Тридцать пять Снегурочек

Знаю, знаю, опять смеяться будете… И не поверите… Воля ваша.

А их много. По одной на каждый год жизни. Всех уж и не упомнить. Раааазные такие…

Помните, вон та? На утреннике малолетних шкетов, шныряющих по искрящемуся залу гарнизонного Дома офицеров и поминутно опрокидывающих елку… Высоченная такая, щеки свеклой намазаны… Вылитая Сашкина мама, только в каком-то голубом мешке и красных сапогах по колено… Зато на голове корона – Елизавета II обзавидуется… Конфеты вкуснющие дарила…

Седьмая… Стоит в дверях, раскрасневшаяся с мороза, под ручку со своим Дедом. Уже чуть навеселе. Когда ж они успели? Вроде только из соседской квартиры со смехом вывалились. Мы-то уже взрослые, нас не проведешь. Мы каждые три минуты дверь квартиры открывали – следили, откуда Дед Мороз появится? Сомнения нас одолевают – не верится, что сладкая парочка из Лапландии на оленях летит… Мы уже ученые – сами в той Лапландии, почитай, живем… 

Четырнадцатая, кажись… Та вообще в освобожденного комсомольского секретаря нарядилась. В обхвате немаленькая такая, тулуп синий, дождик серебристый как пулеметные ленты – через могучую грудь крест-накрест… В одном кармане – выписка из протокола собрания о назначении в Снегурки, в другом – устав комсомольский, маленький, красненький… Приз за лучший новогодний костюм… Всякие идейно невыдержанные пираты и волшебницы пролетают…

Ох, Семнадцатая… Куда ж тебя, милая, занесло-то… Общага не место для таких нежных созданий… Постой, я тебя на факультете АСУ видел… Не прикидывайся… Пошли провожу, а то Дед твой уже лыка не вяжет – напоздравлялся, халявщик. Да ладно, всей комнатой проводим, мы все шестеро с Лапландии, нас морозом не напугаешь… За это разрешишь к ручке приложиться… За полетом волос понаблюдать…

Девятнадцатая… Или девятнадцатый? Странная такая, усы пробиваются. Сапоги из-под халата отсвечивают. Травести… Оно и ясно, в казарме и Бабу Ягу не найдешь, не то что сносную Снегурочку. Ну что ты набычился? Должен же кто-то для воинов праздник организовать? Да не сцы, дразниться не будем… Нормальный ты мужик, нормальный… Улыбайся, молодой, на следующий Новый год сам  будешь водочку с лимонадом смешивать…

 Вот, Двадцать третья, гляди-ка, разбитная какая… Дедульку своего, отставной козы барабанщика, артиста погорелого театра, бросила спать на стуле… А сама с Гороховым под Челентано рассекает… Гляди, растаешь, это тебе не через костер прыгать. Мишка парень горячий, морячок, вон ручищи какие загребущие… Тебе, девица, напарника еще в сани грузить и до самого Калининграда – ребятишек радовать… На каждом таком ребеночке, вроде Мишки, задерживаться – не успеешь до двенадцати через Прибалтику просочиться…

Дай бог памяти, Двадцать пятая, Двадцать шестая?  Впархивает в больничный корпус навстречу тебе, выходящему… Останавливается на секундочку, набирает воздух и в палаты… Туда, где ты только что был, навещая родных… где безнадежные рядом с легкими… Легкими… Подумаешь, резанули… Химией траванули до лысины… Пооблучали слегка… Зато еще десять – пятнадцать Снегурочек почти гарантировано… Ты молодец, снежная девочка… Улыбайся…

Блин, а какая же Тридцатая была? Ага, точно… Телевизионная ты была… Хреновая ты… Сопливо-сахарная… И одежка у тебя бл@#$кая... Ну че ты ко мне в дом лезешь? И Дед твой… Че Моисеев, че Киркоров… Тоже мне, Морозы… Слегка тепловатые и липкие, как тесто… На вас взглянешь, напиться охота… Изыди… Ушел я, в город ушел, шампанское из горла пить, ура кричать среди нормальных людей…

Ох, разные вы, лапландские красавицы… Снег на ваше производство, видать, с разных сопок берут… Не всегда получается… Слышишь, Тридцать пятая? Ты уж расстарайся, пожалуйста… Мне-то что, я вас уже вон скольких видел… А для моего пацана ты пятая будешь… И первая – если очные знакомства считать… Ты должна ему запомниться… Я помогу, хочешь? Только не обижайся, ладно?