Золотые руки

***

- ****ец, брат.
Макс говорит эту фразу с порога, вместо приветствия, только заглянув старому другу за плечи и окинув взглядом небольшую, грязную прихожую. Андрей кривит губы в ухмылке и пропускает Макса внутрь, хлопая за его спиной тощей, обшарпанной дверью. Пока в прихожей темно, Макс успевает заметить, что входная дверь по контуру сияет, будто с небес сошла. На самом деле, она настолько херовая, что ее может семиклассник с ноги вышибить, а этот свет – всего лишь лампочка с лестничной клетки.
Андрей протягивает гостю руку и со смехом ловит смущение в глазах Макса. Какое-то запоздалое вышло рукопожатие.
- Ты говорил – это нормальная хата.
- Так оно и есть. Это не хоромы, но жить можно. – Пожав плечами, говорит Андрей.
Он говорит:
- Можешь пока не разуваться, в комнате их скинешь. Вон туда.
Макс послушно проходит по маленькому темному коридорчику и заходит в единственную в этой квартире комнату. Комната большая, но сначала кажется Максу безумно маленькой – она битком набита вещами. Громоздкие старомодные гардеробы делят комнату на сектора, которые занимают кривоватые диваны-кровати, тумбы, снова шкафы, столы письменные. Люстры и занавесок в комнате нет. Макса этот факт безумно раздражает, ему кажется странным иметь столько дурацкой и никому не нужной мебели, не имея элементарных вещей уюта. Просто гора хлама, рай для старьевщика.
- Моя койка вон там, за бюро с красной коробкой наверху. Нет, ты тут не пройдешь, обойди комод, вот так.
Слово «койка» Максу тоже не нравится, будто он пришел на встречу с другом в тюрьму.
Неприятным сюрпризом становится то, что в комнате кто-то есть – Макс буквально чуть не наступает на спящего мужика.

- Не ссы, он до вечера не оклемается, его накрыло, будь здоров.

Койка Андрея стоит вся развороченная, в тесном укрытии дурацких шкафов. Рядом с постелью лежит его спортивная сумка, из которой выглядывают развороченные, мятые вещи. Макс принимает это за хороший знак – возможно, Андрей не думает задерживаться в этом свинарнике, поэтому и не разбирает сумку.
Андрей садится на постель и начинает перерывать свою сумку, выуживая из нее расческу и ножницы. Макс следит за действиями старого друга и неловко топчется на месте, не зная, куда деть руки и как удобнее встать. И вообще, кажется, Андрей говорил что-то про обувь, ее надо снять?..
- Тут типа мой угол, я босиком хожу, так что снимай свои говнодавы. – Сказал Андрей, не поднимая головы от расчески.
Андрей говорит, раздвигая свои длиннющие ноги:
- Давай так, у меня нет стула, так что жопой на пол. Вот так.

Андрей устраивает Макса удобнее, так словно Максим игрушечный.
- Ну, ты ****ь зарос. Как причинное место МарьВанны. Помнишь МарьВанну, а? – Андрей запускает руку в лохмы Макса и пропускает действительно длинные пряди сквозь пальцы. Волосы у Макса красивые, почти черные, а на свету чем-то теплым отливают, древесным. Андрею не хочется их отрезать, ну, скажем, немного подкоротить только, о чем он и говорит Максу.
Макс отвечает грубо:
- Нет, стриги!
Потом добавляет, тише:
- Конечно, я помню МарьВанну… Я ее даже вижу иногда, когда мимо школы прохожу.… Ну и на последний наш сбор выпускников она приходила.
- Круто, чо, - кивает Андрей, все теребя волосы Макса. Он откладывает пока расческу и теперь уже двумя руками лохматит голову друга. Андрей ерошит волосы, поднимая их торчком, приглаживает, разделяет на разный пробор, причесывает волосы пальцами, легонько массирует кожу головы друга. Макс прикрывает глаза, откидывая голову назад.
- Тебя как всегда стричь?
- Ага… сколько это будет стоить? – голос Макса почти робкий, сразу видно, что спрашивает чисто на автомате, ни на что особо не надеясь.
- Не сколько, подарок от заведения лучшему другу со школьной скамьи, - хмыкнул Андрей, берясь за расческу. Грива Макса плохо поддается расчесыванию, гребень выдирает несколько волосков.
- Андрей, это не смешно… ты живешь ****ь в какой-то жопе, со стремными наркоманами и до сих пор не может найти себе нормальную работу! Возьми плату за стрижку, ну!

Андрей мягко и нежно проводит зубчиками расчески по щеке разошедшегося друга.
- Нормальные ребята, я же говорил – знакомые двоюродного брата. Он, кстати, не под этим делом, так что не ссы, Максимка, не пропаду. Где еще ты за просто так угол в Москве снимешь, а?
- Давай ты у меня поживешь, все равно нам с мамой три комнаты много… - бормочет Макс, запуская руку в карман джинс.
- Нее, в ****у, я с тобой жить не буду, тем более с твоей старухой – она же первая взвоет, пожив со мной, я же ****утый, - Андрей говорит это с той же нежностью, что водил у щеки Макса расческой. А потом резко наступает на запястье друга, прижимая его к полу. – Мне твое бабло не нужно, Макс. Если очень хочется – можешь отдать натурой. Только у меня постельное белье не свежее и гандонов нет, но…
- … Завали, - мрачно оборвал его Максим, пытаясь скинуть ногу с собственной руки. – За такие шутки можно и в морду получить… отпусти уже руку, я понял, понял!
- Руки – мне на колени. Увижу, что потянулся к штанам – возьму оплату, но как самому захочется. – Грозно заверил его Андрей и продолжил расчесывать волосы друга.

Андрей стрижет Макса с восьмого класса. Тогда Макс потерял отца, и его матери было трудновато, не до стрижки сына, честно говоря. Андрей попробовал, отстриг ноющему другу челку. И как-то так получилось, что дальше он стриг уже не только челку, но и всю голову. Стал персональным парикмахером Максима.

Макс снова закрыл глаза, откинувшись весь назад, на тело друга, тихонько говорит:
- Жалко, что у тебя не получилось с «Андромедой»… Говорят, там стилист получает дохрена денег…. Мила, из администрации, пообещала помочь, замолвить за тебя словечко – знаешь, каких лохов туда за «словечко» берут? А у тебя же реально руки золотые. Помнишь, как ты в школе у нас всех стриг?

Андрей стрижет Макса, размеренно щелкая ножницами, прикрыв глаза. Он помнит. С девятого класса, после того, как Макс поведал, кто его парикмахер, весь класс будто с ума сошел. Всем хотелось попробовать, будто Андрей им какой-то чудо-напиток предлагал или левитировал их на время… Макс ходил гордый, как медалист, ****ь, будто это его все обожали, и будто ему классные девочки предлагали сексом за прическу расплатиться.

Макс говорит:
- У тебя талант, Андрей… Люди учатся на это дело, а ты как взял в руки ножницы, так сразу же и научился. Да тебя эта «Андромеда» должна была не выпускать!… Так обидно…

Андрею не обидно. В пафосном салоне он смог проработать всего несколько дней, а потом сорвался и умыл руки. Ему как-то срать. Вот честно.

Макс все говорит про свою ебучую «Андромеду»:
- Мила мне так толком и не сказала, что там у вас случилась… злая была, сука, блин. Скандал что ли?… Но мне все равно жаль… я был бы рад, зная, что ты нашел себе такую работу… Ты достоин ее. А в «Галаксию» не звонил?

Андрей стрижет Макса и думает, что в жизни не позвонит ни в какую Галаксию. Он не пойдет работать ни в какой салон красоты, ни в какую парикмахерскую, и даже из хач-парикмахерской под бравым лозунгом «эконом», его вышвырнут только так.
Потому что Андрей не хочет быть долбанным стилистом.
Парикмахером.
Цирюльником.
Потому что Андрей ненавидит стричь людей. Чужая голова, чужие волосы, в которых его какое-то странное начальство заставляет копаться – все это вызывает у него приступ тошноты. От брезгливости сводит челюсть. Ощущение чужих волос, неприятно щекочущее, гадко сальноватое – самое мерзкое на свете.
Ему до омерзения противно, когда чужие волосы цепляются за его пальцы. Обволакивают их, путаются в них. Когда выпавшие волоски закручиваются вокруг пальца.
Он ненавидит волосы.
Когда в долбанной «Андромеде» напыщенная сучка с приличной суммой в кошельке, но нечистой головой, расселась перед ним и начала объяснять, что она желает видеть, Андрей прослушал все ее слова, просто уставившись в ее длинный светлый пробор. Грязные у корней волосы. Кое-где можно заметить частички белой требухи. Тот самый скандал, про который Мила не захотела рассказывать Максу.

Сейчас Макс расслаблен. У него красивое лицо, красиво тело. Андрею приятно видеть раскрывшегося перед собой друга. Но не приятно его стричь.
Андрей прикрывает глаза и глубоко дышит носом, а Макс все говорит.
Тихо и как-то мурлыкающе:
- Аня обещала поговорить с кем надо. Будешь работать в «Эвите»… найдешь себе нормальную хату… правда, здорово? Вот бы получилось…

Макс считает своим сранным долгом трахаться исключительно с телками из администрации пафосных салонов красоты, а потом плакаться им и просить за судьбу лучшего друга. Ему кажется, что он совершает что-то грандиозное, героическое.
А Андрей молча херит все его старания.
Наверное, это такое очень виртуозное издевательство от Всевышнего.
Абсолютно никчемный Андрей в совершенстве владеет только тем, что люто ненавидит.
Ха-ха, как забавно, ****ец просто.

Андрей несколько мгновений успокаивается, старается не думать хоть на секунду об этих гадских волосах, о которых не может не думать просто, говоря с Максом. Макс говорит только о них.
- Успокойся ты, Максюха. Прорвемся. Я завтра схожу на парочку собеседований.

Андрей не говорит, что пойдет на собеседование в какую-то левую кантору мальчиком-на-побегушках. Больше он все равно ничего не умеет. Только охуенно стричь людей, и все.

- Кто-то полюбас отзвонится. Все великие начинали с нуля. Чем я не великий?

Андрей не говорит, что его сейчас прошибает пот, и от отвращения невольно поджимаются губы. Всему виной волосы Макса. Красивые, но … Отстриженные локоны отлетают на пол, к нему на кровать, к нему на ноги. Стружка миллиметровых волосков прилипла к его пальцам. Волосы повсюду.
Но Андрей послушно стрижет голову своему лучшему другу. Всегда стриг и будет стричь.
Такое отчаянное отвращение – это единственное, что не дает Андрею сорваться, похерить их долбанную суперскую дружбу с первого класса, завалить Макса и от души трахнуть.
Такое отчаянное отвращение – это гарантия того, что даже если когда-нибудь, Макс все-таки предложит отплатить ему натурой, у Андрея просто не встанет.

Через неделю Андрея отпустит. Он снова захочет своего лучшего друга, увидеть его, прикоснуться. И когда он дойдет до грани, Макс придет к нему, заранее позвонив, улыбнется и скажет что-то из серии «Ага, мне как всегда»

Не зря же хренова природа наградила Андрея этим чертовым умением?