А ты ел человечинку?

       (Всё смешалось; люди, звери.)

С прочитыванием сего, у вас, возможно, появится ощущение некой сложности. Да, текст состоит из рассуждений, размышлений неких. Игра лиц, местоимений, переходов. Не обижайтесь, но без этого не обошлось. Извините заранее, если как-то вас разочарую.

ПРОЛОГ: часть 1.

Короче говоря, жил-был парень на свете. Да он и сейчас живет, не подумайте ничего. Парень, как многие парни вокруг. Его увлечения это музыка, спорт, девушки по
обстоятельствам и, конечно же, как мальчишки все, это техникой. Из музыки уважал панк-рок, тяжёлый рок. Парень-панк такой. Кто-то скажет, мол, как-то не связуется панк-увлечение и спорт. Но! Но, можно уважать спорт и атмосферу оглушительного времяпрепровождения, скажу я вам честно. Он москвич, живёт в родном городе.
Узнаёт он как-то из анонсов по радио или по телевидению, что участвуют его
любимые группы в каком-то концерте, проходящем в какой-то местности, где-то на переферии Московской области, а может даже за ней. Ну, решили так организаторы мероприятия – выехать на природу и озвучить лоно живописной местности, если так можно сказать про то, что будет там твориться. Итак: решил он, что без его участия концерт пройдёт не так как надо. Билеты он не успел купить, да особо и не бегал. Во всяком случае, там всегда найдутся человечки, продающие билеты на подступах расположения действа. Покупкой билета на поездку он не стал озадачиваться. Как – раз до места на электричке доехать можно: « Если что, побегаем от контролёров!» - решил он.
       Вот и день назначенный настал. Помчался он на мероприятие. Как всегда чёрная одежда, чёрно-белый платок на голове, капюшон, кольца чуть ли не в носу, железяки по три штуки на ноздрю.
Приехал он на место, спустя четыре часа с посадки на вокзале. Вот и станция,вернее платформа. Деревенька, обросшая дачами, современными домиками,коттеджами и превратившаяся в такой маленький городок местного значения. Вышел на платформу, глянул на село – народу тьма гуляет и ему тоже весело. Людское течение теряется в проулке между домами и туда дальше, и глубже, не кончаясь, и выходя косяком на поверхность там, где улица открыта, и скрываясь вновь. Там вдали лес. А оттуда доносится эхо мерными ударами ритма.
Вот где движенье. Море пива, море драйва. Девушки в маечках и чуть ли не в трусиках. Лето есть лето. Разъезжающие мотоциклы, стильные и нестильные, модные и немодные, чёрные и прочие. Сидящие на них верхом люди в чёрном, бородатые, в касках с рогами были как символом сего праздника. И сзади за водителем, как обычно девушка с распущенными волосами. Как же без них-то.
       Ого-го! Класс! Вот моя стихия – подумал он и нырнул в волну, увлекающую за собой.
Дальнейшее повествование будет вестись от первого лица. Возможно, дальше по тексту будет кое-где происходить быстрое перескакивание – он и я – но не обессудьте, а ныряйте в круговорот событий. Видит Бог – я лишь старался наиболее ближе, и раскрыть больше те события, о которых будет вестись повествование. И наиболее точнее передать атмосферу сего. Постараюсь резких перескоков не делать в местах большого скопления действующих лиц.
       Заходит он в волну и понесло течение его навстречу, радости и шума.
Проходя по краешку потока, заметил парня, ищущего глазами и кивающего головой. Так купили билетик, и пошли дальше. Надо ещё найти поток, который приведёт ко входу. Тот поток, конечно, отличается мощностью, но его надо узреть ещё, потому-что взгляд уносится за байкерами, девушками и куда-то ещё, где кажется, будет интересно. Музыка слышна всё отчётливее и отчётливее. Так, этот поворот кажется не тот. Да просто сюда шла тройка девчонок с зазывными одеждами и длинными ногами, но они куда-то испарились. Может они местные и зашли в какую-нибудь калитку, казавшегося при таком скоплении народа на воздухе, глухим дома. И, наверное, там дальше тупик – народ шёл обратно больше, чем туда, вперёд.
Вдруг, идущие обратно резво рванули бегом. Я сначала не понял. Громкие хлопки разорвали воздух. Резкая, острая, разрывающая всё, боль в колене правой ноги. Я заорал и свалился обземь. Горло издаёт вопль о невыносимой боли, не в силах уже просто, тихо сообщать мозгу, что нанесён ущерб организму. Мимо меня проехал какой-то мотоцикл и удалился. Вот уже и рокот его двигателя затих. Стало тихо, тихо.
       Я стиснул зубы, постарался привстать; сел и смотрю на своё колено. В области колена какое-то разбитое, всклоченное и извергающее кровь, рваное место. Схватился руками, чтобы остановить кровь; от резкого прикосновения ударило током. Но, по сравнению конечно с общей болью, это ерунда. И тут я начал куда-то проваливаться. Сейчас потеряю сознание. Нет – нет! Погоди! Сорвав свой головной убор, успел что-то полезное сообразить на колене.
..Очнулся. Льёт дождь. Лежу в грязи. Видно дождь грянул хороший. Вокруг нет ни души. Народ, который тут и был, тогда ещё разбежался. Вокруг домики, но ничего и никакого движения. Был день, но тучи сплошь закрыли небо так, словно близился вечер. В сумрачной пелене дождя разглядел, что в каком-то окне горит свет. Нет, это видно смотрели телевизор. Попробовал ползти. Дикая боль. Надо как-то на заднице попробовать. Ужасно, но не так, как в первом способе. В метрах десяти от меня лежит мотоцикл, возле него тело. Пополз к нему. Да, первый раз в жизни мне даются с таким трудом и болью всего несколько метров. Я человек не военный – в армию ещё рано, да и не стремлюсь. Но сдаётся мне.., сейчас у меня чувство, ощущение одиночества и отчаяния такое, какое испытывают ребята на войне. Ощущение забытой собаки кинутой своим хозяином на произвол судьбы, хотя может я и не прав – простите, не был на войне, не знаю. Может там и по другому.
Пока я полз к телу, многое пронеслось в голове. Говорят, вся жизнь проносится перед глазами, но это, возможно, в другой ситуации. Не в моём случае; жизнь я не видел в глазах, как мультик или кино по телевизору.
Мной овладело мрачное чувство безнадёжности, отвергнутости меня этим миром. Как будто я стал объектом презрения, угнетения в этом обществе. И всем плевать на меня, вот я и лежу тут в грязи. Никому не нужный тип. Один тут. На задворках той жизни, которой ты не нужен и в которой нет для тебя места. Ты отщепенец от той общественной среды, в которой твоё участие потеряло необходимость. И твой след уже теряется во всёпоглощаемом потоке жизнепотреблении цивилизации. Она стала независима от твоего существования, в отличие от тебя. Как будто ты раб того, таинственного существа, в котором ты собственно и живёшь. Как будто ты и живёшь по мере своей нужности этому обществу до того момента пока оно тебя не поглотит. И это поглощение ассоциируется с человеческим жертвоприношением богу цивилизации, богу общества, богу того, что называют миром, но на самом деле признают правящую руку силы, которая может управлять и войной. Как будто моё мясо, это человечина на столе дегустаторов, этой жизни. Как будто идёт оценочное измерение этой жизни, на сколько общество может жертвовать человечиной. Это как будто высшие силы едят человечину низших сил, сравнительно, люди едят редких животных не из-за голода, а ради удовольствия. Общество готово убить слона лишь за тем, чтобы украсить свой ковёр экзотическим товаром. Да, да, это уже товар, а не экспонат, экземпляр или прочее. Это всё и называется – есть человечину!
       Лежал я так и рассуждал с чувством отчаяния, ощущением одиночества и безнадёги. Орать, а кто услышит меня, хотя. Но не помогите, спасите. Что я, какой-то там. Мозг даёт команду другую: соберись, только не паникуй! Это делу не поможет, если не наоборот. Не надо истерик. Только не это. Не мужское это. Ни души, конечно, вокруг, но всё-таки. Но и кто услышит – вот вопрос!
       Подползя к трупу, я нашёл его лежащим лицом вниз. Повернул его, хотя и с немалым трудом. Отверстия в правом бедре, животе, груди и шеи. Раны уже не точили кровью – вокруг было столько крови, что казалось, будто она вся из организма этого человека вытекла. И правда, под ним и возле него была целая лужа крови, и он сам был бел, как простыня.
Это тот мотоциклист, что сидел спиной ко мне значит. Это я сейчас вам описываю, что было и свои умозаключения. Тогда, как вы понимаете мне было не до того, чтоб выяснять, спиной он был ко мне или всё-таки в присядку плясал, сидя на своём мотоцикле. Когда я шёл сюда, слышал тарахтение мотоцикла там, впереди себя, но не озадачивался, кто же там так дрынчит на всю улицу. Мой взгляд искал длинные ноги тех девушек, которые так внезапно как провалились. Значит: раз мотоциклист впереди меня, спиной ко мне; два мотоциклист дальше впереди меня, лицом ко мне. Тот стреляет в этого, ближнего ко мне, одна пуля в моё колено – «это его подарок мне от всей души», того видно сразу убивает, я прикидываюсь, падаю. Он не знает, что я притворяюсь, в противном случае возможно и добил бы, уезжает с разборки, потому как иначе я это не называю. Кровавый спор, а я оказался не в том месте, не в то время. Ну что ж теперь. А может просто, решили кто-то кого-то убить. Только вдумайтесь, мы так к этому привыкли уже, так стало уже это для нас обыденно, что даже употребляем слово просто; хотя я его употребляю, но из-за того, что для общества стало простым и обычным явлением. Это ли не есть человечину?
       И тут я вспомнил, у меня же мобильный в кармане. Не смейтесь. Теперь я знаю, что мозг после чего-то подобного даёт организму команду на самосохранение, знаю на собственном опыте. Команду отползти подальше, спрятаться, затаиться.
Анализировать, что с твоим телом – жив ли ты (хотя, если думаешь так, значит, жив), цел ли, невредим. Ещё может что-то прокрутить в голове. И уже потом вспоминаешь, что у тебя есть телефон, что рядом бегает друг и тебя ищет, про кнопку вызова президента страны на подмогу или даже чемодан с деньгами (хотя, конечно, если они тебе не важны так, чтоб о них не подумать в первую очередь).
Потянулся рукой в карман…. Крик: «Стой!» - и удар палкой по лбу. Чёрт, опять что ли. Едва снова не провалился в сон. Резиновая дубинка. «Что это мент, решил в городки, что ли поиграть?» – процедил про себя со злостью. Подбегающие шаги. То же вопрос я задал склонившемуся надо мной человеку в форме.
- Вы здесь в городки играете?
- Ещё хочешь?! – обычный вопрос-ответ мента. Что ещё от него ожидать. Если читают сотрудники МВД - не обижайтесь и не принимайте за оскорбление. Но факт остаётся фактом. Я решил больше не испытывать, хотя так хотелось. Но, не та ситуация, мне сейчас не до того.
- Ты кто такой-то?
- Меня подстрелили, я тут случайно!
- А в кармане что?
- Вот! – достал телефон.
- Блин! Я думал,… может у тебя там пушка?
- …шка! – вырвалось у меня. – Мало того, что подстрелили, ещё и …
- Ну ладно ладно извини! Хватит ворчать раненый!
- …палкой этой своей,… что от вас ждать!? Конечно, я же убийца. Вас тут дожидаюсь. Меня легче поймать, чем того.
- Слушай, может тебе ещё по лбу съездить!? Всякое бывает, извини. Что там у тебя? Ах, ты, ё-моё! Да, не повезло тебе парень.
- А я то думал, я ж такой везучий. Посмотрел концерт. Кто выступает-то?!
- Лежи ты блин, насмотришься ещё! Э-э-э, ты куда?
Мозг видно решил, мол, теперь уже помогут, скорая, носилки и пошёл смотреть сны. Стресс, наверное, влияет, что отключаюсь. О-оо, плохо, мать расстроится. Мгла.
       Белая палата, разговор медсестёр, кафельные стены, капельница, белая тюбетейка склонившегося врача.
- Ну что, как ты парень? Чувствуешь себя как?
- Нормально.
- Вот и хорошо. Это где же ты так гуляешь, места такие знаешь? Оленька, подойди голубушка сюда, посмотри на нашего солдата. Героев надо знать в лицо – пошутил под конец дядя в халате.
- Ну здравствуй, солдат! – подошла милая сестричка с обворожительной улыбкой.
В ответ я тоже улыбнулся…
- Потом насмотритесь, может и поженитесь, а сейчас везите его в палату.
- Ах, в окружении таких красавиц я полежу с удовольствием хоть и в больнице.
       Вскоре меня навестил мой друг Кирилл.
      
Часть 2.

       Ах, летняя пора, очей очарованье;
       Весёлость дружных масс и громкость дискотек.
       Эх, кабы мне сейчас, годков так - цать бы скинуть!
       Ну, лето, есть лето! Тут нечего сказать.


Днём жарко, на пляже полно. Рабочая неделя кончилась. С завтрашнего дня отпуск за свой счёт. Кататься, гулять, веселиться. Сейчас захожу домой, скидываю вещи, прячу служебный, доставший уже, костюм в шкаф. Приму ванну, откисну от пота, от грязи и пыли города. Затем поем и собираться в путь. Путь радости, отдыха и почти беззаботного веселья. Надо за Диной заскочить. У неё сегодня последний экзамен.
У Дины, моей Дины, моей любимой девушки. Она так хороша. Она! О-оо, она! Просто восхитительна! Средний рост, чуть пониже меня. Фигура стройная, гармоничная в пропорциях. Светлые волосы, длинные и распущенные. Они так развиваются на ветру, сбегая на плечи, спину. Струящиеся словно брызги водопада падающие вниз. А личико овальное с слегка островатыми, но так подчёркивающими оригинальность её чертами. Очертания скул слегка приподняты и выдвинуты, что не портит, но наоборот придаёт лицу весьма изысканный, красивый вид. Природа в меру и гармонично потрудилась над её привлекательностью. И ты, увидев эти большие, красивые глаза, навевающие тебе образ лани. Может я не так описываю вам тот образ, преподносимый мною на бумаге, соединяя его с ланью. Лично для меня навевается выражение: «Красивая лань». Тем паче это творение природы сейчас со мной и для меня она восхитительна. А для вас?!
Что я вам тут её описываю. Каждый любуется цветком по своему, тем более своим, единственно для него и со своей любовью, обращённой к личному объекту вожделения. Невозможно описывать то, что лучше один раз видеть наяву, чем сидеть и представлять. Хватит того, что это я сейчас наслаждаюсь видом её. Моя Диночка. Люблю её. Мою хорошую. О-оо, как представлю…!
Ну да ладно, о чём это я?! Извините, отвлёкся. Дина учится. Второй курс, будет психологом. Вот у неё сегодня последний экзамен. Она сдаст, я уверен. Не то, что раз она моя любовь, то поэтому я и уверен, что сдаст обязательно и обратное невозможно. Или, … как вам сказать. А сказать надо то, что. Она умна; старательна – свои силы к процессу получения знаний прикладывает, не откладывая на завтра то, что можно сделать сегодня. Не сказать, что она зубрит так, что уже с семи лет носит стеклышки в оправе. У неё есть большое желание учиться и делать карьеру в дальнейшем. Не жажда знаний, где ради познания (извините, что так много корней, но я думаю – знать и познавать, это отличные друг от друга слова, между которыми, может и не бездна, но пропасть) она бы сидела дома за книгами. Но желание, где у неё есть время на прогулки под луной, целуясь при звёздах; и под ручку вместе со мной.
       Потом мы идём в клуб; отдыхать и веселиться. Там мы встретимся с ребятами – это Ольга и Виктор. Они учатся оба в том же институте, что и Дина. Присоединится ещё одна пара – Ольга и Руслан.
Ольгу и Виктора я до недавнего времени не знал, о них, по крайней мере, я не слышал. С Ольгой, что с Русланом теперь, мы жили в одном доме только в разных подъездах. Что значит слово теперь, узнаете погодя, а сейчас об Ольге. Наши родители дружат семьями уже давно. У Ольги есть младшая сестра. У меня старший брат. Брат мой с Ольгой ходили одно время в кино, на дискотеку, но особо отношения не развивались. Владимир учился на археологическом в то время. И вот его как-то понесло на раскопки в Якутию. Прошло время. Потом он приехал, объяснился с Олей и уехал опять, то ли в Монголию, то ли …., в тот край куда-то. Не помню я уже, да и не важно. Когда брат с Ольгой ходили, под руки взявшись, наши родители шутили, мол, вот пара, и Кирилл с Аней в свою очередь тоже будет пара. То бишь я с младшей сестрой Ольги. Но, время покажет. Ольга сейчас одна, насколько я знаю.
Как-то она приходит ко мне.
- Кирилл, сегодня дискотека. Пошли, сходим.
- Да у меня тут одно дело незакончено, надо доделать. А ты же обычно одна ходила или с девчонками. Что сегодня случилось? Мне и на работу завтра, ты же знаешь.
- Пошли с тобой сегодня, пожалуйста. Будешь моим кавалером.
- Да что случилось-то, обижает кто?
- Да нет, ….. Ну, хорошо! Там короче один парень. Раз обменялись как-то взглядом. Вот ты со мной будешь, он, если серьёзный, подойдёт, пригласит, там разберемся, как он настроен, серьёзно или нет. А если гуляка, то такой нам не надь, да он может и не подойдёт, раз ты рядом, будет искать себе другую девочку на вечер. Вот и выясним что и как, и почём. Помоги а, пошли?!
- А ты что сама? Взяла б и …….
- Ну ты что,… Кирилл а? Я думала, у тебя голо……
- Да ладно, знаю, понимаю я всё. Просто дела у меня! – и хитро прищурившись, и подмигнув ей, напел басом:
- Не думай о друзьях ты свысока!
Она весело улыбнулась, засмеялась и, поцеловав меня в щёку муркнула:
- Зайду вечером за тобой!
Со своей стороны посчитал должным спросить
- Парень-то хорош?
- Симпатичный, это да. С виду ничего.
- Ну, вот сегодня и разберёмся.
Получилось хором одновременно, и мы оба рассмеялись.
Так и начали дружить Ольга и Руслан. Но этот поход коснулся и моей судьбы. В клуб я пошёл и там совершенно случайно встретил свою любовь, то бишь познакомился с прекрасной девушкой.
Тогда в клубе перезнакомились все друг с другом. И Руслан познакомил нас со своими друзьями – Ольгой и Виктором; и они в свою тоже очередь познакомились с нами; я познакомился с Диной и уже наша пара дополнила весь круг нашего коллектива. Теперь мы все вместе дружной компанией и отдыхаем, и веселимся. Помогаем друг другу. И по учёбе, так как есть среди нас ещё учащиеся. Ольга, Руслан и я уже работаем. Ольга и Виктор учатся на последнем курсе, а Дина ещё только на втором. Кому-то книги надо, информация. А кому-то, бывает и такое, знания ребят из института. Так что дружим хорошо.
       Сегодня все встречаемся в клубе. Кто в отпуске, кто на каникулах. Отдыхаем по полной. Встреча должна пройти интересно и результативно. Хотим на время выехать из города, провести отпуск на природе. Куда-нибудь подальше. Там, где чистое небо, озеро и свежий воздух. Поживём в лесу, вдали от городского шума и смога. Чистым подышим воздухом что опьяняет. По полю поносимся, где травушка зелёная ножки нам ласкает. Накупаемся вдоволь. И сегодня будем делиться между собой первыми набросками: куда поедем?, как поедем?, зачем поедем и, что не маловажно, на чьей спине мы повезём свой багаж и на чьей поедем сами. Но, всё это шуточки.
       Стояла горячая, потрясающая жара. Потрясающая зноем, разогретым воздухом ночным, пластилиновым асфальтом дневным. Ночными сверчками и горячими дневными солнца лучами.
-Это лето, элементарно Ватсон! – скажете вы. Но потрясающая всё вокруг; мозг, голову. Возбуждающая тело, людей вокруг, всё. Возбуждающая на поступки, действия, которые потом ещё долго вспоминаешь длинными, осенними, вечерами дождливыми.
       Моё возбуждённое состояние с трепетом и нервозностью было видно по действиям моим. Ну, если честно, поначалу. «Да что я блин, в самом деле, словно мальчишка» - подумал я, резанув слегка себя по шее бритвой, когда после принятой ванны, я, распаренный стоял перед зеркалом. В самом деле, ну нельзя же так. Можно и зарезаться так в ожидании встречи с любимой. В таком предлётном, окрылённом состоянии. Не надо суеты, блин! И всё равно, маленькое дрожание груди и тела под гулкими сердца ударами. Такой вот трепет, от которого смотри, рухнет весь дом. А унять его конечно не удастся. Вам удавалось укротить пыл разгорячённого скакуна?
И так, не думая не о чём, кроме вечера, наступил в чашку с остатками супа, аккуратно выволоченную и оставленную котом Тимохой посреди кухни. Поскользнулся на разбросанных по некоторому радиусу от угла, рыбных костях. Также рассортированных по местам на полу котом Тимохой. Когда был приземлён в результате притяжения сил, на ягодицы, ощутил некоторый дискомфорт. Сидя на полу, среди костей и разлитого супа, зная теперь, в каком именно месте находится копчик и, осознавая некоторую анатомию своего таза, взглядом пробежал по балкону, тем паче я сидел его напротив. Балкон у нас застеклён, вследствие чего получается лоджия, как вы сами понимаете. Коты вообще любят понежиться на солнышке. И наш тому не исключение. Вот и сегодня, не отказывая себе в удовольствии погреться в лучах солнца, наш котик сидел на подоконнике, размазывая свои слюнки по мордочке мохнатой. Бельё, сохнущее на балконе, развешанное матерью вчера, почти закрывало вид с балкона и оставалось лишь небольшое пространство где-то посередине, так как вещи, которые потоньше и логично заключить – уже сухие, были сняты. И вот в те секунды, проведённые в том положении – сидя в супе, в обозначенное пространство, свободное от одежды и открывавшее вид, я увидел кота. Он сидел на подоконнике и смотрел мне в лицо равнодушным и иронично-смеющимся взглядом. И даже мне показалось, что его губы, вернее рот, хотя у них всегда вроде как улыбка, растянут в ехидную такую ухмылочку. Как будто он так тихонько про себя: «Хи-хи-хи». И в глазах читается его жёлтых: «Дурак дураком. И это мой хозяин!? Тьфу!»
- Что смешно? Глупо, да? Сиди лучше и смотри за своими кошками, не то убегут!
- Мя-а-ааа-а!
- Это, наверное, значит – Ааа! Улизнут и бог с ними.!?
Ну и правильно, вашего брата и так полно, что котов что кошек. Это не у нас. Что её увидел и всё, держи и береги, потому как может она одна для тебя такая. А бродячих и у нас хватает. Но за это их винить не должно, потому как иной раз и их выкидывают попользовавшись. Всё равно, что животных, некогда любимых, забывают и вышвыривают за порог как надоевших. В нашем мире тоже не всё так гладко. Нельзя за это винить, потому, как и у нас в обществе есть не нашедшие своего места. Кто-то так и живёт и находит в этом своё, но кто-то хоть и, не привыкнув до конца к своей роли в этом спектакле, играет его до конца, или до того момента, пока не улыбнётся удача ему, если конечно это есть в сценарии. Так что и у нас хватает своих кошек и котов. Кто убегает из дому, кто теряется в игре и суматохе жизни, а кто-то находит свой нелёгкий или лёгкий путь. И идёт он им чрез баррикады.
       Нет, свою кошечку я не отпущу. Вернее, буду стараться не делать того, что может спровоцировать её на сомнение в отношении меня и различные рассуждения, заключения. Хотя иногда старайся не старайся, с женским полом возникают проблемы (это поэтому возможно в животном мире и свадьбы на одну лишь ночь, но…! Но Бог создал человека таким, а не обросшим шерстью и бегающим по лесам. В конце концов, среди и животных много, создающих пары. Но иногда людям нравится вести себя...).
Так или иначе, речь будет идти о хорошем, о добром, о приятном. О женщине, как о прекрасном в этом мире. Не будем нагнетать негатив, красить окружающий нас мир чёрными красками. Глядишь и солнцу дадим просвет, чтоб купаться в тёплой неге. У нас с Диной всё будет хорошо. Я не знаю, но я верю, что я знаю. Не надо делать так, или таких ситуаций, чтобы потом сидеть и думать: «Что же я наделал, блин». Или же ещё "чище", начинать доказывать своё "я", оправдываться и, наконец, ссориться и ругаться. На кой чёрт извините меня, тогда вообще такие отношения. Они же всё равно ни к чему не приведут. Или всю жизнь ругаться и ссориться. Или доказывать друг другу свою правоту. Но в этом нет же смысла. И потом это же, осунувшись, угнетённо-безнадёжным, печальным образом со вздохом, называть семейным бытом. Или не называть, но о подобном думать. Вы скажете, мол, милые бранятся, только тешатся. Да, есть такая поговорка. Но, хорошая утеха – синяки под глазами или ещё где, или унижение, или то нервозное состояние, в котором находитесь, приходя домой, потом и постоянно. Та нервная негативная атмосфера, обволакивающая вас дома. На стол заглядывающая, под стол, в ванну, и в постель, и дальше, во всё проникающая. И вы в этом варитесь. Хорошо вы привыкли так жить, по-своему вы тешитесь. Хорошо вы, но…! Если есть дети. Они также вариться в этом начинают с того момента, как после трапезы у материнской груди, приступают впитывать окружающий мир. Хорошее начало для воспитания любимого чада. Дети же это губка. Они растут, учатся у нас, всасывают информацию извне, окружающий мир, энергию и конечно начинают жить, бурлить и впитывать негативный дух ваших отношений, ссор и т. д., и т. п. И атмосфера эта поглощает его. Не надо говорить, оправдываться, пенять что, мол, школа, улица, двор, окружающая среда. Изначально на него действует окружающее пространство, среда, атмосфера в семье, отношений того коллектива, что окружает ребёнка. И от него зависит – мир с положительным эфиром или та чернь – мир со знаком минус. И не говорите, что молодёжь плохая, такая-сякая. Молодёжь – дети такие, какими мы их создали и воспитали. Плоды своего отношения к окружающим и окружающему, мы впоследствии и собираем и, что же поделаешь кушаем. Кушаем это со стыдом, с обидой, что что-то не так; с горечью и комком в горле. А может, бывает и со злостью на всех и на этот мир, который сами же и творим. Мир имеет и плохое и хорошее, но если подпитывать первое, то ничего хорошего из этого не выходит. Зло и добро – баланс, гармоничное соотношение сил. Но последствия своих действий мы собираем и плоды пожинаем. Обиду можно держать только на себя. Нет, конечно, не имеется в данном случае индивид, отдельный человек-ответчик и по отдельности каждый. Но по отдельности все вместе. Один человек не изменит мир, но если к нему и другие присоединяются, то…! Нет, вы не изменяете, мир весь – вы изменяете мир, в котором вы живёте. И я в том числе. И ваш ребёнок.
Многое начинается с маленького. Того, что сейчас модно называть стресс. Вы скажете – это от работы, от города и суматохи, царящей в нём и во всём том, чего касается наша жизнь: работа, учение, школа, больница и т.д., и т.п.. Да! Но! Пенять на что-то легче всего. Это понятно. Когда находится оправдание – то, что происходит по независящим от нас причинам, а вы заложник обстоятельств – становится хорошо. Легче на душе, уверенней себя чувствуешь, не выглядишь виноватым. Твёрдо вперёд смотреть начинаешь. Уверенной походкой проходишь мимо тех, кто или что недавно вменялось тебе, пусть не в вину, но несколько журило, тушевало тебя. И так приятно – ты победитель. Теперь, если что, можно не опускать глаза перед случившемся. Так смотреть, словно ты не виновен, но тебя обвиняют незаслуженно. Стоять гордо над всем. Да и лучше вообще не считать себя виноватым ни в чём. Виноваты другие или другое. А ты всегда прав. И независящие от тебя причины действительно произошли по вине других или этого "жуткого" мира. Да, так лучше. Правый и всегда оправданный. Просто молодец. Позвольте вопрос! – Смысл есть в этом? Не лично для него, а для сущего всего. Сейчас возможно это всё хорошо, но потом?! Стоит ли потом критиковать, и клясть этот мир, эту молодёжь, эту среду, работу, партнёров и конкурентов по работе; да и т.д., и т.п.. Варимся в собственном же ……. извините. Увольте меня писать некое слово!
       Нет! Всё будет хорошо! Я буду стараться делать так, чтобы не было нечаянных ситуаций и вытекающих последствий. Я хочу отношения хорошие, потому-что я хочу здоровую атмосферу, хорошую здоровую семью. Я хочу здоровых детей, у которых не будет каша в голове из того, что хорошо хоть и плохо, а что плохо, хотя и хорошо возможно, или не будет отличия вообще. Чтобы дети смотрели в мир, а не наши отношения и не мучились бы этим.
       Конечно не всё то, о чём я вам тут написал, проносилось у меня в голове, пока я сидел на задней точке , на полу, в течении некоторого времени. Основу мысли лишь я взял оттуда. В остальном выложил свои мысли на бумагу, раз уже взялся пересказывать вам то, что теперь читаете вы. Итак, дальше были следующие мои действия.
Я быстро вскочил и побежал в ванную, поскольку почувствовал на попе некоторую влажность.
- Суп, блин! Тимоха, ёлы-палы!
Пришлось надевать другую одежду. Не выходить же в свет с пятном на попе и остатками макарон.
Матери позвонил, сказал, что пойду в клуб. Она сейчас на работе. Я то уйду, придёт со смены, чтобы не думала: «Пришла домой, а сын-то где?». Отец у нас в данный момент в командировке. Мать старшей медсестрой в больнице работает. Сегодня как я уже сказал, она в смене. Отец – главный инженер на стройке. Специализация у него – мостостроение. В это время он где-то в области возводит мост. На выходные сюда приезжает, завтра должен быть.
       Ну, вот, наконец, я закончил свои дела, связанные с приготовлениями к походу и с девушкой любимой рандеву. Так же постепенно подобралось время, с чего и вечер начинался, которого так долго ждёшь ты. В каком трепете ты проводишь время, что предшествует событиям, в данном случае вечеру (хотя это и бывают почти только вечера и ночи). Которого ты с нетерпением ожидаешь, который ты потом вспоминаешь как, возможно, счастливые дни твоей жизни. Когда ты в ожидании того момента волнующего встречи с любимой. Того мига, как ты увидишь – вон моя любимая идет, плывёт, словно паря над землёй слегка подошвами её касаясь. Как она прекрасна, та девушка, светом освещённая. Солнце словно само хочет подать ей руки-лучики свои, пытающиеся дотянуться до хорошего человечка. Человечка, согревающего своим теплом, так же как солнышко, других, прильнувших к нему. К его ауре, к его потоку и чистой, и доброй, тёплой энергии. Одаривающего всех своей лучезарной улыбкой. И так хочется приблизиться к такому человеку. А в моём случае обнять, поцеловать, к нему прижаться. Прижаться не в том смысле, чтобы ощутить защиту, уверенность и крепость духа ко всем превратностям и ухабам судьбы. Не как котёнок прижимается к тебе, ластясь и мурлыкая, давая понять какой ты сильный и большой. Но чтобы рядом с собой ощутить человека, с которым тебе хорошо. С которым ты не чувствуешь себя одиноким в этом мире. Что есть, возможно, тот, кто будет с тобой чаще, чем сам с собою ты. Зачем ходить с табором друзей и подруг? Зачем возить за собой телегу девушек, чтобы дать понять, что ты не одинок. Себе или другим тоже вопрос! Или у себя на поводке держать девушек, как собачек, чтобы они говорили какой ты красивый и умный. Порой для того, чтобы ощущать себя в этом мире, достаточно просто полюбить.
       Ну, всё хватит! Что-то я заговорился. У каждого своя жизнь и он ею живёт также, как живёт её. Загрезил немного о любимой. Всё, время подходит. Пошли. А вот моя девушка позвонила.
- Привет, я уже дома!
- Привет! Ну, как у тебя? Не томи! Весь день почти тебя ругал немного. Не хочу, что это было зря узнать!
- Не зря! Можешь меня поздравить, сдала на пять! Сначала немного запнулась на одном вопросе, но потом сказала всё….
- Что ты об этом думаешь!?
- Да ладно тебе – весело рассмеялась Дина – Всё хорошо! Слушай, она задаёт вопросы; один хорошо, на втором я запнулась чуть-чуть – я знала, просто немного сбилась от волнения. Но спустя всё сказала. Она так смотрит на меня – состроила рожицу – и третий вопрос задаёт. И на тему, представляешь, которую я особенно штудировала, о том, что….ну ладно, долго объяснять. Не зная зачем, но видно не зря я её так выучила. Я ей одним махом всё и выдала. Она стоит, смотрит; иди, говорит, садись пока. И вот я думаю – интересно, что поставит?! Но я же всё сказала, лишь на том сбилась. А вопрос тот был про то, как …..
- Я всё равно не пойму!
- Нет, ты у меня умный – прильнув ко мне, промурлыкала кошечка в ухо – В общем: отношение твоё к этому направлению, изучению человеческой личности. А что, тебе не интересно?
- Да нет, ты что, конечно интересно. Я только не могу вечера дождаться, когда с тобой увидимся вновь, Диночка, любимая моя!
- Мой дорогой; увидимся мы, уже скоро! Я сама скучаю по тебе!
- И дальше. Потом вызывает, говорит молодец и зачётку отдаёт!
- Ты моя умница! Я люблю тебя!
- Я тоже тебя люблю!
- О, подожди, Ольга звонит мне! Подключаю!
- Алло, Кирилл, привет! Ну что, идём?!
- Привет Ольга, конечно идём!
- О привет, вы уже вместе. Ну, как, сдала?!
- Да, всё хорошо! Представляешь, всего три пятёрки! И я в их числе!
- Поздравляю тебя от души! Молодец; видишь всё нормально, главное не
страшиться – экзамен, экзамен.
- Конечно, вы же это уже все прошли.
- Не все. Виктор и Ольга с тобой.
- Три на три. Вы против нас. Рабочие против учащихся. Ха-ха-ха, – позволила себе улыбнуться Дина.
- Ээ-э, вы ещё подеритесь, горячие финские дамы!
- Нет, мы не будем. Правда, Дина?!
- Да, а то в клуб идти. Безволосых и битых девчонок туда думаю, не пустят.
- Да! Ну что Кирилл, Дина – только не ревнуй, зайди за мной вечером, пойдём вместе. Руслан задерживается на работе, так что он уже туда прямо и придёт. А я с тобой отправлюсь отсюда. Некоторое время будешь моим кавалером. Дина, позволишь?
- Да куда я денусь?! Подумать только, прямо в лицо спросить такое!? – и все весело рассмеялись, поддержав Дину.
- Нет, мы зайдём за тобой вдвоём – перебил я, успокаиваясь со смеха. – Мы договаривались с Диной, что я за ней захожу ранее. Мы хотим прогуляться по городу.
- А, ну тогда ладно. Тогда молчу и ничего не говорю.
- Нет-нет, подожди Оль. Дело в том Кирилл, что я тебе хотела сказать, чтобы ты не заходил за мной. Папа к бабушке поедет и я вместе с ним. И назад он меня привезёт. Как раз на это время.
- Господи, ни капли ревности! Ни нотки, дрожащей в голосе!?
- Ой, да ладно вам. Понимаю, конечно, иногда такие сцены разыгрываются, чтобы он и она поволновались слегка. Нервы побудоражить, да и держаться в тонусе.
- Что значит психолог будущий. Ты моя умница любимая!
- Ну, чуть-чуть по другому – продолжала студентка – Нас этому учат, мой рыцарь.
- Ой-ой, муси-пуси. Довольно, говорите, сколько хотите, а я отключаюсь. Кирилл, в восемь заходи. Целую обоих, ещё раз поздравляю, Дина!
- Спасибо!
¬ - Дээвушка!.. а вы одна..? Я к вам тогда!
- Нээт, я принесу ей дубинку, поколотить тебя, чтобы отбить охоту, позабыв меня, шастать, где попало! – с улыбкой в голосе проворчала Дина.
- Всё-всё, сдаюсь…. Пока Оль, до вечера!
- В восемь! Пока! – положили трубку.
- Дина! А Дина!
- Что?
- Я люблю тебя! Ты самая красивая и лучшая девушка на свете!
- Я тоже тебя люблю! Папа сигналит, я пошла. Пока! Целую! Чмок-чмок! – поцелуй в трубке.
- Чмок-чмок-чмок!
На этом телефонный разговор закончился.
Только не надо сейчас ворчать и саркастически улыбаться, мол, мы так всегда между собой сюсюкаемся: чмок, тру-сю-сю, тру-тю-тю – такие, мол, у нас отношения, телячьи нежности!?
Я хотел передать саму атмосферу дружелюбия, доброты и любви между нами. Быть может читателю, что по-своему справедливо, желательно было бы услышать:
- Первый-первый, я второй! Идём сегодня в назначенный час, в условленное место.
- Да, место встречи изменить нельзя! Но фактор обнаружения присутствует!
- Категория секретности?
- Вторая. Средняя!
- Группа?
- Два по три. Улей. Дальше по обстоятельствам!
Два влюблённых человека; два любящих сердца. О чём они могут разговаривать?! А неужели как о:
- Ой, ты знаешь, у меня столько засолено: огурчики, помидорчики….
- А я вчёра картошку пробовала копать…!
- Ну и как?
- Ты знаешь, ничёго!
Давайте оставим каждому говорить о том и то, о чём он привык говорить. Пусть говорит и говорят. Не будем вмешиваться, и критиковать, и тем более судить. В этот миг, возможно, он хочет сказать то, что хочет, или о чём давно хотел поделиться с вами. Но в следующий день и час этот человек поразит нас своим ораторством и рассудительностью.
Но, простите, я отвлёкся! Итак, два голубка поцеловали микрофон и попрощались до вечера (до встречи в пункте А). Ну что, значит так, к Ольге в восемь. Нашему соседний подъезд. Дина к бабушке. Ну, хорошо, потоскуем немного; что там у нас по телевизору – пойду к себе в спальню, поваляюсь. По первой ничего, по второй также, по третьей сводка криминальных новостей. Показывали сюжет про то, как сотрудники правопорядка – наше доблестное МВД, накрыли очередной притон. Проституток хату свиданий.
Да, естественно, это легче всего. Ловить не надо, бегать не надо. Приди по наметке, по наколочке, да и просто по объявлению в газете и арестовывай тех, кто особо и не скрывается. Вот и накрыли притон, как выразились в сюжете. Прямо террористов каких-либо поймали. Спасли мир и общество. Ловко, девчонки-то никуда не прячутся.
Я тут никого не хочу обидеть или оскорбить. Не хочу бумагу марать и превращаться в базарную бабу. Но факт остаётся фактом. Не собираюсь тут судить никого. У рядовых сотрудников своя работа – там приказ. У девчонок – своя работа. Поэтому, на вопрос – как ты относишься к проституции, к девушкам, занятым в этой индустрии и к месту их, этого, в нашем обществе – я бы не ответил никак. И потому, как..! Во-первых – в каком обществе?.. и т.д., и т.п.? Какое общество, такое и общество! Пока есть спрос, будет и предложение! А повышением предложения… - сами дальше. Тем более хотели бы с этим что-нибудь сделать – сделали бы. Но на этих девчонках кормятся много ртов, включая некоторых многих сотрудников всё того же доблестного МВД и других не менее важных ведомств. (Кстати, здесь слово важных, иногда не означает нужных). Вся система пропитана….всё гниль. И люди варятся в этом всём. В обществе довольно много мерзкого. А потом мы говорим: как отвратительно все живём; какая у нас молодёжь плохая.
Девчонки эти тоже не все с улыбкой торгуют своим телом. Не надо возмущаться и рычать: «О-оо, зараза. Работать надо, а она….Паскуда!» Да, есть такие! Но и нет! А и такие есть, кто не по своей воле там оказался. Большие деньги – торговля телом и людьми. Он стоит на крови, на разрушенных, на несчастных судьбах. На смерти он также стоит.
Но, что-то я разворчался. Вы сами всё знаете. Не решайте только, что я на страницы выливаю свою ненависть к чему-либо. У человека голова, в ней мысли. Вернее мозги, а там уже бегают мысли. Человек слышит, видит, чувствует, получает информацию, посылы; контактирует с внешним миром. Реакция на то или иное. Рассуждения о чём-либо. Мысли. На то он и человек. Не будь этого, можно отправлять в музей мадам Тюссо себя.
       По четвёртому, пятому и т.д. – ничего существенного. Вот канал какой-то интересный. Посмотрим о животных. О-оо, эта передача кончилась. Сейчас будет познавательный документальный фильм о Египте: его истории, пирамидах, фараонах. Всегда меня интересовал вопрос, не то, как в древности люди строили пирамиды. Хотя это конечно немаловажно. И ответ, и знания в этой области были бы очень интересны и любопытны, и даже в какой-то сфере значительны. Но более весомый вклад в познания привнесла бы разгадка побудительного мотива строительства столь, взгляд поражающих, колоссальных сооружений. И также столь интересной архитектурной задачи, будоражащей умы древних египтян. И, особенно, что подвигло фараонов на эти задумки высоких, уходящих в небо, форм из камня. Что заставляло их, приходить к решению строительства таких громадных склепов. Ведь назначение только погребальных памятников, мне кажется неполным. Всё это очень интересно и непонятно. Но непонятно лишь для нас. Зачем делать такие нагромождения из плит. Но гора плит, аккуратно уложенных, это поверхностное, грубое замечание, приходящее со второго взгляда. С первого взгляда у нас восхищение этой архитектурой, её историей, такое построившими людьми. Со второго – зачем так высоко, много да невероятно чудно громадно. Третий взгляд – мы заинтересовываемся глубиной зодчества, инженерных мыслей, изысканий и идей, руководившими процессом от исчисления места, от фундамента и до…! Ведь даже место выбиралось не просто так. И конечно, рассуждаем захватывающе о конструкции; спорим, как в начале об обработке камня, заканчивая укладкой последнего кирпича на самой вершине, так о разрезании красной ленточки фараоном. Рассуждать о конструктивности решений, о рациональности инженерных и строительных задач. Как и каким образом до места возведения доставляли материал; о времени, способах прохождения через пески; какими подручными средствами пользовались. Ораторством заниматься по этому поводу немного глупо. Нет, это может несколько грубо, да и не так. Скажем так: «юридически неправильно». Понятно конечно, это всего лишь рассуждения, теории. Но когда кто-то говорит: «Я думаю, что это было так, потому как это единственно правильное решение вот этой задачи». Да откуда мы можем знать, как там было на самом деле, если иной раз не знаем, что может быть у нас, или не хотим знать. Если мы удивляемся достижениям, красоте древних строителей. И до сих пор восхищённо повторяем: «Да, да!? Как строили это они?!» Говорим о примитивности и орудиях труда древних египтян. О малых достижениях в сфере инструментализации и КПД древних строителей. И в то же время так удивляемся и не верим, что могли такое сотворить. Нам, знакомым с автоматизацией и механизацией, железными помощниками: машинами, кранами. Знающими, или, по крайней мере, понимающими, как возводится небоскрёб, понятно дело, легче всего так сначала удивиться, сделать: «Ах», но потом сказать: «Ну, вообще-то возможно и так сделать можно!».
Нельзя сказать точно, для чего им так стараться нужно было. Хотя, может быть они и не выбивались так из сил, возводя такое; не тратили столько сил, средств и людей в отличие от того, что думаем мы. Вполне возможно, что всё было по-другому – как они это делали и какими способами. В общем, я думаю глупо указывать точно, как это могло быть. Беседовать, рассуждать теориями, вести научную дискуссию в кругу единомышленников, коллег – другое дело. Всё это интересно. Но много в мире тайн и для нас тайного, несмотря на то, насколько мы хорошо знаем историю. Многое для нас – "ящик Пандоры" также.
Может мои здесь измышления кажутся вам глупостью, смешным. Скажете: «Во даёт! Это и так понятно!». Но мне интересней не просто выразить: «Да я знаю, что это не так; что непонимаемыми для нас остаются многие вещи!». А вот поразмышлять на тему, заставить свои клеточки головного мозга немного поработать – вот это лучше. Я понимаю, приятней и легче, лёжа на диване, смотря телевизор, говорить: «Да ладно, всё это ерунда!». Но куда приятней интересоваться на тему – «Кто мы, Что мы и. Куда мы!».
Чувствую, некоторый читатель меня, это повествование, читать не будет. Молвит он, наверное: «Блин, занудство какое-то. Никаких действий, раскрутки. Всё в поисках сюжета. Мне интересней читать, где тот его по морде, а этот ему под дых. Подбежали сзади – по спине утюгом горячим. А сверху самолёт летел и в этот момент кто-то плюнул в форточку, и плевок прямо в глаз угодил. Или это птица…. Ну это неважно уже, потому-что в это время вдоль дороги мёртвые с косами вставать начали». Понятно, действие интересно процессом. Когда оно начинает происходить, раскручиваться до листания страниц в течении ночи, на,
захлёбывающимся интересом, дыхании одном. Когда даже подарки кота, не хотящего идти на улицу, прямо на ковёр, тебя не могут оторвать от чтения. Но и тут есть своё но. Мне кажется, надо быть писателем хорошим и талантливым, чтобы увлечь так читателя, что книги зачитываются до дыр и чёрных пятен в углах страниц. Одно лишь действие тоже может наскучить. А вот повествование; описывание событий, природы, того или иного места, а может всего. Плюс сюжет, его линия. Ну, много чего. Вот поэтому и говорят, что в книге намного интересней, чем в кино. Ну и, в конце концов, наше восприятие, которое играет роль немалую. Это одно – из главных барометров нашего отношения к миру и другим людям, писателям, книгам. Это наш впитывающий механизм: мозг, глаза, душа и проче. То мы зачитываемся книгами про похождения кота в сапогах, про русалок, бабушку Ягу и Змея Горыныча. Тома Сойера и дяди Тома. Не можем оторваться от "Всадника без головы", "Следопыта", "Айвенго" и Ункаса с Великим Змеем – последних из Могикан. То нам подавай то, как одна девушка любит другую. Или как один вор заказал или убил другого. Про воровские отношения и законы в гражданском мире и среди детей в детском саду. Про кишки на дереве и головы в унитазе. Пожалуйста, извините за лишние подробности и за откровенные слова, которым не место в хорошей книжке. (Кстати, не могу представить Змея Горыныча, накидывающего плащ Бэтмана и кричащего: «Ответите за слова, гоблины!».) Так что бывает и такое, что хороший писатель на втором месте. Но откровенный писатель выше всяких похвал. И поэтому он лучший, и на первом месте.
Вы, я надеюсь, понимаете, что переживать этот текст стоит не дословно и не буквально, но вразуменно. Я не оправдываюсь, не объясняюсь с вами, нет! Не хочу тут перед вами расписываться, представлять себя в ином свете и качестве. Вы можете, если хотите, и не читать это вовсе, хотя кто-то, наверное, и не читает уже. Но не исключаем тех лиц, не желающих читать, но желающих узнать: «А что там дальше случилось всё-таки». Я буду стараться не писать о том, как один дедушка поковырялся у себя в носу, но оттуда вылез паучок и спросил: «Чё надобно тебе, дедуль?». А если и будет дальше что-нибудь подобное, то постараюсь к этому применить ту атмосферу, настроение и то значение, которое естественным образом подходит, оттеняет сюжет и даёт ему те черты и характер, кои и описываются в этом произведении. Но никак не о том, что у паучка была подружка Маша, а дедушка был с оной в близких отношениях. Итак:
       Вот и подходит время. Как же долго оно шло. Но это всего лишь потому, что я в таком возбуждённом состоянии. С любимой к встрече. Каждая волосинка. Пора и клеточка каждая моей кожи, наполняется светом, когда Дину вижу я. Ту девушку, тот объект восхищения, вожделения и любви, с которым ты хочешь быть всегда и с кем тебе ясно виден смысл жизни. Вот и сейчас, эта каждая покраснела смущённо, затрепыхалась мгновение, так, что по телу пробежало войско мурашек и скрылось, или в ногах где-то рассеялось.
Половина восьмого, пора идти к Ольге. Встал, выключил телевизор, оставил матери записку. Подушился немного – так, слегка, чтоб аромат присутствовал, но и мухи вокруг меня не падали. Но это на первый взгляд, встречу. В клубе будем – вспотеем. И там уже не важно, чем ты себя душил, что за духи на себя выливал и сколько.
Надел чёрные туфли (мужские – если кто сомневается). Зеркало передо мною. Рубашка лёгкая цвета бежевого. Чёрные брюки. Да, в самый раз, пошли. Дверь хлопнула и я на свободе. Свободен от телевизора, от домашних хлопот и мыслей, что надеть и в чём пойти.
А вот и двадцать четвёртая квартира. Старая знакомая. Сколько я её уже знаю. И тех, кто в ней живёт. Ольга собой хороша. Каштановые волосы. Чёрные глаза. Лицо не с лишком овальное. Плотная сбитая фигурка, но красива. И не намного она меня старше. Я так признаюсь, она хорошенькая, даже нравится мне. Но она для меня, как сестра. Неплохо, что она сейчас с Русланом. Потому-что плохо, когда кто-то один. Без девушки, или без парня, в зависимости от пола субъекта. Одному не счастливо. Я за неё рад.
Звоню. Дверь открывает Ольгин отец.
- Аа-а Кирилл! Здорово, проходи. Ну что, на танцы?
- Да дядь Вась! Здравствуйте!
- Вась, ну ты что…?
- Здравствуйте Тамара Григорьевна!
- Что что? Надо же знать! Я не говорю быть дома к девяти!? Где вы хоть плясать-то будете?
- У Бауманской. Да мы и не одни.
- Мы компанией идём. Пап, я же тебе говорила!
- Ладно, ладно! – пошёл отец на кухню. А Тамара Григорьевна ко мне тихонько:
- Ты не обижайся, что он смурной такой. Отец его болеет, Ольгин дедушка.
- Как, Никифор Петрович??! Жалко, а что с ним? Ой, вы извините, не моё дело.
- У него осколок рядом с сердцем. Даёт о себе знать. Вот, он сейчас в больнице.
- Желаю ему выздоровления!
- Ну что, пошли?!
- До свидания!
- Счастливо, всё будет хорошо.
- Хорошо вам повеселиться!
- Спасибо, счастливо – и погромче, обращаясь на кухню – Пап, счастливо!
- Удачи! Пока!
- Пошли к гаражу – выйдя из подъезда, сказала Ольга.
- Давай такси.
- Не, я хочу сегодня покататься. Да и постоянно такси ловить?!
Поехали мы на "девятке" чёрного цвета. Автомобиль её родителей. Права у неё есть. Сначала-то мы собирались на такси ехать. Всё-таки гулять будем, кто пива выпьет, а кто коктейль опрокинет. Ольга сама не очень напитки горячительные любит, иногда вина пригубит и хватит. Радости от пития особо не прибавляется, а толку от этого не наблюдается и нет, всё равно. А сегодня она видно вообще не будет. Понимаю, переживает ещё за дедушку.
Ольга привязана к нему, любит отца своего папы. И не скажешь, что это просто уважение к старшим, прошедшим ту нелёгкую жизнь. Хотя это и дополняет ту любовь, с какой она относится к своим старикам. Я видел, как она с материнской нежностью подаёт что-то бабушке, или укрывает, сидящего в кресле-качалке, дедушку пледом. Такая душевная забота о ближнем виделась в её движениях, глазах. Ольга очень хорошая. Вот такую жену хочешь видеть у себя дома. Эта девушка, как человек, прекрасный индивид. Я не сомневаюсь, она будет, как хорошая супруга, заботливая мать, так и для общества, окружающих её, полезный, достойный уважения человек.
Помните, я ранее писал об Ольге. Владимир, уехавший далеко. Руслан, оставшийся, приятель его. Как-то сидел я в летнем кафе. Зашёл выпить пивка, в промежуток между встречами. Через столик буквально, я услышал разговор, в котором один из голосов мне знаком. Пользуясь тем, что возле меня стояла декоративная колонна, интерьер дополнявшая, решил скрытно произвести наблюдение за ведущими диалог. Я не любитель подслушивать чужие разговоры и никогда не собираюсь этого делать. Тут я невольно оказался подслушивающим, о чём мне не хочется упоминать. Но делаю это из-за того, чтобы вы всё знали. И вот почему. За столиком сидел, незнакомый тогда ещё мне Руслан, а напротив его, спиной в мою сторону,
Владимир. Володя тогда недавно приехал из Якутии. Они оказывается, приятели были – констатировал я для себя. Это было видно по манере разговора. Нет, не надо сразу скоропалительных решений – ах, вот оно что; вот значит как – как те люди, которые сразу предопределяют для себя всё, всегда знают обо всём. Владимир не отдавал Ольгу на сохранение, как вещь. Руслан не воспользовался ситуацией, чтобы проявить интерес к девушке, раз товарища рядом нет. Не надо таких противных и позорных мыслей. Но в случае с Русланом есть доля правды.
Дело в том, что Руслану нравилась Ольга. Они даже как-то познакомились, когда Володя и Ольга прогуливались по городу, в один из летних, солнечных дней и Руслан встретил их. Владимир знал о настроении приятеля в отношение Ольги, но не придавал этому значения, так как был мнения, что как нравится, так и разонравится. Придать весомости аргументу он мог и кулаком, если того бы потребовали обстоятельства. Хотя он не сторонник разрешения конфликтов кулаками, но его внушительной стати сторонились многие. Ольга была под внушительной защитой.
В данный момент, сидя за столиком, он убеждал в этом Руслана, зная уже, что Руслан с Ольгой проводят вместе время с того вечера, когда Ольга танцевала с ним в клубе, куда пришла в сопровождении Кирилла, который выступал в роли телохранителя, защитника её достоинства. Зная, что уезжает через некоторое время снова на раскопки, он лишь сказал то, в чём заключалась вся суть этого разговора:
- Руслан, если её обидишь, или что подобное, то не говори, что мой друг!
Остальное в этом деле не интересует меня. И вас оно волновать также не должно. И подслушанный мною разговор – невольное, случайное обстоятельство. Это всё, личное их дело, сами разберутся. Скажу лишь только, что Владимир спустя некое время уехал в Монголию или куда-то в тот край.
Но видит Бог, Ольга и Владимир были парой отличной. Весь наш двор предрекал скорую свадьбу. Как же все были разочарованы, узнав о Володином отъезде и увидев Ольгу с другим. В их числе был и я – ваш скромный слуга. И все мы не хотели в это верить, а верили в возвращение Володи в наш двор, женатым на Ольге.
Но я то знал своего брата – его всегда тянуло, вопреки всеобщему мнению, что дом, семья – это всё, что нужно человеку.
Ольга первое время ждала его. И сейчас я не скажу, что она забыла его, хотя это моё мнение и только. Но иногда наблюдается в её глазах что-то непонятное, некая грусть. Не о Владимире, быть может. Думаю, да и не дам такого определения. Возможно это больше немой во время вопрос; к памяти отношений; почему, из-за чего так произошло.
По своей доброте душевной, она сама себя корила и винила. Но лишь немного, чтоб не отчаяться совсем. В себя заглядывала, стараясь найти ответ. Может, что-то не сделала или не доделала того, что не привело бы к такому результату. Иногда лёгкая тоска накрывала её глаза. Я, мне кажется, видел и понимал, раскрывающие её душу временами, действия, движения.
Руслан, с виду парень нормальный. Ничего плохого и такого, что выдало бы его, как человека нехорошего, в поведении и поступках не выявлялось. Все, наверное, потому, что он приятель Владимира, а второй умел выбирать друзей. Володя не расчётлив до того, чтоб иметь выгодных и нужных ему друзей. Скорее, человек конкретный и к нему, соответствующе, люди привязывались достойные дружбы.
Не надо тормошить время. Пусть оно течёт рекой, ибо на течение её ты всё равно не повлияешь. Можешь лишь слегка изменить направление или по действию, для чего, впрочем, нужны определённые немалые усилия.
Вот и сейчас, уже для меня, время пролетело незаметно, как я очутился в объятиях.
- Привет!
- Привет!
Начали обниматься с Диной и целоваться, но не долго поскольку, не столько присутствие Ольги нас отвлекало, сколько её шуточки на тему: «Ну, пошли телячьи нежности». И не дали нам полностью удовлетвориться объятиями и единением друг друга.
- Ну, хватит, хватит. Слушайте, может вас оставить.
- Позвольте, милая дама, когда вы увидите своего ненаглядного, мне несколько замечаний шутливых в адрес вашей встречи.
- Добро.
- Ну, готова? Пошли, скоро уже ребята подойти должны.
Спустившись на улицу, Ольга, подойдя к машине и открыв дверцу, сделала реверс:
- Все в машину. Карета подана!
- Ты на машине?...
- Так удобнее. Да и потом, кто вас развозить будет по домам. Не в каждом такси темные стёкла.
- Это точно, – игриво посмотрев на меня, подтвердила Дина.
И понеслись кони по ночному городу, несущие нас развлекаться, пока молода душа и горячее сердце жизни полно. Подъезжая ко входу, обнаружили стоящего в ожидании Руслана, с цветком розы. Подмигнув, повернулась к нам Ольга с вопросом:
- Интересно, для кого цветок?
- Не хочешь, отдай мне! – не растерялась Дина.
- Шустрая у тебя подруга! – заключила Ольга и все рассмеялись.
- Один поцелуйчик и всё? Скромно у вас! – пришла очередь Дины.
- Ладно, молодые, – ревниво молвила Ольга – Что вы нам покажете?
Дина вроде как досадливо надула губки, метнув искру в глазах, но тут же, вздёрнув носик, произнесла: - Покажем мастер-класс, Кирилл!
Я потом поговорил с Диной, чтобы она так не относилась сердито к замечанию Оли, объяснив в двух словах причину, но, не вдаваясь в подробности – чтобы не создавать сплетен. Дина меня поняла хорошо, тем более Ольга стала её подругой. Не просто в связи с общими знакомыми, а они подружились. Только ревниво подметила, что та ей ничего об этом не говорила.
- Вот я болтун, – ответил я.
- Наоборот спасибо. Я бы обиделась и не подошла б к ней больше. Ты же мне всё объяснил, а …
- ..а Владимира она обсуждать не хочет, так как он ей дороже сплетен! А нам тем более этого делать не надо, – заключили мы уже хором и запечатали этот разговор поцелуем с улыбкой.
Но, вернёмся!
- Давайте все после клуба ко мне на хату. И там и устроим соревнования, так как нам также есть что показать! – раздалось за спиной.
- Ба, какие лица! Вот и наша учащаяся пара подошла.
- Добрый вечер! Виктор! Ольга!
- Здравствуйте! Руслан! Ольга!
- Дина! Кирилл!
- Ой, ну как будто в первый раз, – смеясь, заметила Ольга студентка.
- Сегодня да! – важно ответил Виктор
- Вот-вот, граждане. Сразу видно – джентльмен! – сказала Оля (давайте так: Оля – что с Виктором; Ольга – с Русланом. Ну не цифрами же их помечать, в самом деле.).
- Сперва представил свою даму сердца, а затем сам представился нам. Не то, что вы!
Виктор получил лёгкий пинок под зад и щипок за нос.
- Ну ладно ладно.
- Кирилл всегда такой, сколько я его знаю! – проговорила Ольга.
Дина так ласково и нежно обняла меня за руку, притянув к себе – ну совсем как котенок, прижимающийся к тебе ища защиту. А в глазах, маленькая гордость – за мужчину своего. Виктор, подойдя ко мне и приложив ладонь ко рту: - «Беру курсы!». А Руслан молвил: «А я с этого вечера учусь!».
- Да хватит вам. Только в краску вогнали. А что там о времени после клуба?
- Мои родители поехали на дачу. Я, потом к ним присоединюсь. Так что прошу всех ко мне. Там и обсудим наш поход на природу и место дислокации нашего отдыха.
- Вот и хорошо. А теперь веселиться.
- Скажите, а там есть отдельные комнаты? – кто-то пошутил, передразнивая Ивана Васильевича из известной кинокомедии.
       Позвольте мне не описывать те события, что произошли позже. Увольте меня вести рассказ о том, что и так каждый человек знает, ибо хоть раз был в клубе, на танцах, на дискотеке, или в каком другом месте. В каком бы он почерпнул знания и впечатления о жизни ночной, о молодёжи, если до этого момента ничего об этом не знал. И главное, об отношениях со своей девушкой, ибо какой парень не водил пассию свою на танцы. А об шманцах-обжиманцах и говорить нечего. В хорошем смысле, конечно. Итак, не буду проявлять возможности памяти, повествуя о том, что случилось на танцах. Только не думайте об обратном. Мы – наша компания, не ходим на танцы, чтобы надраться и потом с усилием напрягать извилины на утро. Незачем это. Отпустим на свободу волнения, всплывающие в памяти; будоражащие представления, как мы провели время вдвоём на дискотеке, затем последующей ночью. Приятные воспоминания те, обращаясь к которым, ты улыбаешься и тебе приятно от осознания того, что было, и, предвкушая встречу следующую, ты начинаешь грезить.
Всё, на землю! Простите, что возможно прерываю удовольствие, наслаждаясь которым, уже кто-то пребывает в забытьи. Естественно, что, увлекшись этим, вы можете отложить текст и грезить, грезить. Полетайте немного; в мечтах, грёзах. Как во сне. А если рядом любимый человек, возьмите его за руку и идите в Нирвану. Идите здоровой дорогой любви, чистоты, доброты. Тёплого отношения между вами.
Ну а тем, кто остался со мной, Диной, Ольгой, Русланом, Виктором и Олей, я сообщаю ниже.
Виктор жил вместе с родителями, на северо-западе нашего родного, чарующего города. Чарующего своими старинными домами и улочками между ними. Тесно соседствующими с взлетающими небоскрёбами внезапно на, также вдруг,начинающихся новомодных, современных улицах. Респектабельными дворцами и старыми, но крепкими и мощными и, стальными своей архитектурой, "сталинками". Теми зданиями то бишь, которые с гордостью держатся и не дают себя в обиду ни времени, ни этому обществу, ни моде, ни практичному арту. И конечно своими спальными районами. Тихими и спокойными. Да, да, несмотря на творящиеся в разных участках преступления города (кстати, в этом пока я не слышал ничего, тьфу, тьфу, тьфу.). Что ж, что есть, то есть – город большой (ну, не в этом смысле, хотя и в этом тоже). Всё же они тихие и спокойные. Плывущие как бы рядом с кораблём под названием – мегаполис. Но уходящие чуть от него, обладающие своей мернотекущей жизнью. Там, близко – город, а тут – тихо, спокойно. Парк. Представляете – большой остров, скалистые берега – обрывы. И море, море зелёного массива. Пятиэтажки, утопающие в листве. И, взлетающие ввысь из зелёного моря, высотки. Воздух даже не такой, как в близости от центра. Нет такого обволакивающего тебя смога и не дающего свободно дышать. Школы, детские сады. Людей много, но не бегущих никуда, поддаваясь, суете всеобщей. Хочешь движения, драйва – езжай в центр, а тут хорошо. Что ни говори: город большой – да; людей много – да; преступления – что есть, то своё. Но по своему – спокойно.
В одном таком районе, близ Химок и проживал наш Виктор, вместе с родителями в трёхкомнатной квартире. У Виктора есть сестричка младшая. Но она не ходит с нами на танцы, как и сегодня не пошла – ей ещё всего три годика. Милая девочка. Озорная и вредная в некотором смысле. Мать у Виктора – врач. Кстати, она с моей матерью знакома. Не то, что они работают вместе, но то, они встречались по работе. Отец его учёный. Но не в представлениях интеллигентного очкарика, спешащего каждое утро на работу. Но и не бородатого старикана, ведущего дискуссии на тему всемирного коллапса. Он путешественник. Но хобби путешественника связал с работой тесно. Он ездит в экспедиций составе разных. Где он только не был. Промокал под ливнями в джунглях, кормил комаров в наших сибирских лесах и болотах. И на Камчатке он был и в Китае. На Аляске он мёрз. В Гималаях. Научную дополнял в Антарктиду экспедицию. Квартира не завалена трофеями, но переполнена разными, как в музее, экспонатами. Тут и ископаемые, интереснейшие находки, привезённые из разных уголков планеты. На стене висит, на всю ширину площади, китовый ус. А вон наверху находится скелет акулы и её челюсть в открытом положении. Разные ракушки, камешки и даже кусок метеорита. И много-много прочего. Это то, что тут. А хватает вещей, переданных в музей, в залы МГУ. В этой квартире находишься, как в каком-то палеонтологическом музее, в компактном состоянии. Интересно, очень! Не то слово.
Рассматривая всё это, можешь забыть про то, зачем вообще к хозяевам пришел. Или к Витьке, как в нашем случае. Витька-то сам – любитель с электроникой возиться. Не до такой правда степени, чтоб на голове преобладала причёска: "Взрыв" и в глазах читалось – я тут не причём. С электричеством Виктор на "ты". Так он приложил руку к оформлению интерьера: там гирлянду подвесит, там подсветку настроит, тут иллюминация какая из светодиодов. Получилось красиво так, что в темноте ходишь и любуешься. Акула изнутри светится и в глазах огоньки. Китовый ус лентой световой окаймлён. Панцирь черепахи, будто над синевой – над морем. Остальное в таком же духе. Здорово смотрится. Наш электроник молодец.
       Расположились мы средь всего этого исторического, животного великолепия. Кто в кресле, кто на диване. И начали обсуждать предстоящее путешествие на природу.
Кто-то объяснял рассудительно, как хорошо бы поехать на электричке в глушь, в лес углубиться. К озеру. Чтобы подальше от мира. Костёр на берегу реки, шашлык, уха. Прозвучал вопрос: «А как же, если вдруг что случится, не дай бог. Тогда мол, как?» Надо хоть телефон, иль связь, какую! А лучше вообще на машинах!
- А зачем вообще пускаться в какой-то поход; идти куда-то? Сел в машину, куда надо доехал. Да вон, выехал за Куракино в лес: съел пирожок, яичко с салом и хлебом. Хлебнул чайку. Увидел комара и бросился назад, в машину и по газам.
- Тоже верно. А лучше сесть перед телевизором, найти Discovery.
- А ещё лучше у Виктора дома и не стоит никуда отправляться. И природы часть, и животных полно. Даже акула есть, правда помёрла уже, но это ничёго.
- Ребята, а давайте в горы – предложила Ольга. И через секунду добавив – Хотя, это не так сразу, конечно.
- Да, к этому следует подготовиться. Требуется снаряжение, верёвки, железо и сами должны быть в форме. Хоть и просто там ходить – любоваться. Всё одно.
- А хорошая идея кстати! Нынешний поход пусть на природу, а потом в горы давай!
- К слову сказать, отец – знаток таких походов и восхождений. Вот и будет нашим консультантом по вопросу горных приключений. Решено! – заключил Виктор.
Тут Руслан вступил в разговор и рассказал нам об одном замечательном уголке. Что,
есть одно место! День езды отсюда. Глухая заброшенная деревенька в тиши красы земной. В давнее время там было село. Село большое. Мельница своя, хозяйство лесное. Станция почтовая. В общем, историю поселения я не знаю. Так, своими словами вам тут описал. Короче говоря, там легенда своя ходит. Сейчас там пять – шесть домов осталось от села большого в прошлом. Оставшиеся домики на одной стороне, а на другой одиноко стоящий, большой дом. Вот, вокруг его та легенда и ходит. Это легенда не легенда, миф не миф, поговоры всякие. О том я вам не скажу – незнаю того сам. Приятель мой в тех был местах. И мне рассказал об этом. Суть та, что очень красиво. Великолепно просто. Лес кругом, два озера. Озеро с одной стороны, в себе речку начинающее. И озеро с другой стороны. А между ними лес. А если же берегом пройти, то выйдешь к обрыву высокому, что перешейком, горой рослой лежит меж озёрами. И этот холм длинный, как горный хребет. От одной воды идёшь по лесу в гору. На высоте и пяти шагов нету, как начинаешь спускаться, да так, что чуть ли не скатываешься прямо ко второй воде. Если быстро скатишься, то головой в бузу нырнуть можешь. А если по вершине параллельно озеру идти, можно упасть ещё скорей. Там обрыв. Нырнёшь ещё быстрей, коли хочешь. Если по высоте так идти, то длиной получается метров пятьдесят – семьдесят, или шириной, если хотите, коли к нему во фронт стоять. Высоту он не измерял, говорит метров двадцать….
- Эка, он махнул. Это же выше пятиэтажки!
- Я не знаю – сам того не видел, но Санька говорит, что туда ещё съездит. Места
говорит, красивейшие. Такого встречать не доводилось ему.
- Он то сам как оказался там? Место заброшенное-то, по его словам.
- Да он как тот Шурик, ездит по городам и сёлам, собирает легенды, мифы, сказки, фольклор. Забытые фамилии, людей, деревни, города ищет. Фотографией занимается профессионально. Его кадры на тему природы, животного мира украшают страницы известных журналов. Например "Вокруг света", известный вам. Сделал снимок одного озера. Два сразу не возьмёшь -- второе "Чёртов хребет" закрывает, как его нарекли в народе местном. Или "Хребет Чёрта" – другое название.
- Заинтриговал прямо Руслан! – отозвался я.
- А что, поехали и, правда! И на машине доедем, и место далёкое. Я за. Оль, ты как?
- Я тоже за!
- А что, повидаем места потаённые. Лучше края родного нет на свете ничего! А прекрасней тем более! Дина, тебя отпустят?
- Но, если все вместе, я думаю, отпустят! И тебе они уж доверяют.
- Правда, любовь моя?!
- Кривда, моё солнышко!
- Вот тебе и горы, дорогая! По обрыву будем ползать.
- Не смешно!
- Да я серьёзно! Только осторожно, хорошо?!
- Я же с тобой. Будешь заниматься моей безопасностью. Доверяюсь тебе, согласен?
- С удовольствием!
- Вот и решили. Когда поедем?
- Я предлагаю в понедельник и выезжать.
Всё, решено, едем. Собираемся, не медля больше ни минуты.
       Развозила нас Ольга. Виктора от Оли увозить никуда, тем паче из собственного дома, не надобно. Олю от Виктора отрывать тем более. Но, а остальные совершили посадку в машину – Ольга с Русланом впереди, я с Диной на задних сидениях. По улицам ночным помчались на авто.
Поливал ливень. Ночью разразилась гроза. И гремела теперь, извергая с чёрного неба, умощённого тучами, ломаные и разветвлённые ленты света, озарявшего на секунду, иногда даже салон машины и сидящих в ней, героев наших, не обращавших на то никакого внимания. Они были заняты более существенными для себя мыслями. И не только. Протекавший разговор не испытывал дискомфорта из-за хлопков, которые время от времени сотрясали пространство. Дворники не успевали делать своё дело, тем более проезжавшие мимо машины, преподносили порцию воды вдогонку. Хорошо, что не грязи. Горящие и мерцающие вдали огни машин, габаритные сигналы, поворотов указатели – все составляли одну иллюминацию сплошную из жёлто-красно-белых красок. И отражаясь на мокром асфальте, рисовали красивый ночной пейзаж городской. Ещё более поразительней картина, предстала пред нами на мгновение. По мосту проезжая чрез реку, в потоке огней и красок ночных, восхитились моментом – средь ночного неба и дождя, где-то вдали, сверкнула молния, всё осветившая вокруг. Пространство искры вспыхнуло синевой, перетекающей в чёрное, расходящееся от эпицентра. Было видно всё, вплоть до того, что и кто находится внутри рядом следовавших машин.
- Жаль фотоаппарата нет! Впрочем, не успел бы всё равно. Такие секунды надобно ждать и ловить. Сашка сейчас, наверное, позицию занял где-нибудь на крыше высотного дома и жмёт, и жмёт, нажимает, фотоаппарата кнопку своего. Молнию хорошо снимать – кадры классные получаются, если во вспышку попасть как раз.
       Сашка в это время сидел по грудь в воде болотной, держа руки над головой, вместе с фотоаппаратом, энергично закручивая его в, найденный где-то тут в машине, полиэтилен. И наблюдал за лягушатами, прыгающими у него по приборной панели, и квакающими, кто как горазд. Особенно в эти секунды запомнился ему один, что сидел прямо перед ним со взглядом, полным сочувствия и обращённым к нему с благожелательной улыбкой, такой, что Санька вместо того, чтобы с досады ругнуться на себя, лишь рассмеялся и вымолвил: «Вот такие пирожки, зелёненький мой!».
А дело было так. Услышав по радио, что вероятно ночью ожидается гроза по области, с возможным прохождением её через наш город, Санька долго не раздумывал, а, предвкушая отличные снимки, схватил свой агрегат, снабжённый купленными не так давно, оптическими причиндалами. По ходу укомплектовался запасами плёнки, разными вещами, отходящими относительно оптики на второй план. Сел в машину скоренько и рванул к приятелю, который как раз живёт за городом. «Пока подъеду, пока приготовлюсь; пивка надо взять Лёхе…» - размышлял Санька выруливая по, впитывающим уже вечерние сумерки, улицам. Пока выезжал из города, успел пару разков остановиться и сделать несколько снимков. Понравившихся глазу картин, ибо нередко в самых простых и заурядных ситуациях, человек внимательный, с хорошим вкусом, творческим началом, сможет для себя найти нечто прекрасное, на которое человек обычный не обратит даже внимания. Но про что потом возможно сам же и скажет: «Ой, как замечательно! Красиво-то как!». И потом прибавит высокопарно, так несколько оправдывая свою невежду-роль серой мыши: «Даа-а! А ведь и правда-то; очень…очень! Да, так и есть - "Всё гениальное – просто!"!».
Но, не будем обижать честной народец. И нельзя обижать, и тем паче говорить более или менее оскорбительно, хоть и про то, как мы относимся …ко всему! Не надо!
Кто-то истинную красоту найдёт в былинке чахлой. Гордо возвышающейся из травы пожухлой и полёгшей на поле. А кто-то сумеет пройти, не заметив цветка розы в диком и жгучем кусте плюща.
Но вернёмся к Александру. Я думаю вам не интересно, где и как он ехал, сколько он мух раздавил по дороге, и сколько мушек проглотил, зевая в открытое окно. Чтоб вы не представляли себе картину едущей машины по дороге, с высунувшейся из окна головой человека с разинутым ртом, напомню вам, что была жара, парило. Иногда на светофоре постоять приходилось или в пробке. Надеюсь, дальше объяснять не надо. Наконец, приехал он к Лёхе и обрадовал оного своим появлением, тем паче с пивом. Тот, хорошо дома был, не пошёл на рыбалку, как обычно. А то знаете, как бывает. К человеку придёшь или приедешь, а того нет. Он не знал о том, что кто-то к нему в гости пожаловать хочет. Кстати, анекдот к слову:
- Алло, это Серёга?!
- Да, Серёга, а ты кто?
- Да это же я. Здорово Серёга! Как хорошо, что ты дома, а то ведь тебя могло и не быть.!
- А, здорово. Да, хорошо!
- Классно, а то позвонишь, а дома нет никого.
- Да, хорошо, когда дома кто-то есть. Так позвонишь и поговоришь с тем, кто дома!
- А то представляешь, я бы позвонил, а тебя дома нет. То-то было бы!
- Да, нехорошо, когда звонишь, а тебе никто не отвечает. Не вежливо как-то!
- Да, лучше, когда кто-то есть. Хорошо, что ты дома!.... А чего я звонил-то, у меня делов хватает. Ну, ладно, пока!
А тот рыбак заядлый.
Поздоровался с Лёхой, поставил фотоаппарат на треногу и пошёл в беседку, в ожидании подходящего вида, пивка баночку выпить, да и с другом лясы поточить. Расположились друзья в беседке, предвкушая лицезренье красивого действа вдалеке. Лехе привёз любимое им тёмное крепкое, а себе безалкогольного.
       Разговоры говорили, грозу наблюдали в тёмном небе ночи. Место у Алексея выше, чем вокруг и просмотр больше, лучше. Фотокадры сделал хорошие.
И поехал Саша в дождь назад. Ливень, гроза уж вовсю. Спросите, почему. Да потому, что может быть он по дороге сделает снимки и вблизи, и не уступающие тем, что сделал он сейчас. И в город побыстрей, на высоту какую – желание давно его, молнию над городом поймать. Вот и рулит он от друга. Выезжает на трассу и через некоторое расстояние на просёлочную дорогу съезжает. Так можно срезать и выйти на другую трассу, и домчать до города оной гораздо быстрее. Эта автомобильная тропа проходила через деревню и сквозь лес; через дачи и опять же лес. Дождь лупит. Дворники еле справляются. Ещё лесополоса – тут темнее вдвое. Чем на той же трассе.
Мало того, что фары включены, тут надо быть повнимательнее. Впереди листва, трава – одно сплошное и тёмное пятно. Хоть чёрного, но неба, не видно даже, как ориентира – там, где звёзды на небе наблюдаешь, колея, пространство меж деревьев; значит ниже и дорога в том же направлении.
И вот, как-то несколько разогнавшись на прямой стометровке, заметить, не успел, уходящего резко вправо поворота. Так и ломанул в кусты. Через обочину, даже не успев повернуть руль вправо. Но это недвиженье его же и спасло от полного погружения под воду. И машину в том числе. Иначе не миновать близкого с империей водяного знакомства; и лично с русалками.
       Причин оказательства здесь и сейчас, в такой ситуации было много. Это и дождь, и скользкая дорога, и столь неудачный резкий поворот. Но и спешка конечно. Впору и выругаться было бы на себя. На свет, давший сегодня эту грозу, хотя из-за этой же и непогоды было у Сашки столь возбуждённое состояние, ожидания торжества, которое сменилось состоянием промокания. Поэтому он лишь улыбнулся в ответ, дарящему весёлую, улыбающуюся мордашку, лягушонку, молвив известную ранее фразу вам. А потом про себя, кляня себя же: «Дёрнул меня чёрт ехать так быстро дорогой этой!». А ухмыляющаяся физиономия земноводного как будто говорила: «Водяной! Не чёрт,..водяной!».
Ёлы-палы – когда вылетал, зазвонил телефон, запрыгав от вибрации на пассажирском сидении. Последнее, что он издал, так это: -" Брр-рр-ру-уу-у" – и, уж напиваясь водицы -"уу-уу-у". Хорошо, что не полностью под воду. Попал-то считай на берег, запрудившегося болота. Кругом одни камыши. Буквально метрах в двух от машины болотные заросли расступаются, представляя на обозрение всю ширь пузырящегося зеркала воды, около двадцати метров в диаметре.
Это я уже, немного от повествования отступив, констатирую вам. Вполне понятно, что Саньке было в то время не до обозрения. Он стремился сохранить аппарат свой. На заднем сидении валялся пакет от пива, которое употребляли с таким удовольствием, сидя в беседке. Алексей наверняка не знает, где сейчас его друг. И лучше не знать, не то скажут, что компанию поменял. Скажут мол: «Пиво теперь будешь лягушкам в болото возить! И лекции головастикам читать о вреде алкоголя на несформировавшийся молодой организм!». Да, попал в казус да в конфуз. Ну что ж, дождь не дождь – надо идти в деревню за трактором. Тут недалеко. В километре где-то отсюда. Проезжая мимо деревни Сашка видел стоящий у одного из домов "Беларусь". А ещё "75-ку"- бульдозер такой. Он тогда подумал кстати: «Хозяин, наверное, что-то тягает на бульдозере!». Ну, вот пришло время и молодому фотографу обратиться к нему за помощью. А то в ил засосёт, потом попробуй, вытяни.
С такими мыслями он оставил машину, лягушат в салоне, на себя взявшими охрану объекта и побрёл назад по дороге. Под дождём, в грозу, в темноте, освещаемый изредка молнией.
       А теперь из комичной, но обидной и горькой для парня ситуации, перенесёмся к нашим влюблённым, едущим под проливным дождём по тёмным улицам, хоть уже и зарождалось утро, города домой. В салоне было уж потише – наговорились, только музыка играла. Мы с Диной под неё ворковали о чём-то своём на заднем сидении. А Руслан с Ольгой что-то обсуждали спереди.
Так мы и доехали до девятиэтажки в которой, во втором подъезде, я впервые поцеловал Дину. И она ответила мне тем же, с некоторой скромностью поцеловав в щёку. Молвила лёгкое: «Пока!» - и взлетела на свой этаж. Потом, не ощущая земли под ногами, я побежал по серым улицам. Я не бежал, а шёл, но для меня казалось, что всё вокруг проносилось мимо меня и этим не обращало на себя никакого внимания. Но это моё состояние ничего не видело. Лишь только шёл – бежал – летел, наполненный мыслями о любимой своей, о поцелуе первом и о том, что только нас касалось в этом мире. Наполнявший мои лёгкие воздух весенний, поднимал меня выше этого суетного, непонимающего чувства любви, города, занятого своими лишь мыслями, с принадлежащими ему людьми,вечноспешащими куда-то. И всё, всё проносилось мимо меня, не оставляя места никакого в памяти моей. Сердце не колотится, не бьётся во мне неугомонно, но стучит и трепещет воодушевлённо, в громадной от перенаполнености энергией жизни и любви, груди. Представляется, что и мир раскачивается и входит в унисон вместе со мной. Хорошо-то как! Только отрезвил меня окурок, видно щелчком брошенный из машины, проезжающей мимо, каким-то молодым человеком, и странно залетевший прямо в карман, впереди идущей бабушки. Я подбежал к ней и торопливо:
- Бабушка, бабушка, у вас в карман….!
- Что?! Иди отседова, хулюган – и целенаправленно закидывается на меня авоськой. А в авоське-то. Она, похоже, средней тяжести. Я отскакиваю, и снаряд пролетает вне тела моего.
- Да карман у вас горит! – спокойно и серьёзно говорю, чуть опешив и в некоторой досаде на пугливую бабку. Начинаю идти своей дорогой, от этой бабки восвояси, как вдруг сзади раздаётся:
- Ой-ой-ой! Ой, господи, меня поджечь хотели!
И погодя немного;
- Спасибо мальчик! Какой хороший мальчик! Родители, наверное, не нарадуются на тебя. Ой, спасибо тебе! Какой хороший мальчик!
- Ай, да ладно вам, расхвалили, – говорю, обернувшись – Не за что!
И уже остыв, и немного осматриваясь по сторонам и на всякий случай вверх – кабы мне ничего не залетело такого – пошёл прочь.
       Вот и дом Дины.
- Так что, в воскресенье вечером собираемся у Руслана. Кирилл, ты ко мне приходи. Потом заедем за Диной.
- Хорошо; пока!
- Хорошо Ольга; будем готовиться! Счастливо! – сказала Дина, вылезая из машины и захлопывая дверь.
- Ну давайте. До встречи! – молвил Руслан и машина тронулась.
- Давай прогуляемся немного, побыть с тобой я хочу.
Сказочные слова. Тем более, если они услышаны от любимой девушки.
- Конечно дорогая! Я бы с тобой не расставался.
Благо и дождь, затихающий минут пятнадцать назад, уж перестал вовсе. И теперь только редкие капли устремлялись вниз, к земле, приводимые в движение силой притяжения всемирной; покидая или ветку дерева, или плафон фонарного столба, или провода, принадлежащего электрификации города, и всё к тому же фонарному столбу, присоединённого. Мы зашли в скверик, расположенный рядом с её домом. Нашли и скамейку, и деревья вокруг – место, где потемнее. Порыв ветра расшевелил листву, над нами возвышающегося дерева, оросив обоих душем прохладным. Но мне с моей подругой было это всё равно. Глаза в глаза мы смотрели нежно и взволнованно, тихо отзываясь на призывы, друг друга, старались не нарушить ласкающее сердце и душу молчание диалога любви. Почти как в первый раз.
       Вот и понедельника утро. Дружной компанией мчимся по трассе в сторону нашего отпуска. Давно миновали черту, напоминавшую ещё о близости большого города и в местную достопримечательность земли русской углублялись. Обступившие нас леса, леса и леса. Хвойный заслон сменялся лиственной опушкой. Манящей берёзовыми перелесками, кружевами клён-деревьев, разноцветными лугами с россыпью приковывающих к себе взгляд, очаровывающих и прекрасных, ослепительных драгоценностей. То и дело с трассы внимание уводили за собой: и заросшие, и покрытые травой, и наезженные, двухколейки. Просёлочные лесные дороги, которые, скрываясь в лесу, в зелени, манили к себе и таили что-то интересное. Что-то имеющее право рассказать о местности, о деревни, о земле русской. Дающими надежду и веру на встречу с новыми людьми, с нашим русским, добрым, сердечным; со старыми обычаями, традициями, о жизни в природе, о жизни взаимной людей и животных, о природе и о земле. Вот же Санька – свернул и нашёл то доброе, родное, чудное по своей природе и местности. То, что заворожило его и вникло в душу саму, своим одухотворённым сознанием естества. Теперь и мы пойдём этой тропой, чтобы найти и восхититься. И может быть понять значение слов: «Сначала душа раскрылась, а потом опять закрылась!». Чтобы найти уголок уединения и единения человека с природой, мошки со вселенной; соединения с прекрасным. Единочества с Творцом, который живёт внутри каждого из нас. Обнаружить и увидеть то место, которыми полна земля наша и, которое можно узреть, даже не уезжая за тридевять земель. Так же, как у человека в самом его, находятся места уединения – глушь (для вне), так же и рядом с собой можно встретить место, в котором почувствуешь себя, как на острове, расположенном в море – далеко от людей, от машин, от самолётов, от денег, бирж и от всего того, от чего бежит любой человек, будь он олигарх, магнат, президент, менеджер или ……!
       А вот и ориентир. Сосновый бор справа, лиственный лес по левой стороне. После бора, внезапно остановившемся перед, открытое пространство с маленькими, молодыми ёлочками, растущими там и тут. Затем, проезжая ещё по дороге, мы видим лес только хвойный по обеим сторонам трассы. И вот две дороги, уходящие с полотна и вправо, и влево. Сворачивающие с обочины и скрывающиеся в лесу, уползающие в глубь змейкой, чтоб затеряться меж стволов сосен и иногда встречающихся елей. Та, что справа, видно наезженная. Левая тропа – заросшая двухколейка. Казалось, что её заросший травой путь уведёт в какой-нибудь бурелом, место из сказок про бабу Ягу и прочих героев народного фольклора. Так что просто наобум, не поехал бы. Не зная куда, приведёт она – не едь этой дорогой туда. Но нам надо было сворачивать именно сюда.
Отправились мы в путь наш на двух машинах. Ольга на своей. Ей составили компанию: Руслан, Дина и я. Виктор и Оля на другом авто. Зато Виктор в отцовскую "Ниву" взял большую часть вещей. Почти всё – нам достались продукты. А у Виктора и лодка-резинка, и рыболовные снасти, и много того, что может пригодиться и отсутствие чего, возможно не просто огорчит, но озадачит.
Первым пустили на освоение неведанной нам тропы Виктора, на российском вездеходе. Всё-таки эта машина проедет почти всюду. Не дорогой для неё может стать только бурелом, водная, снежная, но или сильно сложная преграда. А ухабы и грязь – для этого автомобиля это ещё дорога.
       Въезжаем в лесное царствие. Королевство кривых дорог. Коричневых штанов: тонких и широких, толстых и худых, прямых и не очень стоящих твёрдо на земле. Вверх устремлённых, с обширными зелёными платьями летом и прохудившимися тулупами зимой, а кое-кто и без пальто. Хвойный лес смешался с лиственным меняя тёмно-зелёные краски на салатовые и поддерживая громадную крышу над головой. А внизу подрастающее поколение тянется вверх, за своими родителями. Кто-то держится за руку и под защитой соседа. Кто-то самостоятелен – у него чувство независимости. О, а это детский сад с яслями, всё ещё считающим, что лучше стоять на земле всеми конечностями или хотя бы высоко над землёй не подыматься, чтобы не было болезненным падение с большой высоты. Дорога проходила, на протяжении своём, довольно привлекательно и от этого красиво. Две колеи, покрытые травой, то чётко указывали путь, то перекручиваясь с кустарником, задавали задачу на разгадку направления. По обеим сторонам молодняк под защитой старших, находящихся позади и степенно за всем наблюдавших. Сосны, ели, липы, клёны, берёзы, осины. В какой-то момент мне показалось, что я видел ветку дуба, но при продвижении машины дальше, стена крон скрыла от меня вид, поэтому я не могу с достоверностью утверждать, что это была за порода дерева. Впечатление, что едешь в каком-то зелёном тоннеле, уводящем тебя далеко и довольно не скоро собирающемся тебя отпускать, и созданным естественностью, природой. Над нами аркой целовались верхушки деревьев, склонившихся друг к другу с обеих сторон аллеи. Кусты, молодняк, старшие – иной раз было всё похоже на амфитеатр, по обеим сторонам; анфилада лесного дворца. Сидящие в партере лозовые и прочие кусты, которым я, к сожалению, не знаю названий. Липы, осины и другой подрастающий состав. И на галёрке – взрослые, отцы, деды и, старцы, умудрённые опытом, жизнью, и следящие за соблюдением канонов и традиций. Молодая ребятня тянула к нам свои ветви, как малыш тянет ручки, с интересом глядя на вошедшего в дом и принятого мамой, папой, незнакомого знакомца. Руки дотягивались до кузова, стёкол. Проводили пальцами по крыше. Засовывались гурьбой в открытое окошко личики-листочки, приветливо улыбаясь и встречая новых гостей.
- Ой, а кто это к нам? Здравствуйте! А вы хорошие?, вам можно верить? Если да, то добро пожаловать! Мы вам рады!
А некоторые кивнут головкой, провожая нас взглядом и махнув рукой. И вскинется вверх стан зелёный, обращаясь как бы к старшинству. Тот, качнёт огромной, шикарной головой своей, в знак одобрения выбора детей. И шапку вскинет, мол, пропустите, дальше молодых гостей. А кто-то наклонится, посмотреть серьёзно, кто ж едет к нам и зачем пожаловал сюда.
Мысли в голове: «Это живые, нет, не существа. Живые, божьи, созданные природой, твореньем божьим!». Вот этот ладошкой машет нам вслед. А этот нам ручки доверчиво тянет. А вон вверху отец строго наблюдает за всем, рассудительно колыхая макушкой своей под порывами ветра. Лес нас принимает. А всегда ли человек благодарен. Относится ли, благожелательному и доброму отношению к себе, столь же в ответ взаимно. Стало грустно немного, стыдно за человечество, которое не жалея потребляет сначала, а потом само же вопросительно обращается к природе и с болью в голосе (но лишь только за себя) вымаливает прощение, но подразумевая её вину во всех накликанных бедах. А сперва оно говорит высоко и с пафосом: «Человек – царь природы!». В конце концов, не совладав со взятой на себя самоуверенно, обязанностью, просит сохранить ему жизнь. Стыдно, очень стыдно. Пред этими величественными стражами, богатырями, бросающими вызов могучему ветру. Под порывами которого, человек-букашка сразу падёт на колени. Душа скомкалась, в груди защемило что-то. Незнаю, как вы в такой ситуации, но я прошептал про себя: «Прости нас, таких глупцов, за деяния наши неблагодарные, и столь невежественные!». С некоторым чувством досады и обиды, я продолжал смотреть в окно.
- Теперь куда? – голос Виктора, подошедшего к машине, заставил меня вытереться от душевных слезинок и обернуться на его вопрос, направленный, главным образом к Руслану, как всё-таки к больше знающему о маршруте от Александра, чем мы. Мы все вышли из машины, чтобы узнать причину вопроса.
Впереди дорога раздваивалась. Одна ветвь уходила вправо, такой же зелёной аллеей, свои
распахивающей врата, с каждым продвижением вглубь. Вторая – продолжала путь прямо. С утеканием постепенно в левую сторону. На этой уже не было такого, видевшегося ранее. Обычная лесная дорога. Также заросшая, бегущая меж стволов деревьев, словно петляя под ногами каких-то великанов.
Я думаю, это был раньше большой тракт, ведущий в существовавшее поселение. Со временем, в отсутствие ездоков, он начал зарастать и превратился в то, что мы сей день и наблюдаем. Дорога, уходившая прямо, была меньшей, чем та и видно не так сильно использовалась. Ей, в отличие от тракта и от её соседки, и зарастать нечего, она и так виляет по лесу мшистой полосой. Вот и подтверждение моим догадкам:
- Нам по правому пути. Левая ведёт в начало нужной нам деревни.
Забегая вперёд, скажу, что указанная левая ведёт к тем оставшимся от бурлящего жизнью посёлка, домам. Избранный же путь, к бывшему барскому поместью. Сам по себе посёлок растянут не на один километр. Поместье находилось раньше, сразу, как въезжаешь. Теперь же что осталось – в стороне от жизни, даже в такой глуши, как здесь. И только былой тракт опустевший, ведёт к заброшенному дому. Такой ли он заброшенный – об этом дальше.
Ехали мы по лесу ещё часа полтора. Я даже приснул немного. Но, едва подремав, на кочке подпрыгнул вместе с машиной.
Смотрю – Дина, прижавшись и положив свою хорошенькую головку мне на плечо, сопит под урчание двигателя и раскачивание кузова туда-сюда.
- Укачало мою карамельку сладкую – сказал я чуть слышно, не желая разбудить, но, думая, что может быть слышит.
Поцеловав свою ненаглядную, посмотрел на дорогу через впередисидящих друзей. Впереди, метров двести пятьдесят – триста, виделся просвет в сплошном заслоне. Как будто ручей, по которому мы плыли, как в ущелье с высокими, скалистыми и зелёными берегами, нашёл выход и стремится на свободу из плотного замка гряды. И мы, налюбовавшись красотой обрывистых стен, торжествуем, увидев долгожданный свет в конце туннеля, и выбираемся наружу. Пофантазировав немного, представил себе картину. Там, отвесная стена с огромного плато, в нём находящегося горного ущелья. И поток, несущийся туда, водопадом летит вниз, со скалы. В долину, вид на которую открывается, задержись ты на секунду в апогее, то есть наверху. И мы сейчас также полетим в пропасть на своих утлых судёнышках.
Но нет. Подъезжая ближе, перед нами начинает расширяться, всё больше открываясь для обозрения, золотисто-зелёное поле, русское раздолье – на сколь хватает глаз вокруг. Кое-где, там вдали, лес блуждает островками и уносится туда, не ступала где нога моя. Бродит посреди этого, захватывающего дух пространства. Вон полоска леса, где между верхушками можно рассмотреть, если у тебя хорошее зрение, часть того песчаного обрыва, про который поведал нам Руслан, о чём говорил ещё Санька ему. Такая красота – просто так словами это, конечно, не передашь.
Все даже остановились. Есть места, о которых писатель хороший поведает или просто напишет, и их уже представляешь себе. Есть места, что только хороший художник истинно передаст все краски и фон, на которые не сочинили стихов или слов. Но существуют места, на какие любоваться воочию лучше, ломая глаза и ослепляясь. Это есть великолепие! «Лепота!» - как сказал Иван Васильевич, узрев красоту города под солнцем, при ясности неба московского.
А вон, если хорошо присмотреться, увидишь, как синий зайчик играет на солнышке – воды осколочек видно. Сквозь, в той точке, не такую плотную листву. А дальше и вокруг: лес, лес, лес. Зелёные верхушки перемежаются с тёмно-зелёными. И ели, высокими зубчатыми колоннами, как смотрящие, возвышаются над остальной армией живых великанов лесных. Местность холмистая. И лес, как по горкам расположился пушистой подушкой зелёной. Не зря Санёк клялся приехать сюда ещё. Назад посмотреть – тёмный вход в ярко- зелёной массе, как грот в стене зиял. И уходя по краю вдаль, стена высокая сходилась, перерастая гранью в грань, одну сплошную на горизонте. И вот уже большая лавина зелёная обступала со всех сторон поле.
Поле; вспомнились слова из песни, восхваляющей, воспевающей, возвышающей многозначительность русской культуры и быта, жизни на Руси. «Поле!.. Русское поле. Светит луна или падает снег!». А ведь многие даже не знают, что такую красоту очаровательную можно найти в родной отчизне. И я тоже в их числе – стоит признаться честно. Но теперь я вижу – не надо никакие Канары или Майами. И такое умозаключение чувств от входящей информации, не от первого знакомства при въезде в чудный сад Эдем. По ходу моего повествования я постараюсь, чтобы вы поняли моё восхищение, и, может, проникнитесь тем сами, и будете думать также, как я.
Красота, радующая глаз и пленяющая разум.
Несколько ломало это представление чуда, разбросанное по разным местам скопление домиков, построек и хат; развалившихся и полуразрушенных. Среди высоченной травы некошеной. Тут и там, как залёгшие партизаны. Вырастающие из кустов и травы. Из длинного ворса этого большого ковра. Как памятники прошедшей эпохи. Оставленные поколением минувшем и забытые новым, ради современных побед. Хотя не после войны время. Вид разрухи угнетал. И только вольный ветер носился между остатками печек и столбов и не ощущал препятствий никаких. Залетел в окно полуразрушенного дома и вылетал через фронтон. Скрипел калиткой сгнившего забора, срывал плод с яблони забытой он. И это место оставлял в покое, мчал дальше и, уносился прочь. Кое-где, средь травы, не видно даже было нижней части. Лишь только стояки печек, как часовые, смотрели на нас, нарушивших своим появлением, покой этого места. Если смотреть вдаль, то там уже заметишь хаты не тронутые временем, разрушением. И казалось, там можно ещё обнаружить жизнь.
Как легко можно отобрать жизнь. Всего лишь перекрыть клапан, закрыть доступ и прекратить дыхание. Как быстро тогда уходят из жизни люди, семьи, деревни, сёла, города. Жизнь даётся с трудом. По капле, по грамульке, потихоньку, постепенно, в сосуд бытия, собирая всё, что надо: тело, материю, кожу, нервы, кровь – живую воду. И потом вдыхается дух существования. И вот он, новый человек. Но со страданиями, с мучениями, с криком – выходит он – но!.. зарождается жизнь. Может, столь мучительное зарождение жизни заменяет сладостность её зачатия. Но, оставим.
Местность также. И поселения от правил не отступают. Затем и города, и цивилизации. Главное жизнь была б и вера. И разум, и желание. Всё шло бы к тому, чтобы творить жизнь; творить и творить, не просто делать, но творить. Но стоит желанию иссякнуть – возможности тоже уходят. Разум не хочет, иль не видит смысла. Плоть поглощена пороками и своими проблемами. Наступает хаос. Жизнь постепенно уходит из этих краёв.
Вот такой результат земного человеческого цикла мы наблюдаем, посреди этого места находясь, в столь близкой глуши. Но это не значит, что закончился цикл, что время пришло и конец наступает. К такому можно идти, а можно бежать, а можно спокойно плавать, бороздя пространство. Время – не цикл. Оно не бежит, но и не стоит на месте. Время не идёт и не ползёт. Оно течёт в пространстве, относительно тех берегов, что окружают его, как речку по руслу. Но относительно может быть и к берегу, который вон – виднеется вдали; но может и к берегу, что не виден никак. И мы, движемся относительно тех берегов, что мы видим или нет. Вот, мимо этого камня я пролетел, потому как был на расстоянии от берега – всего лишь метр. Но в следующий раз, в следующем времени – я буду видеть его часа два. Но если бы я был ещё дальше, ещё глубже в море, в океане времени – для меня бы исчезли понятия: прошедшее, настоящее и будущее. Поскольку я бы постоянно знал, что интересующий меня камень, там, на берегу. И интерес мой к нему пропадает. И уже так не тянет меня к нему, чтобы увидеть его и пролететь мимо, чтоб в будущем забыть уже, что было в настоящем, и даже уже в прошедшем, далеко назад прошедшем. Мне и так хорошо – без берегов времени. Время может быть и волоском, и безграничным океаном. Но период имеет свой цикл, и имеет конец, но переходящий в начало, так, как настоящее переходит в будущее, не теряя своих свойств и значения. И это круг. Круг времени и жизни в пространстве. А если кругов много, то это шар; молекула, атом, капля, кусок, земля, вода, небо, жизнь. И это уже полноценная, драгоценная жизнь, полная духом и жизнью. И главное разумом.
То, что мы видим здесь, потеряло только лишь людскую пошлость, похоть, порок и суету. Стремление к тому, от чего современный город и страдает. Но их отсутствие здесь ничего не поменяло, а может даже это место что-то обрело. Обрело девственность природы, жизни. Океана времени спокойствие, и поэтому огромную, твердеющую лёгкость.
       В городе, мегаполисе же как? – тебе тяжело, на тебе будто какой-то груз громаднейший. Ты с лёгкостью бабочки бегаешь на работу, по клубам, на танцы, в магазин. Но это всё тебя сковывает стальными кандалами с гирями. И тебе, если так призадуматься, это всё не сильно и надо. Ты от чего-то бежишь, но не убежать. Тебя догоняют справки, договоры, хлопоты, капризы детей, жены. Не голова – кипящий чайник. Не прожигатель иль покоритель жизни, но арестант. В модном костюме, от такого же баловня периода – этого скачка, называемого жизнью мирской. Сюда попал, и не хочется ни за что уезжать, но надо; тебя торопят события в том круговороте жизни, в которой ты уже не живёшь и без которой ты уже не можешь.
       Мы сели по машинам и поехали по, заросшей густой растительностью, дороге. Туда, куда уводила она. Я улыбнулся, открывшей глаза Дине. Очнувшейся от продолжительной остановки, убаюкивающего во время движения, автомобиля.
- Если хочешь, я тебя потом буду убаюкивать.
- Ловлю на слове. На руках качая!?
- Ну, только на руках не получится.
- О-о, уже отказываешься?! – улыбнулась и так ласково, добро на меня посмотрела.
- Попробую. – И оба рассмеялись.
Она обратилась с каким-то вопросом к Руслану и Ольге, а я отвернулся в окно, представляя, как тут, наверняка, чудно зимой. Ночь; луна. Толстым, мохнатым ковром лежит на поле снег. Сухие стебли травы, высовываясь из-под одеяла, чернеют. Хруст мягкий под валенком моим. Морозец жгучий за ухом трещит. Снег блестит под лунным светом. Искрясь рассыпавшейся звёздной пылью. Лес чернеет дремучий вдали. По дороге, в ледяных облаках, весело звеня, бежит тройка. Как тут не вспомнить из романса слова: «В лунном сиянии снег серебрится, вдоль по дороженьке троечка мчится!».
- О чём задумался, поэт?
- Почему поэт?
- Ну, сидишь так, размышляешь. Словно стихи для нас сочиняешь.
Я весело прыснул.
- Или задумался, как на руках меня будешь носить. Или качать? – тепло дыхнув мне в ухо, прошептала Дина.
- Как же тут красиво!
- Да, красиво. Травка зелёненькая, лес, озеро, тепло – хорошо.
- Тут просто прекрасно! – поддержала меня Ольга.
- Согласен! – заключил Руслан.
Ольга не лишена эстетического вкуса – это я знал твёрдо и раньше. Её, особенно не трогала материальная сторона дела. Поэтому она в какой-то мере и понимала Володю. Скандалов не устраивала по отрешению его от мира стабильного в пользу науки. По поводу его взглядов на мир. И не осуждала – она была выше всего этого суетного толповарения. Мне кажется, Ольга внутри даже как-то поддерживала Владимира. Но так, конечно, просто не объяснишь.
Можно, безусловно. Но я боюсь, что бросит мой рассказ читатель, в конце концов. А я не хочу, чтобы книжка валялась где-нибудь на дороге или на помойке. Так что, двинемся дальше.
       Мягко качаясь, справа налево, тихо подъезжаем к углу леса, что был запримечен по ходу движения и куда привела нас тропа забвения и тишины. Огибаем его. Это продолжение свободного, но являющего нам своих часовых памяти, уголка жизни. Через триста метров подкатываем к большому дому. Вот она – старинная барская усадьба. О которой столь немало уж слышали мы. И которую спешили видеть. Стоит она, окружённая таинственностью. Вдали от любопытных глаз, подальше от людей. Не один километр отсоединил этот дом от мира. И место, как кладбище – жизни и памяти склеп. Возникший дом большой – центр скопления энергии сего пустынного места. Погоста общества. И мы – заблудшие странники, ищущие неизвестно что. И незнающие, что может их подстерегать на следующем шаге, но жаждущие найти на вопросы ответы и, также надежду и веру, даже в этом, казалось действительно богом забытом, месте.
Но, в действительности, он не так страшен на вид. И оказался к тому же жилым. Нас встретили громким и заливающемся лаем две собаки, какие от своей ревностной работы даже захлёбывались, изрыгающейся своей же пеной. Один, огромный пёс - "кавказец" видно, выдавал громогласное лаяние. Вскакивал на дыбы, на прыжок, порываясь, но дальше этого положения не шёл. Его держала цепь. Логично решить, что этот пёс действительно опасен, если его даже в такой дали от людей, на цепи держат. Но логично и то, что гости к хозяевам всё-таки наведываются какие-то. Пёс бегал из стороны в сторону, но ограничивался какой-то невидимой линией. Он отбежит назад, снова набежит и вскочит, бьется словно в, только ему видимую стену меж нами. У большого тополя наблюдается будка, которой он бы достигал, если бы бежал дальше в сторону, не обращая на нас никакого внимания, чего пёс делать, не желал. Наверное, как я уже видел такое, по земле идёт длинный провод, к которому пристёгнута цепь. Что даёт собаке охранять большую площадь и даже почти за угол дома заглядывать. Следует, подход к большой лестнице, ведущей на террасу и в дом, был под его контролем. Так просто в дом отсюда не войдёшь. Да, представляю, если бы этот богатырь свободно бегал. Нас он уже рвал бы на части. Успокаивает только то, что мы находимся в машине. Да этот "бармалей" и машину начал бы грызть. Он шины проткнул бы, чтоб не уехали никуда от его большой пасти, изливающей литры пены к тому же. А выйди сейчас из машины – он же заплюёт. Но шутки-прибаутки это уже, конечно.
А если серьёзно, то я в молодости был знаком с кавказской овчаркой. Да, да. И довольно близко. Правда, тогда это был ещё щенок. Находился в возрасте воспитания, так сказать. Был я тогда у своей бабули в деревне. Как-то в один день приспичило мне прогуляться по улице, хотя все, как вы знаете, сидят обычно по домам. Тем более греет солнце. В тот день решили выгуливать и эту милую собачку. И главное, кто?! Два бестолковых парня, что были и так удальцы с виду. Вальяжно гуляющие с таким "божьим одуванчиком"; беззаботно болтающие друг с другом и, в конце концов, не удержавшие пса. Ну, не будем их винить за то. Могли ли они подумать, что собачка захочет с кем-либо познакомиться. Например, со мной. В сей знаменательный момент, они были заняты важным разговором, не требующим отлагательств. И поэтому приветливый незнакомец бросился ко мне. Не теряя времени на:
- Сегодня хорошая погода, не правда ли?!
Или:
- Вы столь любезны, что не убегаете от меня. Мне хочется с вами познакомиться поближе!
Незнаю почему, но я не бежал. Но и хорошо, собаке не надо показывать свой страх. Увидит, что ты боишься – накинется. Не забоишься, но побежишь от неё – собака в два счёта тебя настигнет, если это конечно не карманный великан. Нормальный пёс бегает быстрее тебя. Так что – воля в кулак, страха нет. Но и не стой столбом, за ней смотри, а лучше палку или камень возьми. Не кидай – промахнёшься, так как у собаки четыре ноги и поэтому возможности для манёвра больше. Палка мимо, а она на тебя. Палку держи, чтобы отбиваться, коли что. Но бить нельзя. Живое существо. А пожелаешь побить из-за злости и гордыни своей и она тебя покусает, то так тебе и надо. Твоя злость тебя и подвела, не лей слёзы и не страдай.
Безусловно, есть всякие ситуации. Есть, например, стаи, в которые лучше не соваться. Я тут не говорю, как вести себя надо. Я описываю, что произошло со мной и какие мысли пролетали в голове моей.
А вообще, когда человек входил в этот мир, он взял и занял свою нишу, своё положение в природе. Но он не один на земле, хотя хочет быть над всеми царём главным. А как себя ведёт, если кто-то претендует на его права? В конце концов, это долгий разговор. А насчёт агрессивных собак. А что вы хотите от неё, если она видела в человеке много чего. Кто-то её выкинул из дома. Кто-то, когда она была ещё щенком, бил за любое непослушание. Кто-то ещё как-то измывался. Бойцовые породы, кидающиеся на всё и не имеющие мозгов, вывел также человек. Итого, это наше общество. Как вы относитесь к бездомным людям, к бандитам, к убийцам и пр.? вы жалеете бездомных – жалейте, друзья человека тоже многие бездомны. Боитесь преступников – бойтесь. Мы в ответе за них сами. Они – единицы нашего общества, как и любой из нас. Считайте их членами нашего общества. Не хотите считать, признавать их оными – получаете то, что хотите. Человек вообще интересное существо, делов сначала наделает, а потом винит природу, или ещё кого.
Ладно, я сильно отступил. Итак. Пёс так, словно и не бежал, а передумывал по ходу, но всё-таки продолжал своё быстрое движение ко мне. В последний момент и агрессивней уже, и прыгнул. Я в этот миг присел, почти лёг на дорогу. А тогда и так маленький да щуплый был. И получилось, что он перепрыгнул меня. Щенок всё-таки, сам здоровый, в голове не очень. Но всё равно задел когтями. Не до крови, а только одежду порвав в некоторых местах. И вдруг слышу позади внезапный визг, смирный скул на секунду. Затем рык, топот и лай, громкий, но уступающий. Оборачиваюсь, стоят два мужика. Один, в руках держит палку из забора выломанную. Другой стоит, повернувшись к собаке, в руках поводок. Рычащий на него пёс напротив, но только лает и рычит, боится. Видно хозяин и хорошо огрели уже. Один палкой, второй….
Впрочем, сейчас объясню. Мужики были недалеко и всё наблюдали. Как пёс ко мне бросился, они уже бежали. Когда пёс перескочил через меня, первый уж подбегал. И там его подловил и звезданул по спине. Собака взвизгнула от боли, заскулив вроде ненадолго. Но тут, ощутив силу злобы своей, оскалилась на обидчика, желая кинуть на его свой зуб и коготь. Но тут пёс почувствовал мощь посильнее его злобы, сдерживающую его. Это второй подбежавший держал пса за поводок, который некогда не удержали пацаны. Мужик рослый – этот удержит. Овчар вроде как к нему, но рука у того здоровая. Сжал кулак – всё равно, что голова моя, такого размера. Огрел тоже, куда следует. Бедный пёс отбежать хотел, а поводок-то держит. И так стоит, мордой к обидчику, натянув ремень. Боясь снова спровоцировать на удар, тем паче пред ним хозяин. Лает, но не агрессивно, а так досадно-сердито. Чувствует силу.
Тут и ребята к нему подходят, хотят поводок взять. Мужчина – тресь одному подзатыльник, тресь другому затрещину.
- Ну-ка, пошли к отцу! Володьке скажу, что до выгулки собак вы ещё не доросли. Что ж вы, рабата, а? а если бы?! …а-а, да что с вас взять!
- Ты как парень? – обратился ко мне.
- Да-а, нормально! – вставая и отряхиваясь от пыли, сказал я. – Только вот куртка!
- Ну, это вот.… Два обалдуя тебе новую купят.
- Да. Спасибо!
- Ничего, ничего. А ты молодец, не растерялся. Хорошо, присел. Я же бежал, всё видел. – Второй мужчина тоже похвалил. – Молодец! А то мог бы… Вечером Володька зайдёт к вам! Баб Маша же?!
- Ну…., бабушка наша.
- Знаю, знаю! Привет передавай от Акимыча!
Вот такое у меня было свидание с собакой. Это в детстве, а сейчас пока первая с цепи рвалась, вторая бегала свободно. И вокруг, и к машине, и обратно. Только лаяла. Потому-что породы – лайка. Хоть она к авто не подбегала близко, выходить мы не решались – кто знает, что у неё на уме. Лучше не высовываться пока, во избежание различных ситуаций: и переполненных казусностью и агрессивностью, и развивающихся не всегда в нашу пользу, как это было со мною в детстве.
На шум, из дома вышел мужчина лет тридцати. Может больше. В одной руке кружка, в другой бутерброд. Дверь хлопнула и собака повернулась на звук, побежала к хозяину. Тот ей что-то приказал в ответ на её желание вбежать на террасу. Бросив взгляд на нас, скрылся за дверями. Видно оставил свою трапезу, вернулся. Вот он, идёт к нам. Лайка так и снуёт у него под ногами. При приближении к нашему местоположению, та выбежала вперёд и начала нас снова облаивать, уже выслуживаясь перед хозяином. Наконец он на неё цыкнул и собака успокоилась. Перед нами предстал, уже вблизи, мужчина с вполне добродушным лицом, против того, как считают некоторые о людях, живущих вдали от всех. На вид ему, как уже было сказано, лет 30-35. Немного обросший. На лице щетина, на голове панама. На ногах кирзовые сапоги, обрезанные под берцы. И защитного цвета, военной формы китель и брюки.
- Лесник, наверное! – заключила Ольга.
- Добрый день!
- Приветствую в краю далёком вас! – приветливо сказал, щурясь на нашу компанию всю, мужчина.
- Это деревня Великая?
- Правильно!
Прямо, как на допросе, без задавания вопросов. Когда ты должен вроде что-то говорить; оправдываясь отвечать на немые вопросы: «что, где и когда?». С другой стороны, а что мы хотели. Новые люди, приехали сюда, в это тихое место. Естественно, что это вызывает подозрительность и вопросительный взгляд: «Зачем пожаловали?». Дальше шли объяснения, вопросы, ответы. В общем, всё то, что ждёт человека при встречи, в первый раз с новыми лицами, тем паче на проникновении в новое место.Приводить этот разговор на бумаге я не буду. У каждого это происходит по-разному. Кто-то находит общий язык с местными, с хозяевами, так сказать, этой территории. Кто-то едет дальше своей дорогой, не солоно хлебавши. Кто-то начинает речь вести, излагать свою теорию жизни, ругаться, браниться. В итоге, получает тумаков, под глаз фингал и, как во втором случае, едет назад, дальше своей дорогой. В монастырь чужой, со своим уставом не лезь! И юлить не надо, с местными не проходит.
У нас всё нормально сложилось. Мы его поняли, как и он нас. Через час хозяин уже поднимался по лестнице на террасу, а мы вслед за ним. И собака бегала вокруг и помахивала хвостом.
- Значит в отпуск, ребятки?! Ну что же, места у нас тут красивые!
- Алексей Фёдорович, вы что, тут один живёте?
- Почему один? Нет!.. Я с животными: со зверями, с птицами. Я вместе с природой. Наедине с ней, быть невозможно одному!
По-вашему я может и один. В физическом плане. Но человек всегда один. Он в этот мир приходит один, один же и уходит. Но он же не один – скажете вы – друзья, коллеги, братья, сёстры и родня. Да, это очень хорошо, когда столько человек окружает тебя. А ещё лучше, когда не только окружает, но и поддерживает. Но очень плохо, когда влияние из вне может разорвать этот круг. Деньги, материальные ценности, работа, карьера, общество. А насчёт друзей, родни. Когда человек рождается, то вокруг люди находятся, которые с нетерпением и любовью ждут, появления нового воплощения бога на земле, на свет. При похоронах также собираются люди, провожающие в последний путь отжившего свой век. И, закрывающие гроб, и бросающие взгляд последний в яму. В течение жизни вокруг, друзья, родня и дети. Жена, внуки. Связь неразрывная с матерью, какая физически прервалась при рождении, искусственным путём. Но кому в действительности ты обязан жизнью своей на земле. Кто оберегает всегда. Кто даёт все блага, и так важный выбор. Выбор, как жить тебе в этой жизни. Потому, как тебе жить – выбираешь ты только сам. Кто предлагает тебе, весь этот мир цветущий. Это Природа, Творец, Земля. А жить в городе, в обществе, где одиноким чувствуешь себя, вот там действительно я один. Неразрывная связь с природой, там потеряна давно. А наоборот привязываешь себя и становишься зависимым. Сначала мама купи, потом папа дай. Затем – а я хочу так, и не бейте меня, не то я повешусь. И человек в точности один. Потому-что он разорвал то, что с ним должно быть всегда. И в нём должно жить. Живёшь в городе, чувствуешь – что-то от тебя уходит. Конечно, хватает народа, поколений, что чувствуют себя хорошо и живут в городах. Среда обитания для них – структура мегаполиса и бурление в нём. Но и они едут на море. Вот вы, например?! Зачем сюда приехали?
Мы немного сперва опешили, потом опомнились – в каком смысле это сказано было. А ведь и правда – человека тянет постоянно куда-то, под предлогом отдохнуть. Вот, если ты, например, на своём месте. Отдых для тебя что – книга, телевизор, компьютер, шахматы. Не тянет никуда. Правильно. Сравнительно, куда отсюда ехать – если только в могилу – полный отдых.
- Другое дело, путешествовать, мир посмотреть – это понятно! – продолжал Алексей Фёдорович. А что ещё вас подвигло? Что заставило ехать в такую глухомань? По делам бы поехали через город. (Имеется в виду город, находящийся в нескольких километрах отсюда.) Я вот если и попаду, в место дислокации, так называемой цивилизации, то знаю, как жить в нём. Как молекула в пробирке под микроскопом. Я там задыхаюсь, а здесь чувствую себя частицей всего. Не судите это так, мол, делайте все как я. И извините за долгий монолог. Но я думаю, под этим вопросом подразумевается не только моё физическое присутствие здесь. А, отвечая на обычный вопрос, я вам скажу следующее. Там подальше, по дороге, несколько домов имеется. Увидите, как в ту сторону поедете. Или в город. Той дорогой доедете и в магазин, по надобности. А я на этом краю, ближе к лесу. Ну, давайте, садитесь, поговорим за столом. В ногах правды нет.
А он и точно лесник. Раз лесник, то и живёт почти в лесу. На том краю, через где-то два километра, расположено шесть дворов, домов, оставшихся здесь людей. Затем дорога лесом. Проехав семь километров, вплываешь в очаровательный и милый, городок местный. Дорога, по которой мы приехали, старая и забытая. По ней давно не ездит никто. Да, в сущности, и некому. Хотя она и ближе, и к трассе быстрее тебя выведет. Действующая дорога та, мимо домов, мимо города, но дальняя. Проезжая через город остановимся на некоторое время, чтобы ознакомить вас с ним. В нём имеется своя пекарня, хлебоприёмная, молочно-консервный комбинат, лесхоз и ряд других предприятий и организаций, дополняющих этот гражданский объект местного значения, и не менее важных для его существования. Для населения – это родной свой, тихий, добрый городок. Достаточно большой, чтобы предоставлять людям работу, обеспечивать заработком. Предлагать им в часы, дни и недели отдыха, посетить театр и кинотеатр. Два городских клуба культуры и отдыха. Не путать с ночными, хотя для молодёжи есть и такое. И т.д., и т.п..
Об этом всём не говорил дядя Лёша нам, как он сам просил называть себя. Мы ездили на экскурсию, чтобы знать, где же почту искать, если надо, а где найти магазин. Имеется также парк с аттракционами, библиотека, музей и свои достопримечательности, коими гордится любой город. И достаточно маленький, чтобы не перегружать себя гражданами. Не задыхаться от потока транспорта. Не озадачиваться разгулом преступности и наплывом нехороших субъектов, не нужных совершенно тихому, спокойному городку местного значения. В распоряжение этого островка современности входит также железнодорожный вокзал и автостанция. Поезда сюда ходят. Таких городков-мужичков хватает на обширной и необъятной нашей родине-земле, матушке России. На этом закончим знакомство с милым городом N. Потому как речь в нашем повествовании не об этом. А знания вышеперечисленного для понимания сущего хватит.
       Фамилия-то знаете, какая у Алексея Фёдоровича – Трубецких. Ввиду этого мы спросили его. Не является ли он наследником какого-нибудь знатного рода, раз носит фамилию столь громкую. Не принадлежит ли к какой-либо ветви знаменитой. Нет, сказал он, в его роду не было ни графов, ни князьёв, ни баронов. Но его прадед, до прадеда поколение, были весьма богатыми семьями. Что его дед и унаследовал, потом и отец, и он должен был. Корни древа уходят за границу, о чём Алексей сказал, что не искал глубоко. Или не хочет говорить, больше по причине, о которой я впоследствии узнал, но о чём неудобно и не приятно начинать и, тем более, вести разговор. И это не должно обсуждаться, вот так просто. Эту причину я узнал, поверхностно даже и уже под конец нашего пребывания тут. Но не возомня себя детективом, не по итогам собственного расследования и проникновения в чужие тайны. Алексей Фёдорович сам мне поведал об этом. Но не из-за того, что на него все обиделись за это, общаться перестали даже. Не было это похоже и на излияние души.
Сидели мы как-то на берегу вдвоём. Ребята – кто купался, кто загорал, кто по лесу бродил в поисках грибов или ягод. Я тогда пошёл рыбку поудить. Через некоторое время ко мне и присоединился дядя Лёша придя с обхода по лесу. Кстати, он сочетал, живя в лесу, работу егеря и лесника.
Вопреки многочисленному мнению, что работа – это скучное занятие, лишь бы деньги платили, скажу, что есть любимая работа. Это когда усердие и отдых гармонично сочетаются и уже естественно дополняют друг друга. Это можно назвать увлечением, за которое ещё платят заработок. Было это под вечер, подошёл он, слегка подуставший после жаркого дня, проведённого в походе, присел рядом. И видом полюбоваться, и понаблюдать за моими действиями. Показал мне тогда одно рыбное место. Сидя невдалеке, закурил. Произнёс что-то, я поддержал разговор. Ненароком так разговорились. И он как-то расчувствовался и проговорил некоторый монолог.
Я понимаю – он тут один, поговорить не с кем. А человеку в таких ситуациях, общение как раз, иной раз даже на пользу. Почему сейчас так много психологов рассеялось, да потому-что людям не с кем словесный контакт провести. Его не поймут или пошлют. Человеку не обязательно болтать, в отличие от современного общества. Ему важен просто обмен информацией. Зачем же тогда человеку язык. Его некоторые просто используют как метлу. Даже анахорет, выходивший… Молчавший долго человек, имеет желание и право, поделиться информацией; своими мыслями, рассуждениями и тому подобными нотами разума. Алексей рассказал мне то, о чём я вам поведаю, не потому-что разговорился, не совладал с чувствами, взявшими его с мучившим голову прошедшим. А может быть просто-напросто выговорился. В обычной жизни он не болтушка, как я понял. Такой нормальный, простой мужик. Лясы от нечего делать, точить не будет. В отличие от многих. Какие посмотришь – вроде и мужчина, а вот он и ноет, и жалуется, и других обсуждает, и сплетни разные, хоть он их не распускает, на языке у него. Иногда не понимаешь, о чём можно говорить. По делу если, ладно – можно и три часа с человеком беседовать. Но когда - …. Нет, проехали, книга не о том, как кто-то ходит в туалет. Смешно наблюдать за некоторыми ведущими, радиодиджеями и т.п. людьми. Вот он говорит, говорит. Язык во рту болтается, не знает, куда деться. Человек захлебывается, сам забывает, что он только что говорил. Мышца туда-сюда. Хоть сейчас езжай на спортивный конкурс. Язык наружу. Потом: «Аа-аа-а!». Что? Откусил?
Но, мы отошли от темы. Это всё шутки. Так вот. Причина вот в чём. Чтобы не скакать по главам, мол, раз, два; то, потом сё. Я начну, как оно есть. Как оно развивалось всё, постепенно. Потому как надо о судьбе его пару-тройку слов сказать также. И это требует не расположения по полочкам, но развития с расстановкой. Итак.
       Родом он из этого города N. То бишь из этих мест. Из благополучной семьи, к тому же состоятельной.
Отец его по линии богатого семейства. Их корни в Израиль уходят. Там у него, считай, всё родовое древо. В России он оказался по обстоятельствам разным. Его дед оказался тогда ещё, в русской стороне. И тут организовал дело своё, по ювелирной части. Дело оказалось прибыльным, (к слову, где оно не прибыльно) и тут так и остался далёкий родственник. Дело, доходы, семья, дети – дедушка не видел особого смысла уезжать на родину к себе. Зачем, коли и тут хорошо. Как всякий человек, болеющий за своё положение в новом месте и имеющий неплохие доходы, искал благосклонности у власти и не упускал возможности быть, в некоторой относительности конечно, к ней ближе. Чтобы не быть зависящим, но и невдалеке. Тем более – все любят камешки, а особенно знать. Так что, с представителями руководящих слоёв, он был в дружеских отношениях. А такая дружба, по их словам, лучше, чем любая другая – выгода и расчёт правят миром. Семья, дом, карьера – что ещё надо!? Связи налажены. С заграницей всё в порядке, тем более имеющей своих людей. Дело шло хорошо, да и сейчас неплохо. Но. Время тоже шло. Дед умирал. Чувствуя приближение черты, за которой темно, поехал на родину к себе. Чтобы похороненным быть на земле предков и своего народа. Оставил всё наследнику, то есть отцу Алексея Фёдоровича. Которое это принял и дальше продолжал семейное дело. Времена тоже не стояли на месте, особенно в России. Россия – вечно бурлящее событиями и историей пространство. И деду приходилось подстраиваться иной раз под произошедшее. Потому как за происходящим, надобно наблюдать из скрытного тихого уголка, пока другие дерутся, не жалея ни себя, ни будущее; ни время, в течение которого можно было бы подумать, а не делать этого после, когда уж всё произошло. То же унаследовал и отец. Если раньше глава семейства должен был следить за переменами, заглядывать в рот власти. Чтобы не потерять звенья цепи, которая велась делом ювелирным, и благодаря которой семья имела доходы, достаток и благополучие. Если требовалось придерживаться того пути и той политики, что велась в кабинетах власти. То теперь, когда потихоньку всё принимало частный характер и дело уже по большей части зависело только от черт твоего характера и деловой хватки. Когда городская власть не зависела, но обращалась иной раз по финансовым причинам, как к небедному человеку города. Это были времена, которые ещё помнят жители нашей страны. Это были времена, когда Фёдор Абрамович тем более не видел причин к себе на родину уезжать, особенно с финансовой стороны жизни. Нет, не сказать, что он был лицом общества, важным человеком. Но на его помощь нередко опирались не последние, не только люди, но и компании, предприятия. Не стоит объяснять, что это была "добровольная" помощь. Где вы видели делового человека, который деньги вкладывает в снег по зиме, понимая, что приходит весна. Проще говоря, люди, добывающие деньги головой, хваткой, шустро – не будут отдавать свои кровные, не получая ничего взамен. Федор Абрамович также не был белой вороной среди дельцов. А тем более в нём текла кровь евреев. Ничего тут обидного нет, как и непонятного также. И сейчас развитая система благоприятно и спокойно живёт. У отца, налаженный канал сохранён и действует с рядом стран, обеспечивающих полнокровную систему. Безусловно, не один он заведует этим всем. И не является, так сказать, крёстным отцом всего. Сейчас, Фёдор Абрамович, живёт в этом тихом городке. Руководит некоторой деятельностью, имеет акции, долю в масштабном деле, имеющим главных руководителей своих в столице. Уже, в масштабном деле. Он не то, что совсем отошёл от дел. Своя антикварная фирма в Москве. Здесь парочка магазинчиков. Для семьи хватает, да и старость уже. Придёт время наследника, а может уже и пришло. Уедет отец так же, как и его отец в своё время, на родину к себе. А дело продолжать оставит приемнику своему.
Так, теперь я ознакомлю вас с матерью Алексея Фёдоровича, а затем вернёмся к продолжению. Мать его из семьи кулаков. Причём кулаков, имевших место до последнего. Имеется в виду не последняя капля крови, но то, что когда этот слой раскулачивали, их семья всё равно сохраняла какое-то лидерство, в той линии общества, в которой и пребывала. Своим образом они сохраняли своё положение даже тогда, когда их уже не должно вроде бы быть. А всё потому, что глава семейства, по сути, был настоящим главой семейства. Может, и возможно, на положение покоя влияла и удаленность всё-таки, этих мест от дорог власти. Любовь Григорьевна родом из деревни этой, какую навестили мы теперь. От её родного дома, родового гнезда их семейства, осталась только печная труба. Одиноким, но гордым стражником стоящая в поле и встречающая гостей, как и жердины, высовывающиеся из травы, оставшиеся от их забора. Если дед Любовь Григорьевны ещё вёл хозяйство, то молодой зять не был расположен к земле. Его больше тянуло в город, что он и предпринял, спустя время. Поездив в городок N, выше означенный, на работу. Повозив юную Любовь, сопровождая её в школу. Где дочь, учась в старших классах, обратила внимание на паренька симпатичного. На Фёдора Абрамовича, который, доучиваясь в школе, уже, по мере своих сил, помогал отцу в работе, постигая азы. Так вот и познакомились отец его и мать.
А с её дедушкой произошло несчастье. Как-то, в их отсутствие, в дом залез вор в окошко. Через время вылез и понёсся прочь, потому, как заслышал шум у калитки. Это они возвращались со свадьбы, куда их пригласили. Окно было с задней стороны дома. Но, вылезая из окна, вор загремел рамой. Дед побежал к той стене дома, откуда донёсся звук. Завидев убегающего, погнался вдогонку. Нашли потом деда окровавленного. Вор был молод и ловок. Но дед ещё тот мужик – молодому мог бока намять хорошо, несмотря на возраст. Но сказалась усталость после застолья.
И у того к тому же оказался топор. Дед его догонял. Тот к стыду своему, понимая, что старик, хоть и в летах, но вот-вот догонит, решил его встретить внезапно, рассчитывая на свою молодую удаль и на топор. Признаваясь себе, что малость струсил, не ожидая от старого мужика такой прыти, резко остановился. Развернулся. Старику конечно не по годам этот бег, он, тяжко уже, подбегал, завидя противника, с яростью на лице. Но тот резко выкинув руку из-за спины, с размаху ударил топором, когда дед приблизился на расстояние удара, чтоб самому повергнуть противника здоровым кулаком. Услышав свист, с которым рассекал воздух, несущийся сжатый кулак, понял, что было бы, если б старик успел до него дотянуться. Небольшого сотрясения мозга не избежать.
Посмотрев на лежащего перед ним мужчину, вор, не проверяя жив тот или мёртв, побежал прочь.
В таком состоянии старика и нашли, отправившиеся на его поиски. Повезло деду. По крайней мере, для первой радости, обнаруживших его матери и дочери. Вор ударил дедушку не лезвием топора, а обухом. Проломил череп. «Хорошо, что жив, остался!» - причитала мать. Но недолго было, хоть такое, но облегчение. Видимо, земной путь этого мужчины подходил к концу. Слезам суждено было пролиться. И они текли на похоронах. Многие в деревне уважали и любили этого человека, если не сказать – все. Он был добрым, сильным и справедливым. Но, два дня он полежал в медпункте и умер. Пока лежал, все справлялись о здоровье Тихона. Хоронить пришла, если не вся деревня, то большая её часть. Отсутствовали, считай только работающие в городе.
А в это время отец, оставив жену и дочь, рванул куда-то. Видимо, подался в большой город. А может, продался.
Любовь закончила школу. И, отучась в местном училище, взяла и выскочила замуж. За того паренька, что ей нравился в школе. Благо, что это было взаимно. Мать вместе с ней переехала в добротный дом, к новым, состоявшимся родственникам. Поскольку, отца не стало, муж удрал, о дочери осталось думать. Но зять, по виду хороший, заботливый. Деньги
зарабатывает. Не пьёт и не курит. И видимо, любит. Какая мать не желает счастья своей дочери. Лишь бы ей было хорошо. А это на лицо. Да и родственники, вроде как против не настроены. Сладим.
Вот такая история о родителях Алексея Фёдоровича получилась. Надеюсь, этого достаточно. Теперь мы возвращаемся назад, ко времени и с места разговора о наследстве, о наследниках и прочем. С чего, можно сказать, самостоятельная жизнь Алексея и начинается. Итак.
       Алексей заканчивает школу. Заканчивает хорошо. Встаёт выбор перед молодым человеком, как перед многими в этот период жизни. Перед юностью открывается мир. Тебе выбирать, каким ты путём пойдёшь по жизни. Отец естественно хочет, чтобы сын пошёл по его стопам – финансы, антиквар, ювелирное дело и тому подобное. Но у Алексея свои планы на будущее. Нет, он не отказывается от предложений отца. А берёт их на контроль. Но в нём осталось что-то от деда по материнской линии. От прадеда точнее, потому как от деда там нечего брать. Он решает поступать в лесной техникум. Но вместе с тем, по молчаливому настоянию отца, проходит курсы ювелира. Было оговорено, что по окончании техникума, в юридический институт поступит он.
Вы, наверное, предполагали, что семья будет, в основном отец, настаивать на поступлении в какое-нибудь финансовое учреждение. Просто у Алёши с цифрами не очень. Не дружит он с дробями и нулями. С него торговец и финансист, как с балерины каратист. Не лежит душа к деньгам, поэтому их счёт ему особенно доверять не стоит. Чтобы быть дельцом, надо им быть.
Поэтому в России были развиты кулаки, то бишь работающие мужики. А не люди, что глядят, как бы объегорить соседа. Но. Как сказал известный: «О времена, о нравы!». И мне кажется, развитие государства идёт витками, но неотделимо от истории. И надо учиться на собственном опыте, какой бы он ни был, и извлекать из него познания и ошибки. А не креститься от него – это наша история. И не делать ошибок, что проходили в прошлом. Нет, что посланы были в прошлом – для мудрости в будущем. Очень плохо кричать, что будет лучше, но делать обратное и поскальзываться на арбузе. Как тот мальчик, что шёл с дедушкой по улице и ел арбуз, и кидал корки прямо на дорогу. Дедушка старенький, говорит: «Не кидай под ноги, поскользнешься!». Мальчик в ответ лишь рассмеялся. Вы дальнейшее знаете, поэтому вернёмся, а то я отвлёкся.
А если ты по желанию родителей или настоянию моментов, что без денег не проживёшь ты: без постоянных и больших денег, учишь бухгалтерию, экономию и т.п., но сердце к этому твоё не лежит, то и особого толка с этого не будет.
Так что решили, что юридически образованным быть, в Лёшином случае будет лучше. Тем более Алексей только за. Да и в семейном деле это пригодится. А не только кассовые аппараты вместо голов будут востребованы.
Наступало время, когда Алексей, пройдя уже учёбу в лесном, готовился поступать в юридический. В планах отца уже было передать сыну часть дела. Но это не завещание пока, что составляется, завидев вдалеке старуху с косой. Но, о наследующих имущество, капитал, дело семьи, уже думалось. И вот тут случилось совсем непредвиденное и неожидаемое. Появился для их семьи один человек. А почему – для, а не, к примеру – в, …., вы, я думаю, поймёте из последующего.
Теперь пойдёт рассказ Алексея. Иногда я буду писать – Алексей, иногда – я. Надеюсь, вы всё поймёте правильно. Поскольку Алексей всё это мне рассказывал сам, то этим постараюсь я наиболее вас приблизить и влить в озеро этой жизни. Иногда сам герой себя называет на Вы, так что - не обессудьте.
       Появилась в городе одна женщина. Молодая, довольно хорошенькая. Она была моложе отца, где-то на пять лет, а матери – где-то на два. Эта особа и стала тем гвоздиком, что попала в шестерёнки семейного благополучия Трубецких. Ах, извините, я не сказал. Трубецких – это фамилия дедушки матери, то есть моего прадеда по материнской линии, что умер от серьёзной травмы, полученной в схватке с вооружённым вором. Когда бабушка выходила замуж, то не хотела брать фамилию мужа. Но, когда тот сбежал, восстановила, и дочка носила фамилию своих предков, Трубецких. Папа Алёшкин польстился на столь громкое имя и взял девичью фамилию жены – Любовь Григорьевны.
Его фамилию до свадьбы я приводить не буду, ибо это не так уж важно для нашего рассказа.
       В семью Трубецких, можно сказать, вползла змейка. Кожей своей гипнотизирующая, переливающимся узором, играющим в свете внимания к телу своему. Крадущимися, изысканными движениями она завоевала взгляд и сердце отца. Виктория – назовём её имя, была привлекательна и мила. Симпатична и стройна. С шелковистыми чёрными волосами. Да, честно стоит признаться, если бы не последующая интрижка, за такой мадемуазель начал бы ухаживать Алексей. У женщины был потрясающий взгляд. Потрясал он мужчин своей красотой. Раскосой формой глаз, скул, изящными чертами. Ослепляя и притягивая к себе, вызывая желание всегда видеть его. Чёрные брови, чарующие очи. Пристальный гипнотический взгляд, но красивый взор. Завоевала отца, обезоружив сердце. Скажете, а что жена? Не всё так просто. Эта особа представилась далёкой родственницей нашего Фёдора Абрамовича. Так что, для близкого вхождения в нашу семью, а более к отцу, у неё предлог был неплохой. Не поймите так, что у меня плохое отношение к родне; что я не люблю их самих и когда те приезжают. Нет. Но это всё как-то вдруг, внезапно – как гриб мухомор после дождя. Со временем повод для ревности появился; и большой… !
Дело в том, что она очень далёкая родственница. Той степени, где грань между родством и приятельством расплывчата. Когда более взрослые узы, выявляют родство, но молодые люди этого не знают и не испытывают. И не относятся, то бишь, к этому, как к чему-то, ведущему к кровосмешению. Итак, по порядку, данную ситуацию.
Мадам, появилась как-то погожим, располагающим только к хорошему, деньком на пороге.
- Добрый день! А тут живёт тот-то и тот-то? – и, с положительным ответом с нашей стороны, зашла в дом. Увидев отца, чуть ли не в объятия, бросилась к нему.
- Вы меня не узнаёте?
- Нет милая, нет! Но дайте-ка к вам присмотреться! А кто вы будете вообще?
- А вы не помните? Ну?! Помните, в детстве; мы приезжали к вам в гости!? Вспоминайте, я тогда маленькая была, а вы мне подарили цветок.
- Ах, стойте вы, постойте! Вспоминаю я. Ах да! Люба, … эта девочка! О-оо, это было так давно! О-оо, ну вы так выросли!
- Можно и на ты!
- О-оо, вы, … ты, так хороша! Повзрослела! Ослепительно мила! Давно, не видел я тебя!
- Да, и это взаимно!
- Ой, да ладно. Ты мне льстишь!
- Отнюдь! Хорошо ты выглядишь!
- Ах, годы, годы.
- Да…!
- Ну что же? Ну, что же случилось?
Ну, то да cё. Разговоры, разговоры; милые улыбки. Миги, поцелуи в щёки, рук.
Ну, родственница, так родственница. Добро пожаловать!
Домик она где-то в городе купила. Живёт с девочкой. По возрасту, похожа на дочку. Проходит время. Что-то отец частенько в гости к этой дальней родственнице ходит. Просто отлично она его опутала. В сети свои заманила. И отец, на старости лет, хотя, конечно, он ещё не стар, но это вовсе не оправдывает его действий. Решил гульнуть, оставив мать в расстройстве.
Прошло ещё немного переживаний и слёзных дней, часов. Ссор вспыхивающих между матерью и отцом. Я, иной раз, вступал в конфликт, высказывая свои соображения по поведению ненадлежащему отца в отношение матери. Это его лишь сердило и выводило из себя. Мать приговаривала, мол, не лезь – сами разберёмся. С одной стороны я это понимал; моё вмешательство только раздражало его и усугубляло положение. Потому что он выходил из себя и орал на всех, включая мать. Или, ругнувшись, уходил к ней. Но с другой стороны я его не понимал. Да и не хотел – в конце концов, как это понимать. Психологию разводить что ли – «Как вы себя чувствуете в этот период?» или «В порядке ли вы?» «Вы в шоке или без?». Мне мать жалко.
Все эти дни пагубно отражались на здоровье мамы. Как же папа всё-таки мучил её. Размышлял я в такие минуты. Да и люди, что подобным делом занимаются. Ты говоришь поначалу человеку о любви, о жизни в облаках. Потом, делаешь всякую хрень, за что сам же погодя просишь прощенье. Я знал, что со мной многие не согласятся; особенно мужское население планеты. Скажут: «Что за чушь ты несёшь парень!? Ты не из нашей стаи!». Может даже и побьют. Но видит бог – это же правда. Многие проблемы из-за этого. Из-за того, что мы делаем, не думая. И думаем после того, как сделаем. Это хихоньки, хаханьки в интерпретациях юмористов. Но не боле. Но приводит к последствиям, и мы клянём, что жизнь какая плохая. Совсем не для людей. Что чёрт попутал, а лишь только простили – начинаем вновь. И такое касается многого. А вопрошаем к небу, ходим в церковь с вопросом, как и почему мы так живём. И презрительно, удручённо называем это бытом. Но, я это, кажется уже писал ранее. Нам не нравится, когда кто-то близкий так делает. Ему не нравится, если ты так делаешь. Под конец, никто никому не нравится. Взяли и передрались. Только нервы друг другу трепать, боле ничего. Хотите потом, чтобы у детей были гены хорошие, а не в коем случае плохие. Откуда же они должны их брать в таком случае, находясь в утробе. От инопланетян что ли, которые к тебе ночью придут, и, пока ты спишь, будут наделять ребёнка разумом. Или от соседа, что не курит и не пьёт; здоровый образ жизни он ведёт. Плачевно положение человека, делающего мир грязным. Ещё плачевнее, когда он знает, что наращивает эту грязь.
Мысли крутились в голове, а слова выскакивали.
- Ты что делаешь? Пожалей мать! Куда тебя занесло?
- Что?? Ты на кого кричишь?? Щенок! Молчи и не вмешивайся! Ты ещё!
И много подобного, ссорившего и бессмысленного.
Алексей знал, что что-то должно произойти, но что это будет. Если этого не остановить, то кто знает, к чему это приведет. Или оставаться безучастным – может папаня одумается и вразумеет, что делает он. А если нет. Если он только успокоится на мысли, что его оставили при своём и можно дальше гулять.
Господи, если бы этой девки не было. Леша сам страшился мыслей своих. Чтоб, если бы её не стало. Но не ради себя такие мысли. Не из-за того, что отец может той женщине всё отдать, и её сделать своим компаньоном, или даже наследницей всего. Не ради себя и своего благополучия, но ради своих родителей, ради матери своей; для справедливости, в конце концов. Леша возненавидел ту женщину. Ругал её про себя, оскорблял. Клял себя за это, но убеждал себя же, что это только ради добра. Звучит, конечно, кощунственно, но он не мог подобрать того состояния, того слова, что определило бы ту атмосферу, в которой он пребывал. Тем паче, как для матери будет то сопротивление, что он мог бы предложить. Каково это ей. Будет ли это ей новым испытанием её души, итак терзаемой сейчас. Она покорна, она спокойно терпит, потому что она сильна. Она сильней этих проблем, этих бед, что повылазили из своих нор, так как создались благоприятные условия для их проявления и размножения. Условия, которые могли быть только при попустительстве, при содействии из вне, дающем этому свободу. Как черти вылазят изо всех щелей, лишь только дневной свет отступает. Как бесы играют в человеке, когда он отдаляет бога от себя. Как дьявол является к тебе, когда ты призываешь его, осознанно или нет.
В душе Алексея бушевали бури, терзая его. Все беды человека только от его самого. И от его действий. Кабы не было этой женщины, всё было бы хорошо. Алексей бы дальше учился не переживая ни о чём. Всё было тихо, спокойно и стабильно. Бы. Пока не пришла она.
Порушив всё. Разрушив семейное счастье. Жизнь моих родителей. И планы на будущее. Вот, кабы её не стало. Всё бы улеглось. Разрешилось бы и по своим местам бы разошлось. Боже, какие страшные слова. Не об убийстве ли ты бормочешь? Нет, нет, но как бы было хорошо, вернуть бы всё к началу. Нет, это не разрешение проблемы. Может ещё только больше усугубишь. Они от тебя, возможно и такое, отвернутся вообще. Отец так сразу. А мать, не одобрив твоего поступка. Ну и пусть, если это спасёт положение. Ради своей родни, смог бы пожертвовать собой, может даже свободой своей. Мать только – она сильно огорчится. Но мало ли печали в жизни. Но есть и другие стороны у этого дела. Могу этим разлучить родителей совсем. Отец – разозлившийся на всех. Огорченно и гордо тем, что не дали самому разобраться со своими проблемами, что не спросясь лезут в его жизнь. И в первую очередь на мать, как на самую спокойную. И на кажущуюся – как на самую слабую. Потом мать – не понятая; огорчённая поступками любимых её людей. Может быть, на сына в первую очередь, что загубил свою молодость, надев на себя неприятности, как ярмо на шею. Можно некими деяниями загубить вообще всё, хотя тебе кажется, что это единственный выход из создавшегося положения, и он спасёт всех. Иной раз этот ход может спасти всё, если пришло время. Время тоже имеет свой поток. А иногда может разрушить всё напрочь. Иногда надо действовать, пока время не ушло. И если ты уверен, что это правильно и всё будет хорошо. О жизнь – ты игра.
Сейчас я не был уверен так, чтоб поступить как-либо и это приведёт к желаемому результату. Я не хотел бы вредить никому, в первую очередь своей семье. С другой стороны - надо что-то. И решил предпринять вот что.
Как-то пошёл поговорить туда, к ней. Отсутствие отца повлияло на разговор, переросший в перепалку. Женщин бить нельзя, но так хотелось взять её за нос, да отвести собственноручно на вокзал. Чтобы она уехала из нашего города. Ничего не добившись, я ушёл.
Вечером вернулся отец и, буквально набросился на меня с обвинениями в том, что я избил Викторию. Я возражал, говорил, что это подлая клевета. Возмущался, впадал в гнев. Но он только больше на меня набрасывался, чуть ли не с кулаками. Мать также присутствовала при этом. Поначалу она защищала меня, убеждая папу, что их сын не таков; не мог этого он сделать. Но тот сказал, что сам видел синяки. «Ах, она бестия!» - подумал тогда я. И только её прощение меня, по отцовым словам, сдерживает его задать мне трёпку.
- Это бесстыжая подлая клевета!
- У неё синяки тут и тут! Ты её толкнул. Она сильно ударилась. Но она прощает
тебя! Она добра к тебе!
- Да наконец, это чудовищно! Да, да, это чудовище! Отец!
- Что ты сказал?!
И мать смотрела с укором на меня. Хоть и получалось, что они соперницы. Хотя, что я говорю – какая там соперница моей матери! Хитрая, подлая лисица. Но то, что я себе позволил поднять руку на женщину, она осуждала. Считала это позорным, очень худым, жестоким поступком. Хотя, конечно, в глубине души она верила, что это неправда.
- Да в конце концов, папа. Ты что, не видишь? Она же змеёй вползла между тобой и матерью! Мам, ты хоть скажи! Что ты молчишь?
- Пошёл вон из дома!
Последними своими словами, отец поставил каменную стену меж нами. Растерянно стояла мать и молча, со слезами на глазах. Я ушёл.
       Я имел кое-какой, но свой капитал. Да и подрабатывал, крутился. Это мне помогло снимать комнату, закончить техникум и поступить в юридический. Очень трудно и плохо оставлять всё, как есть. Мать очень жалко. А отец? Отец пускай сам разбирается. Благо мать дома. Это и её дом тоже. На тот случай, если вообще далеко зайдёт эта история. Работа есть, да и родственники по матери в городе имеются. Но папа не должен так поступить. А мне пришлось уехать из города. Юридический институт в другом, в столице. Устроился на новом месте, на время учёбы, нормально. Звонил иногда, интересовался, как дела дома. То к соседям, то к друзьям. Письма через родственников. А наследство, спросите вы?! Какое наследство – только не выжил бы из ума отец! И не переписал бы на эту лисицу! Учился неплохо. Сам старался. Подрабатывал на жизнь. Но, пришлось бы туго, если бы не мать. Она, тихонько от отца, присылала мне денег. Переводила через банк. Два раза сама приезжала; рады были оба. Из дома, говорила, уезжала под предлогом, чтобы проведать подругу, дальнюю родственницу. Так что всё шло более-менее нормально. Не шиковал, конечно, но жил не на улице. Кашу с хлебом ел, да и стипендию получал.
Время шло. Вот и подходил к концу последний год обучения.
Да, чуть не забыл. Виктория оказалась аферисткой. Она попалась на том, что как-то один какой-то документ небрежно оставила на видном месте. Видимо уже так уверовала в свою непогрешимость. Забыв его положить к себе в сейф. Или уничтожить какую-то бумагу забыла, проливающую свет на то, что она крутила свои дела с имуществом отца. Он-то уже чуть половину всего ей не переписал. Там с акциями что-то ещё. Ну, это не важно. Главное, вывели на чистую воду. Этому я рад. А, как и что, меня не интересует. И важно то, что поймали её за руку. И он сам убедился, наконец, и увидел суть женщины этой. Короче говоря, всё. Нормально. Отец, как от сна очнулся. Разум обрёл снова, а то он был, как под гипнозом, словно под действием какого-то дурмана постоянно. Хотя лисичка успела переправить на свои счета за границей, немаленькую сумму денег. Будем считать это платой за возвращение к жизни. Вот такая оказалась подруга дней его младых. Ещё та чертовка. А к тому же дальняя родственница, хотя может и в этом обман, профанация. А потом подобные люди обижаются, что их не понимают; что родня к ним плохо относится, не любит; и требуют к себе сострадания. Да, к слову, она где-то там, в Израиле, обкрадывала так свою бабулю. Та получала от правительства денежку, как жертва холокоста. Так эта Викулька, сидела у бабки на шее. Как бабушка умерла, внучка, потерявшая любимую родственницу и золотую жилу, стала искать нового дурачка.
Всё-таки отец ещё нормально отделался. Заплатив сам за своё невежество и нелюбовь к семье. Мать писала, что спрашивал, интересовался у соседей обо мне; у знакомых, у матери, где, мол, сын. Прощенья заочно просит. То главное, что хорошо всё вновь. Семья цела и невредима. А с Алексеем дальше было следующее.
Заканчивал уже учёбу в юридическом. К тому же времени была договоренность с одной фирмой. Она возьмёт по получении диплома к себе стажёром. Присмотрится, а дальше видно будет. Можно было бы пойти в структуру МВД, или даже МинЮст. Заработать себе стаж, да и ознакомиться со специальностью конкретно и вплотную поработать по ней. То бишь, опыту набраться. Но дело в том, что сильного желания нет работать в МВД.
Не хочется меняться. И чтоб система жевала тебя. Нет! Конечно, человек работает так, каким он и является – хорошим или плохим; хорошо работает или плохо. Но система желает, чтобы в ней исполняли обязанности так, как и каким ходом, она идёт. Система не любит, если какой-то винтик смотрит и попытки предпринимает, двигаться не туда, куда плывут другие. Это не значит то, что этот ленится постоянно, не любит работать. Отнюдь. Но совсем наоборот. А он, как язва для системы. И если ты бактерия хорошая – тебе нечего там делать. Среди тех, для каких этот нарыв – благоприятное место для жизни. Это не значит, что эта организация плоха, туда не стоит идти работать. Это значит, что такая организация не сильна. И то, что один в поле не воин. Каждая гниющая масса, в конце концов, распадается на составляющие, и для целостности кучи её надобно вовремя подпитывать. Но если куча навоза разрастается, то она захватывает всё, заставляя и это всё гнить. Постойте. Это разговор риторический и очень долгий. Кто знает эту проблему – тот поймёт. Кто не знает – объяснять очень долго. А у меня большого желания нет идти работать в эту структуру. А вообще там хватает хороших людей, сами их знаем. Но вы не представляете – эта борьба, хотя они сами на этот счёт ответят: «Да нет. Всё нормально!». Сам всё удивлялся, как это может быть, пока сам и не узнал. Знакомые; логически сопоставлял разные случаи и факты. Но это поразительно – вроде один коллектив, одно дело делают, за одно борются. Но, нет; столь разительно всё отличается, если узнать поближе. Но это не система виновата. Это не правила, не указания, которым один подчиняется. Другой же считает следование им ниже своего достоинства. Это всё человеческий фактор. Люди делают систему, коей она и является. Не система людей, но человеческий механизм. Другими словами, общество, класс, слой, уже ест и пережёвывает людей, поглощая в себя; да и не стремящихся иных, из неё вырваться. Как некий монстр питается человечиной. Человеком же и созданный. Но не для того писал рассказ, чтобы чернить организацию, в которой и хватает человеков хороших, умных и порядочных. Не хочу обсуждать, чтоб не зарастало сердце чёрной паутиной склок, разговоров и пересуд; раздоров и злобы. Не надо, да и нельзя впрочем. Так что выбрал Алексей ту территорию, которая хоть и касаться временами будет, но не зависеть от того.
       Алексей в той фирме уже был. Проходил собеседование. Отпустили с решением: получай диплом и приходи. Но стечением обстоятельств и времени данный итог обучения был отложен.
       Была весна. Пришествие которой так радует нас. Избавлением от сугробов, так надоевшего снега и льда. Хоть иной раз и с мокрыми ногами, мы улыбаемся этой встрече. И предвкушаем долгожданное пришествие тепла. Катился по городу праздник. Я не помню уже какой. Возможно, а может и, скорее всего это был – восьмое марта. Гулял праздник. Шёл по городу, пестрел цветами, сиял улыбками, хоть и редкими во всеобщей суматохе. Под вечер раздавался эхом в некоторых районах города. Громкой музыкой, массовым скоплением народа. Собранием возле здания, какого, либо в парке, какой-нибудь фирмой, кампанией.
В один из погожих деньков произошло событие, которое оставило свой отпечаток в жизни Алексея.
А может, и в судьбе. Подходил день к концу. Опустились сумерки. Тут и там сновали мужчины с цветами и, украшенные причёсками и светящимися лицами, женщины. Магазины, торгующие цветами, были переполнены. Двери их почти не закрывались. Алексей шёл по улице немного радостный и возбуждённый. Он был грустен оттого, что одинок, и шёл не от своей девушки, а всего лишь из гостей. Но был радостен, ведь пришла весна. Время перемен. И может быть наступит день, он встретит ту ненаглядную, которой посвящать стихи свои он будет и не постесняется признаться ей в любви. Но он не мог даже догадаться, кого доведётся ему встретить в пути своём.
Приближалась ночь. Ступал по тротуару твёрдо и уверенно. Наслаждаясь вечером и весенней погодой. Вдыхая морозный чистый воздух. Зайдя в магазинчик, по пути, купил бутылку пива. Алексей – не любитель алкоголя, но пивка для настроения (девиз, хотя банальный это, того, кто хочет выпить) можно. Ну, вот идёт он, никому не мешает. Напиток принимает внутрь свой. Улица пустынна и темна. Машины лишь, туда-сюда. А пешеходов считай, нет. Да и понятно – праздник отмечают; кто дома, а иные, те в гостях. Вдалеке обнаружен сотрудник МВД. Идёт по дороге, никого не трогает – некого. Но вот он увидел Алексея, обрадовался близкому общению с прохожим одиноким и ночным. Такое впечатление, что он сейчас побежит, воодушевлённый новою беседой. Так и есть, стал приближаться. Вот и поравнялись.
- Гражданин, постойте! Старший сержант Пряников! Ваши документы покажите!
- Да, пожалуйста! А в чём-то дело?
- Нет, ни в чём! Всё хорошо пока!
Так сказал, словно подразумевая что-то за - "пока". Насторожило.
- Где учитесь? … бутылка пива; и прочие слова. Защитник правопорядка был пьян. И немного зол в глазах. На жену ли; на начальство ли своё. Мало ли на что носитель фуражки может быть зол. Кто-то видимо послал его.
Попробовал поговорить вежливо. Кто-то пробовал говорить с ночным сотрудником вежливо. В данном случае это не вышло. И не понравилось; ни одному, ни другому. Каждому по своему. Этот сержант явно что-то хотел, но пока стеснялся более открыто предложить. Или обдумывал что. Да, в конце концов! Меня возмутило. Хорошее настроение, было. С какой быстротой оно начало портиться. Всего лишь с появлением нового лица. Имидж и достоинство юриста (да ещё и принятого алкоголя) не позволял мямлить. Поднялся, да и вырвался наружу. Нет, не мат тогда вырвался на свет. В лицо этому охраннику мира и спокойствия города. Но язык будущего правовика начал доказывать, объяснять, выплёскивать слова. Что, наверное, так хотел услышать, и на что провоцировал человек под фуражкой.
- Что? Ах, ты такой умный!? Ну-ка, пошли со мной!
Что, бежать?! Документ у него. Вырывать, бить и бегом отсюда?! Чем может быть ещё усугубишь. Он то пьян, но не стоит думать, что его сейчас стукнешь, убежишь и это сойдёт тебе с рук. Может потом твою персону будут искать, как преступника. Вы что делаете в таких случаях? Когда погоны позволяют кому-то…. !
Пошли. Завёл он меня в арку какую-то.
- Деньги есть? – последовал вопрос.
- Что-оо? – возмутился я было.
- Ты что кричишь? Хочешь в отделение – пошли! Или тут разберёмся?!
Может ему вдарить хорошенько и удирать скоренько. Мысли в голове. Всё-таки ты юрист; тебя учили решать проблемы другим путём. Стал что-то ему объяснять образованным языком. Тут послышался визг и стал, виден кузов подъехавшего УАЗика. Ого, вот и … А может и воронок.., для меня?! Подходит ещё одна форма.
- Ну, что тут у тебя? – вопрос был обращён к пленившему меня.
- Да вот, пьяный! Матерился. Сам не местный. Паспорт смотри.
- Я….!
- Помолчите гражданин!
- Да, молчи.
- А мы едем от …. Кстати, тут Петрович!
- О, вот! – и ко мне – Пошли, сейчас разберёмся!
Ну вот, наконец-то. Может Петрович тот хоть рассудит. Подхожу и залезаю в машину, на заднее сидение. С одной стороны от меня сел Пряников. С другой, тот, что на авто прибыл. Впереди, за рулём сидел сержант. Рядом с ним, видимо, чином выше. К нему все взглядом поворачивались, когда за решением обращались. Сидел он в куртке, поэтому я погон не видел, звания сказать не могу.
Не будем описывать природу, дорогу, мелькавшую за окном. То время, проведённое в тёплом, дружелюбном коллективе. Привезли в какой-то подвал. Были там часа два. В течение, которого поговорили на разные темы; чайком угостили. Вместо сладкого – дружеские похлопывания по почкам, в грудь; и осмотр дантиста. Поколотили немного, вместе с вопросами – около часа; погрузили в машину и поехали куда-то в предрассветной тишине. Далеко за город.
Слышал, по телевизору видел, что так продают людей в рабство, но никак не ожидал того, что мне придётся подобное испытать на себе. До конца человек никогда не верит в то, что с ним именно и происходит это. А скажи ты ему это за полгода, он пошлет тебя подальше.
Вы уж извините, но как Алексей Фёдорович поведал мне это, так я и говорю, вернее пишу. Допустим, кто-то хотел бы подробнее знать обстоятельства и происходящее, то не обессудьте. Кое-что он не рассказывал. Это я на правах автора о том вам ведаю безвозмездно, чтобы книга более-менее читалась, да была б понятна суть.
Итак, привезли на какую-то дачу. Расположенную на краю некой деревеньки, или воздвигающегося дачного посёлка. Защитники правопорядка (или охранники, кому как нравится) оказались работорговцами, как не дико это звучит в нашем современном мире большом. И где нет смертной казни, потому, как это не гуманно. Я совсем не ратую за смертную казнь, а я …. Ладно, кто не понял – долго объяснять. Где курить нельзя, потому как выдыхаемый газ отравляет экологию; где из-за ресурсов готовы взорвать детский сад. Слышал, как за тело отдал хозяин дачи деньги, старшему носильщику фуражки. Я пока сидел в машине с повязкой на глазах. Это мне ещё перед отъездом из подвала закрыли глаза во избежание подсмотра. Кто-то подошёл. Сорвал материю с лица. Это был охранник. Похоже, новый надзиратель мой. Стражи порядка грубо втолкнули из машины. Подошёл толстяк в костюме. В его руках был паспорт. Помахав документом перед моим лицом, сказал:
- Ну что. Теперь ты мой работник. Скажи спасибо, на свежем воздухе, а не в городе.
Сзади толкнули в спину, чтобы двигался вперёд. Да так, что едва не споткнулся и не упал. Но нет, нельзя. Не то обрадуются и затопчут ногами. Да и показывать свою немощь не надо. Раз попал, то попал – смотри, что дальше будет. Серию ударов получил таки от охранника, ради профилактики. Остановил хозяин.
- Забьёшь до времени!
Повели на территорию. Высокий забор и ворота – что я разглядел в темноте. Во дворе был свет. Но видимо я слишком высоко держал голову, чтоб осмотреться, так как получил от парня коленом в солнечное сплетение. Я чуть не завалился, согнувшись от боли. Увидел близко в землю. Земля ещё никогда не была так близка, ведь знаешь о том, что теперь в любой миг можешь отправиться в дальний путь в подземный мир загробный. В таком скрюченном состоянии приволокли к какому-то подвалу, подгоняя пинками сзади. Открылась тяжёлая железная дверь и меня втолкнули в темноту. Пробежав, согнувшись трусцой, упал на внезапно
появившиеся нары. Сзади с лязгом захлопнулась дверь. Вот и приехали. Так начался кошмарный сон, который жутко вспоминать.
А расскажу лишь следующее. Кроме меня, было ещё двое, таких же, как я. Работали от зари до заката. Кормили кое-как, но всё-таки кормили. Особо не били, не издевались, но иногда для острастки позволяли себе некие действия, связанные с насилием, по отношению к каждому. Своеобразные, дозированные лекарства – как они сами говорили. Вернее, говорили только про лекарства. Остальные два слова были далеки для их понимания. Минут пятнадцать-двадцать жёстких ударов. Не часто, но качественно это предлагалось нам двумя охранниками. Третий находился в доме. Иногда, вместе с хозяином приезжали ещё приятели. Нас к такому торжественному моменту запирали в подвале. По территории бродили в дополнение ко всему, собаки. Эти гуляли по двору, для того, чтоб не было соблазна сбежать. Три таких громадных пса. Обращали и на нас внимание. Наверное, мечтали с нами познакомиться. Мы к такому знакомству оставались холодны.
В это время тройка работников занималась, чем попало. Не от безделья, но от прямых указаний, что и кому делать. Основная работа велась по строительству. Из рассказов одного из коллег по несчастью, да и по логике также, можно было заключить следующее. Эти ребята занимаются строительством, возведением коттеджей, загородных домов, дач. Оценивает участок, покупает его; строит на нём и продаёт. Серёга сказал, что это уже второй объект, на котором он занят. Но сам объект, я думаю, уже не первый. Второго коллегу звали Анатолий.
Может вы спросите о том, почему всего лишь трое на стройке. На что ответить надобно: «А что, вы хотите, чтоб нас рабов было больше?».
При намёках на такие вопросы, приходит мысль: «А человек всё-таки кровожаден!». Взять хотя бы…, да например. Гитлера считают ужасным человеком. Для многих народов он принёс несчастья. А вместе с тем биография, история, жизнь, личность фюрера, до сих пор будоражит умы. В отдельных случаях потрясает и восхищает многих и неких граждан во всём мире. И это зачастую, не ради знания истории, а больше. А что вы скажете на то, что человек искуснее и кровожаднее любого земного хищника. Но тут слово искуснее не значит владение красивым ведением охоты и борьбы, но изощрённость, с которой он это делает. Это не относится лично к каждому, но ко многим. Хищник убивает и ест, чтобы предотвратить голод, утолить его. Человек может съесть своего же просто так, в полной сытости и лени. Итого: я отвлёкся.
На усадьбе нас было немного. Делали ту работу, которая требуема была сейчас; и по возможности. Потом, видимо, приезжали другие и вершили свою работу. Возможно даже и не пленники, специалисты. А что с другими было; что с нами потом будет. Вопрос конечно риторический. Серёга говорил, что с ним раньше двое работали. Потом тех двоих увезли и больше он не видел их. Зато привезли другого. «И сразу стало веселей!» - проявил чёрный юмор Толян. На что я задал вопрос.
- А ты говоришь, что долго уже с ними. Что ты им, так сильно понравился, что ли?
Задал свой вопрос и сам от него ужаснулся. Жутко звучит вопрос о том, почему так, мол, долго живёшь. И сам себе же парировал: «Каковы условия, при которых этот вопрос звучит так обычно и, наверное, банально!?». Страшный, но в данное время он сорвался с моих уст.
- Я для них – нужный человек!
Дело в том всё, что он по образованию строитель. Широкопрофильной специальности. Профессионал в своём деле. Но это не давало ему особых льгот, как мы убедились сами. Это не мешало им бить его, так же как нас. Так что имел такие же права, как и мы. А точнее, не имел.
Сменялись дни ночами, а за ними дни. Спали только по пять часов. Иногда давали понежиться в кровати подольше. Жалели, чтобы были мы с силами и в форме, а то работников не наберёшься. Но кофе в постель не приносили с пирожком. А иногда поднимали и ночью. Но это по большей части для выхода под покровом темноты с участка. Мусор лишний вывезти, или ещё по какому-либо делу. Обычно на участке было шестеро. Три охранника и трое нас – рабочих. Но бывало и такое, что один уезжал; тогда оставался с нами один и один, работающий в доме.
Смена дней и ночей. Усталость; обстановка, высушивающая и издёргивающая тебя всего, не дала мне точно установить, сколько прошло времени с начала нашего пребывания здесь. Но думаю месяца полтора-два, но может и побольше. И случилось таки большое везение в жизни трёх человек. Это стал счастливый день в их жизни. Но только для двоих. Хотя для третьего это был последний день, но он избавил от мук его, от рабского унижения, от ощущения червя. Всё-таки, ангелы были рядом.
Мок дождливый день. Дождь не лил, но моросил. Только утром вроде припустил немного, потом же крапал нудно и уныло. Я вместе с Толиком месил грязь в яме, делая опалубку, как показал Сергей. Тот пошёл в дом, на пару с тем охранником, решать какую-то технологическую задачу. Так как Сергей являлся специалистом в области этой, то его время от времени вызывали в дом: то хозяин, то охранник тот. Сегодня главного не было. Но из некоторых слов, услышанных из разговора охраны между собой, стало понятно, что он скоро будет. Возможно и не один. Ничто не предвещало бури или чего-то ещё, (хотя, это предложение лишнее. А что должно было и что предвещать? Вертолёты должны кружить? Или президент спуститься сверху?). Дождик плакал, мы с Толиком, как свинки, копошились в грязи. Охрана стояла над нами, что-то обсуждала, посмеивалась.
Недалеко послышалось урчание двигателя.
- О, наверное, Цикл приехал (так кликали хозяина). Так, сейчас пойдёте в свою хату. Гы-гы-гы.
- Ха-ха-ха; гы-гы-гы – поддержал его второй. Направились, было к дому, чтоб доставить эту весть третьему и привести Серёгу назад.
 Дальнейшее происходило быстро для нас, не ожидавших такой развязки.
 Вынырнувший из грота дома, шедший впереди парень вдруг как-то дернулся; из области сердца у него вырывается клок одежды и почти сразу несколько брызг крови, как из большого шприца, и, заалело. Такое бурое пятно, постепенно пропитывая одежду, расходилось. Тут, у него ноги подкосились, согнулись колени, и он упал прямо в грязь. В яму, кувыльнувшись, как раз в опалубку.
- Что там у тебя? – послышался голос из коридора дома.
Мы стояли вдвоём с минуту, растерянно, как вкопанные – никто не ожидал такого развития событий. Нет, чтобы бежать в укрытие – замерли на месте, вытаращив глаза, наблюдая, что дальше будет делать покойник. Кто это – спецы, ОМОН, киллер, а может, или…. Очнувшись, вдвоём с Толяном рванули по тихому за угол и скрылись под чем-то вроде навеса из материала. Любопытство – ох, это человече-ское стремление познать, хоть даже это и нельзя; заставляющее человека быть в курсе всех событий, и много ещё чего заставляющее делать – нас оставило во дворе, против того, чтоб спуститься в подвал. Дальше события продолжались без намёка на захват, кем-то усадьбы. Болезненная, нервная тишина; шаги, спускающегося с крыльца человека.
- Эй, что с тобой? – но в ответ лишь дождя шелест. Минута, две – как будто и не было ничего. Выстрел и терпение, дошедшее до своей цели – второй охранник, прислушивающийся, крадучись, выходит на открытое место. Потом дёргается в сторону, наверное, понимая свою оплошность. Но почти неслышный удар в голову подкашивает на месте. Голова…, ну, в общем убит. Шаги. Показывается Сергей. Минуту замирает на месте. Застыв, таращит глаза по сторонам испуганно; топчется на месте. Затем, желая также спрятаться, бежит в сторону подвала. И падает лицом в грязь, от выстрела, на этот раз разбудившего всю эту сырую погоду, этот нудный дождь. Но теперь, кажется, капли застыли в воздухе, боясь обрушиться на землю, чтоб новые не спровоцировать выстрелы. Или это ощущение, что дождь перестал и всё застыло, потому, как всё внимание и тело напряжены ожиданием. Звук мотора возле ворот уж слышен. Надзиратель, шедший за Сергеем, встрепенулся. Он неверное нашего коллегу и уложил спать вечным сном, когда тот выбегал на улицу, чтобы скрыться, но не успел сохранить свою жизнь. Послышалось шипение и треск – видимо, рация у него.
- Кто-то валит нас, осторожнее!
Но это улетело в пустоту. Превратившись в вечный поток слов, чтобы ходить по эфиру пространства времени в поисках адресата. На последних словах – дынь, словно ударилось, вонзилось что-то во что-то; и взрыв. Воздух, привыкший к шёпоту листвы и дождя, разорвало, как и машину одну, превратив её в горящий остов.
Но было две, как мы уже потом поняли. Из другой выбежали три мужика. Взрыв ворот; один упал. (Этого всего не видели пленники, но на правах пишущего автора, я вам передам, что творилось. А в иной книге будут описаны эти события с другого ракурса.) Двое остальных спрятались. Один решил спровоцировать на выстрел стрелка. Вскочил, кувырок и за куст. Ничего. Второй осторожно куртку снял свою. Нашёл поблизости палку, надел на неё свой туалет и приподнял. Ничего. Приподнялся сам; аккуратно вытянул руку – ничего.
Последовательно плечо, голову. Никакого эффекта. Тишина, только капли шлёпают тихо и печально по образовавшейся в колее луже. Всё стихло.
Наверное, конец; сделал дело и ушёл. Хозяина убил и хватит. В первой машине ехал этот злосчастный Цикл.
Провоцировавший недавно, осторожно выходит из-за укрытия; озирается кругом. Головой дёргает то туда, то в этот край; вверх, по сторонам, вдаль присматривается. Всё тихо, только дождь идёт. Да, следовательно, всё. Да и что ему так долго сидеть. Убил кого надо и расчёт. Шестёрки-то ему на что?
- Эй, Тюлень, по ходу всё!
Тот встал на ноги.
- Ну, блин! Вот радости жизни..! Смотри, все ноги в грязи.
- Ничего, зато живы! Пойдём, посмотрим, что там во дворе?!
- Цыган, открывай ворота!
Приближающиеся шаги к створам; лязг засова; встреча друзей. Те зашли на участок. Стали осматриваться вокруг. Оценивать ситуацию лично. Уже небрежно топтаться втроём, переговариваться, бросая взгляд на местность. Искать глазами затаившихся людей.
- Ну, что делать будем?
- Давай сначала этих уберём, не нужны уже!
- Да ну их..! Мокруха! Хозяина нет – приказа нет!
- Да хватит тебе. Хозяин, хозяин!
- О как, ты заговорил! Теперь можно, да?
- Хошь на его место!
- Нет, это ты всегда метил! Может, это ты его, а?
- Чего-оо?!?
- Ну, всё; пошутил, пошутил!
- Давай! Дела лучше до конца сделать! Выплывут ещё того смотри! Личико-то твоё запомнят!
- Как и твоё! – досадно и зло ответил другой.
- То-то же!
Троица, всё ещё озираясь, идёт по направлению к углу дома.
- А потом ноги делать надо!
- К кому дв…..
Хлоп, хлоп, хлоп. Три толчка о воздух – три трупа. Третий успел вскинуть оружие, но опоздал. И куда стрелять, коли никого не видно.
Всё. И тишина. Лишь мёртвые лежат. Их ещё тёплые тела-трупики дождик поливает и охлаждает, смывая кровь с этого дня.
Двое партизан, не высовываясь из-за угла, решили дождаться продолжения событий. Поскольку впереди одна неизвестность и тайна будущего. (Если хотите, тоже дня).
А дальше. Дальше, появился человек в маске и предложил нам убираться отсюда. Он был в тёмной одежде. Я человек не военный, но оценил маскировку. В сумрачной и мокрой пелене этой погоды, он был буквально растворён. Не удивительно, что мы не заметили, считай, его появления на территории, где-то минут через десять. В тёмном костюме, подтянутый, на голове капюшон; он вырос прямо из-под земли, перед нами и сказал.
- Это вы пленные, были?
- Да, мы! А …
- Всё, разбегайтесь! Теперь куда хотите!
И почти также он пропал, пока мы бросились к дому. Перерыли всё в спешке, нашли к счастью свои паспорта. И в лес – подальше отсюда. Под защитную сень его. Благо, он тут недалеко и находился. Что дальше происходило там, что мы оставили, нас не интересовало.
Идти в ОВД, спросите вы. Но с помощью некоторых членов этого заведения, я оказался в таком положении, из которого всей душой хочу вырваться. Вот поэтому мы и шли по лесу. Не с целью найти грибов или ягод, а со стремлением спастись.
Бродили долго, как партизаны. Мелькнула мысль о том, что будь я писателем, неплохой сюжет я переживаю сам. Вот так, наверное, ходили и диверсанты у врага в тылу. В тылу у врага, – какие близкие слова для меня, в столь мирное время. Для нас точнее. Пробирались по направлению. Как сами сообразили, должны скоро выйти к небольшому городку. В город так сразу не стремились. А то не дай бог заметут. Ещё попадёшь к тем же. Я же говорю, что как в тылу. А обратить на себя внимание легко. Все грязные, рваные. Ведь убегая со злополучной усадьбы, уносили ноги быстро, не мешкая особо. Не было времени думать о том, как о тебе подумают, если ты в таком галстучке, в такой шапочке, не по весенней моде окажешься на людях. Что дальше будет, никто не знает. Думать лучше самому и быстро, а то нагрянет ещё кто. Может и друзья. Но не пивка выпить, это точно. Можно дождаться так бледной старухи в белом, что идёт на сенокос, или уже нашла его. Что ты ей будешь говорить? Погода хорошая, не правда ли?! Или плакать слёзно. На что рассчитываешь ты. А может некоторые подумали, почему их парень тот до конца не спасал. Да, есть такие люди, я знаю. По фильмам также; есть народ. Что требуют спасения до конца, вплоть до того, чтобы к ним пришёл президент и лично пожал руку, как герою нации. Для них укус комара, это смертельно; сразу надо вызывать скорую помощь и вертолёт, а то на машине ехать уже не модно. Так что, схватили мы тогда, что перекусить, на ноги что-нибудь и куртки потеплее. Но, всё равно, у нас вид такой, словно – ну, сами понимаете. Не решались появиться в таком виде. Близ городка кружили.
       Ах, да. Следующий эпизод Алексей, естественно, не рассказывал – кто же про это, или такое, расскажет. Хоть даже под действием алкоголя. Как вы сами понимаете – на правах…., ну, дальше вы знаете. Снова позволю себе писать от себя; ставить не Алексей, а я.
       Пока шли по лесу, а долго шли. Пока присматривались к местности. Короче говоря, желудок уже сам себя чуть ли не ест. Погода холодная; слякоть мерзкая; мгла. Снега нет, вместо него вода. Стаял – дождь растопил всё. День без солнца, а ночью холодно тем более. Ещё заморозки были под утро, хотя тёплый сезон подходил. Ноги мокрые; холодно, голодно, мерзко; и съёживает. Руки поневоле в карманы прячешь, хоть и надобно ветки по пути отодвигать, так и норовящие хлестнуть тебя по лицу, и выколоть хотя бы один глаз. Организм ослаблен, нервное: и напряжение, и усталость одновременно. И вот в один из дней, свершилось то, что не назовёшь везением, но и скорбью не наречёшь.
Наступал уже вечер одних из суток нашей прогулки по лесу. Вдруг, не в таком уж далеке, слышим хлопки. Два, потом третий. Подождали, притаились. Тихо. С бережным отношением к своим жизням, стали пробираться на звук, смотря в оба. По логике, заслышав уже знакомые сотрясения воздуха, пуститься без оглядки прочь должны. Снова любопытство? Не только! Для нас, блудящих по болотам; старающихся без опаски появиться на виду цивилизации и услышавших её же эхо – послужило толчком. Каким – неизвестно, но там дальше будет видно. Спокойно, мы же не рванули в капкан. Высовываемся из-за деревьев, подбираемся, выходим к поляне. О-оо, да это не поляна, вон как далеко растянулась эта свалка мусора большая.
Вот таким способом, мы и загадим планету потихоньку. А потом удивляемся, созываем консилиумы, проводим дискуссии по проблеме возникновения новых болезней. Вся цивилизация ищет эти очаги, из которых распространение идёт. Птичий грипп, куриная слепота, тараканий кашель и пневмония блох. А вот они, эти очаги. Вдали от мегаполиса, от культуры, от детей. Что бы не дай бог, ни-ни, ни где, никак. Наверняка, если бы мусор был под собственным окном, то больше бы уделяли этому времени для решений и раздумий. Конечно, легче всего увезти в лесок. Чтоб не знать и не видеть – главное не у нас в доме. Поздравляю – всё возвращается на круги свои. Как аукнется, так и откликнется – забыли пословицу? Всё возвращается взаимно; что-то в виде болезней, а что-то…. – судите и решайте сами!
Итак, вернёмся. Обходим по краю. Дорога, идущая околицей, заходящая вглубь и вновь по краю. Прошли по ней; за поворот. Труп человека лежит. Присели, осмотрелись, вроде никого. Подходим к нему, наблюдая вокруг. Кровь ещё льётся из шеи и на груди алеет рана. Одет хорошо. Склонились ради любопытства. Но потревожили шаги наш осмотр. Встрепенувшись, вскочили на хруст и в сторону. Да это бомжи. Пять человек. Думаю, что их желание побить чужаков и прогнать с территории этой. Отвели нас, наверное, для допроса, в одну будку такую, где-то посередь этого мусорного мира. Пригласили пинком внутрь. Вышел, видимо, их старший. Кто такие, и тут зачем.? Мы начали мяться – мол, вроде как случайно здесь. На что и был ответ.
- Давай замочим их! Что разговаривать?!
- Да стой ты, Евнух! Не торопи! (мужик был импотентом, за что и получил кличку; прим. авт.) Вы ребята не юлите; и дело говорите! А то вас заплюём, запинаем и добьем!
- Вот поэт! – подумал я – Блин!
Начали мы свой рассказ – откуда мы, что и почему. Толик сообщил, как он попал. Я закончил нашу невесёлую историю "горемык", как нас обозвали присутствующие и слышавшие. Эмоции на их лицах сменялись выражениями.
- О-оо, братцы! Да, приключилось с вами! А сейчас куда рвётесь?
- Нам бы в город попасть какой. Скрываемся…
- Ясно дело!
- Но не кружить же вечно по лесу! И прямо к ним не пойдёшь!
- Да, ситуация!
- Тут, недалеко, видимо, городишко есть. Нам туда бы, только скрытно! А там видно дальше будет.
- Ну, что, коллектив? Я думаю, обогреть надо, горемычных. Не будем редисками. И не подлецы, какие – обращалось уже к нам.
- Да, согласны! – пошёл говорок. Двое только молча поглядывали.
- Ну, давайте. Сегодня переночуете, а завтра посмотрим! Утро вечера мудренее! Покушаем сейчас и спать.
Покормили нас. Мне кусок мяса достался с кожей. А на коже, пригляделся, цифры. В мозгу всплыла картина: когда склонился над тем трупом-то, увидел на запястье татуировку у него. Этот кусок мяса я чуть не выронил.
- А ты что, брезгливый? Тебе тут не ресторан! Жрать не будешь, сюда давай! Соси лапу свою!
Гогот со всех сторон.
- А ты что, никогда не ел человечину? – добавил Евнух.
Это был не философский вопрос, он шутканул. Но как глубоко; и как подходит к нашему повествованию.
Я нож взял, кожу срезал и собаке кинул. Их тут много бегает и живёт с народом. Начал грызть свою долю. Просто забыл, что ещё утром эта плоть была жива. И всё. Как вы нос затыкаете, когда вонючее, но действенное лекарство выпить надо. Так я свои мысли заткнул. Лишь рассуждал про себя: «Ну, что теперь с голоду подыхать? Кабы был в лучшей форме, то не стал бы. С другой стороны, что я говорю. Не надо это понимать и представлять. Никому этого не желаю. И описывать не буду. Просто жевал своё мясо и рылся в голове, как герой произведения Достоевского. Всё, хватит.
       Ушёл я оттуда. Имею в виду, что мы ушли, вдвоём с Толиком. Показали нам тогда путь, пройдя который, через несколько километров вышли к городу. Толян кстати, из этих мест. Отсюда, или с этого района, или родственные связи у него тут – мне не помнится. По городскому телефону позвонил другу. Сообщил о своём обнаружении, что жив и здоров. Чем он был рад и оповестил меня, что моё лицо находится в розыске. На что я попросил о приезде за мной. Он, было, осведомился, почему я в местный ОВД не обращусь за помощью. Но, узнав ответ, изумился.
- Да?!! Ладно, жди меня! Скажи адрес только!
Наконец-то, сон, можно сказать, кончился.
Дополняет историю лишь то, что и так предполагается логически. Приехав в столицу, показался в институте, восстановился для дальнейшего образования. Пусть меня не было долгое время, всё шло нормально к концу. Ребята, да учителя помогали. Так что проблемы с получением диплома не было. Девчата проявили желание ходить за мной толпой, в отличие от того, что было раньше. Но, я был уже не тот. Не знаю, как это объяснить, но произошло так, что я уже не испытывал такого вожделения, как раньше. Словно подменили, но, оставив всё, как есть.
Заявление в ОВД, хотя моими приключениями и так интересовались. Вышли на ту группу оборотней. Оказывается за ними давно наблюдали, не хватало информации, улик. Интересно, сколько судеб страдает; жизней уничтожается, пока собирают улики; чтоб доказать, что этот или тот, именно тот. Анатолий же говорил, что даже он, так сказать старожил, не первый. Вот так и живём – сами гадим, а потом ползём.
Но моё появление, слова, привезённый Анатолий, дали сверх информации. Задержание прозошло, наказания придётся ждать. Только одного человека будут искать всё же. Сами знаете кого. Нашего ангела-хранителя. Хоть он нас спас, для закона он нарушитель его. Даже если без него, этого бы не было ничего.
Суд, иск, суд – нам выплатили, в конце концов, компенсацию за моральный ущерб, но и это уже было, чуть ли не сенсацией. Я, в течение всего дела, на стройке подрабатывал. Та фирма, не дождавшись, взяла на работу другого. Может ещё видели моё фото в криминальных новостях, по телевизору, как пропавшего без вести. Получил я деньги, взял отпуск на строительной фирме, где работал и поехал я домой.
Родители само собой рады. Отец извинения просил, что он так безответственно себя вёл, перед всей семьёй. Виноват, говорит. Ну, мы его в котле варить не стали, простили. Мать аж вся посветлела. А то, уезжал когда, смотреть печально. Всё хорошо. Жизнь налаживается. Не стал рассказывать про свои похождения, тем паче они не знали. Мать в те месяцы приболела, так что не имела возможности поинтересоваться обо мне. Папка не ведал адреса моего. С другой стороны и хорошо, а то бы только одни расстройства у родителей начались. Поговорили об учёбе, о дипломе, о планах на будущее.
- Но хочу теперь пожить один! – говорю – что-то я …!
Да, события в жизни оставляют отпечаток; и на сердце, и в душе. Купил дом вот в соседней деревне. На фирме взял расчёт. Поскольку у меня имеется лесное образование, без особого труда устроился лесником. С тех пор жизнь моя связана с лесом, с природой.
       - Смотри, клюёт, Кирюха!
Я даже встрепенулся, так задумался за разговором. Сидел бы ближе к воде, точно в неё бы свалился. Но, нет, подсечь успел.
- Тащи. Что ты, спишь что ли?
- Ого, какой окушок!
Окунь был действительно хорош – сантиметров тридцать пять.
- Дядь Лёша! Вот вы лесник…
- Ну?!
- …егерь; ходите на охоту!
- Ну?!
- А вы вот ружьё не берёте! Почему?
- Во-первых, я не охочусь. Если отстрел сделать? – тогда! Ну и на всякий случай – нападение, браконьеры, также оно. Для таких случаев у меня есть кое-что другое.
- Да, я видел. Какая-то интересная конструкция.
- О-оо, мне это отец подарил.
Ну, обо всём по порядку. Я сейчас вам своими словами попробую объяснить всё, что довелось от него услышать. Только не думайте, что он впал в детство, или с ним что-то не то. Итак. Он не идёт животное убивать. Не за что на них зла держать или обижаться. А иметь с ними равные шансы. Это божие создание, как и человек. И человек не имеет права чувствовать себя выше их. Почему он должен быть таким крутым и сильным, царём природы. Таким всесильным идти по лесу, а звери врассыпную. Или искать, охотится на это животное, на которое итак есть кому охоту вести. Пищи ему хватает. И убивать животное из-за мяса нечего, тем более оно в хлеву и на поле пасётся. Из-за спортивного интереса – так он лучше в тир пойдёт, или бутылок на пустыре поставит. К слову, стреляет Алексей Фёдорович отменно – прямо в десятку. А так убивать – смысла нет губить жизнь, тем более желания. Приезжают охотники, да. Хорошие ребята, не браконьеры. Естественно, не выходит навстречу с плакатом: «Ты проливаешь кровь!». Но убивать просто так – нет. На мой вопрос: «А вдруг волк али медведь нападёт?» он выложил компактную, но разъясняющую всё, лекцию о поведении животных. Которую я излагать не собираюсь, поскольку кому надо, найдите подробное в библиотеке. Охотников сопровождает, но сам не стреляет. А если экстренные случаи, то есть это. И показал на свой пояс. Там у него висит здоровый охотничий нож. Видимо он под этим и имел в виду равные шансы. А вот для браконьеров, или подобного, есть в наличии ружьё, про которое говорили. Подарок отца. Штука не огнестрельная, а духовая. А именно – пневматический винчестер. Но это не игрушка детская какая-нибудь. Бьет, будь здоров. С двух или трёх метров, сигарет пачку насквозь прошибает. Итак, если что, даст больно. Дальность большая незачем. В лесу, какая даль, среди стволов деревьев. Есть пули резиновые, так что нормально. Так это и больше на браконьеров. А если настоящее ружьё, то что. Убьёшь кого – ответ самому держать. А так шишку сделаешь, а если ближе, то и кость какую тонкую можно сломать. Тут его и задержишь.
А зверей нельзя убивать. Это живые существа; в них душа также, как и у тебя. Звери и птицы на земле сколько живут? Вот! А человек не успел от бога мозги получить, а уже возвысил себя "любимого", как он сам себя называет, и давай уничтожать всё, на что и права-то не имеет.
- А вы верите в бога?
- А ты что ж, не верующий?!? ….что такие вопросы задаёшь!
- Не знаю.
- Но тебя крестили при рождении?
- Кажется, да!
- Ну, вот, Кирюха! Остаётся только верить. Это не значит, что теперь делай, что хочешь, бог тебя простит, потому как на тебе крестик. Отнюдь! Но это значит, что бог видел, как ты родился и принял тебя. Остаётся только поверить, что это правда – что он есть и смотрит на тебя. Отыщи в сердце своём веру. Надо поверить, верить и веру знать свою. А коли будешь знать, то ты не будешь делать то, что не угодно богу. И будешь видеть смысл, где остальные его не видят. А человек – не царь природы, но и песчинка в космосе. И со всеми земными существами должен жить в мире.
- А как же зверь, что нападает?
- Зверь видит добычу, когда голодный, или защищаясь сам и своих детей. От человека можно ждать, чего угодно постоянно.
Я замолчал, вспомнив предыдущий рассказ Алексея. Красочно разрисовывающий общества проблему. А точнее, одну! Одну из многих!
- Вот он стреляет в зверя. Ради рога носорога, или шкуры тигра, чтоб украсить пол в доме, или для продажи банальной. Это так, для примера просто. Понимай это правильно. Чтоб не идти в коровник с плакатом: «Свободу травоядным!». Так вот. Он что, герой? У зверя только клыки, когти и досада! У этого героя в кавычках – капканы и ружья; техника и помощь; бинокли и оптика; сеть и злость. Злость браконьера на всё. Ничем не оправданная ненависть, гордыня. Оправданная деньгами? – да! Гордыня, что он такой властный. С оружием он лев, отыми его – он заяц! Знаешь, парадокс в этом, какой? Если долго над этим думать,
появляется,…незнаю даже; жалость что ли. Ему же хочется быть главным, королём всего. Только это амбиции, гордость, самомнение высокое движет им. Всё должно быть в меру.
- Глупцы! – тихо произнёс Алексей, как задумавшись над своими же словами.
- Хмм, поддерживая вашу мысль, скажу своё мнение. Ведь и правда; вот например, есть охотники. Человек убивает животное – это в порядке вещей, для общества. Если же людей – это каннибализм…..
- Да, это болезни цивилизации. Называется – общество пробует человечинку!
-…. То есть, по общепринятому – животное можно убить. Это ерунда, - дополнил я в свою очередь.
- Где учится столь светлый ум? Так разумного человека!
       Мы вдвоём болтали ещё о многом. Про город, про дела; о жизни, об учёбе. О том, как нам живётся в домике, что он предложил для дислокации на время нашего пребывания в этом живописном краю.
Избушка, приютившая нас, стояла почти в лесу. Это не один из выживших домов, но участок, где жил раньше человек, исполняющий обязанности сторожа, или личного лесника барина. От того дома, видевшего на своём веку такое, что теперь интересно науке и культуре, осталась только ель, растущая перед окнами, нынешнего деревянного дворца. Потому дворца, что ещё немного времени, и мы навеки потеряем истинно русскую культуру, уступив её входящей современности полностью.
Дом стоял крыльцом вперёд, а задней стенкой упираясь в грудь леса. Помните, как в сказке. С одной стороны были хоз. постройки, дровяник. Хлев, в котором полно сена. Погреб, уходящий в землю – холм с дверью, поросший травой с берёзкой наверху. По другой бок, мини-усадьдьбы, стояла скамейка, к завалинке прислоненная. А вокруг, молодые берёзки, да клёны. И, открывался чудесный вид с живописным ландшафтом. Передний вид лишь несколько разрывал картину. Там стояло несколько осин, с собачьими будками под каждой. Но затем!
Поляна, накрытая зелёным ковром с цветами – разноцветными камешками, ласкающими взор и манящими к себе прикоснуться, ни в коем случае не срывая их, но, любуясь ими, и раздвигающая край леса, расступающийся перед желанием смотреть вдаль. Склоном вниз уходя, она вела за собой, спускающимися ступеньками деревьев: ели, сосны и осины. Дубок молодой, качал, встречая вас добродушно, резными листьями и, помахивая макушкой, под приветствием, гнущем тонкие ветви, ветра, провожающим тебя и встречающим прохладным, свежим, ободряюще мокрым дуновением в лицо. Зеркало внизу лежало, влившееся в зелень тёмно-серебристой водой, образуя тихую гавань. Пейзаж укромного места для отсидки пиратов, в глубине острова. Не хватает каравеллы, стоящей на якоре посреди залива, и скалистых гор, подпирающих небосклон своими зубчатыми вершинами. С середины склона, из-за деревьев, ты не увидишь; но, спустившись к самой воде, усмотришь справа открытое пространство, метров с пятьдесят шириной, открывающее выход в "открытое море". Волны, идущие с большей акватории, заходят в бухту, мерно направляясь к противоположному берегу озера. Вот это и было наше место отдыха.
Оно не так далеко от имения Алексея. Это, можно назвать охотничьим домиком. Он предназначался для заседания людей, приехавших побродить по лесу в поисках добычи. Если было много желающих насладиться свежим воздухом и прогулкой, то располагалась часть в упомянутом здании, а часть, до некоторого времени в доме Алексея. Почему до некоторого? Возможно, в скором времени, в доме Алексея будет слышен женский голосок хлопочущей хозяйки. А потом, и крик, и визг играющих детей с собаками, да на лужайке. А в этот раз, и мы остановились здесь. Чтоб налюбоваться вдоволь здешней красотой. Отдохнуть на природе, на чистом воздухе. И запечатлеть в памяти своей и на плёнке, столь дивные места.
Нашли мы то место, не без подсказки д. Лёши, сориентировавшей нас на местности, о котором Санька говорил. Оно находится прямо перед нами, сокрытое от глаз, если смотреть с угла охотничьего домика. А коли лицезреть гавань, располагается прямо и чуть правее. Если на лодке проплыть бухту; выйти из неё на обозрение всего тёмного блюдца с зелёною каймой, то по левой стороне узришь тот холм, о котором говорилось. Сплошная высокая гряда, утопающая в зелени сосен. С коричневыми ногами, ходящих по ней, дедушек-великанов, где прямых, где скрючивших свою спину. Но стоящих – раскрывших объятия-сучьи, словно встречая нас и приглашая на экскурсию в заповедник природы. Совершая прогулку по лесу, начинаешь чувствовать восхождение. Поднимаешься всё выше и выше на гору. Редкие хвойные карабкались вместе с ним наверх. Словно соревнуясь, чья вершина будет ближе к небу; и встречать останется, раньше всех аврору в ясный зачинающийся день. Но, взбираясь на вершину, начинаешь думать, что всё-таки его макушка станет последней вечерами провожать солнце, играя красно-жёлтыми бликами. А утром его голова будет первой встречать новый день; и солнце, обжигающее по утру росу на траве, становящейся ярко-зелёной в золотистом ярком свете. Но, осмотрев вокруг, видишь зелёных солдат, показывающих свои головы над вершиной холма, словно выглядывающих из и поверх травы; всё-таки взобравшихся за тобой на высоту. И тут ты понимаешь, что деревья одержали победу; но для того, чтобы взять высоту под контроль, и чтобы стражи зорко следили сверху за всем происходящим вокруг; для обороны этого края. Значит, эстафету солнечного света открывают маковки сосен, которые, хоть и растут по пологому склону ниже, но тянуться высоко. А, скорее всего, у них полная гармония – они дружно улыбаются новому дню вместе. Отсюда открывается потрясающий вид на озеро. Лежащее внизу и отражающее лес, окаймляющий его. Раскинувшийся вширь, на сколь хватает глаз. Он так и уходит, в небо, к солнцу, вдаль. А вон то поле немалое, через которое ехали сюда. А вооон, темнеют врата, что впустили нас сюда. За которыми коридор, выводящий вон отсюда; из этого парка тишины, любви и красоты; царства зелени и птичьих песен. А сверху голубое небо с кораблями облаков.
Холм длиной с футбольное поле, или даже больше. Извините – с метром не ходили, не измеряли. Да! Как же я не сказал. Когда стоишь на вершине и, смотря сверху вниз на озеро, восхищаешься иконой матери-природы. Но стоит повернуться вокруг своей оси на сто восемьдесят градусов, у тебя на секунду возникает чувство дежавю. Но, опомнившись и понимая, открываешь рот оттого, что захватывает дух и сердце. Вырывается душа наружу и летает где-то там, в облаках, обозревая великолепие. Также спускается склон вниз и вот второе озеро, по размерам не уступавшее первому. Оно, зато полностью было окружено лесом против того, что имело за собой поле. Стоишь на… Это был словно хребет какого-то огромного существа. Спина большой рыбины, выросшей до такой степени, что не смогла развернуться в родном водоёме. В конце концов, она перекрыла его, замерев на месте и перегородив свой пруд. Таким способом образовалось два озера. Прошли времена; рыбка обросла травой; на ней выросли деревья. Она стала частью этого ландшафта. Теперь это уже не часть, но целое, как будто так было всегда.
Ко второму озеру по всей длине лесной горы спускается пологий склон. Весь в кустах и деревьях. К первому, напротив – пройдя по высоте немного, падаем в обрыв. Если удержался, то хорошо – рассказываю дальше. Обрыв внезапный, крутой, песчаный словно карьер. Будто кто копал, копал и стена рухнула. И, столь высокий, что дух захватывает, когда находишься наверху, на высоте, примерно пяти-шести этажей (рулеткой тоже не измеряли). Когда стоишь наверху и по центру, то думаешь, что ноги сейчас поедут и ты вниз полетишь. Потому что в этом месте гребень узок до того, что вдвоём не разойтись; или обоим вниз по обе стороны. Со стороны обрыва, подошва холма переходит прямо в озеро, продолжаясь уже дном его. Небольшой получается пляж.
Ох, скажу я вам, такого простора я ещё нигде не видел. Хотя, признаться честно, где мог бы его наблюдать, сидя в клетке стекла, бетона и железа. Тут такое раздолье. Не дышал ещё так свободно никогда; когда вдыхаешь чистый воздух и грудь вздымается сама собой. Понимание, смысл выражения: "Дышать полной грудью" объясняется по-разному, что я и делал. Это и не ощущать в своих действиях дискомфорта, и всё знать о том, что ты делаешь и чего хочешь добиться. Но теперь, мне кажется, я понимаю истинный смысл этого выражения, которое ясно, как белый день. И открывает ключом путь к пониманию всех смыслов исходящих из этого афоризма, которые понимаешь иногда путём небольшого логического равнодействия. И объясняешь, что есть смысл такой или такой. В момент вздоха полной грудью, мне кажется, я получил один из множества ключей к пониманию этого мира, как ни высоко это звучит. То бишь, ты не становишься умником, знающим многое, но ты начинаешь разуметь. Именно разуметь, а не быть знайкой, который знает, что это так и это так.
Счастье! Просто счастье. Мы проводили незабываемый отдых наедине с широтой Руси-матушки.
- Алексей Фёдорович!
- Ну…., Кирилл?!
- Ой, д. Лёш…; незнаю…, как-то неудобно. Я вас уважаю, как старшего, видевшего жизнь человека. Я что хотел спросить-то?! Что у вас с деревней стало? Почему тут ваш дом, а там остальные и то, всего несколько? Что произошло, если вы сами говорите, что раньше было большое село. От домов одни развалины, как после войны. Но она давно кончилась, если это и так. Вы с этого краю один, там другие. Понятно, что лесник и не любите шумность, но всё же. В городе вашем были. И там – кто не знает, а кто-то знает, но ведать о том отказывается, или стесняется.
- Тогда слушай! Буду краток. Честно говоря, другим бы я это не стал рассказывать, а тебе могу доверить. Надеюсь, парень ты хороший, болтать всему свету о том, о чём я тебе расскажу, не будешь. И никогда не надо болтать лишнего. Что язык, как помело грязное, это понятно, но суть есть своя. Каждое слово имеет принадлежность и силу, причину и первопричину. Но ты мне напомнил что-то, не объясню что. Итак. Это во времена было, когда ещё царь жил и правил всеми. И помещики были. И кроме них много всяких. А может это уже всё шло к концу, о чём ты знаешь со школы. Мне это рассказали самому, так что слушай и вопросов не задавай. Село это большое было в те времена. В доме, где я сейчас, жил барин со всей своей семьёй. Текла размеренная жизнь в большом поместье. Дом постоянно оглушали детские крики, визг, ворчание хозяек, оправдание слуг. Бас барина, собачий лай и звуки охотничьих рожков. Много родственников, хлопот и веселья. Шли годы. Менялись времена, играло общество.
Пришли люди как-то к ним другие, когда и власть не была устойчивой такой уж, как прежде. Люди как люди, только с нехорошим взглядом, да с недобрыми намерениями. Говорят барину они, что мы, мол, теперь займём этот дом. И барин-то уж не был барин, а зажиточный, кулак, хозяин. Но мужик не сдаётся. Это его дом, хозяйство, родовое поместье. Как это так, отдать дом?! Ни в какую, но и те не уходят. Запугивают его, родню. Мужик не знает, как быть. Детей жалко. Он говорит как-то супруге: «Езжай-ка к матери, а я следом!». Долго жена стояла на пороге – как чувствовала что плохое. Словно прощалась. Но детишки! Поехала. В тот же вечер пришли к нему те люди недобрые.
Никто не знает, что дальше произошло. Говорили такое лишь: что с ружьём они к нему. А он и говорит им: «Не боитесь ли!?». Те вспыхнули: «Ах, ты ещё угрожаешь!?» - и в гневе застрелили его.
Вот так закончилась та история дома. Похоронили мужика местные жители. А усадьба занята новыми лицами. Вы ждёте развития классической драмы. Нет! Не жгли дома, не убивали жителей, не вели себя, как разбойники. Не было ничего. Снова жизнь идёт своим чередом. Но тут было другое. Дом не простой, а в нём домовой. Шутка. Всякие странности в стенах жилища начали твориться. Нет, не привидения летали над домом, не завывания ведьм по ночам, но. Свет во мраке вспыхнет, гаснет. В окнах. Неожиданные звуки в середине ночи. Испуганные крики. Тем новосёлам чудилось всякое по ночам и не только. Через время умерли они оба. И то не сразу. Сохли, сохли. Потом сошли с ума. Один застрелился. Потом второй. Он к батюшке местному сходил. И во вторую ночь выстрел в тишине. Утром нашли его на чердаке с крестом в руках. Кто-то даже сказал, что поздно к нему пришло. Так и стояли два гроба рядом. По посёлку слухи, разговоры. Не хотел никто хоронить. Потом придали земле; кто не знаю. Сказывали, батюшка кому велел; не дело это хранить гробы. Неизвестно, что там происходило и какая причина заставила их выстрелить в себя. Какая-то мистика. Но настоящий хозяин дома не являлся, каким колдуном, нет. Не беседовал с дьяволом по ночам, вследствие чего черти теперь за него мстили. Наоборот, он сильно набожный был. Паломников приходящих, монахов, в своём доме всегда привечал. (Батюшка потом, после всего этого безобразия, ходил дом освещал!). После всех произошедших событий дом пустовал год. Некоторые из города уезжали в близлежащую деревню, что стала впоследствии селом, а потом городом. Жизнь утекала, и село постепенно умирало. Самые первые уезжали те, кто жил близко к усадьбе. А затем и остальные. Как круги по воде расходятся от того места, куда брошен камень. Теперь видишь, что осталось – несколько домов на другой стороне, подальше от таинственного места.
       Есть ещё одна история, связанная с этим зданием. Пользуясь правами автора, перенесу её пересказ за стол в нашей избушке, где мы собрались в предпоследнюю ночь перед отъездом домой. Кстати, приехал к Алексею тот человек, который был в плену с ним тогда. Познакомились. Сидели всей компанией и разговаривали о всяком. Был день солнечный. Вечер жаркий и ночь тепла. Пятница, тринадцатое число. Это не то книжное внесение, украшение сюжета, которым пользуются. Действительно было так. Влекомые, как и все, некими страшными рассказами, не обошли мистическую тему "пятница 13". Итак, с рассказа о продолжении судьбы таинственного дома начну пересказ той ночи.
После года пустоты, дом опять ощутил присутствие людей. Молодая вселилась туда семья. Хорошо, места много. Жили, не тужили. Ничего такого не происходит. Жутко от дома не делается никому. Призраки не домогаются. Цепями по ночам не гремят и топот не производят. Все забывали потихоньку о той мистике, какую ощущали ранее в селе. Но поселение всё равно умирало. Деревня в семи километрах отсюда росла и поднималась. Там открывалась школа, развивалось производство. Фабрика, железная дорога и прочее. Вырастал будущий город. Но пришла война, захватившая всё. Если даже это находилось в стороне. Семья, о которой говорится, была обычна, в разных отношениях. И в годы войны она ничем не отличалась от таких же многих семей.
Он был работящий хозяин доброго участка земли. Делал много, отдыхал мало. Земли он обрабатывал много, урожай собирал большой. И крепилось его хозяйство. Бывало и местные к нему обращались за помощью в год неурожайный. Было в деревне такое ещё подворье, где хозяин имелся настоящий; и где не богатость, но достаток руками зарабатывался и потом. А не вздохами о том, как не благосклонна к ним власть. Но там, правда, с наследником не повезло. Впрочем, об этом другая история. В отличие только от того хозяина, отвечающего помощью обращающимся к нему, он наоборот желания делиться не имел и это делать не любил. Если тот слыл добрым, но строгим. То описываемый работяга принимался за жадного, скупого и хитрого. Открывалась его черта. Сам он не любил местных, а особенно в таких случаях. За что про него и говорили: «За помощью легче к чёрту обратиться, чем к нему!».
Жена его – напротив – добрая, отзывчивая женщина. К тому же чуткая хозяйка и мать. Её любили жители. Хорошо встречали на соседнем дворе. Но не подходили, когда она с мужем на улице показывалась. Тяжко конечно ей было так жить, а иной раз невыносимо вовсе. Когда словно на два фронта. Когда, встречая их на улице, просто кивнут ей головой издали, а не подходят, потому что муж не любим людьми. Мужа не боятся, его не уважают и избегают лишней встречи с ним. К ним никто не приходит без особой надобности. И гостей тем более, этот дом не видел со времён уже давних. Время убило голоса звон.
Было у них трое детей. Два пацана: один старший, другой младший; да дочь старше мальцов. Хорошие такие ребята, дружные. Так и жили, словно лагерем от других.
Когда пришли фашисты, глава семьи сделал такое, чем уже навсегда перечеркнул то, что называется миром и согласием. Он, завидя в захватчиках пришествие власти, что изменит многое, сразу перемахнул на их сторону. Неизвестно сам ли, либо под силой немцев стал полицаем, новым старостой. Но возможно силой пряника мощного, да сладкого он был увлечён и предал свой народ и семью. Не знал, что подозрительно к этому относятся и те, кто вербует под свой флаг. Потому что, кто продался раз, наверняка продаст и продастся второй раз. Но, пока можно использовать в своих целях того, кто позарился на пряник. Но факт есть факт.
Мужик ещё больше стал, не любим людьми. Жена, не вынеся позора; не размышляя о том, как она будет соседям в глаза смотреть, забрала детей и ушла к знакомым. Те жили на другом краю деревни и приютили её. Чуть погодя она хотела уехать с детьми к родственникам в город. Он должен забыть её навсегда, ведь у мужа теперь новая жена. Тот, придя домой утром, видимо от своей новой супруги, не нашёл домочадцев. Он сначала изумился, а потом рассвирепел. Но где искать, может они уже уехали из города. Но знаете, он узнал. От доносчиков ли, либо ещё как, неизвестно. Но узнал и пришёл забирать свою семью и приговаривая, обращаясь к супруге: «Ты мне жена, должна делить со мною всё!». И, когда она ему плюнула в лицо слова, что теперь он подстилка, начал её избивать на глазах у всех. Избивал её сильно, с расчётом доставить боль. Иногда перемешивая то словами и объяснениями. И вот, склонившись над супругой в очередной раз, стал ей что-то доказывать с помощью пощёчин и придушения. Видимо, злость совсем глаза его застлала, так как он её уже буквально начал душить. И не заметил, как выбежала откуда-то их старшая дочь и устремилась к отцу с топором. Для неё это уже был не папа, а безжалостный зверь. Подбегая, она уже замахивалась на него. Тут он заметил её и попытался увернуться. Но было уже поздно. Острый клинок разрезал воздух, а тяжесть обуха придала силы удару. Вдвоём размозжили череп папе.
Потрясённая всем произошедшим дочь повалилась на колени перед матерью; стала плакать и просить прощения за содеянное. И тут она стала трясти её, завывать в мольбе к телу, уже отпустившему душу. Оцепенев, она смотрела на застывающее лицо родившего её человека. И рыдания сотрясли хрупкое тело девушки. Все смотрели на эту сцену, не смея мешать. Потом начали подходить женщины; утешать несчастного человека, в один день потерявшего своих родных. Но оставались ещё братья, за которыми надо присматривать и о которых нужно заботиться. Теперь она стала им матерью, которая и утешит и пожурит. Словно очнувшись от сна, девушка встала с колен, попробовала вытереть слёзы, которые продолжали литься, и осмотрелась вокруг. На неё смотрели со всех сторон сочувствующие взоры. Глаза уже высыхали. Женщины успокаивали и что-то говорили, что она понимала. Надо уходить; теперь уже точно. И быстрее. Дочь оставила братьев младших у той семьи, сказав, что вернётся и ушла в лес. Она наверняка примкнула к партизанам. Пару раз приходила потом в село, чтоб братьев проведать и уходила. Говорила о том, что отвезёт их к родственникам. Но
следующего раза не было, а братья, спустя некоторое время, сами пошли по её пути. Ушли. Немцы, обнаружив труп старосты, повесили его жену. Хоть она уже была мертва и не сопротивлялась. Хотели провести профилактику и сжечь кое-что. Но война им в этом помешала. Смещалась линия фронта, и шли бои. И они, суетившись, бегали так, что не успевали сами свои ноги унести иной раз. Пробегали фрицы галопом и долго не задерживались. Партизаны приходили. Пустующая усадьба была для них домом. Места-то в ней много.
- А дети? Приходили?
- Незнаю на этот счёт ничего. Кто говорит, что приходили, кто говорит, нет.
- А что потом?
- Суп с котом! Теперь тут живу я.
- А отец их? Тут похоронен?
- Незнаю. Он тогда так и лежал, как собака, под дождём. Потом его вроде закопали где-то в лесу. А мать их похоронена тут, около дома.
- Ну а что дом? Место говорили плохое тут, тёмный дом?!
- А что дом!? Это же на храм дьявола из земли выросший. Дом как дом. Ничего там страшного нет. Дом имеет свою память, тем более такой давний. Но не надо шутить с нею и всё нормально. Надо поладить с домом. Найти согласие. Можете назвать это явлением домового. И не приходят привидения по ночам, мужик не появляется во тьме из леса. Не стучит в окошко, умоляя его впустить. Зато есть ещё одна история, связанная с этим местом. Во время, когда он ещё пустовал, до моего приезда, увезли одну женщину отсюда, которая пыталась его сжечь. Случайно два охотника, вышли из леса к этому дому, чтобы передохнуть. И увидели, как какая-то женщина кружила около него и вела себя не как все. Она была в рваной одежде; грязные ноги, видимо по лесу блуждающие долго. Когда они приблизились к ней, то услышали как она всё время повторяла, что это место надо забыть, а дом сжечь, чтобы зло не вылезало из земли. И вела она себя не совсем адекватно. Отвели её тогда к местным. Потом приехала скорая и забрала её.
- И когда это было?
- Да я уже не помню. Хотели её осудить, но выяснилось, что она является пациенткой одной психиатрической клиники. Забрали женщину обратно на лечение. Братья у неё есть. Один старше, другой младше. Приезжали к ней, пока здесь была. Говорят, что они её потом к себе взяли, с разрешения комиссии врачей. Мне мать рассказала это всё. Она же с той деревни. Друг друга все знают, обсуждают происходящее.
- Она значит с ума сошла!
- Бредила всё. Говорила всякие странные вещи. О том, что человечество ест самое себя и поэтому живёт.
- О, слышал я про это! – вступил в разговор Виктор.
- О чём? Про неё что ли?
- Вернее читал. Не совсем про неё, но о том, что она говорила. Есть, короче говоря, такой журнал. В нём пишутся всякие научные статьи, интересные теории, дискуссии на разные темы. И подобное многое. Есть колонка на такие психологические идеи, если так можно выразиться, больных на счёт мира, общества; и т.д., и т.п..
- И что там написали о всеобщем устройстве цивилизации?
- О, тут целая философская цепочка. Значит так. Знаете, почему людей одолевают болезни разные. И общество вместе с ним. Болезни разума, агрессия, кровожадность.
- И почему?
- Есть города, которые построены на старых кладбищах. А издавна существует вера, или даже табу, что нельзя будить мёртвых; нельзя ничего строить на кладбищах и на могилы посягать. Не то жди беды, не прощения почивших. Или разных болезней. Поселение питается энергией мёртвых, эфиром ушедшей жизни. Телом погребённого. И не только. Вот умер человек. Похороны, его закопали. Что тело делает в земле?
- В карты с соседями играет.
- Правильно! Душа с соседями познакомится и, в отличие от тела, улетает на небо, к высшему разуму, к отцу нашему. Либо остаётся в карты играть, в ожидании очереди, чтоб жариться на сковородке. А тело продолжает лежать, гнить и разлагаться. Плоть состоит из атомов, как и всё в этом мире. Даже воздух, который мы вдыхаем. Соли, минералы, металлы, атомы – всё расходится в земле и растворяется в почве. Воду мы пьём, текущую в этой и по этой земле. Из почвы растут деревья, растения. Трава, что употребляют животные в пищу. Цветы, обрабатываемые трудолюбивыми пчёлами и делающими мёд, который мы так любим. Наконец фрукты и овощи, что на стол наш попадают. Мы едим, усваиваем питательные вещества, что процесс гниения пройдут и совершают. И не только. Грубо говоря, едим трупы.
- Ужасно!
- Вот так же это и показалось врачам, что взяли на контроль ту женщину. Разговоры ее, их потрясли и заключили женщину в палату.
- О-оо, мы пойдём лучше на улицу! – сказали девчонки.
- Да, что-то у женщины не то!
- Но как логически продуманно и подведено. Не удивлен, что её рассуждения и бред поместили в журнал научный.
- Может такой журнал! – воскликнул Руслан.
- Нет, издание уважаемое. Там умные вещи печатают. Не я один читаю, а многие и не сумасшедшие, – защитил Виктор печать.
- А мне кажется, что правильно напечатали. В этом что-то есть…
- Ну, ты даёшь…!
- …заставляющее задуматься. А не в прямом смысле. На то он и научный, что для ума! – закончил мысль Анатолий.
- Я тоже так думаю!
- И ты Кирилл туда же? – поинтересовался Руслан.
- Ну, если образно говорить, то так и выходит. Чтобы вырастить ту же смородину, нужно почву удобрить. А лучшее удобрение это продукт гниения; и ничего с этим ты не поделаешь. Другими словами, трупы заняты в процессе, дающим рождение новой жизни.
- А кстати, у нас так много свалок, находящихся к тому же на природе. Удивляться нечего появлению множества новых болезней и инфекций. Это получается, так мы любим самих себя! – расставила всё по своим местам Ольга. Все точки над и.
- Ладно, про свалки понятно! Но …., трупы! Тьфу, ерунда какая-то!
- Ну, и что дальше?
- Конечно, это сильно уж грубо и чёрно сказано. Трупы. И так понятно, что всё из атомов состоит. Но это же не значит, что мы едим людей!?! Блин!
- Вас никто не заставляет верить в это и придерживаться этого.
- Что там ещё написано?
- Вот так круговорот в природе и поддерживается. Смерть даёт Жизнь, как и Жизнь идёт в Смерть. Или на Смерть – кому как нравится.
- Лучше – на смерть! Это что-то из героического.
- Но это естественно, - продолжал Виктор, – это питание в земле и для неё. Это так природой заведено. Без этого не было бы пищи. Но, когда городов много; народа тем более, то гниение не успевает целиком пройти весь цикл. Разложения полностью не произошло и идёт в пищу. Человека также. Вот и получаются болезни общества, а также человека; и всё тому подобное. Вот почему говорят, что дух и земля, которая тело приняла, должны успокоиться и растворить зло внизу. Чтобы обновлённые и, так сказать чистые, атомы несли наверх, в мир, на поверхность в пищу нейтральное, но здоровое, а значит добро. А когда у нас, покойников не успевают хоронить, а духи по земле бродят не прощённые и не упокоённые, то тогда и получается – насилие, смерть, убийства, болезни, страдания и т.д., и т.п.! Человечество ест своих предков!
- А чем же питаться, тогда? Если так наслушаться-то?! На этот счёт что-нибудь там пишут?
- Когда общество доброе и в Бога верующее, тогда и кости их несут не зло. Это как святые мощи не тленны; они оставляют в себе всё, как есть, давая новой жизни идти по свежему, своему пути и не вбирая в себя ту черноту жизни, что возможна.
- А помните, как в Библии? Манну небесную люди вкушали.
- Это якобы они принимали пищу от Бога? Чистейшую?
- Ну, там другой случай был. Они, когда есть хотели, вопрошали к небу, а не к земле под ногами.
- Ну, прямо глава из Апокалипсиса!
- О-о небо, дай хлеба! – сострил Руслан, воздев руки вверх.
- Пошутили, посмеялись!
- А некоторые своих людей вообще сжигали. Да и сейчас существуют крематории. У меня знакомые, так они своего дедушку сожгли и прах развеяли.
- Сами толкали? Тот упирался?
- Да ты что? Весело что ли?
- Ладно вам! Это не смешно! Кощунственно, даже как-то.
- Ну, извините! Я пошутил, беседа что-то невесёлая у нас!
- Так пятница, тринадцатое!
- Блин, а ведь и правда! В самом деле!
- Да, люди и без того кровофилы. Не все конечно. Имеется в виду порок человечества, от которого само и страдает. Войны едят солдат, мирное население. Общество ест слабых и сильных, и мясо. Политики едят людей: отдавая законы, провоцируя войны и голод, уничтожение; гегемония, выплёскивающая на обочину жизни разных. Ну а цивилизация потихоньку ест мир. Ведь не секрет и не открытие, что оказывают на климат влияние достижения современного мира. Особенно в выбрасывании в воздух углекислого газа, отравляя тем самым всё. И не только в воздух; и не только газа. Но сами по себе кровожадны многие человеки.
- Ну что, вы уже закончили про могилы и трупы? – зашли в дом Дина с Олей, неся внутрь прохладу вечера уходящего дня. Послышались раскатный концерт лягушек и песни соловья.
- О, вот как раз у нас огнь разгорается. Сейчас сковородку достанем! – улыбнулся Руслан.
- Ты так хочешь есть?!
- Сами по себе кроволюбы многие человеки. Вот вчера только читал газету. Статья там есть одна. Изобличающая сущность общества.
- Надеемся, это не про круговорот костей в природе!?
- Да нет, хм.., ха..,хм! – Анатолий сам едва не рассмеялся. – Нашли где-то
некоторые рисунки. Написанные акварелью. То ли они так интересны стали, то ли что, но. Скоро пройдёт аукцион, где они будут представлены. Многие телекомпании места себе заказали на освящение этого культурного события. Много людей будет на этом
присутствовать. Кто же автор этих, уже столь известных холстов?! Как вы думаете?
- Не производи момент Толь – сказал Алексей – неужели нечто потрясающее?
- Автограф Адольфа Гитлера!
- Ого! Действительно, как комары на кровь!
- Вот посмертный апофеоз нечеловеческого состояния разума! Интересно, если бы он дожил до этих лет, неужели был бы уважаем и любим. Вот так и задумываешься об обществе, в котором живёшь. Какое мероприятие, какое событие, что большое количество народа собралось, чтобы: кто посмотреть просто, а кто и с интересом, разрекламировать эту экспозицию, а кто-то затем, чтобы купить и наслаждаться в одиночку. Что самое интересное, что кабы это был не Гитлер, а какой-нибудь Петров или Сидоров, было бы не так громко слышно. Но это не просто встреча живописи и её адептов.
- Как же человек всё-таки тянется к таким рода сенсациям. Скандал, да ещё вокруг имени известности, а тем более кровавой и чёрной – это как магнит. Того гляди до того дойдёт, что вернуться времена инквизиции и будут с этого делать репортажи, и показывать по телевизору. Распнут человека на кресте и будут рассматривать, так ли он висит. И делать ценные указания: «О, это не так. А тут крови нет. А эта рука не сломана. Этот гвоздик не глубоко, надо ещё добить!». И остальное в таком же духе. И ещё мы говорим о Боге?! Указываем, что он нас не слышит!?!
- Не так далеки мы значит, от животных; хищных и кровососных. Не про всё будет сказано человечество, конечно. Но хватает людей, имеющихся в виду. Человек кровь на губах ощущает. У него растут клыки вампира. Стоит ли ми проявляться, или нет – зависит от него. Или процесс пошёл уж? Вкус крови просто заглушён материнским молоком. Но с возрастом..!
- Да! Общество ест человечину!
- Нет!? Что это такое? Что вы всё омрачаете? Вечер ужасов какой-то!
- Не так часто мы об этом говорим. А это есть реалии жизни.
- Ну, раз рассказываем ужастики, то поделюсь с вами следующим.
- Начинай. Спать неохота. Хорошая компания; и ночь позволяет.
- По телевизору ролик недавно показывали. Не весь только, но это чтобы не пугать зрителя и не будоражить. Он в Интернете ходит целиком. Его туда кто-то вылил. А суть в следующем. Фашисты, националисты, или как их там называют, совершают казнь над двумя таджиками. Одновременно выкрикивают свои лозунги, девизы. Все орут; руки вскидывают. Три человека всего, взявших на себя роль палачей. Вдруг звук выстрела. Один из казнящих падает. В области колена у него кровь. Тот дико орёт, обхватывая сустав руками и отнимая от него. Вертит головой туда-сюда. Друг его растерялся, озирается по сторонам. Сзади к нему подбегает человек в маске и по голове топором бьёт. Поражённый падает замертво, хлещет кровь. Всё настолько быстро происходит, что снимавший казнь людей, жертв, сам, не успев опомниться, запечатлел на камеру расправу над своими собратьями. Аппарат оператора падает и лежит. Погодя поднимается. Показывается, как кого-то бьют. Видимо, бывшего на камеру снимающего. Бьют жестоко. Перед объективом появляется лицо в маске. И слышен голос: «Палачи заслуживают казни!». А сзади крики, вопли, вой того, кому прострелили колено. Это, как уже сказано было, в Интернете ходит. Суть видно в том, что как аукнется, так и откликнется. Что и подтвердил говоривший в ролике. Может, таким образом заставить бояться и фашистов.
- Если тем более за их права некому постоять. Даже государству.
- Может, эту расправу сделали иностранцы, бьющиеся за своих земляков;
желающие осадить жеребцов.. нет – волчат сатаны.
- Но голос на записи без акцента!
- Может, это антифашисты. Борющиеся с гнойными нарывами в собственном городе и на улицах.
- Всё это конечно не оправдывает действия.
- Просто ужас, что творится и что творят люди.
- С подобными самих себя же!
- Кто-то о месте казни узнал и решил сделать ответный, но опережающий удар. И решил учинить расправу над теми, кто хочет быть палачом и не ищет ответственности, и веря в свою безнаказанность. Что-то подобное писалось под роликом.
- Кошмар; куда катится человечество.
- Не надо судить ни тех, ни других. Лучше, чтобы опомнились все. Что же говорить о провоцировании межнациональной войны. Хотя, о месте её в нашем мире, нельзя сказать ни да, ни нет; сознании, на телевидении и т.д., и т.п..
- Не актуален вопрос: «Ел ли кто человечину?»!
- Мы все ею питаемся. Кто добровольно – смакуя каждую косточку. Кто нехотя – но за неимением. Человечина вокруг нас.
- Цивилизация любит человечинку. Ей надо мясо, а не только войны.
- По крайней мере, современной!
- Точно!
- Не будем затрагивать другие, о которых ничего не знаем. По справедливости.
Голос Алексея Фёдоровича, до этого слушавшего нашу беседу, ворвался тихим, но гулким тембром. Заставившим себя выслушать даже сверчка, выводящего серенаду за печкой.
- Когда я был подростком юным, я в лес любил ходить надолго. Тот возраст, когда на девчонок ещё не заглядываешься, но и для детского сада ты уже авторитет, жизнь видевший. Как-то я оказался на делянке в лесу. То ли отец меня взял, то ли ещё что – не помню я. Но не лес поехал валить – это точно! Разглядываю всё, верчу головой во все стороны. Смотрю, как мужики ходят с пилами, с топорами. Вижу, как лес валят; сосна падает, дерево большое ломается. У меня образ перед глазами представляется, что это большому, безобидному, доброму великану ноги отпиливают. Кровь во все стороны опилками. Мужики, все облитые ею стоят и дальше продолжают пилами дело доделывать, измываться над существом доверчивым к людям. Беспомощным по своей доброте. Поделённые ноги, обрубками складывают в стороне. Или подъезжает трактор, цепляет за торчащие из плоти кости, и начинает волоком тащить по земле. Великан, чувствуя приближение смерти, в отчаянии, последними усилиями руками цепляется, пытаясь ухватиться, за землю, за пни, за ноги оставшихся стоять и ничего не делающих товарищей, против этого беспощадного уничтожения. Те стоят молча, но возмущённо наблюдая за всем происходящем. Поражённые таким кровопусканием. Недовольные таким поведением, они качают головами из стороны в сторону; с шумом шевеля одеждами и переговариваясь между собой. Ветер разносит говор по всему лесу. И вот уже все деревья негодуют по поводу этого вмешательства. Стою, смотрю на всё это и плачу.
Потом, я понимаю, что лес идёт на бумагу, столы, стулья и прочее. Дом деревянный из того же леса. Не из тростника же. Но, врезалось мне в память это на всю жизнь. Но не понимаю одного. Как слышу, или по телевизору то вижу, как лес валят просто так, чтобы продать. Или выбирают ёлку на Новый год и, вырезая при этом пол-леса, чтобы выкинуть её на помойку, когда кончится праздник весёлый. Мне сразу не по себе. Слёзы из глаз сами собой льют. В ту же минуту образ перед глазами: Великану, который приглашал под свои объятия детей, людей, по лесу гуляющих, дающего нам жизнь; ничего не сделавшего плохого – ему
безжалостно отпиливают ноги. И во все стороны, чтобы остаться на траве немым свидетелем убийства – белая кровь.
- У меня слёзы вызывают картины умирающих птиц и рыбы в нефти; подвергшихся нападению с ружьём и стрельбе, лебедей; и тому подобное! – отозвалась Ольга.
- А людей не жалко? – встрять попробовал Руслан. Но Ольга его окатила:
- Если будем любить меньших братьев своих, не говорящих о себе по телевизору и не заявляющих в суд, то и сами себя любить начнём и уважать друг друга.
- Ты хочешь сказать, что через милосердие и уважение к природе, к животным, мы будем лучше понимать друг друга?
Алексей расставил всё на свои места.
- Через любовь к природе и природы, мы придём к любви к жизни, в жизни и жизни самой. Не имеется в виду любовь к удовольствиям в жизни. Любовь и сила дают энергию. Сила без любви ведёт старость, страх и одиночество.
- Славно я к вам приехал! – сказал Анатолий. – Материала для книги хватает из этой беседы почерпнуть.
- А что вы пишите?
       - Я не писатель признанный. Так, стараюсь познать себя в этой области. Попробовать свои силы на этом поприще. Понимать мир через бумагу. А что в книге будет?! Это будут рассуждения о жизни. За пример взято данное общество, реальное сегодня существование. Но не описание только той информации, что поступила. Хотелось бы охватить большой период небольшого отрезка, хотя…, незнаю, что получится. Постепенно набираю улики и факты; сопоставляю, прибавляю.
- А название есть?
- Рабочее название: «Архипелаг улица».
- Что-то знакомое. Погоди, Солженицын – «Архипелаг Гулаг». Решил написать антитезу. Дерзкий вызов? Или побороться на перьях?
- Нет, это не противопоставление его «Архипелагу Гулаг», хотя скрытый смысл и улавливается. Это не провоцирование на скандальность; не против имени Солженицына с посяганием этим самым заработать себе славу. И не то, что молодой писатель хочет потягаться со старым. Но эти слова и не уничижение себя. Короче говоря – нет тут ничего личного и обидного. Когда я нашёл материал один и подобрал другой, то в голове возникла идея написать о том, как происходит жизнь после революции ради революции. Сделанной, чтобы возвратить то, что уже забыто; и никто не сможет так вернуть, как было. Короче, не хочу марать бумагу на то, что долго объяснять. Нельзя вернуть конфету, которая уже сгнила. Тем более никто не знает – была ли конфета на самом деле, или все помнят только красивую обёртку. Но о наличии которой всех так неуёмно убеждают, нередко с большой апологией.
- А вы её уже пишите?
- Да, есть несколько страниц! – прервался на секунду Анатолий. – Про то, что люди слышали хорошее и плохое, но ради первого не стесняясь второго и не боясь эти значения, тезисы перемешать. Запутать всех и самому же в этом не разобраться. И, наконец, получить неизвестно что. Про то, как народ, забыв себя и слушая других, на баррикады себя гонит. Чтобы потом сказать: «Мы хотели как лучше!». А никто и не знает – лучше, это как. Про то, как винить кого-то, но не себя намного легче, чем обратно; и списывать на собственную безграмотность. О том, как сначала делается, ну а затем думается. Хотя история помнит и показывает нам такие эксперименты и такие ошибки, на которые стоит обратить внимание, чтобы они опять не превратились в экскременты; чтобы не наступить на собственные же грабли в который раз. А экскременты, кстати, никогда и никто не любит убирать. Много, много метаморфоз. А вообще, не только конечно, об этом. Рабочее: «Архипелаг Улица», название само собой взялось. «Архипелаг» - потому что это и есть цепочка, собирающихся в неё сцен, событий и, наконец, систем, которые выросли как горы, какие уже довольно проблематично разрушить. А второе слово само приклеилось. Потому что конкретные задачи заглотили в себя человека, а то, что происходит вокруг – «на улице» - не волнует никого. Никому нет дела до того, что окружает, до внешнего мира. А смысл скрытый, как я уже сказал повлиявший, вот в чём. Надоело слышать людей, историю страны чернящих и, возможно, зарабатывающих на этом себе имя. И не имеется в виду конкретный человек. Тут надо взять детали – без них не обойдёшься. Возьмем, к примеру, репрессии в те годы. Кстати, в наше время тоже существуют разнообразные репрессии. Может они просто по-другому называются. Например, демократическое разделение народов с применением гуманного огнестрельного оружия. А вы не знали, что и такое есть? Что же вам это не объяснила цивилизованная политика? Ну, ладно, я отвлёкся. Я не стремлюсь и не собираюсь оправдывать этого. Честно, да, не заслуживает оправдания период кроваво-чёрных ужасных лет нашей истории. Да, это было, но! Но, это было и прошло. Что же теперь, плакать сидеть и гордиться, что ты лучше сейчас живёшь. Огромное количество сегодняшних проблем. Или то, что происходило в 1930 году, до сих пор влияет на то, что делается в 21 веке. Не будем, я думаю, все года ворошить. Или призраки тех людей пугают сегодняшних. Это наша история, ничего не поделаешь. Её уже не переделаешь, сколько о том ни говори и не кричи. А вот загрузить людям голову можно. Зачернить, затоптать, вбить в грязь ту историю нашу. Историю наших предков, наших отцов, наших людей, которые ни на что несмотря, выводили страну вперёд. Да так, чтобы ею гордились, её уважали и в наше время. А, наслушавшись черноты, человек загордится, и начинает пятиться в то прошлое, назад. А вроде как надо вперёд, потому что все идут мимо него вперёд; и время не стоит на месте. И он начинает топтаться, не зная, что делать ему. И идут все мимо, и смеются над ним, прикрываясь ладошкой, стараясь не застыдить юнца, слушающего всех подряд. Да, было всякое; но это не повод, чтоб клеймить так, чтоб собственное поколение возненавидело страну. Чтобы перестало её уважать, а видело в ней только проклятие. Как же мы после этого сможем воспитать в молодёжи дух патриотизма, любовь к родине, к отечеству, любовь к своей земле. Но есть ещё у нас порох в пороховницах. Радует то, что не все подвластны убеждениям. Сам видел, что есть молодые ребята, что любят свою родину и верят в неё, и в то, что всё будет хорошо. Нельзя только чернить без конца. Чтобы молодые уважали другие страны больше, чем свою родину. Это наша страна, несмотря ни на что. А то это перерастает в нечто большее, чем просто упрёк нашим предкам. Да, да, это называется упрёк, что у нас отлетело колесо у телеги. А вы думаете, что мы избавились от проблем. От которых бежали без оглядки, топча и сплёвывая на своих дедов. Нет. От одних вроде как ушли, зато, или просто их сменили другие. И даже большие, чем были. Хвалясь и гордясь тем, что было тогда и выводило в авангард нашу страну, но, преподнося то так, будто произошло сие действо у кого-то на даче, во дворе, под кроватью. А так гордиться победами, как будто ты их сам совершил – извините, не надо. Смысла нет, а лишь приводит кое к какому результату. Нет ничего хуже, чем забывать своих же отцов; предков, какие бы они ни были. Тем паче они несут с собой колоссальный, да колоссальный опыт. Для того чтобы мы им воспользовались. А не то вся жизнь зря. Это всё равно, что оплевать своего отца; сказать, что он жил зря; и толкнуть в вечное забвение.
       И тишина. Анатолий закончил минуту назад.
- Там, наверное, и о политике будет?
- Буду касаться.
- Да что про неё говорить?! Как в Интернете нашёл такое. Сейчас вспомню.
- Мы пока поспим!
Раздался дружный смех.
- А, вот: «Наше правительство, верхушка, дума – это тараканы, живущие у тебя на кухне. Приходишь с работы, а они бегают вот тут; суетятся, что-то изображают. Ты подогреваешь себе суп, а они давай жрать. Как правительству плати налоги на воду, на воздух. И те, и другие тебе не нужны, но свои права качают, хоть и живут за твой счёт!».
- Ловко подмечено!
- Да, лихо!
- Но самое интересное! Заметь: мы сами его выбираем, это наше правительство! Значит, оно похоже на нас. И мы такие в большинстве своём. Оно делает так, как мы. Только в другом плане. Дума, например, не прилетает же к нам с Марса. Или с какой другой планеты. Или правительство клонируется в секретных лабораториях, а затем зомбируется? И вживляется радиоуправляемое устройство?!
- Вот вы говорите. А мне интересно стало даже. А, например Сталин? Его политика? Что вы об этом можете сказать?
- Ну, это, конечно, займёт много времени. Это лучше найдёте в книге, когда выйдет. Это разговор не одного часа. Скажу только интересное и поразительное. Про доносы мои мысли изложу. Почему интересное про такое гнусное занятие? А вот почему. Вот, некоторые строчат доносы. По которым собственно и сажают. Да, их вырывали; их вытягивали и сами "шили". Но были и такие, из рядовых, кто на людей сам писал донос, чтобы того посадили. И судя по масштабам, таковых было достаточно. Кто из злости писал. Кто-то кому-то мешал; дорогу перешёл; жену увёл и т.д., и т.п.. Власть дала народу средство от нежелательных людей. Или от надоевших. Чем народ, не мешкая, пользовался. Кто-то кому-то не по душе – раз донос, два тот в КГБ. Сосед соседу не угодил – пиши. Друг не нравится – жалуйся. Завидно – строчи донос. А вы вспомните-ка Булгакова. Про нехорошую квартиру. Он же из того времени, если мне не верите. От соседей освободиться – как метлой подмести. Вот власть потешалась, наверное. А мы ещё сетуем на времена. Вот вам и пример – сами участвуем в своей жизни. Подумайте только, это же, как надо любить друг друга, а?! А ведь у нас есть и анекдот даже, про истинную любовь к соседу. Знаете?
- Я знаю! Хм! – даже ухмыльнулся Руслан. Остроумный, наверное, анекдот.
- Ну, для тех, кто не знает. Поймал мужик золотую рыбку. Та и говорит:
- Загадывай желание, только помни, что у соседа твоего этого будет больше в два раза!
Мужик подумав, говорит:
- Выколи один глаз!
Вот так. А сколько у нас в войну даже, было: и предатели, и полицаи, перебежчики, и те, кто на сторону фашистов перешёл. Власовцы были – целая армия. Один народ, но – одни за одно воюют, другие за другое. Почему мы не хотим влезть в шкуру той власти и посмотреть, и оценить этот факт глазами правителей страны. Но есть факты такие, что и попы некоторые желали видеть Гитлера, господствующим на родной земле, как это ни кощунственно звучит.
- Такие доводы может и не стоит приводить. Чтобы церковь не перестала быть для народа авторитетом. А то начнут глядеть искоса, только повод дай! – рассудил Алексей.
- Да я тоже так думал. Если мысли находят поддержку, то, наверное, и правда это не стоит писать. Это всё не оправдывает, конечно, кровавый караван того периода, чтоб перебить, мол, всех предателей. Загублено много хороших людей.
Помолчал немного Анатолий.
- Всё, ладно! Пока хватит, остальное в книге!
- Ну, хватит, действительно! – подытожил Алексей. – Я думаю, всем понятно, что то сейчас наша беседа – это всё рассуждения на тему. Обсуждение, дискуссия, но никак попытка осуждения и лёгкого тушевания того, что делается. Ведь не все живут для того, чтоб только денег содрать с Руси-матушки; готовы лишь денег надрать в свой карман, как кору с лозы, да уехать потом в жаркие страны. А тут, хоть гори огнём. Между прочим – пока наверху делят и дерутся, и меняют курс правления в разные стороны, куда хотят, крестьянин потихоньку копает землю. А ему со всех сторон на ухо шепчут, как правильно надо жить. А кто-то умудряется учить, как правильно эту землю копать. Идёт также борьба, хоть и слабая – идёт, я верю. Итак, я думаю, никто не собирается впоследствии этого разговора изменить своё мнение и отношение к стране. К Родине нашей горячо-любимой. Мы тут живём, и мы решаем, как нам жить дальше. И мы делаем всё для того, как к ней относятся, как иностранцы, так и мы с вами. И хватит о политике. Ни слова больше. Давайте о жизни.
- Раз уж ночь такая, с налётом тайны мистики – кто ещё знает ужастики?
- Жалко, что нет с нами кино-профессионалов. Фильм бы можно было снять по этим рассказам.
- Зато у нас писатель имеется. По его произведениям может, снимут кино.
- Произошло это в компании ребят, с которыми мне довелось познакомиться. А та история, о которой я вам сейчас поведаю, случилась с их другом.
Дело происходило в небольшом провинциальном городке. В их компании был парень. Просто какой-то сумашедший. Не сумасшедший, а сумашедший. То есть безумный, бесшабашный. И всегда быстрый, энергичный слишком. А может, смельчак отъявленный, о которой говорят – глупая смелость. А дело было так. Нормальный парень. Ничем от других не отличающийся. В отличие от того, что не боялся того, что происходит. Когда все мальчишки лазили на высотный кран, стоявший посреди стройки, ведущийся от их домов недалеко. Залезали в будку и сидели там. Он лез по стреле и спускался вниз по тросу. Вот ещё пример. Через город пролегает большая дорога, с постоянным и сильным движением. Объездной дороги тогда не было и все машины большегрузы, фуры, шли плотным потоком через город. И вот, идут как-то ребята по обочине и пиво пьют. А этот парень, вышел на середину и идёт по разделительной полосе, как по тротуару. Друзья кричат ему, что ты, мол, делаешь такое. С ума, мол, сошёл. То ли это простая бравада, то ли глупая не боязнь. Вернее, показ её, а может… Машины проносятся мимо, сигналят. Фуры пролетают, трепя ветром его одежду; словно его за шиворот, стараясь ухватить и потащить за собой. Барахтающегося, как консервную банку, по дороге; подкидывая вверх и вниз, из стороны в сторону, и терзая по асфальту. Река течёт, а он как камень, сопротивляется ей. И этот "кент", идёт, хоть бы хны. Если бы один раз он так сделал, будто перед нами красуясь. Но время от времени он проверяет судьбу. Так можно и до проверяться, что лёжа с переломанными костями, бояться, что наехавшая машина сделает ещё больнее. Но он судьбе вызов кидает – хочет знать, что всё будет хорошо.
Любил он также под проходящий поезд нырять, чтобы выпрыгнуть с другой стороны. Как раз на окраине города шла железная дорога. И вот подошло то событие, которое может устроить настоящую, ту ещё проверку.
Был тёплый денёк. Солнце спряталось за облаками; но не за тучами. Поэтому не было жары, а хорошая, летняя погода. И вот компания гуляла по лесу небольшому, тоже прохаживающемся по местности. Вышли они на опушку. Издали послышался тепловозный гудок и отдалённый гул идущего поезда. И этот смельчак побежал туда, где опасность. Показался поезд. Локомотив, тянущий платформы с цистернами. Вы знаете – в которых нефть, бензин, или прочее. Поезд идёт быстро. Наш герой около пути. Решил, может снова показать номер, где под состав юркнет он. Мы застыли в ожидании, что же он будет делать, с чувством страха перемешанным. Которое переросло в оцепенение от ужаса. Вот он совсем рядом с железнодорожным путём идёт. Локомотив движется. Он не несётся быстро, потому как ему тяжело. Видимо, длинный состав. Равняется с парнем; проезжает вперёд его. Ещё секунда проходит. Почему такое сочетание, представляющее медлительность. Оно же быстро идёт, время-то. Но для нас оно продвигалось, хоть и плавно, но поэтапно. Секунда, другая. Что-то парень застыл, смотря вперёд. Неожиданно в нём это видеть сейчас, судя по прошлому его поведению, когда он поражал нас своею быстротой и подвижностью. Даже, может и лучше сказать, энергичностью чувства риска. Сейчас же он замер, уставившись вперёд. Не было видно чётко его лица, но, похоже, оно своё выражение меняло. Казалось, он впервые не знает, что дальше будет. Возможно, что он действительно испугался. Мне кажется, что это и есть отличительная черта страха у человека. При переведении взгляда на головную часть поезда понятна причина такого изменения. Передний вагон начинает крениться; и сходит с рельс. И по инерции движется вперёд, вспахивая в кучу рельсы, шпалы, землю. Заваливаться стал, подтягивая за собой следующие за ним прицепы. Парень, видя всё это, ото сна любопытного (что, знаете, всегда у человека возникает от желания узнать, что будет дальше) очнулся, при котором стоял разинув рот и даже ногу задрав в воздухе, что должна была шагнуть, но не сделала этого. Он повернулся, изъявив желание бежать отсюда прочь без оглядки, забыв даже, что на него смотрят.
Предвосхищая смех у вас иронический, скажу, что посмотрел бы на вас в такой ситуации. Давайте лучше пожалеем парня. Гримаса ужаса исказила его лицо, потому что случилось следующее затем.
А может он решил не показывать пятки заранее, но это было уже всё равно. Так, как вагон, перед ним возникший, если бы он побежал к хвосту поезда (да, забыл вам сказать, что железнодорожный путь проходил по насыпи высокой), становиться начал поперёк рельс, грозя перекрыть дорогу. Бедный парень дёрнулся вбок, чтобы бежать вниз, с насыпи. Вот он уже сбегать под гору начинает, а за ним.… Ну, прямо, как в кино. Падает бочка большая с платформы. Корёжа железо, рвя крепления этой махины, срезая болты, ломая всё. И устремляется вдогонку за мальчишкой, тем паче склон рядом. Парень, боясь потерять время, чтоб обернуться назад, летит стремглав. Но, увидев спасение в той ямке, которая образовалась, может быть от дождя, в земле на склоне насыпи. И может быть, потеряв надежду спуститься с горы раньше, чем та тяжёлая цистерна, двигающаяся по инерции вслед за ним. И которую он слышит, как она грохочет сзади и толкает воздух своей массой. Вдыхая раскалившийся воздух от вспенившейся земли, перемешанной с металлом и песком. И чувствуя, что не успеет. Он, с быстротой компьютера мыслит, что если лечь в эту ямку полностью и плотно, вдавившись в почву. То, так схоронившись, можно спастись. И на тот момент был то выход. Но это было не всё. Похоже, что судьба решила устроить настоящую для него проверку; за то, что он так испытывал её. Если в углубление спрятаться и вжаться в землю, то цистерна скатится по скату вниз даже не задев его. Да и убегать уже поздно, вот-вот накроет. А платформа сама – в голове промелькнуло в последнюю секунду. Но раздумывать уже было поздно. Едва он туда лечь успел, и поместиться, как бочка накрыла его. Мы стояли, выпучив глаза и рты раскрыв. Для нас развернулась панорама, кою не ожидали мы в своей жизни увидеть вообще. Если только по телевизору или в кино. Проклинали про себя глупую друга своего браваду. А бочка тем временем совершала свой кувырок. Вот она прокатиться должна вниз, довершив вращение; и открыть тем самым склон. Для нас, её, в данный момент, вращение замедлилось, как для ожидающих с замиранием сердца. Головы наши даже вытянулись, как у страусов. И было от чего. Вот она вращается, нам свою верхушку демонстрируя. Показываются ноги пацана. Все знают, что у цистерны люк имеется. Я думаю, что никто не видел, как распяли Христа. Вот эта сцена, где крест с распятым на нём Иисусом поднимают. Примерно это мы и наблюдали. Только тут, в нашем случае замешана бочка. На фоне неба показался этот люк, с истерзанным, в крови, переломанным, раскинутым по крышке сосуда, телом нашего смельчака. Вот, видимо, ёмкость прокатилась по скату; и этот люк попал прямо в яму. Которая стала могилой.
Не вместе сегодня мы пойдём домой, обсуждая событие, ответив на разные вопросы приехавших служб. Никогда не играйте со смертью. Не пытайте судьбу.
- Погоди, тебе же это рассказали. Сам сказал!
- Потом, спустя время, читал об этом в газетах! Шуму в том городке было! На ЧП, и сами понимаете, были все. И репортёры, фотоаппараты.
- Да, такое…! Или сочиняется писателем, или происходит на самом деле! Сразу так и не придумаешь.
- А что нам девушки расскажут? Сидят, молчат в сторонке, слушают!
- Так хотите послушать нас?!
- Хотелось бы! Может вы знаете такое, чего не знаем мы!
- У нас в доме произошёл случай. Здание – шестнадцатиэтажное. Приключилось это с парнем, что жил на третьем ярусе. Выглянул он из окна лоджии. Стоит, смотрит в то место, где пространство, даль расположены; наслаждается видом. Хоть и с этажа не высокого. А наш дом выходит фасадом на городской парк. То бишь, любоваться есть чем. Вон дети играют; а вон кошка залезла на дерево, и народ собрался внизу и поодаль, обсуждая вместе с хозяйкой как её снять оттуда. И не придёт в голову, что животное просто убежало от человека, чтобы подышать свежим воздухом без него. И сидит, сверху наблюдает за болтливыми и карабкающимися людьми. Лёгкий у неё смешок скрывается за улыбкой мохнатого рта. И глаза такой хитренький сделали прищур. Несчастные люди волокут милиционера, которому явно не до кошки и не по деревьям лазания. Вдруг, кошка прыгает на ветку соседнего дерева. Кучка людей передвигается следом. Животное спускается на землю и бежит прочь. Народ решает, что зверь заблудится в лесу и пускаются в погоню. Бегут за ней долго и упорно. Та внезапно останавливается и жалостно испускает:
- Да отстаньте вы от меня! Дайте в туалет сходить спокойно!
Но, я отвлёкся. Конечно, в рассказе этого не было. Итак, вернёмся.
Вот, парень смотрит на деревья, раскинувшие свои зелёные плащи; слушает птичек, булочку жуёт. А была погода ветрена. Ветер несильный – так дунет порывом, затем вроде успокоится. Бабушки сидят на лавочке у подъезда, что-то обсуждают. Народ, политику, цены, курс доу-джонса, рост акций, на нефть, на газ, мальчиков. Один-то хороший – зато другой наркоман. Потому-что он не с их подъезда, а значит плохой. Про девчонок не забывают. Определения те же, только к тому же молодые женщины у них, все лёгкого поведения. Беседуют бабули. Тихо, спокойно и солнышко. А на двенадцатом этаже тоже есть лоджия. Не подумайте только, что я вам собираюсь рассказывать, где есть лоджия, а где нет. Понять можно, что наверняка речь о том пойдёт, о чём упомянуто. Так вот, и форточка открыта была, лишь не закреплена на раме крепко. Отчего отчасти и случилось следующее. И ветер вдобавок, её болтал: туда – дзынь; сюда – дрень; дзыть-дресь. На третьем ярусе не так слышно это дрень. Тем более ветер уносил звук в сторону сразу, чтоб никто не подслушал. Трепалась эта форточка, болталась на ржавых петлях. И тут порыв ветра сильный – тресь. Она и оторвалась. И видимо, рама уже, пожившая своё была. Вылетело стекло и осколок рамы нижней, наиболее подвергнутой гнили от сырости. Потому-то она и сломалась. Полетел лист стекла вниз, думая, наверное, как бы пацана не задеть. В этот момент парень высунул голову, чтобы бабушек весёлых лучше рассмотреть. А может он и в дискуссию пожелал вступить, насытившись булочкой. Дальше рассказывать?
- Да-а, в принципе уже и так всё ясно!
- Осколок сработал, как гильотина. Часть мальчика, окрашивая в красный цвет этот погожий день и участки стены дома, полетела вниз. Что сработало на бабушек, когда она упала рядом со скамьёй, как граната на солдат. Но не с криками: «Ура-а!». Вопли оглушили улицу настолько, что можно было не бежать к телефону, чтобы позвонить по экстренному номеру. Все службы приехали быстро спустя. Лавка была освобождена четырьмя бабульками за секунду. Причём у двоих был радикулит, как они сами жаловались частенько. Приехала скорая и остальные. Ну, остальное вы знаете сами. К слову сказать, этот парень иногда заглядывался на меня.
- Да-а! Чёрный юмор.
- Вспомнил! – сказал Виктор, - я к тебе заходил тогда вечером. Это тот полноватенький парень, что меня ненавистным взглядом провожал!
- Ревновал!
- Да, этот. Вот судьба, а!?
- Парень с девушкой прогуливаются по ночному городу. Идут вместе за ручку оба держась. Гуляют, прохаживаются, ведут беседу. И тут у них возникает меленькая, как нередко впрочем, так скажем, семейная ссора. Слово за слово. И пошло, поехало. Разворачивается, красуясь своим размахом и словарным запасом, несмотря на то, как кто учился в школе, перепалка. Вулкан букв, кипение чувств, громкость реплик. Он куда-то ехать хочет, она не отпускает. Она восклицает:
- Да иди ты, куда хочешь!
- Ну, ладно тебе!
- Вот случись что, ни за что к тебе не приду!
Парень спиной в это время пятился, повернувшись к ней лицом, чтоб смотреть в глаза. Переступал ногой. И что-то он оступился. Может о бордюр, может о люк. Не смотрят обычно под ноги те, кто занят важным на их взгляд делом. Падает навзничь и умолкает. Лежит. Может, так удобнее слушать.
- Ну, что ты разлёгся?
Лежит, молчит. Притворился, наверное, что не слышит. А если, ударился хорошо. И ни звука не издаёт.
- Что ты ещё придуриваешься?!?
Свет от фонаря осветил, выплывающую из-под затылка какую-то жидкость. Каждая жидкость темна в сумерках. Поэтому, не стоит скоропалительных решений.
- Что это такое? – ничего ещё не осознавая, подумала девушка, всё ещё горячая от недавней перебранки. Но, подойдя к нему поближе, старается присмотреться. И на корточки приседает. И резко вдруг встаёт, испугавшись сама своих догадок. Нет, это не может быть. Стоит и не понимает. Вернее не хочет верить в то, что видит своими собственными глазами. (А знаете, как в сказках оживляли героев? Просто не верили в их гибель, и смерть отступала под этой силой!) А в это время жидкость образует уже лужицу. Дыхание стало, горло комком, кричать сил нет. Вернее, голос куда-то упал; он где-то глубоко внутри. Засел, щемя и забивая грудь, затерянным и не выдыхающемся воздухом. Он и дыхание застыли где-то там, в глубине. Только лишь толчки выдоха наружу, словно кто-то сжал лёгкие и не даёт им наполняться в груди.
Парень лежит, не двигается.
Постепенно допонимает – остаётся лишь смириться с тем, что произошло и дальше происходит тут, здесь и сейчас. Сила выталкивает на свободу крик ужаса и помощи. Девушка стоит ни жива, ни мертва; вот-вот упадёт в обморок.
Издалека послышались шаги бегущих людей. На помощь откликнулись. Глаза пеленой застлали всё, оставив только в фокусе, как у птиц, лежащего её любимого.
И вдруг парень говорит ей; мёртвый, или по мёртвому – это уже предназначено для неё только.
- Видишь, как это быстро бывает!
Сердце у девушки падает вниз. Ноги подкашиваются, но держат её почему-то. Красная горячая мышца проваливается, тяжёлым камнем выбиваясь наружу. И вот уже эта часть её плоти катится туда, к нему. Медленно, неуклюже, переваливаясь с боку на бок. И останавливается; и остаётся рядом с ним; и вместе с ним.
Поплыла, повалилась, вниз. Шок, обморок, темно.
- Чьи это такие видения? Неужели…?
- Отчасти. Подруга с парнем своим гуляла в парке. Пьяный патрульно-постовой по окраине шагал. Услышав разговор, кричит: «Стой, стрелять буду!». И пальнул. И в парня прямо попал. Она сейчас в клинике, тронулась чуть-чуть.
- У мента крыша поехала!?
- А может из горячей точки. С войны многие не те приходят.
- Понимаешь, ей уже всё равно. Парня нет, и самой душу надо спасать.
- Что-то у нас всё черно, да черно! Давайте о весёлом!
- Ну, тогда слушайте. Идут два приятеля по железнодорожному вокзалу. Тут один другому говорит.
- Слушай, что-то я в туалет захотел. Подожди, я скоро.
На территории находилось это заведение с бесплатным входом. Ну, тот пошёл. Друг остался его ждать на улице. Вот он стоит, курит. Пять минут. Десять. Что-то долго приятеля нет. Идёт смотреть, кричит:
- Ну, ты ещё долго? Что там тебя, засосало что ли?
Недалеки его слова были от ответа. Заходит. Из отверстия, так сказать, унитаза, ноги друга торчат. К слову сказать, и чтобы развеять догадки, говорю, что туалет старый был; конструкции тех времён. Одна нога согнута в колене и, чтоб не нырнуть вглубь окончательно, держится за край. Друг, не в силах сдержать и смех, и слёзы, оттуда товарища вытаскивает. Оказывается что; тот подошёл к краю. Только ногой, чтобы ближе стать, переступил, как поскользнулся. А он сам худенький. Так в дырку ту солдатиком и маханул. Хорошо ногой задержался, а то бы полностью искупался. И хорошо, что вокруг никого не было. Не то, мало того, что приятель смеётся, а то бы все потешались. А тот заливается. И неудобно – друг всё-таки, но держаться никак не может. Вот такая история.
Наконец-то хохот растряс эту глушь летней ночи, стоявшую в избе.
- Вот что значит плохо есть! – прервался Руслан.
Новый раскат прокатился, отражаясь от стен. И жалко того парня, конечно, что такой конфуз с ним приключился. В той ситуации, ему-то каково, а? – хотелось под землю, наверное, провалиться. Хорошо, если друг нормальный – не болтун, как баба базарная, чтоб не стало это достоянием общественности. И особенно солью трёпа сверстников.
       Всё; вот так и провели мы этот незабываемый отпуск. Той ночью, насмеявшись вдоволь, мы поболтали ещё ни о чём и разошлись спать. Алексей со своим гостем в усадьбе. А наша компания в предоставленной гостинице. На следующий день, ещё сходили на озеро, в лес. Нагулялись и начали собирать вещи. Легли пораньше под одеяло, чтобы рано утром ехать домой. Простились с Алексеем Фёдоровичем; а также с Анатолием, что остался у Алексея в гостях. И поехали, договорившись ещё сюда приехать. Лишь не привозя с собой туристов. Турист же как: ищущий уголок рая на земле, да найдёт его; но любитель приедет, глазами похлопает, ничего-то не поймёт и уедет. Только загадят всё, с ним и за ним приехавшие прогульщики, что превратит место это в то, что называют: «Тут ступала нога человека!». И думается потом, что лучше бы эта нога оставалась дома. Вот так и становятся необитаемыми острова. Алексей не желает менять профессию лесника на уборщика мусора. Так и подумаешь, что с другой стороны, хорошо, когда особо не едут люди в глушь. Так что надо любить природу, чтобы нравилось жить в ней.
Уезжали мы отсюда с сердцем, наполненным добротой и любовью к своей земле. По дороге домой я двинул речь про лес.
- А я вот такую нашему государству хотел идею бы подать.
Но это будет в книге Анатолия: «Архипелаг Улица». После подкину материальчик Анатолию, отчего он не отказался.
А у нас всё было хорошо. Не считая того, что по приезду оказалось, что приехал мой брат из командировки на далёкую землю. То бишь Владимир. Только не надо сразу опережать своими мыслями действие, лишь потому, что я упомянул про бывшего жениха Ольги. В этом есть своё продолжение, чтобы не мучить до конца, любящих посплетничать. Ой, извините, не обижайтесь только. Это же есть, но и вас никто не убивает же за это. На то даже существуют обеденные перерывы. Так что давайте не будем возмущаться и копить обиду, а продолжим дальше. Проходило и прошло это время, пока к Руслану и Ольге пришло понимание того, что разные по ощущению в этом мире себя, их души. Руслан – городской денди по большей части. Он не так, чтоб гуляка большой, но для Ольги он другой. Ольга серьёзна и степенна. Руслан-то, конечно, любил девушку по-своему, что и требовал от неё – своеобразных таких отношений. И их мнения о жизни, так и пути разошлись. Может на это повлияло ещё и то, что парень как-то начал захаживать иногда к другой девушке.
Ольга догадывалась о том до того момента, пока правда не вылилась наружу. Руслан же требовал от неё понимания и прощения с её стороны. Девушка была непоколебима. Иной раз, хотя, Руслан решал, что всё налаживается, но эта самоуверенность его и подвела. А Ольга думала, что если сейчас так, то что потом будет. Парень понял, что теряет любовь, и даже начал всё менять в своих отношениях к жизни. Но манера поведения давала о себе знать, что, в конце концов, повлияло на разрыв отношений.
Ольга дома просидела некоторое время. Ходила на работу. Я её встречал иногда. Захаживала она сама иной раз. Мы всё-таки дружили поколениями. Ну и пока Владимир не забрал её с собой. И всё стало на свои места. То, что должно было видимо быть, то, и нашло своё время.
У Руслана тоже всё нормально. Оставил он и ту девушку, из-за которой всё это случилось. Сейчас пока продолжает гулять. Но встретил он подругу, бывшую одноклассницу и с ней уже довольно долго. Может, доживём до свадьбы, тем более новая пассия также не равнодушна к жизни стильной. Нормально живут.
А мы были в д. Великая, ездили туда все вместе. У Алексея Фёдоровича также всё хорошо. Есть семья, дети. Строит потихоньку новый дом там же. Старый, есть старый. Кстати, его ребятишки как-то заигрались, да и сожгли таинственную усадьбу дотла.
- Значит, начинается новая жизнь! – сказал тогда хозяин. И словно в доказательство своих слов, пошёл показывать человеку землю. Приехавшему и желающему там жить, будущему местному жителю.
Санька стал лауреатом какого-то конкурса, связанного с фотоискусством. Предложили даже выгодную работу.
У Виктора с Олей тоже всё идёт своим чередом. Дочь родилась.
А ваш покорный слуга остался один. Дина уехала за границу повышать свою квалификацию, но обещала вернуться.
- Я буду тебя ждать! – были мои слова при расставании.
- Я тоже! – поцеловала и упорхнула.
Анатолий пишет. По дружбе поделился кое-чем. Первыми главами книги, так сказать; чем и я с вами, на правах автора.



Часть 3.

                Пьяный ветер свободы.
               

       Сидя у разбитых корыт, и продолжая ждать чуда;
       По-прежнему мы не прощаем обид, нанесённых нам ниоткуда.
       Нанесённых тем человеком, что внутри постоянно живёт;
       Спит, ест, пляшет, жуёт. И никуда он не уйдёт.

               


Вчера приехал в Москву. Заходил к другу. Он на Чертановской живёт.
Сначала на метро, затем трамвай. Мимо магазина; и вот его дом. Посидели, поболтали. Тот свою коллекцию марок показал. Потом вышли погулять по городу. Купили пивка. Стали на ближайшей остановке: поболтать, обсудить планы.
Подъезжает белая девятка с синими полосами и гербом, под котором белыми буквами на синем фоне…. . Или синими на белом… . Не помню, потому как это не такой уж серьёзный недостаток, по сравнению с тем, что произошло дальше. Выходят двое. Я так думаю,
представлять не надо, всем и так понятно кто подъехал. Подходят. Особо не представляясь и не озабочиваясь этим. Не удосуживаясь даже руку поднять и к голове приставить ладонь, говорят:
- Ваши документы!
Это даже не вопрос. Предложить дать на осмотр документы, как и по закону, что написан, получается, неизвестно для кого, должно быть. Это приказ. Кстати, эта улица не имеет условия, потому что такое отношение везде.
И дальше:
- Что делаем, что стоим и какие планы в столице?! - также не очень похоже на вопрос. Не предполагающий ответ, а подразумевающий под собой скорое решение ехать всей весёлой компанией в отделение. Или! Или, подталкивающий разрешить ситуацию на месте, без составления протокола. Тут уже есть варианты с лицами – какой попался дядя. Или, соблюдающий законность. Или…., я думаю продолжать не нужно. Потому что хочу, чтобы вы, читая это, не складывали для себя стереотип, но думали объективно. Проще говоря, не надо чесать всех под один гребень.
Другой спрашивает:
- Наркотики, оружие огнестрельное, х……?
Вы знаете, что такое мегаполис? Это постоянное движение, а значит шум. Иногда стоит, чуть ли не кричать, разговаривая с собеседником. А Чертановская – улица широкая. Поток машин нескончаемый, и трамваи ходят ещё по середине. Так вот, он мне говорит, а я что слышу, а что нет. А человек в форме, не озадачиваясь ответом, шасть-шасть по моим карманам. Одновременно, заканчивая фразу. То есть вопрос не обязательным посчитал для себя, задающий его, а так – лишь дополнением. А я из-за шума прослушал последнее слово. Я, конечно, домыслил его, но язык уже сказал:
- Нет!
Но вы знаете, как это происходит произвольно. Нет у меня конечно ничего. Но дело всё в том, что в кармане у меня всегда был перочинный нож. Я уже раскрыл рот для того, чтоб сказать про него, но он его выволок из куртки; и, узрев в этом сопротивление властям, и в особенности такой важной и гордой фигуре, как он – такая шишка в форме. Молодой, но важный, так как погоны и кепку дали.
- То ест….
Бах – получил я удар в грудь от представителя закона.
- А это что такое?! – гневным голосом спросил он.
- Да это так. Сало там порезать, ногти! – начал, было, я. Но это уже их не волновало. Им только повод дай. Начали обыскивать всего.
А знаете, что у них у всех имеется мечта. Ими правит идея фикс. Поймать террориста. И они готовы обыскивать всех. Дай им волю – раздевали бы каждого по дороге. И ведут себя при этом, словно они опаснейшего террориста поймали: Бен Ладана или ещё кого. Божьего одуванчика; старичка в очках; энтомолога с сачком будут прессовать так, словно это шпион сил иностранных. И в моём случае им было уж не до решения на месте, поэтому посадку произвели в машину и тронулись. Можно ещё только добавить то, что второй, когда тот меня ударил, осадил его словами:
- Эй, ты что делаешь?
Наверное, он был наставник, а этот боец стажёр. Они обычно ведут себя так. Сам-то он был худенький, небольшого росточка – этакий замухрышка. Амбиций много, но мозгов нет. Только не обижайтесь те, кто читает это. Ничего обидного. Хорошо знаю опытных, давно работающих милиционеров, которые сами говорят о молодых мало лестного в их сторону. Да, у молодёжи присутствует то, что описано. Бывалый более менее серьёзно относится к исполнению обязанностей, ну а эти ведут себя, как …... Погоны на плечах, или, как в моём случае форма, значит всё можно.
При другом расположении сил можно было бы иск в суд по такому поводу, но я был к тому не местный, а приезжий. Прав, знаете, таких особо не признают. Ради справедливости расстановки, скажу, что есть люди, служащие в этой области, нормальные, что свою работу исполняют, а не надевают форму, чтобы похамить, "крыльями" с дубинкой помахать, да народ погонять.
Вы поймите правильно, что я не от злости сейчас это говорю, а просто излагаю факты.
Всё, хватит о них. Короче, затолкали в машину, в отделе разберемся, сказали. Но. Но, влияние оказали несколько бумажек, которое у таких людей решают многое, в зависимости от их количества. А тот говорит:
- Нож-то отдать.
На что я ответил, что может забрать себе. Но он отдал с наказом:
- Смотри…!
Да был бы нож, а так складной, лезвие уже шатается. Он просто постоянно в куртке у меня. И пошли мы с другом по своим делам.
Я думаю так: у каждого своя работа. Ты поставлен здесь охранять порядок, ну и его ты охраняй. Не тряси же своей формой и бравадой, что ты мент. Вообще, слова этого никогда не было. Назвали их тюремные так. Те посопротивлялись немного, а потом признали кликуху эту за собой. Конечно, милиционеры такого названия не любят, и не приемлют для себя. Ну а остальные загордились.
Может вы скажете, что я наивен. Что так есть везде и что я, как ребёнок, тут лепечу, что плохо всё. Наивно, да? А почему же мы так живём? Почему так? Или правда уже перестала быть правдой. Только наивные верят в неё. А ложь и лицемерие – суть и справедливость жизни. Только вот интересный факт – если она где-то там, то мы говорим: «Ну, это реалии жизни! Не надо быть простаком!». Но если то произошло в отношение к нам, или затронуло нашу важную фигуру, то кричим, что всех надо сажать в тюрьму, так как нехорошие люди. Если кто-то кого-то обведёт вокруг носа, то мы скажем, прищурясь:
- О-оо, жулик, а! Ты посмотри, а; что делает, а!?
Если же это окажемся мы, то кричим о помощи и несправедливости:
- Ах ты жулик! Держите жулика! Таким место за решёткой!
И потом мы говорим о наивности. Значит, так должно быть или всё-таки этого быть не должно. Ведь каждый рано или поздно сталкивается с этим, и ему уже в текущий момент это не кажется наивным.
Это же то, как наивно полагать, что собака тебя не укусит, а будет терпеть то, что ты её дразнишь. А потом самому же кричать, какая она бешеная, и что её надо усыпить, после того, как получишь ответ. А до этого она не кусается – ведь по-моему должна быть доброй собака. Прокусила когда тебе кожу и мясо, то тебе уже больно и не кажется это наивным. Ты сердишься и готов ударить животное. А если бы она укусила не тебя, но твоего ребёнка, то ты уже в ярости. И ты уже не готов так сильно утверждать ему, что он наивен, когда говорит:
- Она же хорошая!
Потому-что он верит, что это так; и что собака не должна просто так кусать.
Не знаю я, поняли ли вы меня, так что продолжаю дальше. И следующий вопрос. Почему из людей сделали такое? Ведь они были нормальные. Что? Опять скажете:
- Вот наивен! Время такое!
Но это пока не коснётся тебя. Почему люди так изменились? А государству значит, что? – нужны такие люди?
Попробую объяснить.
Остановился я у знакомого. Бывшая коммунальная квартира. Сейчас принадлежит всей их семье. Вот, одну комнату сдают мне. Немного поодаль от остальных.
У них есть старая бабушка, за которой они ухаживают. Она не очень много ходит. В основном под себя. Не постоянно, но временами; не столь редкими, но меткими. На улицу бабуля считай не ходит уже. Если только на балкон. Получает старый человек неплохую пенсию. К этой пенсии дополнительно: государство, мэр, администрация повышает сумму. В итоге набегает хорошая цифра.
Муж, жена тоже неплохо зарабатывают. Семья небогато живёт, но в достатке. Что бабушка получает пенсию – также уходит в расход на общие нужды семьи.
Что же с бабулей стало? Был "божий одуванчик". Но теперь, стала проявлять некие качества купца. Или скупого расчётливого дельца. Не знаю, как сказать. Позиция верховенства денежной атмосферы повлияло на неё. Пошли упрёки в сторону своих родственников, что они, мол, тратят деньги направо и налево; что бабушка всех их содержит.
- Вы на мои деньги живёте! И я вас содержу!
Какие фразы сходят с уст бабули. Доброй в своё время, хотя и сейчас я не говорю об обратном. Но дело в другом. Иное имеется в виду. Помогала всегда всем; со строгой хозяйской, но и щедрой, справедливой в то же время, натурой. Гостеприимной слыла и хорошей.
Что же сделала с человеком капиталистическая форма отношений между людьми. Когда даже слова о любви принимают коммерческий оттенок. Не говоря уж о свадьбах с расчётом. Возможно, это тембр запасливости; того чувства экономии и расчётливости, при приближении старости. И при котором не считаешь должным тратить деньги туда и сюда, хоть они и идут впрок. Когда даже горящий свет уже кажется необузданной щедростью в пользу платежей за коммунальные услуги. А уж покупки молока кажутся излишней расточительностью, когда в кране есть вода.
Но это я привёл грубые примеры. Но лишь для понимания вами меня. И уж боже упаси вас подумать, что я считаю чужие деньги, хотя это всегда у всех приходит на ум. Но, если бабушка считает себя банкиром в кавычках. Скрупулезно подсчитывает в уме растраченное. Считает себя не без гордости добытчиком денег. Когда фактор дохода денежного влияет на человека. Когда значение бумажек с нулями, где количество их растягивает улыбку, а не хорошее настроение, становится важнее разумного, души, пропорционального согласия в семье и даже между детьми и родителями. От этого всего становится дурно. До чего довело человеков рыночное отношение в государстве. Коли смысл денег и материального обогащения подменяется, подводится под смысл жизни человека и разрушает его изнутри. Можно видеть вокруг себя улыбки и достаток, и на своём лице ощущать оное. Но души уже нет – её заменяет тебе чек банковский. Мне кажется, в Россию проникла давно эта идея. Поменять крест деревянный на крест от Версаче. Поменять Иисуса на супермена. Кто же такой очень добрый оказался-то? Кто всучил нам это?
Но не он один оказывается в этом замешан деле. Если кто не расположен к всучению чего-то, то просто говорит:
- Не надо! У меня своё!
Но если же кто-то готов, чтобы ему всучили невесть что, тем более с улыбкой его увещевая. Пусть даже потом он поймёт, что ему как-то так…! А пока с радостью ребёнка это берёт. Стоит ли говорить о том, что именно кто-то виноват в чём-то. И что именно кто-то вверг Россию во что-то.
Конечно, это возможно и вменяется, как старческий маразм. Но от слов:
- Я вас содержу и кормлю!
…не редки слёзы.
Я этого не видел, но чувствую, что это так. Моя комната в конце самом; до меня мало чего доходит. К чему я и не стремлюсь, если кто подумал обратно. Не было ещё такого момента, ситуации, поведения, когда присутствие чужого человека при столь деликатном деле в семье было бы уже неудобным. И влияло бы на дальнейшее его присутствие в доме. Друг догадывался, что я догадывался; а я знал, что он тоже догадывался – короче, все догадывались, но никто не подавал виду.
- Да, старик. – Как-то нечаянно я услышал отрывок разговора отца с сыном. И сын ответил:
- Ну, что же?! Это ведь наша бабушка! Посмотрим, какие мы будем в этом возрасте. Всё равно это наша бабулька.
А кстати, как я узнал – эта бабушка в своё время была ого-го. Досталось ей в этой жизни. Так что я не обращал внимания. А спустя полгода, я всё одно перебрался в другое место проживания.
       Записал в своём дневнике следующее.
Эта книга – это не противоборство с известным писателем; отнюдь! Будь он даже неизвестен, дело бы не меняло (извините, но это уже превращается в демагогию). Не это главное. Но то, что это размышления, рассуждения на тему нынешнего пространства политики и государственности. И его осмысления по вопросу: «А что поменялось?».
Такое впечатление иной раз, что политика власти идёт всё в том же направлении, только всего лишь по другой дороге. Как бы не пришлось бороться вновь за то, за что боролись. Чтоб не напороться и не подходить к тупику снова, виденному уже когда-то. И производить топтание на месте.
Я не собираюсь тут осуждать что-то или кого-то. И чернить не собираюсь, в отличие от модного сейчас проекта во кругах в неких, не малых количеством. Не собираюсь укорять тут, с высоты теперешних лет, которые не дают мне права судить о времени. Которое, как бы оно ни было: плохое ли, хорошее ли – дало мне опыт некий. (Что ж, мне им не воспользоваться, а наоборот?). Опыт, жизнь, образование; то, что я могу писать, читать, считать, делать выбор в своих мыслях и разумениях. И грамотным быть, чтобы рассуждать, или не быть грамотным, чтобы рассуждать; или грамотным быть и не рассуждать, или быть не грамотным и не рассуждать вовсе. Я видел как хорошее, так и плохое. Из-за чего я не могу чернить своё прошлое. Некоторые на то и возразят; может и поспорят. Что, мол, иногда время государства не даёт тебе выбора того – мыслить или не мыслить. И с этим можно спорить, но речь сейчас не о том. Не то это превратится в болтовню на бумаге. На попытку доказывать
невежественно с одной стороны; и как оправдывания с другой.
       Вчера подслушал разговор двух человек. Они беседовали между собой, а я встрял в их коллектив.
- А где работаете, мужики?
- С лесом трудимся!
- Ну, и как?
- Да ты знаешь, нормально!
- А я о другом. Как относитесь к тому, что лес уходит быстрее, чем вырастает? И по большей части за границу?!
- Ты знаешь, жалко! Лес, наше богатство жалко! Он же даже не куда-то и для чего-то, а просто так – на продажу. Деды наши его хранили, а наше государство – дарит всем подряд. Тогда, говорят мол, плохо было. А мы помним, как пионерами таскали макулатуру. Сейчас интересно, учат школьников беречь лес.
- Ага! Или учат только, как всё родное распродать, чтобы быть богатым и деньги заработать.
- Чтоб хорошо и весело жить. Как запад учит.
- Богатство жизни!
- А я знаешь, что предложил бы нашему государству!? Чтобы была создана такая фирма, или компания.
Было бы денег у меня достаточно, сам занялся бы этим. Это не то, что – не подумай – был бы, бы, да кабы. Сам знаешь, капитал нужен, чтобы была возможность. А желания хватает у нас – на этот счёт не сомневайся.
Значит, она берётся лес восстанавливать. А не ради стремления донести до масс, как плохо лес вырубать, путём зачитывания бумажек на сборе избранников, которые и на свет появились от результата уничтожения всё того же леса. Но речь не о любителях так поболтать. Это всё дело изначально направлять не на доход, но на помощь – так сказать, добровольное пожертвование капитала. Но если развить, и государство не останется в стороне, а путём льгот и т.п., помогать будет; то от создания инфраструктуры выигрывать будут все. А не только продавцы дерева, которых никак и никто не может поймать, даже МВД на местах – этакие неуловимые грабители. Суть же в следующем. Вырубили, например делянку. Предприятие берётся за восстановление. То есть – убрать мусор, перепахать, корни выкорчевать, посадить новый лес; ухаживать, пропалывать, пока не достигнет зрелости – ну прямо, как собственное дитя подымать. Коим он и должен стать для нас.
Продумать всё это. Чтоб это не было утопической идеей, и организацией, предрасположенной к разорению. Государству, как я уже сказал, не находиться в стороне. А вкладывать в это, помогать. Это же национальное богатство. И даже, я бы сказал, что планетного характера. Тем более хватает технологий. Изобретений учёных. Ведь ….
- Так что не понятна вообще политика государства нашего! Оно, собирается жить, или продать всё и уехать за границу?
- …..даже мусор можно в дело пускать. А сколько жизней с лесом связано.
- Да-а, раньше были лагеря, репрессии, лесоповал. А сейчас мы что?.., далеко ушли что ли?!
- Зверей стреляют просто так. Это же цепочка. Звено в жизни планеты. Деревья те, пилят направо и налево; лишь бы деньги получить.
- А я то. Накануне решил съездить к родителям в деревню. Еду на машине. Смотрю по сторонам и думаю, что не той дорогой, что ли еду. Раньше вокруг лес шумел, а теперь поля с пеньками только. Бабулькам хорошо – сел на пенёк, съел пирожок и дальше пошёл. И как только вдали увидел дома, лишь тогда понял, что не ошибся дорогой.
- Дерево делят! Бандиты стреляют. Менты не отстают.
- Парень рассказывал такое. Приехал к ним один мужик. Привёз лес, продал фирме. Уехал. Приезжают дельцы, говорят: «Кто лес вам продал?». Те без задней мысли и отвечают, что мужик один. Завтра должен подъехать ещё. Наступило завтра: этот человек появился. Затем те парни приехали. Попинали того хорошо. Что-то говорили ему. Больше того мужика не видели. Может, где ещё крутится, а может, нашёл свою канаву.
- Так что, жизни за лес идут!
- Не в смерти, так в тюряге!
- Кто-то из-за денег больших…
- Работяги простые!
- …тем семью кормить надо! Особенно, где ни фабрик, ни заводов не осталось. А по телевизору прут, что жить становится хорошо. И кричит государство: «Поможем, подождите!». Доходит до того, что помогает встать на новый путь – суд, тюрьма, зона, сломанная жизнь. А наверху отчеканят, что, мол, поймали расхитителей добра. Спасено национальное богатство. А лес, как продавался, так и продолжает.
- Неужели, то, что говорят по телевизору; поднимают вопрос, который год – это всё болтовня?!?
На это только махнул рукой мой знакомый, а второй сказал с оттяжкой:
- Аа-аай! – мол, не смотри ты этот телевизор.
- Вот тебе новый архипелаг. Почти не отличимый от того. Можно хоть книжку таку писать. Может ты, и пишешь, а?
- Поче…, почему так решил?
- А что ты так занервничал? Подробно интересуешься потому что; вот почему!
- Да хочу пару слов…
- Так ты что ж…, репортёр чтоль? – прищурившись, спросил.
Не особо любят тех репортёров – подумал я – но мне нечего особенно боятся.
- Да нет, я сам по себе. Хочу написать о проблемах.
- Ну, давай, давай! – уже поспокойней протянул тот.
Ну, вот и название нашёптывается – решил я про себя – для книжки. А как подходит-то! Архипелаг! А ведь так и есть. Поменялись роли, ценности. Видоизменились и те чувства вины. Система, цепочка гор высоких так же. Новое название ему.
А на ту идею с лесом; возможно, кто-то скажет, что что-то подобное уже было. И то называлось – мелиорация. Но это плохо. Это же в нелюбимое советское прошлое было. Его же ненавидят, хотя все из него и вышли. Что одних, что других – учил один учитель. Только кто-то возомнил о себе, а кто-то не хочет.
Давайте по-новому.
Раньше были досочки: «Берегите лес!». Теперь же надо: «Посадите лес!».
- Да, вот такие брат дела! Что государство делает?
- Неизвестно!
- Хочет жить в капитализме. Но продавать всё, и покупать неизвестно что и зачем – это не капитализм. Это кампания алкоголика.
       За разговорами прошёл час; другой. Пора было идти домой, тем более двое моих знакомых были в изрядном подпитии. Наша встреча же произошла в кафе, куда я зашёл выпить пивка. Вышли мы на улицу. Глотнули свежего воздуха. А Александр говорит, показывая в сторону:
- О-оо, это по нашу душу; пошли быстрее отсюда!
Там, за углом стояло два УАЗика жёлто-синих. Один только что подъехал. О чём-то поболтали, вышедший сержант с водителем подъехавшей машины, и тот уехал куда-то.
- Наверно к следующему магазину. К ёлке за игрушками.
При Петре, в то время, питейные заведения называли ёлками. За соответствующее дерево при нём, которое забывали снимать после празднования Нового года. Вот к "ёлке за игрушками", и пожаловали господа. Некоторых они брали, как раскачивающихся сильно на ветру. Других же – ради получения деньжат "за игрушку". Да и просто план – снять украшения.
Зачем ходить по улицам в поисках подвыпивших бедолаг, ради их охраны; и чтобы с ними ничего не случилось?!
Всё гораздо проще. Конечно, не все погоны так рассуждают, но большинство. Потом подходит погон с украшением к погону без оного:
- Нормально!
- Ну, хорошо, работайте! Ведь можете, когда хотите!
А за углом два маленьких погона:
- Это тебе, а это мне! Это всё время тебе, а это теперь только мне!
Это совсем маленькие; несчастные пока.
       Нам повезло. Кого-то других повязали. Ну, а мы – в тень, в тень. Там сквер рядом. Мы в него. Пошли. Ёлы-палы, навстречу машина. Попались. Ваши документы и всё подобное. В таком виде. Я говорю, что, мол, домой идём, тут недалеко. А лейтенант сказывает:
- А эти-то граждане подальше будут!?
- Я их доведу!
- Что, друзья? Домой? На такси, наверное, лучше?!
- Да, да; сейчас поймаем!
- Ну ладно, будьте осторожней! Счастливо!
Отдал документы. Автомобиль тронулся. Мы облегчённо аж вздохнули.
- Таких людей можно назвать милиционер!
- Да-а, брат. Ну, идём домой.
Повезло вчера – думал я на утро. На нормального напоролись. Не то – сидеть бы нам в кутузке. Меня просто взяли бы за компанию – это точно. Хоть и не такой пьяный был. Вспоминая вчерашний разговор про лес, расскажу вам следующее.
У меня родственники в провинции живут. Я к ним ездил осенью. Приглашён к брату на свадьбу был. Их городок небольшой. В своё время был третий город по области. Заводы, фабрики, фермы, колхозы. Молочно-консервный комбинат всесоюзного значения. Был! Теперь нет ничего. От заводов остались только здания. О величии одного бывшего предприятия напоминает лишь труба, что кирпичным строением возносится в небо. Словно все ушли на фронт, а что-то разбомбили. Банкротство и разорение; разрушение поселилось на некогда нужных и бурлящих территориях. Но теперь забытых; посещаемых только птицами, животными и искателями чего-то. Так что же человек должен помнить в будущем. Кипучие дни, или пустынные улицы с сидящими беззубыми старухами на скамейках, наводящими мысль о том, что война пришла. Народ по улицам шляется, молодёжь пьёт – которая не уехала из родного города за тридевять земель на заработки. Работы нет, потому что тут. А работают – кто где. Не получая денег, зарплаты; сидя дома иной раз неделями, а то и месяцами. Не так сказал – не работают, но выживают. Кто существует.
К городу я ехал по дороге, проходящей через несколько деревень, рассредоточившихся по живописному пейзажу. По деревне едешь – как в войну. Будто где-то бои затяжные идут, и все ушли на передовую. Разрушение и ветер. Мне кажется, что не было такого даже тогда. Всё наоборот строилось и возводилось. Жизнь кипела. Но сейчас же всё вымерло. И кто с кем воюет – непонятно. А по России таких деревень да городов много. А некоторых деревень, можно сказать уже не стало. Будто всех уничтожили, как в войну. Поэтому и вопрос задаю такой: «Ну? И что же изменилось в стране?».
Теперь новый архипелаг! Под названием: «Улица». Все на улице потому-что. Крестьяне, которые питали города и страну молоком, мясом, рыбой, зерном да овощами – стали этой же стране не нужны. Они очутились на улице.
Встаёт вопрос: ---А как же теперь? Все же кушать хотят!?! И некоторые – хорошо! Неужели импорт? Но за него же надо платить! И мясо нам не присылают бесплатно! Платить можно ресурсами. ПОТРЯСАЮЩЕ!!! Это ли апогей счастливого будущего? Не думайте – это не старые слова. Они звучат и по-новому, из современных уст.
Итак, проезжаю деревни. О, а в этой стояла раньше ферма. Недалеко от проходящей дороги, по которой я сейчас трясусь. Потому-что асфальт последний раз ложили при той власти. Нынешней не до этого – заняты осчастливливанием, как они говорят, населения и жизни. Вот и поворот. Но там её уже нет. Последний раз я видел, оставшиеся от неё лишь кирпичные стены, уже без крыши, что прогнила и обвалилась. А может это не война прошла, а Змей Горыныч новый, налетел на город этот. Как бы то ни было, заеду, чтоб описать вам по возможности, какой у неё вид теперь. После пришедшего в стране благополучия и благосостояния.
Сейчас от фермы не осталось даже рожек. От ножек одни пальцы. Но и те, заросшие бурьяном. Трава расположилась по первому ярусу. Выше, молодняк, тянущийся к солнцу, образует галереи из ольхи, лозы, осинки. Берёзки стоят в сторонке, шепчутся о чём-то. И кругом трава: бурьян, сорняк и крапива благодарно густит и стремится вверх, обширными областями на богатой, питательной земле.
Кстати, раньше знали, что вырастает; сегодня мы не знаем полностью, что покупаем в магазине. Незнаю, как вы, но я в раздумьях – познакомлюсь ли я с червячком, вылезшим из мяса, либо отравлюсь сам и, не дай бог своих детей, молоком, сделанным из порошка.
       Кое-где из травы выглядывают вершины-зубья бывших силосных ям. От зернохранилища в другой стороне, теперь уже ландшафта, осталась и стоит, величаво среди деревьев возвышаясь старым разрушенным замком, полуразвалившаяся громада из досок, железа и шифера. Валявшееся железо раньше, уже не валяется давно. И со здания потихоньку растаскивается. Потому как никому не стало нужно, тем более государству.
До дороги также нет дела, когда-то асфальтированной. Впрочем, как и до этой деревни. В данном случае – сразу до пяти; нет дела стране. Одна деревня превратилась в …. . Даже слёзы на глазах, извините за сентиментальность. А если ночью по ней проезжать, то покажется, что едешь по глухому лесу. Если же вечером, когда ещё должны светиться окна, то увидишь ты всего лишь одно окно в одном доме. И не потому, что остальные легли спать.
В поселениях живут сейчас старики. Молодые, если есть, приезжают сюда на лето. Кто к бабушке с дедушкой, кто на дачу.
А вот здесь был раньше роскошный сад. Прямо посреди деревни. Теперь же сад опустел и зарос. Яблоки собирать даже некому. Ни шумной ребятни нет, ни звонких голосов.
Что же говорить про деревню, если в городе нет никого. Кто смог на работу устроиться, хоть какую, честно говоря, то тот остался, не зная, что дальше будет. Да и на такие работы человек идёт, потому-что больше некуда. Зато начальник народом располагает, как хочет. Из-за того, что знает, что если один уйдёт – придёт другой. И не волнуется особо, что вовремя зарплату кто-то не получает. Есть и другие – кто уехал искать лучшей жизни, доли. Чтоб не сгинуть в круговерти государственных проблем. Ездит кто-то на заработки, но приезжает сюда, потому как родина. Родная земля. Ничего нет на свете милей, чем родина. Да и там, куда он ездит на заработки, его никто не ждёт, а задают вопрос гражданину страны, в которой все вместе живут:
- А зачем вы тут? А вы наверно террорист?!? Пошли-ка в отделение! Вы к нам не приезжайте больше! Езжайте к себе лучше!
Вот и мотается туда-сюда человек, чувствуя себя ненужным собственной стране. И обдираемый вдобавок: и ментами, и бандитами, и своей страной.
Разговор этот про молодых был. Старшее же поколение доживает свой век: или на пенсии, или же на непотерянной работе. За которую держится, чтоб не потерять разрешение на жизнь. Хватает людей, шатающихся по улицам, в том числе и пьяными. Но никто бы точно не сказал, что это пропойцы, что любят бить баклуши и пить. Нет. У многих из них просто отобрали смысл жизни.
Дельцы, или ещё кто скажет:
- Да езжай – переучивайся; что-то делай. Езжай из города, придумывай бизнес; что-нибудь делай!
Но человек хочет тут работать. Тут жить. В собственном, и для собственного города работать. Почему он должен куда-то ехать, чтобы копить кучу денег, чтоб купить разукрашенную девушку и ездить перед всеми. У многих не такой смысл жизни. Они просто хотят жить в своём родном городе, а не искать чего-то в стороне. Они хотят ходить на рыбалку, в лес, за грибами. Они хотят купаться на озере и гулять под луной. Но они не хотят с высунутым языком, бегать в поисках денег. Потому-что государство решило заменить им смысл жизни на холодный фантик бумажный, что, как все знают, рано или поздно горит. Люди хотят просто ходить на работу, крутить "баранку", встречаться каждый день с коллегами.
И не думайте, что это не так, что я говорю лишь от себя. Работал на предприятии плотник. Считался в бригаде рабочих: сварщик, слесарь, тракторист и прочее. На смену надо было приходить к восьми. Но некоторые приходили к семи. На вопрос: « Зачем так рано?». Он отвечал:
- А что дома делать? Там скучно!
И не иронизируйте, что у того, кто так молвит, жены нет. Не в этом дело. А если так вопрос ставите, то вы не поймёте всё равно – объясняй, не объясняй.
А дело в том, что:
Друг мой, возвращаясь с работы, попал под машину. Два водителя не поделили эту дорогу, по которой он ехал в такси. Права-то сейчас можно на рынке купить. Можно и у нужного человека в ГИБДД. Там их раздают, за деньги, правда. Прихожу я его навестить в больницу. В трамвотделении он лежит. Сколько там крови, тел, костей, в буквальном смысле этого слова. Просто груды мяса; обгорелые, переломанные и т.д. , и т. п.. Кто виноват? Права ладно; а вот водка. Снова водка.
Но не надо сразу людей обвинять. А посоветую вам зайти в любой магазин. Если вы не знаете ответ на этот вопрос: почему опять водка. А там…! Богатейшее разнообразие, потрясающее своим количеством, выставлено на продажу. Интересно – это в этом кроется счастливое будущее нашей страны? Чтобы все перепились и помёрли. И отдадим Русь-матушку в руки на растерзание, если её не могут так у нас отобрать. Раздадим желающим её. Сами, чтобы не защищать. Или в этом заключается поддержание поколения.
Другие обмороженные лежат. Тоже выпивающие. Не оправдываю - сами виноваты. Но! В спирт добавляют такое, что валит буквально с ног. Человек не дошёл до дома, упал в сугроб. Очнулся – гипс, повязка, палата.
Люди травмируются. Они ждут сначала операцию, возможно, и неделями. Ждут того лечения; потом группу инвалидности. Может, в иных случаях вылечить до конца. И даже будучи инвалидом, надо ходить, подтверждать. Хоть и без руки уже, или без ноги – надо доказать, что ты инвалид. А вдруг ты за углом пришьёшь здоровую руку к телу. Нехорошо обманывать. Люди с культяпками ежегодно приходят подтверждать инвалидность. Вопрос такой:
- А что, конечности, органы могут отрасти по новой? Или выздороветь?
Вот вам ещё архипелаг: проблем, болезней и смертей!
Продолжать?
Горная цепь – большой, надувшийся пузырь. Который живёт, ест, гниёт изнутри. Ест одновременно самого себя. Живёт, перерождается, видоизменяется. Но это нравится ей, потому как: и не может сама с собою справится уже эта деятельность; и, раз это есть, значит это кому-то нужно. А кому? Неужели стране?!? Нет, не стране, а власти. Или государству.
Плохое ли, хорошее ли государство – делаем его мы. А страна – и есть страна. Это народ, земля, нация. Она не виновата, какое государство пришло в ней на сей момент. Она живёт жизнью, видавшей много государств, образованных в ней. И хороших, и плохих. Она живёт не смотря ни на что. Она видит, как достижения, так и ошибки государства, так и жизнь его. Пытается ли оно учиться на своих ошибках, или же пробует пробить стену. От которой оно отшибает кирпичи, так же, как и добавляет время от времени. Пытается ли государство разрушить архипелаг, или же отстраивает его заново, только чуть по-другому. Обижается ли на прошлое, или же старается выделить из него то хорошее, что можно и дальше применять, и с ним работать, и согласиться, что это полезное должно жить и творить. И то плохое, оказавшее людям тот негативный опыт, который не нравится ему; чтобы постараться больше не создавать ситуации, при которых он может вновь возобновиться и плохое своё влияние оказывать продолжать. Чтобы, возможно и такое, затем прерваться очередным смятением масс и сталкиванием сил, и порождением новой злобы на своё прошлое и новой обиды, при небольшом утихании диктаторского стиля его поведения. Страна не обижается (хотя, обида в ней просто глубока, но не показывает она её) на очередные вливания в неё другого разума, другого мотива поведения, для того, чтобы она вела себя именно так, как это надо таинственной силе, которая хочет превратить своих адептов подверженных, в послушных поверженных. На различные веяния, разгуливающие в стране и государстве; на разнообразные влияния, по стране крутящиеся и государству, оказывающие силу на то или иное мировоззрение, на устои; на действия и дела, приводящие в действие механизмы политики и жизни, борьбы и многого другого, влияющего на ход жизни, страна смотрит. И на рождение массы, которая не желает вертеться так, а хочет так. Она не может повлиять на это, ибо это было бы вмешательством в жизнь людей, которые делают выбор, в зависимости от их взглядов и убеждений. И это было бы покушением на их личную жизнь. Люди сами выбирают своё будущее. Она только наблюдает и видит, как они выживают. И страна выживает, потому, как люди выживают для новых дел. Страна только констатирует наличие подвижности одного народа; и других величин, свойств иного. Про какой-то она говорит:
- Ох, и энергичный народец-то, постоянно что-то делает. Как на батареях. То бунт, то революция, то война. То свержение одного царя, то мордобитие другого. Одна половина делает, а вторая смотрит. Государства меняются. Это мстит тому. Нынешнее порочит и чернит бывшее. И всё это продолжается из года в год. Лишь страна и народ выживает.
       И ещё раз о больных. Хорошо, когда одним предусмотрена операция и делается. А как же с пациентами, изъедаемыми болезнями, или для которых лечение заменило жизнь. Для них жизнь – борьба, в прямом смысле этого слова. Которые рады бы прийти в больницу. И, чтобы избавиться от болезни; так сказать, попросить лечение или операцию. И соглашаться на предложенные варианты медицинского вмешательства. Но они не получают вариантов, ответов о помощи. Они вынуждены одной довольствоваться альтернативой – жить и верить, или надеяться, что беда обойдёт всё-таки их стороной. И замаячит вдали крест милосердия. И разойдутся ненастья тучи. Засветит солнце ослепительно; и согревать будет теплом своим, даря энергию и жизнь. А для кого-то, и старуха с косой будет долгим собеседником, схватить не порывающемся своего собеседника и потащить с собой. И это будет временным облегчением для него, длящимся ровно столько, сколько ему отпустит Бог. Начинает верить в которого даже неверующий, на кого будет ниспошлена благодать, конец отдаляющая, призрачно мерцающий, и кажущийся иной раз таким близким. Или столько, сколько ему отведёт в помощи государство, пишущее в конституции о правах граждан. О праве на жизнь, на получение помощи, на спасение в критических ситуациях и т.д., и т.п.. И ровно столько, на сколько оно рассуждает: имеет право на жизнь этот гражданин, или не имеет.
       Зачастую люди, которые потом становятся изгоями и их записывают в группу риска и опасности, становятся таковыми не по своей воле, подчиняющейся разумной или неразумной голове. Но по воле государства, не вмешивающегося в жизнь общества, выпущенного на улицу свободы и равногласия, где каждый гласит по-своему, если даже оный раньше попал бы за это на эшафот. По воле государства свободно, по улице и не только, разгуливает масса людей, предлагающих свободу от всего, даже от разума своего и души. Простор для всех вливаний и влияний. Но, если это есть, значит, кто-то с этого получает выгоду. Ведь если логически подумать разумной головой, то это не должно быть в цивилизованном обществе. Иначе оно только лишь называется цивилизованным. Или под этим подразумевается нечто такое, о чём нам страшно думать. Цивилизация, или что? Или задача цивилизации – выживаемость? У зверей естественный, а у людей искусственный отбор. Следует понимать так? А зачем законы писать?!? Но, простите, я отвлёкся.
Итак, мой друг лежащий на больничной койке, рассказывал такую историю. Есть у него знакомый, вернее был. Но, обо всём по порядку, но кратко. Ребёнок ходил в школу. Рос. Становился подростком. Учился в параллельном классе. Продавали в школе наркотики. Все дети об этом знали. Но взрослые никогда не слушают детей. И на их лепет о белых порошках, получали увещевание: «Всё хорошо, иди, учись сынок мой!». И тот ходил, учился, и обучился, наконец. Сманили пацана и подсадили. Да и зацепили крепко. Лет в двадцать пять своих, он говорит мне: «Мне 25! Я не вернусь опять, к своим годам тем зрелым!». А маме написал: «Прости, прощай!». И в тот же вечер он, сам табуретку ногой двинул!
Спрашивается: кто виноват, что в школе, где должны получать знания, ребята билет получают в цветную жизнь. Неужели родители, отдавшие на попечение своих чад?!
Но яркие цвета кончаются. Лишь есть ещё белый и чёрный цвет. Возможно, хорошо увидеть белый, но кому-то доведётся видеть чёрный, уводящий во тьму. Представьте себе тьму на мгновение, когда даже носа не видать; и тишина, также черна и тяжела. И стучит только сердце: от страха, от тревоги, от неизвестности. От того, что ты останешься здесь навсегда! Ну, как, весело?
Скажите, пожалуйста: он что..? не хотел жить? Или кто-то на высоких табуретках за него это решил – жить ему, или не жить!
Когда выходил из больницы, проезжающий джип, обрызгал меня; и ослепительное солнце зашло за облака, когда я увидел свои брюки, промокшие от грязи. Но была ясная погода; светило солнышко, пели птички. И я, отряхнув штанины, пошёл своей дорогой дальше, радуясь ощущению, и хорошее настроение не покинуло меня, но растянуло губы в улыбку.
Гудки, сирена – погоня за джипом.
- Пейзаж сегодняшнего города! – сказал я себе.
А по другой стороне дороги проехал лимузин, торжественно махая свадебными лентами. Из люка в крыше высовывались две фигуры, которые пили шампанское и целовались; и ещё кричали, и смеялись. Невеста в пышном платье.
- Как она только в этом всём пролезла в люк? Хотя свадебное платье-то тонкое, наверное! – промелькнули мои мысли.
Девушка обернулась в мою сторону, и, кажется даже помахала мне рукой. Я в ответ улыбнулся.
Тяжело качаясь, современная карета поехала дальше. А за нею, звонко и весело сигналя, покатил эскорт, также обхваченный лентами, шариками и прочим украшением.
За углом, между домами, находился дом-интернат для детей. К нему вела дорожка через сквер. В углу парка, поближе к дороге, стоял ларёк. Его облепила ребятишек стайка. Звонко переругиваясь, они что-то выбирали. По одежде можно догадаться, что они бездомные. Вы скажете, что детский дом рядом, и что-то я не то говорю. Но и детдом может быть переполнен, из-за чего дети не всегда попадают в него. Ужас, что приходится писать. Для нас уже вполне обыденно, что в современном обществе, будущее для детей – это детский дом. А из детдома можно убежать и жить на улице, которая даёт им пищу, приключения, игры и т. д., и т. п.. Да и что перечислять эти причины, по которым таких детей можно встретить на улице, которые стали не нужны государству и обществу. Коли у нас молодёжь по улицам шляется; коли на улице столько безработных (Кстати, у нашего государства так много денег, чтобы платить пособия, а не давать работу?) и бездомных. Если даже пенсионеры, с согласия денежной морали, теряют свои квартиры, метры жилья, в пользу несовести и бардака в ….То стоит ли вести беседу дальше. Если человек один, не дай бог попал на лечение или в тюрьму, или, да и просто уехал надолго; он, честным словом сказать, задумывается, что:
- А вернусь ли я домой? Или дома крыши уже нет?!?
А детей? Что про детей? Они выброшены на улицу! Если раньше, в столь ненавистное коммунистическое время, для детей государством были построены, оборудованы и использовались: ясли, детские сады, школы (даже в деревнях, а не автобусы дарили, чтобы вставать в пять утра и ехать за многие километры в школу), детские кружки, дома детского творчества, спортивные секции (и не затем, что это модно и денежно в будущем) и не только, творческие кружки, пионерские лагеря, санатории, дома отдыха и много, много прочего. По желанию рассматривались предложения поработать летом, с регламентацией использования детского труда.
Да что говорить, то поколение помнит пионерлагеря и походы с песнями у костра. Если раньше занимались образованием и занятием детей; увлечением их в свободное время. То сегодня нечем похвастаться. Желаниям детей внемлет улица.
Кажется, такое видел я по телевизору уже. Неужели мы взяли пример, неужели то лучше, что было у нас? В нынешнее, свободное время у государства слишком много дел, чтоб заниматься детьми.
Скажете, что нерентабельно в деревне, где остаются беззубые старухи, эту школу держать. А почему там так мало людей. Почему некогда важная отрасль экономики сейчас в нищете? Поля заросли настолько, что туда уже ездят за дровами. Тракторист, пахавший раньше поле, на котором колосилась рожь, теперь там, на зиму дрова заготовляет. Вы скажете, что есть же и сейчас для детей разные выставки, клубы, музеи. На телевидении имеются детские передачи.
- А кто на них ходит? Тот, кто в том городе и живёт! Где это всё и развито! А как быть тем, в провинции? Откуда и уезжают, чтобы не сгинуть в глуши, не потеряться на просторах необъятной родины. Откуда и уезжают в мегаполис, чтоб заработать денег. Они жить и кушать хотят, как те, кто живёт в этом большом городе!
В больших городах нет дела до малых семей. Или людей, болтающихся по улицам; бывших ранее нужными этому обществу, а теперь посланных в забвение. Но, их в забвение, посылая, самих себя посылаем туда: свою веру и душу. Ибо будем так болтаться, неприкаянно и не зная покоя, в пустоте. Кстати этот опыт повторяем уже. Как и в малых городах, никому нет дела до малых семей; до нужд людей нет дела начальству. И эта ненужность рождает неуважение. Безразличие растёт и вырастает. И не надо даже расстреливать людей. Им дать свободу просто. Да и себе заодно, для того, чтобы одни делали, что хотели; а другие полностью игнорировали то, что в той большой семье происходит, потому, как. Большие люди делают своё большое дело, и им наплевать, что делают маленькие. При возможности, их можно использовать, а потом, по истечении нужности, дать пряник и послать на улицу. Можно с шумом дверь закрыть, чтобы вышедший даже не порывался зайти обратно. Чтобы бродил по улице и не мешал. Ещё лучше наговорить на прежнего главу семьи. Сказать, что тот был отчим, а он истинный отец. Он знает, что надо делать. Пришедший вновь.
Проходит время. Отец новый также делает своё дело, как тот отчим в своё время своё. Но этому также нет дела до своей семьи. А покушать он любит хорошо, так же, как и тот. И говорит иной раз:
- Слышь сынок, подай мне то! А вот тебе задание: надобно то и то сделать! Нужно это семье! Старайся, а то знаешь…! Это ради всех, не просто так.
- А на мороженое дашь?
- Ты что сынок? Это же семья! Какой ты корыстный?!! Это во благо всех нас! Твоё участие должно быть вообще добровольным, с душевным порывом! Добросовестно и рьяно относиться к пожертвованию самого себя во благо семьи! А я, тебе подскажу и наставлю на путь истинный.
А сам сидит за столом и кушает булку с маслом, и молочком запивает. И ты думаешь то, что: «Ах. А в том, предыдущем что-то ведь было! И тот, помнится, хоть и бил страшно, но вёл хозяйство. Да и тот ничего был, говорят!».
- Посмотрите-ка, кто к нам идёт! Ох, и красавец! Батюшки, вот наш отец! – братья кричат; и шмыг – по своим комнатам. Они теперь не разговаривают. Сильно много команд, говорят, нам.
- Надоело, – говорят – всё командуют и командуют! В конце концов, мы взрослые уже! Хотим подольше гулять, танцевать. Что такое – «в десять уже дома!». Между прочим, мы уже не дети!
- Цыц! – как-то кричал батька. Но один против всех. Кто-то поддерживает отца, ну а кто-то прямо против него и говорит. Один отец, раньше: как гаркнет, так и молчат. Никто против него не осмеливался идти, а то ремня не избежать. Но времена другие – мальчики у одних, девочки у других; танцы, шманцы, дискотеки. Кто-то возьми и выскажись:
- А соседские ходят на улицу. Их отпускают. И джинсы им покупают, и плеер, и вааще!
- Да и шоколадки им дарят!
- Да иди ты со своей шоколадкой! – это они между собой. На своего кого-то.
- Ах, шоколадки! – гневно прокричал отец. Но годы уже не те. Их вон сколько; и все вон, какие кони вымахали! Сейчас завалят, скрутят старика. Хорошо хоть остальные не встревают. Понимают, конечно, всё, но уважение к отцу имеют, да не позволяют себе голос на старших повышать.
Да, отец всё-таки отец. Какой бы он ни был. Но, не такой уж он и плохой, впрочем. Своих бил иной раз – да! Но хозяйство вёл? – вёл! Дом держал? – держал! Вон, соседи завидовали! Кто завидовал, ну а кто одабривал, уважал! Только что та, одна злая тётка, на той стороне улицы, сильно уж нас ненавидела. Большое хозяйство у нас – вот она и завидовала, и ненавидела наш дом одновременно! Ну, что поделаешь – всякие люди есть на белом свете! Ох, она нас и не любила! Сверкала глазами – чуть, что не так. Из нас, из семьи кого завидит, сразу лицо в гримасу. Зубами скрежещет. Не любила, одним словом! Но, что характерно: семья у них большая, а вот люди. Завидущие. Постоянно, словно соревновались – кто картошки больше выкопает; у кого печка жарче, кому дров хороших привезли. А наш-то, тоже – давай с ними тягаться. Ну, нашего амбиции несут; своё "я" – его впереди. Гордость не позволяет отступить. Хоть и запыхается – годы-то дают о себе знать – но свернуть не желает, ни в коем случае. Ну и нас тоже, то бишь семью свою, гнал почём зря. Хотя с другой стороны впереди соседей были. Да; это они нас догоняли! У-у-у, тётка та! Уу, как сверкала глазами! Но нас конечно, не жалел отец. Гнал и подгонял. И в поле, и дрова; и туда, и сюда! Зато вся улица завидовала! Да что улица; в городе знали нас! Но эта гонка, конечно, подкосила его здоровье.
Братья видят, что старик слаб уже. И радоваться стали. Но до этого ещё, стали братья к тётке той неравнодушны. Вернее, к семье той. Стали ей сопереживать, то ли дружбы с ней искать. Да и она пряником манила. Та решила что – раз так не возьму, так я хитростью окручу. Надо значит семью нашу изнутри взять – думала тётка эта. Развести, рассорить. А помните сказку про веник? Вот то-то и оно! Конфетой детей подманить, льстивыми речами замутить голову, и подарками одарить. Наговорить на отца, чтоб раздор посеять между ними и разлад. Главное – оклеветать вовремя, тем более проблема отцов и детей присутствует всегда в любой семье, то бишь почва плодородная. И когда те станут своего родного батюшку проклинать, переходить к тем действиям можно решительным, что принесут долгожданный результат. Главное дело – настроить всех против него. Если всё будет по плану идти, то в скором можно самой порядки строить. И даже на улице, поскольку противоборство никто уже не будет оказывать, после исчезновения конкурирующей силы. Которая иной раз не даёт, зараза, что-нибудь сделать. Но потом можно развернуться, так как никто уже не сможет сдержать. Подманивала их, увещевала сладко и, наконец, сманила на свою сторону. Нас манила, но наш дом – наш дом, поняли мы. Хоть и распадается семья, но дом мы не отдадим просто так. Не за красивые глаза она же манит нас. Сдались, в конце концов, ей братья. Кормить она их, что ли будет – вот ещё; своя у неё цель! Ей хозяйство наше требуется. А братья же потом, как на побегушках будут у неё. Да, они итак уже; вон бегут – разносят благостную весть. А та командует теперь ими, злобная тётка; а они ещё говорили, что отец ими руководит. Ну, теперь пляшите под чужую дудку, коли своя стала не мила!
Наша семья намного сильней за их была; потому-что мы дружны были. И на одно дело, во имя одного жили. Она же хитростью взяла; чего и добилась. Последнее, что помню:
- Да иди ты! Ты нам больше не отец; мы сами с усами теперь. Взрослые мы; и что хотим, делать будем.
Хлопнули близкие наши родственники дверьми, разошлись по своим комнатам каждый. Но громыхнули они дверью общего дома, который строили все, вся семья. Батя что-то хотел крикнуть, привстал даже, глаза ярости, но уже болезненно сверкнули, и всё. Батя сел в своё кресло. Но не заплакал от того, что дети собственные так с ним обошлись. А он задумался над жизнью. Над тем, что в этой жизни происходит.
Мы обступили отца, матушка за столом хлопочет, на котором мало чего осталось. Ссоры и ругань в семье довели не только отца. Хозяйство наше подзабылось, распустилось из-за этих интриг, между старшими и молодыми. Мало-помалу оно приходило в упадок, запускалось всеми. На дворе скотинка, также, какая умерла, какая изголодалась; и сама себе пищу ищет во дворе: по земле и по углам. А какая на поле, так и осталась забыта. Паслась на поле до того, пока какой-то жулик, наблюдая бесхозное животное, не решил увести его домой себе. Хозяйство мельчало наше. Вещи потихоньку также растаскивали. Дворовые врата, некогда закрытые, теперь открыты нараспашку – заходи, кто хошь, бери, что хошь. Братья дружат там, с семьёй той тётки, которая использует их по нужности. И с самой в доверительных отношениях. Вот и снуют туда-сюда. По двору, иной раз приговаривая:
- Это моё! Права на то у меня есть!
А тётка из-за угла наблюдает за происходящим. Иной раз советами и инструкциями вмешиваясь в процесс.
Мы вроде воспротивимся их бесцеремонному поведению. Но тогда возмущаются они; да и теперь своих покровителей зовут. А те подтверждают, даже не имея прав на признание того или другого:
- Это же их! Они все работали тогда на вашего злого тирана. Видите, до чего довело его упрямство и гордость. Смотрите, во что превратился ваш дом, двор, хозяйство! Вот, ваш папа во всём этом и виноват! Его самомнение и злость довела вас до этого!
- Цыц! – хочется плюнуть ей в лицо, но не осмеливаешься - думаешь, что прав на то у тебя особых нет. И ты молод. Она старше тебя; и твоё уважение к старшим, или просто тактичность, интеллигентность не дают тебе этого сделать. И, кажется, наши, оставшиеся, тоже так думают и не осмеливаются.
Вот мы так и стоим, насупившись, как толпа овечек, напуганных уверенностью большинства; в кою входят и наши родственники. Бывшие когда-то с нами единой семьёй, а теперь бегающие у той тёти на побегушках с большим самомнением и гордостью, считающие себя большими людьми.
Был бы отец, она не посмела бы так вальяжно расхаживать здесь, и вольготно себя чувствовать на чужом дворе. С большим себялюбием и достоинством обращаясь к нам снисходительной речью. И на мать даже кричали один раз. Вот тогда один из братьев с нашей стороны (Подумать только – одну семью, родных братьев когда-то, теперь приходится разделять на наших и не наших.) не выдержал. И высказал ей в лицо всё, что о ней думает. Она, вроде сверкнув лицом, пошла в нашу сторону, но мы, спохватившись, обступили брата. Та остановилась. Братья – перебежчики, с её стороны облепили бабу как мухи. Стояли так минуту; ни одна сторона, ни другая, не решалась что-нибудь предпринять. Хотя братья – с её стороны, что-то выкрикивали нам:
- Вы не правы; правда здесь!
Один в пылу даже палку схватил, замахиваясь, чтобы защитить своего нового хозяина. Но не решался произвести более агрессивные действия. Только, чувствуя тёткину защиту, выкрикивал оскорбления в наш адрес.
Разошлись через некоторое время. Тётка, как клуша, повела птенцов в свой курятник дальний. Мы остались, прикрыли дверь, ворота не запирая. Это же и братьев дом, невозможно запретить ходить сюда. Тяжело чувствовать отрицательную силу в доме общем; в соседней комнате; уже ненавидящую тебя, хоть были любящими братьями и дружными когда-то.
Брата мы хлопали по плечу, подбадривая, поздравляли. Повели в дом. Похвалила и мать. Конечно, он ждал похвалы от человека сильного, держащего в кулаке силу, на решение способного. А он молод. Но некому было его поддержать, словом крепким и мудрым и благословить. Мать сказала:
- Ты сынок, молодой; но у тебя будущее! Живи честно и разумно! Но решительно и сильно! А вы, братья, помогайте ему во благо семьи нашей! Но главное – будьте дружными!


P.S.
Вот тебе и конфронтация любви и не любви!
А вы говорите: «Не едим человечину!».


Продолжение должно быть. Оно ходит.

2007г. 27.12