Петрович

   Шла я по улице. Кривая какая-то попалась. Мне все нравилось, кроме этой улицы. Ее недоделанность давила на мои эстетические воззрения и нервы. От этого хотелось курить. Сигареты были, но ещё было очень много бабулей, которых я с детства боялась. У них всегда такие лица, как будто они хотят огреть клюшкой прямо по голове. А ещё они всех проклинают.
   Тут от какого-то дома отделилась тень, одетая в стиле улицы. Скорее всего ее имя было Петрович. Я боялась петровичей. И самое ужасное было то, что один из представителей этого братства двинулся ко мне, держа руку в кармане. Сразу в голове всплыли кадры из разных фильмов. Обиженные на жизнь люди всегда носят в кармане пистолет, чтобы при удобном случае кому-нибудь отомстить. Я должна была пройти мимо, но Петрович уже успел окрикнуть меня сиплым жалобным голосом: «Эээааауумм». Он почти плакал. Я тоже.
-Пожаааалста.
-Чего Вам?
Я уже искала деньги в кармане. И тут боковым зрением заметила легкое движение его руки в кармане. Мне стало смешно, потому что я приготовилась умирать. А Петрович в это время достал руку из кармана.
-Пожааааалста.
Он уже плакал. А я уже сама захотела умереть. В его руке была пачка Беламора.
-Пооожааа…
-Что?
-Возьми, покури, пожаалстааааа.
Он уже начал всхлипывать.
-Я не курю.
-Для меня покури, пожаалста, возьми, возьми!
-Нет. Да я же сказала – я не курю!
   Я двинулась с места, но от жалости и перенапряжения мои ноги слишком сильно сгибались в коленях. Наверное, это смотрелось очень комично. А Петрович не отставал. Он какое-то время шел за мной с пачкой Беламора в руке и плакал. А мне уже до такой степени захотелось покурить, что я на секунду остановилась и начала шарить рукой в кармане в поисках сигарет. Но тут до меня дошло, что достать свои сигареты и закурить – это убить Петровича на месте. И я повернулась к нему, молча взяла из его десятилетиями немытых рук злосчастную пачку и вытрясла оттуда папиросу. Он, было, достал спички, но я демонстративно прикурила от зажигалки. Он тоже закурил. Так, мы стояли и курили. Он, с полными счастья глазами, я, рассматривая бабусек.  Но они, почему-то, не собирались бить меня по голове клюшкой, а смотрели на меня с уважением. Я докурила, отчаянно растоптала бычок и, пошатываясь, ушла. В голове была одна единственная мысль, что я ничего не понимаю.