Снег - незаконченная

Глава 1

  В жизни всегда наступают моменты. Разные. Весь путь, пройденный нами за годы жалкого существования в этой Вселенной, состоит из моментов. Жить – всего лишь ждать смерти, умереть – всего лишь воплотить ожидания в жизнь. Несмотря на робость, усталость и всяческие недуги мы упорно идем к нашим целям, идем, преодолевая моменты. Будучи бедными, мы ждем мгновенья, момента… Именно момента, когда к нам придет богатство, а не самих материальных благ. Будучи неудачниками, мы ждем пришествия удачи, не ее саму, а возможность видеть как она придет.
  Но существует то, чьего протяжения мы ждем, а не лишь одного мига, надеемся и верим в скорейшее выздоровление маленького человечка внутри нас, помогающего желать…

  Что-то случилось этим утром. Он проснулся, как обычно рано, но не зная, что это было. Слушал свое сердце, стучащее в ритме барабанной установки Нила Смита. Странно, но сердца не было слышно. Не было больно, когда он попытался с силой сдавить грудь, чтоб нащупать его. Не было страшно, когда, вместо привычного тепла, Он почувствовал леденящее прикосновение зимы.
  На дворе стояло первое декабря.
 - Будет, все будет…Ты только жди… - напевал Он себе под нос, неуклюже одеваясь.
Чем-то напоминало новогоднее торжество бушующей вьюги затишье, стоящее за примерзшими к ветру стеклами: то же дыхание, та же цель… Снег не падал, но это ведь не проблема для первого дня зимы? Правда, не проблема…
 - Снег еще успеет выпасть сегодня…Ждать его так приятно…Ждать…
Подойти к окну было чрезвычайным усилием. Не зря.
Ноги страшно онемевали, как будто неведомая сила влекла куда то в сторону от лакированной рамы и прозрачного, с несколькими царапинами, стекла, не давала наконец-то взглянуть на происходящее с новой точки зрения.
  В противоположном углу стоял маленький кухонный шкафчик, весьма типичный для времени Его деда. Ни холодильник, ни вся прочая дребедень не давали понять, что на дворе уже 21 век. И, все же, каким бы Он ни был аскетом, роскошь всегда казалась ему недостижимым раем для человека. Стремлению к материальной стабильности он учился много лет у всего, что его окружало. Учился, сам не понимая, что существуют вещи важнее яхты и виллы в Плайя-дель-Аро. Но ведь такими манящими казались зеленые горизонты, отмеченные физиономией Бенджамина Франклина! Так завлекала его теория сетевого обмана, обращенная на порабощение его же самого… Он не знал, что скоро сможет все понять…
  Стоя у окна, замечая все прелести и недостатки маленькой частички окружающего Его мира, едва видимой невооруженным глазом, ему хотелось начать сначала тот путь, на который встал Он тысячи лет назад. На путь Истины, ведомой только ему, им самим созданной. Истово веруя в себя, дни и ночи проводил Он в поиске сущности Мира, говоря: «Если человек ищет путь к познанию Миром себя, а собою Мира, его жизнь становится осмысленной…» Только вот всегда ли такие осмысления приносят нам счастье?
  Что-то случилось этим утром. Сердце продолжало резко и бессмысленно тихо разрывать Его грудь. Почему же никак не хотел Он услышать этот ритм, дающий жизнь бездыханному куску материи – Его телу? Да, Он не слышал его сегодня. Что-то в Его Мире было утрачено навсегда.
  - Видишь, как поют птицы, как звучит музыка. Видишь? А ведь ты должен это слышать! – рассуждал Он вслух, наперед зная, что сейчас никому не нужны эти Его слова. – Ты глух… Хотя все пять твоих мнимых чувств отражают происходящее четко, как никогда раньше! Пора идти. Вера прививает чувство долга.
  Не заметив ничего, кроме поющей птицы, сидящей на кормушке, которую какой-то местный благодетель повесил на высоте четырёхэтажки, Он медленно отвернулся от взгляда сквозь стекло и представил картину, нарисованную неизвестным художником: птица в клетке улетает из этого Мира. Не вынести вольному созданию жалкого существования пленника, как не вынести свободному, сильному человеку рутины, давящей, как двадцатитонный пресс, на проявления его силы и свободы.
  Ему надо было идти. Зарабатывать авторитет и положение в бедламе, навалившемся столь внезапно на его сильные, поникшие плечи. Одеваясь, Он чувствовал каждое прикосновение колючего шарфа, который надевал Он первый раз за последний год. Он ощущал тяжесть теплой одежды, без которой можно было бы обойтись, но риск застыть навсегда в суровой пелене зимы заставлял плыть по течению. Это была тяжесть обязательств, без которых невозможным было бы существование, и, тем более, Жизнь.
  Тихо захлопнув дверной замок, Он спускался вниз по лестнице.
  Всё же что-то случилось этим утром…
 
    
Глава 2.

  - Наплюнь на всё! Ты же крут! – говорил Алекс своему товарищу, сделавшему грустный вид. – Да и когда ты обращал внимание на девчонок? Никогда не обращал! По крайней мере при мне…
  - Поверь, тебе меня не понять. – послышался ответ. – Будь то логика или интуиция, тебе меня не понять…Слишком сложно всё…
  - Не может быть того, чтоб твой друг не смог тебя понять! Что ж я тогда – бесчувственная скотина что ли?
  - Нет. Но понять не сможешь.
  - Ты хотя бы мне расскажешь, что случилось?
  - Я не люблю трепаться о личных отношениях.
  - Иногда разговор – это не хвастовство и не сплетня, а просто возможность хоть кому-то высказаться. Да, и, тем более, не чужой я тебе человек! Рассказывай.
  - Да что тут рассказывать? Все и так ясно.
  - Мне пока ничего не ясно!

  Он спускался по лестнице, когда услышал голоса двух молодых людей, о чем-то нервно споривших в ауре сигаретного дыма лестничной площадки этажом ниже. Он знал и одного, и второго. Первым был Алекс, парень из соседнего дома. Он всегда считал Алекса человеком с большой буквы, но не имел с ним никаких общих дел уже несколько лет. С момента, как Ему пришлось уйти. Второй парень смутно представал в Его памяти, но голос Он узнал определенно. Неважно, где Он его слышал. А может и важно, просто все равно не вспомнить…
  Он не хотел, чтобы его заметили. Куда бежать? Как обойти две эти грузные фигуры? Люк, ведущий на крышу, сверху был завален мощной грудой обломков кирпича. Возвращаться домой нельзя, наверное больше никогда. Выход есть. Прокравшись вдоль стены и ловко увернувшись от луча утреннего солнца, падавшего на пятна краски на стене, Он оказался близко к этим двоим, но Его нельзя было увидеть. Чтоб не привлечь к себе внимание, Он, неслышно разбив стекло, выпрыгнул в окно.

 Сколь странным было ощущение внезапного страха для жильцов того подъезда в этот момент! Сколь неожиданно стало на лестничной площадке для тех двух парней, что спокойно потягивали папироски до этой секунды…
  - Мне не показалось? – дрожащим и взволнованным голосом спросил Алекс.
  - Значит и я тоже это почувствовал… - вздох безразличным тоном.
  - Как будто что-то оборвалось. С головы до ног меня словно окатило.
  - Это возрастное. Тебя просто временами передергивает. Нервы, Лекс, нервы…
 Какая-то недоговоренность прозвучала в последней фразе. Словно тот, второй, что-то знал, быть может, чувствовал, но не хотел делиться. А, может, и не хотел пугать.
  - Ладно, неважно… Ну так что там у тебя? Рассказывай! – Алекс настаивал.
  - Да, история, печальнее которой в своей жизни я не видел в отношении себя. Личная история…Все началось четыре месяца назад…
  Но тут, не дослушав его, Алекс застыл. Его взгляд упал на разбитое стекло.
  - Оно же только что было целым! Или у меня галлюцинации?!
  - Даже не знаю, кто мог его разбить. Странно, как мы могли не заметить?
  Они вдвоём подбежали к осколкам, торчащим в раме вместо цельного прозрачного экрана. Леденящий ветер прорывался сквозь трещины. Жутковато было в шесть утра, когда темнота на улице даже и не думала сбавлять ночные обороты, встречаться с таким, вроде бы, обыденным явлением.
  - Может камнем кинули? Ну все ведь бывает…Местное хулиганьё? – копался у себя в голове Лешка, в поисках причины такой ситуации.
  - Да нет. Осколки выпали на улицу. И камня здесь, на площадке, нет. Стекло разбилось изнутри…
  - И мы вот так, запросто, это пропустили? Неужели в шестнадцать лет можно так плохо слышать и видеть?
  Неприятный сквозняк обдувал каждую клеточку кожи, вызывая мурашки. Алексу было не по себе. Такое ощущение всегда преследовало его недолго, да и сталкивался он с ним всего несколько раз за свою, еще пока маленькую, жизнь. Пытаясь вселить в себя уверенность, что это, просто, они, спросонья, не заметили, как ночью кто-то из соседей-пьяниц выходил подымить и разбил стекло, Алекс сжимал кулаки.
  А обладатель столь знакомого голоса был безумно рад, что это загадочное стекло спасло его от обязательства рассказывать товарищу о своей личной жизни…   

Глава 3.

  Он упал с высоты трех этажей. Он не разбился. Он не мог позволить себе разбиться. Он шел к своей цели. Его не увидел никто, ни те двое, что стояли в подъезде, ни редкие прохожие, не видевшие ничего в утреннем полумраке. Он лежал на голом асфальте, рискуя быть раздавленным каким-нибудь утренним лихачом на кряхтящей колымаге.
  - Надо встать, - говорил Он себе. – Если я не встану, я никогда не смогу дойти…
 А пройти надо было еще двести километров. Как же был мучителен каждый шаг, но только шаг вперед вел к Истине. Миру вокруг Он был безразличен, взамен Мир получал отнюдь не мягкие утешения и молитвы…
 - Пора идти. Сначала нужно добраться до вокзала. Прямой автобус только что прибыл на конечную остановку. Мне просто нужно стать похожим на всех людей, чтобы не навлечь агрессии. Мне просто нужно перенять облик окружающего мира.
 «Дорогу осилит идущий…», следуя своим чувствам, причем чувствам не животным, подобным простейшим потребностям, а чувствам высшим, не видимым ни разумом, ни сердцем… Бесчувственный путь создает иллюзию пятого измерения: четвертое еще не открыто, но пятое уже является всеобщим достоянием. Многие говорили Ему о морали. Да что такое мораль, по сравнению с высшим чувством, которое является целью всего Его существования? Что такое догма, по сравнению с Истиной?
  Как бы ни был мудр человек, жизненный опыт его воззрений не может отразить неотразимое, увидеть невидимое. Но ведь это неотразимое и невидимое можно почувствовать! Никакая мораль никакой культуры и религии никогда не сможет диктовать пути отношения к Миру, просто потому что мораль – реальность. Реальностью считают то, что видит каждый - несовершенство, а то, что видят единицы – сумасшествием. Мораль недоказуема.
  Когда Он оказался возле автобусной остановки «Центральный вокзал», на Него налетела грусть. И, как ни печально, но не с кем было разделить этого пусть и низшего, но яростно вгрызающегося прямо в сердце чувства…
  - Извините, Вы не могли бы мне помочь? – перед Ним стояла молодая девушка. – Я оказалась в чужом городе… В поезде у меня украли билет, и мне пришлось выйти на этой станции…
  Маленькое хрупкое существо, стоявшее перед ним, продрогшее от морозца первого зимнего утра, так жалобно смотрело на Него, что любой из людей, наверное, ни за что не отказался сделать для нее все, чтобы ей не было так плохо. Он не был исключением из общих правил. Слезы, заливавшие глаза бедного, беззащитного создания, были словно чистые искренние капли морской воды на раскаленных камнях, когда затишье перед штормом и одурманивало, и приводило в отчаяние. Хрупкое тельце, личико необычайной красоты… Её было жаль. Он решил ей помочь.
  Через десять минут девчонка была дома и, быть может, согреваясь под теплым одеялом, уже не помнила о встрече с Ним. Эта девушка была очень красива, мила, а может и добра в общении. Сколько таких девушек Он видел! Интриги, конфликты, трагедии - все разрешал Он для них. Причины и следствия любой ситуации видел Он, принося девушкам несказанное счастье. Любая из них навсегда могла бы быть Его любящей спутницей. Но ни одна так и не смогла ей стать…
  Снова поезд… Уезжая, всегда полезно сказать «прощай», особенно если знаешь, что увидеться ТАК больше не суждено. И, даже если потом попадется множество похожих лиц, голосов, очертаний, забыть то, что принесено в тебя высшим чувством, невозможно. Сомневаясь, надо просто отдаться этому чувству. Только оно способно сделать так, чтобы никто ни о чем никогда не пожалел.
  Сколько попадалось и Ему знакомых лиц…Голосов Он слышал немало, за тысячелетия, проведенные здесь… Очертания и тени напоминали ему все изящество человеческой природы…Все эти прелестные создания - женщины, они нужны мужчинам только для того чтобы или любить их, или эксплуатировать… Такая вот она, сущность человека. И любую девчонку Он мог и обожать, и тиранить. Кроме одной. И сегодня, темным утром Он должен её увидеть. Увидеть в последний раз…
      
Глава 4.

 После недели продолжительных расспросов Алекса, любой человек согласился бы рассказать все, кроме сокровенной тайны. Но у Алекса с друзьями не было таких тайн. Однажды он вспоминал: «Деревенские мальчишки, которые полагались на меня, как на отца, не могли мне не доверять. Но одно лишь дело, когда это мальчишки из твоей деревни: с ними ты всегда найдешь общий язык. А другое – когда соседнее село всем скопом запинывают тебя под уже сломанным о твою же голову забором. Да, иногда и доверие не помогает.»
  Но, все же, Доверие Алекс считал высшим чувством, причем не только лишь слепое и принципиальное, а настоящую уверенность в преданности человека тебе.
  - Если не веришь человеку – не приближайся к нему, - сказал Алекс. – Ужалит – будет еще больнее!
  - То есть, по-твоему, всегда верить нужно только лишь с первого взгляда? А первое впечатление не может обмануть? Как же тогда общаться с людьми?
  - Нет, ну, сперва, пообщаться, конечно же, надо… Но и все-таки…
  - Нет, не все-таки. Ужалить такой человек может в любой момент. А ты предлагаешь щупать его. Твоя теория не может быть оправданной. Человек может поверить и после того, как жало предательства вонзится в его сердце. Мы имеем свойство меняться, а если Доверие – высшее чувство, то крайности отрицательного характера в нем никогда не найти места.
  - Да, и что ты предлагаешь? Если человек тебя предал, унизил, оскорбил – то можно и дальше это терпеть?!
  - Не всегда. Но можно. Зависит от тебя и от того человека. Если твой мозг и здравый смысл скажут: «Нет!», то ты так и сделаешь…
  -  Если человек один раз сумел отрешиться от тебя, так сумеет и дважды и трижды!!!
  - Ты даже не представляешь, насколько ты неправ! Придет момент, и ты сам увидишь… Когда ты сделаешь что-нибудь не так, а потом весь Мир отвернется от тебя…
  - Ладно, нам пора на вокзал. Сегодня у нас концерт. Не забыл? – улыбнулся только что взбешенный Алекс.
  - Не забыл… Да, ну поехали, зачем стоять здесь так долго. Да и довольно долго, я думаю, будем ехать…Скукота…

   
  Он не помнил, в какой поезд, и в какой вагон должен сесть. Товарняки, локомотивы, электрички – все мелькало перед глазами так быстро, что у Него закружилась голова. Как же не везет всем тем, кто дни и ночи напролет впитывает, как губка, звуки стучащих колес, номера скорых поездов и гнусавый голос вокзального диктора, объявляющий: «Поезд номер такой-то до станции такой-то прибывает на такую-то платформу в такое-то время…»! Не видно ничего, кроме бескрайних и безлюдных просторов огромной страны из кабины машиниста. Ни одного приветливого лица.
  Он почувствовал, что сзади, пока еще далеко от него, что-то надвигалось. Что-то с чем Он не хотел бы встречаться лицом к лицу. Сев у окна, Он, почувствовав некое облегчение, стал ждать снега.
  Он видел снег каждый день своей жизни. Он видел снег во сне. Но сегодня снега не было. Не было и причины снегопада: на востоке солнце начинало освещать абсолютно ясное небо. Природа представляла собой замершую, погибающую осень, еще не успевшую вымолить у зимы белоснежное одеяние, но уже кричащую от боли и холода.
  Вошедший контролер попросила Его предъявить билет. Ему было даже безразлично то, что билета у Него не оказалось. Достав самую крупную купюру, Он купил билет до конечной станции, хотя проехать Ему нужно было всего половину этого пути.    
  - Спасибо на пользование услугами нашей транспортной службы, - лицо контролера тотчас же сделалось презрительно милым.
  О, как хотелось Ему тогда сказать ей что-нибудь неприлично-оскорбительное! Но нет, Ему не до того… Не может Он так поступать с этой безучастной к Нему девицей, безразлично выполняющей свою работу. Но почему тогда Он смог так поступить с другой, которая была в миллионы раз важнее всех вместе взятых остальных?

 Алекс с товарищем сели в соседний вагон.

Глава 5.

Ну зачем же случаются в жизни вещи, которых не хотел бы ни один человек? Думая о своих делах, чувствах, переживаниях вдруг прерываешься, обращая внимание на что-то более важное. Каким-то образом формируешь в самом себе преграду, которая может лишь воспрепятствовать, но никогда не лишит способности видеть нечто большее, чем все эти чувства, переживания и дела.
- Какого черта мы стоим на этой станции уже второй час?!
- Там машинист уснул что ли? Или просто пьян?
- Что вообще случилось? Мы не едем разве?
  Алекс, услышав эти странные возгласы (а, может, и вопли) очнулся от своей привычной задумчивости и стал нетерпеливо тереть одну ладонь о другую. Теперь он был один. Куда делся товарищ, он не знал. Искать его? Не искать? Проблема. Вскоре он понял, что здесь и вправду что-то происходит.
В вагоне, как ни странно, было всего человек пять. Складывалось ощущение, что люди хотят провести первый зимний день дома, как бы прячась от грядущих холодов. Никто из всего вагона не был одет тепло, что казалось непонятным. Ведь, если не идет снег, должно быть холоднее?
Друг Алекса не возвращался уже пятнадцать минут после того, как последний открыл глаза и увидел всё это. Поезд также не трогался с места. Быть может и не придется сегодня никуда ехать? Кто знает...
Посмотрев в окно волнующимся взглядом, Алекс, не увидев там ничего, кроме старого вокзального депо, принялся отчаянно соображать, где искать «пропажу».
Вариант первый: пройтись по вагонам, - подумал он.
Недолго думая, он встал с койки (билеты продавались только в плацкарт-вагоне), и, прорываясь сквозь межвагонные двери и тамбуры, побежал к хвосту поезда. Бегло оглядываясь по сторонам, всматриваясь в лица проводников и алкоголиков, встречавшихся ему через каждые десять шагов, он пытался узнать это знакомое лицо. Видимо, никто из них ни капельки даже не был похож на его друга, ведь Алекс бежал быстро — на один вагон уходило фактически меньше миинуты. Однако, все эти минуты тянулись почти целую вечность...