая красными глазами, ворвался в квартиру. И застыл как вкопанный. На зеленом канопе сидело прелестной создание женского пола и вязало шерстяную маечку, с легкомысленной надписью: "Нам все по тыкавке". Девушка была неописуема прелестна: высокий рост, массивная статная челюсть, жиденькие волосы, собранные в две косички и свисающие по бокам овального лица с выпуклым лбом, руки, перемазанные горчицей и шоколадным кремом, как будто были созданы для поцелуев, милый, кокетливый взгляд из-под мохнатых бровей, дергающаяся правая скула и волосы на ногах вставшие дыбом, как бы спрашивали: "Что это за тип? Что ему нужно?". Но сами эти слова не были произнесены, и только шумное дыхание Толяна, заполняло оглушающую тишину. - Мадам... гундосо произнес Толян. - Между прочим, мадмуазель, - кокетливым баском проворковала девушка. - Мадмуазель, - согласился Толян, - можно я напишу ваш портрет? - Портрет, хм, - девушка уныло извлекла из волос прошлогоднюю перхоть, - давайте. Только недолго, а то скоро ужин, а там тефтели с блинчиками. Вы любите тефтели с блинчиками? - Обожаю, мадмуазель, но ваш портрет, ваше лицо, ваша тайна, она ведь будет увековечена? - Без базара, - томно произнесла девушка и попыталась откинуть голову назад. Из-за отсутствия шеи это у нее не получилось.  Толян подобрал с пола кусок оторвавшихся обоев, вытащил из забитой пепельницы окурок и начал совершать магические пассы руками, поминутно поглядывая на девушку. Спустя минуту он радостно произнес: - Ну, мля, типа готова. - Не фига себе, - изумленно произнесла девушка,  - как в зеркале. На куске обоев был нарисован неровный овал, прикрепленный к большому квадрату толстой чертой, две ломаные линии отходили от квадрата сплетались с чем-то неописуемое загадочным. Это было и мертвая гусеница и затушенная сигарета одновременно. - А это, типа, я читаю?, - спросила девушка. - А вот и хрен вы угадали, мадам, то есть мадмуазель, это у вас в руках горностай. Как на картине Леонарда ДаВинчи "Портрет дамы с горностаем", 1485-1490 нац. музей г. Краков.  - А вы можете угодить женщине, - сказала девушка, и ласкового хлопнула его по щеке. Толян расплылся в блаженной улыбке.  - Ну ладненько, почапала я, сударь, пора готовить фуршет. Ну вы заходите, если что. - Всенепременно, мадмуазель, - попрощался Толян и скрылся в проеме пожарного люка. Придя к себе, он двойным слоем скотча повесил картину в изголовье кровати и устало, но умиротворенно уснул. Вот что с людьми делает весна. Лучше бы зима не кончалась.