Хочу лечиться от алкоголя

       Нет, молодой, обидел ты меня! Что значит «цену набиваю»? Тебя посади на такую работу копеечную – что бы ты, интересно, запел через месяц? Все думают: если пенсионер, так ему всё равно, сколько заработать. Он на завод ради удовольствия ходит– зачем ему зарплата? С него самого надо на проходной деньги брать. Попробовали бы лет двадцать назад так со мной обращаться!

       Это я сейчас – на пенсии – слесарем работаю. А раньше был токарем-давильщиком по глубокой вытяжке металла. Тебе хоть понятно, что это значит? Я такие вещи делал – никто на заводе не умел, кроме меня. Давильщиком – это надо металл чувствовать. Не каждому дано.

       Работал в военном цехе. Меня и мастер, и начальник цеха уважали, ценили. Если план горит или заказ какой срочный, всегда к наряду червонец сверху выпишут за особо важное задание. А если денёк-другой загуляю – никогда не накажут. Ну, вызовет начальник, поругает для порядка… потом рукой махнёт: «Ладно, Фёдорыч, пиши заявление. Оформим как отпуск без содержания».

       Ну, а раз ко мне по-человечески, то и я как человек: когда надо – останусь или в субботу выйду. Нормально жили.

       А тут начальника нового поставили. Пришёл он, самоуверенный такой, на людей свысока смотрит, через губу разговаривает. «Вы, - говорит, - разленились, я смотрю, разбаловались. Но я вас, - говорит, - научу работать. Вы у меня забудете, как червонцы вымогать, как водку на работе пить да прогуливать».

       В общем, он в первый же месяц многих премии лишил. И меня тоже. Я тогда день прогулял после получки… «В следующий раз – уволю!» - сказал.

       Ладно, думаю, придётся воспитывать человека, раз не понимает, какой сук рубит.

       В следующий месяц работаю потихоньку, а числа двадцатого, когда самая запарка начинается, иду к наркологу. Вот, говорю, так и так … кладите меня в лечебницу. Хочу лечиться от алкоголя. Сам не могу бросить. На работе прогуливать стал. Допился, кажись, до белой горячки (я ж читал, какие признаки бывают, вот и рассказываю ему, а он уши развесил, слушает).

       Вроде, говорю, и не сплю, а всякая дрянь мерещится: то будто крысы по мне бегают, а то чёртик на ноге сидел…

       Он всё кивает, рожу сочувственную сквасил. «Да, да, - говорит, - хорошо, что пришли, Придётся полежать, подлечиться. Главное – что сами лечиться хотите. Такое редко в медицине случается».

       Я, говорю, лягу, но с условием: чтобы мне уколов не ставили. Не выношу я их. Он поморщился, но пообещал. «Попробуем воздержаться, - говорит. – Я вас в особое отделение устрою, где все добровольно лечатся. Там условия хорошие, не то, что в принудиловке…»

       Ну, лёг я. День лежу, второй… Условия, да – человеческие. Сёстры вежливые, улыбчивые, телевизор в палате. Кормят вкусно. Первые две недели просто лежишь, а потом к работам каким-то привлекают. Ну, я-то, думаю, до работ не долежу: меня родной завод затребует.

       К соседям присмотрелся – глядь – а там алкаши-то все непростые! Хитрожопые алкаши! Все из начальства, все партейные. Кого с работы снимать хотели, а он сюда пришёл; у кого другие неприятности. Сильно-то не рассказывали. Так… мельком. Они туда как в санаторий на отдых ложатся. Посетители к ним на «Волгах» приезжают. А тогда «Волга» - это же ого-го! Это, примерно, как «мерс» нынче. Некоторых домой отпускают на выходные.

       Таблетки я при сестре в рот клал, а потом выплёвывал потихоньку. Анализы разные взяли, к гипнотизёру сводили. В общем, лечили по-божески, без уколов.

       А я всё жду, когда ко мне с работы наведаются. Через неделю дождался. Мастера ко мне прислали. Я с ним даже говорить не стал. Сказал только, что если начальнику я понадобился, пусть сам и приходит, а я отсюда, пока не вылечусь от алкоголя, выходить не собираюсь.

       Ещё два дня прошло – является! Ну вот, думаю, сильно припекло, видать, если такой индюк через себя переступил.

       - Как здоровье? – спрашивает. – По работе не скучаешь? А у самого и голос такой участливый, и улыбку из себя  выдавил.

        - Ничего, - говорю,- помаленьку. Спасибо. Через месяц-другой, может, на работу выйду.

       Ну, тут с него улыбка сразу слетела. Позеленел, вскочил, заходил, орать начал.
       - Ты что, - кричит, - издеваешься? Не понимаешь, что производство остановил? Нашёл время лечиться! Саботажник ты, а не алкоголик!

       Потом успокоился маленько и говорит: «Давай, собирайся. Я с врачами договорился, чтобы тебя на неделю отпустили. Детали на план сделаешь – и лечись, сколько хочешь».

       -Нет, говорю, так не пойдёт. С врачами-то вы договорились, а со мной нет. Вот пускай врачи вам план и делают. А у меня руки трясутся, я работать не могу. Мне лечиться надо.

       Он совсем волком посмотрел, засопел, сморщился, будто все зубы болят и спрашивает жалобно: «Ну, чего тебе надо-то? Врёшь ведь всё про руки. И лечение это сам себе придумал. Расскажи, как с тобой договариваться? Если смогу – сделаю».

       Вот, говорю, другой разговор. Раз завод без меня обойтись не может, я, конечно, готов помочь. А надо мне немного: наряд на особо важное задание в размере премии, которой меня наказали, да из приказа о лишении тринадцатой зарплаты за прогул меня вычеркните. И отпуск с декабря на июль переправьте. Вот тогда и детали будут, и план.

       Ну, что ему оставалось? «Ладно, - буркнул, - договорились. Собирайся, поедем прямо сейчас».

       Вот так. И переправили всё, и деньги вернули. А в лечебницу я не вернулся. К наркологу на приём ещё сходил пару раз, сказал, что всё нормально, за лечение поблагодарил.
      
       А на работе потом – чуть кто из начальства голос повысит – я, спокойно так, объясняю, что стою на учёте как хронический алкоголик и в любой день могу на лечение уйти. В момент успокаиваются и тон меняют.

       Да, ценили раньше...

       А теперь вот – пенсионер. То производство военное закрыли. А вместе с ним и давильщик не нужен стал.

       Слесарничаю помаленьку… деталюхи копеечные делаю. Выгодную-то работу всю молодые забрали. Теперь – хоть запейся, хоть залечись – никому до меня дела нет. Эх, жизнь пошла, мать её!