Пуратинские хроники часть вторая

                НАЕЗД  НА  БЕСА.

            Вот и накрыла зима Пуратинск пушисто-белым покрывалом снега. Повсюду у домов появились кормушки, ведь пуратины, по своей натуре, были добросердечные к местной фауне. У кормушек весело порхали птички и скакали белочки. Не те белочки, которых я упоминал иногда, а лесные. Те белочки, в основном, дома скачут. Наступила зима, и  пуратины стали впадать в зимнюю спячку. Но пуратины, отнюдь, не медведи. На выходные они пробуждались и выходили из своих жилищ. На морозный воздух. Все пути их вели к магазину. Кто-то затаривался продуктами, кто-то затаривался водкой и шёл на рыбалку, ну, а кое-кто затаривался «льдинкой» и возвращался в своё жилище, вновь превращая его в вертеп.
             А к понедельнику, и те, и эти, и кое-кто, снова погружались в спячку. Нечисть у селения не ошивалась, так, как их малый рост не позволял  шастать по сугробам. Да к тому же было холодно. Так что весь их лагерь сидел в землянках, лишь изредка выходя наружу по нужде. Один лишь Змей пролетал иногда над Пуратинском, и каждый раз кашлял, обдавая селение конопляным дымом. Издевается, гад – бурчали вслед ему пуратины – хорошо ещё, что только ртом кашляет. Видать где-то надыбал подкормку, козёл – размышляли некоторые пуратины, любившие иногда побаловаться травкой – на что и где он её берёт, интересно?  Но так, как этот вопрос возник зимой, баловники о нём быстро забывали и вновь впадали в спячку. Таких баловников было мало, так как пуратины в основном вели здоровый образ жизни, немного разбавленный водкой и всякими другими нехорошими излишествами, к примеру, «льдинкой». Но и таких любителей было мало, вернее два, так как Кима от них откололся, а черти в рощу не приходили, по изложенной выше причине.
               Ну, раз мы затронули тему чертей, то вы наверняка задались вопросом, чем же они и всяка другая нечисть питается зимой, да и вообще конкретно. Ну что ж, отвечу. Насчёт, поесть, они заблаговременно запаслись шишками и хвойным наваром. Это была их основная пища. Ну, летом ещё шли в ход коренья и ягоды с грибами. Ну а по причине своего природного тупоумия, они не могли, как люди, заготавливать эти продукты на зиму в виде солений, маринований и даже сушений. Лишь Никакашка, обученная Бесом, тащила домой ягоды и грибы и под его чётким руководством,  превращала их в варенья и соленья. Для их хранения Бес в землянке соорудил подпол и втихаря, в одно из редких посещений селения приволок с собой целый мешок стеклянных банок. А почему втихаря, догадаться несложно иначе начнутся распросы; откуда, зачем и почему. А они Бесу, как разведчику,  на хрен тут не были нужны. А что бы Никакашке, как любой представительнице слабого пола не захотелось похвастаться перед чертихами своими кулинарными способностями, Бес строго-настрого приказал ей не делать этого. И она, так как была, на удивление, смышленой чертихой, понимая, что её любимому это может принести крупные неприятности, держала свой рот на замке.  А остальные черти, дары природы ели на месте. И что самое интересное, грибы они жрали все подряд, из-за чего у Вия даже вышел конфликт с Бесом.
                А дело было так. Осенью, в грибной сезон, Вий начал замечать в поведении чертей кое-какие странности. Они ходили по лагерю какие-то заторможенные. Они и так то, по природе своей, были тормознутые, а тут вообще круто изменились. Ходили медленно с каким-то потусторонним взглядом, не сразу замечали Вия, постоянно тупили, когда он им что-нибудь приказывал, а иногда просто тупо хихикали. И взбешённый этим Вий, потребовал к себе Беса, что последнего очень удручало.                - Как что не так в лагере с дисциплиной, так сразу я крайний – мрачно рассуждал Бес, нехотя направляясь к землянке босса – как кто накосячит, тут же с меня спрос.
                - А не надо было с расталпаями брататься – пробурчало в ответ второе я – тогда бы и не был крайним.
                - Слушай, ты – со злобой выдохнул Бес – приткни свой хавальник.
                - Да мне то что – равнодушно заметило второе я, опускаясь вниз – не мне перед Вием хвостом трястись.
                И вот Бес нехотя вошёл в логово Вия.
                - Явился, не запылился – заорал тот, поднимаясь со своего кресла – ну и как ты мне это объяснишь?
                - Что именно?– смело, спросил Бес.
                - А то, что твои  дружки-расталпаи, никакие по лагерю бродят. Ты опять их людской гадостью поил?
                - Что это, значит, опять – возмущённо сказал Бес.
                - А ещё скажи, не поил ни разу? – продолжал орать на него Вий – как ни пойдёте в разведку, так еле живые оттуда приходите.
                - А ты думаешь, разведка это так. Пописать сходить – смело сказал Бес – пошлындал бы по лесу с наше, не так бы сейчас тут чирикал.
                - Вот, почему-то,  тролль всегда бодрячком возвращался – стоял на своём Вий – а вы все лежнем валяетесь, и прёт от вас так, что хоть закусывай.
                - Ему то что. Беги, да беги себе под землёй. А нам приходится от каждого шороха хвосты поджимать и в кустах хорониться  - начал выкручиваться Бес.
                - Так значит после этого надо людское зелье пить, что ли? – продолжал настаивать Вий – вон, тролль, не пьёт и всегда в срок, с задания, с данными возвращается. А вас только за смертью посылать. И хрен потом от вас вразумительного разведотчёта допросишься. Еле лыком вяжете.
                - Я ещё раз повторяю, пошлындал бы по лесу, с наше, тоже б лыка не вязал – в свою очередь стал настаивать на своём Бес, и что бы уйти от щекотливой темы, задал Вию встречный вопрос – и где ж, тогда интересно, твой образцовый тролль до сих пор болтается?
                - Вот об этом я тебя тоже хотел бы спросить – переадресовал Вий Бесу тот же вопрос - и где ж, интересно, он до сих пор болтается?
                - Это ты у меня спрашиваешь? – наигранно закипел Бес – Ну что ж, отвечу. Я его в землю закопал, да ещё и надпись написал.
                - Да ладно, не закипай – примирительно сказал Вий – но сам подумай, как ещё объяснить его исчезновение.
                - Очень просто. Не выполнил задания и слинял – рассудительно ответил Бес и, ощутив свою значимость, пошёл на Вия в словесную атаку – выписываешь себе хреновых помощничков, а на верных бочку катишь.
                - Какую ещё бочку? – не понял Вий.
                - Опять тебя прорвало. Ну, ни дня без косяка. А ещё мнит из себя Штирлица – заворчало, сами догадались, кто. Ну и ответ Беса был таким, как вы и подумали. И на этом их дебаты  закончились.
                - Так какую ещё бочку? – нетерпеливо повторил Вий.
                - Ну, у нас так на Каюке говорят – начал оправдываться Бес, немного сбитый напором Вия.
                - И что это значит? – не унимался Вий, к большому недовольству  Беса.
                - Это значит, звездишь не по делу – зло отпарировал Бес.
                - А при чём тут бочка? – продолжал наседать Вий – да и вообще, бочка это людское изобретение.
                - Ну, допустим, людское. Чего ты до меня докопался – начал снова раздражаться Бес – наши предки, да будет тебе известно, в средние века нападали на людей, и кое-что от них позаимствовали. А коль тролль от тебя слинял, то не хрен на других свой гнев опрокидывать.
                - Да ладно тебе психовать. Успокойся – примирительно сказал Вий – я же не знал, что вы на людей нападали. Вот мы, гоматики, существа мирные.
                - А что же ты такой агрессивный, раз вы  мирные? – с ехидцей в голосе, поинтересовался Бес.
                - А вот это тебя не трясёт – зло ответил Вий – и вообще прекращай мне чертей совращать людским зельем.
                - Я ещё раз повторяю. Я никого не совращал – так же зло заметил Бес, и что бы укрепить свои доводы, аргументировано добавил – вон, чношники, тоже такие же бродят, а я с ними, сам знаешь, как контактирую.
                - Ладно. Закрыли эту тему – поставил Вий точку в этом диспуте и указал своим корявым перстом Бесу на выход.
           И так и осталось загадкой, поверил он в доводы Беса, или понял, что того за копыта хрен схватишь.

                НОВОГОДНИЙ  ПРАЗДНИК

             А в селение вовсю готовились к новогодним праздникам. И всё бы ничего, но была одна проблема. Ёлки. Чем глубже в лес, тем  ёлки становились всё обглоданей и обглоданей.
                - Паразит, какой неведомый завёлся, что ли? – ругались расстроенные пуратины, возвращаясь, домой с обглодышами – ведь в прошлые годы такой хренотени не было.
            Им невдомёк было, что хвоя от ёлок, кое у кого, пошла на отвар. А в остальном всё шло по намеченному плану. Пуратины запасались спиртным, чтоб не бегать в последний день по магазинам. Но так, как до Нового года была ещё неделя с хвостиком, то этот запас приходилось регулярно пополнять. Короче все ждали Новый год с нетерпением. Один лишь Григорий начал встречать его на неделю раньше. Чтоб его не узнали и не задавали тупых вопросов типа, что, мол, уже невтерпёж, что ли?, он, переодетый в костюм Санта-Клауса, шатался по селению и на коверкнутом русском языке поздравлял всех с католическим новым годом. Все, ради забавы, поддерживали его игру, и, принимая поздравления, интересовались, а где же подарки, раз ты Санта-Клаус? На что мнимый Санта-Клаус уточнял им, где эти подарки, и, осыпаемый ругательствами, уходил восвояси.
              Его перевоплощение в Санта-Клауса было чревато последствиями. И они припёрлись к нему в новогоднюю ночь в облике двух Дедов Морозов, приглашённых Бобом с города для проведения детского утренника. Правда по комплекции и злобным рожам, спрятанным за бородой и усами, они больше походили на Кинг-Конгов. Но пуратята, как и взрослые пуратины, по своей натуре были очень смелыми. И на утреннике весело хохмили над этими Дедами Морозами и называли их бабайками. А те видно не любили это слово, и на взрослом карнавале  начали бросать недвусмысленные злобные взгляды на Санта-Клауса, то бишь, Гошу. Но тот их не замечал, так, как жил по принципу парижских коммунаров «все люди – братья». Ведь он со школьной скамьи был влюблён во Французскую революцию, а день взятия Бастилии был для него вторым по значимости праздником после Нового года. Он восхищался Робеспьером и Маратом, и зачитывал от корки до корки труды Вальтера, Руссо и Дидро. И в самый разгар новогодней дискотеки, он не мог понять, грубо подхваченный, такими же, как и он, изрядно поддатыми Дедами Морозами, которые называли его русофобом и прочими нехорошими словами, чего им от него надо. И лишь когда те затащили его за угол и стали бить, он понял, что принципы парижской коммуны, не имели под собой твёрдой почвы. Лишь вмешательство Боба немного вернуло ему веру в людей. Я вас сюда позвал ребятишек развлекать, а не беспредельничать, орал Боб, выдавая дедам Морозам крепкие тумаки. И те сконфуженно сопя, быстренько ретировались, и  больше на дискотеке не показывались. И у пуратин, вследствие этого инцидента, возник к Бобу существенный вопрос. Если эти жлобы приглашены на утренник, то какого лешего им делать на дискотеке, где детишками, и не пахнет. Но, понимая, что ответ Боба будет больно ощутимый, ему этот вопрос так никто и не задал.  Ну, а в дальнейшем новогодняя ночь прошла без, каких либо, эксцессов.

                НЕЗВАННЫЙ  ГОСТЬ

         Вот и завершились новогодние праздники, и опять наступила спячка, которая теперь продлится до дня защитника Отечества. В этот день защитники отметят этот день с подобающей пуратинам активностью.
       И она дойдёт даже до Утрамяк.  Вот как это было.
 В тот вечер Бес сидел в своей землянке, на сухую и очень страдал. В его душе бушевал праздник, но залить его было нечем.
                - Эти щас там хлещут в три хари и пляшут на дискотеке – зло рассуждал он о пуратинах – а я тут торчу на сухую.
      И в который уже раз он сожалел, что повёлся на предложение Боба, стать разведчиком. Но  тут его тягостные мысли прервало внезапное появление Хампураша, который ввалился в землянку, как ошпаренный.
               - Что случилось? – встревожено спросил Бес.
               - Там наши, пуратинского лазутчика схватили – запыхавшись, выдохнул Хампураш.
               - А кто он? – спросил Бес – не Гоша случаем?
               - Да нет – сказал Хампураш – он представился жёлтым. Не думал я, что пуратины бывают жёлтые – добавил он удивлённо.
               - А зачем ты так поздно сюда припёрся? – зло рявкнул Бес, оттого, что опять начинаются заморочки – знаешь ведь, что тут семья. Мало ли чем мы тут занимаемся.
                - Да я бы не пришёл – стал оправдываться Хампураш – меня за тобой Вий послал.
                - На кой я ему, на ночь, глядя, сдался? – недовольно пробурчал Бес.
                - Ты ему, как переводчик, нужен – сказал Хампураш.
                - Не было печали, так черти накачали – зло забухтел Бес, начав собираться.
               - Никто из нас вроде ничего не качал – удивился Хампураш его словам – с чего ты так решил?
               - Да так, к слову – нелепо заметил Бес, и что бы выйти из нелепого положения, добавил – иди, доложись, что я сейчас явлюсь.
         И как только Хампураш вышел, Бес был подвергнут гневу второго я.
               - Ну, кто тебя за язык тянул, со своими прибаутками – сказал ему внутренний голос – ты же разведчик, а не массовик-затейник.
              - Да ладно не бухти – злясь на самого себя за свой ляп, отрезал Бес – подумай лучше, как нам себя не подставить.
             - Ну, правильно – заворчало второе я – кто-то косяки порет, а кто-то должен за них отдуваться.
             - Ох уж, заотдувался, бедный – сказал Бес – разок накосячил, так всё теперь.
             - Если бы разок, еще, куда б ни шло – продолжал ворчать внутренний голос – а когда систематически.
            - Чё делать то будем? – перебил его Бес.
            - Да ничего – сказало второе я – загримируйся, и он тебя не узнает. Он сейчас и родную мать хрен узнает.
           - Почему ты так решил?– с сомнением спросил Бес.
          - Подумай сам, до какой степени надо нажраться, чтоб очутиться посреди зимы в Утрамяках.
           - А может, его правда Боб послал? – продолжал сомневаться Бес.
           - Он его если и послал, то совсем в другое место – успокоил его внутренний голос – так что намажься пострашнее и пошли.
     Войдя в землянку Вия, Бес узрел там босса, Хампураша, Тантона и кикимору стенографистку. Увидев Беса, Тантон зловеще ухмыльнулся.
Это не понравилось Бесу, и он понял, что придётся очень сильно попотеть, что бы не рассекретить себя. Тягостная атмосфера немного затянулась.
             - Может быть, никакого Жёлтого тут и не было – попытался успокоить себя Бес – померещилось тормозам по своей дурости.
     Но он тут же разуверился, услышав за дверью возню, а затем, увидев двух чертей, которые на палке занесли в землянку привязанного пуратина.
Им и, правда, оказался Жёлтый. (Для справки; он был не жёлтый, просто у него фамилия  такая)
            - Поаккуратней, индейцы – пьяно верещал он – содержимое не расплескайте.
         Те его развязали и посадили на топчан. Жёлтый непонимающе осмотрелся, и пьяно икнув, спросил – Где я?
        Не дождавшись ответа, он пошарил за пазухой и, довольно хмыкнув, достал наполовину отпитую бутылку с какой-то жидкостью.
   Бес, по запаху, сразу смекнул, что это была разбодяженная «льдинка», и у него томно засосало под ложечкой.
   Тут же к Жёлтому подскочили два, принесшие его, чёрта и, заламывая руку, стали отбирать у него бутылку. Хоть он и пытался сопротивляться, крича – Хорош борзеть, суки – сил у него не хватило. Лишившись бутылки, он начал злобно озираться по сторонам. Узрев, Вия, он, бормоча – Чур, меня – попытался встать на ноги, но в результате завалился на бок.
             - Уничтожьте кто-нибудь эту гадость – приказал Вий с отвращением зря на Жёлтого.
             - Этого? – спросили чмошники, указывая копытами на лежащего Жёлтого.
              - Нет. Эту – указал Вий своим корявым перстом на бутылку.
             - Можно я – заорал Бес, вскакивая, позабыв о всякой предосторожности.
     Но его опередил Тантон, который перехватил бутылку перед почти дотянувшимся до неё копытом Беса, и победно скалясь щербатым ртом, вместе с ней стремглав выскочил на улицу. Через миг оттуда послышался звон разбитого стекла, напрочь похоронивший мечту Беса влить в себя содержимое погибшей бутылки. И ему до безумия захотелось превратить ненавистное лицо Тантона в кровавое месиво. То же самое хотел сделать и Жёлтый, услышав этот траурный звон, но груз доселе выпитого, не дал его телу подняться на ноги. И цедя сквозь зубы сквернословия, он так и остался лежать на боку. Через энное количество минут, Вий, уставший от непрекращающегося матерного бухтения Жёлтого, приказал отнести его туда, откуда притащили.
               - А может его съесть – предложил Тантон.
               - Ну, если ты не дружишь со своим пищеварением, можешь схавать – резонно заметил ему Вий.
      И Тантон сразу отказался от своего предложения. Видимо он, всё-таки, дружил с пищеварением.
      Тем временем караульные черти подхватили сквернословящее тело Жёлтого и понесли его туда, откуда принесли.
               - Чё вы меня, туда-сюда, таскаете – слышался недовольный голос Жёлтого – я вам что, шифоньер, по-вашему.
          В землянке наступила тишина. Вий с наслаждением распластался в своём кресле, а Тантон буравил Беса своими злобными глазками.
            - Смотри, дырку не протри – не выдержал Бес его пронизывающего взгляда.
           - Везёт тебе, переросток – процедил Тантон сквозь зубы.
           - А тебе нет, додон – ответил с ехидцей Бес.
          - Я не додон, а Тантон – заорал тот, кидаясь на Беса.
          - Харе буёвничать – по чертятски заорал Вий, предотвращая их стычку – дайте тишиной понаслаждаться. Мне этого чудика по горло хватило.
      И непримиримые «друзья», поджав хвосты, выскочили на улицу.
          - Тебе прёт, что ты у Вия в фаворе – злобно зашипел Тантон на Беса – но я всё равно докажу, что ты пуратин.
          - Давай доказывай, угрёбок – бросил ему в лицо Бес, и степенно направился к своей землянке.
       Он шёл, вдыхая морозный запах полной грудью, и радовался жизни.
Как хорошо, что Жёлтый был не в кондиции – размышлял он, разбрасывая копытами свежий снег.
       Ему было очень жаль разбитую, подлым Тантоном, бутылку. Но это было ничто, по сравнению с тем, что было бы, если бы Жёлтый был, хоть чуток, в кондиции.
Тогда бы Бес может быть никогда больше б не вкусил спиртного.
 Да, что не говори, тяжела доля разведчика.
       
                ВАЛЬПУРГИЕВА НОЧЬ ИЛИ МЕСТЬ ЗА ЯЙЦА.

         Всю зиму Лёха сторонился своих бывших друзей. Никак не мог он им простить того удара в пах. Он, конечно, мог бы им отомстить поодиночке, но намёки Слаты на ягодки, не давали ему этого сделать.      
       - Судя по тому, с кем они скорешились – рассуждал он, идя через рощу с поезда, и каждый раз по запаху «льдинки», ощущая их близкое присутствие – от них можно ожидать любой пакости. Уж кто-кто, а черти в этом большие мастаки. Так что я лучше воздержусь от разборок. Как говорится, бережённого бог бережёт.
          И он, пользуясь ранними зимними сумерками, проскакивал мимо них незамеченным. Но с наступлением весны, дни с каждым разом становились всё длиннее и длиннее.
         И вот в один из таких дней его попытка, проскочить мимо незамеченным, оказалась тщетной.
                - Привет – крикнули ему друзья, узрев его силуэт на тропинке – а у тебя выпить нет?
                - А это вас не колышет – мрачно буркнул Лёха, раздасованный тем, что его заметили.
                - А чё ты такой неприветливый? – спросил его Гоша – мы к тебе со всей душой, а ты, как бирюк, весь скукожился.
                - Мне может ещё перед вами ламбаду станцевать – раздражённо сказал Кима – вы мне в пах будете бить, а я вас привечать должен за это.
                - Ах, ты про это – наигранно спросил Гоша и мирно добавил – да ладно тебе. Похохмили и забыли.
                - А почему это я должен забыть – начал закипать Лёха – ни хрена себе хохмочка. Вы учтите на будущее, что я тоже ногами махать умею.
                - Да ладно тебе. Не заводись – так же мирно изрёк Григорий – кто старое помянет, тому глаз вон.
                - А кто забудет, тому оба – зло спарировал Кима – так что ни к чему старое забывать.
                - Ну, хорошо, давай вспоминать старое – с сарказмом заметил Слата – например то, как ты маленький, нашёл козьи какашки и, решив, что это ягоды, приволок домой целый бидончик.
                -  Чего вам надо – хмуро пресёк Кима экскурс в своё непростое детство.
                - Раскатать на троих «мировую» - хором сказали друзья.
                -  Я на нуле – сказал Кима.
                - У нас есть – изрёк Григорий, протягивая ему доверху налитый стакан.
         От услышанных слов и увиденного стакана, Кима, жадно приложившись к нему, начал успокаиваться.
                - Видал, как хлещет – шепнул Слата Гоше – а кто-то нам чирикал, что «льдинку»  не употребляет.
                - Ладно, не акцентируй на этом – шепнул в ответ Гоша – а то порушишь весь наш план.
          Выждав, когда он закусит, друзья предложили ему поехать с ними на ночёвку.
                - Я вам, что, снеговик, какой – заартачился в ответ Лёха – не май месяц.
                - Так считай почти уже май – сказал Гоша – сейчас как раз щуки икру мечут.
                - Так их можно и днём поколоть – заметил Лёха.
                - Днём, не то – сказал Гоша – а вот с ночёвочкой.
                - Я ещё раз повторяю. Я не снеговик – отрезал Кима – летом завсегда, пожалуйста.
                - За то сейчас комаров нет – аргументировал Гоша своё предложение – разведём костёрчик, сварганим ушицы, выпьем водочки. Короче оторвёмся по полной программе.
                - Ну да – не соглашался с ним Кима – вы нажрётесь, обрубитесь, а мне, что потом. На ваши рожи пьяные любоваться.
                - Так ты тоже обрубишься – заметил Слата.
                - Я, не вы – с присущим ему пафосом изрёк Лёха – это вас со стакана развозит. А мне много выпить надо.
       Друзья, пропустив мимо ушей, обидные слова в свой адрес, зная Кимины слабости, поставили на кон свой главный козырь.
                - А самое главное, Лёха, там, рядом будут девки отдыхать – заговорщицки сказал ему Гоша.
                - Какие? – тут же оживился Кима.
       И судя по его оживлению, друзья поняли, что их козырь сработал.
                - Да ты их не знаешь – ответил Григорий, скрывая свою радость – они тут не так давно объявились.
                - Девахи то как, ничего? Или так себе – спросил заинтригованный Лёха
                - Клёвые – сказал Гоша – поверь нам на слово.
                - Самую красивую мне, а две других вам – стал выставлять свои требования Лёха.
                - Да их там много будет. Выбирай любую – успокоил его Гоша – хоть всех забирай. Нам для друга не жалко. Если конечно у тебя силёнок хватит.
                - Хватит. Не боись – пафосно изрёк Кима – я на это дело, как пионер, всегда готов. Вот только как мы все в одну лодку уместимся. Или вы круизный лайнер арендовали.
                - Мы втроём поплывём. Они там будут со своими мужиками рядом отдыхать – сказал Григорий, и, узрев, как Лёха сразу стал огорчаться, поспешил его успокоить – да ты не расстраивайся. Мужики у них все тихие, не злые. Девахи их напоят, а потом к нам придут. У нас уже всё обговорено. Ну, так как, едем завтра.
                - А завтра у нас что? – уже не так оптимистично спросил Лёха.
                - Тридцатое апреля – сказал Гоша – не сомневайся. Всё будет тип-топ. Ты им устроишь завтра секс-сейшн.
         И, вдохновлённый последними Гошиными словами, Кима согласился.
               - Ну и лады – облегчённо вздохнул Гоша – завтра в семь вечера встречаемся на Нихилёвском озере.
                - На Нихилёвском, так на Нихилёвском – беззаботно согласился Лёха
          На следующий вечер друзья, загрузив в лодку всё необходимое, в том числе рюкзак со спиртным и закуской, курили на берегу Нихалёвского озера и ждали Киму.
                - А может, он передумал – нарушил молчание Слата.
               - Не дрейфь – ответил на это Гоша – во-первых, ещё время не вышло. А во-вторых, от такой клубнички Лёха хрена два откажется.
                - Не хотел бы я такой клубнички – засмеялся Слата.
                - Ну, это ты не хочешь, а он хочет – поддержал его смех Григорий, и, узрев идущего к ним в приподнятом настроении Лёху, смех их стал ещё громче.
                - Глянь на этого туриста – отсмеявшись, зло заметил Слата – идёт пустой, как на прогулку, ручонками машет. Прихватил бы хоть что-нибудь, жлобина.
                - Ладно. Ты ему только это не высказывай – поправил его Гоша – а то обидится, и весь наш план насмарку пойдёт. Он вобще последнее время стал обидчивый.
                - А скоро вообще  напрочь обидится – подытожил Слата.
                - Если он дурак, то будет вечно обиженным – резонно заявил Гоша – а если нет, малость пообижается и осознает свою подлянку. Ну ладно, молчим об этом. Он уже на подходе.
        Поздоровавшись с друзьями, Лёха, первым делом поинтересовался насчёт девок.
                - Да там они уже. С утра туда поплыли – обнадёжил его Слата – мы ещё вчера с вечера с ними эту тему перетёрли.
                - Ну, тогда чего сидим то? Поплыли – нетерпеливо буркнул Кима.
                - Ну, поплыли – изрекли друзья.
          И они поплыли.
                - Я вот только одного не пойму – обратился Кима к друзьям, натужно гребущим вёслами – какого хрена вы попёрлись на Нихалёвское,
когда можно было и на наше пойти. Махнули бы в «звёздочку», всяко поближе.
                - На нашем рыбы ни хрена нет – надсадно проговорил Гоша – сам прекрасно знаешь.
                - Ну, судя по вашей летней ночёвке – ехидно заметил Кима – её тут тоже не очень много.
                - Слушай, может ты погребёшь – зло буркнул Слата, задетый этой репликой за живое – сидит тут, изгаляется.
                - Да ладно. Пошутил я – ретировался Лёха, явно не хотевший брать в руки вёсла – просто мне интересно, почему всё-таки Нихилёвское.
                - По кочану – недовольно  буркнул Слата, раздражаясь его навязчивости – во-первых, у нас там лодки нет, а во-вторых, девахи эти в Утрамяках живут.
                - В смысле с тех дач, что около дачи композитора? – уточнил Лёха.
           Его вопрос здорово выручил друзей. Ведь если бы он задумался, то наверняка вспомнил бы, что в данный момент представляют собой Утрамяки, и кто там теперь обитает. И тогда бы их план потерпел бы фиаско из-за Саниного ляпа.
                - Да, да, оттуда, на праздники приехали – скороговоркой подтвердил Гоша, больно пихнув локтём Слатин бок.
           И Лёха тут же отошёл от этой темы. Видно похоть одерживала верх над его рассудком.
                - А чья лодка? – перевёл Лёха разговор в другое русло.
        Видно ему очень хотелось пообщаться с девахами, и что бы скоротать время, он прицепился с расспросами к друзьям. Но видно им, его расспросы, явно не доставляли удовольствия.
                - Тебе, какая разница, чья лодка – возмутился Слата – арендовали на сутки.
                - Сказал бы проще, скомуниздили – весело засмеялся Кима – я, что ли, замок сбитый не видел.
                - А если видел, то, какого хрена спрашиваешь? – заорал слегка заведённый Слата.
                - Просто, с таким же успехом могли арендовать лодку у Шекура на нашем озере – изрёк Кима – чем тащиться к чёрту на кулички.
                - Слышь, умник – вскочил взбешённый Слата – на, вон возьми вёсла и греби, чем херню нести тут всякую. А то почему у Шекура не арендовали. Вот ты у него  и арендуй, а мы не камикадзе.
                - И, правда, Лёха, что-то ты разошёлся – поддержал Слату Гоша, с тревогой озираясь на Лысую скалу, к которой он подплывали – и чертей сейчас не время вспоминать.
           Всё дело в том, что оба друга знали, что скоро наступит Вальпургиева ночь, в которую по преданиям пуратин, вся нечисть собиралась побухать на Лысой скале. И хоть пуратины и любили это дело, но никто из них за всё время существования Пуратинска, не изъявил желания сесть той нечисти на хвост.
                - А. Вы про эту ночь трещите – ответил Лёха, становясь по привычке вальяжным – так я в отличие от вас с чертями не якшаюсь, а если зацепят, быстренько им пятаки начищу.
                - Ты  не забывай, что помимо чертей, и посерьёзней нечисть водится – попытались друзья сбить его пафос.
                - А в другую нечисть я вообще не верю – так же пафосно изрёк Кима – лично ко мне никто не цепляется. Потому что их нет. А если допустить, что есть, значит меня боятся.
                - Интересно, получается – ехидно заметил Слата – тебя никто не трогает, а вот лешак, почему-то, проходу не даёт. Интересно, с чего бы это.
                - Ты на что намекаешь? – рванулся к нему Кима, хватаясь за грудки.
          И они так яростно стали возиться, что лодка заходила ходуном, и пару раз чуть не опрокинулась.
                - Успокойтесь – заорал на них Гоша – на берегу выясняйте ху из ху. А мне не хочется из-за вас рыбёх собой потчевать.
         Осознав реальность угрозы, Слата с Кимой расселись по своим местам, бросая друг на друга уничтожительные взгляды.
         Вокруг стремительно стало смеркаться, и, гребя как можно тише, друзья осторожно направили лодку к берегу.
         Над водой тонкой пеленою струился туман, неся в себе какую-то зловещую таинственность. Друзья, гребя вёслами, ощущали внутри себя душевный дискомфорт. И только Лёха, в ожидании похотливых приключений, сидел на корме и рассматривал берег, беззаботно насвистывая какую-то незатейливую мелодию.  Внезапно, снизу сосны, метрах в двадцати от берега пару раз зловеще мигнули два ярко красных глаза.
         - Мужики, гляньте. Филин – уже без тени беззаботности указал рукой Кима, на  два ярко красных глаза, когда те вспыхнули вновь.
          Что там был за филин, он узнает. Но чуть позже.
         А сейчас возле лодки раздался такой сильный всплеск, что её даже немного накренило.
          - Видать бобёр врезал. Сука – вслух подумал Лёха, начиная немного мандражировать.
         Лишь только лодка приткнулась носом к берегу, в кустах кто-то громко фыркнул, и послышались удаляющиеся звуки, очень похожие на цоканье копыт.
            - Бизон. Не иначе, как опять - вслух подумал Лёха. Судя по его высказыванию, он уже был на конкретном мандраже. Иначе бы он не сморозил такой фразы, явно понимая, что бизонов тут нет и быть не может. И друзья, не поднявшие его на смех, тоже видно были в оцепенении.
        Что ни говори, Вальпургиева ночь, она и в Африке Вальпургиева ночь.
И друзья уже стали жалеть о том, что свой план назначили именно на это время. Им уже стало казаться, что всё уже идёт не по плану, и лишь дикий женский смех, раздавшийся с вершины скалы и эхом пролетевший по всем близлежащим скалам, прогнал их опасения.
             - Хорошо там видать девчонки наши гуляют – заметил Гоша, косясь на Лёху.
            - Только смех у них почему-то какой-то зловещий – напряжённо сказал Лёха, зябко кутаясь в свой утеплённый рыбацкий плащ.
            - Да нормальный у них смех – стал успокаивать его Слата – это от эха тебе так кажется. Ночь и скалы. Вот и создаётся иллюзия зловещности.
           - Иль может  ты, нечисть всяку боишься? – ехидно поинтересовался Григорий.
           - А чё мне её бояться – пафосно отпарировал Лёха, принимая обычный вальяжный вид – это вы с чертями якшаетесь. Вот вы её и бойтесь. А мне то чего.
     Тут над верхушками раздался нарастающий шуршащий звук, который скоро удалился.
            Но вальяжный Лёха не придал ему значения, решив про себя, что это ветер или дельтаплан.
           Причалив к берегу, друзья выгрузили из лодки походный скарб и развели костёрчик.
          Пропустив, пару раз, по кругу, кружку с водкой, Слата с Гошей стали, не спеша, собираться.
           - А вы, куда это на ночь, глядя? – поинтересовался Кима, которому явно не хотелось оставаться одному. Как раз до этого, на него больно упала сверху шишка. Хоть он и решил, что это белочка шалит, всё равно было как-то не очень то приятно.
           - Да мы тут вдоль берега мерёжи поставим, а ты за костерком следи – ответил ему Гоша – и главное, ничего не бойся.
           - Повторяю для тупых – пафосно сказал Лёха – мне тут бояться нечего и некого.
           - Ну-ну – промолвил Гоша, пряча в усах ухмылку.
           - Ты, Лёх, только направо не ходи – подстраховал его Слата – а то там болото.
           - Я, вообще-то, люблю налево ходить – захихикал Лёха над своей шуткой.
           - И впрямь, хохоток какой-то неприятный – в себя отметил Гоша – как у Чипиндоса, когда тот нажрётся.
       А Лёха, проводив приятелей, подошёл к костру, подкинул сухих веток и вылил в кружку остатки водки. И тут в него снова сильно ударилась шишка.
           - Вам что полудуркам, заняться, что ли нечем? – крикнул он в темноту. И было непонятно, кому это было сказано. Белочкам или ушедшим приятелям.
       Почесав ушибленную макушку, он не спеша, допил кружку, бросил на землю ворох еловых лап и, не снимая сапог, плюхнулся на душистое мягкое ложе.
             – Зашибись, то как – крякнул он, докурив сигарету, и раза три сладко зевнув, впал в дремоту. Через пару минут, перевернувшись на другой бок, он каким то внутренним чутьём вдруг почувствовал возле себя, что-то неладное. Открыв глаза он недоумённо вперился в лохматое седовласое хлебало, которое, с мерзкой улыбкой на устах, похотливо озирало его, моргая кругленькими наглыми глазками.
             - А ты чё за чмо? – поинтересовался, не пришедший в себя, Лёха.
             - Ты что, противный, не признал меня, что ли? – замурлыкал старичок – я же твой старый знакомый. Леший.
             - А это ты, петушара болотный – зло процедил Кима сквозь зубы – ну и чего тебе тут надо?
             - Любви – с детской наивностью промурлыкал лешачок.
             - Ах, любви – зло рыкнул Лёха, вскочив на ноги – ну на. Получай, сучонок – добавил он, и начал остервенело пинать того ногами, стараясь как можно чаще и больнее попадать ему в пах.
        Тот, извиваясь и вереща от боли, кое-как вырвался и, всхлипывая, ломая кусты, понёсся прочь, в глубь леса.
               - Ишь чё удумал, мутант грёбанный – гневно орал вслед ему разгневанный Лёха – не на того нарвался, угрёбок болотный.
       И найдя помассивней корягу, он, положив её рядом с собой, улёгся на лапник, продолжая осыпать своего обидчика самыми нелестными эпитетами.   
                - Нет. Ну, это ж надо. Нашёл себе приятеля, петух гребучий – ворчал он, нервно пыхтя сигаретой – откуда только такие берутся.
И эти, как назло, с бухлом запропастились. Как же, выжру я без них. Уроды хреновы.
        И лишь вышедшая из-за тучи луна, залив поляну нежно-серебристым светом, заставила его, отогнав нехорошие мысли, зачарованно любоваться этой красотой.
         Лунный свет мягко опускался на землю, превращая в серебро деревья и скалы. И лес, как и Леха, заворожено молчал, ослеплённый этой красотой, покуда эту тишину не нарушил лёгкий шорох, раздавшийся около Лёхи.
        - Ну, сучок грёбанный – взревел Кима, замахиваясь корягой на, доставшего его, супостата.
        Но он тут же застыл, узрев пред собой неземной красоты блондинку в воздушном,  белом платье.
           - Ты меня хочешь убить? – наигранно испугалась она, картинно прикрывая своё прекрасное личико изящными ручками.
            - Ну что вы, мадам – смутился Лёха, спешно отбросив дубину – я просто хотел почесаться.
             - А кого тогда вы сучком нехорошим назвали? – кокетливо спросила она.
             - Да козла одного – смутился Лёха – но вы не обращайте на него внимания.
             - А я что-то никаких животных тут, кроме вас, не лицезрю – жеманно проворковала она – а вы кто?
             - Конь в пальто – игриво пошутил Лёха.
             - И правда что-то есть – подумала она, а вслух сказала елейным голоском – если у вас проблемы с чесанием, может вам сделать массаж?
              - Давай – закричал Лёха и тут же полез ей руками за ворот.
              - А не пожалеешь? – ехидно шепнула она, теснее прижимаясь к нему.
              - Нисколечко – выдохнул он, чувствуя её податливое тело. И сжав рукой её тугую грудь, он услышал шипящий звук «фьють», и та в его руке сразу начала скукоживаться.
       И в ту же минуту он почувствовал какой-то нехороший запашок.
               - Неужто это я не сдержался – подумал с испугом Лёха, но, взглянув на красотку, его испуг резко перешёл в ужас.
       Он увидел, как её прекрасное лицо обрастает жабьей кожей, а её прелестный напудренный носик превращается в огромный крючковатый шнопак. А милейшая улыбка резко перешла в мертвецкий оскал, из которого торчали гнилые клыки, и исходил неприятный, тухлый запах.
                - Ну, что же ты остановился? – пролаяла она скрипучим голосом, хватая его за ремень брюк липкими костлявыми пальцами – ты же сказал, не пожалеешь. И её мерзкое хохотанье, эхом пронеслось по окрестным скалам.
               - Где то я уже это слышал – пронеслось в его голове.
        Вырвавшись из её цепких объятий, Лёха метнулся направо и сиюминутно осознал правоту своих приятелей. Там и впрямь было болото, из которого стали выползать обросшие вонючей тиной пяток таких же, как она, красоток. Милашки, мерзко хохоча, тянулись к нему своими костлявыми ручонками, пытаясь ухватить его за ремень, а может ещё за кое-что.
        Тут  у Лёхи, как назло, сапоги завязли в болотной жиже. Но он каким-то чудесным образом, выпорхнул из них, и в носках понёсся в сторону берега.
                - Жаль сапоги – мысленно сожалел он, как сайгак, скача чрез буреломы – такие титановые подковки были классные. Как они высекали искры, когда я шёл по асфальту.
         И пробегая мимо той сосны,  под которой тогда моргнула пара кровавых глаз, он почувствовал, что его кто-то очень цепко схватил за ногу.
         Сквозь тьму он разглядел лежачего на земле вурдалака, который, ухватившись за его ногу, пытался свалить его наземь. Но поставим Лёхе в заслугу, он не растерялся. Он не стал  бить вурдалака, или выкручивать ему руки, каждый момент, рискуя быть укушенным. Он просто принял довольно мудрое решение. Сунул тому второй носок вместе с ногой под самый нос, тем самым, нейтрализовав противника на какое-то время.
         Но упырь тоже оказался не промах. Прочихавшись и вытерев слёзы от едкого запаха, он коршуном метнулся в сторону стремительно удаляющегося Кимы, в три прыжка настиг его и с силой повалил наземь.
         Обессилевший от бега Лёха, тщетно пытаясь выскользнуть из стальных объятий упыря, который настойчиво лез клыками к его шее, уже начал мысленно прощаться с людским статусом. И от мысли, что он через некоторое время станет похожим на это вурдалачье угрёбище, Лёхе становилось всё хреновей и хреновей. И тут узрев перед собой осину,
он с неистовой силой сломал её у корневища, и что есть мочи, всадил прямо в сердце охреневшего отморозка.
        Тот истошно скуля, задымился и через миг превратился в шевелящийся факел.             
                - Вот так то, угрёбок – торжествующе воскликнул Кима, стукнув ногой по шевелящемуся кострищу – хрен тебе в ноздри.
       Но торжество его закончилось, когда он услышал хруст ломающихся веток, и увидел бегущих к нему с десяток таких же угрёбков.
       В отчаянье он заметался в кустах, не зная куда бежать. И лишь услышав тревожные крики зовущих его друзей, он понял, где озеро и стремительно ломанулся к нему. Вурдалаки отстали и, маша когтистыми руками, что-то лающе кричали ему вслед. Но он их не слышал, так же, как не слышал приближающийся к нему, откуда-то, сверху шуршащий звук, который постепенно превращался в трёхглавую тень.       
                - Это ещё, что за хрень такая – с ужасом подумал он, и резко поменял  маршрут, бросившись влево. Через мгновенье он услышал справа от себя громкий чавк. Если б Лёха оглянулся, то он бы увидел, как в болоте по пояс в жиже барахтается трёхглавый Горыныч. Но Лёхе было не до этого.
Он как раненый сохатый нёсся к озеру, узрев его сквозь деревья, так как начинало светать.
                - Это я что ли, полночи тут брыкаюсь? – пронеслось в его ошалевшем сознании.
           Добежав до воды, он всем своим измождённым телом, бросился в воду, и стал неистово пить. Последнее, что он почувствовал, как кто-то ухватил его за что-то и поволок  на глубину. И лишь сильный раскат грома с ярким проблеском молнии, спугнуло неведомое чудище.
           Но Лёха уже не видел и не слышал этого. Его бесчувственное тело волнами прибило к берегу. Если б он, в тот момент, это видел, то стихотворенье, « люблю грозу в начале мая», стало его любимым бестселлером.
            А в это время из-за поворота появилась лодка, в которой сидели Гоша со Слатой и тревожными глазами озирали берег.
              - Вот он – радостно закричал Слата, указывая рукой на Лёхино тело, колыхающееся у кромки воды.
              - Ну, чудак грёбанный – ругнулся Гоша, неистово налегая на вёсла.
              - Кто? – спросил Слата, так же неистово налегая на вёсла.
              - Зелёное длиннохвостое чмо – уточнил Гоша – я ему сказал, немножко попугай, а он видал, что затеял.
              - Не знаю я такого – сказал Слата, явно пытаясь показать свою непричастность.
              - Не звезди. Ты прекрасно знаешь, о ком я – гневно рыкнул Григорий – о дружке твоём, Чипиндосе недоделанном. Кстати, это ты предложил к нему обратиться с нашим планом мести. Так что не хрен мне тут дурку гнать.
               - Давай лучше Лёху загрузим – заметил Слата, уходя от щекотливой темы – и домой отвезём, чтоб быстрее оклемался.
               - Ну, чмо зелёное – продолжал злобствовать Гоша, причаливая к берегу – словлю козла, привяжу к сосне, и голой задницей посажу в муравейник. Чтоб не усердствовал.
               - Слышь, Гоша – тревожно сказал Слата, склонившись над Лёхой – он вроде того. Запах уже.
                - Да нормально всё – облегченно сказал Гоша, склонившись над Лёхой – мертвяки не так пахнут. А это, запах страха. Давай аккуратно погрузим его в лодку.
        Так, как у них уже был опыт погрузки тела в лодку, это действо прошло без эксцессов.
        Погрузив Лёху, Слата направил лодку по направлению к дому, а Гоша начал неистово хлестать Киму по щекам, пытаясь привести его в чувства.
                - Ты кто – наконец спросил его Лёха, окинув бессмысленным взглядом.
                - Это я, Григорий – радостно залепетал тот – всё хорошо. Мы домой плывём, а там, в кроватку ляжем, поспим. И всё будет нормально.
                - Я тебя не знаю – промолвил Лёха, и добавил – дай закурить.
                - Конечно, конечно. Сейчас, Лёха – участливо захлопотал Гоша,
вытаскивая из пачки сигарету. Торопливо прикурив, он сунул её в Лёхины губы. Тот дрожащими зубами сжал сигарету  и стал жадно курить, с кряхтеньем садясь на скамейку. Вид его лица при солнечном свете, насторожил Григория. Оно было бледное с оттенком синевы.
                - Неужели настигли – с ужасом подумал Гоша, вспомнив двух клыкастых упырей, которых он увидел на берегу того злосчастного места.
                - Лёха, а тебя никто не кусал? – с тревогой спросил он, отодвигаясь от того, беря в руки острогу. Мало ли кинется.
               - Кто? – спросил Кима, озирая Гошу всё таким же отсутствующим взглядом.
               - Ну, комарики, слепни или ёщё кто-нибудь – пробормотал Григорий, настороженно сжимая острогу.
              - Меня кусать, харя треснет – со слабым оттенком обычной вальяжности промолвил Лёха и ушёл в себя.
          Но его слова мало утешили Гошу, и лишь когда окрепшее солнышко нарисовало на Лёхиных щеках здоровый румянец, его сомнения испарились.
             - Не сидел бы он так на солнышке – обнадёжил сам себя Григорий.
А Лёха всю дорогу молчал, тупо уставившись в воду, и пару раз беспричинно смеялся.
             - Да, досталось бедолаге – думал Григорий, с жалостью смотря на Киму – ну звездец тебе, чмо зелёное.
      Придя, домой, Лёха долго не узнавал своих близких. Но к вечеру отошёл, плотно поужинал и забылся мертвецким сном.
       На следующий день, он отыскал в роще своих друзей и молча сунул им двести баксов. Те, от такой радостной неожиданности так одурели, что не нашли ничего умнее, как предложить ему вечером поехать с ними, поколоть щук.
На что, Кима, передёрнувшись всем телом, деликатно отказался и спешно ушёл из рощи. Пережив злоключения, он осознал одну истину. Не надо делать гадости, особенно тем, кто водится со всякой нечистью.

                РАЗБОР  ПОЛЁТОВ  В  РОЩЕ.

       В тот же вечер, друзья весело пропивали в роще Лёхины баксы. Вместе с ним, конечно. Ведь пуратины всегда слыли порядочными людьми.
      Про вчерашний казус друзья старались не заикаться. Но Кима уже изрядно поддатый, сам затронул его. Видно ему, беззаботное веселье, становилось  в тягость.
               - Какого хрена вы меня вчера бросили? – предъявил он им свои претензии.
               - Как это мы тебя бросили – удивился Гоша, явно понимая, к чему тот клонит – если мы тебя до самого дома довели. Не помнишь, что ли ни..чего?
              - Я всегда всё помню – пафосно изрёк Кима, и уточнил – я про то, что вы меня в лесу одного оставили.
             - А ты про это – непринуждённо сказал Гоша – так ты вон ему, спасибо, скажи – указал он, на ничего не понимающего, Слату – это он, весло в воду обронил. А мы его потом в кромешной тьме искали.
        Саня хотел уж было возмутиться, но, узрев, как Гоша приложил к губам палец, промолчал.
             - И вы ничего не видели и не слышали? – поинтересовался Лёха.
            - Ну, слышали какую-то возню с кряхтением – слукавил Григорий – так мы решили, что это ты, по большому, ходишь.
            - И сколько она продолжалась – спросил Лёха.
            - Часа два примерно – ответил Слата, приняв Гошину игру.
           - У меня, что, по-вашему, запор был? – гневно рявкнул Кима.
           - А мы откуда знаем – беспристрастно сказали друзья.
           - Ну и где же были ваши обещанные девахи? – решил с другой стороны зайти Лёха.
           - Слышь, Лёха, ты, что ли женщин не знаешь – заметил Гоша – как они свои обещания держат.
            - А визгов вы тоже никаких не слышали? – не унимался Кима.
            - Так ты ещё там  визжал, что ли? – удивлённо изрёк Гоша.
           - Слышь, Гоша, хватит мне тут мозги трахать – зло сказал Лёха – ты прекрасно знаешь, кто визжал.
            - Ну и кто? – спросил Гоша.
            - Упыри и кикиморы, вами подосланные – гневно рявкнул Кима – которых я там один, брошенный вами, метелил.
            - А черти там были? – задал ему Гоша встречный вопрос.
            - Нет – ответил Лёха
           - Ну и какие тогда к нам предъявы – сказал Гоша – мы ведь только чертей знаем.
           - Да кто вас знает, кого вы знаете – обречённо вздохнул Лёха.
           - Ну, если не знаешь – резонно изрёк Григорий – то и нечего на нас бочку катить.
      Тут очень кстати для друзей, и очень некстати для Лёхи в рощу ввалился Бес со своей серой братией. Что это Бес, знали только друзья, а для Кимы, это был чёрт, очень похожий для Беса.
            - Во, помянешь чертей, и они тут как тут – зло пробурчал Кима, забирая пакет с водкой.
            - А куда ты пакет то берёшь? – заметил ему Гоша.
            - А я не собираюсь эту парнокопытную ораву поить – пояснил Лёха.
           - Так водка то не твоя – пояснил Гоша – она куплена на баксы, которые ты нам отдал.
            - Да на. Запейся с этими уродами – пихнул Лёха ногой пакет и направился к выходу.
            - Кого это ты уродами назвал? – громогласно крикнул ему вслед чёрт, очень похожий на Беса.
        Но Кима его не слышал, или не хотел слышать, избегая ненужной ему конфронтации. Ему её вчера с  лихвой хватило.
             - Что же он нас, так не любит – сказал Бес,  подходя к друзьям – ну невзлюбил он лешего, так мы то тут причём?
    Видно о взаимоотношениях Кимы с лешим знала уже вся округа.
              - Да ладно тебе заморачиваться – сказал ему Гоша, гневно глядя на Чипиндоса, который ничего не подозревая, сидел довольный на пеньке, в предвкушении выпивки. Черти хоть и не пуратины, но насчёт выпить, были тоже не дураки.
              - Мне тут надо кое с кем, кое-что выяснить – продолжил Гоша, и, подскочив к Чипиндосу, смачно заехал ему в пятак, да так, что того с пенька, как буем сдуло.
             - Э. Ты чё творишь – кинулся Бес к Григорию, с явным намереньем применить к нему агрессию.
             - Да он ему по делу врезал – сказал Слата, придерживая Беса за талию – за вчерашний косяк.
             - Если за дело, то ладно – смягчился Бес – но учтите. Я своих в обиду не дам.
            - Гляди-ка, они уже для тебя своими стали – съязвил Гоша, явно задетый его заступничеством.
      Бес, как опытный разведчик, решил резко уйти от щекотливой темы насчёт своих. Так ведь и не долго проколоться.
      На удивленье,  внутренний голос, никак не отреагировал на его очередной косяк. Видно боялся, что Бес сдержит своё обещание не пить. Хотя сказать по правде, Бес о нём уже, давным-давно, забыл.
            - Интересно, как он мог вчера накосячить – удивленно вопрошал Бес – если он весь день с нами был?
           - Это началось с прошлой общей пьянки – стал объяснять Гоша – мы его тогда попросили Лёху немного попугать на рыбалке.
           - Какого ещё Лёху? – притворно удивился Бес, угрожающе показав Гоше кулак, но так, что бы черти не видели – вы нас не с какими Лёхами не знакомили.
           - А. Ну да – сообразил Гоша, вспомнив, в каком статусе находится Бес – это тот, который вас не любит.
           - А этот длинный, что нас уродами обозвал – уточнил Бес – и за что вы его захотели наказать? – продолжил он с подвохом.
        Но Гоша не заметил этого.
           - За крокодильи яйца – наивно ответил он – но вас, чертей, это не касается.
          - Это, вместо которых, он вам индюшачьи подсунул – ехидно захихикал Хампураш, мстя тем самым Гоше за тумаки из-за обмоченных ботинок.
          - А вы откуда знаете? – воскликнул Гоша, опешив от его слов.
         - Водяные рассказали – хихикнул Хампураш.
         - А они откуда узнали? – вновь воскликнул Гоша, не обращая внимания, на едкое хихиканье.
         - Подслушали ваших двух рыбаков, которые вещали друг другу про это, громогласно смеясь на всё озеро.
         - Козлы – гневно сказал Гоша.
        - Про кого это он? – подумали все, недоумённо взирая на Гошу.
  Но он никого не замечал, так как находился в полной прострации от услышанного.
        - Во как – про себя думал Гоша – это значит, копни землю, вытащи червячка и тот про это знает. А всё из-за тебя – злобно взглянул он, на дремлющего Слату и больно ткнул его в бок.
        - Ты чего? – дёрнулся тот от неожиданности.
        - Да ни..чего – ответил Гоша – проехали.
    А Слата недоумённо хмыкнув, икнул и снова впал в дрёму.
        - Так чем же Чипиндос провинился? – спросил Бес у Гоши, возвращая того в действительность.
       - Я его просил немного пугнуть – гневно промолвил Григорий, зыркнув на притихшего Чипиндоса – а он что затеял. 
       - Я следовал твоей инструкции – пролепетал Чипиндос, робко допив свою порцию водки.
       - Тебе чё, ещё раз в пятачину заехать – вскочил Гоша, тем самым, заставив Чипиндоса отбежать в сторонку – я тебя что просил. Привести пару чертих, чтоб они Киму охмурили. А ты целую шоблу кикимор с упырями приволок. А ещё этого трёхбашкового нарика.
       - Что-то я не помню такого разговора – сказал Бес.
       - Да ты тогда уже вырубился – пояснил ему очнувшийся Слата.
      - Я вам сейчас всё объясню – залепетал Чипиндос, укрываясь за широкой спиной Беса – я просил чертих, но они отказались, так как они порядочные. А кикиморам по хрен с кем, те и согласились. А насчёт упырей ты сам просил.
      Насчёт трёхбашкового нарика, он даже не заикнулся. Видно не понял, кто это такой.
         - Я просил одного и беззубого – пояснил Гоша, сев обратно на пенёк - Чтоб тот его попугал малость. А ты целую ватагу зубастиков пригласил.
         -  Я одного пригласил – оправдывался Чипиндос – это уже он дружков позвал за компанию.
         - Но ты пригласил клыкастого – не унимался Гоша, разливая по стаканам водяру.
         - А какая разница, клыкастый он или беззубый – наивно сказал Чипиндос.
         - Большая, придурок – рявкнул Гоша, вновь попытавшись встать – или тебе неизвестно, что если упырь куснёт пуратина, тот тоже станет упырём.
         - Я этого не знал – чистосердечно сказал Чипиндос – нас то они не кусают.
         - Потому и не кусают, что от вас, козлов, никакого прока – желчно заметил Гоша.
        - Слышь ты, звезди, да не заговаривайся – возмутился Бес под одобрительные возгласы чертей.
        - Да пошли вы все на хрен – зло сказал Гоша, понимая, что сила на их стороне, и залпом осушил три, оставшихся не выпитых, стакана.
       - Ну, ты и жлобяра – с обидой сказал Бес, видя это действо – пошли, мужики, домой.
     И вместе с чертями, которые неприязненно взирали на сидящего Гошу, направился в сторону Утрямяк.
        - На хрена ты меня с вёслами подставил – выразил Саня Гоше своё недовольство, когда они остались вдвоём.
       Но тот ничего не ответил, так как уже находился в полной отключке.
       - Правильно. Влил три стакана в одно рыло и спит довольный – пробурчал Слата, зря как тот сопит, открыв рот.
   Подобрав с земли сосновую шишку, он в отместку положил её в Гошин рот, и, пошатываясь, побрёл к своему дому.

                НЕЧИСТОСИЛЬСКИЕ  МАНЁВРЫ.

        А в это время, в лагере Вия, царила сумятица. Чношники, как очумелые, бегали по лагерю с затупленными колами. За ними, зло визжа, стаями носились упыри, нападали на них и, отбиваясь от колов, валили тех наземь вонзая в их горло клыки. Со стороны можно было подумать, что в лагере произошёл раскол и начались военные действия. На самом деле это были учения. Чношники изображали пуратин, а упыри самих себя. Зомбаки на площади проходили строевую подготовку. Тантон из-за отсутствия клыков находился не в стане соплеменников, которые гоняли бедных чношников по всему лагерю, а обучал зомбаков ходить строем, а не шататься, бестолково кучкуясь. Надо бы их ещё и физически поднатаскать, а то еле шевелятся.
Вместе с зомбаками шагали строем и десятка полтора упырей, с выбитыми как у Тантона клыками.
      - Сколько раз я просил Вия разобраться с этим грёбанным переростком – раздражённо размышлял Тантон, с сочувствием глядя на своих соплеменников – а он всё одно талдычит. Не цепляйтесь к его даме,  и он вас не будет цеплять. А кто к ней цеплялся. К вертихвостке этой мелкой. Сам ведь знает, что мы все стерилизованы. Так нет же, больше верит этому козлу пришлому, чем своим сокамерникам. Видать от свободы совсем башню снесло. А ещё ему эту охранную грамоту выдал. Не она бы, натаскал бы с озера воды в отхожую яму, и утопил козла вместе с вертихвосткой, к едрени - фени,(выругался он по нечистосильски). Правда, переросток тоже угомонился. Всё-таки нас побаивается.
        Стоит отметить, что Тантон, как и всякий представитель нечисти, был от природы тормознутым. Ему не дано понять, что Бес так действует не из-за трусости, а из-за присущего каждому разведчику инстинкта самосохранения. Если бы не это, то Бес давно бы им всем клыки повышибал.
       Вот и сейчас Тантон с умилением смотрел, как его клыкастые соплеменники лихо нагоняют, ошалевших от страха, чношников, ловко валят и в понарошку вонзают в их шеи свои крепкие клыки. До него не доходило, что пуратины, не трусливые чношники, которые обделываются при каждом шорохе, а стойкий героический народ, которого не напугаешь ни клыками, ни внешней зловещностью. В чём вы скоро убедитесь сами.
       А в это время, у схрона Вия, наблюдалось любопытное зрелище. В большом кресле, возле схрона, восседал Вий, а напротив него, кикиморы лихо отплясывали канкан, задирая вверх свои стройные оголённые ножки. Правда ему они были до фени, так как он, как и все вурдалаки был стерилизован. Он просто обучал «красоток» искусству обольщения пуратин. Ну, а так как он, как и всякая нечисть, был тормозом, то не мог понять, что как этими ножками не крути, их мерзкие рожи не спрячешь ни под каким гримом. И у пуратин не хватит водки, чтобы проявить к ним, хотя бы лёгкую заинтересованность.
      Ну а весь этот сыр бор начался после утренней поверки, когда Вий не досчитался одного из своих самых лучших упырей. Почуяв неладное, он вызвал к себе его лучших дружков. На его вопрос, где он, те сначала тупо ответили, что в туалете. Помявшись с часок пред грозными очами босса, те поняли, что их фишка с туалетом, не катит. Перебивая друг друга, они начали рассказывать, что прошлой ночью, когда они брели по лесу, из-за кустов на них внезапно напал длинный пуратин, и, вонзив прямо в сердце бедолаги осиновый кол, спешно ретировался. Они его пытались догнать, но тщетно.
    На вопрос Вия, какого хрена они делали в лесу посреди ночи, те сначала стушевались, а потом сказали, что хотели сходить в Пуратинское, отыскать какого-нибудь пьяного пуратина и схавать, так как им надоело каждый день жрать одни консервы, которые Вий, сбежав из тюрьмы, прихватил с собой большое количество. Тараканил конечно их не он, а упыри, зомбаки и чношники. И теперь он эти консервы, выдавал им, по выходным дням, ведя строгий учёт. А на предложение, напасть на людишек, отвечал, отказом, понимая, что без подготовки нападать на пуратин, бесполезно. И, что бы, не спровоцировать пуратин, издал строгий приказ, никому не покидать територрию лагеря. За нарушение приказа,  Вий посадил их в карцер на десять дней, лишив на два месяца, консервного довольствия. По правде сказать, они были этому рады. Узнай босс истинную правду, о том, как они лоханулись, послушав зеленого недоделка, и купившись на его посул, халявно  поживиться пуратятинкой,  гнев босса был бы ужасен. Убить бы их, он, конечно б не убил. Ведь упыри, как и зомбаки, были для него на вес золота. Так как у них не было возможности размножаться, раз одни были стерилизованы, а другие давно мёртвые. Потому посылать их в расход,  не было смысла. Но наказать он бы их наказал, это точно. Лишил бы пожизненно консервного довольствия. А два месяца можно и потерпеть. Прессануть бы зелёного, да нельзя, тот под патронажем у беса, а тот у самого Вия. Откуда он взялся на нашу голову, размышляли они, направляясь в карцер. В тесную глубокую яму, вырытую прямо у общего сортира.
        Про Беса думал сейчас и Вий, направляясь к его землянке. Может он знает, что это за длинный пуратин, который замочил его лучшего бойца.
        Но в землянке он узнал от Пафнушки, что её муж с раннего утра с отрядом ушёл в разведку.
         - Не помню, приказывал ему я это, или нет – размышлял Вий, возвращаясь в свой схрон – ни хрена не помню с этими событиями. Но молодец, проявляет рвение. Надо ему присвоить звание капрала, хватит уже в ефрейторах ходить. А сейчас мне надо срочно провести манёвры, что бы в скором времени начистить задницу этим наглым пуратинам. Иначе они мне так всех янычар перебьют. А потом перекусив некоторыми, наложить на остальных дань. Пусть они нам регулярно мясо поставляют.
       Ну а теперь оставим Вия, со своими имперскими замашками, и вернёмся к тому, кого в течение дня, так часто вспоминали.
       С обидой на Гошино жлобство, Бес со своим отрядом, покинул рощу. Пройдя километра два, весь путь, мысленно песоча Гошу, он, как истинный разведчик, решил прикрыть своё отсутствие чесноком. Чтобы не дать Вию повода, обвинить его в пьянстве. Сказав чертям, я щас, он побежал в селение, и юркнул в ближайший огород. Сорвав несколько головок чеснока, он лихо перескочил через плетень, но всё же был замечен бдительными Гошиными собаками.
        - Не спится полудуркам – гневно бурчал Григорий, несясь от них по дороге – не допили суки, а я теперь мучься.
        - Сам виноват – совсем некстати загундело, проснувшееся второе я – снял бы костюм, зашёл бы в любой дом, попросил чеснок, и иди себе спокойно, а я, теперь, беги, задыхайся.
        - Тебе то, что печалиться – возмутился Гоша, наращивая скорость – не ты же задыхаешься. Залил харю, за мой счёт, вот и спи теперь, и не вякай.
         - Уснёшь тут при такой тряске – прогундело второе я – ну, чё тебя всё время на экстрим тянет. Ведь ты же разведчик, а не экстремал.
         - Разведчик должен быть экстремалом – возразил Бес – вспомни Штирлица.
         - Вот только Штирлица не впутывай – возмутилось второе я – не тянешь ты на него.
         - Это почему, интересно? – спросил Бес.
         - Потому что, здравый риск и тупой экстрим, две разные вещи – ответило второе я.
         - Ладно, всё. Заглохни – сказал Бес – достал уже.
      И дальше он, уносил копыта от собак в полной тишине.
Подбежав к чертям, Бес крикнул -  Атас, собаки - и одиночный забег резко перешёл в масстарт.
      Чрезмерное увлечение горячительными напитками Гошиными собаками, скоро дали свой результат. Через три мили они выдохлись, и гневно облаяв резво удаляющуюся серую ватагу, высунув языки, потрусили домой.
        Почувствовав, что опасность миновала, Бес с отрядом устроил привал.
           - Чем от тебя так воняет? – недовольно пробурчал Хампураш.
           - Чесноком – сказал Бес – очень полезная штука. Хотите – предложил он, протягивая им две головки чеснока.
            - Нет уж, уволь – дёрнулись черти от них, как от ладана – сам их кушай.
            - И что мне с ними делать – подумал Бес, держа в руке две головки чеснока – хоть бы карманы были. Так нельзя. Хоть в зад пихай. Выброшу их на хрен.
            - Не надо – остановило его второе я – они ещё пригодятся.
       И Бес хоть и был на того в обидке, но всё же прислушался. Хоть оно и гундосит, но советы даёт всегда верные. В чём он убедился по прибытии в лагерь.
       Там творилось, что-то непонятное. Злобные упыри гонялись за визжащими от ужаса чношниками, которые вяло отбивались от тех палками.
        - Никак и эти раскусили, что это за чмо – подумал Бес, но преждевременно, так как к ним бежала группа злобных упырей. К большому огорчению и ужасу Беса, они были клыкастые.
       - Может они нас с чношниками спутали – мелькнула в его подсознании надежда, но тут же убежала, когда он боковым зрением, увидел в сторонке ненавистного Тантона.
        - Всё-таки он меня переиграл – с горечью подумал Бес – сейчас грохнут меня под шумок, а потом скажут Вию. Извини, не разглядели. И главное времени нет для упреждающего удара. Недооценил я Тантона.
    И ему в этот момент, очень захотелось увидеть своих будущих детишек, приласкать их, и дать им всё то, что не успел ещё он дать в этой, не такой уж долгой, жизни. Когда упыри окружили его вплотную и стали тянуться к нему своими мерзкими клыками, Бес, прощаясь с жизнью, выдохнул из себя воздух. И тут произошло нечто. Упыри, заткнув носы, в ужасе разбежались по сторонам.
        - Что это с ними? – удивился Бес, и, наклонившись, стал принюхиваться.
        - Странно. Вроде я не испугался – недоумевал Бес – ни хрена не понимаю.
     И вместе со своими повеселевшими друзьями двинулся в сторону своих землянок.
         - Чем от тебя так пахнет – спросила Никакашка, морща свой изящный пятачок.
         - Чесноком – наивно ответил Бес – что бы Вий не учуяп, что я пил.
     И тут Никакашка, резко трансформировалась в обычную женщину. Чего за ней раньше не замечалось. Вместо нежной пушистой чертихи, Бес увидел перед собой злобную земную фурию.
         - Ты опять пил? – завизжала она, упёршись копытами в бёдра – сколько можно. Мне надоело уже вдыхать перегар. Дома шаром покати, а ты всё глотку заливаешь.
         - Я не понял. Ты чё? – опешил Бес.
         - Да ни чё – провизжала Никакашка – конечно, когда тебе понять, если ты с утра уже зенки залил. В лес за продуктами, когда последний раз ходил? Чё рыло воротишь. Вспомнить не можешь. Правильно.  Я  тут изобретаю, чтобы из объедков сготовить, а ты пьёшь, да с кикиморами развлекаешься.
         - С какими кикиморами. Чё ты несёшь? – взвился Бес, задетый за живое, насчёт кикимор – я в разведку ходил. Спроси у Чипиндоса с Хампурашем, если мне не веришь.
         - Что-то ты в разведку зачастил. Нашёл пуратинку какую на стороне? – не унималась Никакашка.
         - Десять я нашёл, дура! – рявкнул Бес и вылез наружу.
      Нервно закурив, он впервые испытал к ней разочарование. Ведь он ценил её за непохожесть на других женщин, а она оказалась такая же.
        - Все они одним миром мазаны – огорчённо вздохнул – надо отсюда линять. Раз ничего уже тут не держит. А Боб, да и хрен с ним, не убьёт ведь.
        - С кем это ты разговариваешь, спросил Чипиндос, прихода которого Бес не заметил, находясь в своих горестных раздумьях.
        - Сам с собой – признался Бес, застигнутый впросак, и от того грубовато добавил – а тебе чё здесь надо?
        - Да мне передали, что Вий тебя ждёт – сказал Чипиндос.
        - На кой ляд я ему сдался? – раздражённо спросил Бес, окончательно расстроившись от Чипиндосова сообщения.
        - А я почём знаю? – удивился Чипиндос.
       - Да ты вообще ничего никогда не знаешь – буркнул Бес, и злобно растоптав окурок, направился в логово босса.
       - Чего это с ним? – спросил растерянный Чипиндос Пафнушку, вылезшую из землянки.
       - Да повздорили мы с ним малость – призналась та, и тут же в лоб сбивчиво спросила Чипиндоса – вот ты с ним часто в разведку ходишь, в это, как его, Пуратинское. Скажи мне, как на духу. У него никого там нет?
        - Кого нет? – с чертячьей тупостью спросил Чипиндос.
        - Пуратинки – уточнила Пафнушка – только ответь мне честно, по-чертятски. Я тебя, если что, не выдам.
        - Какие пуратинки? – захихикал Чипиндос – мы и до Пуратинска то не доходим.
        - Как это? – удивилась Пафнушка.
        - Да просто – с чертовской наивностью сказал Чипиндос – встречаем в роще Слату с Гошей и нажираемся до поросячьего визга.
        - Что значит до поросячьего визга – переспросила Пафнушка.
         - Ну, это так пуратины выражаются – пояснил Чипиндос – короче, сильно напиваемся.
        - А когда вы разведку проводите? – спросила Пафнушка.
   И вот тут, Чипиндос проявил не свойственную чертям смекалку.
        - А зачем её проводить, если – и он что-то нашептал на ухо Никакашке, а потом вслух добавил – только ты это никому не говори.
   Естественно, то, что он ей нашептал, стало известно всему нечистосильскому лагерю. Ну и как свойственно всему тайному, скоро дошло и до Пуратинска. А нашептал он ей про то, что Гоша и Слата, завербованные ими агенты. Какой, это известие, вызвало резонанс у руководства и населения лагеря и селения, я расскажу чуть позже.
         А в данный момент Бес в расстроенных чувствах направлялся к Вию. Что бы у того вообще не возникло подозрения насчёт выпивки, Бес, с подачи второго я, съел свежий зубок чеснока. И как только он, вошел в кабинет босса, тот, затыкая нос, заорал.
        - Ты чего, творишь?
       - Чего я творю? Я в разведку ходил – тоже заорал Бес – для пользы дела, между прочим.
       - Да я не про то – сквозь кашель изрёк Вий – ты нас что, передушить хочешь?
       - Не понял? – удивился Бес.
       - На кой хрен ты чеснока обожрался?
       - Просто захотелось, вот и поел – ответил Бес.
      - Чтоб я про него здесь больше не слышал – категорично приказал Вий – и так на тебя уже жалуются. Сюда ещё припёрся. Так что сейчас уйди отсюда, выветрись, и мухой ко мне. У меня для тебя задание имеется.
       - Какое задание? – спросил Бес, нарочно подойдя поближе к боссу.
       - Я сказал, уйди отсюда – заорал тот на Беса с остервенением – неужто не понятно, что чеснок губителен для нашего вида.
       - Вот теперь понятно – изрёк Бес, и довольный этим открытием, направился к лесу.
    А Вий открыв настежь окошко и дверь, выбежал наружу, и стал жадно вдыхать полной грудью свежий воздух.
        - Если б не ценность его, как разведчика – зло подумал Вий - давно бы пришиб шебутного сучонка. Надоел уже. Что ни день, то новый фортель.
    А шебутной сучонок, то бишь Бес, ходил по лесу и жевал содранную с елей смолу. Что б быстрее перебить чесночный запах. Нет, он не боялся босса. Ему было просто интересно, в коем веке он ему даёт задание. Ведь раньше инициатива сходить в разведку исходила только от Беса, и то, когда его Вий прищучивал за отсутствие, и присутствие запаха. А тут вдруг сам Вий решил дать ему задание.
          - Интересно, чего он хочет – думал заинтригованный Бес, спешно направляясь к схрону Вия.
       Войдя в него, он дёрнул ручку двери, но та оказалась запертой. Бес уже хотел выйти, но услышал из-за двери скрипучий голос Вия.
        - Кто там? – спросил тот.
        - Я – ответил Бес.
       - Я, головка от буя – рявкнул Вий – доложись, как положено.
       - Ефрейтор Бес, прибыл по вашему распоряжению – отчеканил Бес, про себя отметив Вия самыми мерзкими эпитетами.
   Бес терпеть не мог этой процедуры, когда он, нормальный пуратин, должен был навытяжку стоять перед этим пучеглазым чмом, и представляться этим грёбанным званием. Но что поделаешь. Работа.
        - Отойди на два метра от двери – приказал Вий, и через мгновенье, оттуда появилась его мерзкая башка, и стала по собачьи обнюхивать Беса.
       - Ну, вроде не пахнешь – проскрипела она – заходи.
    Бес зашёл в кабинет, который был завален еловым лапником и сел напротив Вия.
       - Новый год, что ли скоро? – лукаво спросил Бес, ведь он прекрасно понимал предназначенье этих лап.
      - Твой дух поганый вывожу – озвучил его гипотезу Вий – и сразу взял с коня в барьер – сходишь с раннего  утра в селение, узнаешь, что там за хрен длинный живёт, и пулей обратно. Чтоб к полудню был у меня с докладом.
     - Это Кима – сразу вычислил Бес, но Вию об этом не сказал, а стал собираться на выход.
     Тут в кабинет Вия ворвался один из приближённых упырей. По инерции шарахнулся от Беса, и что-то стал  нашёптывать Вию в ухо.
      Бесу это не понравилось, и он поспешил покинуть кабинет.
    - Ты свободен – услышал он за спиной – а вас, Пафнутий, я попросил бы остаться.
     - Где ж это я прокололся – мысленно занервничал Бес – ведь неспроста эта падла клыкастая заходила.
     - Что ж это ты мне не всё докладываешь, насчёт разведки – спросил его Вий нарочито строго, когда тот нехотя подсел к столу.
     - Чего это я не доложил, интересно? – с наигранной обидой, настороженно спросил Бес.
     - Да ладно, шучу я – хлопнул Вий Беса по плечу, состроив на хлебале довольную мину – так что не дрейфь.
    - А чё мне дрейфить то – развязно ответил Бес, хотя до этого в душе он немного задрейфил.
    - Что ж ты мне не доложил, что агентов в среде пуратин завербовал?
    - Так у тебя постоянно то Тантон, то этот мелкий хмырь ошивается, а это, сам понимаешь, информация конфиденциальная – ответил Бес, выходя из лёгкого шока. Ведь, по правде сказать, он и сам не знал, что он кого-то завербовал.
     - Ну, насчёт мелкого, ты был прав. Слинял сучонок, даже откуда прибыл, его нет – заметил ему Вий – а при Тантоне мог бы и сказать. Ведь это, можно так выразиться, моя тень.
      - Хреновая у тебя тень – хотел сказать Бес, но постеснялся, а вслух заметил Вию – я как разведчик, только тебе доверяю.
      - Похвально – зарделся от таких слов Вий, став на миг похожим, на невинного ягнёночка, и что бы скрыть смущение, стал усердно шарить в своём столе.
      - Неужто выпить предложит – удивлённо подумал Бес, но его радужные грёзы тут же испарились.
      - На, держи – торжественно сказал Вий, протягивая ему желтые погоны с неровной коричневой полосой поперёк – ты теперь капрал. Заслужил.
     - Служу нечистосильскому альянсу – отчеканил Бес, как учили, и брезгливо взял погоны.
      Такое впечатление, что на них кто-то от души облегчился – неприязненно думал Бес, выйдя из штаба – там хоть слегонца какнули – посмотрел он на свои старые погоны. Теперь хоть в посёлок не ходи – мрачно рассуждал он – с теми и то доставалось.
       И он вспомнил, как во время одного возлияния в роще, он отошёл отлить, и тут же рядом с ним пристроился Гоша.
        - Погоны у вас, какие то чудные, как будто кто какнул – ехидно заметил, тот – так значит ты у них ефрейтор?
       - Не ефрейтор, а хорунжий – слукавил Бес, которому явно не хотелось выглядеть перед Гошей ефрейтором.
       - Ты это вон Слате втирай или ещё кому, но только не мне – едко засмеялся Гоша – я в воинских регалиях отлично разбираюсь. И знаю, что хорунжий приравнивается к нашему сержанту. У вас точняк есть и
младшие хорунжие и старшие. А что ж ты то так хиленько. Ефрейтор.
        - Хорош меня светить. Иначе тебе Боб так под глаз засветит, что мало не покажется – раздражённо отрезал Бес.
         - Ладно. Служи, ефрейтор – ехидно сказал Гоша, и, хихикнув, пошёл к чертям.
         Представляя злорадство Григория, когда он предстанет перед ними в роще с новыми погонами, и то, что в землянке его ждёт фурия, Бес нервно пихнул ногой дверь и вошёл в своё жилище.

                НЕРАСКРЫТАЯ ТАЙНА ГРИГОРИЯ И СЛАТЫ.

         Теперь я хочу вернуться к той злополучной ночёвки в Вальпургиеву ночь. Есть у русского народа, одна мудрая пословица, как аукнется, так и откликнется. Или ещё одна, не рой яму другому, иначе сам в неё попадёшь. Вот на себе их и испытали Гоша со Слатой. Случилось это ровно через месяц, на стыке весны и лета. Друзья, решив отдохнуть от пилящих жён, то так им не так, то этак, решили оторваться на ночёвке. Нет, не рыбу поудить, это им на хрен не надо, а просто оторваться. Их выбор пал на Коровий мыс, красивое место на берегу озера, недалеко от Утрямак. Загрузив в «Фольксваген» необходимый скарб, они прибыли на место, поставили палатку, развели костёрчик у озера, что бы комары не отвлекали, и начали отрываться.
             Живописный мыс, покрытый молодой бархатистой травкой, жёлтенький песочек, залитые солнцем сосны на величавых скалах, горделиво отражающихся в озёрной глади, и звенящая тишина, разбавленная озёрной прохладой. Батарея холодненьких бутылок в прохладной воде, жареные сосиски на палочках, ну что ещё надо для хорошего отрыва. Оторвавшись по-полной, друзья доползли до палатки, у тут же уснули, как младенцы. Под утро, они одновременно проснулись, с какой-то щемящей душу тревогой.
              - Тебе ночью ничего не показалось? – нарушил Слата тягостную тишину.
             - Мне никогда не кажется – прозвучал из-за угла басок Григория, а потом с ехидцей добавил – а хотя, вспомнил, и правда, какой-то лохматенький, заходил, но до меня не дошёл, так как ты ближе к выходу валялся.
            - Слушай, Гоша, хорош прикалываться – рыкнул Слата – и так башка трещит, слабость жуткая и шея болит.
            - Удивляет, почему не другая часть тела болит – хихикнул Григорий, и в него полетел сапог.
            - Достал уже, козёл – с  яростью прохрипел Саня, и в его глазах Гоше почудились красные угольки.
        На душе Григория стало тревожно, ведь у него были те же симптомы болезни, и шея болела так, будто её подожгли.
            - А может комары покусали? – спросил Гоша, с надеждой уверить самого себя, что так оно и есть на самом деле.
           - Так чтоб шея аж горела? – выкрикнул Слата – что-то я такого не помню.  И слабости такой не было. А тут ощущение такое, будто из меня всю кровь высосали.
        И Гоше почудилось, что слово, кровь, Слата сказал с каким то непривычным вожделением, после чего Гоше стало очень дискомфортно.
Но отвлекла его, какая то возня у входа в палатку. Спустя минуту, они узрели через распахнутый полог, как в метрах пяти от палатки, с земли, кряхтя, поднялись два, похожих на людей,  силуэта, и, пошатываясь, побрели в глубь леса. 
              - А ну, стоять, козлы – заорали друзья, посчитав их за воров, незаконно вторгнувшимся на их территорию, и ринулись за ними.
       Но у выхода из палатки, их оставили силы, и они рухнули наземь.
            - Что ж это за херня то, такая? – прошептал Григорий, испуганным голосом, и тут же посмотрев на Слату, который тоже испугался по взрослому, взирая на Гошину шею.
           - А что у тебя шея такая? – с ужасом выпалил Слата.
           - Я её мыл вчера – зачем-то пояснил Гоша.
           - Я не про это – сказал Слата – я про то, что она у тебя укушенная.
           - Чему удивляться, когда комаров тут до кучи - зло сказал Гоша, раздражённый его внимательностью.
           - Да, нет. Тут два перпендикулярных укуса – заметил Слата, сосредоточенно вглядываясь в Гошину шею.
           - Значит, змея куснула – заорал Гоша, чувствуя нарастающую в душе тревогу – чё ты до моей шеи докопался.
           - У змеи таких клыков не бывает – сказал Слата, тем самым, вводя Григория в прострацию.
            - Зашибись перспективочка – простонал тот, от обиды.
            - Какая? – тревожно встрепенулся Слата.
            - Днём человеками быть, а ночью волчарами по лесу шлындать – зло заорал Гоша.
            - Да, нет, оборотень тут не катит, ты бы уже оброс шерстью – рассудительно сказал Слата, и что бы как-то развеять нервную обстановку решил пошутить – а хотя у тебя на ладошках, вроде стала шерсть расти.
            - Да пошёл ты на хрен – заорал Гоша, инстинктивно посмотрев на ладони – думай лучше, что нам делать, а не хохми. Неужели не доходит, что мы с тобой влипли, по самое некуда.
         И вновь наступила напряжённая тишина. Лишь гуденье комаров, да всплески рыб нарушали тишину предрассветного часа. 
            - Чё делать то будем? – разрядил Григорий напряжённую тишину, от которой ему становилось не по себе, неподвижно сидящему другу.
            - Я хочу пить – неожиданно заявил Слата,  каким то чужим голосом.   
           - Сейчас доползу до рюкзака, и возьму «льдинку» - сказал Григорий, начиная вылазку.
         И вдруг Слата резво вскочил, и нагнулся, к лежащему возле рюкзака, Григорию.
           - Мне на хрен эта «гадость» не нужна – орал он утробным голосом, склонившись над Гошей – мне кровь твоя нужна.
        Григорий, с ужасом глядя на вытянутую Санину челюсть, из которой торчали длинные, острые клыки, дотянулся до рюкзака и вырвал оттуда последнюю «льдинку». Ему повезло, что они вчера перебрали. Не перебери вчера и неизвестно, чем бы всё кончилось.
       Но в данный момент, он этого не знал. У него была одна мысль. Нажраться перед переходом в состояние вампира.
            - Неважно, кусит меня мой бывший дружбан, или нет – горестно размышлял он, ударив бывшего Саню в пах, тем самым, нейтрализовав его на какое-то время – минут через пять, я тоже стану, таким же чмом, как этот, что корчится рядышком. Ведь эти сучата, вряд ли удовлетворились Саней. Меня видно тоже покоцали, раз шея прокусана.    О, мой бедный Пуратинск. Ты ещё не знаешь, какие несчастья я тебе принесу. Лучше я утоплюсь, пока не поздно, чем творить тебе зло.
       И хлебнув полшкалика неразбавленной «льдинки», он поднялся на ноги и побежал к озеру. И вдруг он почувствовал такую энергию, что испугался. И шея уже не болела, и голова не кружилась.
             - Ну, вот и криндец – с ужасом подумал он, подходя к воде – не успел. Новоявленный Дракула грёбанный. Ну, уж нет – вдруг решил он, узрев первые лучи солнца, восходящего над дремлющим лесом – пусть меня лучше солнце сожжёт, вместе с этим угрёбком, посмотрел он в сторону, медленно встающего бывшего, как и он пуратина, который понемногу начал тлеть.
             - Но почему же я радуюсь солнцу, лесу, озеру, и этим пичужкам – размышлял Григорий, подходя к зеркальной кромке воды – неужели и эти кровососы, так же радуются всему живому. Не может такого быть. А самое странное, что мне не хочется пить. Нет пить мне, конечно, хочется со вчерашнего бодуна. Но не крови, а водички. А, опосля чего и покрепче.
         Подойдя к воде он, встав на четвереньки, чтоб попить, испытал ещё один шок. Но этот шок был радостный. На него из зеркального отражения воды смотрела физиономия прежнего Гоши, хоть и здорово помятая с похмелья и пережитого ужаса, но это была, его, нормальная физия, а не клыкастое хлебало упыря. И на радостях он поднёс к своим губам полшкалика «льдинки», но с ужасом вспомнил о друге.
               - Во, чёрт – чертыхнулся он, взглянув на вышедшее из-за леса солнце – ведь надо же Саню спасать, пока не поздно.
         И тут в его ноздри ударил неприятный запах дыма. Повернувшись, он с ужасом узрел возле себя уже вовсю дымившегося бывшего Слату, который тянулся к его шее, длинными когтистыми пальцами.
              - Да убери ты свои прутья страшные – крикнул Гоша, с отвращением отбивая его руки – на, вон, лучше хлебни быстрее.
             - Я не пью это мерзость – прорычал тот утробно, шарахаясь от бутылки, как чёрт от ладана – я хочу твоей крови.
             - Ну, извини, друг – сказал Гоша и ударом под челюсть свалил того с ног.
             Сев верхом на бывшего друга, чтоб тот не трепыхался, Григорий влил в его мерзкую пасть остатки зелья, и отскочил в сторону. И тут же на Гошиных глазах, страшный упырь начал превращаться в настоящего Слату. Его челюсть и конечности начали приобретать нормальный вид. И вот на месте мерзкого упыря, сладко спал прежний Слата, которого Григорий нежно пнул ногой, чтоб привести в чувство.
         - Что,  кем, где я – заверещал тот, тупо озираясь по сторонам, потом сел, и оклемавшись, сказал нормальным голосом – ну надо же такой херне присниться. Будто я нахожусь в сладкой неге, а потом вдруг меня со скоростью  понесло навстречу солнцу, а ж горячо стало.
         - И сгорел бы к чертям собачьим, если б не я – сообщил ему Гоша.
         - А что случилось? – не понял Слата.
     И Гоша в ярчайших подробностях поведал своему другу, что случилось.
Тот, прослушав его, постоянно недоверчиво твердя, да иди ты, сначала долго не мог поверить, а потом начал благодарить Гошу, простив тому все долги.
        - Да брось ты меня благодарить – польщено сказал Гоша, довольный тем, что так удачно разделался с долгами – скажи «льдинке» спасибо.
         - Так наливай – весело засмеялся Слата, довольный, можно сказать, своим вторым рождением – мы мои ножки обмоем.
         - Так ты же говорил, что не пьёшь эту мерзость – подколол его Гоша.
         - Запомни, Гоша – мудро изрёк Слата – это не я сказал, а тот, кто раньше был я.
       И Гошин прикол прошёл в холостую.
          - Ладно, прекращаем веселье, и рвём отсюда когти – серьёзно промолвил Гоша, подходя к палатке – кабы ещё чего не вышло.
          - А выпить, на посошок? – поинтересовался счастливый Слата.
          - Ничего не осталось – сказал Гоша, для верности сказанного, вытряхнув рюкзак.
            - Это ты чего, всё выжрал, что-ли? – наивно изумился Слата.
           - А ты, можно подумать, только закусывал – с обидой произнёс Гоша – из-за тебя сюда припёрлись, а я оказывается крайний получаюсь.
          - Из-за меня? А кто ко мне спозаранку прибежал, и скулил, давай быстрее собирайся, пока моя, нашу тему не прочухала – парировал его выпад Слата.
          - Я вообще-то сюда не собирался ехать – выгораживал себя Гоша, бросая вещи в багажник «Фольксвагена».
          - Вот и не звезди, раз не умеешь – засмеялся Слата, парировав очередной детский выпад – не мой трактор, а твоя машина стоит, что означает,  не я рулил, а ты.
       Не в силах возразить, Григорий молча сел за руль, и они поехали домой.
          - Ну, как убедился какая от «льдинки» польза – довольно заверещал Гоша, повернувшись к Слате – не «льдинка» прямь, а живая вода. А Боб мне всё втирает, не пей её, не пей. Вот я ему расскажу про это, чтоб он впредь чушь не порол.
          - Во-первых, смотри на дорогу, не то нам никакая живая вода не поможет – раздражённо сказал Слата – а во-вторых, не вздумай никому рассказать про это.
          - Почему? – удивился Гоша.
          - Ты болел, когда-нибудь заразными болезнями? – задал ему Слата встречный вопрос.
           - В детстве корью, коклюшем, свинкой – стал перечислять Гоша, и немного замешкавшись, добавил – ну и в юности пару раз.
           - После них от тебя, сколько времени с тобой не особо контачили? – спросил Слата.
          - Ну, недельку от силы – ответил Гоша.
          - А после, которые, пару раз? – продолжил допрашивать Саня.
          - Ну, месяц от силы – ответил Гоша – чё ты до меня докапываешься с хернёй всякой.
          - А то, что после этого, с тобой вообще перестанут контачить – объяснил ему Слата.
          - Так я же не сгораю на солнце – воскликнул Гоша.
          - А вот это никого не…волнует – заорал Слата, выведенный упёртостью друга – а меня в первую очередь. Я не хочу остаток жизни бирюком прожить. Хочешь быть бирюком. Ради бога, рассказывай. Но рассказывай про себя, а меня не впутывай. И следи за дорогой.
     И, осознав правильность Слатиных слов, Гоша упёрся глазами в дорогу. И они, без всяких происшествий, добрались до дома.
   P.S.     Как не крепился Григорий, но завет Слаты не сдержал.
     Как-то поздно вечером, друзья вместе с Кимой отмечали очередное мероприятие; его очередной отъезд в град.   
      Всё шло как обычно, велись  разговоры, в основном, о женщинах и о водке, пока Григория не начало клинить.
               - А тебя тогда на рыбалке никто не кусал? – ни с того, ни с сего, спросил он Киму.
              - А кто меня должен был покусать? – самоуверенно поинтересовался Кима.
             - Ну, упыри, к примеру – прицепился Гоша.
             - Харя треснет, меня кусать – вальяжно произнёс Кима.
             - Ну, если мало ли куснёт, выпей «льдинки», и никаких последствий не будет – сообщил Григорий, не обращая внимания, на ощутимые толчки в бочину Слатиного локтя – стопроцентное противоядие.
              - А ты то откуда знаешь? – недоверчиво спросил Кима.
              - Мы с Саней на себе проверили, когда нас упыри покоцали – заявил Гоша, и тут же словил ощутимую оплеуху.
              - А ну-ка, давай с этого места подробней – заносчиво попросил Кима, поудобней присаживаясь на бревне. Но наткнулся на молчание.
             - Ну, чё молчишь, язык съел, что-ли, вместо закуски? – нарушил Лёха молчание.
             - Лёха, сколько сейчас время? – спросил его Слата.
             - Без пятнадцати два – посмотрел Лёха на часы.
             - А поезд во сколько? – поинтересовался Слата, явно пытаясь достичь какой-то цели.
             - В шесть тридцать пять – ответил Кима и тут же спохватился – во, чёрт. Мне ж его собраться надо, да кемарнуть малость. Ну, всё, я убежал.
     И быстрым шагом он направился в сторону селения. Тем самым Санина цель была достигнута.
             - Кто тебя за язык то тянул – набросился Слата на притихшего Гошу.
             - Я сам не понимаю, как так получилось – виновато сказал Гоша.
             - Сколько раз тебя прошу, следи за своим базаром – отчитывал его Слата, как учитель, нашкодившего школьника – а тебе всё по барабану.
            - А чё теперь будет – испуганно захлопал Григорий ресницами.
            - Всё от Лёхи зависит. Не зря я его отвлек – сухо заметил Слата – может, забудет, может, не будет распространяться, как некоторые. А если скажет кому, я тут не причём. Сам выкручивайся. И учти, зная твою слабость на язык, мне поверят, а не тебе.
        В дальнейшем надо отдать должное Лёхе. Он хранил эту тайно в себе, а может, просто, ни хрена не помнил об этом.
 
                СПЕКТАКЛЬ «ОТЕЛЛО»

          А в селении, впавшем, после неудачной попытки возродить хозяйство, в тоскливую дрёму, как-то внезапно возникла культурная вспышка. А внезапно она вспыхнула потому, что поджёг её Кима, что явилось для всех полной неожиданностью. Нет, не то, что б он был необтёсанный чурбан. Он был почти интеллигент, так как в основном жил в городе. Одевался он изысканно, ходил в очках, выражался эстетично, (пока был трезвый), короче держал фасон. Но чтобы он вдруг заинтересовался театром и решил поставить пьесу, для всех оказалось нонсенсом.
          А началось всё с того, что он, как-то по пьяне, забрёл на спектакль по пьесе Шекспира «Отелло». Как его туда угораздило забрести, он, до сих пор, так и не понял. И потому, сам спектакль он помнил смутно. Очнулся он в самом конце, когда здоровенный негр, по имени Отелло, науськанный коварным Яго, со словами, «молилась ли ты на ночь Дездемонна?», повалил на кровать, хрупкую белокурую красотку. Так, как Лёха по жизни, был большой любитель клубнички, его это действо очень даже всколыхнуло. Он ждал эротической развязки. И каково же было его разочарование, когда этот чудак, без всяких намёков на близость, просто взял и грубо  придушил такую красоту. Возмущённый Лёха резко вскочил со своего кресла, и, обозвав Отелло импотентом и всякими другими неприличными словами, громко крича, за что я такие бабки платил, гневно покинул зал. Напившись от досады, он шёл домой, обуреваемый только одной мыслью, переделать конец этой пьесы. Придя домой, он устроил с женой и тестем по этому поводу шумную дискуссию, едва не перешедшую в драку.
       Проснувшись утром, почему-то, за кухонным столом, он быстро написал сценарий, который ему приснился, и стал усердно вспоминать, где же он смотрел вчерашний спектакль. Головная боль от спиртного и от пережитого стресса по поводу дубового Отелло, мешала ему сосредоточиться. И он послал тестя в магазин. Тот недовольно бурча: «Правильно. Сегодня папа, а вчера козёл, не смыслящий в искусстве», нехотя побрёл в магазин. Пропустив пару стопок, Лёха стал припоминать верблюда, и, сорвавшись, резво помчался в цирк. Сунув администратору сценарий, он, услышав в ответ, «вы в своём уме?», вдруг осознал, что верблюда он видел на пачке «Кэмэла». Он вырвал у администратора рукопись и обозвав того козлом, ломанулся в ближайший театр. Всеми правдами и неправдами он дошёл до самого худрука и сунул ему свой сценарий.
         - Знаете, батенька – хихикая, сказал тот, пролистав сценарий – если мы поставим по вашей пьесе спектакль, нас моментально прикроют.
         - Почему? – удивился Лёха -  это же я, вместе с Шекспиром, написал.
        - Ну, допустим, Шекспир написал только имена героев – хихикая, продолжил худрук – а остальное уже вы, так как у Шекспира не хватило б на такое фантазии. Так что извините, но это так называемое произведение мы ставить не будем.
         - Почему? – недоумённо переспросил Лёха.
         - Ну, давайте я прочитаю отрывок из вашего сценария – сказал худрук и начал цитировать – потом они упали на ложе и так увлеклись любовной прелюдией, что не заметили, как обнажились и уронили на пол одеяло. А затем слились в одежде Адама и Евы в единое целое, и всеми движущимися частями тело активно выражали свою страсть.
          - Так это же эротично – сказал Лёха.
          - И как я такую эротичность покажу на сцене, да ещё и со сброшенным на пол одеялом? – спросил худрук, возвращая Лёхе сценарий, тем самым, указывая ему на дверь.
          - И что мне прикажете делать? – раздражённо спросил Лёха, забирая рукопись.
         - Найдите, какую-нибудь, порностудию, и там, я думаю, ваш опус примут
       Вот ведь бездарь, и как таких на руководящие посты ставят – вышел Лёха из театра, ругая худрука – ни хрена в искусстве не шарит. Да и хрен с тобой, чудак, я и в Пуратинске спектакль поставлю – рассуждал он, направляясь к дому  – артистов я и там наберу.
А вот с актрисой посложнее. Там пуратинки сами придушат, прежде чем допустят над собой насилие. Придётся здесь актрису надыбать.
       Придя, домой, он напечатал объявление, «проводится кастинг на роль Дездемоны» и стал нетерпеливо ждать. За две недели его посетили три претендентки на роль, точнее две претендентки и один претендент, с которым Кима грубо разобрался прямо у порога, вложив в увечья того, всю свою ненависть к лешему и ему подобным.
        С первой претенденткой он распрощался сразу, едва приоткрыв дверь.
Кикиморы на ночёвке были по сравнению с ней мисс Вселенные. А со второй претенденткой произошло следующее.
         Услышав настойчивый звонок, усиленный стуками, Кима поспешил открыть дверь.
         - Здесь берут в снегурочки? – дыхнула ему в лицо непонятной гадостью, ввалившаяся в прихожую, мертвецки пьяная особь, неопределённого возраста. Из-под грязных, непонятного цвета, волос, на него похотливо смотрели два мутных, пьяных глаза, обведенные тёмными синяками.
         - Здесь берут в Дездемоны – произнёс опешивший Лёха.
         - Я согласна – выдохнула «синеглазка» - можешь брать меня прямо в прихожей.
         Лёха, хоть и слыл похотливым дятлом, но эта особь его не привлекала. Наоборот, она вызывала в нём омерзение. А когда она, нагло схватив рукой его за хозяйство, сказала, «будь попроще, чего он  такой скукоженый»,  его терпение кончилось.
        - А ну-ка, вали отсюда, шалашовка – грозно рыкнул он, задыхаясь от гнева, хватая её за грудки.
        - Ох, ты какой страстный – не поняв его намерений, проворковала «снегурочка» - я, аж прямо таю.
         И увидев, что она и правда начала таять, Кима грубо вышвырнул её за дверь. Вытерев с хлоркой следы её талости, и выпив залпом пол-литра водки, он впервые усомнился в своём начинании.
        На следующее утро ему снова позвонили в дверь. С содроганием, вспомнив вчерашнюю «снегурочку», Лёха осторожно взглянул в «глазок». Он там увидел страшненькую, но не совсем, девушку, которая робко топталась у двери, держа в руках какой-то листок.
        - Наверное, из энергосбыта пришла снять показания счётчика – решил Кима, открывая дверь.
        - Я, актриса БДТ имени Товстоногова, Сюзанна Нефертити, хочу у вас играть Дездемону. Вот моё резюме – выпалила «страшненькая», спешно всучив Лёхе листок.
        Если бы он через компьютер пробил бы тогда труппу БДТ, то, естественно, такой артистки бы там не обнаружил.
        Но он тогда был во власти Мельпомены, и в страхе от снегурочки, и потому он сразу же приступил к кастингу, отведя её на съёмную квартиру.
       Прорепетировав пару суток, они вместе поехали в Пуратинское. Перед входом в рощу Лёха со своей актрисой столкнулся, с чертом похожим на Беса, и его компашкой. Те, как обычно, были в хорошем подпитии. Обменявшись нелицеприятными приветствиями в адрес, друг друга, Кима с попутчицей направились в сторону селения, а чёрт похожий на Беса, со своей компашкой поплёлся в сторону Утрамяк.
          - А что это за рогатые существа? – удивлённо спросила актриса.
         - Козлы – коротко и веско ответил Лёха.
        - Нет. Козлы не такие – усомнилась страшненькая – я их на картинках видела.
         - Ты знаешь, что такое «фотошоп» – поинтересовался Лёха.
        - Конечно – сказала страшненькая – я же владею компьютером.
       - А если владеешь, то должна знать, что с его помощью, крокодила можно  фотомоделью сделать – аргументировал Кима.
       - Но ведь эти ходят на двух ногах и разговаривают? – продолжала сомневаться страшненькая.
       - Они дрессированные – стоял на своём Лёха.
       - А почему они пьяные? – не унималась страшненькая.
      - Потому что тут все пьют, даже собаки. И сейчас ты в этом сама убедишься – раздраженно сказал ей Лёха, узрев трёх Гошиных собак, которые, пошатываясь, бежали им навстречу.
       Подбежав, они, развязно лая, стали цепляться к Лёхиным штанинам.
      - Теперь убедилась – спросил Лёха, болезненно пнув самую наглую.
     - Убедилась – прошептала ошалевшая актриса, наблюдая как те, пьяно лая, шатаясь, потрусили в сторону селения.
     А Лёха, отправив актрису в селение, свернул с тропинки и направился к брёвнышкам, лежащим у старого кострища, на котором дремали Слата и Гоша.
       - Вы хотите быть артистами? – растормошив их, в лоб спросил Кима.
       - Чё те надо? – промямлили друзья, отбиваясь от него, как от назойливой мухи.
       - Вы хотите быть артистами? – повторил Лёха, потормошив их пожёстче.
       - Ты сам то понял, что сейчас спросил? – поинтересовался понемногу приходящий в себя Саня.
       - Он, наверное, хотел сказать пофигистами – подал голос Григорий, тщетно искавший глазами остатки спиртного – так мы, как и ты, ими уже давно стали. Ты б лучше выпить нам дал.
       - Так это надо заслужить – заметил Лёха.
       - И как? – хором спросили друзья.
       - Вот я вам и предлагаю – сказал Кима – вы хотите стать артистами.
       - Пошёл ты знаешь куда? – раздражённо сказал Саня – достал уже трындеть одно и тоже.
        - Куда? – раздражённо спросил Лёха, задетый его тоном.
        - Туда, откуда вышел – уточнил Слата.
        - Погоди – перебил его заинтересованный Гоша, и обратился к Лёхе – чего ты от нас хочешь? Только поконкретней, пожалуйста.
        - Сыграть в моём спектакле – сказал Кима – не, за так, естественно.
        - А, за как? – спросил его, по-деловому, Гоша.
        - Литр на двоих за каждый спектакль – так же, по-деловому, ответил Лёха.
        - Два литра на рыло – заартачился Гоша.
        - А не обописаетесь? – с ехидцей отпарировал Лёха.
        - Не обописаемся – утвердительно сказали друзья.
        - Тогда идите сами туда, откуда вышли – уколол их Лёха – а за литр на брата, я и других артистов сыщу.
         - За литр на брата мы согласны – поспешно выдохнул Григорий, чуя, что халява может пройти стороной – чё нам делать то?
         - В шесть вечера приходите в клуб, а я пока домой зайду, поем да помоюсь – сказал Лёха.
         - Не забудь пузырь прихватить – напомнили друзья.
         - Я никогда, ни  о  чём, не забываю – с привычным для него пафосом ответил Лёха и направился в сторону селения.
       В шесть часов вечера они втроём зашли в клуб. Артистке Лёха наказал зайти попозже, чтоб не отпугнуть партнёров. Подойдя к трибуне, он выложил на стол литруху и большой шмат сала.
          - А где хлеб? – поинтересовался Слата.
          - Дома забыл? – ответил Лёха, откручивая пробку.
         - Слышь, Лёха, мы тебе не хохлы, чтоб одним салом закусывать – с раздраженьем намекнул ему Слата.
         - На деньги. Сбегай, купи. Раз ты такой привередливый – сухо сказал Кима, протянув ему двадцатку.
      Когда Саня принёс хлеб, и они пропустили по первой, Кима начал им вещать.
         - Мы тут с Уильямом Шекспиром написали пьесу «Отелло». Вот мы её и поставим. Там всего три персонажа. Ты, Григорий, так как тёмненький, будешь играть Отелло. Ты, Саня, так как светленький, будешь играть Яго. А актриса, взятая мной из БДТ, будет играть Дездемону.
         - А я не согласен быть Ягой – заорал Слата.
        - Не Ягой, а Яго – поправил его Кима – Яга в лесу живёт, Гоша с ней знаком.
         - А хочешь, я тебя с ней познакомлю – едко парировал его выпад Гоша, явно намекая на ночёвку.
    У Лёхи от тех напоминаний на лбу образовалась холодная испарина, и, вытерев её платочком, он резко решил уйти от этой темы. Но Слата никак не хотел от неё уходить.
         - По мне хоть Яга, хоть Яго – не унимался он – я всяку нечисть играть не буду.
        - Может, ты хочешь стать Дездеменой? – резко сказал Кима, взглянув на голубые шторы.
       - Ладно, сыграю Яго – пошёл на попятную Слата – чё это за хрен?
       - Приятель Отелло, который оговорил Дездемону, после чего Отелло задушил её – разъяснил Кима суть дела.
        - А до этого, что мы делать будем? – поинтересовался Гоша, выпив очередной стакан.
        - Да ничего. Мы будем только одну концовку играть – ответил Лёха – так как вся изюминка в конце пьесы.
        - А пьеса разве мужского рода? – съехидничал Гоша.
        - Женского – не понял Кима его сарказма – а к чему ты это спросил?
       - Ну, ты же сам сказал в конце пьесы – захихикал Григорий.
       - Я имел ввиду, не тот конец, про который ты подумал – раздражаясь, заметил Кима, осознав подвох – конец, если до тебя не доходит, имеет несколько значений.
          - Как это? – включив дурака, спросил Гоша, продолжая игру на Лёхиных нервах.
          - Вот ты смотришь фильм – начал втирать ему Кима – и видишь там надпись конец фильма, ты там видишь ещё какой-нибудь конец?
          - Нет – ответил Гоша.
         - Тогда какого хрена ты до меня докопался – заорал Лёха – так же и у пьесы есть конец пьесы. Дошло.
         - Дошло – согласился Григорий – значит, я её задушу, и всё? Делов то.
         - Нет, ты сначала спросишь, «молилась ли ты на ночь Дездемона?», потом с ней покувыркаешься, а опосля придушишь.
          - Это на  народе я буду кувыркаться? – ошарашено спросил Гоша.
         - Да, на народе – обнадёжил его Кима – это постмодерн в духе нового времени.
         - Я согласен – сказал Гоша – если ты, что такое постмодерн, моей жене объяснишь.
          - Ладно – с важным видом сказал Кима – это я беру на себя.
          - А Дездемона то, как, ничего? – спросил Гоша.
          - А я что буду делать? – спросил Саня, явно захотевший сыграть Отелло вместо Гоши.
           - Будешь прятаться за шторой – разъяснил ему Кима – а когда он её придушит, выйдешь оттуда дико хохоча, и скажешь Отелло, « как я клёво развёл тебя, лошара.
            - А что сделает Отелло? – спросил с испугом Слата.
           - Набьёт тебе рожу – сказал Лёха.
            - Понарошку или взаправду? – спросил Саня, пугаясь ещё больше.
           - А это уж вы как друг с другом договоритесь – едко заметил Лёха.
      И Григорий со злорадной улыбкой, посмотрел на своего друга.
           - А финал, какой будет? – спросил Саня.
           - Таким вот и будет – пояснил Лёха.
   Слата ещё хотел что-то спросить, но тут вошла Дездемона, ввергнув друзей в оцепенение.
            - Знакомьтесь – торжественно сказал Кима, не заметив их оцепенения – это Дездемона, точней актриса БДТ Сюзанна Нефертити.
            - Точняк Нихертити – заметил Слата, остановив свой взгляд на её плоской груди – тут и впрямь ни хера их нет.
            - Не Нихертити, а Нефертити – ревностно поправил его Кима и хватит мне тут факать – резко он добавил, взглянув на Гошу.
           - А я чё нибудь сказал? – удивлённо спросил тот, неприязненно озирая актрису.
            - Значит, подумал – тут же поправился Кима.
            - Я, вообще-то, сейчас о другом думаю – признался Григорий, не сводя глаз с актрисы.
          - Ну и о чём же? – поинтересовался Лёха.
          - А можно я её без кувырканий задушу. По настоящему – сказал  Григорий, всё также  неприязненно озирая её сверху вниз.
            - Рискни, козёл – злобно поцедила сквозь зубы Дездемона – если хочешь импотентом стать.
       И так это было зловеще сказано, что Гоша, всегда бывший пофигистом, испугался.
               - Нет, ты глянь на её рожу – заорал он, что бы скрыть свой страх – вот ты, и играй Отеллу, и кувыркайся, сколько хочешь с этой шалавой.
              - Я не шалава, а актриса – гордо заявила Дездемона – так что, сударь, я требую от вас сатисфакции.
              - Во, слыхал, Саня – обратился Григорий к другу – ей можно факать, а нам нельзя.
              - Я как режиссёр, не могу с ней кувыркаться – заартачился Кима, прервав их дебаты.
              - Это почему? – спросил Гоша.
              - Потому что, театральный стиль «ампир», этого не предусматривает.
               - Я уже по горло сыт вашим вампиром – заорал Григорий, приведя Киму в ужас от воспоминаний.
              - Вообще то не вампир, а ампир – пролепетал он, как-то, неуверенно.
              - А мне по хрен, как он называется – не унимался Григорий, и, схватив стул, он со словами – да пошли вы на хрен вместе со своим Уильямом – запустил его в стенку так, что ножки разлетелись в разные стороны.
              - Ну не нравится тебе ампир с Шекспиром, так на хрена стулья ломать то? – пристыдил режиссёр Григория и, протянув ему стакан, дружелюбно предложил – на вон выпей для успокоения.
        Григорий, жадно выпив стакан, успокоился.  И тут к  большому удивлению и недовольству режиссёра, заартачилась актриса.
               - Я не буду играть, когда на сцене запах перегара – поставила она ультиматум.
               - Заглохни, дура – взревел Кима, которого этот диспут уже достал – не будешь играть, не получишь гонорара.
         После чего наступила непривычная тишина, в которой явно ощущалась угроза срыва его начинания. И что бы этого не случилось, Лёха пошёл на компромисс.
                - Ладно, хрен с вами – сказал он – сцену в кровати играть будете в темноте.
               - Я всеми конечностями, за – обрадовался Гоша – хоть эту крысу видно не будет.
               - Я тоже согласна – сказала актриса, капризно сложив губки – но предупреждаю, если этот хам будет руки распускать, то он лишится одной конечности. А какой именно, я надеюсь, он догадался.
               - А я не буду в темноте играть – заорал Слата.
              - Тебе то какая разница, за шторой стоявши, темно или светло – обратился к нему режиссёр.
              - Я в темноте текст забуду – признался Саня.
             - Успокойся – сказал Кима – когда он её придушит, мы включим свет.
             - А когда он меня будет бить, выключим – внёс предложение Слата.
             - Ладно, всё. Расходимся. Достали уже – заявил режиссёр, и обратился к Гоше – а ты не забудь текст заучить «молилась ли ты на ночь, Дездемона».
              - Ладно, мне втирать постоянно – огрызнулся Гоша – сказал, выучу, значит выучу. Не первоклассник, чай.
               - И ради бога, придите на спектакль трезвые – крикнул он вслед выходящим из клуба друзьям – после спектакля ужритесь хоть до поросячьего визга.
        Ответом ему было молчание. И непонятно, что оно подразумевало, согласие или они не расслышали.
          Утром у клуба появилась афиша. В это воскресенье, Спектакль «ОТЕЛЛО» с элементами эротики, режиссёр Ермолаев Лёха (Кима). В спектакле также задействованы местные артисты.  И на вопрос местных артистов, почему он не указал в афише их имён, он ответил, что это для интриги.
         Как я уже сообщал выше, культурная вспышка, зажженная Лёхой, произвела в селении фурор. Все от мала до велика, шли в клуб. Припоздавшие несли из дома стулья, так как места в зрительном зале были заняты.
        - И чего я билеты сделать не догадался – сокрушался он, глядя в зал из кинобудки – по десятке б за билет срубил, и то б наварился. Ну, ничего – утешал себя Кима – потом буду по двадцатке брать. Реквизит уже на сцене и эти в каморку трезвыми прошли.
        И вот в зале погас свет, и плавно раздвинулись шторы, в которых, судя по матам, кто-то запутался. Но взоры зрителей были устремлены на сцену, где в свете рамп стояло ложе, на котором лежала Дездемона.
       - Прав был Гоша, сетуя на то, что ему за вредность доплачивать надо – громогласно сказал из зала Шекур, обращаясь к Коле Палкину – глянь на неё. Жаль бедолагу.
         А в это самое время на сцену, шатаясь как маятник, вышел бедолага, и, выдавив из себя фразу « молилась на ночь, крыса», рухнул на пол, ударившись головой об ложе. Короче обложался по полной программе в прямом и переносном смысле. Из кинобудки послышались сквернословия режиссёра в Гошин адрес, а из-за шторы вылез, выпутавшийся Слата.
         - Ты чё, всю бутылку выжрал, сука? – гневно обратился он к Гоше.
  Но тот, в ответ, лишь нечленораздельно мычал. С возгласом «фи», артистка вскочила с ложа, и, ударив Гошу по лицу своей ножкой, убежала прочь под дикий хохот пуратин.
         - Всё. Кина не будет – раздался из кинобудки разъярённый возглас Кимы, и в зале зажёгся свет, и потухли огни рампы. На затемнённой сцене темнелось лежащее тело Григория, и склонившийся над ним силуэт Слаты, который тщетно стыдил друга за выпитый в одну харю пузырь.
          - И это вся обещанная эротика – орали в окно кинобудки, разъярённые пуратины, но там уже было темно. И потому, Лёха, спешно идущий домой, не мог слышать скабрезных выражений в свой адрес. Он потерпел фиаско, и утром вместе с артисткой уехал в город зализывать раны. По этой причине весь пуратинский гнев был обрушен на незадачливых артистов. Усугубляло их положение то, что из леса приползли слухи об их измене.

           РАССКРЫТАЯ (НАПОЛОВИНУ) СЕРДЕЧНАЯ ТАЙНА БЕСА

         Словив на днях, из уст Беса, приползшие из леса слухи, Боб пригласил к себе Стаса. Он уже давно обнаружил в нём задатки контрразведчика. Ведь не зря он назначил его начальником охраны в своём  не сложившемся крольхозяйстве.
        И воспоминания об этом подогревало в нём желание вывести на чистую воду незадачливых артистов. Ведь ощущение того, что они приложили к этому свою руку, не покидало его ни на йоту.
        Сидя за щедро уставленным армянским коньяком и деликатесами столиком он вёл, на эту тему, беседу со Стасом.
        - Ну что ты скажешь по поводу последних событий? – обратился он к Стасу, намазывая на булку чёрную икру.
      Стас, как прирождённый контрразведчик сразу въехал в тему.
       - Да тут и ежу понятно, что слухи и провал спектакля, звенья одной цепи – аргументировано сказал Стас, смачно глотнув коньяка – саботаж, одним словом.
         - Считаешь, что это, не лажа, а планомерное вредительство? – спросил Боб.
         - Конечно – веско ответил Стас – сам посуди, селение наше прозябает в скукотище, что на руку Вию и его группировке. Лёха, как истинный патриот, стремится вдохнуть в него свежий воздух культуры, что совсем не входит в планы, Вия, и тот через своих наймитов, в лице Гоши и Слаты, портит их лажей этот воздух. 
          - Сходи ка, приведи их сюда – попросил его Боб.
       Через десять минут, Стас вернулся, подталкивая перед собой ничего не понимающих артистов.
          - Ну что, « Ален Делоны», доигрались? – сурово спросил Боб друзей, которые, переминаясь с ноги на ногу, завистливо изучали содержимое стола.
          - Ты насчёт спектакля что ли? – довольно дерзко сказал Гоша – я бы посмотрел, как ты бы с этой «красоткой» сыграл.
       В нём явно ощущались навыки разведчика. Так что противостояние Григория со Стасом, в дальнейшем обещало быть интересным.
           - Ты нам тут не втирай, что красиво, а что нет – рыкнул Боб – тут тебе не ярмарка, а серьёзный разговор.
           - Сколько вам Вий заплатил за предательство? – тут же в лоб спросил их Стас.
             - Не знаем мы никакого Вия – выпалил Гоша – вот нам интерес с этим страхолюдиной якшаться.
             - Ай, ай, ай – торжествующе произнёс Стас – как-то, ты неловко звездишь. Говоришь, что не знаешь Вия, и тут же сообщаешь, как он выглядит.
             - Вот на этом, Стас, ты меня хрен словишь – засмеялся в ответ Гоша – как Вий выглядит, тут каждая собака знает. Бес уже всем рассказал. Кстати, не засланный ли казачок на нас бочку катит?
             - А зачем ему на вас бочку катить? – удивился Боб.
            - Да потому что его жёнушка в порыве ревности про нас тупо слух пустила – сказал Гоша – вот он теперь всё и сваливает с больной башки на здоровую.
             - Какая ещё жёнушка? – в унисон спросили Боб и Стас.
             - Сами догадайтесь, какие там жёнушки – сказал Гоша – вот он на одной там подженился, а она на нас поклёп и навела.
             - А вы откуда знаете? – опять удивился Боб.
       По правде сказать, тут было чему удивляться. Ведь Гоша сейчас сказал то, чего Боб не знал. У Боба не зря возникло подозрение при  недавней встрече с Бесом.  Да, тот сообщал, что Слата и Гоша, вроде как, завербованы Вием, но говорил об это как-то не убедительно, а это, вроде как, и бегающие глазки, вносили в их беседу сумятицу.
             - Не у одного тебя, информаторы имеются – гордо сказал Гоша, добавив тем самым плюс в своё оправдание.
         И, огорчённый тем, что Гошу опять не ухватить за заднюю часть тела, Боб перевёл разговор в другое русло.
             - Он что, правда с кикиморой живёт? – удивлённо спросил он – а мне даже словом не обмолвился.
             - Боб, а ты бы на его месте стал бы всем налево и направо об этом тылдычить? – задал Гоша Бобу встречный вопрос.
            - Да я бы и не стал с ними жить – замялся Боб, понимая Гошину правоту.
            - Ну, пожил бы месяцок, другой в их лагере – захихикал Гоша – неизвестно бы как карта легла.
            - Всё, свободны, пока – отрезал Боб, прекращая диспут на щекотливую тему межполового общения.
            - Коньячку то, плехни – не выдержал Гоша.
            - Перетопчешься – отрезал Боб, указав им на дверь.
            - Вот интересно – нарочито громко обратился к Слате Григорий, задетый отказом – ты видел в наших магазинах армянский коньяк с изысканными деликатесами.
            - Нет – ответил Слата.
            - Я тоже нет – с ехидцей сказал Григорий – а у кого-то столик под ними, аж, прогибается.
             - Слушайте – сказал им Боб, озаряясь доброй улыбкой – если вы сейчас не слиняете, то вы у меня по полной мере прогнётесь – а повод для этого, я быстро найду.
         Услышав это, друзья быстренько покинули помещение.
              - Да, что не говори, Григорий молодец – заявил Боб, жахнув стакан коньяка – не светился бы звездёныш, и хавальник свой не раскрывал направо, налево по пьяне, назначил бы разведчиком вместо этого охламона Беса.
         Стас не удивился этому хвалебному заявлению. Он, как и все пуратины, знал эту хорошую черту в характере босса. Тот никогда не критиковал сильные стороны своих оппонентов, а ставил их в пример всем пуратинам.
         Вот и сейчас он сказал Стасу.
              - Учись, как надо выкручиваться. Скользкий, как налим. Хрен его за зад возьмёшь.
             - А ты его промеж ног схвати – предложил немного уязвлённый Стас.
             - Это как? – не понял Боб.
             - Как я – пояснил Стас – бей вопросом прямо в лоб.
             - Вот ты стукнул его сегодня вопросом прямо в лоб – заметил Боб – и что из этого вышло? Он даже не дёрнулся.
             - А чем тебя Бес не устраивает? – спросил Стас, уходя от неприятного для него диспута насчёт Гоши.
            - Работает хреново. За это время только план поляны срисовал. А какова численность, какие виды нечисти там ошиваются, до сих пор выясняет – сказал Боб, разливая коньяк в хрустальные рюмочки.
           - Наверно, причина веская имеется – заметил Стас, пригубив рюмку.
           - Знаю я эту причину – сказал Боб, осушив залпом рюмку, и продолжил, давясь от смеха – нет, я понимаю, почебучить слегонца. Но не до такой же степени. На кикиморе жениться.
          - Как говорится, некрасивых женщин не бывает – философски отметил Стас – бывает мало водки.
         - Вот ты, Стас, смог бы закадрить кикимору? – спросил Боб, разливая коньяк.
         - Нет. Я столько не выпью – засмеялся Стас.
        - Я тоже – поддержал его Боб – а Бес может.
        - Да уж – сказал Стас, допив рюмку – если б черти пили, как он, давно б, наверное, сдохли.
       - Не знаю, не знаю – с сомнением промолвил Боб – Гоша говорит, он после трёх стаканов вырубается.
      - А я знаю, почему – заявил Стас.
      - Ну и почему? – удивлённо спросил Боб.
     - Поту что, как разведчик – стал объяснять Стас – он понимает, что, перебрав, может чего-нибудь отчебучить. И что бы этого не случилось, он и прикидывается пьяным. Сам понимаешь, что пьяному трудно себя контролировать.
       - Я себя контролирую – отрезал Боб.
       -  Я себя тоже – сказал Стас – а вот Гоша или Бес не могут. Хотя последний хоть старается. Так что зря ты на него наехал.
       - Зря, говоришь – рассердился Боб – а я, считаю, не зря. Не хрен хоботом направо налево махать. Представь, народит ему та краля детишек, и подбросит ему. Выведет он свой выводок на детскую площадку. И что будет с нашими пуратятами?
       - А чего с ними будет? – не понял Стас.
       - Поседеют, и заикаться начнут – ответил Боб – видел какие у Кимы виски седые. А знаешь почему?
       - Потому что с кикиморой пообщался – сам же и ответил Боб.
       - И этот похотливый дятел туда же? – спросил Стас.
       - Да нет. Он на ночёвке, случайно, на них напоролся – сказал Боб.
       - Так он, вроде, не заикается – заметил Стас.
       - Заикаться, не заикается – отметил Боб – но три дня дома немым был.
       - Откуда ты такие подробности знаешь? – удивился Стас.
       - Гоша рассказывал – ответил Боб.
       - Нашёл, кому верить – скептически заметил Стас.
       - Ну, нет. Он тут не привирает – разубедил его Боб – так что представь, что с бедными пуратятами станется.
    И после этого наступило тягостное молчание. Видно каждый прокручивал в уме то, что, не дай бог, случится.
      - Как ты, Боб, считаешь – неожиданно спросил Стас – война будет?
      - Нет – твёрдо сказал Боб – если мы нанесём упреждающий удар.
     - Как ты себе это представляешь – скептически заметил Стас – если мы не знаем их численности?
     - Беса напрягу – сказал Боб, и, засмеявшись, добавил – хватит ему с кикиморами миловаться.
     - Когда ты с ним встречался? – задал Стас встречный вопрос.
    - Намедни – ответил Боб.
   - Ну, значит теперь не раньше чем, через месяц припрётся – сокрушённо сказал Стас – как раз, когда лёд на озере сойдёт.
   - А при чём тут лёд? – спросил Боб.
   - Пока есть лёд, водяные не сунутся – резонно заметил Стас.
   - Тут ты совершённо прав – сказал Боб – нам лишних заморочек не надо. Флота у нас нет, пока. Хоть те и боятся Шекура с Колей, но хрен знает, сколько их там плавает. Рыбаки говорят, что много. А может его в роще выловить? Когда он с артистами квасит.
     - Для этого надо там круглосуточное дежурство устраивать. И где гарантия, что он, там, через день или два со своей шоблой объявится. Ведь им  голыми копытами по морозу не очень то находишься.
     - Да, вот незадачка то – сокрушённо вздохнул Боб, но потом вдруг оживился – а мы туда Жёлтого, с запиской пошлём.
     - Не понял – удивился Стас – он то тут, с какого буя?
    - Он говорит, что там, на 23 февраля куролесил – сказал Боб – и вроде как, с самим Вием общался.
        - Так он там точно был, или, вроде-как? – недоверчиво переспросил Стас.
       - Да я не могу сказать точно – выпалил Боб – но сам знаешь, попытка не пытка. Так что пиши записку. Потом купи пару литров водки. Напои его одним литром основательно, но только так, чтоб он смог записку передать и отвези его в Утрамяки. Там всучи ему второй литр. А к утру заберёшь их обоих.
       - На кой хрен ему второй литр, если он и от одного то упадёт? – раздражённо спросил Стас, явно не довольный таким поворотом их беседы
       - Вот ты и проконтролируй, что б он не падал. А второй литр пусть Бесу передаст, что б тот не артачился – уже спокойным тоном пояснял Боб, и, узрев на лице Стаса недовольство, добавил  - пойми, не мне одному это надо, а всему селению. Надо нам кончать уже с этими козлами.
       - А чё ты сам не отвезёшь? – всё так же раздражённо спросил Стас, явно не хотевший везти пьяное тело, на ночь, глядя, в Утрамяки.
       - Стас, извини, не могу – торопливо заговорил Боб, убирая со стола остатки прежней роскоши – мне ещё надо рекламацию писать.
      - Какую ещё, к чертям собачьим, рекламацию – недовольно ворчал Стас, выходя на улицу – сказал бы, безо всяких обиняков, что лень.
        Напоив Жёлтого, чему тот был чрезмерно рад, и, передав тому на словах, приказ Боба, и литр для Беса (записку Стас писать, не стал, в целях конспирации), он выгрузил того в Утрамяках, и уехал домой.

                ХИТРЫЙ  ПРИЁМ  ГРИГОРИЯ

          Бес лежал, скукожившись, в промёрзшей землянке, на заиндевелой лежанке. Тоскливые мысли, вместе с холодом, пронизывали его ранимую душу. Никакашка опять показала свою женскую суть. Не успел он вчера переступить порог, как тут же был подвергнут словесной атаке.
         - Явился, алкаш – завизжала она, подбоченясь, и нервно дрыгая хвостом.
         - Я в разведке был – начал  привычно отбиваться Бес, ёжась от холода.
         - Что скукожился? – язвительно спросила она.
         - А почему  печка не натоплена? – задал Бес встречный вопрос.
         - Потому что, кое-кто, не принёс дров – ответила Никакашка – когда б нам принести, если харя с утра залита.
         - Я в разведке был – нелепо напомнил Бес.
        - Не звезди – выругалась Никакашка, и продолжила свою гневную тираду – что-то ты в последнее время зачастил в свою разведку. А семья для тебя боком. Дома ни дров, ни продуктов, а он по пуратинкам шарится.
         - Чё ты несёшь опять, дура – заорал Бес и с обидой направился к выходу.
         - Можешь не уходить – сказала Никакашка, взяв в копытца, заранее сложенные пожитки – я сама уйду.
        - Куда? – опешил Бес от такого заявления.
       - К своим – сообщила Никакашка – меня папа давно зовёт. Возвращайся, говорит, он – не наш он типаж. Нет в нём, как в нас стержня.
       - Чего? – заорал негодующе Бес – он, что хочет сказать мне, бесу, представителю великого народа, что у вас, шмакадявочных, есть стержень?
       - Не смей оскорблять наш народ – завизжала Никакашка – мой папа, как и все расталпаи, не шмакодявочный.
       - Ну и вали к своему папочке – рыкнул Бес и бухнулся на лежанку.
Там он и провалялся весь день, вспоминая вчерашнюю разведку, то бишь, пьянку.
     Вчера он со своими друзьями пришёл в рощу в новых погонах, решив обмыть внеочередное звание.
        - Теперь я капрал, а не какой-то там ефрейтор – размышлял он по пути в Пуратинское – так что Гоше меня теперь подкалывать будет нечем.
   Но ни Гошы, ни Слаты, на месте не оказалось.
       - Ну и как мы теперь твои погоны обмоем? – огорчённо заскулил Чипиндос – на кой было нас сюда тащить в такую холодрыгу.
 Судя по его нытью, отряд Беса уже пристрастился к людскому зелью.
       - Приткни свой хавальник – резко осадил его Бес – щас чего-нибудь придумаю.
      И он уже хотел сходить в селение, рискуя быть потрёпанным собаками, зайти к себе домой, отщипнуть малость от своего гонорара за работу, хоть это в его планы не входило (свой гонорар он откладывал на машину).
  Но довлел над ним кодекс чести офицера, он никак не мог упасть в глазах своих солдат. Да и самому в этот день очень хотелось нажраться.
       Но ему повезло. Только он направил свои копыта в селение, навстречу попались Слата и какой-то озабоченный Гоша. Таким смурным Бес его никогда не видел. Тот даже не сконцентрировал свой взгляд на Бесовы погоны.
         - Чего это с ним? – спросил он у Слаты.
         - Да я и сам ничего толком не понимаю, вроде только что звездоболил – пожал тот плечами.
      И лишь когда Григорий разбодяжил «льдинку» и жадно выпил стакан, причина его озабоченности стала постепенно проясняться.
И за всё это время, он не замечал на плечах Беса новых погон, хотя их очень трудно было не заметить.
         - Нет, ты слыхал Саня, что про нас все звездят – обратился он к другу, выпив стакан – оказывается, мы с тобой, враги народа.
         - Я про себя вроде такого не слышал. И ты меньше всех слушай – попытался его успокоить Слата.
         - Ну конечно, тебе легко говорить – обижался Гоша – ты дома, как бирюк засел, а я по селению ношусь, как савраска.   
         - А кто ж тебя заставляет бегать то? – вступил Бес в их диалог.
         - Мой девиз – ответил Гоша – движение, это жизнь.
       И хоть каждый знал, что его девиз, «пей всё, что горит», все деликатно промолчали.
         - И самое обидное – продолжил Гоша, выпив второй стакан – что все до меня докапываются.
         - Вот до меня, почему-то, никто не докапывается – заметил Слата, выпив свою порцию.
         - А знаешь почему? – ухмыльнулся Григорий.
         - Почему? – спросил Слата.
         - Потому что ты у нас, неуловимый Ян – с сарказмом заметил Гоша.
        - А почему, неуловимый Ян? – поинтересовался Бес.
        - А потому, что он, как и ты, на хрен никому не нужен – съязвил Гоша.
       - Ой, гляди-кась, ты то, как всем нужен – с обидой в голосе ехидно промолвил Слата – видать по этой причине Шекур на днях тебя с утра уже за грудки трёс.
       - Вот я и говорю, что все докапываются – продолжил Григорий больную тему – то Боб вдруг, ни с того, ни с сего, у магазина докопался, есть ли у меня в магазине расписка. Его это ни с какого бока не должно трясти. Я ведь не его водку личную в долг беру. Странно, даже как-то. То Стас на улице докопается, мол, что ты как Фигаро тут туды-сюды носишься, разведданные для своих дружков хвостатых добываешь что ли. Ну, ничего. Мы  им скоро таких пилюлей выпишем, мама не горюй. И вам со Слатой за компанию.  Знаете, как это обидно выслушивать.   
         - Ты лучше нам расскажи, чего до тебя Шекур вчера спозаранку докопался? – спросил его Слата, видя, как тот пытается не касаться этой темы.
         - А ты про это – с ноткой недовольства сказал Гоша, и без особого энтузиазма начал свой рассказ.
         - Короче вышел я утром на улицу, чтобы совершить утреннюю пробежку (чем вызвал смешки у присутствующих слушателей, ведь все они, включая даже тормознутых чертей, знали, что Гоша вышел на улицу не ради физкультуры, а чтобы где-нибудь надыбать двадцатку на «льдинку), как мне навстречу попался Шекур, который шёл из-за сараев, в коих пуратины содержат скотину.
             - Привет Серёга – приветливо сказал я – а ты чего не на рыбалке? Сегодня же суббота.
             - А я вот об этом тебя хочу спросить – рявкнул он, цепко схватив меня за грудки – почему это я в субботу не на рыбалке.
             - Не понимаю – откровенно удивился я.
             - Зато твои собаки понимают – заорал Шекур, начав меня злобно трясти.
             - А я то тут при чём? – заудивлялся я, пытаясь выскользнуть из его цепких клешней, а то уже народ стал в окна пялится.
              - Тебе сколько раз уже говорили, следи за собаками, а тебе всё по бую – уже не столь громко орал Шекур, постепенно ослабляя хватку – ведь от них один лишь вред селению.
             - Ну и не только один вред. Вспомни, кто чертей шуганул от селенья – робко запротестовал я, поправляя на себе ворот телогрейки, А потом переспросил – а что случилось то?
             - А то, что я вчера решил немного отогреть навозную кучу на ночь, чтоб с утра накопать червей, ведь помнишь какие морозы стояли – уже довольно мирно начал вещать Шекур (ведь он, как и все пуратины был отходчивый) – даже лампу паяльную из дома прихватил. Прогрел в темноте кусок кучи, накрыл её старым ватником и со спокойной совестью пошёл домой. А сейчас прихожу, гляжу, полный песец, вся фуфайка в клочья растрёпанна. Хрен то с ней, она старая. А там где должна быть куча прелого навоза, целая куча собачьего дерьма. Тебе повезло, что я её во время засёк, а если б вляпался, то она вся бы на твоём хлебальнике оказалась.
              - А с чего ты решил, что это мои собаки? – начал выкручиваться я.
              - Понимаешь – начал раздражённо объяснять мне Шекур – когда я паяльной лампой разогревал лёд на куче, боковым зрением видел эти три рожи, которые выглядывали из-за сарая. Но я тогда не мог предположить, что они мне такую подлянку устроят. Ну, это ж надо, разодрали фуфайку в клочья, да ещё и нагадили. Не зря видно говорят, что собаки похожи на своих хозяев.
               - Ну ладно. Я с ними разберусь – пообещал я – я и сам с  утра удивился, чего это они с утра втроём в одну будку залезли и не высовываются. Я думал, замёрзли, а оно вон значит как.
               - Знаешь что, Григорий – оборвал меня Шекур довольно грубовато – мне до звезды, будешь ты с ними разбираться или нет, но с тебя пузырь.
               - Это ещё почему – возмутился я, так как это не входило в мои планы. Тут «льдинкой» не отделаешься, тут литруху водки нужна.
               - За моральный ущерб – рявкнул Шекур тоном, не терпящим возражения.
               - А у тебя деньги есть? – спросил я на всякий случай.
               - Откуда, если я по чьей то милости здесь торчу – как я и предполагал, сказал Шекур – были бы, я б и без тебя выпил.
                - Может «льдинку» взять? – робко спросил я, в надежде пробить его на жалость.
                - Чего? – заорал он так, что люди опять прильнули к окнам – что-то ты мелко оцениваешь мой моральный ущерб. Литр «Нашей водки» и баста.
                - И понимая, что его на жалость не пробьёшь, я пошёл искать деньги на «Нашу водку» - закончил Гоша свой рассказ.      
                - И что было дальше? – спросил Бес.
                - Тоже, что и всегда – ответил Бес – к вечеру так догнались, что я не помню, как до дома дошёл.
                - Бывает – посочувствовал Бес.
                - А все заморочки, между прочим, из- за тебя, козёл – резко обрушил Григорий свой гнев на персоналию Беса.
                - Насчёт козла я с ним полностью согласен – вмешалось в их беседу второе я – ну что ты вечно высовываешься?
                - А я то тут, с какого боку припёка – возмутился Бес, игнорировав бухтение второго я – я, что ли, с твоими собаками Шекуру гадил?
                - Я на счёт Боба со Стасом – сказал Гоша – если бы твоя кикимора язычок свой за клыками держала, этих бы заморочек не было. А то теперь хоть из дома не выходи. Только на улицу выйдешь, так тут же вслед шипят, во, глядите, враг народа пошёл, наймит чертовский. Такое ощущение, будто в 37-й год попал.
                - Какая ещё кикимора – заорал обомлевший Бес – чё ты мне тут горбатого лепишь?
                - Нет, вы гляньте на этого праведника – злорадно заметил Гоша – евнуха из себя тут корчит. Да всё селение знает, что ты там всю нечисть женского пола переимел, а жена у тебя кикимора. Об этом даже грудные дети знают. Подойди к любой коляске и спроси, «скажи-ка нам маленький, кто это тут у нас в Утрямяках казановит? Любой пропищит, дядя Бес»
                - Да не с кикиморой я живу, а с чертихой – опрометчиво выпалил Бес – и передай тому, кто это сказал, что он не жилец – добавил он грозно зыркнув на бедного Чипиндоса.
                - Я ничего не говорил – промямлил тот, вмиг став из зелёного белым.
                - Вот я тебя и расколол – торжествующе крикнул Гоша, тем самым, спасая Чипиндоса – я так и думал, ну не может Бес три месяца свой хобот в кармане мять.
                - Ах ты, сука – прохрипел Бес в бессильной злобе, и бросился с кулаками на своего обидчика.
  Обняв друг друга цепкой хваткой борцов, они повалились на землю, и стали кувыркаться на ней с ожесточением валтузя друг друга. Они извивались как два змея, которым конкретно прищемили хвосты. И лишь только Слата сделал в их сторону шаг с добрым намерением разнять их и попытаться помирить, на него тут же набросились остальные черти, которые не поняли его добрых намерений. Особо усердствовал Чипиндос. Громко крича, чтобы услышал Бес, «наших бьют», он смело кинулся на Слату, и горя желанием вернуть себе незаслуженно утраченное доверие Беса, он, троекратно уступая Сане всеми параметрами, обхватил его ноги и ловко свалил наземь. Затем, когда остальные навалились на обалдевшего Слату, он кинулся на подмогу боссу.
  И не представляю, какой бы вид имели Григорий и Слата, не приди им на помощь Гошины собаки. Они так яростно бросились на выручку Слате, что черти вместе с Бесом, уже ставшей им привычной тропой, ломанулись, в сторону Утрамяк. Здесь тоже осталось загадкой, почему собаки бросились на выручку Слате, который их постоянно выгонял с огорода, а не своему хозяину. Тут остаётся только гадать; то ли потому что на Слате было больше чертей, то ли потому что они уже были пьяны и потому тупо соображали. Не знаю как вы, а я считаю вторую причину, более убедительней. Так что Бес, потерпев сегодня моральное и физическое фиаско, возвращался в лагерь с тяжёлым сердцем. Физическое то хрен с ним, несколько ушибов и кровоподтёков, а вот моральное было настолько сильно, что он уже подумал навсегда связать свою жизнь с Утрамяками. После подлости совершённой Григорием, его имиджу был нанесён такой ущерб, что вернуться в селение ему вообще ни хотелось.
       - Женюсь на Никакашке, и пошли они все к чёрту – решил Бес, входя в лагерь – и Боб со своими заданиями, и Стас со своими наездами и этот хрен со своими подколами. Хорошо хоть сегодня ничего насчёт погон не высказал.
      Но дальнейшие события, которые произошли в лагере, круто изменили его намерения. Про вчерашний вечер, принесший Бесу разрыв с Никакашкой, я уже писал. Но впереди уже маячил сегодняшний.
P. S.   Спешу  реабилитировать Гошу. Разоблачал он Беса  не из корысти, а из спортивного интереса. Он просто хотел доказать всем, а в основном Бобу, что он, как разведчик, не хуже Беса. И потому надеялся проявить себя, в дальнейшем,  на каком нибудь ответственном задании.

                ТРУДНЫЕ  БУДНИ  РАЗВЕДЧИКА

    Зимние сумерки окутали лагерь. Но Бесу было до звезды. Он всё в том же, как и утром, положении лежал на топчане, хмуро вперив свой взгляд в потолок. Единственно, чем эта картина отличалась от утренней, так это тем, что в землянке было натоплено. Основательно продрогнув, Бес днём на лыжах сгонял в лес и притараканил оттуда большую охапку хвороста. Лыжи он притащил ещё загодя из дома, так как по сугробам, как это делали остальные обитатели лагеря, ему было ползать влом. Но так как крепления лыж были сделаны явно не под копыта, пользовался он ими крайне редко. Ведь надо было как-то просунуть туда ноги. А с  ногами у него были постоянные заморочки. Чтобы скрыть ступни, тем самым не выдав себя, ему срочно пришлось осваивать специальность ортопеда. 
      Сшив из серого, под цвет костюма, ситца раструбы, он одевал их поверх обуви, пихал туда вату и перевязывал, что бы они фиксировались на ноге, алюминиевой проволокой и не снимал их даже в присутствии Никакашки. Точно так же он маскировал руки. Только пихал туда не вату, а свинцовые слитки. Почему он и славился крепким  ударом.  И на вопросы любопытных дружков, почему у него такие толстые копыта, он отвечал, что они опухают от земного климата. А насчёт проволоки, говорил, что это традиция его народа, носить на руках и ногах такие украшения. Благодаря тупости всей нечистосильской братии, это не вызывало у них никаких подозрений. И всё бы ничего, если б их не надо было периодически менять.
И эта процедура проходила всегда в уединении, и сопровождалась негромкими, но очень крепкими матами. Он уже не раз хотел сжечь эти лыжи из-за ненадобности, но видно чутьё подсказывало, что именно в этот вечер они ему, сыграют очень хорошую службу. А то, что он сегодня днём, забыв про всякую осторожность, по этой причине разругавшись в пух и прах со своим внутренним голосом, покатил на них в лес, объясняется довольно просто. Ему уже всё было до звезды. Ведь благодаря Гошиной пакости, ему уже не хотелось возвращаться в селение, где над ним наверняка подтрунивали все пуратины, от мала до велика. А уж на благосклонность пуратинок теперь вообще можно было не рассчитывать. Но тормознутые обитатели даже внимания на него не обратили. Внимание мог обратить только Тантон, который только и искал повод дискредитировать своего ненавистного опоннента. Именно по этой причине он уже вторые сутки лежал в своей землянке, моча своё опухшее хлебало тряпочкой с бодягой. Но об этом ни Бес, не другие обитатели не знали, так как этого не хотел сам Тантон. А дело в том, что на днях выслушав жалобу на Беса, от ещё одного лишившегося клыков упыря, он, преодолев неприязнь к пуратинам, решил ликвидировать Беса их же руками, раз на Вия влиять бесполезно. Запихав в себя всю ненависть к пуратинам, он смело направился в их селение, сказать кто главный разведчик у Вия, и когда и как его им словить. Но, войдя в рощу, где в это время отдыхали рыбаки со Стасом, он не успел даже открыть рот, как тут же подвергся их нападению. И вот теперь он, скрываясь от всех, лежал в землянке, в ожидании полного выздоровления своего, изрядно помятого крепкими пуратинскими кулаками, хлебала.
        Бес тоже лежал в землянке, терзаемый, в отличие от того, душевными муками.
         - Помирюсь с Никакашкой и сдамся – невесело рассуждал он, когда в его дверь постучали.
        - Никакашка вернулась – радостно решил он, подбежав к двери.
     Но вместо неё, он увидел на пороге не слишком крепко стоявшего  на ногах Жёлтого. Бес даже не удивился этому факту, так как приветливая улыбка Жёлтого, напомнила ему едкую ухмылку Григория.
        - Чё тебе тут надо? – неприветливо изрёк Бес, ложась на топчан.                - У вас продаётся славянский шкаф? – таинственным голосом спросил с порога Жёлтый.
          - Иди ты на хрен – зло ответил Григорий, расстроенный тем, что это была не Никакашка – что ты до меня с каким то шкафом докапываешься.
          - Нет, ты ответь – настойчиво сказал Жёлтый – вчера вечером продали, заходите завтра.
          - Кого продали? – не понял Бес.
          - Славянский шкаф – сказал Жёлтый.
          - А почему не итальянский или финский – съязвил Бес.
          - Это пароль такой – стал объяснять Жёлтый – а ты должен сказать отзыв. Ну, скажи, вчера вечером продали, заходите завтра.
           - Вчера вечером продали, заходите завтра – безразлично повторил Бес, понимая, что от того иначе, хрен отвяжешься.
           - Тебе привет от босса – опять таинственно произнёс Жёлтый – он ждёт тебя завтра на своей хазе. Уйдём на рассвете вместе, чтоб никто не засёк. Так что я у тебя переночую. А утром нас Стас заберёт на дороге.
            - Ну, тогда наливай – сказал Бес, явно не прельщённый перспективой почти сутки дышать перегаром.
            - Чего наливать? – оторопел Жёлтый.
            - Как чего? Привет – изрёк Бес, уже осознавший по его оторопелости, что выпить ему сегодня не светит.
            - Здорово – ошарашено сказал Жёлтый.
            - Объясни мне, если я чего-то не понимаю – раздражённо произнёс Бес – ты на самом деле дурак, или прикидываешься. Я ведь, по русски, сказал. Наливай привет, который передал Боб.
            - А, ты про это – догадался Жёлтый, всё ещё находясь в подпитии – да нет, он только на словах его передал.
         Вот же жлобяра – про себя выругался Бес в адрес босса – мог бы и выпить прислать. Сейчас ещё только шесть вечера, а мне до утра перегаром дышать придётся. Неужели было трудно догадаться пихнуть тому литрушечку. Сам коньяки с деликатесами жрёт, а агенту литр водки зажал; (от кого он узнал про коньяк с деликатесами, я думаю вам не трудно догадаться). Но тут же Жёлтый Боба и реалибитировал.
             - Да ладно. Шутка это – заулыбался он, протягивая Бесу, на треть опорожненный литр.
             - Наверняка козёл приложился. Не по бобовски присылать открытую бутылку – подумал Бес, но промолчал, не желая вступать с Жёлтым в излишние дебаты. Не хватало только, что б их тут прищучили вместе. А ведь ещё минуту назад ему всё было до звезды. Но приглашение самого босса вдохнуло в него надежду на благополучный исход этой, неприятной для него, истории.
          Выпивали в режиме строжайшей секретности, ведь ни Бесу, ни Жёлтому не хотелось стать блюдом для упырей, истосковавшихся по свежему мясу. Хотя Жёлтый иногда об этом забывал, включая динамик своего хавальника на повышенную громкость. Чтобы избежать эксцессов, Бес ускорил процесс питья и предложил Жёлтому лечь на боковую, сославшись на народную мудрость про то, что утро вечера мудренее.
           Бес лежал на топчане отвернувшись лицом к стене, а Жёлтый на полу и постоянно ворочался.
            - Наверно ему жестковато – подумал Бес, но ошибся в своих прогнозах.
            - Слышь, Бес. А у них тут бабы есть? – спросил Жёлтый, тем самым, озвучив причину своего ворочанья.
            - Спи, давай – буркнул Бес – нам ни свет, ни заря вставать.
             - Если в лагере есть мужики, значит, и бабы должны быть – нудел Жёлтый, сбивая Бесу сон – как ты считаешь?
             - Нет тут никаких баб – раздражённо буркнул Бес – только чертихи и кикиморы.
             - Чертихи то как, ничего? – не унимался Жёлтый.
             - Ничего – пробубнил Бес – но они все верные.
             - А кикиморы?
             - Ты столько не выпьешь – проворчал Бес, отворачиваясь к стене – спи лучше.
              - Но ты то выпил – ехидно хихикнул Жёлтый.
             - В каком смысле? – ошарашено спросил Бес, вскакивая с лежанки.
             - В прямом – сказал Жёлтый, готовясь отразить удар – мне Гоша рассказал.
     Беса так взбесило поведение Гоши, что он безрассудно решил ему отомстить. Но так как того в этот момент не было рядом, он решил отыграться на Жёлтом, чтоб тот впредь, прежде подумал, верить тому языкастому поганцу или нет.
               - А ты про это – невозмутимо произнёс Бес – ну раз невмоготу, то сходи.
               - Так ты меня проводи – обрадовался Жёлтый – я же тут заблужусь.
               - Если сильно хочешь поблудить, не заблудишься – мудро сказал Бес – выйдешь из землянки и иди направо. Дойдя до ближайшей землянки, посмотри, горит там красный фонарь или нет. Если горит, подожди, значит там, кто-то, есть. А если не горит, можешь смело заходить. Там тебя радостно примут.
                - Так там не одна, что ли? – удивился Жёлтый.
                - Там их две – ответил Бес – или двух тебе мало.
                - Нормально – крякнул Жёлтый – а что это за хренотень с фонарями.
               - Просто они хотят, что бы всё как у людей было – хихикнул Бес – так что, мой похотливый друг, считай, что ты в Амстердаме. Смотри не задерживайся, нам до рассвета надо успеть на дорогу – крикнул он вслед убежавшему Жёлтому.
               - Во, как прижало – ехидно бурчал Бес, укладываясь на топчан – ну давай, дерзай, дятел.
            Буквально через минуту тишину ночи нарушил громкий крик ужаса, стремительно перешедший в визг. И визг этот явно принадлежал не женщине, но он был произведён на такой высокой ноте, что разбудил весь спящий лагерь. Повсюду заскрипели двери, послышались встревоженные голоса, и единственное, что отличало этот шум от встревоженного селения, то, что не было слышно собак.
            Через мгновенье в Гошину дверь вломился испуганный Жёлтый.
Он был настолько напуган, что ужас отражался не только на его лице. Он парализовал его язык. Жёлтый стоял в дверях, как рыба, разевая хавальник и лишь жестом руки, которой он указывал на бутылку, а потом подносил ко рту, Бес понял, что он хочет выпить. Бес так же жестом руки поднимал бутылку, переворачивал её и трёс, тем самым, показывая, что она пуста.
              - Что делать то? – наконец выпалил Жёлтый, озираясь на дверь.
              - Ну, если нет больше, рожу я что ли – тупо сказал ему Бес, скованный страхом. А было отчего, так как взбудораженный чертовский ор приближался к его землянке.
               - Чего тупишь, чудила – заорал внутри Беса, внутренний голос – давай ему лыжи. И пусть он на них гребёт отсель как можно дальше. Иначе словят, и нам с тобой криндец.      
                - Надевай лыжи, и дуй подальше в лес – сказал Бес испуганному Жёлтому, пихая ему лыжи – иначе мы оба завтраком станем.
     Жёлтый услышав ближайшую перспективу, лихо надел лыжи, и также лихо выскочил на улицу.
                - Держись поближе к дороге – крикнул Бес вслед лихо удаляющемуся Жёлтому.
       И только он захлопнул дверь, как в неё вломились встревоженные расталпаи во главе с Вием. Цепким боковым зрением разведчика Бес разглядел в сторонке ненавистный силуэт Тантона, который стоял и ехидно щерился выбитыми клыками.
                - Где он? – заорал Вий, шаря своими огромными глазами по землянке.
                - Кто? – неловко спросил Бес, с ужасом представляя как клыкастая пасть Вия, будет смачно обгладывать его косточки. Но ответ Вия, вернул ему радость жизни.    
                - Пуратинский лазутчик, который тебя хотел стибрить – сказал Вий – хотя кое-кто утверждает, что это был связной.
       Бес тут же вспомнил беззубый оскал этого кое-кто.   
                - Значит, Жёлтый днём тут не засветился – решил Бес – хоть здесь не накосячил.
                - Так, где он? – вернул его в действительность громкий голос Вия.
                - Не знаю – недоумённо ответил Бес, войдя в роль разведчика – не было тут никого.
        И тут ему на помощь неожиданно пришли две соседки кикиморы лёгкого поведения, с которыми у Беса ничего не было.
                - А он к нам вломился – скрипуче заверещали те противными голосами – перепутал видать землянки.
                - Жаль ускользнул, гад – с обидой сказал Вий – значит, они нас вычислили. Ну, ничего, мы им нанесём ответный удар. Да такой, что от их селения одни головешки останутся.
      И развернувшись, он отправился к себе, грозно сотрясая воздух копытами.  Следом за ним  понуро брёл огорчённый Тантон.   
                - Хрен ты меня словишь, угрёбок беззубый – злорадно бурчал Бес тому в спину – я неуязвимый, как Штирлиц.
   И тут его праздничное настроение омрачил ехидный смех изнутри.
                - Ради бога не смеши меня – смеялось второе я – сколько раз
  я говорило. Ну, какой ты, на хрен, Штирлиц. Тот, в отличие от тебя, прежде чем что-то предпринять, несколько раз взвешивал все за и против. А ты ради прикола послал этого недоделанного разведчика к этим страшилкам. И во как всё обернулось. А ведь мог бы незаметно, без всякой спешки покинуть утром лагерь и загодя вернуться. Штирлиц так бы и поступил. Эх, лучше бы я в нём находился.
     На удивление Бес не отреагировал не его тираду, как обычно.
                - Я Гоше хотел насолить – нелепо пробубнил он, тоном нашкодившего ребёнка.
                - Гошу от твоих солений, сушняк не пробьёт. Ему не надо сейчас идти к Вию, и что-то выдумывать, чтобы в селение смотаться.
                - А может мне туда не ходить – промямлил просительно Бес.   
                - Куда? – не врубилось второе я.
                - В селение – уточнил Бес.
                - Решай сам – сказало второе я – но учти. Боб, не Вий, он цацкаться не будет.
                - Это точно – обречённо вздохнул Бес – а что мне Вию то втирать насчёт отлучки.
                - Сам думай – недовольно пробурчало второе я – а то привык всё на халяву. И усвой на будущее. Сам накосячил, сам и выкручивайся.
     И смачно ругнувшись, второе я плюхнулось вглубь души. А Бес, набросив на лицо зверское выражение, отправился к Вию.   
     Перед самым штабом он нос в нос столкнулся с вышедшим оттуда Тантоном.      
                - Ну что огрёб звездячек? – злорадно заметил Бес – придумай чё получше в другой раз, а не ахинею со связным.
       Тантон злобно кинулся своим хлебалом к шее Беса, но, осознав, что это бесполезно, отпрянул назад.
                - Чё ты дёргаешься, как пришибленный – захихикал Бес – иди, проспись лучше. 
                - Ничего, переросток. Смеётся тот, кто смеётся последний – злобно прошипел тот в ответ, и направился к своему логову, а Бес решительно ворвался в кабинет Вия.
                - Где эта гнида людская? – заорал он, крутя башкой, как филин, и опрокинув стул, злобно добавил – задавлю как кутёнка.
                - Кто? – спросил ошарашенный Вий.
                - Конь в пальто – орал разъярённый Бес, ударив ногой несчастный стул, так что тот с треском ударился в стенку – этот пуратинишка поганый, который хотел меня стибрить.
                - Так тот уже угрёб давно, кстати, на твоих лыжах.
                - Не понял? – не с наигранным изумлением, произнёс Бес, не врубаясь, как тупой Вий узнал про лыжи. 
                - По следам – как будто прочитав его немой вопрос, сказал Вий – они такие же, как у тебя были, когда ты тут на вчера с дровами туды-сюды носился.
                - Он ещё и лыжи скоммуниздил, сука – выдохнул, вновь вошедший в образ Бес, бросаясь к несчастному стулу.
                - Эй, капрал. Поаккуратней с мебелью – осадил его Вий – мне ещё совещания с офицерами проводить.   
                - Можно я его словлю – попросил его Бес, хищно зарясь на остальные стулья.
                - Лови, коль не в падлу – разрешил Вий, что бы спасти мебель – но чтоб вечером был на экстренном совещании.
                - Так я же не офицер – сказал Бес.
                - С этой минуты, ты унтер-офицер – вальяжно сказал Вий, и, лениво махнув копытом, добавил – свободен.
         И Бес довольный новым назначением побежал к дороге, так как уже светало.    
     Там уже стоял массивный грузовик Стаса. И только Бес забрался в кабину, как в зеркале заднего обзора, увидел то, что бросило его в жар.
По его следам, пригнувшись как собака, на дорогу вышел Тантон, и, не поднимая головы, приближался к машине.
                - Стас. У тебя задний ход нормально работает? – спросил Бес, напряжённо глядя в зеркало.
                - Нормально. А что? – удивился Стас.
                - Газани-ка назад – попросил Бес,
                - Пожалуйста – недоумённо сказал Стас, и машина, ощутив лёгкий толчок, проехала назад, два раза качнувшись.
                - Отлично – сказал Бес, не отрываясь от зеркала – теперь вперёд.
                - Да ради бога – сказал, ничего не подозревающий Стас и машина, на этот раз, не ощутив толчка, дважды качнувшись, направилась в сторону селения.
                - И на кой тебе это было надо – спросил Стас, управляя машиной – эти назад, вперёд.
                - Да показалось, что у тебя сцепление барахлит – слукавил Бес, довольно потирая руки.
                - У меня, с машиной, всё в порядке – заметил Стас – вот купишь свою, и следи за сцеплением. А где Жёлтый?
                - А вон видишь, впереди снеговик маячит – указал Бес на виднеющийся впереди силуэт человека, который весь усыпанный снегом стоял посреди дороги, не проявляя при этом никаких признаков жизни – это, кажись, он.
                - Странно – сказал Стас, подъезжая к нему – сюда ехал минут десять назад, никого не было.
                - Ты б хотя бы рукой махал, а то и впрямь рыбаки за снеговика примут, когда на тракторе поедут, и сшибут к такой то матери – ворчал Стас, затаскивая задрогшее тело Жёлтого в кабину, и пихая его в сидение рядом с притихшим Бесом. Но тот, стуча зубами, ничего не ответил. Он молчал  до самого Пуратинского. бросая свои злобные взгляды на притихшего Беса. А над Пуратинском зарождался новый день.
         
                ПЕРВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ТРЁХ ДРУЗЕЙ.

         День, который внёс в размеренный ритм селения сумятицу. А дело в том, что уже второй день пуратины не видели Гошу. А это для них было нонсенсом. Ведь Гоша был для Пуратинска, как для Австралии кенгуру.       Ну не было день, это  ещё, куда б ни шло. Всякое бывало. Он мог, к примеру, проспать свою станцию, и уехать за сто вёрст, в сторону. Мог изредка уехать по делам, но об этом все уже знали за три дня до отъезда. А тут уже второй день начинался без Григория, и для пуратин это было непривычно, и в какой то мере даже тягостно. Ведь они, стоило лишь проснуться, слышали за окном его громогласное бормотание, означавшее, что он уже принял на грудь «бормотухи», а если нет, то они слышали его громогласный рык. А тут второй день пуратины просыпались в полной тишине, и, подойдя к окну, не видели у подъездов или на скамейках до боли привычный силуэт. Только его собаки бегали по площадке, абсолютно трезвые. Но их не спросишь где хозяин, да и никто с ними и не связывался, так, как те потом бегали, за связавшимся, полдня, и, поскуливая, вымаливали мочёного хлеба. Боб после того, как они у него пожили, вообще старался обходить их за версту. Так что собаки гуляли, а Гоша нет. Ближе к вечеру, кто-то из пуратин зашёл к Слате, чтоб узнать, где Гоша, на что Санина жена сказала, что этот кобелина, то бишь Слата, со вчерашнего утра где-то шарагрёбится. Кто-то встретил Ленку, Лёхину сестру, и та тоже сообщила, что не видела брата со вчерашнего вечера. И после этого все пуратины озлобились на Шекура, мол, из-за него друзья обиделись и убежали вместе с чертями в Утрамяки. Кима, правда, к этому не имел никакого отношения. А произошло вот что.  Позавчера поздно вечером, тишину селения, готовящегося отойти ко сну, нарушал дикий визгливый смех, доносящийся со стороны рощи. Но так как было темно, самые любопытные, не поленившись, вышли на улицу и пошли узнать, что же там за балаган происходит. То, что они увидели, и впрямь напоминало балаган. Под фонарём на переезде возле перрона, сидела кучка каких-то мелкорослых серых существ, которые взрывались визгливым хохотом и хлопали в копыта, взирая на двух лицедеев в длинных остроугольных колпаках, которые нетрезво бегали по перрону, то, перепрыгивая  друг через друга, то, пинаясь, при этом грязно матерясь. В лицедеях сразу же признали Слату с Гошей. Видно на них подействовал театральный дух, смешанный с парами «льдинки». И неиспользованную энергию проваленного спектакля, они перенесли в эти дикие, понятные только чертям пантомимы. Что это черти, пуратины поняли сразу. Ведь с лешаками Слата с Гошей явно якшаться б не стали.
          - Эй вы, Арлекины хреновы – орала им издали толпа пуратин, стоящих у края рощи, которым явно не по нутру были их пантомимы – дайте людям поспать.
    К чертям они явно не хотели приближаться. Хоть те и мелкие, но хрен знает, что у них на уме. Но не те, не лицедеи, не слышали их криков, так они были увлечены своим действом. И лишь вмешательство Шекура, который смело бросился к ним, швыряя на бегу в их сторону камни, прекратило это какофоническое шоу, вынудив чертей и лицедеев обратиться в бегство.
    И вот как это часто бывает, Шекур из героя, подарившего селению спокойную ночь, вскоре превратился в виновника, лишившего селение лицезрения Гоши. Но он об этом не знал, так как находился на рыбалке с ночёвкой.
    Но вам, как и мне, не верится, что в их исчезновении есть вина Шекура.
Не те это ребята, чтобы переметнуться к чертям и вести там трезвый образ жизни, или со страха ломануться в лес, и там заблудиться. Ближе всех к разгадке их исчезновения, естественно был Боб.
         - Что вы так переживаете – говорил он обеспокоенным пуратинам – зависли где-нибудь и квасят.
    Они, и, правда зависли, и зависли, скажу я вам, конкретно. А дело было так.
  На следующее утро после шоу, закончившегося бегством, два неразлучных друга отправились на озеро. Обид, за сорванное Шекуром шоу, они не держали, так как ни шоу, ни бегства, ни всей хронологии вчерашнего вечера, не помнили. Вот и сейчас, видно не конца выходились. Сами подумайте, за каким лешим, в прохладное, ветреное, раннее майское утро, переться на озеро. Не на рыбалку же или купание. К рыбалке они были равнодушны, а моржеваться в озере, где совсем недавно сошёл лёд, им вообще претило.
     Вы поняли, что фраза, за каким лешим, фольклорный оборот. Потому как за нашим лешим, они точно б не пошли. А шли они вероятней всего попить из крана родниковой водички с бодуна. И тут Григорий увидел, что внизу на берегу озера, что-то сверкает на солнце. И подгоняемый любопытством, он довольно резво, для состояния бодуна, сбежал с горки к берегу озера.
           - Саня. Беги сюда. Смотри, что я нашёл  – заорал он, с интересом рассматривая плавающий у берега сверкающий на солнце сосуд, внешне напоминающий трёхлитровый бутыль, только с ручками.
      Дождавшись друга, они вдвоём палкой подтащили его к берегу, вытащили на твердь и стали с интересом рассматривать. Это был медный сосуд с налётом старины, но на нём отчетливо была выбита надпись «Джинн».
            - Во, как нам подфартило – довольно крякнул Слата, прочитав надпись – давай ка мы его вскроем.
            - А может не стоит – засомневался Гоша – мало ли чего там.
            - Три литра джина – настаивал на своём Слата – представь как классно похмельнёмся.
             - Ну, давай вскроем – сдался Гоша. И друзья усердно стали выкручивать пробку, не предвещая дальнейшего хода событий. А ведь могли предугадать, вспомнив, к примеру, сказку про волшебную лампу Аладдина или старика Хоттабыча, и осознать, что помимо слова «джин», есть и другое  слово «джинн», которое имело совсем другое значение.
      Как только они выкрутили пробку, из сосуда попёр вверх белый дым, который через миг стал зависшим над сосудом стариком восточного типа, в чалме и с длинной редкой бородёнкой.         
             - Что вам надо? – зевнув, неприветливо спросил он
             - Шоколада – ляпнул ошарашенный Слата, первое, что пришло в голову. И на них тут же сверху начал сыпаться шоколад.
             - Не надо нам шоколада, старче – заорал пришедший в себя Гоша, с укоризной взглянув на Слату – лучше водки дай.
             - Я желание исполняю только раз – твёрдо заявил Хоттабыч.
             - Ну, значит ты не джинн, а …..– закончил рифму Гоша, самым обидным для мужчин эпитетом.
             - Ну, всё козлы – угрожающе закричал джинн, дрожащими руками теребя реденькую бородёнку – сейчас я вас пошлю, сами знаете куда – закончил он, вырывая волосинку.
        Но видно немного не рассчитал, и вместо, знаете куда, опустил друзей возле большого города, окутанного паутинами круговых эстакад.
              - Зашибись мы опохмелились, придурок – выпалил Гоша после гравитации, гневно зыркнув на Слату.
              - А при чём тут я? – возмутился Слата.
              - А я, что ли, как полоумный орал, давай вскроем, давай вскроем – заорал Гоша – зашибись, вскрыли?
              - Если б ты не побежал к озеру, как баран, ничего б и не было – отпарировал Слата.
             - Сам ты баран – выдохнул Гоша, хватая друга за грудки – не попросил бы, как младенец, шоколада, взяли б водку и зависали б сейчас в роще.
             - Да как-то само собой получилось – пролепетал Слата, не устояв перед Гошиной агрессией.
             - Хоть само собой, хоть табо тобой, теперь уже по хрен – мудро заметил Гоша, отпуская Санины грудки – нам теперь не собачиться надо, а думать, как отсюда домой попасть.
             - Пойдём в город, найдём аэропорт, и улетим домой – предложил Слата – вон видишь, летит – указал он на вылетающий из города самолёт.
             - А давай лучше на ракете улетим, быстрее дома будем – с сарказмом сказал Гоша – купим ракету и через час уже дома.
             - На какие шиши? – спросил Слата.
             - Вот и я о том же – сказал Гоша – на какие шиши ты собрался на самолёте лететь?
             - У китайцев займём – твёрдо заявил Слата.
             - У каких китайцев? – удивился Гоша.
             - Которые в городе живут – сказал Слата.
             - С чего ты решил, что это Китай – раздражённо спросил Гоша.
               - Вон по тем иероглифам – указал Слата на крышу небоскрёба, где переливались неоновым светом большие иероглифы.
              - Это не Китай, а Япония, валенок – заявил Гоша.
              - С чего это ты так решил? – с обидой на валенка, спросил Слата.
              - С того, что я в отличие от некоторых, не только пью, но и читаю журнал «Вокруг света» - заметил Гоша, и, не давая тому  возможности высказываться, продолжил – Вон видишь, гора стоит. А знаешь, как она называется? Не знаешь. А называется она Фудзияма. А вот это что, знаешь? – показал он на дерево, усыпанное белыми цветами.
                - Вишня или яблоня – ответил Слата.
                - Сам ты бамбук – засмеялся Григорий – это сакура, священное дерево японцев. Так что снимай кепку и пошли в город деньги на дорогу зарабатывать.
                - Долго нам придётся зарабатывать, чтоб домой попасть – заартачился Слата, явно не прельщенный зарабатывать деньги таким способом.
                - Во-первых, не нам, а тебе косяки свои отрабатывать – промолвил Гоша – а во-вторых, если мы тут топтаться будем, и твою ересь слушать, мы вообще никуда не попадём – и, не дав Слате высказать своё мнение, добавил – пошли, давай.
                - Ты чего нибудь по японски знаешь – спросил Гоша у Слаты, пока они шли к городу.
               - Сикоко, сикоко – ответил Слата – а чё?
               - Буй через плечо – грубо отрезал Гоша – проехали.
        Пробиваясь, работая локтями, сквозь поток низкорослых японцев, друзья остановились возле супермаркета.
                - Пошли, саке у них попросим, думаю, с литра не обеднеют – внёс своё предложение Григорий.
                - А может, дадим им звездулей, и отберём – внёс встречное предложение Слата – чего мы перед ними унижаться будем.
                - Слышь, ты. Звездодатель грозный – недовольно заметил Гоша – ты б, поумнее чего придумал. Нам только ещё проблем с полицией не хватало. Тут нужна деликатность и сноровка. Это тебе не шоколадки трескать, которые с неба сыпятся. Так что ты уж лучше там молчи. Всё, заходим.
                - Достал ты меня со своим шоколадом – бубнил обиженно Слата, следуя за Григорием к винному отделу.
     Они подошли к стеллажам и стали изучать содержимое. И только они нашли, что им надо, тут же, как из под земли возник перед ними продавец и, кланяясь, как это принято у японцев, спросил.
                - Си сё, (что, по японски означало, чего желаете)
                - Эту сё – сказал Гоша, указывая на литровую бутылку саке. Он тогда и не догадывался, что слово эту, по японски означало, твою мать.
                - Сисясь, сисясь – залепетал продавец, и постоянно кланяясь, удалился в администраторскую.
                - Видал, как надо просить – гордо сказал Гоша – без лишних слов всё понял.
      Через минуту, как из под земли перед ними возникли два сумоиста в форме охранников, и схватив друзей за шиворот, как пушинок вынесли на улицу, и швырнули в сторону урны.
                - Козлы – возмущённо кричал им вслед Григорий, отряхивая свою одежду.
                - Ну что ж ты им не дал звездулей – набросился он на отряхивающегося Слату, когда сумоисты скрылись в супермаркете – А то я, да я. А сам висел на руке, как нашкодивший котёнок, глазки опущены, лапки болтаются.
                - А ты то откуда знаешь, как я висел – возмутился Слата.
                - Наблюдал за тобой – сказал Гоша – ещё удивительно, как ты штанишки не обмочил. Или, может, обмочил всё-таки.
      И тут произошло одно событие, которое помогло Слате прервать неприятный его самолюбию разговор.
      Отведя глаза, что б не лицезреть ехидную улыбочку на Гошином лице, он вдруг увидел в толпе низкорослых японцев, знакомый высокий силуэт мужчины в ветровке, и почему-то, в плавках. Он стоял в оцепенении, не понимая, что делать, а японцы удивленно озирая его гардероб, обходили его и, хихикая, продолжали идти по своим делам. 
       - Гоша, посмотри – заорал Слата, тыча пальцем в толпу – Кима.
       - Какой на хрен Кима – отмахнулся Гоша – и так башка трещит, ты тут ещё со своими глюками лезешь.   
       - Да я серьёзно – вновь заорал Слата – Лёха. Иди сюда.
И тут Григорий явственно увидел направляющегося к ним Киму.
       - А ты то здесь, откуда? – изумился Гоша.
       - От верблюда – зло съязвил Лёха – точнее от козла, который в бутылке ошивается.
       - Так ты тоже у него выпить попросил – засмеялся Слата.
       - На кой, мне у этого поросёнка,  выпить просить – приняв обычную вальяжность, молвил Кима – если у меня дома литруха запотевшая в холодильнике стоит.
        - Ну, расскажи подробней, как сюда попал – попросил Григорий.
        - Из-за вас козлов – буркнул Лёха.
        - Не понял – удивился Гоша.
        - Попёрся за вами на озеро – уточнил Лёха.
        - Зачем? – спросил Гоша – мы тебя вроде с собой не звали.
        - А чего тут непонятного – вмешался в их диалог Слата – на хвост нам сесть.
       - Ещё раз повторяю для тупых – вальяжно заметил Кима – у меня дома литр стоит. На кой хрен мне ваша «льдинка» нужна.
        - Тогда зачем за нами пошёл? – поинтересовался Слата.
        - Поинтересоваться, зачем вы в такую холодрыгу на озеро ломанулись – уточнил Лёха.
        - Из крана водички попить – пояснил Слата – пока кое-кому не приспичило вниз к озеру спуститься.
       - Ну и как, зашибись поинтересовался? – съязвил Гоша, отводя разговор от своей персоны.
        - Ладно тебе над Лёхой стебаться – прервал его Слата, и обратился к Лёхе, который уже играл желваками, вперившись в Григория злобными очами – рассказывай дальше.
        - Подходя к крану, я сильно удивился, что вас ни у крана, ни на берегу не наблюдается. Ведь только что у крана ошивались. Спустился к озеру, подумав, а вдруг вы утопились – вещал Лёха.
         - С чего это вдруг нам топиться – возмутился Григорий.
         - Да всяко может быть – съязвил Кима – когда с чертями дружбу водишь.
         - Слушай, давай лучше по делу – пресёк его Гоша – ну спустился к озеру и что?
         - Гляжу, в воде метрах в десяти от берега, что-то блестит на солнце – взволнованно продолжил Лёха – пригляделся, а это бутылка медная плавает, ну я штаны скинул и полез за ней в воду.
         - Так вода же ещё ледяная – передёрнулся Слата.
         - Зато там меди килограммов на шесть, если не больше – ответил Лёха.
         - Нет – снова передёрнулся Слата – я бы всё равно не полез.
         - А тебя никто и не просит – перебил его Григорий, и обратился к Киме – ну а дальше что?
         - Вытащил бутыль на берег – оживлённо продолжил Лёха свой рассказ –  тяжёлый, точно килограмм восемь. У меня на это глаз, алмаз. Только его на землю поставил, из него пробка вылетела, дым белый пошёл, и этот козёл проявился.
          - Кто? – включив дурака, удивились друзья.
          - Да я и не рассмотрел его толком. Вроде старик какой-то с бородкой. Я ещё удивиться не успел, как он разорался.
           - Чего вам, свиньям, всё неймётся, не ужраться никак? – орал он так, что у меня аж уши заложило – тебе тоже водку подавай?
          - Да на кой чёрт мне твоя водка – возмутился я – у меня она в
 холодильнике стоит.
          - Так, что вы меня елозите туда-сюда – продолжал он орать своим визгливым голоском. Плавал сам по себе тысячу лет, спал сколь захочется. Так на вот. Приплыл, называется.
           - Слышь, старче – сказал я – плавай ты хоть десять тысяч лет. На кой ты мне нужен. Чай, не рыбка золотая.  Мне тара нужна.
           - Ах, тебе тара нужна? – наконец то дошло до него - И не успел я бутыль взять, как тот дёрнул руками свою бородёнку вшивую. Как я куда-то провалился, и, через миг, тут очутился. А вы тут откуда?
           - Оттуда, откуда и ты – промолвил Гоша.
          - То-то я и думаю, чего это он со мною выкает? На интеллигента вроде не тянет – недовольно начал бурчать Кима – это, значит, вы его достали, а я под раздачу попал.
          - А кстати хорошо, что ты сюда попал – перевёл Гоша беседу в другое русло, что бы избежать, ненужных в данный момент, разборок.
          - И в чём ты тут позитив видишь – сухо заметил Кима, начиная понемногу раздражаться.
          - Тебе кликуху в честь слуги Зорро дали? – начал издалека заходить Гоша – помнишь фильм, в клубе крутили.
          - Во первых, кликухи собакам дают – так же сухо заметил Кима – во вторых, ну и где тут позитив?
           - Так он же японец – сказал Гоша.
           - Ну и? – сухо спросил Кима
           - Владеет карате – продолжил Гоша.
           - Я то же владею – вальяжно произнёс Кима, не понимая, к чему тот клонит – дальше то что?
            - Тебя же не зря назвали Кимой – подводил Григорий свою мысль к логическому завершению.
            - Не зря – важно сказал Кима, приосанившись.
            - Значит, ты японский язык тоже должен знать – подытожил Гоша.
            - Знаю, но только разговорный – так же важно сказал Кима, ещё больше приосанившись.
            - Так давай мы из тебя японца сделаем – довёл свою мысль до логического конца Гоша.
             - И как ты себе это представляешь? – настороженно спросил  Кима
             - Настучим под глазки и укоротим малость – изрёк Гоша, пряча в усах саркастическую ухмылку.
             - Я щас из тебя сам пигмея сделаю – заиграл желваками Кима – ты б лучше, чем хохмить, думал, что нам делать.
             - Тебе зайти в супермаркет, и взять в займы пару литров саке – на полном серьёзе сказал Гоша.
             - А почему мне – завёлся Гоша – я вам что, подопытный кролик.
             - Да потому что мы японского языка не знаем – разъяснил Гоша, и ехидно добавил – а может тебе слабо?
              - Да в лёгкую – заважничал Кима и вальяжно скрылся в недрах супермаркета.
       Друзья остались возле дверей и нетерпеливо перетаптывались, в предвкушении выпивки. Но тут дверь шумно распахнулась, и из неё появилась рука сумоиста, цепко держащая за шиворот, извивающегося, как уж, Лёху, и через мгновение его бренное тело плюхнулось возле их ног. Лёха резво вскочил, и с криками, «жирная свинья», бросился в сторону обидчика, но вскоре замешкался, и, отряхиваясь на ходу, вернулся к опешившим друзьям.
              - Всё, хватит из меня клоуна делать – заорал он, вымещая свою злобу на друзей – что, не могли предупредить, что там вышибалы сумоисты ошиваются.
              - Так мы думали, раз ты карате владеешь, легко их уделаешь – начал оправдываться Слата.
              - Эти горы сала пушкой хрен прошибёшь – уже, не так нервно, прокричал  Лёха.
              - Мужики, у меня родилась идея – присоединился к их беседе Гоша – но есть одно но. Тут нам только Лёха поможет.
              - Вот есть одно но, пусть оно и дальше будет одно но – заартачился Лёха, ещё не совсем отошедший после недавней конфузии – а я вам не тимуровец, что бы помогать. Так что давайте сами идеи реализовывайте.
              - Мы не можем – заявил Гоша – там раздеваться надо.
              - Зачем? – удивился Кима.
              - Стриптиз шоу устроить – наивно промолвил Григорий.
              - Зачем? – переспросил Кима.
              - Денег на билеты заработать – ответил Гоша.
              - Ну и зарабатывайте, я то тут при чём – сказал Лёха.
             - С нашими хиленькими торсами, и на сэндвич не заработаешь – признался Гоша – а у тебя вон торс какой накачанный. А полностью обнажишься, все гейши твои будут.
       И хвалебные отзывы о его торсе, а в большей мере упоминания о гейшах, сделали своё дело. Лёха начал соглашаться.
               - Я б повалялся под сакурой, с какой-нибудь японской дурой – игриво продекламировал он собственную мысль, в стихотворной форме, рисовано топчась на месте.
               - Давай, Лёха. Шевели поршнями – просили его друзья, нетерпеливо подталкивая на центр тротуара.
     Выйдя на центр,  Лёха плавно покачивая бёдрами, начал неторопливо снимать куртку.  Любопытные японцы, образовав круг, начали потихоньку кучковаться возле него. Он уже и  джемперок скинул, и за рубаху взялся, а японский люд всё пребывал и пребывал. Но денег не бросали, видно ждали эндшпиля. А Лёха всё копошился с рубашкой. И вот он её, в конце концов, снял, и начал поигрывать мышцами. Но Санина кепка так и оставалась пустой.
                - Снимай плавки – заорали нетерпеливые друзья – чё ты всё очкуешь то.
      Но Лёха замешкался, и видать основательно. Не выдержав, назойливых просьб снять плавки, он послал друзей куда подальше, и стал одеваться. Раздосованная толпа японцев, огорчённо вздохнув, начала рассасываться.
       И когда никого не осталось, друзья, подобрав, пустую кепку, набросились на Лёху.
                - Что же ты, чудила, плавки то не сбросил? – орали ему в лицо Слата с Гошей – что, очко заиграло, или нечего показывать.
                - Да пошли вы оба на хрен – обиженно гаркнул Кима, и отошёл от них в сторонку, но недалеко, чтоб не потерять их в толпе.
                - У меня идея родилась – сказал Гоша Слате, на что стоявший в сторонке Кима презрительно хмыкнул, и демонстративно отвернулся.
                - У тебя сигареты есть? – спросил у Слаты Гоша, не обращая внимания на Лёхин демарш.
                - Есть – сказал Слата, машинально достав из кармана пачку «Петра 1» - а зачем?
                - То, что надо – заявил Гоша, бесцеремонно выхватив пачку из его рук.
                - А у тебя, что своих нет? – спросил опешивший от такой наглости Слата, пытаясь забрать её обратно.
                - Кончились. Но это к моей идее не имеет никакого значения – сказал Гоша, цепко держась за пачку – мы Лёхины покурим.
                - А харя не треснет, мои курить – грубо заявил Лёха.
                - Если не хочешь отсюда домой слинять, то хоть закурись тут своими – резко ответил Гоша.
                - Что ты задумал? – спросил Слата, узрев в его лике решительность.
                - Скоро узнаете – загадочно промолвил Гоша, и решительной походкой вошёл в супермаркет.
                - Он чё. Камикадзе, что ли? – удивился Кима его действиям.
                - Больше на садомозахиста смахивает – озвучил свою гипотезу Слата, попыхивая Лёхиным «кэмелом».
        Но они оба оказались неправы. Через пару минут из супермаркета, своим ходом, вышел сияющий Гоша, с литровой бутылкой саке в правой руке. В левой руке он держал пакет с роллами.
                - А чё ты два литра не выпросил, как договаривались? – спросил его Слата.
                - Вот на это, мы билеты купим, да ещё на саке с сушами хватит – торжественно произнёс Григорий, вытащив толстую пачку йен.
                - Откуда такое богатство? – восхищённо спросили друзья.
                - А я Саниного «Петра» по сигаретке загнал, как раритеты русского царя – важно ответил Гоша.
                - Как тебе это удалось? – спросил Кима.
                - А вот это,  коммерческая тайна – заметил Гоша.
   Так это и осталось тайной.  Как Гоше, не зная ни слова по японски, удалось втридорога втюхать, прагматичным японцам, обычные сигареты.
                - Ну, чего. Пойдём на скамеечку сядем, опохмелимся – предложил Григорий, выводя из оцепенения друзей.
                - А потом в аэропорт? – спросил Слата.
                - Нет – отрезал Гоша – сначала на Фудзияму поднимемся.
                - На кой? – удивился Кима.
                - Там самый главный самурай живёт – уточнил Гоша.
                - Ура! – заорал Слата, и на радостях начал ногами выписывать кренделя.
                - Что это с ним – подозрительно поинтересовался Кима – башкой, что ли, тронулся?
                - Это он с радости – сказал Гоша, наблюдая за плясками Слаты.
                - С радости по горам ползать – с сарказмом заметил Кима, смотря на Слату, как на пришибленного.
                - Ты не понял, Лёха – сказал Гоша – там наверху свершится наша мечта.
                - Вниз башкой грохнуться – засмеялся Лёха – уж лучше по гейшам прошвырнуться.
                - Ты уже недавно прошвырнулся, швырок хренов – рявкнул Гоша на него, задетый его смехом – да только прошвырялка не выросла.
                - А если я не хочу, как горный козёл, по горам скакать – заорал Кима, задедый Гошиным сарказмом – что тогда.
                - Тогда здесь скачи, раз ты не горный – отмахнулся от него Гоша.
                - Это ты сейчас на что намекнул – заорал Лёха, хватая Гошу за грудки – а сучонок?
          И всё бы, вероятнее всего, закончилось дракой, не появись внезапно  пред ними три субъекта в чёрной одежде, и чёрных масках с маленькой щёлкой для глаз.
                - Вы тут чего шум подняли? – строго спросил один из них по японски.
                - Тебя, чмо, забыть спросили – резко ответил ему Кима, тоже по японски.
                - Это ты меня, великого ниндзя, чмом назвал – завизжал тот по японски – ну, держись, козёл.
          И втроём они начали, повизгивая, порхать вокруг Кимы.
                - Да что ж сегодня за день такой. Кто ни попадя, меня козлом кличет – рассердился Лёха, и тремя точными ударами с обеих ног, сбил порхающих обидчиков на землю.
          Те, вскочив на ноги,  также внезапно исчезли.
                - Так что, Гоша, подумай впредь, чем козлом обзывать – вальяжно произнёс Кима, продемонстрировав растяжку.
                -  Хорошо – промямлил оторопевший Гоша.
                -  Ну, так, что у вас там за мечта детства наверху – важно промолвил Кима, пользуясь произведённым эффектом.
                - Самураями стать – признался Гоша, присев на скамейку, стоявшую под сенью японской акации.
                - Это вы то самураи? – заржал Лёха – вы себя то в зеркале видели? На папуасов вы похожи, а не на самураев.
        И тут произведённый им эффект внезапно испарился, подобно трём ниндзя.
                - Хорошо – сухо изрёк Гоша, из ягнёнка перевоплотившись в волка – сейчас два папуаса будут пить саке, а кое-кто, кефирчик хлебать.
                - Да ладно тебе. Что уж и пошутить нельзя – пошёл на попятную Лёха, понимая, что без них, он хрен отсюда выберется.
               - А ты не шути так впредь – уже миролюбиво сказал Гоша, так же понимая, что без него им тоже не обойтись, и протянул ему стакан, доверху наполненный саке.
           Допив саке и закусив роллами, друзья направились к Фудзияме. На их счастье к вершине горы был проложен фуникулёр. Поднявшись на нём к вершине священной горы, друзья, с помощью Лёхи, начали расспрашивать у местных самураев, где им найти их самого главного.  Наконец расспросы вывели друзей к большой пагоде, позади которой внизу плескалось Японское море. Первым в неё вошёл Кима и, подойдя к трону, возвышающемуся в центре помещения, он испытал сначала сильный шок, который вскоре перешёл в ярость. На троне, в окружении здоровенных самураев, вооружённых длинными самурайскими мечами, восседал невысокого роста, седой лохматый старичок, и как показалось Лёхе, с очень знакомой ему, мерзкой улыбкой.
          Тот, поднявшись с трона, крикнул хриплым голосом «банзай» и величественной походкой пошёл приветствовать Лёху, так как тот был ближе всех, Лёхе ослеплённому неприятными воспоминаниями, почудилось, что тот елейным голоском пропел «банзай», и вихляющейся походкой направился, почему-то, именно к нему. И когда тот поравнялся с ним, Лёха   ни секунды не мешкая, сильно ударил старичка ногой в пах. Выхватив мечи, самураи кинулись к опешившим друзьям, которым не оставалось ничего, кроме, как скатиться кубарем с Фудзиямы, нырнуть в Японское море, и где-то у Курил благополучно прилепиться к российскому траулеру.
                - На хрена ты почтенного старика в пах ударил? – заорал Гоша, вися на свесившемся с борта трале.
                - Я знаю почему – выдвинул своё предположение, висевший рядом Слата – его леший попутал.
                - Саня прав – признался висевший рядом Кима – я его с лешим перепутал. Видал, как он на него похож.
                - Я твоего лешего не видел – язвительно сказал Гоша – он  меня не домогался.
                - Меня тоже – поддержал друга Слата, заливаясь ехидным смешком.
    На что Кима крепко уцепившись за ячейку трала, правой рукой начал сильно раскачивать ту часть трала, на котором висели обидчики.
                - Лёха, прости нас ради бога – заверещали обидчики, после того как Слата ударился головой о борт – не дай бог гидроакустик стук услышит.
                - И чего будет? – поинтересовался Лёха, продолжая несильно раскачивать трал.
                - А то, что сдадут нас фээсбешникам, без виз и документов – изрёк Гоша, цепко держась за трал.
                - Нас то, как папуасов, отпустят – подержал Гошу Слата – а тебя прессовать начнут, как пособника японского милитаризма.
      Прислушавшись к его словам, Кима перестал раскачивать трал, и их дальнейшее путешествие проходило в мирной атмосфере. Во Владивостоке они тихонько отлепились от траулера и незаметно вышли на берег. Посушив одежду и йены, они обменяли последние на приличное количество рублей. Плотно поев и выпив в местном ресторане, они направились в аэропорт, еле отлепив Киму от ночной местной бабочки, и ближайшим рейсом улетели в Санкт-Петербург, где с ними произошёл небольшой казус.
         С обоюдного согласия друзей, Лёха решил купить у подозрительного субъекта немного гашиша, чтобы снять напряг от этого турне. Гоше с Саней тот сразу не понравился, но Лёха гнул своё, что он, как коммерческий директор базы, людей знает, как облупленных.  Купив крохотный камушек, в целлофановой упаковке, у облупленного Кимой субъекта, который тут же загадочно испарился, друзья направились в близлежащий закуток.
          - Это не гашик – зло произнёс Гоша, мня в кулаке пакет с камушком.
          - А что это тогда? – недоумённо спросил Слата.
          - Это мы сейчас у Кимы узнаем, который людей знает, как облупленных – заметил Гоша, раскрывая пакет, и доставая оттуда камушек.
          - С чего ты решил, что это не гашик? – спросил немного сконфуженный Лёха.
          - Потому что гашик, твёрдый как камень, а этот мягкий как оно. Вот ты нам сейчас и объяснишь, оно это или не оно – ответил Гоша, и, протягивая камушек Киме, грозно добавил – на, нюхай, или лижи. Это уж как тебе удобнее будет.   
          - А почему это я должен нюхать – возмутился Лёха, отпихиваясь от камешка, как чёрт от камешка.
           - Потому что ты брал товар, у надёжного барыги – зло заметил Гоша, настойчиво пихая тому под нос камушек – что на ощупь не мог определить, оно это или гашик?. Вот теперь давай, нюхай.
          - Нет. Это не оно – констатировал Кима, осторожно поднеся камушек к носу, и уточнил – это пластилин.
           - А ты его лизни, чтоб мы поверили – сказал Григорий.
           - Да пошёл ты на хрен – возмутился Лёха, гневно отбросив камушек в сторону.
           - Хотя нам не важно, оно это или не оно – не замечая Кимин демарш, произнёс Гоша – осталось у нас двести пятьдесят баксов. И мы их сейчас разделим. Сто пятьдесят мне и сто Слате.
           - Почему это Слате сто – заорал Лёха – он и на пятьдесят не наработал.
            - Ты, гляжу, много наработал – в свою очередь заорал задетый Слата.
            - Да я их все и заработал – заорал Кима, протягивая руки к Слатиным грудкам – кто «Петра» японцам втюхал.
            - Мой «Пётр» был, Учти это. И не ты его втюхивал, а Григорий – заорал в ответ Слата, отбив в сторону Лёхины руки – так что не тяни ко мне свои клешни.
            - Тогда давай поступим по совести – чуть поостыв, предложил Кима – нам с тобой по сто, а Гоше пятьдесят, хотя он тоже на них не наработал.
            - Ты нам тут Паниковского не включай – вмешался в их делёж Гоша – когда мы сюда прилетели, у нас оставалось триста баксов. Так?
            - Так – согласился Слата.
            - Ну, допустим – неохотно согласился Лёха – хотя мне показалось
больше.
            - Значит все согласны – подытожил Гоша, игнорировав Лёхины подозрения – из этого следует, что нам всем положено по сто. А раз Лёха профукал свои пятьдесят на оно, вот мы и поделили остальные. Мне сто пятьдесят, и Сане сто.
            - А где мои оставшиеся пятьдесят – заорал Кима, негласно согласившись, что половину своей части, он действительно профукал.
            - А это нам за моральный ущерб – отрезал Гоша.
            - Видал Саня – обратился к Слате Кима, пытаясь склонить того на сторону обиженных – говорит вам, а сам себе их заграбастал.
            - Мы их потом в роще поделим, но без тебя – пресёк его попытку Гоша – так что мы её сейчас на рубли поменяем, купим билеты на автобус, а остальные дома разделим. А ты – обратился он к скрежетавшему зубами Киме – зайцем поедешь.
           - Буяйцем я поеду– сквозь скрип зубов, в бессильной злобе, процедил Кима.
           - Это уж как тебе нравится. Хочешь зайцем едь, хочешь буяйцем  – сквозь ехидный смешок, заметил Гоша, и поддержанный хихиканьем Слаты, вместе с другом направился в сторону обменника.
      Это смешок вывел Киму из душевного равновесия, и с криком, верни мою долю, он подскочил к Григорию, и так дёрнул того за плечо, что оно, чуть не осталось в его руках. Григорий, ойкнув от боли, резко развернулся к обидчику, с намерением закатать ему в пятак. Но, увидев перекошенное от гнева Лёхино лицо, тут же решил проститься с пятьюдесятью баксами, чем с жизнью.
            - На, подавись, крохобор – крикнул он, пихнув в Лёхину руку, скомканную банкноту – но знай, что мы с тобою больше не дружимся.
            - О-ХО-ХО! – Спаясничал им вслед Лёха и направился в ближайшую рюмочную, вследствие чего, он добирался до дома на электричке зайцем, а точнее упитым в усмерть поросёнком. Вот так вот завершился их вояж в страну восходящего солнца.




              ХИТРЫЙ  ХОД  БОБА,  ОСУЩЕСТВЛЁННЫЙ БЕСОМ

    А в это время у Беса начались напряжённые будни.  По данным внутренней разведки (в лице Чипиндоса, который рьяно возвращал себе пошатнувшееся доверие босса), в стане Вия шла усиленная подготовка к нападению на селение. Беса очень пугал Вийевский спецназ, отборный отряд зомби, вышколенный ныне покойным Тантоном. Для пуратин они представляли грозную силу. Их можно было только полностью сжечь.                - А чем их пуратинам жечь, зажигалками? Если кое-кто не удосужился закупить огнемёты – бурчал себе под нос Бес, собираясь вечером незаметно покинуть лагерь.
          - Сообщу о нападении, получу свой гонорар за полгода, и оторвусь на полную катушку – размышлял он, собираясь в дорогу.
          - Только не накосячь, как обычно – попросило его второе я.
          - Не дрейфь – задорно помолвил Бес – прорвёмся.
          - Очень бы хотелось надеяться – буркнуло второе я, и опустилось в глубь души.
     Обрадованный этим, Бес ходил по землянке, ища обронённую расчёску.
     Собирался он открыто, так как, Никакашка так и жила теперь у своих родичей. Все его потуги к примирению закончились ничем, и Бес постепенно смирился со своей холостяцкой долей.
     Незаметно покинув лагерь, он ранним утром предстал пред очами Боба.
          - Чего тебе в такую рань не спится? – недовольно буркнул Боб, отрываясь ртом от банки с рассолом – как будто горит что-то.
          - Скоро загорится – неожиданно рыкнул Бес, глядя на банку – пока вы тут хари заливаете ежедневно.
          - Ты мне тут не дерзи, давай – пресёк его Боб – а конкретней разъясни, что случилось.
         - Скоро Вий на вас попрёт – выпалил Бес.
         - Как попрёт, так и упрёт назад с разбитым хлебальником – самоуверенно сказал Боб, открывая холодильник.
        Бес притих в ожидании, что Боб, как обычно достанет сейчас оттуда литровочку, но через миг он был крайне удивлён и расстроен, когда Боб вытащил из холодильника литровочку, но только не водки, а кефира.
           - Будешь – предложил он его Бесу.
           - Да нет – расстроено произнёс Бес – я бы чего покрепче хватанул.
          - Так чего не принёс? – спросил Боб, наливая кефир в кружку – и вообще, какого хрена ты в такую рань ко мне припёрся?
         - Предупредить о нападении – промямлил Бес.
         - Я уже сказал, как пригребут, так и угребут – промолвил Боб, хлебнув кефира – кого нам там бояться, упырей беззубых или этих недоносков хвостатых.
          - Ну не скажи, Боб – сказал Бес.
          - Ты что упырям зубы не вышиб? – рявкнул Боб, не дав Бесу досказать.
          - Да вышиб я им клыки, пяток клыкастых только осталось – поспешил оправдаться Бес – другая напасть там. Зомбаки, которых Тантон натаскал. А этих надо полностью сжигать, а чем вы их сжигать будете? Спичками, что ли? Огнемётов то у вас нет.
            - Это не твоя забота. Я сейчас, что нибудь, придумаю – сказал Боб – ты мне лучше объясни, почему ты не всем упырям клыки вышиб?
            - Ты думаешь это легко? – возмутился Бес – сам попробуй, если такой умный.
            - Ладно, не заводись – сказал Боб – но нас то тоже понять нужно. Пока мы будем разглядывать с клыками он или нет, эта падла не одного куснёт. Ты хоть пометь их как-нибудь.
             - Я что тебе, кот мартовский, чтоб их метить – завёлся Бес.
            -  Я краску, имел в виду, долбогрёб – заметил Боб, освещаясь добродушной улыбкой – так что остынь, иначе я остужу.
     Затем он подошёл к сейфу и вытащил оттуда пару бумажек, и с ними направился к остывшему Бесу.
             - Когда мне жалованье выплатишь? – поинтересовался Бес.
             - Когда вот это задание выполнишь – отрезал Боб, протягивая Бесу два листка, один чистый, а второй с какими-то пьяными каракулями. Приглядевшись к ней, Бес понял, что это Гошина долговая расписка из магазина.
              - А на кой она мне? – удивился Бес – у меня там своя имеется.
             - Слышь, ты мне не тупи тут – слегка занервничал Боб – а пиши его почерком то, что я продиктую. Достал ты меня сегодня. Мало того, что пустым припёрся в такую рань. Так ещё дерзишь да тупишь постоянно.
              - Я имею право знать, что я пишу – заартачился Бес.
              - Имеешь – согласился с ним Боб – пишешь ты план избавления от зомбаков.
              - Это как? – заинтересовался Бес, беря в руку авторучку.
              - А вот так – сказал Боб – пиши Гошиным почерком, то, что я продиктую.
        И Бес, сосредоточившись, как первоклассник, приготовился к диктанту.
               - Пиши в правом верхнем углу – тоном учителя сказал Боб – генералу, маршалу или кто он там у вас.
               - Фельдмаршал – ответил Бес.
               - Тоже мне, Паулюс выискался – хихикнул Боб, и тут же строгим голосом добавил – пиши, фельдмаршалу Вию.
               - Теперь опускайся ниже – продолжил Боб, расхаживая из стороны в сторону – и посередь листа пиши заглавными буквами ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА, написал?
                - Написал – ответил Бес, вытирая рукой лоб.
               - Теперь спустись пониже и с красной строки пиши – промолвил Боб, но не договорил.
               - А что такое красная строка? – перебил его Бес.
               - Ты когда-нибудь заявление на увольнение писал? – спросил его Боб, добродушно улыбаясь.
               - Нет – наивно признался Бес.
               - Значит, сейчас напишешь – рыкнул Боб – коль тупить не перестанешь, и тогда будет хрен тебе, а не жалование.
      И замахнувшись рукой, что бы влепить Бесу «леща», но, передумав,  Боб пошёл к сейфу и достал оттуда,  аккуратно сложенный в целлофан бланк. Подойдя к незадачливому писарю, он ткнул пальцем в содержимое бланка.
                - Вот это красная строка – показал он место на бланке, и тут же забрал его со стола.
      Но Бес, опытным взглядом разведчика, всё же успел прочесть первую строчку. « Прошу зарегистрировать рыбное хозяйство».
                - Пиши с красной строки – перебил Боб его раздумья, что это за рыбхозяйство – довожу до вашего сведения, что самый главный стратегический объект в оборонной системе Пуратинска, водонапорная башня, Если на неё залезть, посёлок будет виден весь. Так что направляйте, туда свой лучший отряд и победа будет за Вами. И отступив ниже, допиши.    Ваш лучший агент, Григорий.
                - А можно мне дописку сделать – попросил Бес, вспомнив Гошины подколы в свой адрес.
                - Какую? – для перестраховки спросил Боб.
                - Ваш лучший агент Григорий, мечтающий стать ефрейтором – процитировал Бес.
                - Валяй – разрешил Боб, и Бес, высунув язык, смачно дописал это предложение.
                - Дописал? – спросил его Боб.
                - Дописал – кивнул Бес, вытирая пот с лица.
                - Молодец – похвалил его Боб, бегло пробежав по записке, и добавил – завтра утром передашь её их часовому. И дуй обратно.
                - А если он меня признает? – заволновался Бес.
                - Ты же не в костюме пойдёшь – обнадёжил его Боб.
                - По роже вычислит – стоял, на своём, Бес – как будто послать некого. Вон хотя бы Жёлтого пошли.
                - Он вчера в очередной запой ушёл – сказал Боб, направляясь к входной двери, тем самым, давая понять, что аудиенция закончилась – мне теперь что, полмесяца ждать, покуда он выходится. Мне нужно нанести им упреждающий удар. Так что давай, дуй с утра в лес, отрабатывай своё жалование. И выпей как следует, что бы те поверили, что ты Гошей прислан.
                - У меня денег нет – вздохнул Бес, надеясь на халяву.
                - На, возьми вот, в счёт жалования – погасил его надежду Боб, протягивая сотню.
                - Которого я семь месяцев ни разу не получил. И что я на это возьму – заворчал Бес, недовольно беря банкноту – пару «льдинок» или полтора литра «бормотухи»?
                - Будешь гундосить, ещё столько же не получишь. Поллитровку водки возьмёшь – посоветовал Боб, нежно выпихивая того за дверь.
                - Пока я до туда дойду, выветрится всё из меня – начал    упираться Бес, решив поторговаться.
                - Перед лагерем выпьешь, или бери «льдинку» или «бормотуху» - сказал Боб, уже более настойчиво выталкивая того на лестничную площадку.
                - Накинь хоть полтинничек, на литруху «Нашей водки» - с отчаяньем крикнул Бес, сиротливо стоя посреди лестничной площадки, вслед заходившему в своё жилище Бобу.
                - Я тебе их что, рожу, или напечатаю? – грубовато откликнулся Боб на просьбу Беса – нет у меня денег в данный момент.
                - Конечно – крикнул Бес снизу вверх, спускаясь по лестнице – На рыбье хозяйство есть, а на бутылку нет.
                - Ну, ты и чудак – только и успело сказать второе я своему хозяину, прежде чем тот оказался в цепких руках Боба.
                - Чего ты орёшь тут, какую то ахинею – гневно шипел Боб, прижав опешившего Беса к стене, и тревожно озираясь по сторонам – какое ещё рыбье хозяйство.
                - У тебя на бланке прочитал – испуганно заверещал Бес.
                - Ты ничего не читал, понятно – грозно изрёк Боб, озаряя Беса добродушной улыбкой – если хоть одна живая душа прознает про то, считай, что ты труп, понял.
                - Боб ты же знаешь – пролепетал Бес – у меня язык, могила.
                - Лучше уж язык, могила, чем венок от коллектива – родил Боб новый афоризм, отпуская Бесовы грудки.
                - Вот ещё что – пресёк он Беса, намеривавшего быстренько слинять вниз – у меня план немного поменялся. Утром прихватишь с собой форму.
                - На кой? – удивился Бес, приходя в себя.
                - Там останешься – сказал Боб тоном, не терпящим возражения.
                - Но ведь это не входило в наши планы – жалобно промямлил Бес, теряя перспективу побухать дома в своё удовольствие.
                - А теперь входит. В мои планы – резко заметил Боб – пойдут они на штурм, а тебя там нет. На хрена нам, их лишние подозрения.
                - А что мне делать, когда свалка начнётся – заверещал Бес – как мне от своих не пострадать.
                - Ты разведчик, Тебе и решать – жёстко сказал Боб и направился к распахнутой настежь двери своей квартиры. А Бес понуро поплёлся вниз.
                - Попили всласть. Спасибо, Штирлиц недоделанный – буйствовало внутри Беса второе я – кто тебя тянул за язык по поводу рыбьего хозяйства?
                - Тебя забыл спросить? – резко сказал Бес.
                - Вот в том то и дело, что забыл – буянило второе я – а теперь вместе с тобой, чудаком, нас Боб в командировках бессрочных сгноит.
                - Ты б лучше подумал, как нам перед часовым завтра не засветиться – перевёл Бес разговор в другое русло.
                - Я только этим и занимаюсь, что исправляю твои косяки. Очки тёмные напяль, валенок. Всего лишь делов то – грубо подсказало оно Бесу и полезло вовнутрь души,  ворчливо твердя – дал же мне боженька хозяина, твою мать.
           Ранним утром, Бес, выпив одну разбодяженную «льдинку», под чётким руководством второго я, пихнул в рюкзак форму и вторую бутылку, напялил тёмные очки и направился в лес. Подойдя к лагерю, он вытащил из рюкзака «льдинку» и за один присест осушил. Довольно крякнув вместе со вторым я, он оставил рюкзак и налегке, неуверенной походкой побрёл к часовому.
                - Смотри не накосячь – буркнуло второе я – говори развязно, чтоб голос не признали.
                - Здорово – сказал Бес, подходя к часовому, чношнику.
                - Пароль? – крикнул тот, крепко сжимая копытами деревянную пику, и настороженно вглядываясь в окуляры чёрных очков незнакомца.
                - Э-ге-гей – развязно пискнул Бес, удивляясь своему голосу.
                - Из лешаков что ли? – поинтересовался чношник, ехидно ухмыляясь – так вас сюда пущать не велено.
                - Из пуратин я. Гошей присланный – опять развязно пискнул Бес, хотя хотел сказать это грубым басом. Видно сказывалось волнение.
                - И вас эта напасть коснулась – хихикнул чношник – а почему сам Григорий не пришёл.
                - Арестовали его – пискнул Бес, и, скрипя зубами от обиды на самого себя, сунул тому пакет, на котором крупными буквами было написано ВИЮ, и понуро побрёл в глубь леса.
              Присев на рюкзак, он начал с горечью рассуждать, как он так, от волнения, с тембром голоса накосячил.
                - Молодец – неожиданно похвалило его второе я, поднявшись из глубины души – вот сейчас ты, как разведчик, сработал. И как это тебе так удалось под лешачка скосить.
                - Да не хотел я под лешачка косить – попытался оправдаться Бес.
                - Молодец – перебило его второе я – теперь часовой в жизнь не догадается, что это был ты. Так что, смело напяливай форму и дуй в лагерь. Чую я, что там что-то начинают мутить, а твоё отсутствие нам совсем не на руку.
            И войдя в лагерь в обличье разведчика, он тут же ощутил, что второе я оказалось право. К нему тут же подскочил чношник, с жёлтой повязкой на рукаве, на которой корявым почерком было написано, «дежурный по лагерю».
                - Где ты шатаешься – накинулся он на Беса – все офицеры уже на экстренном совещание у Вия. Одного тебя там только и ждут.
                - А я то, тут, с какого боку? – недовольно буркнул Бес.
                - Как с какого? – в свою очередь удивился дежурный – ты же унтер-офицер.
                - Ну, надо же, совсем из башки вылетело, а я ещё даже погоны не приляпал  – про себя удивился Бес, а вслух, сохраняя спокойствие, приказал зарвавшемуся дежурному – доложи, что через десять минут буду. И не зарывайся, сучоныш. Помни субординации. И вообще, как ты стоишь перед офицером, поганец.
      Вытянувшись по струнке, испуганный дежурный побежал в штаб, а Бес величаво, но довольно быстро направился к своей землянке прилеплять погоны. Прилепив новые жёлтые погоны с небольшой коричневой кляксой посередине, Бес спешным шагом направился к штабу и неожиданно столкнулся с Никакашкой.  Узрев друг друга, они застыли в оцепенении. Глаза их встретились, и в них блеснули слёзы. Видно не зря говорят, что старая любовь не ржавеет. Как показалось, Бесу, Никакашка за время разлуке ещё больше похорошела. Мягкая пушистая шёрстка, грациозно облегала её красивую фигурку, а изящный носик-пятачок стал ещё более курносым. Она часто хлопала своим длинными ресницами, стараясь скрыть в глазах навернувшиеся слёзы.
             - Ну, как ты живёшь? – глотая ком в горле, выдохнул Бес, не сводя с Никакашки восторженных глаз.
             - Нормально – ответила Никакашка, подрыгивая своим красивым хвостиком.
             - Нормально, это не ответ – заметил Бес – говорят или хорошо, или плохо.
             - Плохо – не удержавшись, всхлипнула Никакашка – плохо мне без тебя, милый.
          И с рыданиями она бросилась к Бесу. Но чьим то грубым толчком была откинута в сторону. Разрушителем идиллия, оказался новый зам Вия, вместо покойного Тантона, здоровенный клыкастый упырь, которого звали Бадлон.
             - Ах, вот ты где – набросился он на Беса, раззявив своё страшное клыкастое хлебало – обещал через 5 минут к Вию явиться. А сам тут лясы точишь с этой вертихвосткой. Ты чё, на особом положении находишься, чтоб тебя весь штаб ждал, офицеришка меленький. А ну, следуй живо за мной.
            - Ты кого шмакадявкой назвал, сука – заорал Бес, и в высоком прыжке, с криком «Иии-Яяя» нанёс мощнейший удар ногой по Бадлонову хлебалу. Тот, как скошенный, упал на землю, инстинктивно выплюнув клыки.
    Этот удар описать невозможно, его надо было видеть. Тут Брюс Ли и Чак Норрис, вместе взятые, отдыхают.
            - Ты мой герой – восторженно визжала Никакашка, грациозно прыгая и хлопая в копытца.  А два беззубых Бадлоновских дружка колдовали над, его, безжизненным телом, испуганно озираясь на Беса. А к  тому, с одной стороны, радостно визжа, бежали дружки расталпаи, а с другой стороны, быстрым шагом направлялся, освирепевший Вий, со своей шоблой.
            - Ты что же творишь, поганец – накинулся он на опешившего Беса – уже какому, моему воину, клыки вышибаешь. Специально, что-ли?
            - Я, за честь дамы, вступился – произнёс Бес в свой оправдание.
            - А Тантона  тоже за даму укокошил? – ещё сильнее заорал Вий, и жёстко приказал своим сподвижникам – хватайте эту сладкую парочку и пустите их на консервы.
    От этих слов Никакашка задрожала и тесно прижалась к Бесу, ища в нём защиту. Но Бес и сам чуть не обделался, от одной только мысли, стать консервантом. И лишь присутствие Никакашки не позволило ему это сделать. Ведь он для неё был защитник. А защитнику не подобает быть с обделанными штанами. И тут произошло то, чего он не ожидал.
             - Бадлон оскорбил даму, а Бес за неё вступился. Мы это сами видели – заговорили расталпаи, плотным кольцом заслоняя притихшую парочку.
            - Чем это я мог Тантона укокошить, что того аж расплющило – смело сказал Бес, воодушевившись поддержкой растолпаев.
            - Его железная штука раздавила – промолвил Чипиндос.
           - В которую Бес залез – с ужасом ожидал услышать Бес, но не услышал.
            - Какая ещё железная штука? – спросил Вий, ошеломлённый напором расталпаев.
            - Которая мимо проезжала, А Тантон по дури под неё бросился – ответил Чипиндос.
             - Ладно, не будем ворошить прошлое – на мирной нотке, подытожил Вий, и приказал Бесу – а ты, унтер, следуй за  мной в штаб. Переведёшь, что нам передал пуратин, завербованный нами.
             - Слушаюсь, господин фельдмаршал – весело отчеканил Бес, довольный таким поворотом дела в свою пользу. И Вий со свой шоблой направился в штаб.
             - Возвращайся в нашу землянку – попросил Бес Никакашку, ласково отрывая её от себя.
              - Слушаюсь, мой господин – задорно выпалила она и направилась вместе со всеми расталпаями в сторону их лагеря.
              - Как я могу теперь их предать – с грустью подумал он, наблюдая на удалявшихся расталпаев, ставших ему сегодня близкими друзьями.
              - Как я их могу сдать пуратинам – продолжал он грустно размышлять, глядя на Никакашку, которая постоянно оборачивалась и махала ему копытцем. И представив, как могучие кулаки Палкина, Шекура, и того же Боба вонзаются в их маленькие беззащитные хлебальца, глаза Беса стали влажными.
               - Ты бы хоть что подсказал – обратился он к затихшему в глубине души второму я – а то, как меня третировать, ты тут, как тут. А щас зашухерился, обделался что ли?
               - Я не обделалось – подало голос второе я – я бестелесное.
               - А мысленно? – спросил Бес – скажи только честно.
               - Обделалось – сконфуженно произнесло второе я, и что бы уйти от этой темы, добавило – а насчёт расталпаев, чего-нибудь придумаем. Не переживай.
        Воодушевлённый обещанием второго я, Бес без стука вошёл в кабинет Вия. Никто не заметил этого, так как все сосредоточенно столпились возле стола, и тупо пялились  какой то клочок бумаги.
       Бес узрел там, двух клыкастых упырей из четверых оставшихся, крупного зомбака со звериной внешностью, и чношника часового, которому он передал эту записку.
              - Наконец то, явился – заметил Вий, стоявшего возле двери Беса, И, протягивая Бесу бумажку – переводи.
              - Откуда она у тебя – наиграно удивился Бес, вертя её в копыте.
           - Донесение от завербованного агента – пояснил Вий.
           - Откуда оно здесь – продолжил Бес игру в непонятки.
          - Один педик пуратин ему передал – ответил Вий, кивнув на чношника.
          - Почему сразу педик? – спросил Бес, уязвлённый нелестной характеристикой в адрес не переодетого самого себя.
          - Да он, как лешачок, такой же писклявый и вертлявенький – захихикал чношник, и язвительно проехал по пуратинам – видать эти козлы с лешаками совокупились.
      И так это сильно задело патриотизм Беса, что тот захотел с кулаками броситься на обидчика.
            - Ты  совсем охренел что ли? – остановило его второе я от провала – ты же разведчик, так что контролируй свои эмоции.
       И Бес, приняв его слова к сведению, остыл, но зарвавшегося чношника всё же занёс в свой чёрный список.
            - Ну, чё он там пишет? – нетерпеливо спросил Вий.
            - Фельдмаршалу Вию – начал читать Бес, краем глаза узрев, как Вый зардел от удовольствия – Докладная записка. – довожу до вашего сведения, что самый главный стратегический объект в оборонной системе Пуратинска, водонапорная башня, Если на неё залезть, посёлок будет виден весь. Так что направляйте, туда свой лучший отряд и победа будет за Вами
Ваш лучший агент, Григорий, мечтающий стать ефрейтором.
              - Дам ему ефрейтора, а может и капрала – пафосно заметил Вий – если всё прокатит.
              - Ага. Хрен дождётся – с сарказмом про себя отметил Бес – прокатит у вас.  Жди.
              - Значит самый важный объект у них, водонапорная башня – начал вслух размышлять Вий, ходя по кабинету туда, обратно – что ж зашлём туда чношников.
              - Кого? – возмутился Бес – этих трусливых уродов. Да они, только узрят пуратина, убегут сразу.
              - Эй. Ты тут не очень то нас наговаривай – гневно заметил Бесу часовой.
             - Ну, давай, проверим сейчас на деле, трусливые вы, или нет – предложил тому Бес, вспомнив его слова в адрес пуратин, а значит и в свой адрес. И взяв, опешившего чношника за копыто, вывел его на центр.
              - Представь, что это ты, а я пуратин – сказал Бес, отойдя от того на метр – твои действия.
       Тот, изобразив злую гримасу на лице, тупо бросился на Беса, но тут же завизжал от боли и скрючился получив от Беса ногой в пах.
              - Тогда пошлём упырей – упрямо сказал Вий, зря на эту картину.
              - Пускай оба выходят на центр – заявил Бес, усиленно разминаясь.
       Те вышли на центр, и с ненавистью уставились, на разминающегося Беса.
             - Ну, ваши действия – заорал возбуждённый Бес, приняв стойку тигра.
  Те, зловеще урча, выставив наружу клыки, медленно пошли в его сторону. И тут же Бес в высоком прыжке с переворотом, обоими ногами сделав в воздухе приём «ножницы», нанёс им обоим сокрушительные удары в область рта, тем самым, лишив тех клыков и сознания.
              - Ты что вытворяешь, сучонок – набросился на Беса разъярённый Вий – специально моих бойцов из строя выводишь?
              - Я просто показал тебе, что эти тоже не годятся для штурма водонапорной башни – сказал Бес, пытаясь сохранять спокойствие. А это было очень трудно сделать, так как он варьировал на грани фола.
              - Тогда пошлём зомби – заорал Вий, и на середину вышел здоровенный зомбак, со звериным обличием, и с такой же ухмылкой.
      И Бесу оставалось только получить от того хороших звездюлей, но что не сделаешь для родного сердцу Пуратинска.
              - На том и порешим – сквозь шум в башке услышал, лежащий на полу побитый Бес.
     Кряхтя от боли, хромая и держась за отбитую поясницу, брёл Бес с чувством выполненного долга в свою землянку, к своей любимой Никакашке, с надеждой, что та быстро залижет его раны, полученные на благо родного селения.

                ПРИЛЁТ  РАЗВЕДЧИКА

            А тем временем в селение готовились к встрече пернатого разведчика. На детской площадке пуратины усиленными действиями сколачивали большую деревянную клетку, что б Герыч узрел в ней арестованного Гошу.  Но Гоше, с тревогой смотрящего на это действо из окна сквозь узкую щель в шторах, оно явно не нравилось. Каким то задним чутьём, он понимал, что эта клетка предназначалась ему. Его уже давно пугала, пропавшая расписка из магазина. А сегодня утром, продавщица Надя, которую он достал ежедневными расспросами о судьбе своей расписки, не выдержала и сказала, что её забрали, а вот кто, она сказать не может. Но Гоша сразу догадался, кто этот инкогнито. Не зря Боб интересовался как- то, есть у него расписка в магазине или нет. Это уже тогда Гоше показалось подозрительным. И выходит, что его подозрения оправдались. Он хотел было пойти к Бобу и потребовать назад расписку, но, вспомнив строящуюся клетку, решил где-нибудь затихариться. А где, ломал он голову. Пойти к Слате, так тот тоже под колпаком у Стаса. А Стас не дурак, он нагрянет к Слате и возьмёт нас там тёпленькими. Посадит обоих в клетку, на всеобщее обозрение. И перед глазами возникла нерадостная картинка, в которой они со Слатой сидят в клетке, рядом лежит миска со жратвой, а вокруг клетки сгрудились пуратята и, хихикая, тычут в них пальцами. Да неприятная картинка, передёрнулся Григорий, ещё и сортира там нет. Куда же смыться?  От Стаса хрен куда скроешься. У него видно с рождения страсть к службе безопасности. К любовницам податься, так он наверняка их всех знает. Бывает, крадёшься ночью к подъезду какой-нибудь зазнобы, оглянешься для подстраховки, а Стас уже в сторонке маячит. Как ему удаётся везде поспеть, ума не приложу. Не Стас, а Фигаро какой-то. Помню, выхожу из дома поздно вечером, гляжу, Стас в сторонке курит. Сел в машину, проехал два километра до Нихалёво, вышел из машины, осмотрелся. Глядь, Стас тут, как тут, стоит в сторонке, курит. Аж не по себе становится. Расслабляешься с любовницей и оглянуться боишься, Так и кажется, что тот стоит сзади и курит. Страшный человек. Но что же делать?  Задом чую, что скоро за мной придут, в клетку сажать. Вон уже заканчивают колотить. В лес бежать, так ночи в конце апреля ещё холодные. А была, не была, рвану сейчас к одной зазнобе, где я курящего Стаса не видел.  А утром в лес подамся, похожу до вечера, пока тут не устаканится. А то слух прошёл, что с утра Боб всех на рытьё окопов хочет отправить. Вот так размышлял Гоша, стоя у окна, поглядывая на улицу, сквозь щёлочку в шторах. Потом он оделся и осторожно вышел из квартиры.
      Практически в это же время из дома вышел Стас и направился к клетке. Потрогав её на прочность, он попросил Шекура с Палкиным сходить с ним забрать Гошу. Поднявшись к тому, они позвонили в дверь. Открыла им Гошина супруга.
                - Привет – сказал ей Стас и спросил – а Григорий дома.
                - Да нет его – ответила супруга – хотя только что у окна болтался. Опять пить пошёл, алкаш грёбанный.
       Попрощавшись с ней, они вышли на улицу.
                - Что делать будем – занервничал Стас – скоро Герыч припорхает, и что мы ему покажем?
                - А давай Киму в клетку посадим – предложил Колян, кивнув на Лёху, который спал за столом недалеко от клетки.
                - Не прокатит – уверенно сказал Стас.
                - Почему? – спросил Шекур.
                - По росту не подходит – ответил Стас – и к тому же Герыч его на ночёвке видел. Пошли до Слаты дойдём.
                - А если его там нет – заволновался Колян – смеркаться уже скоро начнёт.
               - Тогда Слату посадим – уверенно заявил Стас – он их тоже на ночёвке видел.
               - А если Герыч увидит, что это не Гоша? – засомневался Палкин.
               - Думаю, он не знает, кто из них кто – заявил Стас.
               - Тогда пошли к Слате – решительно промолвил Шекур – дай бог, чтоб он дома оказался.
       Подойдя к его дому, они прошли веранду и постучали в дверь.
               - Открыто – услышали они Санин голос и очень обрадовались.
       Войдя вовнутрь, они узрели его трезвого, за кухонным столом. Он со смаком ел борщ из большой тарелки, в котором плавали большие куски сочной свинины.
               - Ты Гошу не видел? – спросил Стас.
               - Нет – только и смог сказать он, так как те втроём набросились на него, скрутили и поволокли на улицу.
               - Вы чего, совсем охренели? – верещал он, взваленный Шекуром на плечо, как куль картошки – что вы себе позволяете?
       Они молча, не обращая внимания на его претензии к ним и крепкие слова в их адрес, снесли его к клетке, пихнули вовнутрь и закрыли на замок.
                - Вы что творите, суки – орал он,  с горящими от бешенства глазами, бросаясь на клеть, вслед убегающим обидчикам – что это за шуточки дебильные.
        И только те скрылись в подъезде, как над верхушками деревьев со стороны Утрамяк возникла крылатая фигурка величиной с воробья. Но по мере приближения к селению она начинала возрастать и троиться, принимая очертания трёхглавого змея. И когда она вознеслась над крышами домов окружающих площадку, все находившиеся на улице пуратины и пуратята сгрудившиеся возле клетки со Слатой, оцепенели, а потом с визгами ужаса разбежались по домам. Шекур, Стас и Палкин с болью смотрели на Слату в окно на лестничном пролёте, и сожалели о содеянном. Тот, с ловкостью обезьяны, попрыгал по прутьям клетки, и, осознав никчёмность попыток выбраться наружу, забился в угол клетки и оцепенел. Герыч плавно спланировал к клетке и, помахивая крыльями, долго всматривался в побелевшее лицо окаменевшего Слаты. Затем он, принюхиваясь, шумно втягивая ноздрями воздух, стал облетать клетку. Поравнявшись с углом, за которым сидел Слата, он вдруг зачихал и свечой взмыл вверх. Наверху протирая крыльями глаза, он два раза чуть не грохнулся наземь, и потом стрелой исчез в направление Утрамяк.
         - Не врубаюсь – сказал Шекур, когда они втроём вышли из подъезда – у него что ли баллончик с газом есть?
         - Сейчас узнаем – промолвил Стас, направляясь к клетке.
    Подойдя к ней, они увидели, что Слата так и сидит в углу неподвижно, лишь изредка  хлопая ресницами.
         - Коля, сбегай ко мне за коньяком - попросил Стас Палкина – надо оживлять бедолагу. И потом он, разжав Санины зубы, влил в него пол бутылки живой воды.
         - Вы что, козлы, вообще охренели – гневно заорал оживший Слата – на хрена меня в клетку запихали. Хотели, чтоб меня этот трёхглавый гад схавал.
          - Да не хотели мы – залепетал Стас – да ты и сам его газовым баллончиком спугнул.
           - Никого я баллончиком не спугивал – сказал Слата – это надо моему организму спасибо сказать. На кой вы меня в клетку запихали. Не дали борща похлебать, гады.
           - Да не хотели мы тебя сажать туда – вновь пролепетал Стас – там Гоша должен был сидеть.
           - Тогда я тут, с какого боку – опять взвился Слата.
            - Ну не было его дома – начал нервничать Стас.
            - И вобще ты должен гордиться, а не орать – вмешался Шекур.
            - Чем гордиться – продолжал орать Слата – тем, что я чуть в штаны не сходил?
            - С чего бы это? – наигранно удивился Шекур.
             - С того бы это – заорал Слата – я б на тебя глянул, если б возле тебя это угрёбище порхало.
             - На, вот, успокойся – протянул ему  Стас остатки коньяка – а гордиться надо тем, что ты принёс пользу нашему селению.
              - Какую пользу? – спросил Слата, допив коньяк.
             - Большую пользу – ответил Стас – знаешь, зачем сюда Герыч прилетал?
              - Травкой разжиться, да меня схавать от скуки – сказал захмелевший Слата – по вашей милости.
              - Нужен ты ему, как мёртвому припарка – вмешался в диспут Шекур – его Вий для подстраховки прислал, что бы удостовериться, сидит Гоша в клетке или нет.
              - Так я то не Гоша – снова занервничал Слата – на хрена меня в клетку пихать. Из-за вас борщ недоел.
              - Ему то всё равно Гоша ты или нет, он ваших имён не знает. Главное, чтоб кто-то в клетке сидел – изрёк Стас.
              - А чё вы его не посадили – кивнул Слата в сторону, всё так же спящего за столом, Кимы – зачем надо было меня от борща отрывать.
             - Достал ты нас со своим борщом – не выдержав, забасил Шекур – а Киму не посадили, потому что, Герыч его знает.
              - Смотрю, все его знают – засмеялся Слата, оживший с коньяка – и Герыч, и Леший и кикиморы.
              - Вон, кстати Боб идёт – кивнул Палкин в сторону Боба, направляющегося к ним.
               - Ну что прилетал? – спросил пошедший Боб.
               - Всё пучком – доложился Стас – на Слату глянул и улетел.
               - А где Гоша? – удивился Боб.
               - Слинял гнидёныш – доложился Стас – да и хрен то с ним. За него вон Слата сыграл.
                - Да ни хрен то с ним – сказал Боб, не обратив внимания на Слату – надо его срочно вылавливать. Не дай бог в Утрамяки кинется. Весь план срушит.
               - Какой план? – удивился Шекур.
              - «Барбаросса» - отрезал Боб – со дня на день война начнётся.
              - С кем – спросил Палкин.
              - С нечистью поганой – заявил Боб – пора уже с ними кончать. Так что завтра всем селением будем окопы рыть на поляне. А тебе Стас особое задание. Организовать пикеты в лесу и словить Гошу.
              - Он что, так опасен? – спросил Шекур.
             - Он их на нас натравил – слукавил Боб – а теперь хочет к ним переметнуться.
              - Вот гад – возмутился Шекур – ему что, здесь плохо жилось.
              - Не ожидал я от него такого – зло заверещал Слата – а можно мне завтра на рытьё окопов не ходить.
             - Тоже захотел слинять? – спросил Боб, и резко добавил – Нельзя. Или забыл, что помочь селению, святая обязанность каждого пуратина.
            - Так я уже помог – промолвил Слата.
            - Молодец – сухо сказал Боб – значит, ещё раз поможешь. Я всё сказал.
  И по этим словам Слата понял, что от Боба, за своё мужество, поощрений не дождёшься.   
       На следующее утро, Григорий осторожно вышел от своей зазнобы, и ломанулся в лес. Но, пройдя метров триста по лесной дороге, был остановлен двумя злобными амбалами, в которых он сразу признал Дедов Морозов, которые его прессовали на новогодней дискотеке.
             - И куда это ты лыжи навострил? – спросили они Гошу, подхватывая его под руки.
             - Жена за ёлкой послала – выдавил из себя Гоша, находясь под впечатлением новогодней дискотеки.
             - Чего ты звездишь? – рявкнул один из них – какая на хрен ёлка в конце апреля.
             - Слышь, друган – воскликнул второй – кажись это наш Санта-Клаус.
            - Которого мы тогда не побили – узнал его первый – ну сейчас мы это исправим. 
        И крепче взяв побледневшего Гошу под руки, они поволокли его в глубь леса. Но, неожиданно, как это обычно бывает, к нему пришло спасение в лице Стаса.
             - Вы его не туда тащите – крикнул он мордоворотам, внезапно появившись – тащите его в селение.
             - Сейчас его отоварим по полной и притащим – грубовато ответил один из них.
              - Вы хоть и друзья Боба, но борзеть тут не стоит – резко поставил их на место Стас – со своим ренегатом мы сами разберёмся.
              - Повезло тебе, урод – злобно процедил в лицо Гоше, один из амбалов, отпуская его руку.
       И процессия медленно направилась в сторону Пуратинска.

                ЗАКЛЮЧЕНИЕ ГОШИ ПОД АРЕСТ.

             На поляне, возле спортплощадки, вдоль железной дороги, копошился пуратинский люд. Кто-то рыл ямы-ловушки, кто-то подтаскивал к ним еловый лапник. Другие возили на тачках песок и таскали камни для строительства оборонительных редутов. Короче все готовились к отражению нападения нечисти, которая явно поведётся на состряпанную Бобом записку. И в это время, у переезда со стороны Утрамяк, появился эскорт, сопровождавший Григория.
              Впереди шагал Стас, вслед за ним Гоша, а за Гошей два приезжих амбала, которые жгли Гошину спину взглядами, жаждущими насилия.
               - Поймал его таки Стас – оживлённо заверещала стайка пуратят.
              - Так значит он, на самом деле, не наш, что  ли?– поинтересовался кто-то из них.
              - Да никакой он не наш пуратинский  – заверещал самый осведомленный пуратинёнок – чертовский лазутчик он, который выдал им все наши схемы селения.
             - Ну, надо же – ойкнул кто-то – а такой всегда был весёлый и добрый. Нас чупа-чупсами угощал и за усы разрешал подёргать. Не зря, видно говорится, что в чистом омуте черти водятся.
             Узрев процессию, все  пуратины отвлекшись на миг от работы, уставились с любопытством на Гошу. В их глазах не читалось презрения к нему, так как, никто не хотел верить в то, что Гоша способен на измену. Ну, побухать с чертями, это еще, куда б ни шло. Но предать Пуратинское, для всех было нонсенсом.
              Сам же Григорий был пофигистом. И, как подобает пофигисту, он шёл с гордо поднятой головой, невзирая на злобные, буравящие спину  взгляды  амбалов, и сочувствующие, пуратин, пока он не увидел картину, от которой у него померкло в глазах, и ноги сразу стали ватными.
             Несколько пуратин с потугой натягивали через турник верёвку.
             - Неужели повесят – с ужасом подумал Гоша – но за что? Ведь я же ничего такого не сделал. Ну, бухал с чертями, ну может, ляпнул что лишнее. Неужто у Боба крышняк сорвало напрочь. Ведь он всегда был спокойный и рассудительный.
              - Шевели поршнями, давай, чего топчешься – прервал его горестные раздумья один из амбалов, грубо пихнув Гошу в спину.
              И тут он увидел такое, что после увиденного, все слепни, комары и мошкара, назойливо его донимавшие, стали ему самыми родными существами на данный момент. А увидел он, когда мужики отошли от турника, что на нем висел конец верёвки с привязанным к нему рельсом.
              - Куда ты меня хоть ведёшь? – повеселевшим голосом он спросил Стаса.
              - В твой гараж – ответил Стас, позвякивая в руке его ключами.
              - «Фольксваген» мой не трогал? – поинтересовался Гоша.
              - На кой он мне сдался – грубовато ответил Стас.
 И вот по пустому селению, так как все пуратины, от мала до велика, укрепляли его обороноспособность, они дошли до Гошиного гаража.    
             - Прошу вас сударь, проследовать в этот бункер – наигранно-гостеприимно промолвил Стас, открыв гараж Гошиными ключами.
            Григорий вошёл в свой гараж, осмотревшись, сел на канистру и закурил сигарету.
              - Смотри тут поаккуратней с огнём, а то вмиг спечёшься запертым изнутри – предупредил Стас, осматривая гараж на предмет лазеек. И, не обнаружив таковых, пошёл к выходу.
              - Спасибо за заботу – елейно процедил Гоша – лучше б ты выпить принёс.
              - Не велено – отрезал Стас, копошась с замком.
              - Долго мне тут сидеть? – спросил Гоша.
             - Начистим сейчас твоим дружбанам хлебальники и утром выпустим – ответил Стас, закрывая гаражные ставни.
              - Дай хотя бы покурить.  А то моих до утра не хватит – всполошился Гоша. На что Стас молча бросил ему пачку «беломора».
              - Ага, а сам «Мальборо» смолишь – язвительно буркнул Григорий – оставь своих то.
               - Может тебе ещё телевизор принести, да девочек привести. Так посидишь – резко сказал Стас, вставляя ключ в замок –  если что, используй огнетушитель. Кстати, я  твой жидкостный устаревший поменял на пенный.
               - Не учи учённого – услышав про огнетушитель, заорал Григорий зверским голосом – поешь г.
          Но Стас сильно прихлопнул дверь, и потому окончание фразы и нелестные эпитеты в его адрес, остались вместе с Гошей, в звуконепроницаемом гараже.
               - С чего он так разнервничался – удивился Стас, направляясь на поляну.
         Причину этого знал только Гоша. Ведь в жидкостном огнетушителе, выкинутом Стасом, у Гоши доходила брага.
      Придя на поляну, и узрев там беззаботных пуратин, Стас понял, что  ожидание гостей прошло впустую, и пуратины, выставив караул, ближе к ночи, разошлись по домам   

                УЗНИК ЖЕЛЕЗОБЕТОННОЙ КОРОБКИ

        Григорий находился в самой настоящей изоляции. Ни света, ни звука, ни свежего воздуха. И, самым обидным было то, что находился он без огнетушителя с бражкой.
       - Ведь хотел перелить в канистру сегодня, так нет же, принесло этого упыря. Что за поганая привычка в моём гараже порядок наводить – мысленно сокрушался Бес на Стаса – сделал мне услугу.
        - Трясёт тебя, козёл, спекусь я или не спекусь – крикнул он в адрес ушедшего часа три назад Стаса. И обуреваемый тоскливыми мыслями, он впал в забытьё.
           Разбудил его сильный грохот шагов, доносившийся с крыши. Потом он услышал приглушённое жужжание, и через несколько секунд, в потолке показалось сверло от дрели, а когда оно убралось, на полу появился яркий кружок солнечного света. Через некоторое время тоже сверло показалось в другом месте, потом в другом, и жужжание, наращивая звук, превращало его крышу в друшлак.      
                - Какой чудак мою крышу дырявит? – заорал вверх, полностью проснувшийся Гоша – вобще, что ли, страх потеряли, козлы.
                - Это я – донёсся сверху приглушённый голос.
                - Кто я? –  переспросил Гоша, ослеплённый тонкими яркими лучиками света.
                - Стас – приглушённо ответили сверху
                - На кой хрен тебе это? – спросил Гоша.
                - Чтоб тебе лучше дышалось – крикнули сверху.
                - А если дождь пойдёт? – встревожено гаркнул Гоша, пытаясь перекричать дрель.
                - Лучше помокнуть, чем спечься – констатировал Стас.
                - А кто мне крышу отремонтирует? – рявкнул Гоша – хорош  жужжать. И так уже дырок насверлил предостаточно.  И через мгновенье, дрель и на самом деле затихла.
                - Так кто мне крышу ремонтировать будет? – уже тихо переспросил Гоша, наслаждаясь тишиной.
                - С эти вопросом к Бобу обращайся – равнодушно зевнув, промолвил Стас – а я, всего лишь, старый солдат. Что приказали, то и делаю.
                - Ты не солдат, Стас – едко сказал Гоша – ты тюремщик, цирик вонючий, держиморда поганая.
                - Тебя сушняк не мучает? – в свою очередь поинтересовался невозмутимый Стас.
                - Мучает – признался Григорий, сразу ощутив сушь во рту – дай, пожалуйста, водички.
                - Так я же, тюремщик, цирик вонючий, держиморда поганая – сказал Стас.
                - Ну извини, погорячился – сказал Григорий.
          На крыше загрохотали шаги, и Гоша тут же метнулся к двери. Как только она приоткрылась, Григорий выхватил из рук канистру, и жадно к ней присосался.
                - Не увлекайся особо – прервал его Стас – экономь лучше.
          И только сейчас Гоша обратил внимание на то, что у него в руках была не бутылка, а десятилитровая канистра с водой.
                - Я не понял, почему канистра? – удивился Григорий.
                - Потому что торчать тебе здесь ещё неизвестно сколько – пояснил ему Стас, закручивая пробку на канистре.
                - А кто знает? – гаркнул Гоша, явно раздасованный такой перспективой – ты же обещал меня сегодня выпустить.
                - Дружки твои хвостатые знают – ответил Стас, спешно запирая дверь гаража, которую пихал Гоша с намерением выскочить наружу – ты им спасибо скажи. А когда ты отсюда выйдешь, только им известно. Как нападут, получат звездей, тогда и выпустим. Так что слушай, когда по рельсине будут стучать.
                - Покурить то, оставь, деспот – попросил Гоша через уже закрытую дверь.
         Стас открыл замок и через приоткрытую щель пихнул вовнутрь блок «Беломора».
                - Мог бы и посолиднее, чем угостить – зло буркнул изнутри Григорий.
                - Это тебе Боб прислал – сказал Стас – сейчас покушать тебе принесу.
                - Передай этому тирану, что он Пиночет грёбанный – заорал Гоша, услышав удаляющиеся шаги Стаса.
                - Обязательно передам – крикнул издали Стас – думаю, он будет польщён этим эпитетом.
          И началось Гошино заточение. Стас ему два раза в сутки через вырезанное в крыше окошечко спускал корзинку с едой, любовно приготовленной Гошиной супругой, которая иногда с детьми приходила к нему и переговаривалась с ним через дверь. Их милые беседы всегда заканчивались одним и тем же.
                - Вообще то, это сидение пойдёт тебе на пользу – говорила жена при прощании – пить, может, бросишь.
                - Хрен дождётесь – неизменно отвечал на это Григорий.
          Однажды выпала ему минутка остаться наедине с сыном Андрюхой.
                - Слушай, мой сын – взял с барьера в рысь Григорий – притаракань мне выпить.
                - Слышь, батя – ответил на это Андрюха – а как я тебе передам?
                - Там наверху есть окошечко, которое Стас закрывает жестянкой. Отодвинь её и спусти мне на верёвочке.
                - А что мне за это причитается? – вступил сынок в торг с Григорием.
                - Батя тут подыхает, а сыночек выгоду ищет – завозмущался Григорий, но осознав в каком плачевном состоянии он находится, по деловому спросил – Чего ты хочешь?
                - Да я, батя, по божески прошу – сказал Андрюха – сто пятьдесят с литра.
                - Договорились – согласился Гоша – давай мухой.
                - Лады – сказал сын, и весело поскакал в селение.
           Предвкушение выпивки казалось будет вечно. И вот, наконец, он услышал топот сына. Через минуту, этот топот уже загрохотал сверху и неожиданно замер.
                - Что случилось, сынок? – тревожно спросил Гоша.
                - Да тут, Батя, не лист жести, а люк с замком сделан – произнёс Андрюха, и Григорий ощутил, как у него всё затряслось и тело обильно пропиталось холодным потом.
                - Попробуй сдвинуть, может это муляж – обнадёжено попросил Гоша.
            После небольшого скрежета наверху, послышался голос сына.
                - Да, бесполезняк, батя, тут намертво приварено – бодрым голосом сообщил Андрюха.
                - Когда этот гад успел приварить – впал Григорий в тягостное раздумье – как резал автогеном окошечко, я слышал. А когда же, скотина, успел заварить. И только сейчас он вспомнил, что после закрытия окошка, сварочный аппарат ещё поработал какое-то время.
                - Батя, ты как там? Живой? – вернул его в серую действительность голос сына.
                - Не дождутся, суки – рявкнул Григорий.
                - Тогда я выпью всё? – попросил Андрюха – не выливать же добро.
                - Я тебе, выпью – с отцовской строгостью сказал Григорий, вспомнив долг Слате, годичной давности за бензин – отнеси бутылку дяде Слате.
                - Хорошо, Батя, как скажешь – крикнул Андрюха с сыновьей покорностью и бойко загрохотал ногами к направлении лестницы.
          И потому, как тот резко согласился, не став канючить обещанные сто пятьдесят грамм, и бойко проскакал по крыше, Гоша осознал, что при первой же встрече со Слатой, тем будет задан, опостылевший Григорию вопрос; когда долг отдашь?
         В тягостном настроение проходило Гошино заточение. Но стоило ему услышать, как кто-то проходит мимо, Григорий бойким голосом начинал орать матерные частушки.
                - Во, Григорий, даёт – шептались меж собой,  сочувствующие ему пуратины – ему всё по фиг. Не зря  его все считают пофигистом.
         И лишь Боб со Стасом не выделяли, по этому поводу,  радости.   
Боб по причине своей занятости, так как он готовился к битве. А Стас из-за душевной неловкости, т.к. приложил руки к поимке и аресту Григория. И эти руки оказались довольно таки длинные.
        На третий или четвёртый день заточения, Григорий проснулся встревоженным, так ему или во сне, или наяву почудился стук в рельсину.   

                ПУРАТИНСКОЕ  СРАЖЕНИЕ    

        Эпизод первый.  ПРЕДБАТАЛЬНЫЕ МАНЁВРЫ.

         Как вскоре выяснилось, стук в рельсину Гоше не показался.
Примерно в семь утра, из Утрамяк прибежал взмыленный Бес.
          - Эге-гей – громко орал он – готовьтесь. Наркошный змей летит.
 Его неожиданному явлению, предшествовало следующее.
      Выйдя ранним утром из землянки, по нужде, Бес узрел Вия со свитой возле Герыча. Судя по жестикуляции Вия и синхронному  киванию трёх Герычевых голов, Бес, как опытный разведчик, понял, что там проводится инструктаж. Услышать он ничего не мог, так как те находились на расстояние. Подходить к ним Бес не решился, что бы не вызвать лишнего подозрения. Быстро спустившись вниз, он растормошил Никакашку, и предупредил, что если спросят где он, она отвечала, что он ушёл в разведку. И, не выслушивая её вопросы, что случилось? резко рванул в сторону Пуратинска. И вот он уже тут.
          Коля Палкин, стоявший на часах, схватил железную палку, и неистово застучал по рельсине. Из домов начали выскакивать пуратины, а из шатра, стоявшего возле рощи, степенно вышел Боб, в котором он теперь жил, и узрев, как часть пуратин подбегала к нему, а вторая во главе со Стасом погналась за бесом, он спросил спокойным голосом
         - Что за шум, а драки нет?
         - Да вон это чмо прибежало и сказало, что к нам Змей летит – сказал Палкин, указав рукой на Беса, стремительно удиравшего от пуратин. 
       Юрко, словно белка, тот вскочил на сосну и ловко вскарабкался на верхушку. Пуратины сгрудились подле неё и неистово осыпали, как они предпологали, оборзевшего чёрта матами и камнями. 
         - Всем занять свои позиции – гаркнул Боб, узрев, что разведчику приходится туго.
         - Летит, падла – заорал с другого дерева Шекур, бывший в это время наблюдателем.
         - Значит, началось – спокойно сказал Боб и, приказав всем укрыться в окопах, он достал ракетницу и послал вверх зелёную ракету.
     Тут же со стороны озера показался густой дым, и чуткие ноздри пуратин, через некоторое время, учуяли слабый запах конопли.  А так, как у Герыча было шесть ноздрин, более чутких к этому зелью, он, как реактивный самолёт, промчался над  притаившимися пуратинами, чуть не сбив с сосны Стаса, который заменил Шекура, и через минуту было слышно со стороны, как он шумно вдыхает своими ноздрями косячный дым. Теперь я подробно объясню, что сие значит.
       В те недалёкие времена, когда тут объявилась нечисть, к одной бойкой старушке, которая торговала самогоном и травкой, как то ночью приземлился Змей. Как он пронюхал про неё, осталось тайной. Вдыхая ноздрями воздух и держа в лапе двух зайцев, словленных после распада крольхозяйства, он кое-как сумел внушить обмершей от страха бабуле, что он не хочет её схавать, а тем более поиметь. Он предлагал ей обмен. Та достала бутылку самогона, на что тот отрицательно закивал бошками. А когда она протянула ему коробок с коноплёй, он радостно кивая бошками, завилял хвостом, и выхватив его, резко упорхал восвояси, оставив ей кроликов. На утро она рассказала об этом чуде  очереди  в магазине, и через час об том уже знал  Боб. Он тут же засеял пустующие поля коноплёй, чем очень помог бедной старушке, так, как змей достал её ежевечерними визитами. Что такое коробок на три огромных башки, одноразовый пшик да и только. Ну, дней десять она продержалась на старых запасах. А потом начался кошмар для бедной старушки. Этот пернатый супостат, или как она его прозвала, Икар безбашенный, никак не мог понять, что бабка не резиновая. И по три часа он донимал её конючиньем, пока не улетал к себе не солоно куривши. Так продолжалось недели две. Потом стало ещё хуже. Этот вертопрах начал грозить бабке тем, что он сожжёт её хату, и для достоверности, начал попыхивать огоньком из своих ноздрей. И бедной старушке ничего не оставалось делать, как пожаловаться Бобу. Тот посоветовал ей потерпеть пару недель, пообещав ей подогнать много травы, которую он высадил по весне. Но чтоб это было не даром, а по бартеру. Он нам дичь, ты ему коноплю. Хоть это была, разумеется, не южная конопля, то кайфа от неё тоже, разумеется, было практически никакого, и любители травки, коих в селение насчитывалось единицы, покупали южную.  Но мудрый Боб решил брать не качеством, а количеством. И его план начал работать. За добрую охапку травы Змей платил дарами леса и мелкой живностью, в виде зайцев, рябчиков и глухарей. Крупная живность в виде кабанов и лосей, ему была не по силам, так как по натуре, он был трус. Так что пару раз в месяц, для пуратин стал привычен летящий из селения стог сена, после чего на мероприятиях в роще появлялась дичь и варения из лесных ягод. Вы спросите, а как же Герыч эту травку курит? Легко. Отщипнет охапочку, отлетит в сторонку от лагеря, дыхнёт на неё огнём, подышит дымком и летит под своё дерево, где его первый раз узрел Бес.
        И вот на днях, зная эту слабость Змия, Боб приказал всю конопляную солому сложить в одну кучу, а сам изучал все сводки синоптиков, что бы вычислить направление ветра.  И как только получил известие о вылете Герыча, он по трубке приказал зажечь стог. И судя по манёвру Герыча, он всё просчитал и вычислил правильно. 
                - Молодец – громко похвалил он сам себя и крикнул Стасу – следи за дорогой с Утрамяк, скоро попрут.
                - Хорошо – сказал Стас, отламывая от сосны, крепкую ветку, что б сбить ею с соседней сосны чёрта, которого туда загнали пуратины, и тем самым возместить моральный ущерб за шишку на голове, нанесённую хвостом Герыча.
          Теперь представьте лицо Стаса, когда цепко сжав рукой оторванную ветку, он повернулся к чёрту, которого зрил пару минут назад, а увидел обнаженного Беса. Ну не совсем, конечно, обнажённого. Плавки на нем присутствовали.
                - Чё ты тут делаешь? – выдохнул он, немного придя в себя.
                - Загораю – ответил Бес.
                - Оригинально – удивился Стас.
                - Боб прислал на помощь тебе – вывел его Бес из неведенья.
               - А я тут будто один не справлюсь – недовольно пробурчал Стас и задал Бесу вопрос, который, в данный момент не давал ему покоя – а чёрт где?
               - Какой? – наигранно удивился Бес.
               -  С мерзкой рожей, которая сама  на кулак просится – пояснил Стас и добавил – надо ж было таким уродом уродиться.
              - Ты на себя то посмотри – хотел с обидой выпалить Бес, ведь все чертихи, включая Никакашку, считали его, чуть ли не, писаным красавцем.
              - Чё молчишь? – грубовато переспросил Стас – язык проглотил что ли?
             - Чё ты до меня докопался? – так же грубовато сказал Бес, держа на Стаса обиду по поводу нелестной характеристики своего лица – не было тут никого. Может его Змей хвостом сбил. А может он вообще не существует.
            - Как это, не существует – взвился Стас, но подумав, продолжил – а может ты и прав. Может это и, правда не, чёрт. Уж больно он на лешего смахивает.
             - Стас, следи лучше за дорогой, чем херню всякую нести – неожиданно для Стаса разъярился Бес.
             - С чего это он вдруг завёлся, непонятно – задумался Стас настраивая бинокль – то Гоша в гараже, ни с того, ни с сего заводится, то Бес, как будто я про него говорю.
                И стоило ему посмотреть в бинокль на дорогу, как думки тут же испарились. По дороге шёл Виев отряд,
             - Идут – крикнул Стас Бобу, и через бинокль стал изучать неспешно приближающийся отряд,
        Впереди, пошатываясь, брели ужасного вида зомбаки, за ним маршировали упыри. За ними на какой-то ржавой тарантаске восседал Вий, от вида, которого, Стас, не страдавший сентиментальностью, быстро отвел бинокль дальше. Позади Вия, кривляясь, шла толпа кикимор, от которых он тоже мгновенно отвёл бинокль. Передёрнувшись от увиденного, он стал озирать русалок. Их прекрасные личики искажались муками. Ещё бы, на хвостах преодолевать такое расстояние. Подзадержав свой взгляд на верхней части их прекрасных тел, Стас со вздохом быстро оглядел их нижние части, покрытые чешуёй, и перевёл бинокль на отряд чношников.  Обозвав их вслух чмырями, он взглянул на последний отряд, в котором выделялся зелёный чёртик с длинным хвостом. Остальные были похожи, на его недавнего соседа по дереву. Взглянув на Беса, он стал его пристально разглядывать.
            - А ведь он, чем то, на них смахивает – размышлял он, вглядываясь в очертания Бесова лица.
            - Чё ты на меня то вылупился – занервничал Бес – за дорогой лучше следи. Там какое-то движение наблюдается.
        И Бес на самом деле не ошибся. Стас через цилькуляры бинокля, узрел, как последний отряд чертей свернул в лес, а через некоторое время, туда же направился отряд зомбаков.
               - Боб, тут у них передислокация наблюдается – заорал Стас – сначала расталпаи в лес свернули, а за ними вслед зомбаки.
              - Вот, сука хитрая – с удивлением выразился Боб, в адрес Вия – не ожидал я, что он расталпаями решил перестраховаться.
             - Как это понимать? – спросил стоящий рядом Шекур.
            - А так, что водонапорная башня заминирована – буркнул недовольно Боб – если туда первыми зайдут черти, то весь план уничтожения зомбаков полетит к чертям собачьим. Так, что возьми моих амбалов, и ликвидируйте парнокопытных, но так чтобы зомбаки ничего не заподозрили. И Шекур с двумя приезжими амбалами побежал к лесу, а вслед за ними туда же помчался  переодетый в чертятскую форму Бес. Пока Стас докладывал о передислокации, Бес понимая, что над его друзьями, нависла смертельная угроза, быстро сгреб свою униформу, запрятанную в хвое сосны, и спустился на землю, где моментально переоделся, и скрытно понёсся в сторону леса. Но пуратинам было не до него. Они суетливо сгрудились в окопе, к которому направился Стас, не узрев на месте Беса.  Какова причина их суетливости и покидания Стасом поста, вскоре выяснил Боб, узрев в роще, сидящего на брёвнышке, Слату.
               - А ты чего тут прохлаждаешься? – строго спросил его подошедший Боб – покуда все к бою готовятся.
               - Устал я брёвна целое утро таскать – подозрительно заплетающимся голосом пояснил Слата, отворачивая в сторону лицо.
               - Одно бревно снести, это ещё не усталость, а вот нажраться в такой момент, вот это  усталость – строго произнёс Боб, и категорично добавил – это даже не усталость, а предательство в отношении Пуратинска. Так что, греби отсель. Потом разберёмся.
              - Почему всегда я – заорал Слата – все пили, а я опять крайний?
              - Что-то я не видел, чтоб кто-то отлучался с поляны – возразил ему Боб – так что не надо на пуратин собак вешать.
              - Правильно. Не отлучались – изрёк пьяный Слата – а зачем, если у тебя в шатре бухло есть.
             - Есть, да не про вашу честь – рявкнул Боб, раздосованный такой осведомлённостью.
             - Уже про нашу – кое-как выдавил Слата заплетающимся языком, и сполз с бревна на землю.
             - Как могли пронюхать про водку, если только один Стас знал про это – зло бурчал Боб, быстрым и решительным шагом направляясь к окопам, и вскоре эту тайну раскрыл сам Стас, сосредоточенно разливавший по стаканам эту самую водку.
              - От кого, от кого, а от тебя я этого не ожидал – сказал сверху Боб, заставив всех вздрогнуть от неожиданности.
             - А надо было выдать по 150 «боевых», а не ждать, пока мы у тебя в шатре возьмём – нашёлся Стас, спешно вылив в себя содержимое бутылки. Остальные сделали тоже самое со своими стаканами.
            - Это действо, не взяли, называется, а сам знаешь, как – сухо заметил сверху Боб – И, судя по пустой таре, вы уже не 150 приняли, а все 300, а может и поболее – гневно зыркнул он на, клюющего носом, Киму.
            Все понурились, как детишки, которых застал врасплох с сигаретами, взрослый дяденька.
             - Как же вам не стыдно – увещевал их Боб – Пуратинское в опасности, а вам по хрен. Лишь бы хари залить. А что будет дальше, не думаете?
             - Отобьёмся – заметил снизу Шекур.
             - А если б я вас не пресёк? – задал им Боб сверху вопрос, и, не дожидаясь ответа, продолжил – что вы должны сейчас делать?
            - Сосредоточиться на позициях и ждать твоего приказа – загудели снизу.
            - А я от кого должен получать сведения о передвижениях вражьей силы? – продолжал допрашивать Боб, пристально вперяясь взглядом в Стаса.
            - От наблюдателя – прогудели снизу.
            - А он где должен быть? – спросил Боб.
            - На дереве сидеть – прогудели снизу.
            - А он, похоже на бую сидит, а не на дереве – изрёк с насмешкой Боб, не отводя от Стаса пристального взгляда.
            - Там Бес на соседнем дереве сидел, да только дёру дал, когда жаренным запахло – заорал Стас, не выдерживая пристального взгляда.
            - Бес, не твоя проблема – перебил его Боб – а твоя проблема, за противником наблюдать. Так что, сдали мне всю водку, и по местам.
Не приди я сейчас, через пару минут, вас уже бы нечисть повязала. Во, позорище то было бы.
             - Так справа от нас, женщины и дети на позициях сидят – заметил Колян – так что подстраховали бы.      
             - Не стыдно вам, здоровым мужиками, за спины женщин и детишек прятаться – перебил его Боб – живо сдали бухло, и мухой на позиции.
            Беспрекословно выложив на бруствер семь бутылок, простыженные пуратины начали собираться на позиции.
           - Всё выложили? – строго спросил Боб, не досчитавшись, с учётом пустой тары, одной бутылки.
           - Всё, командир – категорично прогудели снизу.
           - Ну, извиняйте, хлопчики – сказал Боб, и, спрыгнув вниз, начал обыскивать каждого.
           - Вот вам наглядное доказательство нелюбви к Пуратинску, торжествующе изрёк он, держа в руках бутылку водки, извлечённую из-за пазухи, дрожащего, как липка, Жёлтого
           - У меня к тебе просьба – добродушно улыбаясь, обратился Боб к побледневшему Жёлтому, цепко схватив того за грудки – сделай так, чтоб я тебя долго не видел.
           - Я не хотел. Я патриот – испуганно лепетал тот, хлопая от страха ресницами.
           - Я сказал, уйди отсель – грозно приказал ему Боб – иди «патриоть» теперь вместе со Слатой.
          Тот, как сайгак выскочил из окопа, и убежал в сторону Пуратинска.
А Боб, похотливо мурлыкнув, направился к окопу пуратинок.
          - Извините, достопочтенные сударыни – елейно сказал он им – но в связи со сложившимися обстоятельствами,  я вынужден буду вас обыскать.
          - Обыскивай – игриво замурлыкали пуратинки – мы не против.
      И он очень тщательно их обыскал, а некоторых по два раза.      
За это время пуратины заняли свои позиции, а обескураженный Стас залез на дерево, ругая, почём зря, трусливого Беса.

          Эпизод второй.  ПОДВИГ  РАЗВЕДЧИКА

     А в это время Бес, ошибочно названный Стасом трусом, совершал героические действия. Перво-наперво, он, минуя зомбаков и амбалов во главе с Шекуром, настиг своих друзей расталпаев и приказал им сдаться в руки Шекура.
           - Зачем? – удивились те – ведь мы же выполняем приказ, Вия, занять водонапорную башню.
           - Да она пуратинами заминирована – заорал на них Бес – я сам об этом прознал недавно. Хотите наверх взлететь?
          - Нет – испуганно промолвили черти.
         - Тогда сдавайтесь пуратинам, которые сейчас тут объявятся – приказал им Бес.
          - А ты? – поинтересовался Чипиндос.
          - Я тоже сдамся, но попозже – прорычал Бес – мне ещё кое-что сделать надо.
          - Ага. Нам приказал сдаться, а сам в кусты – фыркнул один из расталпаев.
           - Дать бы тебе в пятак, да времени нет – подумал Бес, и спросил своих друзей - Вам зомбаки нравятся?
           - Кто? Эти жмурики обуревшие, которые с нами, как с насекомыми обращаются – завозмущались черти.
           - Так вот – пояснил им Бес – Вий послал их вслед вам доглядывать, и я хочу их заманить на водокачку. И там взорвать их к чёртовой бабушке.
           - А при чём тут наша бабушка? – удивились черти.
            - Ну что ж ты за раздолбай такой – проснулось в Бесе второе я – сколько раз повторять тебе, сто раз примерь и один раз отрежь.
       И пришлось бы Бесу опять выкручиваться с этой чёртовой бабушкой, не приди ему на помощь Шекур. Услышав совсем рядом его рык, Бес приказал чертям сдаться ему на милость, а сам рванул к башне.
            - Сдаёмся – подняв кверху копыта заорали черти, как только Шекур с амбалами предстал перед ними.
            - Мы пленных не берём – зловеще сказали амбалы, надвигаясь на них, играя при этом крепкими бицепсами. 
        Бедные расталпаи сбились в кучу и, дрожа хвостами, стали ожидать кровавую экзекуцию. Но тут между ними и злобными амбалами встал Шекур.
           - Мне до звезды, что вы Бобовы кореша – решительно заявил он амбалам, сжимая свои огромные кулаки - Я, как мужик, которому стыдно обижать слабых, не дам их в обиду.
         Узрев, что он не шутит и кулаки у него тоже не шутейные, амбалы стушевались, и отошли в сторонку. И Шекур повёл пленных в селение. 
      А Бес тем временем был уже возле водокачки. Обойдя её кругом, он начал крепко материть Боба.
            - Сложил бы соломку вокруг, стратег хренов – бурчал он под нос, входя в башню – мне что, прикажешь на землю шмякаться с такой высоты.
       Он не мог тогда понять, что Вий перепутал Бобу все планы. Ведь Боб думал, что тот пошлёт зомбаков, и потому поставил посередь башни растяжку, на которую чуть не напоролся Бес.
            -  Он вообще то подумал своей башкой – возмутился Бес, спускаясь вниз - как я отсюда выберусь, коль придётся их туда заманивать. Хоть бы чёрный ход выломал. Да на хрен мне это надо – и он решительно бросился к выходу.
       И тут он столкнулся с этой дилеммой, так как башня была уже окружена зомбаками.
             - Они уже тут, босс – заорали те, узрев опешившего Беса, который юркнул обратно в башню.
             - Что делать то? – запричитал Бес, метаясь со стороны в сторону – наверх побегу, взорвусь вместе с ними, выскочу наружу, тут же зашибут.
             - Возьми фуфайку в правом углу. Ляг в нишу под лестницей, накройся ей, чтоб не засекли, и дуй на улицу, когда те вверх полезут. Следопыт хренов – посоветовало второе я.
      И Бес не вступая с ним в полемику, схватил фуфайку и лёг в нишу, накрывшись ей сверху. И только сейчас обнаружил, что от фуфайки так прёт псиной, что аж глаза слезятся. Видно она служила подстилкой для бездомных собак.
      А командир зомбаков, в котором Бес по голосу узнал своего обидчика, ввалившему ему хороших в штабе Вия, как будто специально, затеял возле входа совещание.
             - Как поднимитесь наверх, скидывайте этих хвостатых недоносков вниз, а переростка оставьте мне – урчал его неприятный утробный голос – я его доставлю Бадлону.
             - Нам Вий ничего не говорил насчёт валить этих недоносков – утробно сказал кто-то из зомбаков.
            - Нам Вий не указ – рявкнул командир – теперь мы подчиняемся Бадлону.
           - А как же Вий? – спросил его тот же голос.
           - Вия он пуратинам сдаст – рявкнул командир, и к великой радости Беса, который задыхался от запаха псины, приказал всем двигаться наверх. Единственное, что радовало Беса в те вонючие минуты, это то, что он вовремя включил диктофон, который был всегда при нём. Ведь он был опытный разведчик, хотя, второе я, наверняка возразило бы насчёт этого. Когда начали скрипеть лестничные ступени, Бес осторожно выглянул из под фуфайки, и, дождавшись когда последний зомбак вступит на лестницу, он осторожно, но очень быстро выбежал на улицу, и, хватая полной грудью свежий воздух, помчался в сторону селения.
        Пробежав метров сто, он услышал взади мощный взрыв, и через мгновение его сбила с ног ударная волна. Придя в себя, он начал вставать на ноги, но вновь был сбит на землю. Но не ударной волной, а мощным ударом в лицо. Потом он узрел, что его злобно матерят два знакомых пуратина, так же злобно пиная ногами.
              - Попался, чёрт грёбанный – орали те сверху – на, получай за водокачку. На ещё, на ещё.
        Потом его, обмякшего, подняли и поволокли под руки в селение.
Пуратины по натуре были добрыми, но кому понравится, когда какой-то чёрт взрывает вашу водокачку с прекрасной родниковой водой. Надеюсь, вы бы их поняли.
              - Куда его тащить то? – спросил тот, что был справа.
              - К Бобу отведём – сказал тот, что был слева – пусть он с этим диверсантом разбирается.
             - Что от него так псиной прёт? – спросил правый, отводя в сторону лицо.
              - Так не человек ведь, а чёрт – пояснил левый – зверь, потому и пахнет зверски.
              - Что-то, я у него рогов не наблюдаю – заметил правый.
              - Наверное, у него жена верная – захихикал левый.
              - А может он из лешачков? – засмеялся правый.
              - Это пускай Боб разбирается – заметил левый, и недовольно добавил – тащи его быстрей, дышать уже нечем.

      Эпизод третий.   БАТАЛИЯ.

        Теперь мы вернёмся к месту главных событий. Залезший на дерево Стас, уже без бинокля рассматривал Виево войско. Там было тоже самое, что и в бинокле, за исключением одной немаловажной детали.
В самом хвосте колонны, несколько чношников натужно тянули на верёвках какие-то хреновины напоминающие самострелы.
                - Боб – заорал он – тут они какие-то хреновины тащат.
                - Что ещё за хреновины? – недовольно спросил Боб.
                - Не знаю – орал с дерева Стас – знаю только одно, что они их на меня наводят.
                - Сколько их? – спросил Боб.
                - Кого7 Наводчиков - стал уточнять Стас
                - Самострелов - внес ясность, Боб
                - Три – сообщил Стас – и они их заряжают булыжниками. И я слезаю с дерева. На хрен мне такое наблюдение.
     И все увидели, как Стас ловко спрыгнул с сосны, и через мгновение в крону дерева смачно шмякнулись три булыжника. А через минуту, Стас так же смачно шмякнулся в окоп рядом с Бобом.
                - Ну, чего там? – спросил его Боб, не браня за покидание позиции.
               - Ни хрена хорошего – ответил запыхавшийся Стас – притараканили три катапульты и сами расположились вдоль наших окопов и русалок выпустили.
    Подняв, изготовленный загодя перископ, (что не говори, Боб был предрассудительный командир), он увидел, как на их позиции движутся, прихрамывая, русалки, исполняя при этом танец живота.
       - Выманить хочет, козёл – подумал Боб про Вия, и крикнул в окопы – русалки прут. Не высовываться. Там смотреть не на что. К тому же они тиной пахнут.
        - А ты их что, уже попробовал – захихикали в окопах, выполняя его приказ. И никто не узрел танца живота, усердно исполняемого русалками. На это было две причины, первая заключалась в том, что пуратины блюли семейные ценности, а вторая, было б там на что смотреть, чтоб под булыжник подставляться.
    И лишь Киму глодало похотливое любопытство. Он резвым ужем пополз наверх, поднялся, но вовремя был схвачен за ноги не менее шустрым Бобом и сброшен на дно окопа. И тут же над тем местом, где только что находился Кима, со свистом пролетели три булыжника.
        - Кучно бьют, суки. Неплохая выучка – зло сказал Боб, и так же зло набросился, на вмиг отрезвевшего Киму – а ты, вон лучше за лесом следи, чем блуд чесать, поползень хренов. Тут тебе война, а не бордель. И учти. Ещё одно поползновение, и чесать тебе будет нечего.
  И оставив, опешившего от таких слов, Киму, Боб пошёл по окопу на крайний фланг. А русалки тем временем устали вилять животами, и, не выудив никого наружу, устало поковыляли обратно в Утрамяки.
        - План А, рухнул – мрачно рассуждал Вий, вперившись своими огромными глазами в неподвижные позиции пуратин – не повелись на стриптиз, суки. Один чудила вылез, и того не успели прихлопнуть, быстро назад нырнул, сволочь. Только три булыжника впустую  выбросили, а если брать в зачёт их шустрого наблюдателя, того шесть. Ну, ничего. У меня есть план В. Авиа налёт. Только где это чмо трёхбашковое порхает, без его корректив, моим лётчицам вслепую работать придётся. Хрен с ним, потом разберусь. Пусть на глаз булыжники скидывают.  И по взмаху его копыта, артиллеристы выпустили вверх три покрашенных в жёлтый цвет камня. И тут же из-за леса медленно появились ступы, управляемые бабками-ёжками, которые натужно тащили большие корзины, набитые чем-то тяжёлым. Но они ещё на подлёте были сбиты метким огнём из рогаток пуратят, руководимых Стасом, который слыл в селении отличным снайпером. И это так и было, так что он смело мог занести в свой зачёт пять подбитых им бабок-ёжек, которые, упав, лихо ковыляли на своих костяных ногах к лесу вместе с остальными товарками сбитыми пуратятами. Вий, наблюдая за этой оказией, только скрежетал зубищами, не в силах, что-либо исправить, так как те стреляли из-за погреба, что возвышался над поляной и камнемётчики не могли их достать, а упыри, сидящие в лесу неподалёку от них, вместо того, чтобы напасть на них, даже копытом не пошевелили. Они тупо ждали его приказа.
             - Когда же те из окопов смогли к подгребу добраться. Нет, что ни говори, Тантон был поумнее – бубнил себе под нос Вий – Бадлон, вообще туп, как деревяшка, только гонору предостаточно. Вот чё сидел, козёл. Взял бы на себя инициативу, и план В бы удался. Забросали б окопы корзинами с камнями, а остальных  камнемётами добили, когда б те домой подрапали. А кто б и увернулся, зомбаки бы встретили. Обидно.  Ну, ничего, у меня есть план С. Сейчас по центру кикимор брошу, а по флангу чношников. Из леса упыри ударят, а с тыла зомбаки, которые уже должны быть на подходе. И звездец людишкам придёт.    
       Но в провале плана В, была и его вина. К примеру, его недоумение по поводу того, как могли пуратины незаметно добраться до погреба. Он по своей тупости полагал, что туловища пуратин могут только ходить, или бегать при надобности, как недавно бегал он сам с упырями, когда все траванулись консервами. И он с ужасом вспомнил, митинг возле его штаба, организованный чьим то копытом после этого события, где все упыри гневно тряся копытами, громко скандировали, хотим мяса, хотим мяса. Вот это его и подвигло начать против пуратин боевые действия, хотя он этого не жаждал, так как в душе был мохнатиком. Его вполне устраивало соседство с пуратинами, хотя в нём были определённые минусы. Например, расталпаи взяли от них поганую привычку водку жрать, хоть Бес и сваливает всё это на усталость. И хоть Вий ему и не верил, но того невозможно было взять за жабры. К тому же Вия больше настораживал его новый зам, Бадлон. И к тому митингу именно он приложил своё копыто. Явно гад на моё место метит. И что бы не пошатнулся его трон, Вий пошёл войной на Пуратинское, не изведав до конца сильные стороны противника. Этими сторонами были, сообразительность, явно не присущая Вию, а так же умение, не только ходить и бегать, но и лихо ползать, что и демонстрировал сейчас Боб, как уж, подбираясь к камнемётным орудиям, держа в руке монтировку и нетерпеливо шепча, когда же рванёт, когда же рванёт.
      И, наконец, рвануло. И рвануло так, что из-за рощи взметнулся столб пламени. Вся нечисть была в шоке от увиденного, в отличие от пуратин, сидевших в окопе.
           - Докурился, козёл. Я сколько раз говорил, не доведёт до добра увлечение этой гадостью  – зло заорал, придя в себя, Вий кому-то невидимому, и повернулся к камнемётчикам, чтоб дать приказ запустить в воздух три белых камня, что означало, атака.
        Но он опоздал, так как покуда он приходил в себя, выросший, как будто, из-под земли, Боб, в течение минуты монтировкой раздербанил все камнебитные орудия, а так же всех чношников – камнемётчиков.
             - Не тому криндец, о ком ты думаешь, а твоим жмурикам – злорадно сказал Боб, выводя того из оцепенения.
             - Ещё не вечер – злорадно ответил Вий, обжигая Боба ненавистным взглядом. Он в душе надеялся, что злая участь постигла расталпаев, но когда он узрел, как с одной стороны рощи коренастые пуратины вывели пленённых чертей, а с другой побитого Беса, стало понятно, что вечер уже наступил.
              - Сдавайся – вывел его из мрачных раздумий Боб, вытаскивая из кармана ракетницу.
              - Стреляй, пуратинишка мерзкий – заорал Вий распахивая грудь и выпучив и до того огромные очи.
              - Да нет, чмо лупоглазое, ты мне живой нужен – заметил Боб спокойным тоном, так же спокойно стреляя в воздух.
          И тут такое началось. Из окопов повысыпали резвые пуратята во главе с Машей и бросились на чношников. Из середины окопов вылезли пуратинки и как фурии помчались на кикимор. Пуратины тоже вылезли и не могли определиться, кому помогать. Ведь Боб сделал за них всю работу. Орудия разбиты вдребезги, камнемётчики тоже долго ещё будут небоеспособными после контакта с монтировкой Боба.
         Вий с надеждой смотрел в ближний лес, усыпанный густым ольховником. И он с ужасом увидел, что ольховник зашевелился не в сторону поляны, а в глубь леса. Это заметил громогласный коренастый пуратин приведший пленных чертей, которых вместе с Бесом увёл в селение резвый наблюдатель. А громогласный пуратин, вместе со своим другом с огромными кулаками, отчаянно бросился в гущу ольховника. Как вы наверное, догадались, это были Шекур с Палкиным. Вслед за ними побежали другие пуратины. А на расстроенного из-за потери и предательства личной гвардии, Вия, лихо набросился Боб, хоть он был вдвое, или даже втрое мельче того. Деморализованность сказалась на Вие. Он был ловко повален на землю и кое-как отбивался от крепких кулаков Боба, пытаясь зафиксировать свои копыта на его шее. Но Боб был вёрткий как налим и неудержим, как сто китайцев. Так что Вию досталось по полной, как и всему его воинству. Пуратята лупили трясущихся чношников, которые вскоре дружно стали сдаваться в плен.
Пуратинки таскали за волосы кикимор и лихо месили их скалками и сковородками. Судя по тому, как они ловко ими  орудовали, было понятно, что у них был огромный боевой опыт общения с пьяными мужьями. А то, что происходило в ольховнике, нам, увы, было не видно. Нам было только слышно. Оттуда доносились громкие маты, смешанные с криками боли, хруст ломающихся веток и летающие над ольховников растревоженные листья. Не зная, что там, и кто там, можно было подумать, что над ольховником кружат тысячи ошалевших бабочек, которые кого-то очень сильно раздражают. Или что там сидит медведь, которого досаждает огромный рой диких пчёл.
Вы спросите, а разве медведь может ругаться матом, я отвечу, что может, если его очень сильно достать. Минуты через три там стало всё стихать, и шевеление кустов быстро стало удаляться в сторону Утрамяк. Боб тем временем, поднялся с обмякшего Виева тела, и стал раскручивать верёвку. И вдруг массивное тело рыбкой прыгнуло в сторону и, вскочив на ноги удивительно резво для своей массы понеслось в ту же сторону, обгоняя по пути разрозненные группки хромающих кикимор.
         Придя в себя от такой удивительной прыткости, Боб, огорченно выругавшись, сел на лафет разбитого орудия и закурил сигарету.

       Эпизод четвёртый.  ДИСКОМФОРТ ЗАКЛЮЧЁННОГО ГОШИ

       А теперь, оставим Боба наедине со своей конфузией, а сами вернёмся к Стасу, ведущему пленных чертей, и Беса, в селение.  А так же, к Григорию, так как эта процессия, двигалась к его гаражу.
        - Э. Я не понял, что за дела? – заорал Гоша, когда открылась дверь, и вместо долгожданного выхода на свободу, оттесняя его от выхода, в гараж начали набиваться черти, подгоняемые тычками Стаса в спину.
       - Э. Ты чё, совсем охренел – ещё громче заорал Гоша, когда туда зашёл Бес – и так уже как шпроты в банке сидим, ещё нам этого верзилу запихнул. Тут никакой воды не хватит.
        - Экономьте – сухо заметил Стас, пихнув вовнутрь ногой канистру, и резко закрыл дверь на Гошины протесты по поводу ограничений свободы и угрозы Гаагским трибуналом. Он быстро ушёл и в полутьме, так как солнце скрылось за тучами, наступило тягостное молчание.
         - Тьфу ты, чёрт дранный – первым нарушил Григорий, припёртый к задней стенке – от кого так псиной прёт? Вас что, собаки драли?
         - Никто нас не драл – недовольно взвизгнул самый близкий Гоше чёрт, голос которого показался Григорию очень знакомым – так что не надо на меня плевать и обзываться.
         - Ну-ка, кто это мне дерзит в моём собственном гараже? – поинтересовался Григорий, наклоняясь к наглецу, чтоб рассмотреть его личину, бесцеремонно схватив того за шкирятник – Бумбараш, ты, что ли?
        - Я, Хампураш, а не Бумбараш – завизжал тот пронзительно – сколько можно повторять одно и тоже.
         - Ладно, не ори. Мне по хрен, кто ты, Хампураш или Бумбараш – осадил его Гоша, небрежно оттолкнув от себя – и чего тебе имя Бумбараш не нравится. Нормальное имя. Кино не видел, что ли?
         - Кого не видел? – недоумённо взвизгнул чёрт.
         - Тьфу ты, черт – опять выругался Гоша – совсем забыл, с кем я разговариваю.
        - Может, хватит на меня плеваться – истерично провизжал капризный чёрт.
        - Если б я плюнул на тебя, тебе бы мало не показалось – сухо заметил Гоша, и спросил - а чё ты на меня взъелся?
        - Не надо моё имя коверкать – объяснил тот причину своего недовольства – тебе бы понравилось, если б я тебя кликал не Гоша, а, к примеру, Коша.
        - Очень бы понравилось – заметил Гоша, вспомнив персонажа одного детского фильма, которого так называла баба-яга, нежно гладя по лысине. После чего сурово рявкнул – так понравилось, что если ты ещё раз назовёшь меня так, это будет последнее слово в твоей жизни. Усёк?
        -Усссёк? – заплетаясь от страха, прошептал Хампураш.
        - То-то же – удовлетворено хмыкнул Григорий и спросил громко – а Чипиндос тоже тут?
        - Тут я. Куда ж я денусь – недовольно прокряхтел тот, с середины гаража, а затем сделал кому-то резкое замечание – слышь, сойди с моего хвоста. Заколебал уже своими копытами по нему топтаться.
        - А чё ты его таким отрастил? – недовольно спросил критикуемый.
        - Тебя забыл спросить – отрезал Чипиндос.
        - Так обвяжись им вдоль пояса, тогда никто топтаться не будет – сухо заметил задетый им чёрт.
         - Скажи, Чипиндос – спросил Григорий, вмешавшись в перепалку – а чё там за длинный, у двери трётся? Лешак, что ли? – и язвительно обратился к тому – слышь, противный, вас что, тоже мобилизовали?
         - Слышь, ты, приткни свой мегафон – зло крикнул длинный, который был тут в единственном числе – и так дышать нечем, так ты ещё бухтишь постоянно. Только и слышно, бы бы, бы, бы, бы, бы.
          - Слышь, ты, голубой переросток – зло рявкнул Гоша своему обидчику, в темноте не признав в том Беса – я тебе щас хлебало набыкаю.
         И Гоша безуспешно рванул к нему, так, как не продвинулся и на шаг, только чертям причинил дополнительные неудобства, которые стали недовольно меж собой роптать. Но тихонько, так как, понимали, что этот грубоватый пуратин с ними не будет церемониться.
          - Это ты мне, что ли, чмо усатое? – заорал, выходя из себя Бес, и так рванулся к своему обидчику, что, рядом стоящие черти, завизжали от боли. И Бес, немного поостыв, миролюбивей добавил – ты, Григорий, за базаром следи иногда, И с кем разговариваешь, присмотрись сначала, если не хочешь с побитой рожей ходить.
           - Это ты, мне, что ли, набьёшь, петушок болотный – злорадно засмеялся Гоша, больше не дёргаясь в сторону оборзевшего лешака, осознав тщетность, каких либо действий, в такой тесноте. И потому он замолчал, усиленно  пытаясь понять, откуда это чмо знает его имя.
        Тот тоже замолчал, и в гараже наступила тишина. Ну а мы вернёмся на поляну, где триумфально для пуратин, закончилась битва, которая войдёт в летопись селения, как Пуратинское сражение.

    Эпизод пятый.  ПОСЛЕБАТАЛЬНЫЕ МАНЁВРЫ.

         Для пуратин она завершилась почти бескровно, если не считать нескольких выбитых зубов и, укушенного, вампиром, Кимы. Все с сочувствием смотрели на него, держась от того на расстоянии вытянутой руки. И все отдавали должное его мужеству. Не смотря на укус, держался он героически. Не впадая в уныние, он достал из кармана мелочь, и со спокойным лицом стал сосредоточенно её пересчитывать.
             - А может его не кусали? – спросил кто-то шёпотом у Шекура, удивляясь его спокойствию.
             - Да нет, цапнул, сучонок – на удивление тихо прошептал Шекур, с сочувствием глядя на Лёху, который всё с, таким же, невозмутимым видом, пересчитывал мелочь по второму разу, и тихонько матерился – вон видишь у него на шее след от укуса. Я немного недобежал, когда тот в него впился. Клыки то я ему вышиб, но поздно.
            -  Слышь Лёха, а чё ты там мучаешься? – спросил того Палкин - на лейкопластырь, что-ли, не хватает?
             - Да на хрен он мне сдался – промолвил Лёха – добавьте лучше на «льдинку».
            - Да не заморачивайся, ты с этой бодягой – дружно загалдели, пуратины – мы тебе сами хорошей водки купим. Немирова будешь?
             - Да не хочу я Немирова – огрызнулся Лёха – я «льдинку» хочу.
            - Лёха, ты, наверное, не понял. Мы тебя угощаем – объясняли ему пуратины – не хочешь водки, давай коньячка тебе возьмём.
            - У меня от него аллергия – продолжал упираться Кима – я хочу «льдинки». Не хотите покупать, я сам куплю. Только семь рублей добавьте.
            - Ну, ладно. Купим, тебе то, что просишь – согласились пуратины, удивляясь, что он, на халяву, отказывается от таких дорогих и благородных напитков, отдав предпочтение  этой дешёвой политуре.
             - Тут одно из двух. Или он уже реально подсел на неё, или его конкретно куснули. Ведь неизвестно, что происходит с психикой, когда упырь цапнет.  Хорошо хоть на нас не кидается – рассудили пуратины, сбрасываясь ему на гуманитарную помощь. И только два человека смогли бы понять причину его неадекватности при выборе напитка. Но, они оба находились под арестом. Один под добровольным, домашним арестом, а второй был заперт в гараже.
        Покуда, посланный в магазин гонец, отсутствовал, Лёха с тревогой начал часто поглядывать на свои руки, и ощупывать своё лицо. Пуратины, зря на это, стали постепенно увеличивать вокруг него радиус нахождения, а пуратинки потащили домой пуратят, которые упирались, не понимая, почему их так настойчиво тащат домой.  А Боб, на всякий случай, послал двух пуратин вырубить пару осиновых колов.
          Когда прибежал гонец, с двумя «льдинками», он хотел протянуть их Лёхе, в котором, взгляд и суетливость движений выражали нетерпение.  Но гонцу, что-то, шепнули, и он их ему бросил, держась на расстояние пяти метров. Лёха поднял одну, суетливо распечатал, и, не разведя водой, жадно осушил, закусив зеленым листиком. А на поляне Маша со своим школьным отрядом, оперативно построила пленных чношников в колонну
        - Молодец, Мария – торжественно похвалил её Боб – за оперативность и смелость, проявленную в бою с нечистью, от лица командования, объявляю тебе и твоему отряду благодарность и награждаю всех вас ящиком «пепси-колы» и коробкой «сникерса» - и, увидев, в глазах некоторых подростков, особенно в Андрюхиных (сына Григория), разочарование, строго добавил – не доросли ещё.
         - Служу во славу Пуратинского – задорно отчеканила Маша – правда с камнемётчиками пришлось повозиться, пока их в чувства привели. Хорошо ты к ним, дядя Вова, монтировкой приложился.
         - Служу во славу Пуратинского – лукаво отчеканил Боб, а потом серьёзно по отцовски сказал школьникам – ну идите, домой, делайте уроки. Вы потрудились на славу. И скажите родителям спасибо, за то, что воспитали такое будущее Пуратинского, которым не стыдно будет передать потом жезл из слабеющих рук – сентиментально закончил он, смахнув из глаза набежавшую слезинку.
         - А зачем им передавать спасибо родителям – заговорили, тронутые его словами, пуратины и пуратинки – почитай все мы тут
         И Боб, приложив к глазам платочек, чтобы унять нахлынувшую на него сентиментальность от теплоты их слов, другой рукой замахал растопыренной ладошкой, что означало, мол, не обращайте внимания. Я сейчас приведу себя в порядок. Вскоре он гордо приосанился и торжественно объявил
          - Завтра, в десять утра, назначаю парад, затем чествование победителей, а потом массовое гуляние в роще, за мой счёт, а сейчас всем  вам, от меня ещё раз, огромное спасибо. А, сейчас расходитесь по домам, отдыхайте, вы это право отстояли в сегодняшней баталии.
          - Спасибо, в стакане не булькает – заметил Кимин голос из толпы пуратин, и мгновенно  толпа резко рассыпалась в стороны, оставив на месте, где только, что  стояла, пьяного Лёху, который недоумённо взирал на их ротацию. Видно, пока пуратины отвлеклись на сентиментальность командира, тот опорожнил вторую «льдинку», потом присоединился к толпе, и, ляпнул, как и подобает пьяным людям эту неуместную, в тот момент, фразу 
      Думаю, не будь он пострадавшим в баталии, то был бы жёстко наказан пуратинами, за срушенную, его фразой, идиллическую картину, которую они только что наблюдали.
           - А чё вы от меня, как от прокажённого мечетесь? – с обидой, вопрошал он толпу, озирая её мутным взглядом.
           - Лёха, ты нас не обижайся – зароптали пуратины – но сам понимаешь, что не комар тебя кусил.
           - И предупреждай в другой раз, что подходишь – громогласно заругался Шекур – а не подкрадываешься.
           - Я не, крался. Я просто подошёл – сказал Лёха – я к вам, как друг с распахнутой душой. А вы себя по-свински повели. А меня не надо бояться. Я же видите, не сгорел на солнце.  Вы, что, меня не уважжжаете?
            - А может ты, оборотень, кто тебя знает – крикнул кто-то из толпы с шепелявинкой в голосе, ещё сильнее раззадорив пьяного Лёху.
            - А, ну-ка, повтори, что ты сказал – заорал он, багровея, и сделал шаг в сторону толпы. Толпа сделала то же самое, но в обратном направлении.
     Что бы не омрачать праздник ненужной потасовкой, спровоцированной пьяным Лёхой, Боб, в котором ярко проклёвывались задатки третейского судьи, пошёл с ним на компромисс.
           - Вот, что, Лёха. Мы тебя все очень сильно уважаем, Но давай мы поступим следующим образом – обратился он, к заведённому Лёхе – что бы не пугать пуратинский люд, ты недельку посидишь на карантине.
           - А мне что, выходит завтра не выпить будет вместе со всеми? – заорал тот, задыхаясь от такой несправедливости – я что, зря кровь проливал, тут один.
           - Мы тоже зубья теряли – негодующе прошепелявил один из пуратинов, демонстративно открыв свой щербатый рот для всеобщего обозрения – так что не надо тут на себя одеяло тянуть.
            - Ах ты, козёл шепелявый – заорал Кима – да я тебе сейчас последние зубья доломаю. Я тебе покажу, как героя, оборотнем обзывать – и он бросился с кулаками на своего обидчика.
      Толпа ахнула, и, онемев от ужаса, застыла на месте. И лишь Боб, как полагается командиру, рискуя здоровьем, прыгнул в сторону разъярённого Лёхи, и за шиворот отбросил его в сторону.
              - Хорош мне тут, от заката до рассвета, устраивать – объяснил ему Боб причину своего грубого действия – пускай даже кусил тебя тот козёл, всё равно человеком надо оставаться.
             - А я, и есть человек, а не оборотень, как тут некоторые козлы считают – и, махнув рукой, добавил с обречённой злобой – да и пошли вы все на хрен. Я завтра в город уеду. Там победу отмечу, в каком нибудь кабаке со стриптизом.
             - Ох, Лёха, погубят тебя эти стриптизы – промолвил шепелявый пуратин – наверняка на какую-нибудь кикимору отвлёкся, когда тебя упырь цапнул.         
             - Слышь, ты, гадёныш шипучий. Приткни свой пустой рот Я с тобой, потом поговорю. Тет-а-тет – дерзко сказал тому Лёха, и вальяжно крикнул в толпу, помахав ей ручкой – адью. Я поехал.
         И демонстративно заложив за спину кулак с оттопыренным средним пальцем, он, не спеша, направился в сторону дома. Чем вывел всегда уравновешенного Боба из душевного состояния.
            - Если уедешь, лучше не возвращайся – заорал Боб, ему вослед – и не хрен нам тут факи показывать.
            - Это почему же? – поинтересовался Кима, скрывая испуг. Он ведь прекрасно понимал, что Боб не любил бросать слова на ветер – может мне, и правда, по делам надо срочно уехать.
           - В три часа ночи покажешься на площадке пару раз – сказал Боб – и езжай ты хоть к чёрту на кулички.
           - Это ещё зачем? – удивился Лёха – я что, на лунатика похож, что ли, что б в три часа ночи на площадке болтаться?
           - Это, для того, что бы народ убедился, что ты не оборотень – доходчиво разъяснил Боб – а то у меня складывается мнение, что у тебя уже появились к этому подвижки. На людей озлился, с кулаками бросаешься, а там гляди, и клыками нас рвать начнёшь. Не стоит озлобляться на коллектив, не он же тебя покусал.
             - Пойми и ты меня правильно – начал объяснятся, уже немного остывший Лёха – приятно думаешь, когда все победу в роще празднуют,
сидеть дома и карантинить, тупо пялясь в телевизор.  Я ведь тоже в битве участвовал. Все ведь видели – и, высказав свои аргументы, через пару секунд просительно хныкнул - Ну можно мне со всеми побухать. Плохо одному ведь.
             - Ну, в этом ты не будешь одинок. Ещё трое, помимо тебя не будут праздновать. Гоша, из-за предательства, и Жёлтый со Слатой, из-за своей расхлябанности.
            - Ну, Боб.  Ты тут перегнул палку – зароптали пуратины, славившиеся отходчивостью характера – сказанул тоже, из-за предательства. Да какой из Гоши предатель то. Он, просто слабохарактерный. Пожаловался по пьяне дружкам, а те настучали Вию. Да и Лёха тоже пускай со всеми побухает. А то неправильно как-то, сам его к солидарности призываешь, и тут же в сторону отталкиваешь. Нельзя же так. Не по пуратински это.
            - Ладно – согласился Боб, так же обладающий той же чертой характера – выражусь иначе. Из-за Гошиного малодушия. Устраивает вас такая характеристика?
            - Устраивает – удовлетворённо выдохнула толпа.
            - А теперь насчёт тебя – повернулся Боб к Киме, который с надеждой смотрел в его глаза, и, преднамеренно выдержав небольшую паузу, что бы насладиться этим взглядом, сказал – хрен с тобой, участвуй в празднике.  Но что б как Золушка, без пяти двенадцать исчез из рощи.
            - Хорошо, я так и сделаю – радостно закивал Лёха головой.
            - Ну всё. Расходитесь по домам – сказал Боб пуратинам – а мы со Стасом решим квартирный вопрос с пленными.
          Все разбрелись по домам с чувством выполненного долга. А Боб со Стасом повёл к гаражам понуро бредущих чношников. А рядом с Бобом, на, почтительном расстоянии, шёл пьяный Лёха.
            - Слушай, иди домой, и проспись, чтоб завтрашнее мероприятие не пропустить – с непонятным раздражением, рыкнул на него Боб.
            - Добавь семь рублей и уйду – ответил Лёха, и, пряча в карман, кинутую Бобом десятку, спросил – а чё ты такой злой?
            - А чему веселиться, если Вия не словил и белой лошади нет – откровенно выпалил Боб.
           - Это ты к чему? – синхронно спросили удивлённые Стас и Кима.
           - Вылил бы на это чмо, бочку дёгтя, обвалял его в перьях, и провёл несколько раз вокруг детской площадки, что знал в другой раз, куда пятачину совать не надо.
           - А где б ты дёготь взял?
           - Нашёл бы ради такого случая.
           - А лошадь зачем? Да к тому ж ещё, белая?
           - Чтоб я, верхом на ней, принимал парад. Вот только взять её негде.
          - Я знаю, где взять – радостно закричал Лёха – у фермера из Залесья она в стойле стоит. Я сам видел. Купим её у него. Всё равно без дела стоит.
          - Мы её тоже видели – огорченно заметили Боб со Стасом, хотевшие услышать что-то более внятное – а знаешь, почему она лежит?
          - Как это лежит. Я её стоящей видел – недоверчиво спросил Кима.
          - Когда ты её видел? – спросил Стас.
         - Месяца три назад. Мы со Слатой на тракторе ехали, а она в стойле стояла. Белая вся. Не верите, спросите у Слаты, он подтвердит.
         -  А мы со Стасом месяц назад её видели. Лежащей в стойле – раздражённо сказал Боб – а знаешь почему?
          - Почему?
          - Ты картину «Три богатыря» видел?
         - Ну, видел – промолвил Лёха, не понимая, к чему те клонят.
         - Белую лошадь там видел?
         - Да не помню уже – пробурчал Лёха, раздражаясь, оттого, что он не может поймать ход их мысли.
        - А ты к ней повнимательнее присмотрись.
        - Вот мне больше делать нечего, как к лошадям присматриваться – зло буркнул Лёха.
       - А не мешало бы, что б не нести тут ахинею – так же зло заметил ему Боб.
       - Какую ахинею? – не понял Лёха.
       - Слушай, Стас – обратился Боб к другу – как хреново трезвому с пьяным находить общий язык. Ни черта не понимает – кивнул он в сторону Кимы – или не хочет понять.
       - Я не до такой степени ужратый, что б не понимать – возразил, на это, Кима – просто вы не так изъясняетесь.
       - Чего тебе не понятно? – уже начал раздражаться Стас.
       - Зачем мне вглядываться в лошадь, которая на  картине – невозмутимо ответил Лёха.
       - А за тем, что если ты к ней приглядишься, то признаешь в ней ту лошадь, что у фермера в стойле лежит – заорал Стас, выведенный его невозмутимостью – и до тебя дойдёт, что нельзя ей в таком преклонном возрасте в параде участвовать. Усёк?
        - Усёк – согласился Лёха, но тут добавил с пьяной упёртостью – но на разик её же можно как-нибудь подлатать.
         - Иди, проспись, ужратая скотина, тебе хоть в лоб, хоть по лбу. Всё едино – заорал на него Стас, разъярённый его упёртостью.
         - Погоди-ка, Стас – повеселел вдруг Боб – а он, пожалуй, прав насчёт этой клячи – и, он подмигнул Стасу, что б тот не удивлялся его словам.
        - Ну, так – самодовольно хмыкнул Кима – кто бы сомневался.
        - Ты, иди, проспись, и за час до парада, приходи на поляну – обратился к нему Боб, и, повернувшись к Стасу, не скрывая хитрую улыбку, произнёс – А мы с тобой привезём лошадь, покормим её. Потом я пойду в лес, и срублю там копьишко, а ты пойдёшь по домам и найдёшь кастрюлю, что б та могла на его голову влезать.
           - На хрена, мне кастрюля на башке нужна? – почуяв подвох, забеспокоился Лёха.
           - Ты будешь у нас рыцарем печального образа – хлопнул его Боб по плечу, и они со Стасом, весело засмеялись, представив завтрашнею картину, как идут, чеканя шаг, пуратины, а за ними плетутся пленные расталпаи и чношники. А впереди этой процессии на хромой кляче восседает Лёха с кастрюлей на башке, и с копьём в руке.
            - Я чё то не понял, что за ботва? – зло рыкнул Лёха, задетый их смехом.
            - Да не ботва, Лёха, а супершоу – давясь от смеха, выпалил Боб – короче, ты будешь Дон Кихотом, едущим на своём старом, верном Росинанте.
            - Это ещё, с какого буя? – зло поинтересовался Лёха, пьяно пытаясь сообразить, к чему те клонят.
             - С того самого – сказал Боб, смеясь – сам говорил, чего лошадка без дела стоит. Вот и будешь рассекать на ней, во главе парада, с копьём в руке, и в рыцарском шлеме.
             - Э. Не получится – вдруг оживился Лёха – неувязочка получается. Росинант, мерин, а та лошадь кобыла.
             - Народ не интересует достоверность – веско отметил Боб – его интересует шоу.
             - Я не буду в нём участвовать – категорично заявил Лёха – хоть на куски режьте, не буду.
             - Тогда иди спать – рявкнул Боб – и не лезь больше со своими инициативами, иначе в следующий раз я претворю их в жизнь.
             - Твоё счастье, что тут ветряных мельниц нет – прокричал он быстро уходящему Киме – не то, ты у меня воевал бы с ними до конца своих дней.
        На том, диспут с белой лошадью, закончился.
     В приятной тишине Боб и Стас довели пленных чношников до гаражей. И стоило Стасу открыть дверь Гошиного гаража, как тихая идиллия закончилась.
             - Прав был Гоша – недовольно заорал Бес, узрев возле гаража толпу чношников – ты, и, правда, охренел. Куда нам этих уродов пихать. Мы и так скоро задохнемся – и его тут же подержал оглушительный визг растолпаев.
             - Хорош визжать – заорал Стас – я вас выпускаю.
             - Что я слышу – раздался ехидный голос из гаражной глубины – неужто, к нам архангел Гавриил явился.
            - Так что выходите по одному строиться – невозмутимо приказал Стас – а последний ещё посидит. Видать ему там понравилось.
       В гараже раздалась возня, сопровождаемая повизгиваниями, и, пятым по счёту, оттуда выскочил Гоша.
             - Я не последний – заявил он – и мне не хочется там сидеть.
             - Судя по твоим комментариям, хочется – заметил Стас, пытаясь запихать того обратно.
             - Я уже, своё  пересидел – сказал тот, ловко вырвавшись из цепких объятий, и спешно направился к дому.
              - Я тебя сажаю под домашний арест – сухо сказал ему Боб, когда тот проходил мимо – так, что сутки посиди дома.
             - Спасибо за ваше великодушие – съёрничал Григорий – я сам решаю, когда мне выходить.
             - Выйдешь, будешь заперт снова – сухо ему вслед пригрозил Боб.
    Но Гоша не ответил и скрылся за угол. Бес тоже направился к дому, но был остановлен Бобом.
              - А ты куда? – спросил его Боб.
             - Домой – грубо ответил Бес – или я за твою подставу с водокачкой и последующее за этим избиение, не имею права на отдых?
             - Я тебя не подставлял – сказал Боб – меня Вий переиграл. Я ж не думал, что он расталпаями перестрахуется. А ты, молодец, его сам перехитрил. Не зря я тебя разведчикам назначил.
             - Ещё бы платил соответственно – начал торговаться Бес, используя благоприятный момент – да своевременно.
             - Согласен, мало, но своевременно – сказал Боб – два месяца уже без задержек.
              - А раньше? – промолвил Бес.
              - А раньше с задержкой – начал раздражаться Боб – люди, вон по полгода не получают, а многие без работы сидят. И не жужжат, как ты. А я тебе, между прочим, из собственного кармана плачу. А знаешь, сколько я своих денег вбухал на оборону.
             - Ну, ладно, не кипятись – поспешил успокоить его Бес – боясь потерять, то, что имеется на сегодняшний день – я осознал.
             - Ну, ничего. Открою своё дело, и будешь получать по новой должности на порядок выше. За героизм и смекалку, проявленную в ходе боевых действий, я повышаю тебя в звании.
              - И кем я теперь буду? – спросил обрадованный Бес.
              - Секретным резидентом – сказал Боб.
              - Служу во славу Пуратинска – отчеканил Бес.
              - А лично от меня просьба к тебе – продолжил Боб – остаться на ночь с  расталпаями.
              - Опять в гараж лезть, где уже куча чмошников будет – ужаснулся Бес – нет уж, уволь. Я, лучше в отставку уйду.
              - До утра в клети посидите, что на площадке стоит – успокоил его Боб – ночи почти летние. Не замерзнешь.
              - А кто мне синяки компенсирует – спросил Бес.
              - Я тебя завтра торжественно при всех тысячей награжу – заверил его Боб.
               - За моральный ущерб, тысяча – недовольно промолвил Бес.
               - Я из своего кармана плачу – сказал Боб – а я не олигарх пока ещё. Другие по сотне получат. Усёк разницу.
               - Усёк – согласился Бес.
               - А раз усек – сказал Боб – возвращайся к своим.
              - Свои в селенье живут – недовольно напомнил ему Бес – а мне похоже до конца дней на Родине не отдохнуть. Не понимаю, теперь то зачем скрываться, раз Вий разбит.
               - Чтоб знать его помыслы – строго отрезал Боб.
               - Какие у него могут быть помыслы, если у него мозгов нет – возразил Бес.
               - Между прочим, этот безмозглый применил против нас камнемёты, о которых ты даже словом не обмолвился – сказал Боб, пристально глядя тому в глаза.
               - Странно – искренне удивился Бес.
                - Вот ты там и нужен, что бы не было таких странностей – промолвил Боб, и смущённый Бес пошёл в сторону расталпаев.
       Как только их посадили в клеть, а на их место в гараж запихали чношников, из подъездов высыпали пуратята, и, вырвавшись из цепких рук своих мам, обступили клетку. Испуганные черти прижимались друг к другу, и только самый крупный чёрт сидел с достоинством в центре клетки и смело буравил пуратят своими колючими глазками.
                - Мамочка, иди скорее ко мне, посмотри какой Бабайка страшный – кричали луратята мамочкам, которые держались на почтительном расстоянии от клетки.
                - Это их вожак – объясняли те своим чадам – он и должен быть таковым.
                - А можно я в него песочком брошусь – спросил самый смелый пуратинённок, и, не дождавшись от мамы категорического нет, швырнул в вожака целую лопатку песка.
               - Ты чё, малец, совсем ох..л – заорал Бес, протирая копытами глаза, а это, как вы поняли, был он – а, ну-ка брысь отсюда к такой то матери.
         Перепуганные пуратята с плачем бросились к, не менее перепуганным мамашам, и те, похватав своих чад на руки, бросились домой. А маленький пуратинённок, который озлил Беса, пробежав пару шагов, упал и закатился истошным рёвом.
                - Не плачь, сыночек – успокаивала его мама, смело подбежавшая к клетке.
               - Не обращай на него внимания, это ведь животное – качала она его на руках, относя его подальше от грубого чёрта.
           Затем она не выдержала, остановилась и сказала страшному чёрту, который находился в смущении – Не стыдно вам, на детей материться. Уж если изучаете наш язык, так берите из него самое лучшее. Да  что вам объяснять. Все равно не поймёте, раз вы животное – махнула она рукой и понесла своё притихшее чадо к своему подъезду.
               - Эх, одноклассница, одноклассница – горестно думал Бес, глядя ей вслед – думаешь, мне легко за этой личиной скрываться. Но таков уж тяжкий удел резидента. А твой сынишка тоже хорош, песком в глаза бросаться.
          И после этого инцидента вечер и ночь прошли спокойно.

             ПРАЗДНОВАНИЕ ДНЯ ПОБЕДЫ.

      Утром, пуратинский люд проснулся, и по привычке выглянув в окно, не узрел в клети крупного чёрта.
            - Наверное, его расстреляли за вчерашнее – решили все.
  Кто-то воспринял эту гипотезу спокойно, мол, так ему и надо. Не хрен детишек пугать. Кто-то поругивал Боба. Мол, не надо было за это расстреливать. Ему бы понравилось, если б ему  песок в глаза бросили.
      Но, вскоре забыв о вожаке, все высыпали на улицу, где пуратины украшали площадь флажками с российским триколором. Палкин с Шекуром вывели из клеток чертей, и повели их к гаражам. А клети разломали, и на её месте стали сколачивать помост под трибуну.
      Работа шла на удивление, быстро и слажено. И вот на трибуну поднялись Боб со Стасом, а со всех сторон стали стекаться к ней нарядные пуратины и пуратинки с пуратятами, которые, сидя на плечах и руках родителей весело размахивали флажками и шариками.
      И никто, кроме двух пуратин, поймавших вчера крупного чёрта, не удивились появлению в толпе Беса в чёрных очках.
           - Привет, Игорь, где зависал – подбежали к нему те, радостно пожимая его руку – А чё ты в очках ходишь, на небе то пасмурно?
          - Да подрался в Каменнограде – уклончиво сказал Бес.
          - А мы вчера одного чёрта отметелили – радостно сообщили они – представь, этот тварёнок водокачку взорвал. И вообще такой махач вчера с нечистью был. Жаль, тебя тут не было. Вампирам все клыки повышибали. Правда, один Лёху успел куснуть. Вон, видишь, он в сторонке, бедолага  стоит и  скучает. Но мы их сделали. А без зубов, они пустое место.
     Бесу было неприятно слышать про приписанные им услуги. Ведь львиную долю работы выполнил он. Но резидентская доля, неблагодарная доля. Ведь он был бойцом невидимого фронта, и он был вынужден слушать хвалу не в свой адрес. На его счастье с трибуны раздался металлический голос Боба усиленный колонками.
          - Дорогие односельчане – торжественно зазвучал над площадью его баритон – Вчера к нам пришёл чёрный день. Но вы его своим мужеством и патриотизмом раскрасили в яркие краски Виктории. Вашими крепкими руками и горячими сердцами был повержен грозный враг. Эта Великая победа, навсегда войдёт в нашу историю, и будет передаваться из поколения в поколении. Ваши имена золотыми буквами будут вечно сиять в памяти наших потомков. Я торжественно назову эти имена, прикрепив их премией в сто рублей. Пусть это скромно, но скоро мы заживём новой жизнью. Благополучной жизнью, которую вы вчера отстояли.
          После этого, Стас нажал на кнопочку и над площадью зазвучал военный гимн пуратинов, прекрасно исполненный красивым и сильным голосом Лены Околот
              Мы мирно живём, наши помыслы чисты,
         но наш броневик наготове всегда,   
        а сунется враг, так мы вломим нечистым,
        запомнят они наш кулак навсегда.
         Когда гимн закончился, наступила тишина, которая через полминуты взорвалась криками – Виват Бобу!!!
    И никто не заметил, как в Гошином окне резко зашторилась занавеска, а стекло чуть не расплавилось от неприязни, идущей изнутри.
         Затем Боб стал называть фамилии, проявивших героизм пуратин, и вручать их владельцам конверты со ста рублями, крепко пожимая им руки. Отступление от церемониала было сделано лишь, когда он назвал фамилию Кимы.
         Он вручил этот конверт стоящему недалеко мальчику, и попросил того передать конверт адресату, пожелав при этом проявить осторожность. Дальше всё шло по сценарию, пока не дошла очередь озвучить Бобу фамилию Беса, и огласить сумму содержимого, предназначенного ему, конверта.
             - А почему нам сто, а ему тысяча – заорал Шекур – за какие такие заслуги? Его кто-нибудь видел в бою?
             - Он в наблюдателях побыл до тех пор, пока Вий не появился – поддержал Шекура Стас – ему за это, что ли тысяча полагается.
        Ропот пуратин остановил шедшего  к трибуне Беса, и все стали его стыдить за его нескромность. Тот явно ощущал себя не в своей тарелке, он весь съёжился и смотрел на Боба с немым укором, мол, зачем меня так жестоко подставлять.
               - Ну-ка, все успокоились – заорал Боб в микрофон так яростно, что зафонили мощные колонки – вот вы орёте на него, не зная, что это он спас вас от зомби. А эти твари были не чета всем остальным. Их можно было только сжечь или взорвать. Что мы с ним и сделали.
                - Это как? – заверещали удивленные пуратины.
                - Я заминировал водонапорную башню – ответил Боб – а он заманил их вовнутрь и взорвал её.
                - АААХХХ!!!!! – пронесся по рядам пуратин крик ужаса, когда все обернулись в сторону озера, и увидели на месте привычного силуэта пустоту. И всех охватило отчаяние от непривычной картины, режущей их взоры. Ведь водонапорная башня, была таким же неотъемлемым символом для Пуратинска, как башни-близнецы для Нью-Йорка до того рокового 11 сентября.
                - На хрена, её взрывать то было – гневно заорал Шекур, забивая своим криком остальные голоса – Что мы теперь пить будем?
                - Я всё предусмотрел – поднял Боб вверх руку – я переключил вас к насосной станции, которая качает воду в Нихалёво.
                - Правильно, ты ведь там живёшь – орал негодующий Шекур – а мы, между прочим, пили воду из озерных родников.
                - А что лучше. Пить воду из родников, держа на своёй шее нечисть, или попить обычной воды, оставаясь при этом свободными? – обратился Боб к разгневанной толпе.
                - К тому же насосная станция цела осталась и труба тоже. Так что врежем в неё кран и пейте на здоровье вашу воду – развеял Боб этим заявлением все страсти и страхи пуратин.
        Те утихли и расступились перед Бесом, который гордо шёл к заветному конверту. Когда он возвращался к нему подбежали его вчерашние обидчики, и стали извиняться, без конца твердя, что они не знали, что это был он.
        - Выходит, что это ты детишек материл вчера вечером? – раздался злой голос его одноклассницы – от кого-кого, а от тебя, Игорь, я такого не ожидала.
        - А не хрен было песком мне в глаза кидаться – хотел вступить с ней в полемику Бес, но его опередил Боб, не хотевший до конца раскрывать сущность Беса.
         - Не он это был, гражданочка. Тот был серый, а Игорь был коричневый – крикнул ей Боб, и обратился к двум его обидчикам – я правильно глаголю? Коричневого вы были?
         - Вроде коричневого, а вроде серого – замямлили те – там хрен поймёшь. Ведь мы его в пыли волтузили.
         - В другой раз смотрите, какого цвета ваша жертва – посоветовал им Боб – развивайте в себе цветовую гамму.
         - А куда же тогда матершынник делся? – с недоверием спросила одноклассница Игоря.
         - Я его, бритвой по горлу, и в колодец сбросил – ответил Боб, вызвав тем самым, новый крик ужаса – не верите, сами посмотрите.
         - А теперь все участники сражения строятся поотрядно, и торжественным строем проходят вокруг площадки – дал указание Боб, чтобы завершить щекотливую тему серых и коричневых двойников.
      Разделившись на три отряда, пуратины, пуратинки и пуратята-школьники торжественно прошлись вдоль площадки, отдавая приветствие, стоявшим на трибуне Бобу, Стасу, и примкнувшему к ним Бесу. Пожилые пуратины и маленькие пуратята, со слезливой гордостью в глаза озирали своих сыновей и дочерей, внуков и внучек, пап и мам, братьев и сестер, которые шли с поднятыми головами, четко чеканя каждый шаг.
           - А теперь переходим к апогею нашего торжества – произнёс Боб, тоже прослезившийся от этого действа,  и с расстановкой объявил – проводу вдоль площадки пленённых врагов.
           - А что, мероприятия в роще не будет? – тревожно спросил кто-то из пуратин.
           - Будет – успокоил Боб пуратин и послал Шекура с Палкиным к Гошиному гаражу.
           И вот из-за угла в наступившей тишине показался Палкин. Он шёл медленно, четко чеканя шаг. На плече он нёс карабин. Не настоящий, конечно, но это не портило торжественную картину. За ним шествовали мелкие расталпаи, которые нисколько не пугались пуратин, а за ними плелись, дрожащие от страха, чношники, которых деликатно подталкивал в спину таким же деревянным карабином, замыкавший процессию Шекур. Процессия, как и предполагал Боб, прошла вдоль площадки спокойно. Пуратины всегда славились своей доброжелательностью. Они не бросались в пленных камнями и другими предметами, не плевались в них, не оскорбляли, не унижали. Они молча глядели на поверженных врагов, даже с какой-то долей сочувствия.
           Проведя их вокруг площадки, Боб взмахом руки дал знак конвоирам, и те отпустили пленных на все четыре стороны. Чношники тут же ломанулись в лес, а расталпаи задержались, высматривая кого-то в толпе пуратин. Потом нехотя поплелись в сторону рощи, постоянно озираясь, возле неё опять задержались, а потом хмуро побрели в сторону Утрамяк.    
                - Чё это  с ними? – перешёптывались пуратины, наблюдая за их непонятными манёврами.
                - А что тут непонятного, вожака своего искали – выдвинул  кто-то свою гипотезу.
                - Так его же Боб, того. Бритвой по горлу и в колодец – прошептал кто-то, вызвав в толпе очередной ах ужаса.
                - Да в Утрамяках тот давно – успокоил всех Шекур – мы его с Коляном ещё утром выпустили. И дружкам его сказали, что он отпущен на волю. А те такой кипеж начали устраивать, что, мы думали, разбудят всё селение. Сгрудились возле него и визжат, не отдадим босса на расправу, только через наши трупы. Угомонились только, когда он сам их убедил, поверить нам на слово. Так что никаких, бритвой по горлу. Боб ведь не изверг, а нормальный мужик.
                - Да мы и не верили.  Даже колодец проверяли. Нет там никого – загалдели пуратины – непонятно тогда, чего черти тут всё тёрлись, раз их вожак в Утрамяках.
                - А чего тут непонятного – сказал Колян – на хвост нам сесть, да побухать на халяву.
                - Совсем, видать, от страха нюх потеряли – зароптали пуратины – сначала нападают, потом на хвост сесть норовят. Где тут логика?
                - А логика проста – заметил Шекур – во-первых, они на нас не нападали, а мне сдались добровольно. А во-вторых, вспомните Полтавскую битву, где Пётр посадил за свой стол пленённых шведов.
                - Ты так говоришь, будто они историю в школе изучали – заметил ему кто-то с сарказмом – и Петра знают, и про Полтаву, и про шведов.
                - Может, им Гоша про это рассказывал – промолвил Шекур, пытаясь выйти из неловкого положения, в которое он сам себя загнал.
                - Вот только не надо свои косяки на меня перекладывать – рявкнул из окна Гошин голос.
                - А ты чего там, стоишь, и уши греешь? – язвительно поинтересовался Шекур.
                - Покурить вышел – огрызнулся тот – делать мне нечего, как стоять тут почти сорок минут, и ваши бредни слушать.
                - Да, ладно, нам втирать тут – засмеялся Шекур – завидки душат?
                - Чему завидовать то – сказал Гоша – ну, усядетесь за стол, и будете следить, кто сколько выпьет. А потом, как обычно, разлаетесь, да раздерётесь, как собаки. А я достану из холодильника запотевшую бутылку «Абсолюта», сяду с ней на диванчик, включу телевизор, и буду через соломинку водочку посасывать.
                - Ты б уж звездел, чего поумнее – захохотал Шекур – где ты тут «Абсолют» видел.
                - Мне его презентовали – слукавил Гоша.
                - Кто? Вий за предательство? – ехидно поинтересовался Колян. 
     Но он не дождался ответа, так как голос Боба усиленный колонками, пригласил всех в рощу. И пуратины прекратив прения с Гошей, весело двинулись в рощу, в предвкушении праздника.
                - Ой, как ломанулись то – ёрничал им вслед Гошин голос – толкаются, как поросята перед корытом.
         Но на него никто не реагировал, и его голос, собрав всю мощь завистливой злобности, гаркнул им вслед, смотрите, не ужритесь, свиньи.
        Но на его реплику тоже никто не прореагировал, так как всё население Пуратинска стекалось в рощу, кроме Григория и двух «лжепатриотов»
          Жёлтого в тот день никто не видел, а появление Слаты на публике было пуратинами проигнорировано. И тот с обидой ушёл домой, а когда все ушли в рощу, завёл свой трактор.
       Праздник прошёл удачно, так что никто, по прогнозам Гоши, не разлаялся и не разодрался, так как Боб щедро снабдил мероприятие водкой, а предосудительные пуратинки, закуской из домашних закромов в виде солений и консервантов домашнего приготовления, что бы их мужиков не развезло, на голодный желудок. И даже обидчивое урчание Слатиного трактора, постоянно курсировавшего по дороге вдоль рощи, никого не раздражало. И по этой причине, никто не ужрался, кроме Кимы, который к середине праздника, уже булькал лицом в тарелке с «оливье». Видимо он боялся, что его выгонят раньше двенадцати, и потому пил часто, скромно закусывая  квашеной капустой.
      Его заботливо оттащили от стола и положили под куст. Ближе к полуночи Боб стал чаще посматривать на часы и на, беззаботно сопящего Лёху и, наконец, спросил, кивнув в его сторону
           - Что с этим делать будем, скоро часы двенадцать пропикают?
           - Да пусть спит себе на здоровье – сказали пуратины, притупив алкоголем бдительность – он сейчас не в силах «кыш» сказать, а не то, что, на нас бросаться.
            - А если в нём проснётся, неведомая нам звериная сила – резонно заметил Боб – представляете, что будет. Он и до укуса то был по пьяне буйным. Так, что лучше его из рощи вынести, от греха подальше.
       И его аккуратно вынесли, заботливо положив в придорожный кювет, вниз лицом, что б он, ненароком, не захлебнулся.   
     И тут же про него забыли, а вспомнили, лишь тогда, когда возвращались домой.  Узрев его в том же положении, пуратины осторожно сгрудились возле него, и стали подозрительно приглядываться.       
     Не по причине, жив он, или не жив, так как его беззаботное сопение, снимало этот вопрос. А по причине его видоизменения, вследствие укуса.
      Выяснить это, решил храбрый Шекур.
           - Ну, чё там, Серёга? – нетерпеливо расспрашивали его пуратины, когда тот смело склонился над его туловищем.
          - Руки вроде нормальные, без когтей – проинформировал он – а лицо не вижу, потому что он на животе лежит.
          - Так ты переверни его на спину – посоветовал кто-то.
          - Вот ты его и переворачивай – сказал Шекур советчику, исчерпав запас храбрости.
       И все стояли над безмятежно спавшим Лёхой, не решаясь его переворачивать. И стояли бы так ещё долго, если б не Колян, который, сказав, сейчас всё исправим, побежал к своему дому и вернулся обратно с пожарным багром.
              - Ты чего это удумал, ирод? – зло зашипели на него пуратины.
              - Перевернуть то его надо как-то – объяснил им Колян, сняв тем самым, возникшие у пуратин, мрачные подозрения.
           Вдвоём с Шекуром, они аккуратненько подцепили Лёху за бок, и осторожно стали его переворачивать, готовые в любую минуту проткнуть его, если он окажется оборотнем. Другие ждали в сторонке, готовые в любой момент убежать от него куда глаза глядят.
          Когда он перевернулся, все издали вздох облегчения. В кювете лежал тот Лёха, каким его привыкли видеть. Шекур с Коляном отбросив багор, аккуратно взяли его под руки, и повели домой. Вот на такой, радостной для селения ноте, закончилось празднование дня Победы, которое будет впредь у пуратин красным днём календаря.

                ЭПИЛОГ.

           Вот и завершился великий праздник. Взошедшее на небосклон солнце, осветило спящий, мирным сном, посёлок. В нём было пусто, только Слата стоял на крыльце и хмуро курил сигарету. Потом он пошёл к сараю, и машинально взглянув на рощу, увидел выходящего из неё на дорогу, Григория. Тот тоже заметил своего друга, и немного замешкавшись, начал призывно свистеть в сторону леса.
               - Чё ты в роще делал, в такую рань? – с ехидцей спросил Слата, узрев его замешательство.
              - Собак ищу – слукавил Григорий, и снова стал призывно свистеть.
              - А чего их искать, если они рядом бегают – засмеялся Слата – и с чего вдруг такая к ним отеческая забота. Прав был, всё-таки, Лёха, хреновый из тебя артист.
              - А ты у нас гениальный, как я погляжу – огрызнулся Гоша – чья бы корова мычала.
               - А хочешь, я скажу, что ты в роще делал? – сказал Слата.
               - Ну, скажи – вызывающе буркнул Гоша, зная его ответ.
               - Бухло искал, наивно полагая, что там что-нибудь оставили – промолвил Слата, попав в десятку.
               - Гляди-ка ся, ещё один Вольф Мессинг выискался – зло съёрничал Григорий.
              - А тут не надо провидцем быть – отметил Слата – ведь у тебя всё на лице написано.
              - А хочешь, я скажу, зачем ты к сараю шёл? – сделал Гоша контрвыпад.
               - Ну, скажи – промолвил Слата.
               - Заначку выпить – выпалил Григорий.
               - Какая заначка – вздохнул Слата – за дровами я шёл, печь затопить.
                - Чё, вообще, глухо? – расстроено спросил Гоша – и к жене не подступиться?
                - Забудь про это – выпалил Слата – вчера утром она такой мне скандал закатила, пока на праздник собиралась. Ты меня опозорил перед людьми, я с нечистью дралась, а ты харю дома плющил. И т.д, и т.п. Так что сам понимаешь, закрылась касса и надолго.
                - Хреново – пробурчал Гоша – чё делать будем?
                - Ты то, что страдаешь, не пивши три дня – поинтересовался Слата – два дня в гараже просидев, и вчерашний день дома. Кстати, не боишься, что Боб тебя увидит.
                - А почему я его должен бояться? – вызывающе спросил Гоша.
                - Да я слышал, что он тебя на год, под домашний арест, посадил – ответил Саня.
                - А почему не на десять? – сказал Гоша – и, вообще, кто он такой, что б меня сажать. Прокурор, что ли?
                - Но ведь запер же тебя за предательство – нерешительно возразил ему друг.
                - И ты повёлся на эти бредни – обиженно выпалил Гоша – запомните все. Я, никогда не был предателем, и не буду. Для меня Пуратинское, как мать.
                - Да ладно тебе так заводиться – поспешил успокоить его Слата – не повёлся я на эти бредни. Я же тебя знаю, как облупленного.
Ну, можешь по пьяне какой-нибудь секрет ляпнуть, но чтоб трезво пойти на предательство. НИКОГДА.
                - И что же я, когда, кому, ляпнул не то? – гневно шевеля усами, поинтересовался Григорий.
                - Ладно, проехали – пошёл Слата на попятную – давай лучше подумаем, где деньги достать на выпивку.
                - Нигде – жёстко сказал Гоша – в долг нам, сейчас, никто не даст. Мы сейчас для них ренегаты.
                - Я не дегенерат – обиделся Слата.
                - Я сказал ренегат, а не дегенерат – поправил его Гоша – слушай внимательней.
                - Да это одно и тоже – упёрся Саня.
                - Ренегат, это предатель, а дегенерат, это чмо – объяснил ему Гоша.
                - Я не то, и не другое – стоял на своём Слата.
                - А что ж тебя на праздник не пригласили, и конвертик не дали? – ехидно поинтересовался Гоша.
                - Ты что, хочешь, сказать, что я чмо? – начал заводиться Слата.
                - Нет, ты не чмо – ответил Гоша, и тут же уточнил – ты ренегат.
                - А ну-ка, повтори, что ты сказал – заорал Слата, хватая Гошу за грудки.
                - Это не я сказал. Это народ сказал – ответил Слате Гоша, тоже хватая его за грудки. Вон, Лёха идёт. Давай у него спросим.
        Его окликнули, когда он уже заворачивал к роще со стороны лабаза. 
                - Чего? – недовольно буркнул тот, нехотя подходя к ним.
                - Скажи нам, Саня чмо, или ренегат?
                - Ренегат – не задумываясь, сказал он.
                - Объясни, почему? – спросил его Гоша, еле сдерживая озверевшего Слату.
                - Потому что все дрались с нечистью, а он уже перед боем ужрался – спокойно объяснил Кима позицию пуратин к Слате, не обращая внимания на порывы того, выяснять отношения.
                - Да если бы я не попался Бобу на глаза, вы все были бы ренегатами – хрипел Слата, пытаясь вырваться из цепких рук своего друга – ты тоже уже носом в окопе клевал, когда я в рощу уходил.
                - Я кровь проливал, между прочим – вспыхнул Лёха  - а носом клевал, потому что, не выспался.
                - Саня, пошли к озеру – неожиданно предложил Гоша своему другу, чувствуя, как нарастает напряжённость.
       И они стали удаляться, от Кимы, по дороге к озеру.
                - Вы куда? – машинально спросил он друзей.
                - Загорать – ответил Гоша – но у нас выпить нет.
                - Больно надо – отмахнулся Лёха, и направился в рощу.
                - А сам в рощу пошёл – хихикнули друзья – пускай идёт, по роще полазает, всё равно там ничего выпить нет.   
                - Не выспался он. Нашёл отмазку – бурчал Гоша, направляясь со Слатой к озеру – вот я, сегодня ночью, не выспался.
                - А что так? – полюбопытствовал Слата.
                - Было пару причин – сухо ответил Гоша – и одна из них, ты.
                - Я? – изумился Слата.
                - Ну не я же, на тракторе всю ночь носился, туда-сюда – жёстко заметил Гоша – сколько раз тебе говорил, поменяй глушитель.
Достал своим тарахтением. Чё думал, ты их достанешь, и они тебя к себе пригласят. Размечтался. Удивляюсь, как тебе ещё не накостыляли.
                - А, чего это ты, на меня всех собак вешаешь? – с обидой воскликнул Слата – я до часа ночи на тракторе рассекал, а потом спать лёг. А чего тебе всю ночь не спалось, не знаю.
                - Потом эти всю ночь через каждые десять минут орали, Виват Бобу – раздражённо поведал Григорий причину своей бессонницы – не Боб, а святыня какая-то. Устроили культ личности. Нисколько не удивлюсь, если ему памятник воздвигнут. Представляешь, стоит бронзовый Боб на постаменте с большим женским бюстом, а внизу благодарная надпись, Кормилец Пуратинска.
                - Зря ты ёрничаешь – заметил Саня – что ни говори, а он много для Пуратинска делает, хоть и живёт в Нихалёво. Я уже заметил, нет пророка в своём отечестве. Взять хотя бы Екатерину, сама немка, а, сколько для России сделала.
                - Вот только не надо проводить параллель между ними – перебил его Гоша – не тот масштаб.
                - А я считаю, если б мы тогда не выпустили кроликов из клеток, масштаб Боба и процветание Пуратинска были бы внушительны – горячо выразил Слата своё мнение.
                - Чё ты орёшь, как оглашенный – сказал ему испуганный Гоша, озираясь по сторонам – проехали уже давно с кроликами. Согласен, погорячились.  И забыли.
                - Хорошо – согласился Слата.
           Они уже подошли к водопроводному крану, установленному на месте бывшей водонапорной башни. Григорий открыл его, попил, и закрыл обратно, после чего у друзей возникло недопонимание. Они молча стояли, и смотрели в глаза друг другу. В глазах Слаты читалось ожидание чего-то, в в глазах Григория непонимание того, чего тот от него хочет.
                - Ну и где? – не выдержал Слата затянувшейся паузы.
                - Что? – не понял Григорий.
                - То, зачем мы сюда пришли – сказал Слата.
                - Разъясни по конкретней, что тебя интересует – попросил, не понимающий своего друга, Григорий.
                - Выпивка – коротко и ясно сказал Слата.
                - Ах, выпивка – радостно проговорил Гоша, до которого, наконец-то допёрло – она в озере плавает.
                - Зашибись – зло выкрикнул Саня – ты что, надо мной издеваешься, что ли? Это ты меня так уверенно позвал сюда, чтобы сказать это. На хрена было меня сюда приводить?
                - Я тебя от Лёхи увёл, что бы он тебя не побил – объяснил ему Гоша.
                - Это ещё вопрос, кто кого – с бравадой произнёс Слата.
                - Если вспомнить, как Лёха с ниндзями разобрался – заметил Гоша – этот вопрос сам по себе отпадает.
                - Да пошёл, ты, пустобрёх хренов. Я то думал ты по делу меня сюда притащил, а не на бенефис одного клоуна – огорчённо пробурчал Слата, и направился к дому.
                - Да погоди, ты – выкрикнул Григорий – я же сказал, что найдём выпить, значит найдём.
                - Где? – остановился Слата, сбитый его убежденностью.
                - На озере – сказал Гоша – там где…
                - Шоу продолжается – грубо перебил его Саня, и разразился нецензурной бранью, которую я не могу здесь озвучить, могу только перевести.
                - Иди ты далеко отсюда – сказал он в переводе на русский – я не глупый до такой степени, что бы слушать твои бредни. Найди таких,  и им мозги засоряй.
                - Да погоди ты заводится – выкрикнул Григорий – дай мне мысль до конца высказать. Я хотел сказать, что найдём выпить на озере, там, где тара с джинном плавает.
                - Нет уж, это без меня, пожалуйста – орал заведённый Слата – мне одного раза хватило.
                - Да не кипятись ты – начал успокаивать его Гоша – я учёл три момента, из-за чего тогда всё так вышло.
                - Ну и – сказал Слата, заинтригованный моментами, которые учёл Гоша.
                - Во-первых, мы знаем, что он исполняет желание только раз. Мы своё желание знаем. Так? – изрёк Григорий.
                - Ну, допустим – нерешительно согласился с этим, его друг.
                - Во-вторых, мы забыли сказать волшебное слово, пожалуйста. Согласен? – продолжил Гоша высказывать свои доводы.
                - Согласен – уже решительней сказал Слата, наконец-то уловив в словах друга, хоть какую то логику.
                - И, в-третьих, не надо называть его, обидным для мужика, словом, как это сделали мы. Назвать, конечно, можно, но не вслух. Согласен? – закончил Гоша свой монолог.
                - Не совсем – ответил Слата.
                - Что не так? – удивился Григорий.
                - Не мы это сделали, а ты? – поправил его Саня.
                - Хорошо,  я – согласился Гоша с поправкой друга и ехидно добавил, с намёком на его недавние словоизлияния – ты ведь у нас эстет. Плохих слов не знаешь.
                - А, так, как я учёл все прошлые ошибки – продолжил Гоша выдержав небольшую паузу – мы сейчас у него хорошо попросим, , и я уверен в том, что он нам не откажет.
                - Давай ты один сходишь, а я тебя тут подожду – предложил, вдруг заробевший Слата.
                - Пойдём вдвоём, для убедительности – сказал Григорий, решительным тоном, не терпящим возражений. И начал спускаться к озеру.
                - Надо было Лёху с собой брать. Для полной убедительности – бурчал Слата, следуя за другом.
                - Перетопчется. Он вчера не хило погулял, раз с утра в рощу помчался – резко сказал Григорий, ища глазами тару.
            Но тары нигде не было видно. Лишь лёгкая рябь воды ласкала их взгляд, и шелест густого тростника шумевшего в ближайшей заводи приятно щекотал их слух. Но они не концентрировались на этом, так как упорно шарили глазами вдоль берега, не понимая, куда могла деться заветная тара.
                - Какая то, сволочь, украла  нашу надежду – мрачно подытожил Гоша, тщетность их поисков – не могла же она улететь.
                - А, может, эта сволочь её утопила? – со слабой надеждой произнёс Слата.
                - Доживём до тёплых дней и поныряем – сказал Григорий – не лезть же нам сейчас в ледяную  воду, лёд то ведь неделю назад только сошёл.
      И они нехотя засобирались в селение, чтоб там чего поискать и залить своё горе, но им помогло солнышко, внезапно вышедшее из одной из многочисленных тучек. Оно своим лучом указало им на яркий блик, что предательски мигнул в тростниках. Они бросились к тому месту и увидели в зарослях тростника, искомую ими тару.               
                - Вот она, родимая – весело верещали друзья, палкой подталкивая её к берегу.
            Взяв её в руки, они, дрожащими от нетерпения пальцами, вынули пробку и стали ждать появление джинна. Но из горловины сосуда ничего не показывалось.
                - Не понял – изумлённо сказал Гоша, глядя на горловину – его там нет, что ли?
                - Может надо сказать, какое-нибудь, заклинание? – подсказал, не менее удивлённый Слата.
                - В прошлый раз он сам вышел – огорченно сказал Гоша, и добавил, намереваясь выбросить сосуд – нет там никого. Кончилась сказка.
                - Подожди – остановил его Слата и, постучав по сосуду, который держал Гоша, сказал – сим, сим, откройся.
                - Это тебе Али-баба, что ли?  Видишь там нет никого – зло сказал Гоша, и перевернув сосуд вверх дном, начал его трясти.
                - Ты чё, вообще охренел, что ли? – раздался гулкий голос из сосуда -  Специально в тростниках спрятался, так на тебе, нашли.
                - А чё ты не показываешься? – проворчал Григорий, переворачивая сосуд обратно.
                - Потому что его потереть надо было – сказали из нутрии.
                - Ну, извини, мы институтов не заканчивали – съехидничал Григорий.
                - А тут не надо ничего заканчивать – огрызнулись изнутри – тут надо было внимательней кино смотреть про старика Хоттабыча. Про книгу я и не спрашиваю. Сто процентов, вы ничего не читали.
                - Вот  только давай, не будем, нас третировать – возмутился Слата, и слукавил – мы сейчас, между прочим, Бабеля, читаем.
                - То-то, оно и видно, что начитались, раз сюда припёрлись – недовольно ухнуло в бутылке, потом оттуда повалил дым, и перед ними возник старик восточного типа, который недовольно спросил – чего вам надо?
                - Выпить – выпалил Гоша, боясь как бы Слата, как в прошлый раз, не повторил свою рифму.
                - Я так и подумал – язвительно сказал джинн.
                - А что тогда спрашиваешь – грубо заметил Гоша, оскорблённый его поведением – вообще то воспитанные люди сначала здороваются.
                - Да, просто мне знакомая золотая рыбка рассказывала про своего просителя, такая, говорит, у него жена склочная, сама не знает, чего хочет, аж, говорит, жалко старичка. А вот у меня то ли дело, просители. Не привередливые, кроме выпить, ничего больше не надо. А где третий то? Обычно на троих соображают – ехидно захихикал старичок.
                - Слушай, дед, давай ближе к телу, как говорил, Мопассан – раздражённо прервал его Гоша.
                - Вы не забыли, что я желанье исполняю только раз? – спросил их Хоттабыч, лукаво озирая их.
                - Знаем – сказал Гоша – дашь водки, значит ты не …… - неосторожно выпалил он, неприятное для любого мужика, слово.
                - Ах, вот как – заорал позеленевший джинн – значит, до сих пор вы меня за него держите.
                - Нет, Хоттабыч, поверь – взмолились друзья – мы так не считаем. Это так к слову. Прости нас, пожалуйста.
                - Да, ладно. Прощу – миролюбиво сказал джинн, вдруг как-то странно подобрев, и выдернув из бородки волосинку, порвал её.
                - Ну и где? – спросил Гоша, не узрев около них желаемого.
                - Ах, это – подозрительно удивился джинн, и, вырвав ещё одну волосинку, порвал её и сказал – пожалуйста.
           И перед ними возник целый ящик водки. Но, к великому своему удивлению, Григорий почему-то проявил к содержимому ящика, не свойственное ему, безразличие.
                - Что ж вы топчетесь? – спросил друзей Хотаббыч, пряча в своей бородёнке хитрую улыбку. Потом он свернул с одной бутылки пробку, и стал настойчиво пихать её в Гошино лицо – чё ты, хорошая водка. «Абсолютом» зовётся.
                - Да не хочу я пить, эту мерзость – отворачивал Гоша своё лицо от бутылки, не понимая, что же с ним происходит. Он посмотрел на своего друга, который тоже стоял с безучастным видом, и его осенила страшная догадка.
                - Ты чё с нами сделал, басурманин? – рявкнул он, надвигаясь на старика.
                - То, о чём ты подумал – спокойно сказал Хотаббыч, не испугавшись ни на йоту.
                - Навсегда? – закричал Слата, с навернувшимися на лицо слезами.
                - Пока на год – сказал Хоттабыч – а потом, посмотрим, если не успокоитесь.
                - Да я тебе сейчас твою жилплощадь сплющу – заорал Григорий, и, схватив валун, поднял его над головой, собираясь опустить на сосуд.
                - Давай – спокойно сказал джинн – мне его отрехтуют, а вот ты.
                - Чего я? – испуганно спросил Григорий, застыв в позе штангиста, взявшего рекордный вес.
                - Червячком станешь, пожизненным – спокойно процитировал джинн свою угрозу.
            Скрипнув зубами, Григорий зло швырнул в воду валун, который он держал над головой, и пнул, туда же, злополучный сосуд. И мрачно направился к дому, с ужасом ожидая превращения в червячка, за свою несдержанность. Но джинн оказался не таким кровожадным. Он доплыл до сосуда и стал заталкивать его в камыши.
             Ледяной воды он не боялся. Ведь он был всесильный джинн, и поэтому он не превратил Григория в червячка. Вот если бы он боялся ледяной воды, то жить бы Григорию до первой рыбалки. Нашли бы его рыбаки, и нацепили на крючок. Но джинн был не злопамятен. Друзьям и так досталось от него по полной программе. Кодировка на год без, их согласия, и так, чересчур, суровая кара. Кляня судьбу, и друг друга, за роковую прогулку к озеру, друзья разошлись по домам, что бы приспосабливаться к новой, непривычной для них, трезвой жизни. Заодно, и я отдохну годик от этой сказки.