Спасибо тем, кто стоит за нашими плечами

(Опубликовано в журнале "Сельское Ставрополье". Авторский вариант явно лучше. Рекомендую...)          

               
   Прочёл в сдвоенном 4-5 номере журнала «Сельское Ставрополье» за 2010 год редакторскую статью «В поисках объединяющей идеи» о проблеме дезинтеграции Кавказа. В открытую спорить или соглашаться с автором не решусь. Пусть это делают люди более серьёзные, обладающие властью, учёные авторитетные в области межнациональных отношений. Но всё-таки, по некоторым положениям статьи хочу обозначить свою позицию, рассказав историю, которая произошла со мной этим летом. А уж шеф-редактор, да и всякий проницательный читатель, понимающий не только мысль, заключённую в словах, но и постигающий язык образов, символов и аналогий, легко сообразит, о чём то-бишь я…

   Незадолго перед тем, как произошла со мной история, о которой я хочу вам поведать, мы с младшей сестрой заспорили. Впрочем, разговор был несерьёзным, за кухонным столом. Ирка заявила: «Дураков (речь шла о людях агрессивных, патологически ненормальных) надо подавлять безжалостно. Либо они расплодятся в тепличных условиях, преодолеют критическую массу, заявят права на свою нормальность. В этом случае ситуация перевернётся с ног на голову. Нормальным придётся переместиться в категорию ненормальных, или (и) быть агрессивным большинством уничтоженными.»

   Я внутренне сопротивлялся её заявлению. Исходя из принципов человеколюбия, православного воспитания, имея ввиду сердобольный посыл о сложности и непостижимости божественного замысла. Ну, так… Для «отмазки».

   Ирка последовательно резонно гнула свою линию, заявляя, что общество, утратившее за «демократической» болтовнёй (камешек в мой огород…) инстинкт самосохранения, - обречено! А, в качестве наглядного пособия, приводила пример множащего свои ряды движения сексуальных меньшинств, пытающихся устраивать уже Гей-парады. И, кроме старушки - Европы, возмутительным образом, почему-то именно в православных столицах России!

   Тут я с ней был полностью согласен. Против логики не попрёшь! И, ни сном – ни духом, не ведал, что мне вскорости самому придётся столкнуться с «воинствующим непонимающим». И от прекраснодушных рассуждений перейти к размышлениям серьёзным и насущным на эту тему.


   …Наконец-то – в июне месяце, - когда все остальные уже доедали непорочную весеннюю травку, собралось и наше («вражье») стадо.

   Договорились хозяева скотины с трудом, поздно и немногочисленно. В стаде оказалось всего двадцать пять голов. Коров стали сгонять, как и в прошлые годы, когда количество голов в нём переваливало за сотню, к моему подворью. Хата моя стоит на отшибе, «на выгоне», как тут говорят. Соседство это неприятное, со всеми вытекающими последствиями – за стадом смотрят плохо. Коров, порой ещё затемно, подгоняют к моему огороду и бросают, не заботясь о том, подъехал ли пастух и появится ли он вообще «после вчерашнего» - всем хозяевам некогда, у всех дела.

   Мне вообще и дела не было б ни до коров, ни до их хозяев. Они мне без надобности. Если б ни постоянные выламывания изгороди и потравы в моём огороде. Тут уж мне приходится жёстко реагировать. Хоть я и прав со всех сторон, но «выступаю» один против «обчества». Поэтому не они, а я - «враг народа». А от этого и стадо для меня получается вражье, хоть я и не виноват.

   Никому из хозяев пасти коров по очереди не хотелось. Наконец нашли пастуха, засидевшегося до июля. Вопреки моим ожиданиям очередного пьяницы-забулдыги, выехал конный с казачьей статью. Издали было видно: парень молодой – лет двадцать пять – да и в седле держался молодцевато на редкость, на загляденье!

   «Ну, уж этот доглядит, не попустит, - измученно понадеялся я. – С такой выправкой, да за двадцатью то коровами… Го-о-о!»

   Парень сидел, как влитой (чуть ни сказал: «в седле») – седла не было. Не было, похоже, в нём и нужды, так картинно он восседал! В погонях за отбившимися коровами, на виражах, корпус его улетал назад или в сторону, тело его просто плыло-летело, амортизируя толчки галопа разными своими частями. «Пятая точка» работала как призма в рычажных весах, устанавливая общий баланс. «Казак» был просто на загляденье! Любо-дорого было наблюдать за ним со стороны. Да и отдежурил первую неделю на «ять»!

   В воскресенье мы стояли-болтали со сторожем металлоприёмки, расположенной неподалеку. И он, глядя в сторону поилки (время было обеденное и коровы пришли на водопой), недружелюбно заявил:
   - Ну, идёт… Скотина. У нас же ворует и нам же сдаёт…

   Я обернулся. К нам приближался пастух. «Наконец-то можно будет рассмотреть его поближе», - порадовался я предстоящей возможности познакомиться со столь неординарным, и даже, я бы сказал, реликтовым, по нашим временам, молодым человеком. Но то, что я увидел, когда тот подошёл и уважительно поручкался с каждым из нас, меня озадачило и даже несколько обескуражило. Невольно вспомнилась Есенинская строка. Вырванная из контекста, она вполне отразила моё смятение: «Какая боль, какая жалость!..» Лицо парня оказалось, скажу так, с явными признаками деградации. Впрочем, нормальное, как я уже отмечал, физическое развитие, стандартный усвоенный набор сельских поведенческих шаблонов, выверенный до автоматизма, в поколениях предыдущих, комплект незатейливых разговорных форм и реакций, похоже, позволял ему вполне адекватно вписываться в незамысловатые, на этом уровне, формы сельской жизни. Комплексов в общении, не только с хозяевами скотины, но и вообще, парень, похоже, не испытывал. Ну и, как говорится, слава Богу!

   Очень скоро я на своей шкуре убедился, что парень просто «большой любитель поболтать»…

   Толи он сам расслабился после удачной недели, толи его науськали мои «друзья» - владельцы коров – с глазами завидущими: «Куда ему одному столько?!» (Это – про меня). Видать по сю пору уцелело, прошло через век власти советской, лежащее в основе, фундаментальное: «Отнять – и разделить!» Не создать, произвести, придумать… А, отнять готовое… и разделить. По принципу: «Кто смел – за двоих съел!».

   Коротко говоря, утром, после непродолжительной отлучки с подворья, я обнаружил пролом в ограде и следы пребывания коров, в хорошо уже поднявшемся в рост эспарцете, со стороны, где собиралось стадо. Причём коров выгоняли с огорода (было видно по дорожкам в траве) прямо на лошади, вскачь.

   Жалость, которую я испытывал к парню после встречи на металлоприёмке, замутилась возмущением: «Неужели нельзя доглядеть верховому за двадцатью пятью коровами?! Да тут и пешему – делать нечего!». Но ссориться с «таким» пастухом… - слишком резкий эмоциональный перепад.

   Не зная броду, в воду решил не лезть, а сначала разузнать всё обстоятельно, чтоб дров не наломать. Позвонил двум самым шустрым бабам, которые за словом в карман не лезли, и от которых доставалось всем, и мне в том числе. По их реакции можно будет спланировать свои действия и их последствия в части «общественного мнения», которое они как раз и формируют.

   Одна из них сказала, что не знает, кто его нанял, но самого пастуха знает хорошо.
   - Ничего ты ему не сделаешь. У него «справка»… - прозорливо догадалась она о моих намерениях.

   Вторая – вообще меня «убила»:
   - Может он не знал, что там (в огороде!..) пасти нельзя?
   - Вы, что? совсем «дурака» наняли?! – возмутился я.
   - Ну-у-у… - неопределённо отреагировала она.

   На этом разговор закончился. А на следующее утро, я горько пожалел, что вообще его затеял.

   Пастух с утра пораньше крыл меня матом на всю округу, призывая в свидетели селян, сгоняющих, как обычно, к моему подворью коров. Упрекал меня в том, что я, «как баба» растрепался на всё село за то, что одна корова побегала по огороду. Я безрезультатно пытался образумить «дурака»:
   - У тебя, на лошади, их всего двадцать пять!.. И ты со второй недели начал их по огородам гонять.

   Это его вообще взбесило. И он, видать, решил меня «застолбить» всерьёз и надолго. Тем более что была у него мощная поддержка в лице хозяев скотины, для которых был я врагом давним и «заклятым». А то, что я реагировал на этот раз довольно сдержанно, повлекло вообще самые подлые метаморфозы. Пастушка, как подменили. Он уже не проезжал мимо без того, чтоб ни высмеять, или ещё как-нибудь ни унизить меня. И ума на это у него вполне хватало, самым чудесным образом. «Впрочем, дурное дело – не хитрое», - думал я просебя. «Дуралей» же потихоньку «окончательно обнаглел», вошёл во вкус, раздухарился и уже диктовал мне, когда работать, как работать и в чём работать на моём же собственном огороде. Я, как раз, занимался прополкой чеснока (у меня его порядочная плантация).
 
    Я реагировал довольно меланхолично, как на неизбежное явление природы. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Но «дитя природы» такая реакция явно не устраивала. Он решил, во что бы то ни стало, добиться своего. Ему непременно хотелось, как в рассказе Шукшина (хотя вряд ли бы он догадался, сошлись я на Василия Макаровича, что это ни бригадир или, на худой конец, ни старший чабан) «Срезал», добить своего оппонента, то есть – меня.

   Подняться над превосходящим тебя по всем статьям, одним махом – просто унизив в лице невзыскательных окружающих, - человеку с комплексом неполноценности… Соблазн непреодолимый! Поэтому, недолго со мной безрезультатно помучившись, он решился применить хоть запрещённый, но безотказно эффективный приём – ноу-хау современной сериальной сельской молодёжной мысли.

   К тому, что я «растрепался как баба на всё село» о его – пастуха – несостоятельности, он как то прибавил, что и вообще я «не мужик». Ну, уж это был явный перебор! Тут он меня наконец-то достал. Я предложил ему, раз он «мужик», поговорить по-мужски. Но он – не такой дурак – и ухом не повёл, и коня не притормозил. Мне же, выскакивать на улицу в одних плавках и гнаться за конным (…с тяпкой…) – вот была б потеха! Или сбивать камнем… всадника, да ещё со «справкой». Смешнее ни придумаешь. Это б, наверное, стало одной из ярчайших и незабвенных страниц в истории моей сельской жизни.

   В общем, на этот раз всё сошло «идиоту» с рук…

   Я позвонил своему знакомцу – Ивану, который жил ближе к моему «воспитателю» и, как оказалось, хорошо его знал. Он заявил, что даже если я его (пастуха) подловлю, то ничего не докажу, кроме того, что сам «такой же». И притом добавил:
   - «Его», - отец родной так! бил за подобные выходки… До потери сознания! Но когда «тот» очухивался и приходил «в себя», то начинал делать то же самое, за что и был избит, с ещё большим идиотским остервенением.

   В итоге получалось так: «Куда ни кинь – всюду клин!». Я голову сломал: «Что делать с «дураком»? Как урезонить «идиота»?!». Над этим вопросом «трудился» во время прополки чеснока постоянно. Мелкая механическая работа, не требующая никаких интеллектуальных усилий, чрезвычайно освобождает голову, незаметно снимает ограничения и зажимы обыденности. И, представьте, придумал! Нашёл, можно сказать, единственный вариант. Правда, придётся снять некоторые нравственные табу. Вариант был такой неожиданный, что я сам удивился и развеселился. Настроение сразу поднялось. Нашлись даже силы посмеяться над собой: «Спасибо чесноку! Чесноку – слава! Ударим интеллектом по невежеству и порокам внутриутробного развития!»

   Сложность предвиделась только в одном. Нужны были если не актёрский дар, то, хотя бы, способности. Которых у себя раньше я что-то не замечал. Скажу больше, у меня даже сценического опыта нет и уже, наверное, не будет (в мои-то годы!). И поучиться не у кого. Нет среди моих знакомых ни актёров, ни артистов. Ни простых, ни заслуженных.
 
   «Ну… А в прошлом? - возник вопрос – самому себе. - А, если покопаться?..»

   И я вспомнил... Кого бы вы думали? Дядю Васю Елгазина! Вернее, - дедушку Васю. Дядей называл его мой отец. Это был друг нашей огромной, по нынешним меркам, а тогда – обычной, семьи. Жил он с бабушкой Леной напротив нас, через дорогу. Двух сыновей и двух дочерей своих они давно вырастили, поженили, замуж поотдавали, помогли подняться на ноги. Но, видно, жизненных сил было ещё не меряно. Начали помогать нашим, тогда ещё молодым, родителям. Впряглись, как свои, в постройку из самана нашего нового дома. Да так, что мы ещё спим, мать только поднимается корову доить, а дядь-Вася уже договорился и коня от деда-Некраса привёл, и уж с бабушкой Леной на пару, без хозяев, месят - соломкой посыпают, водичкой поливают - саман в глиняном кругу. Да и решение всех хозяйственных, бытовых вопросов у нас без них не обходилось. Возились с нами, с детьми, а нас в семье было много, мал-мала меньше, – родители не разгибались «на работе», в домашних делах великих.
 
   Зато праздновали тогда!.. Отдыхать умели так весело и безоглядно! Сегодняшним любителям загрантуров и ни снилось. Видео-медиа развлечений тогда не было. Какое там караоке!? Откуда ему взяться… Музыка – живьём, песня – живьём! Пело всё застолье, «академически», на голоса и подголоски!

   …Танцы – столы, стулья долой! Так, что половицы ломались! «Ходи хата, ходи печь – хозяину негде лечь!». С такими выходками, коленцами, «загибонами» и «кудесами», что и описать-то невозможно. Частушки «с камушками»… Но и тут, находились люди определённо неординарные. Или гармонист-виртуоз, или танцор-кудесник. И, - правда, что все тогда умели петь, обладали слухом, голосом, понимали гармонию и знали свои места в песенной иерархии. Это и не удивительно – вся жизнь тогда протекала под песню от купели до тризны. Под свою песню!..

   А дядя Вася знатно «представлял». Чудил и отчебучивал такое, что певцы охотно замолкали, танцоры без сожаления усаживались по лавкам, табуреткам, превращаясь в восторженных зрителей. Дядя Вася в лицах показывал, как они с кумом торговали на ярмарке кобылу у цыгана, как их обманули хохлы, подсунув кота в мешке вместо поросёнка. Либо играл на венике, как на балалайке. Тут уж включались дети и охотно плясали под его «музыку» с секретами: с неправдишным чиханием, пуканием и прочими сюрпризами. Смеялись все, взрослые и дети. Но, коронным его номером были сценки… Он нахлобучивал на голову какой-нибудь рваный треух, повязывался сверху битой молью, разодранной вязаной шалью, обувал на «разные ноги» разорванные калоши, либо ботинки с оторванной подошвой, либо ветхие протёртые валенки, иногда на разные ноги – разное. В этом, ещё раз обувался в коробки, корзинки (всякого этого добра всегда хватало на чердаках старых хат и в кухнях за русскими печками). Натягивал на себя всякую рвань и барахло. В таком наряде вваливался на празднество, вызывая оторопь и шок у гостей новых и восторженный энтузиазм у завсегдатаев. Таким образом, начинал представлять то французов зимой на Смоленской дороге, то немцев в таком же состоянии под Москвой. Притом, изъяснялся соответственно на «их родном языке». Уморительно врал, конечно, эмитируя и подражая. Картавил очень похоже… Всем становилось понятно, как ему (то есть – чужеземцу) у нас холодно, голодно и хочется домой. Но главное – очень хочется кушать! Под это дело он обходил ломящиеся от закуски столы – каждая хозяйка, участвующая в застолье, приносила с собой что-либо вкусное, чтоб удивить остальных – выпрашивая объедки, огрызки, косточки, приобщая к представлению всех зрителей. Как петух вокруг курицы, галантно топотал в своих «корзинках-ботинках» вокруг женщин, выпрашивая кусочек хлебца или косточку. Чем старше была ухажёрка, тем потешней он её обхаживал: целовал ручки и тут же пытался схватить за разные места. (За что тёть-Лена, не очень искренне возмущаясь, била его кулаком по спине). Не только окружающие, но и сами бабы так смеялись, что со стула падали!

    Иногда он начинал «лечить больных». Повязывал голову белым рушником, в который вставлял, в качестве рефлектора, блестящую металлическую крышку от начатой банки с маринованными огурцами или помидорами, одевал, изъятые у кого-нибудь из застолья, очки. Если не было под руками какого-нибудь халата, преображал в «медхалат» свою же рубаху, переодев её пуговками на спину. Ему, как всегда, помогали, кто, чем мог. В переодевании доктора и больных участвовали все. Из «инструментов», вешал шнурком на шею столовую ложку. С её помощью он заставлял, обходя застолье, всех говорить «А-а-а» и всем «больным», независимо от того, кто на что «жаловался» (тут тоже чудили, кто во что горазд!), назначал одну и ту же «процедуру»: «Сто грамм для внутреннего приёма!». Если находилась лейка или детская дудочка, он её использовал как стетоскоп и «прослушивал больных», подставляя её к самым смешным местам. Когда народу было много, назначал «ассистентов», «ординаторов», медсестёр и братьев. Каждому выдавал либо молоток «для проверки нервов у больных», либо ножовку, а то и какую-нибудь старую ржавую щербатую пилу-двуручку (которая заранее наводила «ужас» на больных, больные падали в «оморок») «для ампутации», либо клещи «для зубной боли» и всякое тому подобное. В ассистенты попасть хотели все. Потому что все остальные – «больные» автоматически!

   Всё это, после широкого застолья с неумеренными, порой, возлияниями, само предоставляло и «героев» и «сюжеты». Впечатлений и пересказов потом хватало надолго. Было, что вспомнить! Да и народ тогда был простой, открытый и непосредственный. И, что замечательно, в то же время, более глубокий, ёмкий, пережитой, а не такой денежно плоский, как теперь.


   Ну вот… Я вспомнил дядю Васю (буду его помнить до смерти, наверное, потому что никогда уже больше мне не встречался человек с таким задорным даром простодушного лицедейства) и мысленно обратился к нему за помощью и актёрским вдохновением. Ко святым угодникам в этом деле обращаться нельзя. Актёрство - грех! Притом, «согрешить» я задумал против «простодушного», если можно так сказать, – «юродивого», «человека Божьего», то есть – пастуха. Который довёл-таки меня до белого каления. Я, потеряв всякое сердобольное сочувствие, уже не мог смотреть на его отвратительную, как теперь мне казалось, рожу.
   …Но ведь довёл же!..


   Вечером, как обычно, я полол чеснок, вернее, уже допалывал. Пора было переходить к косовице в большом огороде, западного как раз участка, эспарцета. Трава уже выметала соцветия и самые нижние в них цветочки начали раскрываться.

   К встрече со своим обидчиком был готов. Мне подготовиться, как голому подпоясаться! Был вечер. Выгоревшее усталое, сжалившееся над всем живым солнце шло на закат. Тяпал я, как обычно, в плавках. Но в этот раз ещё и с полным ртом молока. От фасадной стены, как от сцены предстоящего действа, старался далеко не отходить, чтоб добиться максимального эффекта. Стадо всё не шло, задерживалось. Я разработался, разошёлся и, наверное, забыл бы и о пастухе и о «сценическом успехе», если б ни молоко… Но всё же увлёкся работой и ушёл далеко от стенки. И, наверное, пропустил бы и коров немногочисленных, шедших мимо, в восточные от меня улицы, и пастуха, едущего за ними. Жил он в самом конце нашей улицы. (Я - в начале, он – в конце…). Но тот, видать, проехать спокойно мимо не мог – работал-то я в плавках… И заорал мне с лошади, не останавливаясь, через стенку, с укоризной взрослого непослушному ребёнку:
   - Ну, вот кто тебя после этого мужиком назовёт?!

   Я обернулся: «Дядя Вася, помогай!..» – взмолился про себя. Развернулся, побежал по чесночному междурядью к стенке, пытаясь протянутыми руками дистанционно удержать «зрителя». Тот, не понимая, что со мной делается, остановился. Я, как уже сказал, бежал по рядку с тяпкой и протягивал «умоляюще» к нему руки. Пастух оторопел – ситуация была явно не стандартная. В начале рядка, немного не добегая до стенки, так, чтоб было близко и хорошо видно, я разом, наклонившись, выплеснул изо рта молоко, выдал «коронное» протяжное «Бя-у-э!!!». Притом, не отказал себе в удовольствии, проследить, как «по ступенькам» менялось лицо «неискушённого зрителя». И, уже держа «синицу удачного дебюта» в руках, добил:
Мученически покорно воздел к нему руки, умоляя:
   - Проезжай, пожалуйста, скорее, а то мне тошно… (тут я сделал «подлую» паузу) – смотреть на твою харю!

   Пастух опять переменился в лице. Растерянность и сострадание (когда меня «вырвало») медленно уступали место гримасе осознания подвоха и унижения.

   «Подлость» моя сработала, как нельзя лучше, как мне и не снилось! Спасибо тому кто надо мной… Вернее, тем кто стоит за нашими плечами. Ну, в общем, "что и требовалось доказать", как говаривали наши преподаватели по математике в подобных обстоятельствах.

   «Дурак» ни как не нашёлся и вынужден был ретироваться под смех и улюлюканье. Потому что я больше не мог удерживаться и, с минуту, смеялся громко и с удовольствием. А, чтоб продлить воспитательный эффект, ещё с полминуты демонстративно ненатурально, как поражённый икоткой, вдогонку. Жалко только «зрителей» не было. А может это и к лучшему – грех скорей простится. Единственный, ничего не понявший, свидетель, вцепившись в рубаху пастуха, болтался на крупе его скакуна – армянёнок лет десяти – сын хозяев одной из коров с нашей улицы. Пацан тоже с некоторыми сложностями в развитии. Напоминал зайчика – глаза, на узком слегка сплюснутом с боков личике, казалось, смотрели каждый сам по себе, как бы в разные стороны, совсем будто и не заботясь о совместном (юристы говорят – солидарном) фронтальном обзоре.

   Ну, да это ладно… Главное – дело было сделано. Я со своей «ролью» справился. Кто из нас, с пастухом, двоих, как поинтересовался потом Иван, был «дурнее» в этот момент – не знаю! У меня было чувство полного успеха. Я взял трубку звякнул дружку:
   Смотри сейчас мимо тебя проезжать будет…

   Но тот ничего не успел рассмотреть:
   - Галопом проскакал… - посетовал он.

   Я вкратце объяснил, что произошло. Дружок мой – человек православный, верующий осознанно – радости моей «победы» не разделил. Заявил, сам себе противореча теперь:
   - Лучше б ты его избил! Или попытался, по крайней мере.

   Тем не менее, оппонент мой, на какое-то время унялся и, через неделю, когда я готовил сено с западной стороны уже на продажу, подъехал, похвалив качество, попросил его ему продать. Но были уже другие покупатели…

   Таким образом, инцидент пока был исчерпан. Ну, до следующего пастбищного сезона, по крайней мере.



   Стыдно мне за свой поступок?..
   - Н-е-е-а… И угрызения совести меня мучают не сильно пока.
   …К чему я это всё рассказал?.. Да к тому, что надо отвечать на вызов адекватно. По Сеньке – шапка! Так гибнут сердобольные, прекраснодушные, идеалистические теории (и моя, в том числе), сталкиваясь с реальной действительностью. (- Это я вернулся к спору с младшей сестрой). А возвращаясь к редакторской статье «В поисках объединяющей идеи» (на Кавказе) скажу следующее.
 
   На бытовом уровне ситуацию, обсуждаемую в статье, наверное, можно себе представить так:

   В общей камере (скажем, - холодильника) хранятся, как обычно, разные продукты. Каждый имеет свой индивидуальный и ненавязчивый, зачастую, приятный (если продукт годный) запах. Но «один маленький, но очень гордый» кусочек (как в тосте из известного фильма) со специфически резким,  сильным запахом, может начать создавать «свою» атмосферу в общем объёме, забивая ароматы других продуктов.

   Как разрешила бы эту простую ситуацию хорошая хозяйка? Да очень просто! Упаковала бы этот кусочек так, что бы другие продукты не пропитались его злым духом. Для этого ей совсем не обязательно «платить ему дань» - заворачивать его в сусальное золото, «чтоб не вонял». С какого перепуга вдруг!? Есть более практичные материалы для этого.

   Ну а «мужам нации» и подавно трусить не пристало. Бояться – поздно! Всё слишком запущено и в национальных отношениях, и с коррупцией – воровством, и с образованием, да и со всем остальным по порядку. Давно пора перейти от угодничества к патриотизму, прагматизму и демократии, наконец-то! Довольно решать вопросы однобоко постыдно, за счёт того, кто и без того вытягивает-надрывается, по принципу: один – с сошкой, семеро – с ложкой! Или ещё: кто везёт – того и погоняют!

   Ну, вот так. Окольными путями, но с Божьей помощью, - на большую дорогу!
 


Рецензии
Добрый день! Ещё раз получил огромное удовольствие! Спасибо! Вполне согласен с рецензиями читателей. Прочитал редакторскую статью В.Кустова. Ни черта они там не за два дня нашли, хотя и «пробовали искать объединяющую идею», хоть бы и Хлопонин с аксакалами был бы на этом семинаре и другие.
Конспектно : Прошло 4 года с тех пор. Сусальное золото, которое вложили в Чечню за счёт пахаря с сошкой, мне кажется, дешевле всё же крови этого пахаря. Но на весь кавказский регион, ни того, ни другого не хватит. Вот такая печаль, которую я разделяю с Вами! Как вы пишите: «Всё слишком запущено и в национальных отношениях, и с коррупцией – воровством, и с образованием, да и со всем остальным по порядку». А откуда у нас вдруг появились возможности быстренько «перейти от угодничества к патриотизму, прагматизму и демократии»? Слова то хорошие. Мне кажется, на это уйдут ещё многие годы. Хотя, вроде бы положительные сдвиги появились.
Ещё раз благодарю и за «фон» и за «первый план» рассказа! Всё жизненно и очень неплохо.
С уважением,

Юрий Смирнов 3   20.10.2014 19:06     Заявить о нарушении
Здравствуйте, Юрий. Рад новой встрече, как, впрочем, и с каждым "живым" русским человеком.
Свою статью перечитал. С Вашими выводами-опасениями соглашаюсь.
В меру сил, причины "болезни" нашего народа и "паразитов" его поразивших, обозначаю чуть ли не в каждой своей работе и словом и делом. Вы теперь уже, думаю, в курсе... Лишний раз повторяться не стану. Тем более мы единомышленники!
А, лучше посмотрю, что там у Вас новенького.
Пора нам, кажется, переходить на "ты".
До побачения!

Василий Беленников   22.10.2014 12:03   Заявить о нарушении
Я тебе послал письмо на "написать ответ автору". Прошу прочитать.

Юрий Смирнов 3   24.10.2014 19:46   Заявить о нарушении
К сожалению, письмо не получил. И, честно признаться, уже не первое отправленное по "отправить письмо автору". Надо разбираться... А пока отправляю "ответное", может оно дойдёт.

Василий Беленников   26.10.2014 12:42   Заявить о нарушении
Дошло! Читай моё. Спасибо.

Юрий Смирнов 3   26.10.2014 15:36   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.