Золотая кувалда продолжение

                =7=


- Рота, подъём! Бегом одеваться и строиться на улице! – громко командовал деловой старший сержант, прохаживаясь вдоль кроватей.
- Поспать бы!
- Вчера поздно легли!
- Устали же с дороги! – недовольно ворчали новобранцы.
- Ат-ставить разговоры! В армии нет "поздно легли" и "устали". Подъём в армии для всех подъём, и он производится всегда в шесть часов! Побыстрее шевелимся! Солдату на просыпание-одевание-построение даётся сорок пять секунд!
Сержанты, заместители командиров взводов, подгоняли бойцов.
Кое-как одевшись, сунув портянки в карманы, расстёгнутые, с ремнями через плечо и вокруг шеи, новобранцы неторопливо выходили из казармы.
Наконец, рота построилась в две шеренги.
- Нда-а… Четыре минуты выползали… Вечером проведём "сонтренаж"! - недовольно ворчал старший сержант.
- Что за "сонтренаж"? – зашушукались бойцы.
- Вряд ли это соревнование под девизом "кто дольше проспит"…
Сержанты ходили вдоль строя, ровняли солдат.
- Слуш-шай мою команду-у! – раскатисто скомандовал старший сержант. – Там, - он показал на едва видимое в сумерках строение с крохотными светящимися оконцами, метрах в трёхстах от казармы, - туалет. Обычно утром солдатам отводится три минуты на туалет. Я даю вам пять…
- А если запор? – спросили из строя и засмеялись.
- Ат-ставить разговорчики в строю! Запоров в армии не бывает! Не с чего! Повторяю: пять минут на туалет… Бегом… марш!
Переговариваясь, новобранцы неторопливо пошли в сторону туалета.
- Это что за  горлопан?
- Старшина роты. Говорят, назначили  только что. Выслуживается…
- Вместо нашего назначили, из десятого вагона? Жалко… Выжмет он нас, чувствуется!
- Ат-ставить! – гаркнул старший сержант за спиной у новобранцев. – Построиться!
- Ну чего ещё? – ворчали недовольные, возвращаясь в строй.
- Все приказания в армии выполняются бегом! Если вы не понимаете с первого раза, мы можем потренироваться, но тогда опоздаем в столовую, и приём пищи произведём в последнюю очередь, когда все роты поедят. А последним всегда  чего-нибудь не достаётся, то сахара, то масла… Поняли меня?
- Поняли… - в разнобой ответили новобранцы.
- Поняли меня? – более требовательно крикнул старший сержант. Общение с такой громкостью можно было назвать только криком, но никак не разговором.
- Так точно… - неслаженным хором ответили бойцы.
- Не слышу задора! Поняли меня?
- Так точно! – более-менее одновременно ответил строй.
- Пять минут на туалет… Р-разойдись!
Бойцы гурьбой потрусили в направлении туалета.
Старшина недовольно покачал головой, но возвращать новобранцев не стал.
После туалета бойцам дали пятнадцать минут на бритьё  и умывание, затем сержанты быстренько показали, как наматывать портянки, общими усилиями обули бойцов.
- Товарищ сержант, а почему вы называете нас бойцами?
- Присягу примете – станете рядовыми. А сейчас вы кто? Никто! Ни гражданские, ни военные!
- Значит, и наказывать не имеете права, если мы не военные? На губу посадить, например?
- О, ми-ила-ай! – ласково пропел сержант. -  На губе посидеть – это почётное наказание для дедушки-дембеля какого-нибудь. А вас наказать – у меня есть миллион способов противнее! Наряды вне очереди через день, а между ними – работа после отбоя и перед подъёмом, чистка туалетов – и не только мытьё полов в них, но и чистка выгребных ям. Боец надевает противохимический костюм, противогаз, и опускается на верёвке в очко. И гребёт ведром, что там накопилось. А потом моет свой костюм с мылом. Руками – стиральных машин у нас нет… А половая жизнь? Это же песня! Полы у нас моют не так, как на гражданке. У нас полы моют с задором и усердием, так трут, что  вода под тряпкой скрипит!
После завтрака вернулись в казарму.
Вовка, наконец, разглядел внутренности казармы. Помещение наподобие спортзала, потолок с голыми железобетонными рёбрами, как в спортзале. С отступом на метр  от стен, в два яруса, блоками по четыре плюс четыре, стояли железные койки. В проходах между койками втиснуто соответственное количество тумбочек, опять же – одна на одной. В конце главного прохода, у глухой стены растянут турник, рядом - брусья, на полу лежали гири и гантели.
Старший сержант  построил личный состав, пошёл  в канцелярию. Громко, так что было слышно в казарме, доложил:
- Товарищ капитан! Рота по вашему приказанию построена!
- Что они все орут? – прошептал сквозь зубы Вовкин сосед. – Неужели спокойно нельзя сказать, что рота построена?
Вовка молча улыбнулся.
Из канцелярии вышел сумрачный капитан лет тридцати пяти, на середине строя повернулся лицом к бойцам, приложил руку к козырьку, лихо поздоровался:
- Здравствуйте, товарищи бойцы!
- Здравия желаем, товарищ капитан… - вразнобой ответили новобранцы.
Капитан недовольно покачал головой, снова сказал:
- Здравствуйте, товарищи бойцы! – ещё молодцеватее, чем в первый раз.
- Здравия желаем, товарищ капитан! – чуть удачнее проскандировал строй.
- Плохо, - буркнул негромко капитан. – Потренировать надо.
Капитан молча ходил вдоль строя, сутулый, и ещё более подчёркивающий сутулость сложенными сзади, как крылья у ворона, руками. Военная фуражка с широкими полями и лихо заломленной тульей, почему-то голубого, как у летунов, цвета и с авиационными нашлёпками на ней, делала втянутую в плечи голову капитана ещё более похожей на птичью голову. А уж нос, крупный и горбатый, как у грузина, с каплеобразно свисающим кончиком, вообще походил на вороний клюв.
- Я командир учебной роты, которой командую я! – на удивление негромко изрёк капитан и обиженно посмотрел под ноги бойцам. - Не надо на меня смотреть, как на истукана на памятнике, я не гипсовый идол, а всего лишь ваш командир.
- Что они на нас все обиженку закатывают? – едва слышно прошептал боец за спиной у Вовки.
- Не думаю, что у вас  в голове вакуум, как у депутатов в Госдуме, - продолжал обижаться на бойцов капитан. - Поэтому, запоминайте мои слова и переваривайте, как червяки навоз! А у кого мозгов нет, чтобы запоминать, слушайте и мотайте на ус.
- У нас усов нет, - хохотнул кто-то из строя.
Ни капли не изменившись лицом, лишь прекратив расхаживать из стороны в строну, капитан задумался.
- Усов нет – мотайте на нос или на уши. Вырастут – перемотаете, - сказал он, наконец. - Дисциплина в роте лучше, чем я ожидал, но хуже, чем я думал. - Подумал ещё некоторое время, недоверчиво качнул головой и коротко усмехнулся одной стороной лица. – Боец шутки изволит шутить? – спросил негромко, не ожидая ответа. -  Передайте ему, что он шутит с огнем, то есть со мной!   А на будущее запомните: кто громко смеется в строю, тот смеется в последний раз на многие ближайшие дни.
Капитан помолчал, словно бы вдумываясь в сказанные слова.
- Не надо из меня делать дурака! Я и так прослужил в армии пятнадцать лет! А вы бы лучше помолчали, товарищ боец, у вас еще лапша на ушах не обсохла. С вами интересно разговаривать, когда вы молчите.
Капитан неторопливо ходил перед строем. Не глупые поняли, что капитан никуда не спешит. А служба у него и без спешки идёт!
- Вы стоите вот здесь, и себе, наверное, такими умными кажетесь! - походив ещё некоторое время, и ни разу не взглянув на солдат, продолжил капитан. - А это так противно со стороны!  Много вас сейчас умных развелось среди молодых: и пацифисты, и пофигисты. Вы думаете, что, раз я капитан, то в этих пацифистах ничего не понимаю? Я тоже, между прочим, в школах учился! Пацифисты, которые за мир, оно, конечно, хорошо.
Капитан остановился и в искреннем недоумении развёл руки, пожал плечами.
- А вдруг война или какое другое подобное мероприятие?
Победоносно оглядев строй,  он назидательно поднял указательный палец кверху и провозгласил аксиому:
- Поэтому, пацифист ты или кто, но за мир должен бороться, в том числе и с оружием в руках.
Снова размеренно зашагал перед строем. Безнадёжно отмахнулся, словно окончательно разочаровавшись в бойцах, стоящих перед ним:
- Некоторые так называемые пацифисты и в армии продолжают пытаться уклониться от защиты Родины. Надеются комиссоваться, там, и всё такое прочее. Думают, что они самые умные... А вот думать-то как раз не надо. Самые умные, не будь дураками, давным-давно сачканули от армии. А вам я хочу сказать вот что: попали в армию - теперь вам даже мама с лохматой рукой не поможет. Так что, попрошу не питать иллюзий, и лишнего не умничать! Мы тоже высшую арифметику проходили - но тут брать тройные интегралы по замкнутому контуру и прочей сложной математикой заниматься не будем. Солдату в армии заумности не нужны: если в армии положено говорить "полста пять" - не пытайся говорить "пятьдесят пять" – тебя не поймут. И жить в армии надо, соблюдая простую целесообразность. Говоря упрощённо,  если чешется левое ухо, зачем я его буду чесать правой рукой? Я почешу правое... 
Капитан молча замер. Вероятно, раздумывал о простой целесообразности армейской жизни.
- Передо мной поставлена задача куда как проще, чем те задачи, которые ставила перед вами гражданка, - размахивая правой рукой сверху вниз, вдалбливал длинным указательным пальцем в пол свои мысли капитан. - Передо мной стоит задача прямая, как штык карабина:  в кратчайший срок сделать из вас боеготовных солдат. А штык - это вам не вилка в задницу. Но я свою задачу выполню. Потому что я своё дело знаю!
 Капитан повернулся лицом к строю, гордо выпятил туго обтянутую тонким щегольским сукном и ремнями портупеи грудь бывшего летуна, и первый раз взглянул прямо в лица солдат. 
- Не каждый дурак может учиться в военной академии, а я ее кончил. За хорошую работу меня в прошлом году даже наградили доской почета. Я вставлю в ваши  головы свои мозги! – с пафосом пообещал капитан. - У нас не гражданка, и вы  быстро забудете звон стаканов и махание интимными частями тела! Гонору-то у вас поначалу много, мамы откормили на сосисках и сметане!
Капитан долго качал головой, показывая, что он знает о великом гоноре новобранцев. Покачав головой и помолчав достаточное время, вновь, ссутулившись и заложив руки за спину, пошёл вдоль строя.
- Да, в армии тяжело, в армии всё по уставу и нет той вольницы, в какой вы жили на гражданке. Но здесь вам не тюрьма, здесь два года оттрубил - и свободен. Время течёт так же быстро, как деньги, - успокоил он молодёжь. -  А вообще, между нами говоря, это матерям вы - радость, а нам вы – горе, - чуточку разоткровенничался он. -  Но могу заверить вас, что у  нас созданы все условия, которые нужно преодолеть, чтобы стать настоящим солдатом, защитником Родины. Здесь вы все пройдете через фильтр тонкой очистки... то есть, через меня. В армию вас призвали сделать человеками, но не так, как это делал папа на маме. Конечно, папемаминым нытикам на первых порах придется тяжело, каша поперек горла будет вставать, привыкаясь к организму. И вы привыкнете. Я тоже в своё время был обыкновенным человеком, пока не окончил училище и не получит воинское звание. Теперь обо мне этого уже не скажешь. Вообще, не думайте, что вы – это одно, а офицеры – другой породы. Мы, офицеры,  такие же люди, как и вы, только амуниция другая.
Капитан о чём-то задумался, даже улыбнулся. Наверное, вспомнил годы  молодые, когда он учился в училище…
- Будут у вас и нарушения, будут и наказания. Каждый из вас схлопочет, и не раз, наряд вне очереди. А то и на губу случайно  загремит. Потому что, как бы вы не старались, но и у старухи бывает прореха. Но не старайтесь в другую сторону, не пытайтесь нарушать правила и порядки, предписанные нашими уставами. Все начинается с малого: сегодня ты не вышел на зарядку, завтра у тебя не подшит подворотничок, в субботу ты пойдешь в увольнение, напьешься и убьёшь человека… А дома по вам скучают матери, сестры, невесты и другие люди женской национальности. Поэтому, не запутайтесь в этих самых. А то потом будете плакать и руки наизнанку выворачивать. Запомните: кто не хочет жить как люди, будет жить по уставу!
Капитан погрустнел. Ему стало жалко новобранцев, которые по неопытности, из глупого гонора и другого неизвестно чего, нарушают в армии дисциплину, причиняют командирам неудобства…
- Человеческие отношения на гражданке подчас настолько сложны, что мы в армии заменяем их другими, более простыми, - обнадёжил новобранцев капитан. Не всё в армии так сложно! - Мы живём согласно свода неписаных, давно написанных правил. И этот свод называется Устав. Первой любовью молодого бойца должен стать Устав, а второй - командир. И всякий солдат в армии должен жить по Уставу. По Уставу и по закону солдатского братства и товарищества. А нарушитель дисциплины - не наш товарищ. Нарушитель дисциплины - пособник врага. Некоторые будут оправдываться, мол, я первый раз в армии, поэтому не получается. А у кого что с первого раза получается? Вы двадцать раз попробуйте, на семьдесят первый раз получится! Да, вас будут наказывать и другой может пожаловаться, что он не виноват и его неправильно наказали. Но в армии виноват не тот, кто виноват, а тот - кого назначат! В армии многое неясно, зато все правильно! И тот, кто будет нарушать эту правильность, пусть не надеется, что сможет это сделать безнаказанно. Я всегда узнаю, кто где и что нарушает, и  тогда наказание будет безвозмездным! Я твёрдо считаю, что если у солдата сквозит в голове, пилоткой тут дырку не прикроешь, надо такого закручивать на все гайки. Потому что, если гайки не закрутить вовремя, то из такого дырявого получится солдат, как из дерьма снаряд.
Капитан долго молчал, разглядывая солдатские шеренги. Поняли? Должны понять. Он ясно говорил, образно. 
- Это первая и последняя моя речь перед вами. Я вам все разложил по полочкам - бери и отскакивай от зубов. Я вообще не любитель речей говорить. Вместо того, чтобы речи разговаривать, каждый должен делать своё дело. И я  в том числе. А я вместо дела стою здесь попугаем и на вас каркаю. Все мораль читаю какую-то нехорошую. Никита Сергеевич Хрущев в своё время говорил американцам: "Я вам покажу Кузькину мать!" Но не радуйтесь за американцев. Я вам ее тоже покажу!
- Суровый мужик… А почему он в форме летуна? – спросили бойцы сержанта, когда получили разрешение разойтись.
- Он в лётной части служил, а в этом году его к нам перевели. Нет, он не лётчик. В какой-то вспомогательной службе, что-ли, служил.
- Да он нас задолбает!
- Вы его видеть только на разводах будете. Командиры взводов сейчас в отпуске, на днях вернутся. С личным составом в основном сержанты занимаются, да командиры взводов немного.

Сержанты проверили у каждого бойца, по размеру ли сапоги, кому-то обувь поменяли. Штаны и гимнастёрку сменили лишь тем, кому одежда была явно мала. Научили каждого индивидуально наматывать портянки, подшивать подворотнички – белые полоски материи по внутренней поверхности воротника гимнастерки.
- Товарищ старший сержант, а часто их надо перешивать?
- Каждый вечер. Дослужишься до деда, будешь через день перешивать.
Из помещения с табличкой "канцелярия" вышел сонный капитан.
- Внешний вид бойцов проверили? – обратился капитан к одному из сержантов. - Воротнички, ремни, портянки правильно намотаны?
- Учим, товарищ капитан!
- Постройте роту! – приказал капитан старшему сержанту. - Я хочу их посмотреть внешним лицом.
- Рота, строиться в главном проходе! – скомандовал старший сержант.
Пока бойцы строились, пока сержанты подправляли ряды, капитан расхаживал между кроватей, заглядывал в тумбочки, что-то недовольно ворчал себе под нос. Наконец, вышел перед бойцами. Старший сержант скомандовал:
- Р-рота… равняйсь! Смирно!
Бойцы реагировали на команды через пень-колоду.
Старший сержант отдал капитану честь и доложил:
- Товарищ капитан, рота по вашему приказанию построена!
Капитан тоже козырнул, повернулся к строю лицом. Скептически осмотрел стоявших кое-как бойцов, махнул пальцем на солдатские сапоги, негромко спросил:
- Почему вы до сих пор криво строитесь?! Всем равняться по половым щелям!
В строю засмеялись.
- Убрать смешочки с лица, тут вам не клоун перед вами командует. А то счас пробежкой развеселю, - негромко пригрозил капитан.
Капитан пошёл вдоль строя, разглядывая бойцов и скептически хмыкая чуть ли не перед  каждым.
- Нда-а…  Одни частично помытые, другие  частично небритые… Посмотришь на вас, и такая тоска возьмет, словно сердце дверью прищемили!
Капитан остановился перед тощим сутулым бойцом с усталым лицом. Одежда на бойце топорщилась, как на колу.
- Товарищ боец! А вы скоро умрете, да - через три дня. По вашему внешнему виду вам уже лет восемьдесят.  Что тоскуете, как Аленушка у ручья с серым волком? По гражданке тоскуете? Без девок скучно? Я же вот обхожусь, а у меня тоже все при мне и все свое ношу с собою в такой же ширинке армейской. Что у вас за вид, товарищ боец? Брюки не глажены, сапоги  не чищены, морда не бритая… Как пятилетний, понимаешь! Вы можете забыть почистить утром зубы, но не сапоги. Умом ты можешь не блистать, но сапогом блистать обязан! – назидательно продекламировал капитан. - Вы - сплошное нарушение формы одежды! Какой же вы солдат, если такой зачуханный? Или под поросёнка косишь? У нас этот номер - сала нагулять - не пройдет.
Капитан передвинулся к следующему бойцу. У бойца из-за воротника торчал белый краешек нательной рубахи.
- А у вас, боец, почему постельное белье на шее торчит? – капитан вытащил край рубахи ещё больше. - Поправьтесь!
Перешёл к следующему бойцу, осмотрел его сверху вниз, зацепился взглядом за болтающуюся пуговицу.
-  Боец, что у вас за внешний вид? Почему пуговица повисла, как сопля в морозный день? Срочно пришейте пуговицы на ширинке, а не ловите простуду интимным местом. Чем отличается солдат от ширинки? Солдат всегда застегнут на все пуговицы. Поэтому пуговицы на солдате должны быть пришиты намертво, как шлагбаум!
Капитан ссутулился, по-вороньи наклонил голову, прошёлся вдоль строя, вернулся на прежнее место, продолжил осмотр.
- Товарищ боец! У вас прическа хуже, чем у Котовского. Посмотрите на мою прическу! – капитан снял фуражку, изобразил головой  фас, профиль. - У меня здесь ничего нет, и вас ничего не должно быть! Ну и волосы отрастил! Как у овцы. Скоро рычать начнешь. Длина волос висит в бытовой комнате.
Подстригись, глядишь, и служба лучше пойдет. И вообще, мы приветствуем тех, кто стрижется наголо!
- Значит, можно наголо не стричься? – спросили из строя, сделав естественный вывод из услышанного.
- Отставить разговоры! С завтрашнего дня за разговоры будете получать наряды вне очереди. Раз приказано устранить прическу, значит, устранить. Чтобы к завтрашнему дню все были острижены сверху донизу! Стрижку и все такое спереди - сзади подравнять, все лишнее убрать, необходимое выпятить, и чтобы мне язык прикушенным был у каждого во рту, не трепыхался, как беспокойный конец в штанах!
Капитан взялся за ремень бойца, побултыхал его снизу вверх, отпустил брезгливо.
- Почему ремень весит здесь жутким образом? Пряжка аж на порнографическом выступе вашего организма? Подтяните сейчас же!
Перешёл к соседу:
- И у вас ремень на яйцах висит, как у беременной бабы. Форма помята! Ремень должен быть начищен, а боец – наглажен!
Посмотрел на следующего бойца, одобрительно кивнул головой:
 - Вот, боец - первый начищенный ремень в роте! И сапоги начищены! И подворотничок хорошо пришит? Откуда навыки, боец?
- Служил в охране, товарищ капитан! – чётко ответил боец.
Капитан одобрительно покивал головой, укоризненно взглянул на строй разгильдяев-бойцов, указал на бывшего охранника:
- Свежему подворотничку, как и начищенному сапогу, всегда увольнительную дать хочется.
- А что, и увольнительные будут? – не утерпел и спросил боец, стоящий чуть ли не  напротив капитана.
Капитан молча и презрительно уставился на бойца.
- Закройте рот - трусы видно!  - процедил, наконец, он сквозь зубы. – Сколько раз говорить, что разговаривать в строю не положено?
Мимо трёх бойцов прошёл молча и снова остановился. Оглядел бойца и радостно всплеснул руками:
- Ба! Да у нас уже дедушки-дембеля появились! Гляньте на его ремень! У него бляха загнута круче, чем у самого старого деда! Боец, снимите ремень!
Капитан поднял над головой ремень, бляха которого была форсисто согнута чуть ли не полукругом, вместо положенного лёгкого изгиба.
- Сержант, приведите амуницию бойца в надлежащий вид! – протянул он ремень сержанту.
Сержант с ухмылкой взял ремень новобранца за один конец, размахнулся и изо всей силы ударил бляхой по деревянному полу. Победно продемонстрировал плоскую, как крышка консервной банки, бляху бойцам.
- Одевайте, боец, - разрешил капитан. – И не вздумайте согнуть ещё раз. Я солдатскую бляху и ночью за сто метров на ощупь узнаю! А пару раз так отремонтируем – на пятый раз бляха и сломается. Придётся вам в военторге за свои деньги покупать. А бляхи нынче ой какие дорогие!
- Денег всё равно нет, - буркнул боец, застёгиваясь неудобной теперь плоской бляхой.
- Тогда старшина выдаст вам брезентовый ремень с люменевой бляхой. Будете ходить, как последний стройбатовец, - капитан скривился в презрительной гримасе и подмигнул старшему сержанту. – Старшина, найдётся у тебя в каптёрке брезентовый ремень?
- Для хорошего дела, товарищ капитан, найдём хоть оловянный!
Вовка, до которого капитан ещё не дошёл, заслушался цветистыми высказываниями капитана и стоял с открытым ртом, скрестив руки ниже пояса.
- Товарищ боец! Да, вы, у которого крестообразные руки на яйцах! – заметил "нестроевую" позу бойца и окликнул Вовку капитан. – Как вы стоите?
Вовка встрепенулся и скрестил руки сзади. Капитан удивлённо поднял брови. Вовка вконец растерялся и схватился за полы кителя.
- Товарищ боец, что вы никак не можете найти позу, которая бы удовлетворила вашего командира?
В строю сдержанно хохотнули.
- Вытяните руки по швам, не разевайте рот по сторонам.
Вовка вытянулся и во все глаза уставился на капитана.
- Надо не глазами смотреть, а подбородок выпячивать, - сделал замечание подобревший капитан. То, что боец старался, капитану понравилось. Он осмотрел бойца. Придраться, вроде, бы не к чему. Придраться всегда есть к чему!
- Что у вас боец, вся пилотка по голове разбросана!
Вовка непонимающе уставился на капитана.
- Поправьте головную пилотку!
Вовка залихватски сдвинул пилотку на затылок. Капитан укоризненно покачал головой.
- Почему пилотка не на три пальца? Впереди пилотка должна быть выше бровей на три пальца. А сбоку должна одеваться по верхнему срезу ушей. Поправьтесь!
Не дойдя до конца шеренги, капитан вернулся на середину казармы.
- Посмотрел я на ваш внешний вид, - он развёл руки в стороны. -  Плохо! Прошёлся у вас по тумбочкам, - развёл руки ещё шире, - и обнаружил там бардак! Во многих тумбочках нет мыла. – Капитан с интересом взглянул на старшего сержанта. - Хотел бы я посмотреть, чем они зубы чистят. Тапочки валяются под кроватями как попало… А ведь прикроватные тапочки положено выставлять у изголовья ног лицом к проходу! И про ваши кровати, бойцы, не скажешь, что в них конь не валялся. Да что кровати? Утром я посетил с проверкой солдатский туалет. Кто-то уже успел нарисовать на стене голую бабу! Спрашиваю: зачем в туалете голую бабу нарисовали? Во-первых, непохожа, во-вторых, страшна, как нечищеный автомат... Меньше всего надо думать сегодня о бабах! Баба в современном скоротечном бою - не помощник! Я понимаю, плох тот солдат, который не мечтает об генераловой дочке. Но ладно б генералова дочка… А то, судя по картинке - у вас на уме одни "тёлки" неприличного использования. Неужели так уж невмоготу без бабского пола? А не женился бы до армии, не напробовался бы энтого дела, не привык бы к мягкому прикладываться, счас бы веселился, как все другие неженатые. В общем, низкая неорганизованность.
Капитан сокрушенно покачал головой.
- Содержать туалет в таком неприглядном виде... А вдруг туда девушка зайдет, и что она о вас подумает, глядя на эти неприличные росписи?  И дневальному лишняя работа – затирать вашу клинопись.
 Капитан осуждающе осмотрел строй ещё раз, приказал старшине:
- Сегодня до обеда подтяните внешний вид бойцов, поучите убирать кровати… А после обеда я проверю внешний вид и порядок ещё раз. Вопросы есть? – спросил у бойцов.
- Товарищ капитан, сапоги жмут, узкие!
- Сапоги жмут? Узких сапог не бывает, бывают неправильные ноги! Сержант, у всех бойцов проверили ноги?
- Так точно, товарищ капитан. У каждого щупал. Кому малы – поменяли.
- Ещё вопросы есть?
- Товарищ капитан, как сапоги сушить? У меня ноги сильно потеют!
- Как сапоги сушить? Конечно, дурак бы вывернул их наизнанку. Но солдат не дурак, он и в мокрых походит. Сапоги - это ваше лицо. Сапоги и портянки должны стоять около табурета. Товарищ боец, а если завтра война, а ваши грязные сапоги сушатся неизвестно где?
Капитан удивлённо посмотрел на бойца. Вдруг стал по стойке смирно и гаркнул:
- Р-рота, равняйсь!
Бойцы встрепенулись.
- Ат-ставить… Р-равняйсь! Ат-ставить… Команда "Равняйсь" касается всех, а не каждого в отдельности. Р-рота, р-равняйсь! По команде "Равняйсь!" чайник поворачивается вправо. Что за шевеление по команде "Равняйсь"? Смир-р-рна! По команде "Смирно!" голову надо держать перед собой. Вольно! По команде "Вольно" головной убор не поправляется и не разговаривает. По команде "Вольно" ослабляется не правая и никакая другая нога, а левая! Боец, это не вольно, а в раскорячку называется, так только женщины стоят, когда им отлить приспичит. По команде "Вольно" разрешается ослабить одну из левых ног!
Капитан безнадёжно махнул рукой и молча пошёл к выходу.
- Сержант, займитесь личным составом! – буркнул он перед самой дверью. – Да, кстати, за час перед обедом сделаем поимённую выверку и разобьём роту на взводы.
Старший сержант распустил бойцов и с заместителями командиров взводов продолжил  учить новобранцев одеваться, обуваться, подшиваться и прочей бытовой солдатской мелочи, к какой так любил цепляться капитан.

Перед обедом старшина в очередной раз  построил роту. Вытащил из канцелярии гору личных дел, сложил рядом с собой на табурет, приступил к перекличке и выверке. Процедура была знакомая, проходили уже в поезде.
Вовка ждал своей очереди с неприятным чувством. Вряд ли что могло измениться оттого, что папки из поезда перенесли в канцелярию роты.
На этот раз, правда, папки были разложены по взводам. Старшина зачитывал фамилию из списка, отыскивал папку, бойца переводили из строя на новое место, под начало младшего сержанта, сержанта или старшего сержанта – заместителей командиров взводов.
Фамилию "Волков" старшина зачитал в составе второго взвода. Никто, естественно, не откликнулся.
- Волков! – требовательно повторил старшина и сердито оглядел строй. – Спишь в строю?!
- Я за него, - негромко откликнулся Козлов, предполагая, что такой ответ старшиной будет воспринят очень недобро.
- Я тебе повыдрючиваюсь! – разозлился старшина. – Службы – полдня, а он… Сортир зубной щёткой есть желание почистить?!
- Там напутали с документами! – сумел втиснуть фразу в сержантское негодование Вовка. – Фотография моя, а фамилия и отчество не мои.
- И какая у тебя фамилия?
- Козлов.
- А зачем же ты на Волкова откликаешься?
- Фотография в деле моя. А Козлова нет вообще.
Старшина недоверчиво смотрел на бойца.
- Правда. Сами посмотрите, - подтвердил Вовка.
Старшина открыл папку с делом, взглянул на фотографию, на бойца.
- Иди сюда!
Посравнивал с близкого расстояния. Да, фотография, несомненно, этого бойца. Остальные данные, кроме имени, чужие.
Старшина присвистнул.
- Ни-х-х-себе!
Задумался.
- В военкомате, что-ли, напутали? И как же тебя фамилевать?
- В поезде на перекличках меня называли Волков-Козлов, - подсказал Вовка.
- Волков-Козлов… Козлов-Волков… Козловолков… Так какая фамилия твоя?
- Козлов.
- Вот и будешь Козлов-Волков. Козловолков… Разберёмся! Пока курс молодого бойца пройдёшь – разберёмся! Присягу примешь и военный билет получишь под своей фамилией!
Так Вовка стал Козловолковым.

                =8=
После обеда младший сержант, которого назначили заместителем командира взвода несколько дней назад, сразу после окончания учебки, повёл взвод на плац.
Едва младший сержант построил бойцов в две шеренги и скомандовал: "Равняйсь!", как на плацу появился командир роты.
Увидев приближающегося капитана, младший сержант скомандовал "Смирно!" и строевым шагом направился к командиру роты. Командир не стал утруждать себя приближением к строю и остановился чёрт те где, на краю плаца. Так что младший сержант  отбивал строевым шагом метров пятьдесят.
Капитан удовлетворённо пронаблюдал, как печатает шаг новоиспечённый заместитель командира взвода, выслушал доклад, что второй взвод в количестве, и так далее, прибыл для занятий строевой подготовкой…
- Продолжайте занятия, - милостиво разрешил капитан.
Младший сержант строевым шагом вернулся к шеренге – хотя возвращаться можно было уже и обычным. Стоящему по стойке смирно взводу ошибочно скомандовал "Равняйсь!" и окончательно стушевался.
Командирский голос младший сержант выработать не успел, и его петушиные дисканты капитану не понравились.
- Команда "Равняйсь" должна подаваться так, чтобы резонанс, получаемый от нее, носился из угла в угол плаца и бил солдата не в глаз, а в бровь! – сделал замечание капитан и  подошёл к строю. - Товарищи бойцы, человек, не знающий строевой подготовки, не может ходить по земле... Поэтому в течении шести  часов каждый день мы будем прививать вам любовь к строевой подготовке. Три часа до обеда и три часа после обеда. Строевая подготовка - вот ваш основной предмет на время курса молодого бойца.
- Ни-х-х-себе, - удивлённо огорчились в строю.
- Кто выразился в строю нецензурным соображением в адрес строевой подготовки? Насчет выражений нецензурным матом, чтобы я больше в строю не слышал. Для этого есть сортир - вот там и упражняйтесь, кто кого переплюнет!
Бойцы сдержанно хохотнули.
-  Кто давал команду смеяться? Оставьте свои дурацкие ухмылки на дембель. Я вам не Юрий Никулин, а командир роты. Я бы, на вашем месте, товарищи бойцы, поопасся ухмыляться. Потому что после занятий на плацу вы мне тут станете потом и кровью!
Капитан раскипятился не на шутку.
- Боец, вот вы! – капитан указал пальцем на Вовку. – Вы чем до армии на гражданке занимались?
- Студентом был. Учился в университете, товарищ капитан! – довольно чётко ответил Вовка.
- Студенты, несомненно, умнее баранов, но ими нужно командовать! – скептически похвалил студентов капитан. Но тут же засомневался в их армейской дееспособности: -  И чему вас только в ваших университетах учат: стоять не умеете, ходить не умеете... Если вы, студенты, все такие умные, то почему строем ходить не умеете?  Я себе в вашем возрасте ноги сапогами до задницы стер! В армии что главное на сегодняшний день? Ходьба строем. А ходьба строем - это ходьба в ногу. Что будет, если человек идет не в ногу? На него наступят, по нему пройдут, его раздавят и не станет человека. Поэтому, хотите вы этого или не хотите, но если попали в армию, должны ходить строем и в ногу! И вы у меня все будете ходить строем, я вам не позволю членом по забору стучать! Движение строем всегда начинается с левой ноги, - капитан внезапно перескочил с воспитательно-теоретических вопросов к практическим. -  Понятно? Р-р-равняйсь! Ат-ставить! Не слышу единого щелчка при повороте голов! Р-р-равняйсь! Смирно!... И – не дышать! Дышат? Дышат! Отставить! Смирно! И не дышать! Напра-во! Ша-а-а-аго-о-о... Отставить! С какой ноги приготовились? Забыли, где у вас первая нога? Боец! Что вы дергаетесь в строю, как ампутированная конечность?! Ша-а-аго-ом… марш! Р-раз! Р-раз! Раз-два-три! Ногу взять! Это до чего надо доучиться в институте, чтобы не взять ногу впереди идущего товарища! Р-раз! Р-раз! Раз-два-три! Ты что хромаешь? Рожать что ли собрался? Р-раз! Р-раз! Раз-два-три! Левое плечо вперёд! Р-раз! Р-раз! Направляющий, я сказал – левое плечо вперёд! Лево - это там, где левое плечо. Р-раз! Р-раз! Раз-два-три! Что вы там изучаете между ног, боец? Голову держать прямо! Р-раз! Привыкли, понимаешь, к вольнице на гражданке! А теперь вы в армии! Учитесь различать, где демократия, а где - строй!  Боец! Подберите ногу! Р-раз! Р-раз! Раз-два-три! При движении в строю голову надо держать прямо перед собой, взмах рук от пряжки до отказа. Р-раз! Р-раз! Р-руку, товарищ боец, надо взад - до отказу! Ставьте ногу на весь плац!  Боец, когда вы научитесь ходить строем и в ногу, я от радости скорее всего напьюсь в стелькину маму. Р-раз! Р-раз! Раз-два-три!  Так, начинает получаться! Представьте, что там, где стою я – трибуна с высоким начальством! Р-равнение на меня! При прохождении мимо трибуны на лицах патриотическая улыбка, а не оскал цепного пса! Шеренги идут, как живые! Р-раз! Р-раз! Раз-два-три!

После трёхчасовой маршировки учились заправлять кровати. Добивались, чтобы матрацы, завёрнутые в одеяла, выглядели плоскими кирпичами, а для этого утюжили их табуретками. Выравнивали по нитке спинки кроватей, ножные концы матрацев, крайние полоски на байковых одеялах подушки и тумбочки. Всё по нитке!
- Боец, почему кровать проваленная? – выговаривал сержант новобранцу.
- Матрац старый, его не сделаешь, как надо! – жаловался боец.
- Руки у тебя не сделаны как надо, - ругался сержант и показывал, как правильно заправлять постель. – Может, вам еще и инструкцию по пользованию матрасом повесить?! Натягивать надо матрац! Одному не получается – вдвоём натягивайте! Натянул свою кровать – натяни  товарища!  Армия – это большой коллектив! В армии всё на взаимопомощи и взаимовыручке!
После ужина  кто-то брил  лёгкую поросль на лице, чтобы утром не бриться, другие перешивали подворотнички, третьи чистили бляхи и сапоги. Похожие на сонных мух, бойцы еле шевелились и туго соображали. И с тоской поглядывали на "натянутые" кровати – до отбоя на кроватях сидеть не разрешили.
Сержанты в спортивном конце казармы кидали гири, вертелись на перекладинах, отжимались на брусьях. Как у них сил хватало, после ужина, после занятого до минуты дня, ещё и спортом заниматься?
- Товарищ младший сержант, а какой у нас обратный адрес? – спросил боец у сержанта, поднимающего гирю. – Письмо хочу написать домой.
- Пишите "У-2" и фамилию. Учебная рота, второй взвод. А номер военной части в канцелярии штампом поставят. Письма мне сдайте, я отправлю, - пояснил младший сержант, перебрасывая гирю из правой руки в левую.
Вовка написал письмо домой. "…Доехал хорошо… Служим под Владивостоком… Никто не обижает…  Есть одна проблема – когда оформляли мои документы, спутали фамилию и отчество. Теперь я Волков Владимир Алексеевич. Но к принятию присяги обещали всё исправить. А то вернусь из армии Волковым, и в университете восстановиться не смогу…"
Подал письмо младшему сержанту. Младший сержант мельком взглянул на адрес и зацепился за фамилию отправителя.
- Как фамилия, боец?
- Козлов… То есть, Волков… По паспорту – Козлов, а по личному делу – Волков, - спутался Вовка.
Младший сержант положил его письмо в самый низ.
- Рота, строиться на вечернюю прогулку! – крикнул дневальный.
- Каждый вечер перед сном личный состав в течение пятнадцати минут прогуливается строем на улице, - пояснил замкомвзвода. – Дышит свежим воздухом, выпускает несвежий, чтобы ночью воздух в казарме чище был.
Строем прошли вокруг плаца, устало и уныло спели песню.
Старшина предупредил, что если завтра петь будут без задора – устроит песенный тренаж.
Вернулись к казарме.
- Десять минут на туалет и подготовку к отбою! Р-разойдись!
Бойцы рассыпались по казарме.
- Щас как лягу – и без сознания!
- А я и лечь не успею – на подходах к кровати усну!
- Р-рота, на вечернюю поверку становись!
Побежали строиться.
- Р-равняйсь! Смир-рно! Товарищ старшина! Рота на вечернюю поверку построена! Дежурный по роте, сержант…
"Слава тебе, Господи, скоро отключусь!" – думал сонный Вовка.
- Слушай поверку! Афанасьев!
- Я!
- Базаров!
- Я!..
Вовка задумался. Ни единой минутки ведь не было свободной! Да… Тяжела ты, солдатская служба… Бойцы сонные стоят, усталые… А сержанты – хоть бы что! Привыкли!
- Козловолков!
Тишина висела чуть дольше, чем обычно. Это было каким-то сбоем в перекличке.
Сосед пнул Вовку локтем в бок. Вовка спохватился. Ведь это у него теперь такая фамилия!
- Я! – гаркнул он что есть силы. И эта чрезмерность тоже была диссонансом в ходе переклички.
- Что-то ты у нас, боец, весь какой-то особенный! – очень недоброжелательно заметил старшина роты. – А в армии особенных не любят! В армии все должны быть как у всех! Ты у нас особенный, что-ли?
- Никак нет, товарищ старший сержант!
- Ну-ну… Гришин!
- Я!
Наконец, перекличка закончилась.
- Внимание, бойцы! – усмехнулся старшина роты. - На отбой и на подъём в армии даётся сорок пять секунд! Но я не зверь, понимаю ваше неумение. На первый раз даю вам две минуты.
Старшина роты замолк и выжидающе оглядел строй. 
- Две минуты на подготовку ко сну… Р-разойдись! Время пошло!
Неторопливо разбежавшись, бойцы принялись раздеваться. В узких проходах четыре человека мешали друг другу, толкались. Снимая сапоги, падали… Половина ещё не успела раздеться, как старшина скомандовал:
- Рота, отбой!
И выключил свет.
Бойцы, чертыхаясь и проклиная вся и всех, продолжали толкаться в темноте.
Вдруг свет загорелся вновь.
В кроватях лежало меньше половины личного состава.
- Ат-ставить! Рота, строиться на главном проходе! – скомандовал старшина.
Бойцы удивлённо смотрели друг на друга, на старшину, на сержантов и не шевелились.
- Строиться, я сказал! – гаркнул старшина. – Две минуты – время для ленивых дедушек, а вы салаги – не укладываетесь. Значит будет сонтренаж! Строиться! Две минуты, время пошло!
Бойцы шарахнулись одеваться.
Старшина смотрел на часы, медленно поднимал руку, словно судья на старте.
- Становись!
Бойцы шарахнулись в строй. Половина не успела застегнуться, у многих портянки торчали из карманов…
- Р-равняйсь! Смирно!
Старшина прохаживался вдоль строя, скептически осматривал бойцов, молча выдёргивал у них из карманов портянки, дёргал за незастёгнутые кителя.
- Сапоги без портянок – это членовредительство! А если сейчас тревога и маршбросок? Да вы через две минуты ноги сотрёте в кровь! В первую очередь должны быть одеты штаны и сапоги! Обязательно на портянки! Поняли?
Старшина требовательно вгляделся в разгорячённые лица бойцов.
- Поняли, я спрашиваю?
- Так точно! – не очень чётко ответили бойцы.
- Не чувствую задора в голосе! – злорадно заметил старшина. – Поняли?
- Так точно! – гаркнули бойцы.
- Привести себя в порядок, заправиться, - снисходительно разрешил старшина.
Бойцы зашевелились, приводя одежду в порядок. Некоторые сели на пол, наматывали портянки.
- Р-разойдись! Подготовиться ко сну! Две минуты – время пошло! – весело рявкнул старшина.
Ряды сломались. Прыгая через сидящих на полу, бойцы кинулись к кроватям.
- Рота, отбой! – скомандовал старшина и выключил свет. И тут же включил его.
Чуть меньше половины бойцов стояли в проходах. Одни смотрели на старшину удивлённо, другие со злостью.
- По команде "Рота, отбой!" вы должны прыгнуть в постель и замереть под одеялом, как мышки! – успехнулся старшина.
- В сапогах, штоль? – недовольно спросил боец.
- Да хоть в противогазе, если команда была! Рота, подъём! Две минуты, время пошло!
- Рота, строиться!
Старшина шёл вдоль тяжело дышавших бойцов. Кое-кто дозастёгивал кителя, поправлял ремень. Портянки из карманов не торчали ни у кого.
- Сними сапоги, боец! – приказал старшина с нехорошей улыбкой.
Боец снял сапог. Нога была без портянки.
- Я что сказал? В первую очередь – штаны и сапоги с портянками! Думаешь, ты хитрее меня? Где портянки?
- Под матрасом, - буркнул боец.
- Неси.
Боец побежал к своей кровати, вернулся с портянками в руках.
- Дежурный, возьми помощника, пусть сортир продраит перед сном! – скомандовал старшина. – Рота, разойдись! Приготовиться ко сну – время пошло!
- Ну и сволочной нам достался старшина! – пробурчал сосед Вовки, стаскивая сапоги.
- Должность такая…
- Старшина!  Казарма без старшины, что клетка без обезьяны!
- Рота, отбой! Плохо! Рота, подъём!   
И ещё раз…
И ещё раз…
Похоже, они набегали уже хороший кросс. А те, у кого второй ярус кроватей – напрыгались на десятый этаж…
По команде "Отбой!" некоторые бойцы прыгали в кровать прямо в штанах и в сапогах.
Но старшина, пройдя вдоль кроватей и заметив "недокомплект" одежды на табуретах, откидывал одеяло и заставлял прыгать одетых бойцов вниз. Таких было ещё много.
- Рота, отбой!
- Который раз уже? – спросил Вовка соседа, прыгнув под одеяло.
- Двенадцатый, кажется…
- Бойцы! Помните: когда вы спите - противник не дремлет! Поэтому спите дольше и чаще - изматывайте врага бессонницей!  – раздался в темноте насмешливый голос старшины. – Спокойной ночи… И молча чтоб! Если не хотите продолжить сонтренаж!
От потного тела простыни быстро намокли, лежать стало неприятно. Сон, овладевавший сознанием перед вечерней поверкой, сбежал далеко и надолго.
Как хотелось спать… час назад! А сейчас не хочется… Ну зачем это издевательство? Сделал бы этот тренаж днём…
Вовка смотрел в потолок. Глаза не закрывались. Разве можно уснуть, пробежав хороший кросс? Ничего, это первое время… Все проходят через это… Примем присягу – будет чуть полегче. Полгода пройдёт, ещё полегчает. Полгода – не так уж и много!
Незаметно подкрадывался сон. Глаза закрывались. Тяжёлые мышцы расслабились…
Скрип… Скрип… Скрип… Скрип-скрип… Скрип-скрип… Скрип-скрип… Скрип-скрип-скрип … Скрип-скрип-скрип-скрип-скрип…
Что за чёрт? Кто там мешает! Сволочь, сон прогнал!
Скрип раздавался с кровати через проход.
Послышался звук пинка, сдавленный вскрик. Скрип замолк.
Вовка начал засыпать. Но опять: Скрип… Скрип… Скрип-скрип… Скрип-скрип… Скрип-скрип…
Сон опять убежал.
- Ты, сволочь! Кончай дрочить! – сдавленно прошептал кто-то.
- Отстань, дурак! – огрызнулся тот, который был причиной скрипа.
Вовка приметил днём бойца, который лежал теперь на "скрипучей" кровати. Это был толстенький, как сурок, невысокий, какой-то нездорово рыхлый парень постарше остальных года на четыре. Глаза его постоянно бегали и прятались, как у виноватого.
- Эй, бойцы! – негромко предупредил один из замкомвзводов со своей кровати. – Кирзовый сапог не теряет убойной силы на всем протяжении полёта…
- Да он дрочит, сволочь! – со слезой в голосе пожаловались из темноты.
- Ты чё, дурак? – послышался сурчиный голос.
- Заткнитесь оба!