Часть IV. Два поместья. Глава 12. Архип

На следующее утро я проснулась в превосходном настроении. Практически всё у меня сейчас складывалось хорошо. Неприятный осадок в душе от вида усмехающегося красного, тянущего упирающегося Ивана Никонорыча в преисподнюю, исчез. И теперь мне не хотелось более ни о чём задумываться. Самым странным на этот момент для меня являлось то, что больше никто не беспокоил меня по поводу того, что я ничего не делаю для возвращения в свой мир. Если раньше от меня практически не отставали, пытаясь заставить сделать хоть что-то, то сейчас все обо мне словно забыли. Я улыбнулась своим мыслям. Поначалу мне так хотелось отвязаться от назойливых советчиков, а теперь… Теперь я чувствовала лёгкую обиду оттого, что Он больше не вспоминает о том, что я так необходима моему миру. Хотя, наверное, оно и лучше!

Приняв решение больше не думать о Нём, я уже собралась было выйти из комнаты, но оказалось, что дверь опять заперта.

Позвонив в колокольчик и заверив Архипа в том, что я никуда не убегу, я снова покинула дом. На этот раз я не стала выходить с чёрного хода, памятуя о том, как взволновало вчера Архипа моё внезапное исчезновение. Таким образом, едва я переступила порог дворца, в котором проживала последние недели, как очутилась внутри крепости. В отличие от сада, по которому я проходила вчера, здесь было очень шумно. Продавцы зазывали покупателей, толпящихся в рыночных рядах. Прямо посередине площади выступали скоморохи, показывая какое-то уличное представление. Чуть дальше бродячие певцы тянули свою унылую песню.

Мне было легко и весело от неожиданно обретённой свободы. Но такое состояние моей души длилось недолго. Лишь до того момента, пока я не заметила следящего за собой Архипа. Значит, слуга всё же решил никуда не отпускать меня одну. Ну что же! Буду считать это издержками свободы.

Я кивнула Архипу, показывая, что он замечен, и слуга подошёл ко мне.

— Простите, сударыня! — извинился он. — Господа ни в коем случае не разрешали отпускать вас одну.

— Но почему? — я удивилась, как этот вопрос не возник у меня несколько ранее.

Сейчас мне пришло в голову, что они боялись вовсе не того, что я сбегу. Вероятно, существовала какая-то другая причина такого беспокойства обо мне, и я не ошиблась.

— Эх, барышня! — Архип вздохнул. — Князь, наверное, никогда вам не говорил о наших соседях?

— Нет! — я уже предполагала, что от Архипа можно узнать нечто интересное, доселе мне неизвестное. — Может быть, пройдёмся, и ты расскажешь мне? — предложила я; и, видя, что Архип смутился моим предложением, добавила: — Всё равно, ты не должен спускать с меня глаз. А так ты меня точно не потеряешь!

Приняв мои доводы, Архип пошёл рядом. И, как только мы вышли за территорию крепости, я попросила слугу начать своё повествование.

— Земли князя Андрея граничат с тремя другими поместьями. Наши хозяева всегда были в дружбе со всеми. И оттого и у нас не было нужды, и им жилось неплохо. И господа, и мы – крестьяне – часто ходили в гости в соседские владения. Но с одним из соседних княжеств, с тем, которое находится на северо-западе, случилось недоброе…

Долгое время соседнее княжество – оно называется Волоцк – было почти полностью разорено. Крестьян там уже почти не осталось, поскольку князь Волоцкий расплачивался за долги крепостными, и, в конце концов, остался ни с чем.

В те годы князь Андрей и княгиня Елизавета частенько посещали Волоцких, как и те их. Они были в дальнем родстве, и с годами дружба их всё более и более крепла.

У соседей росла дочь. И вот года три назад князь Андрей предложил Волоцким выдать дочь за его сына. Те резко отказали нашему князю. Именно тогда и началась вражда между Волоцким и Андреевкой.

Не прошло и трёх месяцев со дня отказа соседей на предложение князя Андрея, как оба – князь и княгиня Волоцкие – неожиданно скончались, оставив после себя полное запустение. Ещё через месяц состоялась свадьба их дочери, которая сразу же после замужества подписала всё своё поместье своему мужу.

Никто не знает, за кого вышла княжна. Говорили то ли это какой-то крестьянин, а может барчук. Известно было только одно – этот человек приобрёл с помощью юной княжны Волоцкой титул и земли.

Князь Андрей и княгиня Елизавета узнали о смерти соседей в тот самый день, когда им стало известно о свадьбе княжны и переходе соседского поместья в другие руки. Так как повод для ссоры отпал, они решили послать гонца к новому соседу с просьбой принять их с целью знакомства и перемирия. Через несколько дней один из крестьян нашёл убитого гонца на границе владений князя Андрея. Видимо, гонца сильно пытали перед смертью. На его тело невозможно было даже взглянуть без содрогания. Бедняга умер от боли. В котомке его нашли письмо, адресованное лично князю. Князь потом долго ходил сам не свой…

С тех пор, как только кто-то из крестьян забредал на соседские земли, он исчезал, и больше о нём никто не слышал. Трупов более не было, но не возвращались и живые. Люди просто пропадали, исчезая в безвестности.

Как это ни покажется странным, правление нового князя пошло на пользу разорённому Волоцкими поместью. Теперь Волоцк одно из самых богатейших княжеств в округе. Ходят слухи, что князь, живущий по соседству, даёт приют всем беглым крестьянам и разбойникам, которые бродят по округе. Но никто точно этого не знает, поскольку никто ещё не возвращался с окрестных земель…

Выслушав рассказ Архипа, я задумалась. Сложилась довольно странная ситуация с этими Волоцкими. Не может такого быть, что вообще никто ничего не знает! Должен же быть хоть кто-то, кому известно, что происходит за северо-западными границами владений князя Андрея.

Я шла молча, пытаясь уяснить для себя сложившуюся ситуацию. Значит, князь Андрей боится, что я по незнанию своему нечаянно пересеку границы его владений. Или… Или он боится ещё чего-нибудь? Князь показался мне довольно разумным человеком. По-моему, он не мог не попытаться узнать, что происходит в соседском поселении.

— А Волоцкие не набегают на соседние территории? — спросила я Архипа.

— Не слыхал о таком! — ответил мне слуга.

Да… Если бы набегали, это бы сразу стало известно всем вокруг. Значит, набегов и попыток захвата или разбоя не было…

Я попыталась восстановить в памяти свои беседы с князем. Всегда такой весёлый и милый, не очень он был похож на взволнованного ситуацией владельца поместья. Либо князь хорошо умел скрывать свои чувства, либо… либо ситуация его полностью устраивала. И мне казалось, что логичнее второй вариант. На самом деле князь должен знать, что происходит за границами его княжества. Скорее всего, он не стал рассказывать мне того, о чём сейчас поведал Архип из-за того, чтобы избежать щекотливых вопросов с моей стороны. Я чувствовала себя беспомощной в этой ситуации. Видимо, какой-то информации мне всё-таки не хватало, чтобы сложить воедино все разрозненные сведения, полученные мною ранее. Не доставало чего-то очень важного… Того, что объяснило бы мне и поведение Марьи Антоновны с мужем с их странными продажами князю крестьянок, и поведение князя, и рассказ Архипа. Непонятным было и то, что явно агрессивный хозяин северо-западных владений не пытался захватить соседние земли. Но самым странным для меня сейчас являлось даже не всё перечисленное выше. Самым странным было то, что я не знала этой истории, хотя она должна была быть в картотеках моего мира. Или… Но я отогнала последнюю мысль, так как она настолько бы изменила ситуацию, что, наверное, я бы запаниковала.

Незаметно ноги принесли меня к дому Марьи Антоновны. Около дома играла всё та же ватага ребятишек, которые наблюдали за мной в день моего прибытия в Андреевку. Мне не составило труда отыскать взглядом маленького худенького мальчика, которого, как я помнила, Марья Антоновна окликнула Егоркой.

Увидев меня, он со всех ног кинулся мне навстречу.

— Здравствуйте, сударыня! — закричал он издалека.

— И ты здравствуй, малыш! — с улыбкой ответила я на его приветствие.

— А мы тут хотим змея запустить! — похвастался Егорка, указав на одного из своих друзей, в руках которого действительно был четырёхугольный реечный змей с натянутыми на него разноцветными кусочками ткани.

Я улыбнулась детским играм мальчишек, ничего не ответив.

— Хочешь попробовать? — внезапно предложил мне Егорка.

— Я? — с удивлением рассматривая игрушку в руках ребят, я не могла понять, почему он предложил это мне; но затем, вспомнив картины своего детства, я вдруг поняла, как мне хочется, забыв обо всём, бегать с этими мальчишками за их тряпичным змеем. — А почему бы нет? — я наклонилась к Егорке так, что наши лбы чуть было не стукнулись и скорчила ему смешную рожицу.

— Пойдём! — в его глазах было столько восхищения, что я не могла уже устоять против искушения поребячиться с этими детьми и побежала вслед за Егоркой…

Сначала Архип с неодобрением наблюдал за мной, но потом, сообразив, что так я никуда не денусь, постучал в дверь Марьи Антоновны. Та быстро вышла из дома, словно ждала этого. Архип с Марьей Антоновной сели на лавку и стали о чём-то тихо разговаривать.

На секунду я задержала на них взгляд, но потом, решив, что было бы нехорошо, если бы они заметили моё внимание к их уже разгорающемуся спору, отвела взгляд. Краем глаза я замечала, что тихий разговор, начавшийся, как мне показалось, вполне вежливо, теперь перерастал в серьёзный спор. Ни Архип, ни Марья Антоновна не повышали голоса, и слов было не разобрать. Архип был явно недоволен тем, что говорила ему Марья Антоновна, глаза которой уже налились слезами. Наконец, женщина не выдержала и, разрыдавшись, с криком: «Никогда больше! Слышишь, ни-ко-гда!» вбежала в свою избу.

Теперь уже и мальчишки, с которыми я играла, не смогли ни заметить странного поведения этих двоих. Игра прекратилась также внезапно, как и началась.

— А ну, пошли вон! — закричал Архип на уставившихся на него мальчишек, видимо, не зная, на ком сорвать злость.

Ребятишки в страхе разбежались, и я осталась одна, держа в руках тряпичного змея.

Немного придя в себя, я подошла к Архипу и тихо, но твёрдо спросила:

— Что здесь произошло?

Тот поднял на меня всё ещё грозный взгляд, но, быстро сообразив, с кем теперь ему придётся объясняться, опустил глаза и промямлил:

— Нет! Ничего! Это наши крестьянские дела.

— Я думала, ты служишь в доме и не занимаешься крестьянскими делами! — настаивала я.

— Приходится делать всё понемножку! — вздохнул Архип.

Я видела, что слуга уже пришёл в себя. Ответ его меня не удовлетворил. Я взглянула на дверь, только что захлопнувшуюся перед Марьей Антоновной и подумала, что, наверное, не следует сейчас обращаться к ней с расспросами. Увидев меня разговаривающей с этой женщиной, Архип может ещё более рассвирепеть на неё. Мне мало понятны были их отношения, поэтому я могла невольно нанести вред человеку, приютившему и накормившему меня, когда я особо в этом нуждалась.

Сейчас мне больше всего хотелось оторваться от Архипа и остаться одной, чтобы обдумать всё то странное, что сегодня было услышано и увидено мной. Самым простым решением было убежать. Слуга с его небольшим животиком точно не догнал бы меня. Но тогда… Очевидно, меня бы больше не выпустили, если бы я решила вернуться. Я медленно пошла к знакомому бревну на берегу реки, на котором сидела за день до этого, подняла хворостинку, и так же, как вчера, начала палочкой рисовать на воде. Ещё давеча я заметила, что быстро исчезающие рисунки на этой удивительной субстанции успокаивают меня и приводят мысли в порядок. Сейчас мне пришло в голову, что в некоторых древних религиях считалось, что вода является уникальным источником записи информации, и тот, кто умеет записывать на воде свои чувства и мысли и, что более актуально, считывать информацию, записанную таким образом, обладает неимоверной силой. К сожалению, если это и правда, я никогда не умела этого делать…

Архип стоял в сторонке, с удивлением наблюдая мои действия. Наверное, ему было непонятно, зачем я черчу неизвестные иероглифы на водной поверхности, если они все равно исчезают за доли секунд.

Я отвлеклась от слуги и зафиксировала, наконец, единственно возможный вывод из всего, что я услышала за последнее время. Это Архип! Ведь Марья Антоновна обещала мне никогда больше не продавать девушек, и именно Архип забрал меня у неё, пообещав расплатиться чуть позже. А сегодня именно Архипу женщина крикнула «Никогда больше!». Скорее всего, сегодня Марья Антоновна сделала самый важный в своей жизни шаг. Она-то думала, что отказывает не Архипу, а князю…

Я встала, выбросила хворостину, ещё раз взглянула на слугу и медленно поплелась к замку, одна из комнат которого стала моей добровольной тюрьмой.