Серьги

    Ах, как цвела в том мае сирень!

    Наташа сидела  у окна на последней парте и с ужасом думала о предстоящей контрольной. Ну, нет у нее пространственного воображения! Нет – и все! И зачем придумали эту идиотскую геометрию? Какая от нее польза?

 - Да не волнуйся ты, – повернулся к ней Лешка. – Будут проблемы – ткни мне ручкой в спину, я отодвинусь, и спишешь.

 - Ткну, - пообещала она, – только пиши поразборчивей.

   Ах, как цвела в том последнем школьном мае сирень!
   Так же буйно, как цвела она два года назад, когда в их класс пришел новенький. Наташа увидела его: высокого, худого - и сказала Людке: «За этого парня я выйду замуж». Хорошо, что не просто подумала, а сказала: подруга стала свидетелем этого непонятного мгновенного предчувствия – будто Ангел Хранитель приоткрыл Наташино будущее.
 

   Сколько прошло лет! Лешка давно стал ее мужем, у них росла дочь, но каждый раз, когда цвела сирень, вспоминала Наташа последние школьные дни, роскошные цветы под окном и удивительное предчувствие счастья.

   У каждого есть что-то особенное.
   Кто-то красив, кто-то начитан, у кого-то стальные мышцы, а у нее была ее семья. Лешка и Танечка. Вот и сегодня: она ехала с работы, а мысли крутились вокруг ужина. Что приготовить, чтобы Леше понравилось? Он сказал, что задержится, значит, у нее есть время. Может, поставить тесто? Он любит пирожки, но нет: вряд ли успеет подойти. Есть кабачки, можно их пожарить, и сардельки есть: острые, как Леша любит. Дочка в лагере, значит, они поужинают вдвоем. Ой, вспомнила она, я же хотела помаду купить! Ладно, завтра куплю, не выходить же из-за нее из троллейбуса.
 
   В их окнах горел свет.
 
   Она приготовила ужин и позвала мужа. Что-то было не так. Она не знала, что, но что-то было не так. За хлопотами об этом не думалось, а теперь, когда  сели за стол...

 - Что случилось? - спросила она.

 - Наташа, - не сразу сказал он. – Мне нужна твоя помощь.

 - Конечно, - засмеялась она, – вам с Танькой всегда нужна моя помощь.

 - Помнишь, я уезжал на курсы повышения? – не поднимая глаз, спросил он.

 - Забудешь такое, как же! – уже серьезнее ответила она. – На целых три месяца. И что?

 - Я не могу объяснить, как это случилось, но... в общем, она ждет ребенка.

 
   Вот и все.

 
 - Не молчи, - просил муж. – Помоги мне. Я не знаю, что делать.


   Вот и все.


   Хорошо, что Тани нет дома. Она ей все объяснит потом. И почему она не купила помаду? Как же завтра идти на работу? Конечно, такую помаду не так-то легко и найти, но, может, ей повезет... Что он говорит? О какой любви он говорит? Нет ее... отцвела, как та сирень. Зачем она сидит за этим столом? Она же терпеть не может кабачки. И эти сардельки... Зачем они кладут туда столько перца? Да еще соль... К Людке она не пойдет. И ни к кому не пойдет. Она пойдет в гостиницу, а утром – на работу. Что с собой взять? Черт, надо же, не купила помаду...

 - Не уходи, - услышала она. – Я сам уйду.

   Тихо закрылась дверь.

 
   Сейчас она вымоет посуду – и спать. Может, все-таки сходить в магазин? Еще не поздно. Розовая, перламутровая...
 
    За что? Господи, за что?

    Что она сделала не так?
               
                ***

   Говорят, чтобы притупилась боль утраты, должно пройти не меньше года. А у нее все не как у людей. С кем только ее ни знакомили за эти шесть лет! Никто не нужен. Никому она больше не верит. Да и зачем ей кто-то? У нее есть дочь. Высокая вымахала, в отца. Как же она надоела со своими серьгами! Каждый день об одном и том же! Даже уши уже проколола. У всех подружек есть, а у нее нет. Ничего, скоро и у нее будут. Ни копейки из алиментов Наташа на себя не потратила: только на дочку. А если еще немного в долг взять – как раз хватит Тане на серьги.

   В какую же даль Люда забралась! И автобус еле тащится! Всю жизнь живет Наташа в этом городе, а на этой окраине не была. Интересно, моют когда–нибудь в автобусах окна? Ну, наконец-то! На следующей ей выходить. Как грязно! Вот уж точно – район новостроек.

   Высокий мужчина наклонился к коляске и поправил ребенку шарфик. Потом что-то сказал стоящей рядом женщине и поспешил к остановке.
 
   Пройти мимо? Ну, нет! Раз уж так получилось, она посмотрит, на кого он ее променял. А главное, на кого он променял свою дочь. Ребенку должно быть лет пять, а он все еще в коляске?
 
   Наташа подошла поближе. На нее внимательно смотрел мальчик–гидроцефал.

   Боже!

 - Здравствуй, - сказала она ему. – Как тебя зовут?

 - Костя, - ответил он. – Константин. А тебя?

 - А меня Наташа. Тетя Наташа. - Она повернулась к стоящей рядом женщине. – Гуляете?

 - Да. Вот только грязно очень после дождя, - улыбнулась та, - но Косте нужен свежий воздух.

 - А ты кем работаешь? – спросил Костя.

 - Экономистом, - улыбнулась Наташа. – А ты кем хочешь стать?

 - Критиком. Только добрым, - серьезно ответил мальчик. – А то одна девочка написала стишок, а критику не понравилось, и девочка перестала сочинять. А я всех буду хвалить. 

 - Это правильно, - сказала Наташа. – Лучше всех хвалить.

 
                ***

  «Прилетела птичка,
   Кажется, синичка.
   Я ей улыбнулась
   И о пенек споткнулась».

  Тане было лет восемь, когда она сочиняла стишок за стишком. Прочитала их своей учительнице, но та посмеялась и сказала, что поэтом ей не быть. Сколько слез было!
   Интересно, что еще рассказывал Косте его отец? Бедный ребенок!

  Она набрала в поисковике сначала «Гидроцефалия», потом «Как отказаться от алиментов?»
 
 - Мама, ты что? – заглянула в монитор Таня, - неужели хочешь отказаться от алиментов? А серьги? Ты ведь сколько раз говорила, что за подлость нужно платить!

 - Говорила, - вздохнула мать. – Только он за все заплатил. Даже больше.

               

   В субботу они купили Татьяне серьги: на гвоздиках, с красным камнем - такие, о каких она и мечтала.
 
   А долг... А что долг? 
   Несколько месяцев – и никакого долга.