Разрытые воспоминания

           Тишина стыскивала морг со всех сторон. Стыскивала его ото всюду. Только шум капель от водопроводного крана разламывал иллюзии о вечном покое.
           Дисекция была остановленна. Мертвое тело, лежало раскрытое, а студенты, оцепенели, рассматривали одно воспоминание. Доцент держал это воспоминание пинцетом, от резиновых перчаток ритмично капала кровь. Эти капли не нарушали тишину, мягко
возвращались в теле, как отцеженный осадок от этого воспоминания. Все молчали и проглатывали в себе частицы, от которых оно было составлено. Трепетало оно по какой-то странной схеме и вылетали от туда лихорадочные вибрации. Толчками выстреливалась в воздухе длинная формула, которая выглядела приблизительно так: тхатхатхахтхатхататха.
           Студенты были должны одеть свои осезания словами. Должны были рассшифровать эту формулировку: тхатхатхахтхатхата. Некоторые из них уже искали параллели в своих собственных, в личных переживаниях и тогда по их телам пробегивали мурашки, кожа рук становилась грубой и прыщавой.
           Доцент обшаривал взглядом всех и подталкивал будущих медиков к точной читке вибрации. Рука доцента вздрогнула и он уронил воспоминание. Все переглянулись. Только глазами обменили короткую информацию, а остальное осталось скрыто за масками.
           Пинцетами копались в живом трупе, искали воспоминание. Нужно было снять с этого воспоминания еще каких-то параметров. К большому научному достижению стремился доцент с давных лет. Напористось, амбиция – все было в наличность, а он как-то не успевал закончить свою докторскую диссертацию. Не хватало еще нескольких элементов, от которых зависела его профессура. Находился он в зависимости и от того: оценят ли эго научное достижение или сочтут, что оно стащит человеческую эволюцию на этап ниже.Поэтому доцент не спешил. Каждый раз старательно наблюдал за студентами и от их впечатлении, от того как они реагируют, ученый вытягивал свои выводи.
           Наконец он успел прищемить пинцетами то же самое воспоминание. Оно было промокнутым кровью и нужно было достаточное время, пока стекает, пока все красные струйки крови истоньчаться и капли начнуть задерживаться о нем, словно повернутые наоборот. Мама его всегда так проверяла готовность варенья. Красная нитка сока прерывалась и конец повисал по ложке, сгущенный и липкий. Он любил облизывать ложку и его мама не запрещала это…
           Студенты расшевелились. Они были так далеко от этой ассоциаций. Они потеряли интерес и к наглядному материалу. В конце концов у каждого хранились свои воспоминания, грамоздили личные заботы. Неконкретность задания надоело всем. Доцент уже не направлял их действия, не задавал вопросы, не объяснял. Пинцетами он отстранил небольшие свертки и старательно собрал все кусочки воспоминания для следующего исследования. Однако, точно в этом мгновении, от  мертвого тела вышло что-то похожее на вздох. Сразу круг собравшихся голов свесился над столом и студенты увидели как легкий пар, похожий на маленькое, белое
облачко, взлетел вверх и как бы это облачко обвернуло воспоминание со всех сторон.
Теплота коснулась даже к руке доцента. Воспоминание стало релефным и вырисовалась длинная лестница. Ее заметили в тот момент, когда плотный спираль начал расстягиваться. Расстянулась длинная лента и доцент углубился рассчитывать символы. Для студентов это были атомные структуры, выписки из страницы учебника, перепечатки лекционных заметок. Рассматривали их как Аденин, Тимин, Гуанин, Цитозин, Ахамин… Доцент представлял себе это как частичный код к жизни умервшей. От впадины релефа он вынимал боль, страх, грусть, ужас, отчаяние. Эти переживания похожи были на ступеньки, которые вели вниз. Он ловился за перила лестницы и так улавливал всю гамму вотканных осезаний. Расковыривал пинцетами камышки, песчинки, финые палочки, и что-то другое, что составляло формулу, отличавшейся от других молекулов.
           Доцент вздрогнул. Тревога, тень страшилища прилепилась и к нему. Он взял увеличительную лупу и в остальных извилинах увидел перевернутые лодочки неосуществленных мечты, цели, идеи. Руки доцента снова отпустились и воспоминание плюхнулось в кровяной лужке, собравшейся там, где говорят, что находится место для души человека.
           Столько раз делали лабораторные дисекции в морге, но ноги его никогда не отстывали как сегодня. Столько исследовательский материал собирал доцент, руки его всегда держали скальпель и пинцеты уверенно, а на этот раз дрожали до безумия.
           Шлепнутое воспоминание снова было доставлено, а потом погруженно в светлом проявителе. Многие из студентов уже вышли из лаборатории, оставшие вздрагивали нервно, либо от холода, либо от чего-то другое, неуловимое, которое ссучивалось около ног. Видно стало как во воспоминании просветлела кристаллическая решетка. В ней очерчивался миловидный женский образ. Доцент открыл лицо трупа и студенты отодвинулись в сторону. Лицо было такое же. Вокруг него, там во воспоминании налетели черные птицы. Доцент отметил в себе громкая брань, крякание и шум крылей. Птицы как бы клевали голову. Клювы забивались в черепе и от там вытекала нечеловеческая боль. Лицо искривилось от ужаса. Его гримаса заплакала. Доцент взял снова пинцеты и вынул воспоминание из проявителя.
           То, что все увидели, было уже следствие. А ему захотелось узнать причину. Взял нов растворитель и микроскоп. В увеличеннном виде показались „кирпички” аминокислот - в беспорядочности. Гигантские молекулы - разъеданные. Вокруг мертвых клеток витал новый символ, вирус наверное, который воспроизвел себеподобных, который вселился как агрессор и разрушал, установленный здесь веками порядок и традиции.
           Доцент свернул Воспоминание. Он не был уверен поняли ли студенты все. Открыл окно проветрить и тогда заметил, что еще сжимает в руке пинцеты.
 
автор: Магдалена Манчева