Старая крепость

         Не спрашивай меня, верю ли я в это.
       Может быть.

В Псков и далее- в Печоры меня занесло лихим ветром дела о контрабанде (рядом - граница с Эстонией). Такая у меня бывает работа — сидеть, читать пыльные бумаги, искать неучтенные прежними адвокатами нарушения — и исправлять косяки старых уголовных дел (когда и если удается). Иначе я бы в жизни в Печоры не попала. Делать мне помимо радости общения с уголовным делом мохнатого года  в Печорах было нечего, знакомых и друзей, естественно,  не было.
Обычно в таких поездках я развлекаюсь тем, что даю таксисту энную сумму и прошу возить меня по местным интересностям. И вот веселый  малый-таксер  привез меня в Изборск. 
Я заболела этим местом.

Сразу надо сказать, что современный Изборск — это местечко с разбитой дорогой и претензией на экскурсионность. Сначала приезжего донимают палатки с псевдо-древнерусским новоделом — колты, браслеты, серьги с драконами, кольца с травами и богами, как утверждают продавцы, в полном соответствии с образцами раскопок, ложки, северные берестяные шкатулки,  магнитики на холодильник— словом, все как надо.
Я сделала все положенные глупости, то есть купила древнерусский колт и браслет а-ля 12 век. И ложку еще.

А дальше  - перед тобой появляется чудо, и ты тихо смотришь ввысь, вниз, ввысь, обмираешь, забывая о  побрякушках, которые ты купила и никогда не наденешь, и о деревянной ложке, купленной вообще неизвестно зачем.
Сейчас самое главное — уйти. От продавцов, ложек и суетного шума. Пройти по старой (бог мой, насколько старой! - древней) дороге. А там дальше — никого нет. За что спасибо псковичам — хватило вкуса не устраивать там (там!) балаган с ложками и матрешками. Все-таки в сторонке. (В Москве торговцы приперли бы свои палатки с матрешками в самый центр, э-сюшай, да?)

Там  - никого нет. Ты один. То есть -  нет людей. И ты идешь как в заколдованный круг в цветущие травы и травущие цветы. И  - входишь внутрь.
Норманнская крепость. Светло-серая. Высоченные стены. Круглые башни.
Тщательно уложенный камень. Крепость в форме круга. Неимоверно, недосягаемо  старая.  В самой крепости — только зеленая лужайка и рвущий ветер.  Ощущение полной свободы, силы и ветра. Голубое небо. За стенами — крутейший скат вниз, вниз, вниз. Травы и синие-синие  цветы вокруг древних стен. Травы и синие, васильковые, желтые цветы россыпью вниз по скату. Тишина.
Больше ничего.

Ты стоишь в центре зеленого луга. Ты можешь лечь на траву. И ты увидишь небо. Можешь пройти через крошечный проем в каменной стене — и поразиться толщине стены. Проем в стене рассчитан строго на одного человека. Это разумно — враг может пройти— но по одному. Цепочкой. Так удобнее бить. Потому что крепость эта - оборонительная. Здесь всегда была война. В эту землю легли вместе славяне и варяги Трувора, русские стрельцы и ратники  - и поляки Стефана Батория, рыцари Тевтонского ордена, немецкие  и советские солдаты второй мировой. Впрочем, и первой.
Крепость закрывает путь на Псков и далее — на Новгород.

Раннее средневековье. Кругом —  леса и болота. Конница по лесам не пройдет. Телеги по болотам не проедут. Другой дороги, как через крепость, вырезав предварительно защитников -  нет. Поэтому бились, стояли за бойницами  и лезли на стены — здесь. Здесь, на сравнительно малом пятачке земли, –   падали, пронзенные стрелами, посеченные мечами, обваренные смолой — постоянно, веками. Эта земля впитывала кровь  племен, народов и поколений.
Что чувствует человек, замотанный в нелепые тряпки, пропотевший в раскаленной солнцем броне (доспехи, даже легкие — это ведь, по сути, несколько килограммов железа и кожи, таскаемые на себе целый день), держащий в руках еще несколько килограммов железа (как минимум-меч), лезущий по сотрясающейся лестнице ввысь -  на каменные стены, с которых летят стрелы и камни,  и льется смола и кипяток?  И не просто  - летят камни и льется смола, а прицельно в тебя ведь летит и льется!
Что чувствует ратник на стене, сбрасывающий вниз визжащих чудовищ, понимающий, что пощады, сдачи в плен и помощи при ранении — не будет? (медицины как таковой — еще нет).
Что чувствует раненый, стоящий среди последних уцелевших, когда крепость взята?
Эти камни столетиями питались визгом, страхом, криками, смертной тоской, стонами раненых, жестокостью, азартом  и воем победителей. Здесь уходили в иной мир убиенные на поле брани молодые, полные сил мужчины, уходили как взрыв -  бешеные, на пике боевой ярости.  Энергетика этого места пронизывает насквозь. Она есть, она физически осязаема.
Это место - портал.

А если ты спустишься вниз под крепость— ты увидишь подземную реку, рвущуюся из скалы  десятками родников. Словенские воды. И это тоже чудо.  Но окрашенное по-другому. Не в алый цвет, а в голубой.
Струи каждого родника  (а их несколько десятков) падают вниз, сливаются и все вместе впадают в озеро. Вот там, у воды, на береговых деревянных мостках, -  стояли люди. Видимо, это были местные, потому что они сетовали, что сегодня на озере — нет лебедей. Не приплыли сегодня почему-то лебеди. А их так ждали. Хотели покормить. Принесли хлебушка.

Несколько месяцев спустя, в Москве, уже под зиму, ехали мы с обаятельнейшим моим клиентом с допроса. Клиент — веселый рыжий мужик с рыжими родинками по лицу и рукам. Бывший археолог, волею перестройки и нового мЫшления ставший страховым брокером. (Еще не то бывает). У молодого еще мужика онкология, опухоль головного мозга, и видя, как он мужественно борется со своей бедой, начинаешь понимать, какая ерунда — все твои мелкие проблемы.
Но так или иначе, Антон — так его зовут, - это человек, подвинутый на истории, говорливый, забалтывающий шутками болезнь — а трудно для исторических баек найти более благодарные уши, чем мои. И он ценит мое завороженное внимание к его историям о древних хазарах, славянах, балтах и литах.
Антон безумно любит псковщину за ее непроходимые леса, чистые озера и многокилометровое безлюдье. До болезни он уходил в псковские леса каждый год на несколько недель, один, ловил рыбу, собирал грибы. И даже видел на безлюдном озере навий (севернорусское наречие. Навьи — души погибших не своей смертью, застрявшие между мирами. ). В один из допросов в перерыве Антон рассказывал про навий, мы со следователем отложили ручки, бумаги,  оперлись на руки и слушали не дыша. Какой там допрос!
-А были вы в Изборске? - спросила я и поняла, что попала в десятку, потому что глаза Антона загорелись.
-А как же! Ведь я проводил там раскопки! Я защищал по Изборскому городищу кандидатскую!
-Но ведь крепость — явно не русская! Ну не строят так у нас!
-Не русская. Тевтонская крепость.
-Там энергетика бешеная.
-Еще бы! Сумасшедшая. Бревном надо быть, чтобы не почувствовать!
-Что за могила там под горой? Камень совсем стерся, я разобрала - «стрельцы...погибли...все...»?
И Антон рассказал очередную героическую сагу про место, где небо сливается с землей. Место, где нет времени. Место, где размываются границы поколений.