Петро Домаха. Неожиданный сон

С украинского http://www.proza.ru/2011/11/28/1246

«...И лишь рябиновое на закате небо - кажется совершенной картиной - той душе, что, растерзанная от любви, искала что-нибудь цветное, нарисованное Богом».
Дина Абилова

Я не старался запоминать, что снилось, уже много лет. Сны приходили, конечно, но до утра память очищалась, спешила освободиться от ночного груза. Оставалось-отсвечивало после пробуждения что-то неописуемое по настроению. Чаще всего Оно тревожило, как предчувствие беды или напасти. Наседало и делало из тебя беззащитного мальчика, затерявшегося в степи, на пути несущегося табуна диких коней.

Вчера возвращался домой под вечер. Привычный путь, сотни раз хоженый. Когда поравнялся с притихшей школой для глухонемых детей, обнесенной высоким забором, что-то заставило остановиться. Оглянулся. Увидел вечернее солнце. Вдали, меж двух тополей, угасающий диск укладывался на отдых. Напоследок Светило деликатно выпустило золотые лучи на верхушки пожелтевших деревьев. Приготовился и я созерцать это феерическое действо. Отсюда хорошо виднелся небосвод. И тут налетели-надвинулись ревнивые тучи. Хищной стаей. Все в волнистом, запененном, серо-черном убранстве, кое-где с серебристым, мертвым отблеском. Надвинулись и быстро, почти грубо, загнали Солнце за горизонт. А оно – беззащитное и уставшее, выстуженное осенним ветром – не упиралось. Молча закатилось, точно байбак в нору.

А что же стало без Светила? Внезапно осунулся мир. Обнажились, почернели деревья. Поблекли краски. Серые дома, шоссе и тротуары. Да еще та дерзкая стая ворон, которая зловеще кружит над Гришковым лесом. Как на погибель! В душу повеяло чем-то холодно-враждебным. Захотелось тепла.

Но вернёмся ко сну...

Сон долго, изнурительно не приходил. В голове вертелись навязчивыми пылинками строки Исикавы Такубоку:

Хотел бы я положить в изголовье
Жемчужину печали,
Сквозящую прозрачной синевой,
И слушать до утра,
Как стонут сосны...

Наконец, под шум и стон ветра за окном я куда-то провалился.

...Безлюдное здание, похожее на покинутый замок. Крыши наверно не было, потому что наверху просматривались звёзды. Многоступенчатые переходы, бесконечные лабиринты, прозрачные купола, арки. Звук падающих капель воды и шорох чьих-то крыльев...

Я куда-то очень спешил, почти бежал по этому замку. Боковой галереей озабоченно прошмыгнула сука. Она нежно держала-переносила в зубах щенка. Остановился я в величественном круглом зале, где из купола жутко нависали марсианские дюны в лабиринтах ночи. (Космические фото, их я когда-то видел в журнале.) Испуганно и онемело уставился я на это фантастическое безумие линий, магическое нагромождение цветов. Чудо, которое воссоздать художнику не под силу. Казалось, ещё немного – и дюны выплеснутся на голову раскалённой лавой. А я исчезну, уменьшусь, распадусь в магме до мелкой песчинки, до первобытного атома.

И тут откуда-то сверху и чуть со стороны донесся знакомый женский голос. Такой родной, желанный, давно не слышанный. Женщину я не видел, лишь ниспадали её слова. Она произносила моё имя, звала, манила куда-то ввысь...

Дальше – жуткое, ускоренное мелькание кадров – и я уже лечу... священным ибисом. А там, внизу, вижу будто не своими, а чужими глазами, как проплывают намибийские серповидные дюны. Очень высокие, волшебные по своей расцветке и невероятным изгибам. Красные дюны текут пересохшим руслом реки, надвигаются на омертвелую черную западню, спадают к океану. Вереница выбеленных солнцем слонов на песке и одинокий гривастый лев, который шествует запененным побережьем. Зрелище казалось полуреальным. Почему-то верилось, что эти горы песка насыпались сюда, на Землю, с Красной планеты, что это – те же самые дюны…

Мне так легко и радостно на душе. Не потому, что Солнце близкое и мягкое. Не оттого, что лечу и вижу фантастические по красоте пейзажи. А потому, что не один... Рядом Она! Та, что позвала...

Просыпаюсь с детской улыбкой. Боюсь шелохнуться, чтобы не спугнуть крутящийся внутренний кинопроектор. Сон во второй раз проступает в мельчайших деталях, в самых тонких оттенках расцветки. Вплоть до последнего пёрышка на крыле... Нирвана!

Утром, напевая мелодию светлой баллады Пьера Гару "Gitan", я спешил на работу. По траве-мураве, напрямик, через школьный стадион. С обеих сторон забавно паслись в траве горлицы. Напротив, на крыше многоэтажки, расположилась добрая сотня вчерашних ворон. Пунктирной строкой, с чётким промежутком между ними. Они сидели на проволочном ограждении. Обленившиеся, чёрные, крикливые, пузатые.

- Чего расселись, черноокие? Неужели устали летать стаей? А я этой ночью пролетел ибисом от Марса до Намибии! И не устал. И хочу ещё! Спросите, длинноклювые, почему?

Да потому что только вдвоём и очень близко – око в око, крыло в крыло...

Будто одной птицей.