Алексей Зыгмонт - Архитекторы Ненависти

A.O.H. АРХИТЕКТОРЫ НЕНАВИСТИ

Привычно выкидывая перед собой пистолет, я вышибаю дверь ударом ноги и моментально влетаю в комнату, чтобы тот, кого я надеюсь застать, не успел даже среагировать.
Я опускаю пистолет и тяжело вздыхаю. Опять неудача.
Комната невелика и напоминает склад: она почти полностью завалена десятками и сотнями каких-то бурых коробок непонятного назначения, которые высятся у ее стен, как пирамиды. Посреди помещения стоит мирно жужжащий компьютер с мягко светящимся монитором.
Но если бы вы увидели, что валялось перед ним на простом офисном кресле, спокойный шум аппарата вас бы не обманул.
Все, как и в прошлый раз. Мужчина, рост средний, грудь усеяна кровоподтеками от множества жестоких ножевых ранений, вены на руках перерезаны крест-накрест. Глаза отсутствуют, вместо них – две ужасные багровые дыры, из которых на клеенку пола стекают кровавые ручьи. Нос, губы, уши вырезаны; лишенный зубов рот щерит голые десны в чудовищной усмешке. К голове от системного блока тянутся связки каких-то странных проводов.
Это уже пятая жертва. Кого? После одного-единственного взгляда на самую первую я не устаю задавать себе этот вопрос, и всякий раз не нахожу ответа даже на его кальку: какой зверь способен на такое и ради чего?
Черт побери. Я закусываю губу, устало присаживаюсь на ближайшую ко мне коробку, по виду довольно плотную, и выуживаю телефон из кармана джинсов. Большим пальцем наколдовываю на нем номер своего напарника.
Этот маньяк следил даже за такими мелочами, как заставка на экране: всякий раз это один и тот же наполненный кирпичными скалами алый пейзаж, залитый светом солнца. Я замечаю это, прикладывая трубку к уху и на автомате обыскивая глазами комнату в поиске улик.
- Да.
- Здорово, Рон, это я.
- Детектив? Что у вас?
- Еще одна жертва. Погоди, сейчас вспомню адрес.
- Тот, что вы мне оставляли, сказав, что проверите?
- Да-да. У тебя?
- На столе. Все как обычно?
- К сожалению. Все как под копирку. Даже заставку учел.
- Вот чудовище, - тяжело вздыхает мой напарник, судя по звуку, отхлебнув кофе. – Мне приехать?
- Пожалуйста. Я жду тебя здесь.
- Хорошо, шеф, до встречи.
Я сбрасываю звонок и с усилием прикладываю ладони к глазам. Господи, что за дьявольщина тут творится? Кто же этот неуловимый маньяк?
Меня вдруг настораживает что-то неуловимое в мигании лампочек и диодов на компьютере, и я вскакиваю со своего места. Плавно поднимаю пистолет, вожу им по стенам. Раскачивающаяся под потолком тусклая лампочка дает достаточно света, чтобы вселять в меня уверенность: людей в этой комнате больше нет.
В голову мне словно впрыскивают жидкий туман. В глазах темнеет. Комната с пылающим компьютером, подпрыгнув и приземлившись на ноги, переворачивается на спину, и я, сильно и больно приложившись плечом об угол стола, падаю на пол. Наверное, поскальзываясь на крови. Я не успеваю ничего подумать.

Меня разбудил глухой рокот грома, сыплющийся на голову откуда-то сверху. Голова у меня гудит, как будто после приема морфия или большой дозы снотворного: каждое движение отзывается в ней рывком резкой боли. С трудом присев, я протираю глаза рукавами и тихонько чертыхаюсь: моему взору предстала та сама выжженная долина, которую я видел на мониторе. Теперь она была реальной.
Я чувствовал все: ужасный бурлящий жар, исходящий от подвешенного где-то в кучевом небе солнца, почему-то рифленого и черного, как во время затмения; холодный, ужасающе холодный ветер, пробирающий до самых костей и иногда, казалось, сдувающий с плеч огонь и заменяющий его льдом. Последним, что почувствовал, был дождь, льющийся на мою бритую голову и стекающий с носа.
Капля закатилась мне в рот; вкус показался странно знакомым. Каким-то ржавым, металлическим, всегда прохладным.
Кровь? Кровавый дождь?
Что за черт.
Я поднялся на ноги, хрустя суставами, и осмотрелся по сторонам. Меня окружают только красные скалы – все изломанные, все налитые какой-то темной желчью, все нависающие надо мной острыми пиками.
Я делаю шаг вперед, и моя нога случайно задевает что-то, валяющееся на земле. Я нагибаюсь и поднимаю заляпанную грязью зеленую сумку. Сумка – что-то наподобие легкой и ветхой походной торбы - вся исписана какими-то подозрительного вида знаками.
Растянув бечеву, я выуживаю из нее тяжелый нож с небольшой овальной гардой. Такие обыкновенно носят спецназ и штурмовики. За оружием следует с дюжину заряженных дробью патронов для помпового ружья и тоненькая зеленая тетрадка, напоминающая школьную. Заткнув кинжал за пояс и засыпав боеприпасы обратно в мешок, я закидываю его за спину и принимаюсь за тетрадку.
Первая же страница оказалась исписана крупным и размашистым детским почерком – раскачивающимся из стороны в сторону, кривым и ужасно неоднообразным.
« Мы – Архитекторы Ненависти. Ты – в Игре. У Игры есть конец, конец означает свободу; ее имя – Пан. Пан – свет, жизнь и любовь. Тебе дан шанс выбирать – спасенье или смерть. Убивай, чтобы идти дальше и выжить, следуй нашим указаниям.
Пан дает первый ключ: все не так, как сказано. 13ОВ »
Господи, что за чертовщина? Архитекторы? Значит, это они – те маньяки, что замучили уже пять человек, которых я одного за другим находил в пяти разных концах города? Я думал, что это сделал один человек.
Кажется, это какая-то загадка, которую надо решить. Я слышал о таких делах: убийцы запирают своих жертв в замкнутых помещениях и наблюдают, как те мечутся в окружении жутких орудий, тщетно пытаясь выжить.
Но эта долина совсем не похожа на замкнутое помещение. Я решаю идти вперед: сидением на месте и руганью нельзя добиться ровным счетом ничего.
Выйдя на открытое пространство, я замечаю вдали группу беспорядочно шевелящихся силуэтов. Это люди! Они помогут мне.
- Эй! – зычно крикнул я, сложив руки рупором.
Странного вида полусогнутые фигуры обернулись ко мне. Их было около десяти, и все они были похожи друг на друга как капли воды: грязные окровавленные лица, бледные тела, обтянутые паутиной вен и капилляров, как альбиносы. Мгновением спустя я замечаю их горящие красным светом глаза.
И понимаю, почему они копошились, как пиявки на свежей ране.
Рядом с ними валялись разорванные их ногтями останки, из которых торчали теперь только обрывки внутренностей и куски выломанных ребер. Кошмарный ореол из ошметков плоти и пятен крови окружал труп грязно-карминовым нимбом.
Я решительно выдергиваю из-за пояса нож, увидев, что они короткими прыжками приближаются ко мне, опираясь на свои огромные жилистые руки.
Первый удар я наношу не глядя, почему-то зажмурившись и только беспомощно выкидывая вперед клинок. Потом открывая глаза и с ужасом видя, что чудовище, воя, как душевнобольной, несется на меня.
Ему оставалось добежать всего пять шагов, когда вдруг я услышал вблизи звук выстрела. Тварь отлетела в сторону, плюхнулась в кровавую лужу, поскользнулась, поднялась, взвизгнула и хотела было броситься куда-то вбок, но лишилась головы.
Дымящееся тело, корчась и размахивая гипертрофированными лапами, рухнуло в грязь. Я увидел стрелявшего с легким двуствольным обрезом в руке.
Быстро впихнув в дула патроны и с громким щелчком захлопнув затвор, он швырнул оружие мне и выставил вперед длинный предмет, бывший у него в левой руке.
Я поймал дробовик и, крикнув для острастки, пальнул в стремительно приближающихся монстров.
Мой союзник поднял свой жезл и, ловко перебирая пальцами, стал быстро вращать его над головой, как будто хотел взлететь. При этом он хрипло орал какие-то странные слова, с каждым из которых его голос становился все громче и громче.
- ADONAI, VICTOR, ELOI, TZABAOTH, ATANATOS, ELOHIM…
Твари, встрепенувшись и по-волчьи взвыв, вдруг затряслись и бросились врассыпную.
- TETRAGRAMMATON!
С этим выкриком незнакомец широко замахивается и вонзает жезл глубоко в хлюпающую землю, сам при этом упав на колени.
Мгновение спустя я понимаю, что этот фанатичный акт имеет совершенно четкий практический смысл.
Наконечник посоха раскаливается добела: во все стороны от него хлещет будто наэлектризованный жар, казалось, впитывающийся в тело в заставляющий его дрожать; за ним волной ударил холод; за холодом ударила сама стихия.
Сверкающие голубые молнии с надрывными воплями срываются с конца орудия и настигают тварей; каждое удачное попадание сопровождается чем-то вроде искристого взрыва, испепеляющего врагов и распыляющего медленно оседающий прах.
Мой выстрел довершает дело.
- Кто ты? – бросив последний взгляд на сбитую дробью тварь, я поспешно заряжаю оружие найденными патронами; неизвестно, что еще выкинет этот психопат.
Он устало поднимается на ноги, и я наконец получаю возможность рассмотреть его. Невысокий коренастый мужчина, с бритой головой, уже немолодой, облаченный в мешковатую джинсовую рубашку и штаны.
- Тебя интересует имя?
- Имя сойдет.
- Я – брат THYRANNUS.
- Хватит с меня этой тарабарщины, - я зло сплевываю в сторону и вытираю губы, не опуская, тем не менее, ствол. – Назови настоящее имя.
- Оно покажется тебе странным, - он безразлично пожимает плечами с таким видом, будто его первое имя мне странным вовсе не показалось. – Но если тебе угодно, Алистер Деус.
- Итак, Алистер, как ты сюда попал?
- Ты из полиции? - любопытствует он.
- Так точно, - я не дам сбить себя с толку. – Отвечай.
- Так же, как и ты, очевидно.
- Откуда у тебя оружие? Кстати, брось эту палку: я видел ее в деле.
- Эта палка называется громовой посох Соломона, - поясняет Деус, и не думая положить оружие на землю, - и я получил его точно таким же нехитрым способом, как и ты – тот нож, с которым даже не умел обращаться. Мне достались жезл и обрез.
- Ты знаешь, кто такие Архитекторы? Архитекторы Ненависти?
- Не больше твоего. Я видел только их послание.
- Кривой почерк, зеленая тетрадка?
- Именно.
Я опускаю оружие, но ему не отдаю. Вместо этого киваю на пули и жестом показываю, что мне обрез пригодится больше; с ним я, конечно, чувствую себя увереннее, чем с ножом. Хотя и он мне, как я чувствую, еще пригодится.
- Почему они дали тебе столько оружия?
- Вероятно, потому, что я умею им пользоваться, - сдержанно пожал плечами Алистер. Его спокойствие уже начинает действовать мне на нервы.
- Стрелять и я умею, - желчно заявляю я, оглядываясь вокруг. – И именно поэтому мне всучили нож. Почему?
- А как насчет этого? – Деус качнул в руке посох.
- Что это вообще такое?
- Это магическое оружие. Вообще, согласно Малому Ключу Соломона, в частности, Гоэтии, применяется для призыва различных темных духов. В руках достаточно умелого мага может служить и оружием.
- Значит, ты считаешь себя магом? – мне не нравится его самодовольная физиономия. А ему, видимо, моя – кислая и злая.
- Бог помог мне сотворить заклинание, следовательно – да. Бросим демагогию и будем думать, как нам отсюда выбраться. Архитекторы задали нам задачу – следовательно, мы должны ее решить.
- Мы?
- Конечно.
- Почему я должен тебе доверять?
- Если бы я хотел убить, я бы просто не стал тебе помогать, и эти твари разорвали бы тебя на части. Мне кажется, Архитекторы рассчитывают на это. На наше, гм, сотрудничество. Иначе бы они не дали тебе нож и эти пули.
Я только молча качаю головой. Вынужден согласиться, что он прав. Даже не столько прав, сколько просто-напросто логичен.
- Хорошо. Что ты предлагаешь?
- Просто идти вперед. Если это место, как они говорят – Игра, значит, у нее есть конец, к которому нам следует стремиться.
- Да, но «все не так, как сказано», - многозначительно замечаю я.
- Этот ключ дает Пан, - возражает он.
- Ну и что?
- Пан – помимо польского слова, наименование сатира. Сатир, объясняя кратко, является образом оккультным и в то же время дьявольским; соответственно, Пан является одним из наиболее нейтральных обозначений дьявола. Сатаны. Следовательно, его ключи не включают в себя лжи человеческой, банальной и буквальной. Они включают скорее ложь божественную, основанную на двусмысленности и недоговорках. Понимаешь?
- Сомневаюсь, что ты верно интерпретировал это слово. В записке указано к тому же, что он – жизнь, свет и любовь. Даже дьяволопоклонники не приписывают таких свойств своему кумиру, разве нет. К тому же, Пан – то, что поможет нам обрести свободу.
Так что…
- Ладно. Это выяснится. Пойдем.
- Да.

Не знаю, сколько мы шли вперед, пересекая кровавую равнину; мои ноги передвигались автоматически, совершенно не спрашивая согласия утомленного, обожженного солнце рассудка. Голос моего спутника я расслышал не сразу; не сразу и разглядел, на что он указывает.
Перед нами, увиваясь под естественной высокой аркой, уходила вдаль дорога из дикого, невообразимого количества человеческих костей и черепов; она была усеяна острыми осколками ребер и рук, торчащими то тут, то там, черные глазницы безжизненно глядели ввысь, наблюдая за кружившимися в горящих небесах сгустками пепельными сгустками свирепых туч.
Рядом с первой раздробленной костью в землю вколочена покосившаяся деревянная табличка с поясняющей надписью: «Via Dolorosa».
- Идем дальше, - устало заявляю я, прикрыв глаза.
- Ты не видишь?
Верно, не вижу. От камней до самого верха арки, защищая проход, высится прочная решетка из тонких – невероятно тонких – блестящих прутьев. Цветом она сливалась с костями и с туманом в моих глазах. Под решеткой что-то блестело; странные предметы оказались вдавленными в почву небольшими плитами, на каждом из которых был нарисован какой-то простой знак.
- Вижу, - мямлю я, опершись рукой на скалу. – И что ты предлагаешь?
- Тут есть четыре символа.
- Я умею считать. И что?
- Очевидно, их нужно нажать в какой-то определенной последовательности, чтобы проход открылся.
- Как это ты так могуче вывел?
Алистер быстро отводит глаза. Открывает рот. И вдруг замирает, подняв палец. Я смотрю на него довольно мрачно.
- В чем дело?
- Слушай.
Я прислушался, но ничего, кроме свиста ветра в ушах, не услышал. Разве что еще мое собственное тяжелое дыхание.
И отдаленный вой, рикошетом от земли и неба летящий в нашу сторону.
- Это они, - уверенно говорит он, поднимая посох.
- Чудовища?
- Да. Держи обрез. Ты чуть ли не валился с ног, и я счел за лучшее на время его отобрать. Патроны есть?
- Было несколько.
- Закончатся – берись за нож.
- Ладно.
Чудовища прыжками вылетали из-за дальнего поворота и, едва обернув неестественно маленькую голову к нам, опрометью кидались к решетке. Громкий визг огласил долину – визг безумный и страшный, хриплый и какой-то до боли чужой – как визг из запертой палаты в психиатрической лечебнице.
Знаете, я был там. Там все белым-бело, люди одеты в бледные одежды и шатаются, как привидения, а из-за сейф-дверей доносятся такие вот крики.
- Нам надо быстрее уходить отсюда! – громко и нервно сказал я.
- Точно. Как открыть решетку?
- Вспомни, может быть, есть какая-нибудь подсказка в посланиях?
- Мы не получали других, - он отрицательно качает головой.
- Тогда в самом первом.
- Нет. Не помню.
- Черт побери, - сплевываю я. - Придется посмотреть мне.
Трясущимися пальцами я открываю торбу и вытряхиваю из нее школьную тетрадку. Разворачиваю, пробегаю глазами текст.
- Что это за знаки? Помоги хоть этим.
- Гексаграммы. Различные виды взаимодействия двух треугольников, обозначающие различные стихии: огонь, вода…
- Воздух и земля. Да. Вот! 13ОВ. Это то, что нужно!
- Не понимаю.
- Первый и третий, соответственно – огонь и воздух. Вторая часть, если я все правильно понял, должна быть у тебя.
- Что ты…
Договорить он не успел: оттолкнувшись от земли длинными жилистыми руками, одна из тварей сорвала его с ног и прижала к стене, готовясь впиться зубами в шею.
- Стреляй!
Я очень боялся промахнуться и размазать его череп по скале. Но попал.
- Я отобьюсь! Смотри свою часть!
Грохнул второй выстрел. Понимая, что у меня нет времени на перезарядку, я закидываю ружье за плечо и выдергиваю лязгнувший сталью нож.
Бросаюсь на врага. Режу. Режу. Режу. Закрыв глаза, забывшись, будто уснув.
- Нашел! – крик Алистера заставляет меня очнуться. – У меня – 24АЗ. Вода и Земля. Я приступаю. Огонь!
Громкий глухой скрежет, напоминающий рык; вжик ножа.
- Вода!
Удар ножа; вопль боли.
- Воздух!
Взмах клинком; крик, падение тела, смерть.
- И земля!
Удар ножа; надрывный хрип; смех. Безумный смех. Мой смех.
Решетка растворяется, как дымка; так, что мы даже усомнились в том, что она когда-либо существовала. Я поплыл на подхватившей меня волне крови, а мое тело послушно зашагало по дороге из костей.
Разум охватывает странная эйфория. Странное, пугающее спокойствие. 


Я уверенно взвешиваю на ладони тяжелый боевой нож. Как будто каждой клеткой своего тела чувствую мгновенно пронзивший меня влажный холод рукояти, обмотанной кожаной бечевой. И прохладный огонь впитавшейся в нее крови, еще живой, еще мгновение назад текшей в чьих-то жилах.
Мгновение? Или день назад?
По моему лбу стекают капли кровавого дождя, сплетая волосы в липкую массу, ссохшуюся, как короста на свежей, еще гноящейся язве.
Курок обреза в моей руке бессильно щелкает; выстрела не последовало. Я израсходовал все патроны. Ставшее бесполезным оружие падает в карминовую лужу.
И начинается резня. Не битва, не сеча, ни даже побоище: именно резня.
Я режу их, закрыв, а точнее, зажмурив глаза: я надеюсь, что не почувствую, не увижу, не услышу, не попробую на вкус, как умирают эти твари. Но с каждым ударом их безумная, извращенная, проклятая натура пронизывает меня все глубже: мне кажется, что их боль шипит у меня на языке, а их глаза стали моими глазами.
Даже тьму моих век пронизывает это выжженное в моем измученном рассудке клеймо их очей: огненно-черные озера бесконечного страха. Наверное, именно такие ждут грешников в аду. Или именно такой бездонный кошмар ждет ад? Может быть, он и делает ад адом?
Я безумен. Безумен. Я убиваю одну тварь за другой, куски их тел летят во все стороны и кровь течет рекой. Их тела, словно пытаясь задушить меня, окружают мое слабое тело, с дьявольским упоением машущее ножом; они словно сплетаются в некий узор. Я перестаю ощущать даже боль от ответных ударов, хотя умом осознаю все; я словно умер и моя душа наблюдает за всем со стороны, лишь смеясь бессмысленности жизни.
Все кончено. Неужели все действительно кончено? Меня окружает смерть.
Пламенное море неба успокаивается, давая мне передышку, предоставляя мне одно длинное как век мгновение, чтобы я вдохнул полной грудью отравленный пепельный воздух. Чтобы я снова надеялся дойти до конца.
Шатаясь от усталости, я шагаю вперед. Переставляя ноги уже не мышцами, а головой: каждое движение я обдумываю, вынуждая себя сделать его. Окружающие меня багровые скалы, плавящиеся от пепельного солнца, уважительно расступаются, завидев меня. Они будто знают, что я могу их уничтожить.
С тех пор, как я попал в это место, в эту Игру, я разучился чему-либо удивляться. Не удивляет меня и большой кусок зеркала с косыми мазками позолоты по краям, воцарившийся у обочины дороги из костей и черепов, которая как серая река хлещет вдоль высокого холма. Вдоль этой проклятой via dolorosa, ведущей меня по себе и удерживающей меня на себе.
Я останавливаюсь у зеркала. Посмотрел на свою грудь, прикрытую еще изодранными лохмотьями некогда белой рубашки. Сравнил увиденное со статичной картинкой в зеркале.
Лживое, как и все здесь, оно отражало то, чего не видел я: вырезанный под моей шеей символ гексаграммы Телемы. И круг вокруг него, вдоль которого, расплываясь в гнойное месиво, тянулись буквы странного слова, как нельзя лучше отражавшего суть происходящего со мной: ABRAHADABRA.
Слишком долго я занимался этими убийствами, чтобы не знать, что означает эта формула. Слишком долго я рылся в оккультных справочниках и изучал символы, встречавшиеся мной на местах преступлений.
Завершенная Великая Работа.
Я стал Богом? Или богом?
- Ты тоже видишь это? – тихо спрашивает Алистер, неожиданно вставая рядом со мной. Я совсем забыл о нем: он словно растворился, когда началась бойня.
- Что? – спрашиваю я. Мне кажется, что я разучился говорить: вместо привычных звуков из моего горла вырывается какой-то свистящий хрип.
- Этот знак.
- Вижу. Но его нет.
- К этому они нас и ведут. К безумию.
- Нет. Ты помнишь ту табличку у дороги? Via Dolorosa. Путь Страданий. И это. Магический ритуал и завершенная работа. Работа над собой и своей душой. Свобода. Свобода убивать. Им не нужно наше безумие, ибо мы и так безумны, как и они. Им нужно, чтобы мы почувствовали себя богами, пройдя этот путь.
- Оставь. Мы будем свободны. Мы вырвемся из их лап. Мы дойдем до этого самого Убежища, если оно все-таки существует. И найдем Пана.
- Кто такой этот Пан, по-твоему? – мои губы кажутся мне ватными. – Может быть, это они хотят уверить нас в его существовании? А если он и существует, в том, что он – жизнь, свет и любовь?
- Мы обязательно выясним это.
- Надеюсь, - устало киваю я.
Алистер осматривается по сторонам. Озадаченно моргает, по привычке теребя корешок книги, зажатой подмышкой.
- Дальше идти некуда, - внезапно шепчет он дрогнувшим голосом.
Скалы, будто любопытствуя, столпились вокруг нас. Действительно, зеркало стоит в глубине темного, нависающего над головой ущелья, выход из которого, казалось бы, невозможен в принципе.
Еще минуту назад я видел солнце. Я стоял на открытом пространстве и ощущал тот больной жар, который хлестал от этого шара, игнорируя даже накинутую на него власяницу.
Что же из этого ложь? То, что я видел когда-то и что помню как яркую, чуть расплывчатую картинку, или то, что я вижу сейчас?
Ничего не ложь. Ложь – лишь то, что отражает зеркало.
Я с силой швыряю нож в стекло, и оно взрывается океаном блестящих осколков, в каждом из которых горю я. Я и море божественной лжи, в котором я стою по колено.
Ложь не выдерживает своего исчезновения, и погрузилась в себя, извергая и наспех лепя новые узоры из неправды. Скалы медленно расступаются, теснимые вращающимися как вихрь кусками стекла и искрами, которые они высекали из камня.
Черепа, словно птицы из клеток, взмывают в воздух из земли, расшвыривая вокруг себя желтоватые кости. Их глазницы пылают ледяным светом, пронизывающим их насквозь и льющимся из треугольных трещин в затылках. Пролетев несколько метров в сторону только что отворившегося прохода, они выжидающе зависают, глядя на меня.
Я понимаю: они будут вести меня за собой. Я хватаю Алистера за рукав робы и иду вперед. Только вперед. К Пану.

Вот и конец моего пути. Конец. Конец, тупик, финал: именно тот, о котором говорили Архитекторы в своем послании. В самом первом послании; его я прочел, как только попал сюда.
Передо мной темной, зловещей, пугающей громадой встало огромное круглое здание, поддерживаемое пятью колоннами, сработанными в виде стройных каменных дев. Их можно было бы принять за таковых, если бы не были так заметны козлиные головы на плечах у каждой, придававшие им сходство с классическим изображением Бафомета.
Разве может иначе выглядеть долгожданное Убежище? Храм Великого Пана?
Весь вибрируя от понятного волнения и пытаясь ладонью стереть со лба кровавую корку, я захожу внутрь. За мной, оглядываясь и крепко сжимая в руках громовой посох Соломона, бесшумно следует Алистер Деус.
Узкий сводчатый коридор. Я настолько привык к багрянцу, постоянно мелькающему в глазах, что даже не обращаю внимания на сочащиеся кровью стены, все покрытые жирным, маслянистым слоем какой-то мерзости. Поверх нее тяжело, скрипя и подрагивая, вращались какие-то странные  шестерни, проворачивающие на себе могучие стальные цепи, уводящие взгляд вдаль, в черный туннель.
Посреди коридора, еле заметный от залившего его кармина, валяется вырванный из тетради листок. На нем тем же самым кривым детским почерком намалевано несколько строк. Я успеваю быстро прочесть их и запомнить почти наизусть.
«Первые врата к свободе – первая жертва. Первую створку врат смерти отворит только смерть. Просто позови ее. Помни: вторая створка впустит смерть в мир. Только смерть затворит ее. Ключ: V.I.T.R.I.O.L. »
Еще одна загадка, решить которую необходимо для дальнейшего продвижения в Игре и, в конечном счете, для выживания. Удивительно, как спокойно я воспринял очередное откровение Архитекторов – совсем не так, как первое. Как данность. Как дополнение к правилам Игры.
Еще одно движение – и я в большом круглом зале, поперек которого, усеянная сотнями оплывших белых свечей, тянется насыпанная из мелкой гальки пентаграмма. В центре ее расположен какой-то странный механизм, напоминающий перевернутые в вертикальное положение дыбы в форме креста, снабженные к тому же оплетенным проводами шлемом – похожим на те, что применяются в процедуре казни электрическим стулом. Шлем забрызган какой-то засохшей органической жидкостью и покрыт слоем серо-черной сажи; снизу к нему прикреплена связка проволоки для фиксации головы. На отсыревшей каменной стене слева – семь рычагов с какими-то символами на рукоятях.
- Очередная машина для пыток, - несмело подал догадку Алистер.
- Да. У тебя есть какие-нибудь менее очевидные мысли?
Оккультист подходит к аппарату и внимательно его разглядывает, осматривая ржавые крепления для рук и ног, шнуры, массивный аккумулятор, тихо гудящий рядом с чудовищным механизмом. Подошел к панели управления, осторожно потрогал ее пальцем.
- Тут знаки, - наконец объявил он. – Обозначения всех, гм, астрономических единиц алхимическими элементами. Соответственно, Солнце, Меркурий, Венера, Луна, Марс, Сатурн и Юпитер. Что скажешь?
- Что такое V.I.T.R.I.O.L., Алистер? – отзываюсь я, стараясь не смотреть в его сторону и делая вид, что всматриваюсь в коридор, из которого мы пришли. На самом деле я судорожно изучаю последнюю найденную бумажку.
- А? – Деус на мгновение замирает, задумавшись. – Это древняя магическая формула. В основном алхимическая, но также и ключевая последовательность в так называемой Звезде Мага. А ведь и в самом деле! Как это пришло тебе в голову?
- Назови ее, - нервно потребовал я, оборачиваясь к нему.
Он внимательно смотрит на меня, пощипывая бороду. Видимо, мое волнение слишком заметно. Он не может знать ни про послание, ни про то, что я собираюсь сделать, но чувствует мое напряжение.
- Сатурн, Юпитер, Марс, Солнце, Венера, Меркурий, Луна. Давай попробуем эти рычаги. Постой.
Он протягивает руку к механизму. Он не знает, что отворить врата смерти может только смерть.
Сильный удар сложенными в замок руками оглушает его; я быстро хватаю его и прислоняю ко кресту. Дрожащими и влажными от липкого пота и машинного масла руками защелкиваю кандалы и затягиваю ремешки. Когда он открывает мутные глаза, освободиться самостоятельно ему уже не дано. 
- Что ты делаешь?! – дикий крик ужаса звенит в стенах храма, зловещим эхом рикошетя от стен, но я не обращаю на него внимания. Хочу не обращать. С бешеной скоростью я лихорадочно бормочу себе под нос необходимую последовательность, надеясь ее запомнить.
- Первый – Сатурн.
В темноте сложно найти на рычагах нужные символы: приходится ориентироваться скорее на ощупь. Нашарив пальцами значок Сатурна, я с силой дергаю рукоять.
Дыба затряслась и медленно зашевелилась. Шестерни, небрежно стряхнув с себя пыль и просыпаясь, неуверенно проворачиваются первый раз и заходили ходуном, вращая на себе жгуты и цепи ужасного устройства.
Ближайшая ко мне часть устройства – та, к которой была намертво прикручена правая рука Алистера – стала медленно проворачиваться вдоль невидимой оси, выворачивая ее до немыслимого положения. Кость предплечья трещит, прорывая плоть, и по холодному железу струится горячая, пузырящаяся кровь.
Деус захлебывается собственным воем и теряет сознание от боли.
К сожалению, ненадолго. Через несколько мгновений он снова открыл глаза и застонал от отчаяния, когда увидел, как я ищу следующий рычаг.
- Юпитер.
Точно таким же манером механизм выворачивает вторую его руку, вырывая ее из сустава и заставляя кость пробить мышцу и кожу на предплечье.
Вой. Просто вой – безумный, как бурная река, в которой осталась только одна стремительно исчезающая струйка человеческого голоса.
- Венера. Или Марс? Марс.
То же самое происходит с правой ногой Деуса. Удивительно, как гибко человеческое тело, как много оно выдерживает. Как долго оно выдерживает это многое.
- Солнце.
Еще не опущенных рычагов осталось мало; процесс пошел быстрее. Левая нога.
- Венера. Теперь точно Венера.
Грудь Алистера пробило несколько выскользнувших из креста зазубренных крюков. Зацепив ребра, они стали расходиться в сторону, ломая их одно за другим. Несчастный маг то приходил в сознание, то снова погружался в беспамятство: во всяком случае, никаких звуков он издавать уже не мог. Из его рта текла кровавая пена.
- Луна. Или Меркурий?
Моя рука замерла над предпоследним механизмом.
- Луна.
Из электрического шлема хлещет поток голубовато-белого чародейского пламени, спаливший тело страдальца до черного скелета. Через секунду он бесформенной горкой серого праха осыпался на землю.
Как только сработал последний рычаг и, удовлетворенно шипя, замолкло изощренное орудие убийства, кусок стены напротив него задрожал, сбрасывая с себя какую-то мутную фреску, и поднялся вверх.
В голове у меня вспыхивает искра прозрения. Искра, перерождающаяся во внезапно объявший меня всего пожар дикого ужаса.
Ведь я ошибся. Ведь последним знаком был не Меркурий. Луна. Последняя – Луна.
Дьявол.
Я тупо уставился на еще догорающий пепел Алистера. Его смерть была вовсе не нужна для продвижения дальше. Архитекторы опять солгали.
Но ведь они не лгут. Как они и предсказывали, я встретился с мертвецом, которого они закинули сюда – действительно, Алистер редкое имя, а наиболее знаменитый его носитель – кстати, как и сожженный мною ведьмак, посвященный в тайные знания и каббалу более чем достаточно - умер в далеком 1947 году.
Нет. Не я убил его. Они. Я был должен. Господи, я был всего лишь должен! У меня дети. А он посвятил свою жизнь какой-то лжи!
Я убийца? Я расхохотался. Нет, я спаситель! Моя семья нуждается во мне?
Нуждается в убийце? Мой хохот превращается в дикий повизгивающий вопль.
Я не убийца! Я не убил. Это они! Во всем виноваты они! Они заманили меня сюда! Они заставили меня убивать! Они дали мне нож!
Они? Ты пытаешься корить себя за одного ублюдка, а ведь еще тридцать минут назад ты самозабвенно резал этих тварей. Этих проклятых тварей, разве не так ты о них думаешь? Это мясо. Ведь ты знаешь, ты понимаешь, что и они были людьми! Их тоже сюда закинули. Бросили, как слепых котят. Как агнцев львам.
Нет! Мой крик истеричен. Это ложь! Ложь!
Ложь? Посмотри правде в глаза. Ты знаешь, что это правда, ведь они не лгут. Они говорят и играют метафорами и аллегориями, как и все священные книги. Как все сумасшедшие оккультисты, работы которых ты изучил в процессе работы над этим делом.
Ведь мы не лжем?
МЫ?! Я резко оборачиваюсь, упираясь взглядом в темную окровавленную стену. Но разве не с самим собой я разговариваю?
ХВАТИТ!
Nomen est omen. Мне кажется, что дело в этом; исстрадавшимся рассудком я пытаюсь зацепиться хоть за какое-нибудь, даже самое абсурдное, оправдание, хоть за какую-нибудь ничтожную мысль. Пока я, освободив своего Зверя, уничтожал чудовищ в долине как некое безымянное зло, мешающее мне вернуться в мой мир, я чувствовал, что я прав. Спалив же на пыточном станке человека, с которым я только что познакомился и который не значил для меня ровным счетом ничего, я чувствую себя маньяком.
Господи, дай мне силы закончить этот кошмар. Дай мне силы пройти его.
С трудом переставляя деревянные ноги, я иду вперед. Иду как могу быстро, как мотылек стремясь к свету, но тьма, объявшая мое тело – слабое и бессильное по сравнению со зловещей мощью Убежища.
Наконец прутики белого сияния факелом врываются в мои глаза, и в отдалении я вижу статую – огромное изваяние высотой метров в пятнадцать. Почему-то мне трудно его разглядеть – возле него как будто что-то мельтешит, разрывая хлещущий из статуи огонь, появляясь, замирая и исчезая снова. Что-то, чье изображение накладывается на висящую в моих глазах картинку костяной тропы, бело-желтой рекой вливающейся вперед.
Над скульптурой, покачиваясь и плавясь от чада факелов, висит странная растяжка кожного цвета, будто замаранная трудноразличимыми зеленовато-желтыми пятнами, мерзостными, как гноящиеся нарывы. Подойдя чуть ближе, я понимаю, что они сливаются в какие-то слова.
ИО ПАН.
Это и есть Пан? То самое нечто, что подарит нам спасение? Что подарит спасение мне? Я бегло осматриваю изваяние. Женское туловище с плоской мальчишеской грудью, раскинутые в стороны руки, указывающие на светила, козлиная голова и звезда во лбу.
Дьявол? Сатана? Бафомет? Я озадаченно смотрю вперед и пытаюсь понять, что может означать это открытие.
Меня спасет падший ангел? Это какой-то бред, Господи, один огромный, кошмарный, непрекращающийся бред. Мне нужно всего лишь отдохнуть. В глазах мелькает что-то большое и белое.
Нет. Не мелькает. Опускается, выпускает струю пара и подтягивается на нескольких тихих, хорошо смазанных цепях. Это немыслимых размеров паровой молот, как будто мелющий древние кости тропы. Приглядевшись внимательнее, я замечаю и окруженную багровым ореолом дверь, контуры которой периодически перекрывало дьявольское орудие.
Очередную панель управления на стене слева.
И записку.
« Поздравляем, ты дошел до конца Игры, но не победил; первая створка распахнута, выход откроет вторую. Спасенье не равно свободе. У тебя в руках все: Пан дал тебе волю решать. ADONAI велит Пану дать последний ключ:
СОКРУШИ СВОИ КОСТИ. »
Я уже привык к их загадкам: все они имеют схожий принцип, но эта проста до смеха. Мелко подрагивая от озноба и понятного волнения, я подхожу к механизму. Из моего рта вырывается сдавленный смешок: наконец-то я у цели! Находя разноцветные кнопки с буквами, я быстро выбиваю на них имя Адонаи – имя Господа. Господа, даровавшего мне победу над тьмой, ненавистью и ложью.
Молот, последний раз тяжело вздохнув плотной белой струей, затихает и останавливается, замирая примерно в мой рост над землей: все складывается как нельзя удачно.
Боже, неужели я наконец вернусь домой? Неужели я покину этот кошмар?
Похоже, что так. Я сглатываю густую слюну, смешанную с ржавчиной, и делаю первый шаг по зыбкой костяной дорожке, хрустящей и скрипящей зубами от бледных искристых всплесков моих сапог.
Наших сапог.
Огненная дверь пропустила мой силуэт с легким шипением, кажется, ничуть мною не заинтересовавшись.
Я снова очутился в той самой комнате, в которой все и началось. Склады пустых коробок малопонятного назначения, светящийся монитор компьютера, бездыханное изорванное тело на сиденье перед ним. Валяющийся на полу в ручье крови пистолет. Распахнутая дверь, раскачивающаяся на петлях от промозглого сквозняка.
Это все? Я свободен? Я победил? Великая Работа завершена?
Тогда почему так неспокойно на дуще? Почему я чувствую себя так же, как в той демонической долине, наполненной кровью, серой и огнем?
Я чувствую этот жар затылком. Я поднимаю глаза и вижу, как листовое железо потолка отслаивается от остова, пропуская хлопья черного пепла и пучки карминовых лучей.
Что это!? Господи. Нет.
Я отшвыриваю стул от мирно работающего компьютера. И вместо лица неопознанной жертвы неизвестного маньяка вижу свое лицо – без глаз, без носа. Без ушей и без волос. С гексограммой Телемы во лбу.
Все пространство вокруг меня проваливается так, как сдергивают нарядное покрывало с полусгнившего тела, и превращается все в тот же чудовищный багровый пейзаж, мучивший меня так долго. Нет, нет, нет….
Как? Как это случилось?! Ведь я победил! Я победил?
Тебе дан шанс выбирать – спасенье или смерть. Спасенье мира или смерть мне.
Первая створка распахнута, выход откроет вторую.
Великая Работа. ИХ Великая Работа.
Мы – Архитекторы Ненависти. Ха-ха. Игра окончена.
Нет. Нет. Только не это! Этого не может быть. Не может быть?
Я падаю на колени. Я должен был выбрать смерть.
Огонь. Кровь. Капли стекают по моему лицу. Смерть? Вокруг мутным ураганом носятся тысячи безумно визжащих силуэтов. Я выбрал за них. Я выбрал смерть.
Чудовища, которых я убивал в пляске смерти. Их ненависть ко мне была оправдана. Все, что есть, уже было. Уже было?
ABRAHADABRA. Ха-ха-ха! Великая Работа?! Ха-ха-ха! Нет.
Мы – Архитекторы Ненависти. Пан? Ио Пан, Ио Пан. Сатана. Игра окончена.
Не лгут, ха-ха, нет, они не лгут. Ха-ха-ха!
СОКРУШИ СВОИ КОСТИ.
НЕ-Е-ЕТ!

Тишина. Покой. Нирвана.
 Вы спросите, почему у меня нет имени? Почему я рассказал столько о себе, ни разу не упомянув, как меня зовут?
Потому что на моем месте мог быть любой.



© Copyright: Алексей Зыгмонт, 2009
Свидетельство о публикации №2911231503