Я с тобой пока ты дышишь

Я приду тебе на помощь…
Я с тобой пока ты дышишь…
«Гееерманн… Геерманн…»

Полушепот, полустон плыл во мраке спальни…

«Гееерманнн… Помоги мне… Помоги…»

Глубокие темные глаза распахнулись, вглядываясь в непроницаемую тьму подземелья. Ему показалось? Этот голос полный страдания… Голос, вырвавший его из томительно забытья, в которое погружался измученный мозг, стоило голове коснуться подушки… Этот голос ему приснился?

«Гееерманн…»

Так близко, как будто протяни руку через темноту и коснешься пепельного шелка волос… чувственных губ, таких непреклонных и таких нежных… Единственных в мире губ, которые умеют так произносить его имя…

«Помоги мне…»

Это не сон! Он так резко вскочил, что собственные волосы хлестнули его по лицу. Неожиданно ярко вспыхнул огонек ночника. По стенам заметались угловатые тени… Но комната была пуста. Где?.. Откуда?!!

«Рейнхард!»

«Больно… Трудно думать… Помоги, Герман…»

Пришедшая из непонятного далека, мысль была затихающей, словно на грани обморока…

«Черт, Рейнхард! Только не теряй сознание!.. Рейнхард, ответь мне!..»

Мучительно долго тянулись секунды ожидания. Черные расфокусированные зрачки. Невидящий взгляд. Он почти не сознавал, что находится в собственной спальне. Почти не видел сплетения бело-зеленого узора на гобелене перед собой. Он был где-то там… Где-то, где закатившиеся серые глаза и обессиленное стройное тело…

«Рейнхард, где ты? Рейнхард, пожалуйста…»

Как наяву ему представилась разделяющая их темнота, словно толща воды, черной воды океанских глубин. Зов пробивался сквозь нее, как бесконечно уставший пловец. Зов из черноты дождливой ноябрьской ночи…

«Не могу двигаться… Не могу идти… Ноги…»

Тонкие белые пальцы судорожно вцепились в одеяло… Что же это? Куда бежать, как помочь? Что случилось?

«Герман… Забери меня отсюда…»

Снова мучительно требовательный шепот-стон…

«Откуда, Рейнхард?!! Откуда?!! Покажи мне!..»

Зрение помутилось, и на несколько мгновений неуютную, скудно обставленную комнату перед глазами, сменило еще более неуютное видение. Блестит мокрая булыжная мостовая… Бесконечно сеется с низкого, но невидимого во мраке неба мелкий холодный дождь… Угол какой-то стены сложенной из массивных каменных блоков… Решетчатые кованые ворота… Черные тени движутся почти бесшумно, колеблются и раскачиваются на ходу… Заунывное пение, слов не разобрать…

Есть! Теперь он знал, где Рейнхард. Это же окраина Берлина. Рядом с воротами городского кладбища. Его нужно забрать оттуда. Значит, ничего не остается кроме как…

У него страшно тряслись руки, ключом в замок зажигания он попал только с третьей попытки. Выезжая из гаража, он зацепил створку ворот левым крылом. Темно-зеленый Фольксваген-жучок, протестующее взвыл не успевшим разогреться двигателем. Брызги грязи из-под колес быстро превращали заднее стекло в матово-серый непрозрачный экран. Черноволосый мужчина за рулем напряженно вглядывался в прыгающее перед машиной пятно мокрого асфальта. Его губы шевелились, но шум мотора не позволял разобрать слова:

«Держись, Рейнхард… только держись…»

И когда темные фигуры, отделившиеся от кладбищенской стены, вдруг заступили ему дорогу и машину, отчаянно и истерично завизжавшую тормозами, занесло и развернуло почти на девяносто градусов, он даже не вздохнул с облегчением, избежав опасности.

В четыре шага преодолев расстояние до полукруга силуэтов, очертания которых скрадывали черные плащи, он протянул руки и подхватил безвольное тело. Прижал к груди… Встревожено заглянул в помутившиеся серые глаза… Дождь медленно смывал кровь, склеившую светлые пряди выше изящных бровей… Всегда такие непреступные губы неуверенно изогнулись в жалкой улыбке…

- Герман… Ты пришел…
                ***
- Что у него с головой? – мрачно спросил Гот, с некоторым трудом погрузив тело Рейнхарда Гейдриха на переднее сидение Фольксвагена.

- Навернулся со ступенек… Знаешь, крутая такая лестница на второй этаж в «Голове кабана»? – Вальтер Рейхенау кажется чувствовал себя слегка виноватым, словно не сумел уследить за своим родственником.

- У меня теперь будет шрам на лбу… - гордо провозгласил потомок многих поколений чистокровных немцев.

Рейнхард себя виноватым точно не чувствовал. Наоборот, он был очень доволен.

- Ты ведь любишь шрамы, а Герман?

- Бога ради, Рейнхард! Заткнись!..

- Нет, ты мне скажи…

Так… Нет, слава Богу, шрама все-таки не будет. Это просто ссадина… Облегчение немедленно сменилось злостью. Привычная реакция опытного педагога.

- Лина тебя убьет… Ты, что ей обещал? А мне?

Рейнхард сделал жалобно-умильное лицо. Это впрочем, не произвело, на сурово нахмуренного генерала вермахта никакого впечатления.

- Убьет… - печально согласился Гейдрих. – Подбрось меня домой, а, Герман? При тебе она может воздержится…

Гот с тоской посмотрел сквозь воду, которую безуспешно размазывали по лобовому стеклу дворники Фольксвагена. В отдалении мерцали золотистые огоньки города. Их было совсем мало, что и понятно. Три часа ночи. Скоро уже рассвет. Полтора часа езды до квартиры Гейдриха… По крайней мере два с половиной часа на скандал по прибытии… Обратно… А в девять у него совещание…

- А может мне и не надо никуда ехать? Может я где-нибудь тут… заночую…

Последняя фраза блондина напоминала уже не столько страдальческие стоны, сколько кошачье мурлыканье… И рука вкрадчивым жестом опустившаяся на плечо Германа… И влажное теплое дыхание обжигающее кожу на шее… Мерзавец, он еще смеет!..

- Черт, Рейнхард, ты в своем уме, сам же говоришь, Лина тебя…

- Так она меня в любом случае… Снявши голову, как говорится, по волосам не плачут…

- Ага, - ядовито процедил Гот, - тебе голова только ради волос и нужна…

- Зато у меня хороший вкус…

- Да, уж запах у тебя несколько хуже… - Герман покосился на влажные пятна непонятного происхождения, покрывавшие пальто Рейнхарда.

- Ах, так… - на этот раз блондин действительно обиделся, - тогда я пошел…

Впрочем, он явно переоценил свои силы, и от близкого знакомства с булыжной мостовой нетрезвую белокурую голову спасла только железная рука Гота, вцепившаяся в пальто Гейдриха. Резкий рывок на себя…

«Горе мое…»

«Нет – счастье…»

Розовые губы совсем близко…

«А вкус у тебя действительно… Очень даже…»

И почему у них вечно все кончается именно так?

Было так всегда…Ты помнишь?
Будет так всегда… Ты слышишь?