Delirium tremens, как и было сказано

- Нус, господа, что у нас плохого? – капитан пребывал не в лучшем расположении духа.
- Да вроде ничего Петр Палыч, - отозвался старпом. Он выглядывал в открытый иллюминатор мостика и следил за погрузкой наживки. Внизу, на палубе, экипаж, выстроившись шеренгой, заканчивал загружать в трюм коробки с замороженной селедкой.
- Ничего? Ты это, Ильич, называешь «ничего»? Еще в рейс не вышли, а у тебя уже один обормот за борт свалился, у другого диплом просрочен, а вместо колбасы какую-то дрянь привезли!
- Всякое бывает, Петр Палыч. В прошлый раз, вспомни, что они нам вместо наживки всучить пытались.
- Бывает у него! – ухмыльнулся капитан, - Когда это у тебя бывало, чтобы капитан порта по причалу бродил, а у него под носом моряк за борт падал?
- Да не переживай ты так. Его вытянули моментом – капитан порта и не заметил ничего. А боцману я уже подзатыльников раздал, чтобы сетку под трапом нормально натянул.
- А с Алибабой этим что?
- Аджибабаева с его дипломом  домой отправил цифры учить, вместо него с «Дроздова» матроса берем. Я третьего уже оправил судовую роль править.
- А ревизор у нас где? Назаказывал колбасы - сейчас будет сам ее жрать!
- А чем тебе, Палыч колбаса не понравилась? Я попробовал – вроде ничего.
- Попробовал?
- Ну да.
- Ничего говоришь, - капитан достал сигареты и закурил.
- Нормальная колбаса – под пять звезд хорошо пошла.
- И где?
- Что где?
- Что, что! Пять звезд с колбасой! Неси сюда, будем оценку качества проводить.
- А, ну это – мигом.

Через пару минут старпом уже разливал по рюмкам коньяк из железной фляжки. На штурманском столе стояла тарелка с болезненными кружками вареной колбасы. Мужчины, молча, чокнулись и закусили.
- Ну, как? – поинтересовался старпом.
- Неплохо! – капитан развалился на диване и довольно затянулся.
- Я же говорил, колбаса, как колбаса.
- Колбаса – дерьмо, ее ревизор пусть ест. А вот коньяк – неплохой.
Тут в кармане у капитана зазвонил телефон:
- Вот так всегда, - вздохнул он, глядя на экран - только сядешь, сразу из конторы звонят, - У аппарата!... Каюта?... Была… Доктора? Какого еще доктора?... В принципе можно взять… А где он?... Ну пусть приходит.
- Ну, что я тебе говорил? Впарили нам какого-то доктора.
- На кой хрен нам доктор? – старпом наливал по второй.
- Да не нам. Его надо на буксир передать под Камчаткой.
- Вот третий обрадуется! Опять роль переделывать.
Они выпили. На этот раз капитан обошелся без закуски.

Через полчаса старпом заглянул в каюту капитана, где тот занимался документами.
- Палыч, иди, погляди – там доктора принесли!
- Как это принесли?
- Натурально! Принесли и у трапа сложили.
- Живой хоть?
- Да живой, живой. Правда, совершенно бухой. Там его боцман реанимировать пытается. Пошли, в общем.
Они вышли на верхнюю палубу и посмотрели вниз. У трапа на причале, упираясь спиной на стопку ящиков, сидел человек. Вокруг толпились несколько матросов, а бородатый боцман Иван Василич энергично тряс сидящего за плечо. Несмотря на то, что во Владивосток давно пришла осень, и температура воздуха не превышала 10 градусов, доктор был в шортах и рабочей хлопчатобумажной рубашке голубого цвета, одетой поверх голого тела. На тощих ногах красовались серые галоши. На вид ему было лет сорок. Худой. С взъерошенной шевелюрой и запущенной щетиной.
- Мда, - вздохнул капитан, - Почему он в таком виде?
- Черт его знает. Ты с конторой говорил. Его с сухогруза притащили.
- Контора и сказала, что он на транспорте сидит. Откуда ж мне знать, что он там делал?
- Что он там делал я, кажется, догадываюсь, - ухмыльнулся старпом, потом перегнулся через бортик и крикнул стоящим внизу, - Эй! Откуда дровишки?
- У службы доставки спросите, - кивнул боцман на двух парней, стоявших неподалеку.
- Это вам с «Юпитера» переходящее знамя! – отозвался один из них, - Мы его месяц назад здесь взяли, а буксир так и не встретили. Пришлось обратно везти. Теперь велено вам вручить. Распишетесь в получении?
- Вот спасибо, родной! Удружил! – крикнул старпом, - Лети, лети отсюда на свой Юпитер! А тело – в каюту у камбуза, где наука раньше жила.

Капитан тем временем ушел на мостик и, взяв трубку радиостанции, позвал «Юпитер». Ему ответил второй помощник.
- У меня тут на причале от вас презент валяется. Хотелось бы комментарии услышать.
- Вы про доктора что ли? Ну да. Мы его тут месяц назад взяли, когда в Петропавловск шли. Его на буксир надо было посадить, а буксир под Магадан ушел. Не встретили мы его, в общем. Потом в Корею пошли. Теперь обратно вернулись, а он так с нами и путешествовал.
- А вещи его где?
- Сначала его на траулере везти собирались. Он туда вещи погрузил, и сам куда-то уехал. Но их за день до намеченного в море выгнали. Теперь его шмотки ловят треску у Сахалина, а этот чудик опять на Родину приехал.
- Домой его отправить не пробовали?
- Да он из Комсомольска оказался. Ему тут идти некуда – кореша все в море.
- Когда же он у вас так набрался?
- Известно когда – Лаперузу проходили, он и набрался.
- Какая еще Лаперуза? Вы же из Кореи…
-  Так это мы когда в Петропавловск шли - Лаперузу проходили. Вот там он, гад, и набрался. Причем сначала отказывался. Капитан у себя за отход накрыл, и его тоже позвали. А он нам – не пью, мол. Еще день поломался, а потом со вторым механиком выпил стопку, и понеслась. Он, оказывается, зашитый был, но наш второй механик и не таких раскодировал.
- Ну, если зашитый, тогда все с ним ясно. Трезвым больше не видели?
- Дело в том, что мы его вообще больше не видели. Он где-то водки раздобыл, заперся в каюте и просидел там весь рейс. Ребята говорят, даже в гальюн не выходил – в умывальник все дела делал. Хотя какие там от водки дела? Проснется, полстакана навернет и дальше спать. Только что матрас его за борт смайнали – вонял ужасно.
- Мда. Подкинули нам свинью.

Капитан вызвал боцмана и распорядился выдать доктору какую-нибудь одежду, белье и сделать так, чтобы в его каюте не запиралась дверь. После этого Петр Палыч вернулся к своим делам. На этого алкоголика было и так потрачено слишком много времени.

К вечеру, когда закончили погрузку и уладили все формальности с властями, краболов «Анатолий Лавров» оттолкнулся от причала, гордо пересек залив Золотой рог и взял курс на Охотское море. Впереди ждали 3 месяца рейса и 150 тонн краба. Первые два дня все проходило спокойно, несмотря на то, что трезвые на судне в этот период не наблюдались.
Утро третьего дня, когда миновали пролив Лаперуза и, обогнув Сахалин, направились к берегам Камчатки, началось со скандала. В салоне громко матерился трал-мастер Владимир Иваныч. Кто-то выкрал из его каюты бутылку коньяка, которую тот припас на свой день рождения. Собравшиеся в салоне с интересом слушали и строили догадки, а про себя думали: «Хорошо, что вчера все допили! А то бы тоже сперли». От прямых обвинений воздерживались, так как в большинстве своем плохо помнили минувший вечер. Трал-мастер поматерился, поматерился и успокоился – коньяк можно заказать через транспорт из Кореи, а чертов алкоголик, пусть подавится.

Через два дня случилась еще одна пропажа, но на этот раз она прошла тихо. Точнее сказать, о ней знал всего один человек. Старший механик Петрович, умываясь сутра в своей каюте, не обнаружил на полке туалетную воду. Дед долго пытался вспомнить, как выглядела полка вчера – была ли туалетная вода в принципе или он забыл ее дома. Однако человек он был пожилой, и память начинала подводить. «Да к тому же - подумал стармех, - какой прок от туалетной воды в море, толи дело лосьон после бритья…»
Лосьон после бритья пропал у Петровича на следующий день. Тут уж не существовало никакой необходимости напрягать память. Сутра он стоял на полке, а к обеду, когда дед вернулся из машинного отделения, его уже не было. Даже место, где стоял лосьон, осталось – между твердым дезодорантом и пеной для бритья зиял промежуток с прямоугольником из мокрых разводов. Петрович задумался: лосьон и туалетная вода быстро выстроились в цепочку – факт кражи стал очевиден. Однако старший механик был человеком железной закалки и твердого расчета. К тому же он за десятками читал детективы. Тут же, на месте преступления, он принял решение не поднимать шума, чтобы вор, чьи действия явно носили серийный характер, не залег на дно. Вместо этого в каюте организовывалась засада.

Половину следующего дня Петрович просидел на лестнице, ведущей в машинное отделение. Она начиналась всего в нескольких метрах от его каюты, и он мог тайком наблюдать за участком коридора между каютой и камбузом. На случай, если вор незаметно придет с другой стороны, он оставил за дверью каюты табуретку с жестяным ведром. Когда дверь откроется, ведро упадет на пол, и он непременно это услышит. Уже через полчаса ожидания раздался грохот падающего ведра. Возбужденный стармех выскочил из укрытия и бросился хватать преступника. В дверях каюты его ждало разочарование в виде капитана, который пришел с документами на солярку, и теперь озадаченно смотрел то на ведро, то на тяжело дышащего деда, с остервенелым взглядом выпрыгнувшего из-за угла. После этого случились еще две ложные тревоги – заходил электрик и четвертый механик. Оба удивлялись, оба на всякий случай были допрошены о целях визита, и у обоих обнаружилось алиби. Петрович уже почти отчаялся. Ему хотелось в туалет, но он боялся пропустить вора. Конечно, можно было закрыть каюту на ключ, но если негодяй придет и увидит, что дверь стали закрывать, он может почуять не ладное, и тогда его днем с огнем не сыщешь. В общем стармех уже собирался снимать засаду, когда мимо лестницы проскользнула подозрительная худая фигура. Петрович не успел толком разглядеть прошедшего, но в следующий момент услышал звук падающего ведра. Ошибки быть не могло, и он с боевым кличем Чингачгука пошел на штурм. В дверях каюты он фактически лоб в лоб столкнулся с доктором, о существовании которого все уже успели позабыть. Доктор поражал худобой, бледностью, рваными шортами и серыми галошами на тонких ножках. На поросшем беспорядочной щетиной лице выделялся длинный малиновый нос. Мутные глаза обрамляли темные круги. В руках доктор сжимал твердый дезодорант от пота. Петрович торжествовал!
- Попался, подлец! – восклицал он, таща доктора за локоть по коридору, - Таких, как ты, надо мелкой дробью в живот! Подушился, побрился, теперь подмышку за мой счет намазать решил?
Доктор покорно шел за стармехом, с придурковатой улыбкой на лице. Дезодорант по-прежнему оставался при нем.
- А ну верни мои принадлежности! – Петрович с грохотом распахнул дверь докторской каюты и застыл на пороге.
Внутри царил хаос и зловоние. На столике валялась гора грязных тряпок. По полу в такт качке перекатывались три пустые бутылки. В наполовину заполненной раковине плавал пузырек от туалетной воды. Флакон от лосьона обнаружился под мятой подушкой. Жидкостей в них не наблюдалось.
- Что же…что же это делается? – голос Петровича дрожал, - ты что же, гад, сотворил? Ты куда мою собственность подевал?
Доктор непонимающе посмотрел на механика, потом окинул взглядом помещение, как бы пытаясь вникнуть в суть проблемы. Наконец его лицо озарилось, и он заплетающимся языком произнес:
- Ах, это, значится, твое было? А я его того… употребил!
- Как употребил? – Петрович начал краснеть.
- Не расстраивайся! – доктор сделал страдальческое лицо, - Такая гадость - еле выпил!
На шум избиения прибежали матросы. Петровича с трудом оттащили.
Весь остаток дня в салоне строили догадки, как доктор планировал употребить дезодорант – сгрызть или сделать настойку. Сам разоблаченный с подбитым глазом и рассеченной губой скрывался в каюте.

На следующий день «Анатолий Лавров» достиг места промысла. Оттуда связались с буксиром. Он оказался неподалеку и обещал подойти к утру. Тем временем экипаж принялся за работу. Конические краболовные ловушки с наживкой собирали на задней палубе в порядки по 100 штук. Старший трал-мастер бросал в море буй и сталкивал тяжелый груз, после чего ловушки одна за другой уходили за борт и отправлялись прямиком на дно. Капитан оставил старпому указания, где ставить первые пять порядков, а сам закрылся у себя в каюте с картой района промысла и бутылкой водки, чтобы разработать дальнейшую стратегию. Старший помощник как раз закончил ставить порядок и лег курсом к месту установки следующего, когда дверь распахнулась, и на мостик влетел запыхавшийся повар Закир.
- Сэргей Ильич! Ты у нас по мэдицынской части?
- Ну, я, а что?
- Там доктору что-то нэхорошо – савсэм заболел, - дагестанец был очень встревожен.
- Доктор заболел, - задумчиво произнес старпом, - звучит-то как! Что там с ним?
- Вах не знаю, но блэдный-блэдный, Люсю зовет и водки просит.
- Я порядки ставлю. Он ходить-то может?
- Как не можит? Сам пришел на камбуз. Люся, говорит, дай водки - умираю!
- Веди его сюда, в общем, - сказал Ильич, и добавил, когда повар скрылся в коридоре, - Рано видать Петровича оттащили!
Через несколько минут доктор, поддерживаемый Закиром, неуверенной походкой поднялся на мостик. Повар усадил его на диван, и, сославшись на кипящий бульон, удалился. Доктор в рваных шортах, хлопчатобумажной робе и серых галошах сидел, склонив голову. Под глазом красовался пурпурный фингал. Старший помощник сел на стул. Сначала он решил зайти издалека и посмотреть, насколько доктор, ставший пациентом, вменяем.
- А вы простите, кто будете? – начал он.
Тот тяжело вздохнул и ответил хриплым голосом, но почти не запинаясь:
- Парамонов Алексей Витальевич, 1955 года рождения, доктор на буксире «Стремительный».
Потом он выдержал паузу и неожиданно добавил:
- Судимостей нет.
- Вот это очень хорошо, - отметил старпом, - значит еще не все потеряно. А когда Вы, простите, вышли в море.
- Ох, - доктор махнул рукой, - уже и не помню, с месяц, наверное, может больше.
«Соображает!» - подумал Ильич.
- А как давно вы на буксире на этом служите? Как вы сказали, он называется?
- На  «Стремительном» то? Так уж лет пять. Помниться в октябре пришел, значит, скоро как раз пять лет будет.
После этого доктор довольно легко справился с еще рядом вопросов о своей профессии, семейном положении и увлечениях в свободное время. Старший помощник как раз пришел к выводу, что тот не так безнадежен, как показалось повару, и собирался переходить к вопросам на алкогольные темы. Но тут доктор, до сих пор спокойно рассматривавший носки своих галош, поднял голову и повернулся в сторону иллюминатора. В следующую секунду лицо его страшно  исказилось, глаза чуть не вылезли из орбит, челюсть отвисла, и  он  закричал страшным голосом:
- Товарищ старший помощник! Красная ракета с правого борта!!!
В следующую секунду он лицом вниз лежал на полу, обхватив голову руками. Старший помощник от неожиданности подпрыгнул на стуле, но быстро взял себя в руки и, переступив через растянувшееся тело, подошел к окну. Светило солнце, небольшие волны бились о борта, парили вездесущие чайки. Ракеты не было. Ильич вернулся на стул и обратился к лежащему на полу:
- Доктор! А вот как вы сами, чисто с медицинской точки зрения, оцениваете свое состояние?
Тот не поднимаясь, посмотрел на старшего помощника и голосом, которым сообщают страшную тайну, прошептал:
- Товарищ старший помощник, я подозреваю, что у меня Delirium tremens!
Потом он поднялся, сел на диван и, наклонившись к старпому, почти шепотом добавил:
- Белая горячка!
Ильич понимающе кивнул. Доктор помолчал немного, но вдруг подскочил и с досадой воскликнул:
- Но я не наркоман! Не наркоман!
- Тише, тише, - старший помощник, схватил его за плечи и усадил обратно, - никто и не говорит, что Вы наркоман. Подумаешь, белая горячка. Причем тут наркоман?
- Ага, - казалось, что доктор сейчас расплачется, - а вот жена капитана сказала, что я наркоман!
При этих словах Ильич открыл рот, но дар речи на мгновение покинул его.
- К-кто сказал?
- Кто, кто? Жена капитана вашего! Я иду по коридору, а она из каюты смотрит и говорит: «Вон, смотрите, наркоман идет!» Только вы ей, товарищ старший помощник не верьте. Я, правда, не наркоман. Выпить это можно. Не нужно, но можно. А вот наркотики, это извините!
- Погоди, погоди, - старший помощник почувствовал, что вспотел, - какая еще жена капитана? Она у него дома, во Владивостоке!
Доктор улыбнулся:
- Ну откуда же мне знать жена она или не жена. Баба какая-то вышла из капитанской каюты, я и подумал, что это жена. Ну а если и не жена, то, что ж поделаешь? Все люди взрослые – понимаем.
Тут уже старший помощник взялся за голову. Женщин на борту не было. Медицина была бессильна.

Утром провожать доктора вышла половина экипажа. От греха подальше шторм-трап цеплять не стали и передали его в сетке, в которой обычно перемещают грузы. На борту буксира доктора встретили изумленные коллеги. Спрашивали про шорты и галоши. Он размахивал руками и что-то кричал. Один из встречавших заботливо накинул на него куртку. Потом доктор печально посмотрел в сторону «Лаврова» и исчез недрах судна.

2010