quotВсех доверчивей и строже... quot

Доцент Привальский ликовал и спешил домой. У него были причины и для того, и для другого. Как не ликовать, когда наконец-то выдали зарплату, разом за три просроченных месяца? Уж боялись: так и не выплатят до Нового года. Придётся шпроты на стол ставить. То-то позор! Но – есть Бог на небе и справедливость на земле. Как тут не ликовать?

Вот и возрадовались всей кафедрой – славный банкет вышел. В одиннадцатом часу только и разбрелись. Потому и спешил доцент Привальский: время позднее, жена заволноваться может. Поторопиться бы надо – весть благую принести. И зарплату за три месяца.

Привальский решил срезать путь – через пустырь за гаражами. Напрасное и опрометчивое решение. Беспечен был Привальский, эйфорией и шампанским вдохновленный. И бравурным маршем звучал в его счастливом сознании капустный скрип праздничного, искристого снега под резвыми ногами. За этой музыкой не услышал Привальский топота позади – топота четырёх ног, ещё более резвых…

Он внезапного тычка в спину Привальский рухнул с Монблана своего восторга в противно, пенопластово хрумкнувший сугроб. В затылок упёрлось что-то твердое:
- Лежать, сука!
Жадные лапы зашарили по поверженному телу, бесцеремонно залезая под пальто и пиджак.

- Ух, ты, какой пухленький! – не без приятного удивления сказал один из грабителей, очевидно, взвешивая на ладони добытый бумажник…

Привальский зарычал, как только может зарычать российский научный работник, подвергаемый ампутации получки за три месяца. Попробовал извернуться, ухватить чью-то ногу, обутую в массивный «гриндер»…

- Ах ты тварюга!

Били без куртуазности. Безуспешно закрывая голову и прислушиваясь к собственным ребрам, Привальский глупо подумал, что grind – по-английски «молоть, перемалывать». А «гриндер» - соответственно…
 
Сквозь накативший багровый сумрак до контуженных ушей доцента донесся запыхавшийся, пьяный и молодой голос:
- Ну чо? Может, обоссать гандона?

Другой, такой же пьяный и молодой, ответил со смешком:
- Да пошёл он! Холодно! Застудишь себе ишо!

Оба заржали.

Через минуту пришедший в себя Привальский утёр кровь с лица и, воздевши глаза к небу, громко взмолился:
- Господи, если ты есть! Сделай так, чтоб эти мрази…

Конечно, он заявил в милицию. Безрезультатно.
За убогим новогодним столом, штыкуя вилкой шпроты, сипел сквозь раздувшиеся, полиловевшие губы:
- Я бы таких даже не расстреливал. Я бы таким яйца собственными руками отрывал. А потом – клещами по кусочкам, чтоб прочувствовали! С-сволочи!
Жена соглашалась:
- Только так и надо. А менты – козлы.

К милиции она была несправедлива. Обычно юные уличные грабители – лёгкая дичь для дежурных нарядов. Их берут у ближайшего ночного ларька. По горячим следам. Но в этот раз ориентировка запоздала. Их взяли чуть раньше, на подходе к ночному ларьку.

Денис М. и Андрей К. были слишком опьянены пивом и успехом «экспроприации», чтобы среагировать вовремя на зелёный «пазик», притормозивший у бровки. Когда же из автобуса вывалили проворные мужчины в чёрных масках, было поздно ретироваться во дворы.

- Стоять!

Дениса М. и Андрея К. развернули лицом к бетонному забору, развели конечности на манер бога Шивы в огненном кольце. Бескомпромиссные руки зашарили по бокам… Отобрали паспорта.

- В автобус!

В холодном, скрипучем и дребезжащем пазике Денис и Андрей кое-как протрезвели.  В автобусе было с десяток мужчин. В основном – в масках. Двое – в милицейской форме. А один… кажется, в военной!

- Чо за ботва? – подал голос Денис, озираясь.
- Не ботва, а почетная и священная обязанность! – с кретинически солнечной ухмылкой растолковал военный. – Добор до плану!

Милицейский капитан подкинул на заскорузлой трудовой ладони изъятый у задержанных бумажник:
- О, какой пухленький!

- Мужики, да всё - ваше! – нашёлся Андрей. – И разойдёмся, ага?

- Что всё наше? – полюбопытствовал капитан, пряча портмоне за пазуху. – При исполнении оскорбляешь, щеня?

Один из черномордых схватил Андрея за шкирку и тряханул энергично, до треска кожанки:
- Сидеть, бля!

«Вот суки!» - подумал Денис, утирая невесть когда разбитый нос.

***

- За этих ничего и никого не дадут! – сказал Нурди, задумчиво оглаживая черную бороду. – Безнадёга! Придётся – использовать в назидание…
- Дядя, дай их мне! – молодой Хамид ощерился с хищным предвкушением. – Очень прошу! Памятью отца, твоего брата, прошу!
Нурди покачал головой:
- Ты горяч… Кровь застит твой рассудок.
- Иншалла, воистину это так – и то кровь моего растерзанного отца! И обесчещенной сестры – тоже кровь! Дядя, дай их мне!

Ни Денис М., ни Андрей К. не понимали гортанных слов, доносившихся сверху, через решётчатый люк. Да они и не вслушивались в чужую речь. Шесть месяцев учебки, два месяца зиндана… Анестетическое забытье заботливо спеленало сознание, надёжнее любого промедола.

По-прежнему безучастных до происходящего, их выволокли наружу. Денис М. досадливо щурился на глупое солнце, некстати дразнящее своей беззаботной, безоблачной ухмылкой. Андрей К. закрыл глаза. Потрескавшиеся губы с натугой вспоминали слова молитв.

Нурди махнул рукой – и моджахед с камерой посторонился, занимая позицию. Горячий Хамид недовольно прошипел:
- Я бы вырвал их чресла собственными руками… Аллах всевидящий – он покарает их страшными, вечными муками!

Нурди ответил так же негромко:
- То будет воля Аллаха. А люди должны резать баранов без злобы.
Он кивнул – Дениса М. уронили на колени. И бородач, вставший позади пленника, поднял пистолет…


***

«По уточненным данным пресс-службы оперативного штаба, тела двух ранее похищенных военнослужащих, Дениса М. и Андрея К., действительно были найдены в окрестностях селения Урчой-Юрт. Представитель штаба заявил также о видеокассете с записью зверской казни…»

Доцент Привальский гневно прикусил губы – уже вполне восстановившие форму и цвет.
- Вот суки! Нелюди – одно слово! И чего с ними церемонятся? Всех бы – в кровавый фаршмак!

Жена вздохнула:
- По девятнадцать лет мальчишкам было. Этого, Дениса М. мать – у нас работает, оказывается. В кадровом. Работала… Да уж, вот не в Казахстан их всех надо было – а…
Женщина на секунду задумалась над геополитическим решением.
- Да извести, как тараканов! – решительно приговорил доцент Привальский.