Производственная травма

Лешик встал на табуретку в прихожей и стал рассматривать верхнюю часть зеркала: "так, два шурупа, маленькие, больше ничего. Пойдет как по маслу". После этого осторожно спрыгнул, и обхватив зеркало двумя руками стал снимать его со стены. "Что ж оно такое тяжелое, смотришься ведь каждый день и ведь не знаешь, что столько весит. Килограмм двадцать, а то и боле". Наконец, сорвав один из шурупов, Лешик снял зеркало, закинул его за спину и кряхтя потащил в спальню. Дойдя до кровати он решил на кровать упасть, но во время вспомнил что зеркало хрупкое, а зарплата только через неделю. Поэтому с натугой подошел к стене спиной, согнул сначала одну ногу, потом, немного подождав, вторую. Таким образом нижняя часть зеркала оказалась на одном уровне с полом, и зеркало можно было спокойно отпустить, нисколечко не боясь за свой скромный, меланхолический бюджет. Отпустив зеркало, Лешик в изнеможении растянулся на полу и широко открыл рот, давясь воздухом и собственным языком. Выглядел он не очень. На эти булькающие звуки из ванной вышла супруга Лешика - Леля. Уперев мозолистые руки в широкие бедра, она застенчиво поинтересовалась: - Ну и на кой хрен, ты, шмакодявка, эту хреновину приволок? - Леля, - поучительно заметил Лешик, - ты не в бане, выражайся прилично. - Ох, извини, - Леля схватилась за голову, - я вот только из ванной, еще не отошла. Так зачем здесь эта хреновина? - Леля, ведь ты постоянно жалуешься: что денег не хватает, что жизнь дорожает, что муж - тряпка, и что ты удавишься скоро от такой жизни. - Не вижу логики, а зеркало-то причем? А, - понимающе прикрыла левое веко Леля, - ты, сволочь, хочешь зеркало продать. Шыш тебе! С клюквенным сиропом шыш, - мечтательно произнесла Леля, подкрепляя свои слова выразительным жестом - сгибая в локте левую руку, и ударяя кулаком правой по сгибу. - Леля, ты агрессивная женщина. Заявляю тебе со всей прямотой. Ты же знаешь, что из мебели я могу продать только свои носки. У меня же то же есть гордость. Лелино левой веко широко открылось, выставляя на показ круглое глазное яблоко с красными прожилками в углах. - А зеркало-то зачем, - все еще держа руку согнутой спросила Леля. - Я буду писать роман, - ответил Лешик, и сделав задумчивый взгляд, устремил его окну. - Роман про зеркало? - О, - мечтательно воздел руки Лешик, - это моя мечта, но за нее я не получу ни копейки. Нет, для получения начального денежного капитала надо идти на поводу пошлых вкусов современного читателя - я буду писать эротический роман. - Так, все ясно, тут мне все понятно, - сказала Леля, поворачиваясь к двери, - вот говорила мне мама, не выходи ты за этого алкоголика, он тебя все равно, на другую променяет. Вот и променял. И на кого, - тут Леля зарыдала, - на зеркало! На тупую безжизненную игрушку, в которой отражается он - самовлюбленный эгоист! Лешик тупо сглотнул и непонимающим взглядом устремил свой взор долу. - Кого променял? На что? Ты мать того, в ванной пересидела, телевизора пересмотрелась. Дура, - пробормотал Лешик про себя. Ни на кого я тебя не променял, а зеркало мне необходимо для работы. - Для какой работы? - Леля, умная ты женщина, слушай. Так как я хочу писать эротический роман, то мне нужны постельные сцены. Желательно побольше. Желательно не только в постели. С подробным описание. С деталями. То есть мы с тобой любим друг-друга, а я через спину зырк - ага, левая нога на уровне плечей, правая бессильно свисает с края кровати. Ну, чтоб жизненно получилось, как из жизни. Леля подошла к Лешику и озабоченно осмотрела его со всех сторон. Потом положила руку ему на лоб, и сказал, - Так, аптека еще работает я мигом. - Зачем? - ошарашено спросил Лешик. - От головы чего-нибудь куплю, жаропонижающего и мочегонного. - А это зачем? - А затем, мой юный друг, что ты у нас сбрендил, белены объелся, розовых слоников увидел, мульку словил. Ты что ж, прокаженный, думаешь что в своим "румане" будешь писать как у меня ноги с кровати болтаются, и что я руками делаю? - Дорогая, но ведь мне нужно видеть это со стороны. Не могу же я описывать все это не наблюдая сам процесс. - Кобель, - взбеленилась Леля, - порнуху купи, или на ферму иди, где кроликов разводят. Они там только этим и занимаются. А я..., а я..., - Леля всю в слезах выбежала из комнаты, ежесекундно повторяя что-то про маму и про добрые советы. Но Лешик на этом не остановился, и в ту же ночь, включив торшер, принялся активно домогаться Лели. Однако, метко брошенный будильник, и последовавшая за ним оплеуха, погасили его добрые начинания и лампочку торшера в самом начале. Наутро, приняв ванну, два бутерброда с балыком и двести грамм на грудь, Лешик отправился искать порнуху. Но из всего предложенного ему видеоматериала, самым эротичным оказался мультфильм про красную шапочку, в эпизоде, где охотники разрезают волка, и оттуда появляется бабушка. Уныло пересматривая эту сцену в шестой раз, Лешик понял, что много материала он тут не накопает, и надо, сжав свою гордость в кулак, тащиться на кролиководческую ферму. Ферма находилась недалеко за городом и туда регулярно ходил автобус с ближайшей остановки. Выйдя из автобуса, Лешик увидал вдали одноэтажное здание, покрашенной в розовый кирпич. К зданию вела вполне приличная сельская дорога, протоптанная, правда, еще самим Иваном Сусаниным, но и она подошла к концу. Вот и он - храм любви. У Лешика непривычно засосало под ложечкой, и ладони стали влажными и горячими. "Это от грибов", поминутно уверял себя Лешик. Войдя наконец под крышу храма, Лешик был оглушен множеством разнообразным звуков. Основным звуком был хруст всех мастей. Тут был и быстрый хруст, и медленный, и ленивый, и голодный, и сытый, и даже сонный. Остальными звуками были стук лап по деревянному полу и пошаркивание обслуживающего персонала, состоящий из преклонных лет бабки, которая, впрочем быстро ретировалась в известном направлении - в сторожку. Лешик был оставлен в одиночестве со своими мыслями, желаниями и с пятьюстами потенциальными материалами для его романа. Кролики сидели в клетках по парам и Лешик долго бродил в анфиладе черно-бело-серых шкурок, выбирая себе подходящую пару для описания. То кролик был слишком маленький, то крольчиха ленивая, то у них это как раз происходило, а Лешику требовалось описание до самого процесса, то в клетке сидело два мальчика, а это был материал следующего романа, то клетки кончались, и приходилось возвращаться в начало другого ряда. Наконец Лешик остановил свой выбор на очаровательной паре двух молодых животных. Кролик был иссиня-черного цвета, с мощными лапами и уверенным взглядом настоящего лидера. Крольчиха, взамен ему, была элегантна, носила белые ушки под серую шкурку, и все стреляла глазами в сторону Лешика. Это его покорило. Лешик достал из авоськи складной тканевый стульчик, термос с чаем, с десяток бутербродов, пару вареных яиц, два куска черного хлеба, солонку и школьную тетрадку. Уютно расположившись на стуле, и налив из термоса первую кружку чая, Лешик приступил к изучению повадок животных. Животные вели себя несколько лениво, он вяло копошился в углу, а она нервно поводила ушами, на что Лешик пометил в тетрадке: "Она проходила мимо, еще не подозревая о событиях последующей ночи. А он, погруженный в дела, забывший об истинно страстных отношениях, вытравливал из себя даже мысль о любви". Доев наконец второй бутерброд, Лешик заметил, что картина внутри клетки немного изменилась - кролик, жующий капустный лист, лениво уставился на крольчиху, а у той, в свою очередь уши затряслись как барабанные палочки в руках у негритянского барабанщика. В тетрадке последовала следующая запись: "Он смотрел в оконное стекло на капли сиротливого дождя, и вдруг увидел ее. В его мыслях промелькнули все богини древней Греции. Афина... Гера... чувство переполняло его, но он огромным усилием воли оставлял на своем лице маску равнодушия. Она же, вошедшая в этот осенний троллейбус вместе со своими подружками весело щебетала, бросая редкие взгляды в его сторону". Доев капустный лист, кролик голодным носом обвел клетку, и почувствовал запах еды только возле крольчихи. Пришлось ему прыгать в том направлении и сочно хрумкать уже в непосредственной близости от потенциального объекта желаний, по идеи Лешика. Крольчиха же, наверное, от шевеления ушами получала переизбыток удовольствия и не реагировала ни как. Лешик разочарованно вздохнул, но все же записал: "Обезоруживающая легкость ее громкого смеха притягивала его мысли к ней как гигантским магнитом. Все остальные мысли были просто парализованы. Он стремился к ней всеми фибрами своей души. Мысленно он уже сжимал ее в своих объятиях и наслаждался ее прекрасным телом. А она, эта невинная искусительница заметила, что при взгляде на этого мужчину, ее глаза странно увлажняются и отказываются двигаться куда-либо еще". Кролик жует очередной лист, крольчиха видимо устала шевелить ушами и принялась стучать лапами. Все чинно-благородно, но в тетради Лешика уже написано: "Он уже не может сдерживать своих эмоций, своих чувств. Все они разом отображаются на его лице. Он то покрывается красными пятнами, то внезапно бледнеет, взгляд то устремляется ненадолго в окно, то неотрывно смотрит ей прямо в глаза. А она, она уже не болтает с подружками, она просто делает вид что слушает. Невпопад смеется, постоянно переспрашивает, но все равно ничего не слышит. В ее глазах застыл этот мужчина, сидящий недалеко от нее, с которым явно что-то происходит, и она явно понимает что". Лешик довольно потер руки и отпил из кружки. Дело продвигалось великолепно. Надо им только помочь. И Лешик стал громко постанывать, наивно полагая, что это вызовет в его подопечных ответную реакцию к размножению. Кролик наконец нажрался и сытым взглядом уставился на свою подругу. Подруга тоже прекратила свои телодвижения и уставилась куда-то. Но явно не на кролика. "Ну, сейчас начнется", пронеслось в голове Лешика, и он быстро написал: "Заметив что подъезжает к своей остановке, мужчина подошел к девушке, взял ее за руку и повел ее за собой. Она покорилась этой внезапной мужской силе, и позволила увести себя из этого сонного троллейбуса в уютную квартиру с неярким светом. В квартире он предложил ей выпить, спросил про здоровье родителей, про цены на бензин"... Лешика начало клинить, "А, черт с ним потом допишу, главное сам процесс". Процесс тем временем развивался следующим образом: кролик сыто растянул лапы, закрыл глаза и стал отчетливо храпеть. Крольчиха, не будь дурой, последовала его примеру. Лешик офигел. Как?! Без его разрешения?! Не выполнив своих основных функций?! Да я!.. ДА Я!!! Он схватил первую попавшуюся металлическую палку и принялся стучать по клетке. Животные мгновенно проснулись, ошалело посмотрели вокруг и стали ошалело прыгать. Заметив что они не спят, Лешик немного успокоился и опять сел на свой стульчак. Животные тоже успокоились, но так как сон был прерван, а желудок набит, то им ничего не оставалось, как перейти к самому главному. Кролик переместился в сторону своей подруги и ткнулся своим розовым носом ей в ухо. Лешик внезапно понял, что сейчас должно произойти, и от возбуждения выронил тетрадку. Спохватившись, быстро поднял и стал быстро строчить: "Он подошел к ней со спины и своими обветренными губами легкими движением коснулся мочки ее уха. Теплая волна пронеслась у нее в груди. Сердце забилось так, что казалось оно вот-вот выскочит. Она взяла его руку и прижала к своей щеке, покрывая каждый сантиметр его кожи крохотными поцелуями. Их горячие дыхания сплелись, становясь одним целым, одним горячим ураганом страсти и желания". Высовывая от напряжения язык, и поминутно сглатывая, Лешик не отрывался от клетки ни на секунду. Даже не моргал. "Ну, давай, давай", - голосом азартного футбольного болельщика подбадривал своего подопечного Лешик. Подопечный, видимо, обладал навыками телепатического общения, так как незамедлительно начал исполнять Лешиково желание. Он взгромоздился на зайчиху, обхватил ее лапами и стал совершать поступательные движения вперед-назад. Лешик бесновался, пропускал буквы, но отчаянно писал: "Его раскрытые губы стремились к ее губам, нервные клетки выходили из-под контроля и каждая чувствовала что-то свое. Каждое прикосновение было подобно обжигающе-леденящему водопаду. Огонь страсти, лед желания. Их тела неистово прижимались друг к другу, стараясь полностью раствориться в теле соперника. Да, они были соперниками, они уже не желали, они боролись над обладанием тела своего противника. Страсть заполнило все. Одежда уже летела в разные углы комнаты. Он взял ее своими руками и ...". Для того чтобы посмотреть что было за этим "И", Лешик оторвал глаза от тетрадки и посмотрел в клетку. Картина перед ним предстала ошеломительная: кролик лениво дрых, а крольчиха попеременно шевелила своими ушами. То правым, то левым. "Э! ЭЭэээ! А ну еще раз. Сначала". Но сначала уже никто ничего не хотел. Не помогала не металлическая палка не громкие стоны, ни телепатическое внушение. "Ладно, хрен с вами. Сейчас что-нибудь придумаем", подумал Лешик. И стал активно представлять, что было за этим самым "И". Но кроме как: "поступательные движения", ничего в голову не приходило. "Костьми лягу, но пока не дождусь следующего раза - не уйду", поклялся Лешик и принялся ждать. Примерно через восемь часов ситуация повторилась, но закончилась на том же самом моменте. В голове у Лешика крутилось только "поступательные движения, поступательные движения". Просидев таким образом на ферме трое суток, съев все принесенные запасы, отобрав у отбивающихся кроликов их законную пайку, Лешик добился лишь еще одной фразы "поступательно-вращательные движения". На шестые сутки, от голода начиная терять рассудок, Лешик стал писать: "поступательно-вращательные движения ротора приводили двигатель внутреннего сгорания в процесс выработки энергии, которая использовалась в качестве вращательного момента в роторном двигателе". Потом подписал внизу: "Комиссия СТК двигатель в производство приняла", и благополучно упал в обморок. Нашли его через сутки, еле живого, но потерявшего рассудок. Сейчас он уже третий год на излечении, и когда на улице идет дождь, он требует капусты и начинает издавать звуки роторного мотора.