Отрывок

Ему вдруг представилось, что по вечерам она сидела бы напротив него, и со своим милым, ей одной только свойственным выражением лица, делилась своими нехитрыми  желаниями, сплетнями, говорила  обо всем на свете, что волновало ее молодую душу, а он просто смотрел на нее, гладил ей волосы, целовал руки. Смотрел бы и не уставал наслаждаться ее красотой.

А где-то вдали, за стенами их маленькой спальни, вершились бы судьбы мира, грохотали сражения, но до них ему бы не было дела, потому что он уже выиграл бы главное из них…

И когда она пришла, он нежно заключил ее в объятия, спрятал лицо в ее волосах. Он подумал, что любит ее, какой-то особенной, внутренней и спокойной любовью. Но вместе с тем, любил  со всей страстностью, на какую способна была его натура, и сам не мог объяснить, как такое возможно; любил все ее слова и жесты, всю ее целиком. В его отношении не было свойственной некоторым мужчинам снисходительности, он любил ее как равную, как часть самого себя... он просто любил ее... Он будто обладал бесценным сокровищем, доставшимся ему не случайно, но потом и кровью, и осознание этого делало его счастливым… почти счастливым…

Они лежали обнявшись, и он думал, что ничего не может быть прекрасней этих мгновений; потом его мысли переключились на завтрашний день. Завтра решится его судьба… Он нахмурился.  Его мечта о власти и славе столкнулась с его же мечтой о любимой женщине и семье. Они не умели существовать вместе. Завтра он может получить власть, а сегодня у него есть та, с которой ему хорошо. С одной стороны - цель всей жизни, а с другой - девчушка, годящаяся ему в дочери...

Он резко пошевелился, встал и начал бродить по комнате. Она встрепенулась и спросила что с ним.

Он промолчал. Да и как он мог объяснить ей?

Через некоторое время глухим, непохожим голосом, словно не он это говорил, бросил:

- Собирайся, ты уходишь.

Его любимая привстала.

- Я не понимаю тебя… - прошептала она.

- Чего тут непонятного?  Просто уходи. У меня завтра важный день, и ты мне ничем не поможешь. Уходи.

- Но я хочу поддержать тебя, быть с тобой. Что бы ни случилось…

- Дура! – не вытерпев, крикнул он, - Дура, как есть! – он подошел к ней и схватил за запястье. – Неужели ты не понимаешь, что если завтра я проиграю, мне будет стыдно взглянуть тебе в глаза, а если выиграю – ты мне будешь уже не нужна! – он бросил ее руку и отвернулся. – Уходи же. Этот путь я должен пройти один. Как и прежде  шел в одиночестве.

И она ушла, а из ее глаз текли слезы.