Primus inter pares

(Рассказ старого моряка)
Стр. 130-134
– Наш первый помощник  Примус, или другими словами – помощник капитана по политической части, до безумия любил проводить учебные тревоги. Это и по расписанию положено и, сами знаете, для поддержания готовности экипажа в разных форс-мажорных обстоятельствах. Неважно, какая была тревога – по борьбе ли с огнём или с водой, химическая или радиоактивная, всегда он был у нас на первом рубеже. Сам обычно эту тревогу объявлял по трансляции и сам же бежал туда, где по его же словам должен быть очаг возгорания или, не дай Бог, пробоина в борту. Первым эту «пробоину» и заделывал, или поливал из брандспойта им же обозначенный очаг. Конечно, химические тревоги ему нравились больше. Партия химзащиты тогда облачалась в спецкостюмы из прорезиненной ткани, а на «бошки» свои дурные надевала противогазы и отличить в этой команде, кто есть кто, было практически невозможно. Это больше всего нравилось нашему Примусу. Таким образом, как он сам любил выражаться, он сливался с народом. Но по характерным жестам и излишней активности все мы знали, под каким противогазом прячется его рожа. Наш док, большой остряк и придумщик, увидев как-то живописную картину дезактивации судовой надстройки, произнёс вдруг, указывая дланью на «слившегося» с народом  суетягу: «Примус интер парес!»
  – Что это значит? – пристали мы к нему.
 – «Примус», – пояснил он, – по латыни значит «первый», а «интер парес», естественно – «среди равных».
   Вот, с тех пор мы его Примусом и прозвали, что в принципе строго соответствовало действительности – Примус помощник капитана.
Но больше всего нашему Примусу нравилась тревога «Человек за бортом». Он всегда сам отбивал её  по авральной сигнализации колоколами громкого боя – семь коротких, один длинный. И сразу же кидался в гущу событий – разнайтавливал шлюп-балки, руководил погрузкой спасательной партии в шлюпку, сам же в неё садился, сбрасывал гаки с таль-блоков, садился за «разлуку» и под команду «р-раз, два – взяли» гребли они к условному человеку, якобы упавшему с борта. «Человека», как правило, обозначал спасательный круг, скинутый в море по команде Примуса перед самой тревогой.
  – Всё это очень искусственно, – жаловался наш Примус старпому,  своему лучшему корешу на пароходе, – напоминает некие игры…
  – Игры играми, – парировал на это старпом, – но если в них не играть, то можно запросто оплошать в реальной ситуации.
  – А что если, действительно, ситуацию максимально приблизить к реалиям – предложил тут же Примус.
  – Каким образом?
  – Ты сам объявляешь тревогу «Человек за бортом», а я в это время по-настоящему «падаю» за борт.
Старпом, конечно, сопротивлялся, говорил, мол, не может так запросто людьми рисковать, а тем более своим лучшим корешем. Но Примус, всё-таки уговорил его.
  – Проведём тревогу на высшем уровне, – резюмировал он, – приблизим, так сказать, условия к боевым.
На дворе как раз октябрь стоял, до Владика сутки хода, море почти штилевое, вода  +19.
  – Условия курортные, – разворачивал свои соображения Примус, – я перед вечерним чаем сигану за борт, ты сыграешь тревогу, сделаешь положенный разворот восьмёркой, спустишь бот с левого борта и заберёшь меня опять на свой железный пароход. А мы потом это дело ещё и обмоем. Лады?
  – Лады!
Последние доводы Примуса показались старпому особенно вескими.
  – Только капитану ни «гу-гу», пусть для него это сюрпризом будет. Да и команде тоже до поры до времени лучше ничего не знать. А то соберутся, как на спектакль смотреть. Потеряется вся интрига замысла. Короче, сверяем  часы! Я ровно в 15.00 прыгаю со спардека в воду. Ты сразу же играешь тревогу «Человек за бортом», делаешь манёвр с выходом на обратный курс и подбираешь меня, как миленького. А у меня к этому времени уже стол в каюте будет накрыт – отметим, так сказать, моё крещение и заодно окончание рейса. Сколько тебе времени для разворота надо?
  – Время стандартное. Пока эта махина сделает полную циркуляцию минут 10 - 15 уйдёт точно.
  – Вот и отличненько. Я даже спасжилет надевать не стану. Пятнадцать минут поплаваю в своё удовольствие, разомнусь слегка. У меня ж первый разряд по плаванию в стиле баттерфляй. Короче, считай, что договорились. В пятнадцать нуль- нуль я за бортом.
     Разговор этот происходил в кают-компании за утренним чаем. Старпом как раз только вахту свою отстоял и сразу после чая пошёл отсыпаться в свою каюту. А к пятнадцати часам он, как и договаривались, поднялся на мостик, чтобы отработать тревогу «Человек за бортом» в боевых условиях. А Примус в это же время подошёл к релингам, ограждающим спардек со стороны борта, разделся до трусов, аккуратно сложил свою одежду под спасательный плотик, чтобы была неприметна, в 15.00 туда же положил свои наручные часы и сразу же мощным толчком перемахнул через релинги и оказался в водах Японского моря в полной уверенности, что пароход тут же будет описывать дугу, чтобы вернуться для отработки намеченной тревоги.
Однако пароход твёрдо продолжал идти намеченным курсом. Корма парохода всё удалялась и удалялась, пока совсем не скрылась из поля зрения человека за бортом, коим по собственной дурной инициативе оказался наш незабвенный Примус.
  – А что, утонул, что ли? – спросил один из слушателей.
  – Настоящие Примусы ни в огне не горят, ни в воде не тонут. Турбулентные потоки, закрученные мощным винтом парохода, ещё долго возмущали спокойные воды Японского моря, и наш бедолага тут же отыскал кильватерный след  и поплыл по нему, как  дельфин, своим привычным баттерфляем.
  – Хотел пароход догнать, что ли? – сделал кто-то предположение.
  – Ну, догнать-не догнать, а ведь плыть куда-то надо. Не в обратную же сторону.
На ходовом мостике в это самое время вахтенный помощник, как назло, задел животрепещущую тему: «Жёны и их сомнительная верность». Пошли анекдоты, ля-ля-бу-бу. Старпом наш так увлёкся, что начисто забыл о своих договорённостях с  Примусом и со смаком вклинился в диалог. Пробазарили они ровно полчаса. И только старпом собрался новый анекдот рассказать на выбранную тему, – со смеху, говорит, сейчас все помрёте, – как вдруг вахтенный помощник, который, несмотря на отвлекающие разговоры, свои обязанности помнил, объявил по судовой трансляции: «Судовое время 15 часов 30 минут, команде пить чай, приятного аппетита».
  – Какой чай?!!! – взревел опомнившийся сразу старпом – человек за бортом!!!
Поначалу, конечно, никто ничего не понял: или он анекдот обещанный так начал, или сбрендил под конец рейса. Какой человек? Вокруг тишь, да гладь, никого до линии горизонта не видать. Похоже, что сбрендил. И в подтверждение этой общей мысли, подбежал он на полусогнутых к ключу авральной сигнализации и как начал стучать по нему, будто к его заднице 220 вольт подвели. Вместо семи коротких отстучал он, наверное, три десятка, не меньше, а потом, как даст длинный, конца ему не видать. И сам  вдобавок завыл, как сирена:
  – Чего стоите, олухи, орите по трансляции: «Шлюпочная тревога! Примус за бортом!!!
Оттолкнул он рулевого от штурвала, заложил руль право на борт и стал чертить по воде кривую, чтобы лечь на обратный курс, да ещё вписаться в штурманскую прокладку. А иначе можно и мимо Примуса проскочить.
Через полчаса увидели в бинокль на совершенно гладкой поверхности воды периодически возникающий пенный бурун.
  – Слава Богу, – отреагировал на сообщение о буруне старпом, – это Примус наш баттерфляем плывёт. Его любимый стиль, – добавил он. Если это не так, я сам за борт брошусь.
И точно, очень скоро все увидели, что плывёт к ним навстречу не то человек, не то дельфин. Дали задний ход, развернулись бортом, шлюпку спустили. Уже вся команда вплоть до капитана узнала, что Примус со старпомом претворяли в жизнь программу «Человек за бортом» в условиях приближённых к боевым
 А Примус тем временем перешёл с классического баттерфляя на «саженьки» и время от времени грозил кому-то из воды кулаком и что-то кричал нечеловеческим голосом. Когда его вытащили из Японского моря, по началу думали японца какого-то поймали. На Примуса мало походил: скукоженный весь, зубы в оскале, глаза узкие. Оказалось, что вода была не 19 градусов, как обещал старпом, а всего 14. В такой воде долго не покупаешься. А он почти час отбубенил почём зря. Энергичный стиль баттерфляя, конечно, здорово помог ему продержаться так долго. Но с другой стороны, ты попробуй, погреби так с час.
  – Да-а – затянул один из слушателей – на враньё всё похоже.
  – Ежели не веришь, спроси нашего старпома, он как раз и есть кореш Примуса. Правда, бывший. Его в наказание за проявленную инициативу на наш козодёрный пароход и направили. А Примуса смайнали в пожарные помощники на каботажный «пассажир», что на Сахалин ходит. Капитан им за тот «сюрприз» таких кренделей прописал – обоим по строгому выговору с занесением в личное дело и ходатайство о понижении в должности. Старпом, правда, сохранил свои погоны, но только благодаря тому, что согласился на этот каторжный рейс. А так ходил бы сейчас в третьих вместе со своим бывшим корешем Примусом.