Облезлый и плешивая. Глава 8

- Анастасия, Звезда моя! - импозантный герой-любовник с нежной страстью целовал запястье недоступной красавицы.
- Ах, оставьте, шевалье!
Красавица, утомлённая ухаживаниями недостаточно приятного ей во всех смыслах шевалье,  отдернула руку и заплакала в кружевной платочек.

"Как это прекрасно, когда целуют руку" - думала Алевтина, битый час наблюдавшая, как пышно одетая девица корчит из себя недотрогу.
Уж она не отказалась бы побыть "звездой" в своё удовольствие. Оставалось найти хоть какого-нибудь шевалье, но, как на беду, все кандидаты куда-то запропастились, хотя,частенько вертелись вокруг и стайно и поодиночке.

А на телеэкране цвела весна. Зелёные луга благоухали душистыми травами, в которых вместо Алевтины утопала разборчивая красавица. В садах для неё же шумели ручьи, распускались розы, вобщем, налицо была очередная несправедливость, когда одним - всё, а другин - ничего.

Незаметно подкрался полдень. Красавица сбежала от шевалье с молодым возлюбленным.
Тоже красавцем...
 Смотреть фильм дальше стало невозможно, так как "кандидат №2" запястья, видимо,  оставил на потом, и сразу перешёл к поцелуям мест не столь удалённых от сердца...
"Больше не могу"- подумала Алевтина и, приодевшись во что-то скрывающее, но стройнящее, отправилась на прогулку.

Природа радовалась не по-осеннему тёплому дню. Весело блестели лужи, чирикали воробьи. Проспект, как всегда благоухал бензином,к запаху которого сегодня, почему-то примешивался настойчивый и очень приятный запах "Шипра". Ноздри Алевтины трепетали, глаза зыркали вокруг.

"Он где-то здесь! Я чувствую!"- думала, встревоженная дама, непроизвольно потирая запястье - место для будущих поцелуев.

Сама природа в этот день как будто чувствовала её томительное желание романтических отношений. Сладкоголосые исполнители из магазинных радиоточек признавались Алевтине в любви и обещали райское блаженство. Манекены, одетые в мужское, с намёком заглядывали ей прямо в глаза, совершенно бесстыдно, но с аристократической холодностью. И даже большая собака из поролона, раздающая рекламки возле пиццерии, приобняла Алевтину и прошептала весёлым голосом с характерным восточным акцентом, что только для неё есть купон на скидку в девяносто девять(!!!) процентов, на любую пиццу. И, конечно, кока-кола в подарок!

Идея о поцелуях носилась в воздухе вокруг с космической скоростью, создавая напряженное магнитное поле, но это поле, к сожалению, больше никого не притянуло к ней за следующие три часа прогулки.
 
Немного расстроенная... Да что - немного! Сильно расстроенная Алевтина возвращалась домой.
Запах "Шипра" неизвестного происхождения потихоньку слабел, пока не исчез вовсе. И уже не таким тёплым казался день. И раздражали галдящие воробьи.  И проезжающие мимо машины невыносимо дымили бензином, от которого глаза щипало прямо до слёз.

Не встретив ни одного знакомого лица мужского пола, она уже готова была снова засесть перед телевизором, и окунутся в страсти и приключения, снедающие уже не такую капризную красавицу, как увидела знакомую спину в телогрейке. Меховой же воротник к  этой телогрейке она сшила сама, выкроив из своей старой шубы.

Нельзя сказать, что она была очень рада видеть хозяина спины, но почти испорченный день, грозил превратиться в одинокий, а, значит, испорченный вечер. Алевтина надула губки, поправила шарфик и приготовилась к словесному бою, результатом которого должен был стать очарованный, униженно просящий прощения и прощённый таки, Гаврилов.

Ресницы её затрепетали. Щёки порозовели, в голове звучало волнующее: "Алевтина, Звезда моя!"
Запястье изнывало в ожидании...



Куском чёрного угля хозяин телогрейки выводил на мусорном контейнере цифру "15".

Он старательно обводил цифры уже в пятый раз, пожирнее, чтобы видно было издалека. Особенно, жителям соседнего, семнадцатого дома, которые наполнив свой контейнер,вереницей тянулись на его участок. Страдающие, видимо, коллективным косоглазием, они все ссыпали мусор "примерно" туда куда нужно, в результате чего работы вокруг места их постоянного паломничества было куда больше, чем на других подобных объектах.

"Опять идут, гады!"- пронеслось в голове у Гаврилова, когда послышались приближающиеся от дома №17, шаги. Он сделал зверское выражение лица, набрал в лёгкие побольше воздуха для многоярусной воспитательной речи и медленно повернулся.

- Куда прёшь, тварь... - зарычал было он, но тут же спохватился и, машинально прикрыл рот рукой, словно желая запихнуть всех трёх "неворобьев" обратно.
Перед ним стояла женщина без ведра и без мусора.
Просто проходила мимо, видимо... Плюс ко всему, это была Алевтина, последняя встреча с которой до сих пор вспоминалась ему так красочно, что нервно дёргался глаз.

Гаврилов слегка вспотел...

Нет, не от страха, он же - мужчина, всё-таки!
От неожиданности, конечно.
Шмыгнув, утёр нос, как будто так и хотел. И... больше ничего не успел ни сделать, ни сказать потому что Алевтина, услышав опять обидное: "Куда прёшь, тварь..." в исполнении Гаврилова, покрасневшая от возмущения,  увидела ещё и угольные усы, которые он нарисовал себе, нечаянно мазнув запачканной рукой под носом.

- Ах, ты... ИЗДЕВАЕШЬСЯ??!!!!!

Все обидчики, появившиеся в жизни внезапно, в нежном шестнадцатилетнем возрасте, словно опять пронеслись перед ней, искривив в усмешке лица. Все, кто когда-то, так или иначе позволяли себе намекнуть на этот самый ужасный из всех ужасных женских недостатков, снова вызвали в чувствительном женском сердце прилив отчаяния, смешанный с ненавистью и чудовищным разочарованием. Мгновенно закипев, эта гремучая смесь немедленно привела в движение всё то, чем можно было наказать Гаврилова.

- Нна!!!.....

 
...Очнулся он в контейнере. Прямо в самой грязной и плохо пахнущей его  части...

Уже смеркалось и, кажется, надо было возвращаться домой.

"Облезлый, наверное, голодный... Накормлю пацана и спать...". Гаврилов шел к дому безлюдными дворами, стесняясь своего замызганного вида.

Алевтину впредь следовало обходить стороной, так как водить знакомство с обиженной два(!) раза подряд женщиной опасно для жизни.

"Чем же это она мне в глаз-то заехала?" Отличный качественный синяк, правда уже под другим глазом ознаменовал встречу и в этот раз. Кроме синяка, присутствовала ещё и амнезия, потому что Гаврилов ничего не помнил о последнем часе своей жизни.

Вдруг ему стало тоскливо. Присев под грибок в детской песочнице Гаврилов призадумался.
Замечательно было то, что оба раза он не был виноват. И что вдруг случалось с этой бабой оба раза, понять было невозможно.
Всегда приветливая, немножко нудная, но, зато, хозяйственная Алевтина нравилась ему больше других женщин. Теперь она снова поколотила его, мужика, только сил злится почему-то не было. Видимо, медленно, но верно, подкрадывалась таки, ненавистная старость.
Захотелось горячего чая, пирожков с чем-нибудь... Захотелось домой, где чисто и тепло. Туда, где ждут. Сидя  под грибочком, дворник вспоминал голубок из своих голубятен... Только ни одна из них не была такой, как ему хотелось. Ни одна!

Вздохнув, он посидел ещё немного, ковыряя пальцем песок, поднялся, и, кряхтя, побрёл к своему уже теперь не такому пустому жилищу. Там его ждал, изнывая от скуки и голода, нежно обожаемый кот по имени Облезлый.

Продолжение следует...


http://www.proza.ru/2011/11/05/1741