Экспериментатор

-1-
Открыв спекшиеся глаза, человек тупо взглянул в небо. Он еще не понял, что произошло, и потому чисто автоматически поднялся, скинул фуфайку, рваный пиджак, верхние штаны и тяжелые сапоги.
Солнце выжигало его следы в песке, море размывало комки грязи, а он все ещё безучастно смотрел вокруг.
Наконец, на его лице стало проявляться понимание, он вдруг осознал, где находится. Человек вскочил и огляделся, словно не мог поверить в реальность окружающего его мира. Хех!.. Да и как поверить, если засыпал он в грязной пивнушке, а проснулся...
Аркадий знал, с чем играет, отправляя мужика на необитаемый остров. Нормальный человек легко сойдет с ума, окажись он внезапно в такой ситуации, но не тот, кто прошел сквозь боль, нищету и унижение. Логика, ассоциативные цепи и прочая системная муть, творящаяся в головах привыкших к размеренной жизни людей, у потерявших надежду - отсутствовали. Такие люди могли с легкостью принять новую реалию, как данность и выжить в ней, ничего не обосновывая, не успокаивая свой мозг нелепыми домыслами и объяснениями случившегося. Предоставленный самому себе человек может обрести понимание того, что жизнь его и его свобода зависят лишь от него самого. Жив лишь тот, кто живет. Свободен лишь тот, кто не имеет нужд и потребностей. Здесь можно рассчитывать лишь на себя, и никто не протянет руку помощи, но и никто не отберет твоего.
В прошлый раз Аркадий забросил на точно такой же остров двух маргинальных мужчин. У них не возникало никаких разногласий примерно месяц, пока они были заняты устройством жилья, добычей пищи и воды, но потом, когда всё наладилось и появилось свободное время, возникли проблемы на сексуальной почве. Пришлось срочно искать двух женщин. Это был интересный опыт. Правда женщины оказались у мужчин в полнейшей зависимости, однако Аркадий порадовался результатам - он создал маленький патриархат на небольшом клочке земли. Теперь он ставил новую задачу, новое испытание, и надеялся, что очередной подопытный его не подведет.
Мягкое кресло откатилось от галопроектора, и Аркадий вышел в библиотеку - огромную залу, заполненную пятнадцати метровыми стеллажами с миллионами книг. Он прочёл их все. Он часто ускорял внутреннее время и жил по нескольку десятков лет, когда на земле проходило всего пара мгновений, постоянно читая, просматривая фильмы и прослушивая музыкальные произведения. Его библиотека ширилась каждую секунду, ведь то и дело кто-то дописывал очередной роман, или композицию, или снимал киноленту. В его гостиной висело множество копий картин, идентичных картинам величайших художников, с одним лишь отличием - копии никогда не портились. Спасибо личному изобретению - плавающей материи, позволяющей расширять пространство до бесконечности.
Он прошел библиотеку и гостиную и оказался в маленькой уютной комнатке, где стоял широкий диван, обитый зеленым сукном. Ничего не хотелось делать: ни читать, ни писать, ни слушать музыку, ни смотреть телевизор. Медленно и беспощадно его одолевала скука. Неужели она такая - цена бессмертия и всеобъемлющей власти? От нечего делать он материализовывал апельсин, то обращая его в оранжевую дымку, то в трехмерный набросок, а иногда и вовсе - в рыжевато-золотистую искру. Это помогало расслабиться, отказаться от ненужных мыслей, давало отдых мозгу.
Резко вскочив с дивана, он молнией метнулся обратно к галопроектору. Как он мог забыть о новом своем эксперименте - Лавке Чудес! Это был маленький магазинчик, где продавали разные волшебные безделушки. Лично ему не хотелось ради таких мелочей шевелить и пальцем, поэтому он создал маленький заводик, сплетающий простейшие вуали - всего в пару ниток, - однако людям подобные "абракадабры" пришлись по душе. Они с удовольствием покупали всякую ерунду, свято веря, что покупают не настоящее чудо, а какой-то трюк или фокус на батарейках. Так шляпы, из которых с легкостью в любой момент можно было достать плюшевых кроликов различных форм и размеров, расходились на ура в первый же день завоза. Не лопающиеся мыльные пузыри, волшебные палочки одноразового действия, говорящие куклы  и прочая бесполезная чепуха - всё, о чем грезят дети, и что не несет никакой пользы для взрослых.
Торговлю в Лавке Чудес вели бывшие бомжи и пьяницы, прошедшие через пески Пустыни Динозавров. Теперь они не походили на тех убитых жизнью маргиналов, кем были всего несколько лет назад. Нет, теперь это были сноровистые мудрые люди, осознавшие ценность жизни и ценность свободы. Аркадий никого не заставлял. Он просто предлагал. Многие решили остаться в Пустыне, ведь именно там они обрели свое истинное лицо. Некоторые согласились помогать ему в его опытах.
Это и было конечной целью всех экспериментов: изменить человека, дать ему его настоящее "я", дать ему вкусить не только хлеба, но и соли. Именно для этого он и отправлял "уличный мусор" в иные миры, для этого внедрял новую игровую приставку "infecter", для этого создавал говорящие куклы - воспитателей. Один большой эксперимент в маленьком городке. Он хотел знать, что из этого выйдет, и потому предпринимал все новые и новые шаги по изменению сознания людей. Самым отчаянным ходом могла бы стать книга с гипнотаблицами, но пока он не хотел использовать столь агрессивных мер.
Если в городке эксперимент будет удачным, он примется за всю планету. Конечно это займет пару сотен лет, но что такое сотня - другая годков, когда впереди у тебя вечность? Через сотни лет появятся новые люди, готовые принять такой дар, как у него, и жизнь на Земле станет по-настоящему счастливой...
Лень и скука...
Может и не стоит так волноваться?
Лень и скука - вот плата за бессмертие...
-2-
Дикая боль и резкий яркий свет. Все вокруг белое, и нереально трехмерное. Сначала страх, потом боль, потом только приходит понимание.
Один взгляд на собственные руки, один резкий хрип вместо выдоха. Живительный кислород не наполняет легкие, мышцы не болят от усталости, кожа не чувствует ни тепла ни холода. Боль фантомна. Боль нереальна. На самом деле боли нет. Боль может быть только у живых существ. А он всего лишь механизм.
"Ты смотришь на мир глазами куклы" - напомнил он себе. И это была правда. Живой игрушечный солдатик с кривым пластмассовым мечом в нарисованной одежде. Нет никаких ощущений, кроме тех, которые он мог бы придумать себе сам. Еще одна разновидность бессмертия. "Ну же, не унывай, ты же знал, что такое может быть. Разве можно самого себя ненавидеть за это?" Оказывается можно. Правда тот, другой, еще более несчастен. Он всемогущ и всесилен, но так беспомощен и жалок в своем одиночестве. Тебе же достался подарок всей жизни в виде лучшего друга. Или заклятого врага.
Мальчишка смотрел на него со смесью торжества и испуга. Семь-восемь лет на вид, худой и вытянутый вверх с густыми каштановыми волосами, едва не касающимися плеч. Не прическа, а один сплошной беспорядок. Старая уже кем-то ношеная одежда: истертые штаны и рваная рубаха. О! Похоже на чудо этот мальчик копил долго. Но ведь не пожалел денег. Хотя что не сделаешь ради мечты... или ради минутной радости.
-Бедно вы живете! - скорее утверждение нежели вопрос, но мальчишка не растерялся:
-Нормально! - хотя голос его и дрогнул.
-Понятно, - вскочив на ноги, солдатик посмотрел на запястье: - Так, значит я Арк - 6894. Интересно. А как же остальные 6893? Ну да ладно. Зови меня просто Арк, - мальчишка кивнул, - Уверен мы подружимся! - да и как быть не уверенным, если это было заложено в программе. По выполнении программы менталь вернется оригиналу, и уже не будет Арка - 6894. Конец. Смерть. Окончание бессмертия. Обретение покоя.
-Ты... - мальчишка замялся, - ты и в самом деле... живой?
-Ха! - Арк как мог изобразил ухмылку, - С таким же успехом я могу спрашивать это у тебя? Если считать живым всё, что может умереть, то - нет. Я не живой. Но если посмотреть на это с другой стороны... А их всех на фиг! Как тебя-то зовут?
-Родион.
-Родион? Это же значит "светлый" по-моему. Хе... на светлого ты не похож.
Мальчишка улыбнулся.
-Ну вот и познакомились, - солдат протянул ему свою маленькую пластиковую ладонь, и Родион с гордостью её пожал:
-Приятно познакомиться, Арк, - словно попробовал имя на вкус.
-Да, Родион, мы точно с тобой подружимся.
-3-
Лень и скука - вот плата за бессмертие...
Жещина! Этому робинзону уже понадобилась женщина! А ведь не прошло и недели! То ли он в детстве читал много приключенческих книжек, то ли и в самом деле мог приспособиться к чему угодно, имея лишь малую толику необходимых подручных материалов. Таких результатов не показывала ни одна группа. Даже те, кому в руки попадались наборы инструментов. Самое меньшее месяц. Но никак не пять дней!
Аркадий ничего не успел подготовить. Где сейчас достать женщину? Как? Откуда? Да и вообще, для этого опыта он хотел поселить на остров сразу несколько женщин. Шесть - восемь, не меньше. Неужели все пойдет насмарку?
Впрочем, можно слегка подкорректировать эксперимент и понаблюдать за результатами. Подселить сначала одну, а через месяц - другой ещё парочку. Каковы будут результаты тогда? Это мысль. Но сейчас где взять женщину?
Аркадий шагнул в стену и оказался на промокшей от дождя улице. Капли, тонкими иглами прошивали пространство, барабанили по асфальту, а он был в одной тонкой футболке и шортах. Ступая под моросящим дождем по грязным лужам, он наслаждался каждым мгновением легкого озноба, дававшим ему почувствовать, что он все-таки живой. И лень, и скука отступали.
На углу, на стыке улиц, оперевшись на фонарный столб, стояла пьяная женщина. Её жутко рвало, выворачивало наизнанку, выбрасывая на грязный асфальт остатки алкоголя, какой-то еды и желчь. На вид ей сложно было дать больше сорока, а учитывая образ жизни, и тридцать-то едва-едва с натяжкой. Что поделать, алкоголь разрушает. Как бы хорошо ни было от первой рюмки, обязательно наступит отдача. На каждое действие всегда есть противодействие, на каждый кайф - отходняк, на опьянение - похмелье. Чем больше ты пьешь, тем сильнее разрушается организм. Разрушение идет в любом случае, какую бы мизерную дозу ты не принял, и в первую очередь страдает мозг - самый чувствительный и хрупкий орган. Опьянение - это и есть эффект от разрушения мозга. А похмелье - всего лишь попытка очистить его от мусора отмерших нервных клеток.
Ему доводилось видеть множество смертей. Людей заживо съедали паразиты, или раковые опухоли, вирусы и грибы. Многие разбивались в лепешку об асфальт, ломали шеи и топли в воде, сгорали заживо, умирали от удара током. Он видел и самоубийц, которые старались освободиться, разрушиться уничтожиться. Но им хотелось сделать это быстро, мгновенно, так, чтобы не чувствовать долгой боли. Никто не хотел долгой и мучительной смерти. Наркотики, и в частности алкоголь, тоже были способом самоубийства, саморазрушения, но каким-то непонятным. Один раз Аркадий сам принял смерть от алкоголя, травив свой организм в течении нескольких недель. Это был бесценный опыт. И все-таки он не мог понять, что заставляет человека медленно убивать себя. Что это за мазохизм, когда ты испытываешь то эйфорию, то смертельные мучения, которые в итоге превращают тебя в растение, сперва разрушая твой мозг, а потом и тело? Или сначала тело, а потом мозг. Организм борется с наркозом, пытаясь не дать отраве уничтожить нервные клетки, и этим разрушает себя.
Рукавом застиранной куртки женщина вытерла рот, размазав по щеке яркую помаду. Молодая старуха. Она с трудом разогнула спину, с трудом отстала от столба и, шатаясь, побрела куда-то. Нужно будет подержать её пару дней в изоляции от всего мира, пока не выйдет алкоголь, пока не кончится похмельная ломка. Аркадий подошел к женщине и осторожно взял под локоть:
- Вам помочь?
- Отцепись от меня, му... - она попыталась вырваться, но пальцы стальными кольцами обхватили плечо, парень не собирался играть в кошки мышки, - мне не нужна помощь малолетки, - она захлебнулась, и её снова вырвало.
- Это Вы так думаете, - и Аркадий дематериализовал и себя, и её.
Они оказались в одной из комнат на верхнем этаже его земного дома. Усилием воли он заставил исчезнуть её вонючую одежду, заменив грязные тряпки на чистый белый балахон. Женщина рухнула на кровать - жесткую, покрытую простыней, деревянную койку. Глаза её были открыты. Она совсем обессилела, но смотрела широко, словно старалась запечатлеть каждую деталь его облика. Смотрела долго и с испугом. И с непониманием.
- Не бойся, - сказал он чуть резковато, - Здесь ты пробудешь не долго. Пока не протрезвеешь. А потом я познакомлю тебя с одним очень деятельным человеком.
И Аркадий вышел, прикрыв за собой дверь.
Снова появилась легкая хандра.
О, Боже! Ведь это уже никогда не кончится!..
-4-
Несколько дней не появлялась мать Родиона. Мальчишка говорил, что такое уже бывало, но на этот раз она пропала надолго. Отчим похоже не собирался искать женщину. Каждый вечер заливая бельма, он дрался со своими собутыльниками, с огромной скоростью уничтожал запасы еды в холодильнике и совершенно забросил работу. Скоро Родиону нечего будет есть, а денег у парнишки нет, и вряд ли пьяница, живущий в соседней комнате, позаботится о том, чтобы мальчик не остался голодным. Родион сам готовил себе и убирал свою комнату. Вообще он был очень самостоятельный мальчишка, и это нравилось Арку. Комната Родиона была уставлена всевозможной рухлядью. Откуда только хозяева тащили всё это барахло? Старые громоздкие лакированные шкафы, большие бронзовые подсвечники, трухлявые стулья и пара столов с облупившейся краской. Даже кровать большая металлическая с фигурной спинкой и сеткой, до того плохо натянутой, что она проваливалась под худышкой Родионом.
Хотя по ночам от кровати было мало проку. Что на ней, что на полу, одинаково сложно было уснуть под пьяный мат, доносившийся из-за двери. Шумную компанию только под утро разгоняли возмущенные соседи.
Родион держался. Для ребенка своего возраста он был очень мужественен и спокоен, но в глазах то и дело блестели слёзы. Создавалось опасное положение, но Арк временил с отправкой сигнала о помощи. Отослать менталь означало навсегда расстаться с Родионом, да и делать это следовало только в случае крайней необходимости. Надеясь, что мать Родиона скоро вернется, и всё само собой образуется, он старался подбадривать мальчишку, не давал ему падать духом, хотя нередко сам хотел завыть. Завыть, и уж тем более заплакать, не получалось, ведь он был всего лишь механической куклой, пусть и весьма тонкой работы. Сенсоры работали бесперебойно, даже когда приходил сон - отдых для сознания. Но и это не спасло.
Беда пришла внезапно...
Пьяный мат за стеной завершился необычно рано - ещё в девять вечера. Родион лег спать, и Арк позволил себе расслабиться. Он отключил сознание, доверив электронному мозгу самому наблюдать за ситуацией. Покой и умиротворение. Отсутствие где-бы то ни было. Без мыслей, ощущений и чувств. Вот какая она - смерть. Смерть - как состояние разума, а не смерть - как способ обрыва жизненных функций.
Тишина и покой вмиг нарушились. Запах гари, столь сильный и отвратительный, что в первое время перестали работать остальные чувства, черной молнией ударил по одоросенсорам. Через мгновение в сознание пробился отчаянный крик, и грохот рухнувшего шкафа дорисовал страшную картину. Арк увидел половину комнаты, охваченную пламенем, полыхающую дверь и огромный лакированный шкаф, подъеденный огнем, придавивший собой Родиона. Мальчишка кричал и захлебывался. Арк бросился к нему, но что он мог сделать - пластмассовая игрушка? Крик оборвался. Родион захлебывался кровью, пытался выползти, оттолкнуть обожженными руками, огромные доски, лак на которых постепенно трескался и начинал воспламеняться. Арк в отчаянии заметался по комнате, пытаясь что-то придумать, но в панике ни одной здравой мысли не приходило. В опустошенной голове зияла пропасть страха.
-Падает!!! - закричал Родион, и тяжелая полка с треском отвалилась от стены, сбросив на Арка кучу горящих и лопающихся сувениров. Всеми нейтронами он ощутил адскую боль. И хотя боль была фантомной, она заставила его сознание работать. Чувствуя, что пламя поглощает всё его тело, Арк отпустил менталь, вложив в него сигнал бедствия, отчаянный крик о помощи...
-5-
Аркадий влетел в маленькую комнатку, стены которой горели ярким жадным светом. На полу, среди кучи старого хлама и груды потрепанных книг, молча лежал почти передавленный пополам громадным шкафом мальчик. Он смотрел в потолок, на готовую вот-вот обрушиться штукатурку, и уже не обращал внимания на подступающий жар, не чувствовал, как огонь сжирает его носки и распарывает кривыми оранжевыми саблями кожу на ногах. Едкий дым царапал лицо и выедал глаза, но в этих глазах стояли не слезы боли. Глядя на это, Аркадий даже забыл о смерти, приближающейся к мальчику, но уже спустя мгновение спохватился. С легкостью отшвырнув массивный шкаф, он подхватил мальчишку на руки, и снова чуть не застыл: из диафрагмы ребенка торчал старый бронзовый подсвечник.
Родион посмотрел на Аркадия и грустно улыбнулся. Стазис. Лишь бы жизнь не ушла из маленького тельца. Стазис на время прыжка из окна на уличный влажный асфальт. И снова движение, бешеные гонки со смертью. Пальцы путались в нитях жизни, руки исцеляли развороченную плоть. Аркадий пытался прощупать материю эфемерной паутины, связывающей разум и тело, но один за другим рвались тончайшие волоски, а Родион смотрел на него так, словно и не чувствовал боли в груди.
- Это ты, - сказал он внезапно, а Аркадий недоуменно уставился на него, - Ты был роботом... Я вижу, что ты хороший, но... почему ты забрал маму? Неужели... я так и умру, не повидавшись с ней?
-Ты не умрешь, - крикнул Аркадий, и предпоследняя нить хрустнула и рассыпалась серебристым облаком, плоть отказалась жить и расти, - Я приведу её к тебе. И вы будете жить вместе.
- Всегда?.. - кровь выплеснулась изо рта Родиона, и жизнь покинула его, последняя ниточка натянулась и надломилась.
- Всегда... - кивнул Аркадий, прижав к груди голову ребенка. Через мгновение он отпустил его. Стеклянные глаза Родиона глядели, улыбаясь, в дождливое небо, и невозможно было поверить в то, что они принадлежат его мертвому остывающему телу с перешибленным позвоночником и раскуроченным животом, - Всегда... - Только теперь Аркадий заметил суетящихся вокруг людей. Зеваки, пожарные и просто сочувствующие обступили их с Родионом. Врач с добрыми, но невероятно печальными глазами, положил руку на плечо:
- Ты сделал всё, что мог, сынок.
Закрапал мелкий дождик, сменив хлеставшие струи на тонкие иглы. Родиона положили в "карету" скорой помощи и куда-то увезли. Аркадий пошел по дороге. Могущественный и всесильный, но проигравший смерти. Экспериментатор, провожаемый взглядом зевак. В их памяти он так и останется неизвестным героем, вынесшим мальчика из пожара; безымянным подростком в линялой футболке, потрепанных джинсах и нелепо надетой кепке; шагающим, понуря голову, по серой улице, размыто виднеющейся сквозь тонкие искры дождя...