Питер

Память что-то расшевелилась…

Вот и сегодня весь день вспоминал Питер…

Первый приезд, еще в старших классах.
- Где тут экскурсионные катера?
- По набережной идите, пожалуйста. Тут совсем не далеко…
Ни фига себе «недалеко» у ленинградцев. Уже пятнадцать минут, высунув язык на плечо.
«Комета» на подводных крыльях. В салоне духотища, хоть топор вешай… Пить хочется. В буфете только теплый «Тархун». Ну и мерзость. С тех пор даже запаха не переношу.

Купчино. Унылый спальный район. Зачумленный абитуриент, каждое утро спешащий на подготовительные занятия в институт. Каждое утро – три остановки на трамвае до метро. Никогда до этого не ездил на трамваях. Вроде и не пацан уже, а радуюсь, как маленький… Радовался еще несколько месяцев, потом надоело…

Заселение в общагу. Комендантша называет номер комнаты. Суюсь туда… ВСЯ комната в огромных коврах при полном отсутствии мебели. Посреди великолепия лениво развалился азербайджанец (поступивший после армии). На не совсем целомудренном отдалении от него восседает пышная блондинка. Маменькин сыночек начинает догадываться, что здесь он лишний, причем всегда. И получает подтверждение своим мыслям в виде вежливой просьбы пойти поискать другое место. А через пять минут, стоя в коридоре с подушкой и матрацем и размышляя над сложившейся ситуацией, понимает, что все-таки счастье – это когда тебя понимают. Находятся земляки-мурманчане и у них находится свободная койка… А азербайджанец целый год жил один, потом куда-то исчез… Комендантшу я не любил… Нелюбовь была взаимной…

Первый курс. Слегка огорошен, но уже понимаю: свобода - великое дело. Все складывается наилучшим образом – общага (бывшие царские конюшни) в 50 метрах от института (бывший путевой царский дворец), шикарная столовая со свежайшими булочкам и доплатой от профсоюза, стипендия 55 (!) рублей, небедные родители подкидывают. Кинотеатр «Меридиан» под боком… Учеба по мере привыкания отодвигается на второй план. На первом курсе едва не вылетел…

Пулковский аэропорт. На такси от общаги два рубля (по 50 копеек с носа!) и пятнадцать минут. Единственное место, где можно поесть ночью. Но главное – не это. Главное – стоять, прижавшись носом к огромному стеклу и глазеть на жизнь ночного аэродрома. Как дети, ей богу. Но попробуйте представить себе, как тягач, освещаемый красно-зелеными сполохами самолетных огней, тянет на рулежку с цепочкой мелких фонариков огромный ИЛ-86. Мимо ЯК-ов, Ил-ов и «Конкордов»… Сами станете детьми… А самолеты «Финнэйра» взлетали примерно как истребители, почти свечкой взмывая вверх…

Общага на Новоизмайловском проспекте. Из окна странноватый вид – пустое поле и огроменная котельная с вечно дымящимися трубами. Впрочем, на фоне огненно-красного заката с розовыми перистыми облаками она смотрелась весьма выигрышно. Не было ни одного гостя, имеющего фотоаппарат, который бы не отметился… А еще частенько на этой котельной ночью спускали пары. Иерихонская труба… Правда, я, пятнадцать лет спавший рядом с посадочной полосой аэродрома, не реагировал. Страшный суд, похоже, тоже просплю… Хотя, вряд ли… Нервы уже не те.

Суетливый Невский проспект с ненавистным угрюмым Гостиным двором, куда можно было заходить только под Новый год. Переговорный пункт на пересечении Невского и Герцена (нынче Большой Морской) – здоровенное гулкое помещение («Алло, алло, алло! Плохо слышу! Настя, ну приезжай уже скорей, я соскучился!», «Не может быть, а ты ему – что? А он? Вот козел», «Да не нужен нам такой диаметр. Я лучше на Свердловском трубном найду»). Пойдешь вправо – выйдешь на Дворцовую. Там здорово поздней осенью, в мелкий дождь с ветерком. Влево – доковыляешь до Исаакия с его антирелигиозным маятником Фуко. Плевать на маятник… Смотровая площадка лучше. Оттуда крыши здорово видно. Кошачий рай.

Район Кировского завода. Туда даже ветка метро старая и угрюмая. Многокилометровые глухие бетонные заборы и тротуары вдоль них. За заборами – такие же длинные железностеклянные заброшенные производственные корпуса. Возвращаясь ночью с какого-нибудь полуподпольного концерта в облупленном заводском ДК, понимаешь, что бояться нечего (нас много, и, к тому же, нормальные подонки и днем-то там не появляются, нечего там делать). Но обстановочка давит…

Дом культуры им. Капранова на Московском проспекте. Концерт Козлова со своим «Арсеналом». Второй ряд, уши вянут, нирвана полная…

Набережная Невы вдоль Эрмитажа. Со стороны института культуры – брусчатая… Только что прошел дождь, и мокрые булыжники горят в косых лучах заходящего солнца. Снято против солнца с почти закрытой диафрагмой. Один из лучших моих слайдов, ИМХО…

Занятия по физкультуре на лыжах в Парголово. Никто не напрягает, можно пешком идти. Лыжи не люблю, но за городом все равно зимой лучше. По крайней мере, слякоти нет.

Всяческие гастрономические эксперименты… Школа-столовая №8 на Площади Труда, рядом с институтом. Жуем подметки, которые повара-практиканты почему-то считают мясом. (Я, будучи практикантом, такого вреда живой природе не наносил – подумаешь, партия заказных военных микросборок в брак…)  Чудное местечко на Садовой под названием «Русский чай» с самоварами на столах, огромными расстегаями и блинами двадцати сортов. Непременные в Ленинграде/Питере пирожковые с преобладанием жареных пирожков и обязательным бульоном в граненом стакане. Рюмочные с противной теплой водкой и «бутербродом» размером 3 на 5 см с засохшей килечкой сверху… Кафе «Роза ветров» рядом с общагой с совершенно советскими халдеями, жареными цыплятами и плошкой с подкисленной водой в придачу.  Как оказалось, не пить, а полоскать пальцы после курицы…

Коммуналка на Фонтанке. Классическая, совершенно жуткая… Длиннющий коридор с потолком под 4 метра, сорокаваттная лампочка в паутине, восемь комнат, тазики, велосипеды, алкаш в голубой когда-то майке, парализованная бабулька, прочие прелести… Ничего себе, в гости зашел.

Там же, на Фонтанке, в районе института железнодорожного транспорта – Дом Ребенка, наши подшефные. Побывав там, навсегда понимаешь, что зачинать ребенка по пьянке – редкостное преступление. Имбицилы, гидроцефалы, просто дауны… Мало кто доживает до передачи в интернат…

Мариинка…  «Князь Игорь» по случайно доставшимся билетам… Ни хрена не понимаю в опере, но здорово… Костюмы, декорации, голосища… Парад тщеславия в партере… И ты, весь такой в галстуке (студент в галстуке – это подвиг).

Несколько встреч с одноклассницей, учащейся в институте культуры на библиотечного работника. Ах, как она хороша… Еще лучше, чем была в десятом классе… Одолженная у соседа супермодная курточка. Дискотека под группу «Телевизор» в Дворце молодежи. Кино. Петродворец. Проводы ночью домой на Варшавскую. (Потом пешком в общагу. Дверь уже закрыта, посему – привычный путь по водосточной трубе на второй этаж). Бесконечные разговоры про высокие материи, критика Кастанеды, уверенный разгром эстетической концепции обэриутов… Сатанея, начинаю увлеченно рассказывать, что теория пьезоматериалов построена на тензорном счислении… В ответ, с легким презрением в голосе, о планах выйти замуж за дипломата. Ну тя на фиг… Какой была в школе занозой, такой и осталась. Но поднимать культурный уровень пришлось… Просто интересно стало…

Нос к носу с Тото Кутуньо в служебном буфете спортивно-концертного комплекса у Прака Победы. Коротышка… Автограф на программке дал… А я потерял… Пугачева там же… Та еще, нормальная. UB-40 в «Юбилейном», Шевчук где угодно, Гребень, в основном, в домах культуры, «Секрет», пару раз в консерваторию… Все уж и не вспомнить…

Михайловский замок, всегда казавшийся мне не мрачно-пугающим, а грустно-заброшенным. Спас-на-Крови, реставрируемый всю дорогу. Замерзшие атланты Зимнего возле Лебяжей канавки. Подавляющий Казанский собор. Любимые мной кварталы в районе Площади Мира… Кафе «Сайгон» на Невском, от которого при мне уже ничего легендарного не осталось… Гомеопатическая аптека напротив Гостинки, кажется, вечная…

Еще миллион всяких мелочей, о которых можно рассказывать часами. Нет, не часами. О студенчестве можно вспоминать днями…

А я хоть о Питере-то?..